Дружок, прости, но я ВСЁ честно рассказал. Серия: Коллекция эротических рассказов

Сборник всех "Невинных рассказов", где школьник откровенно делится своими поступками и переживаниями в период полового созревания. Рассказано искренне и честно о себе и товарищах, о школе и учителях, обо всём, что окружало и волновало в тот период.          

1. СЕКСУАЛЬНЫЙ ОПЫТ

Моему товарищу Юрке было около двенадцати лет, а мне в то время едва исполнилось десять, и я, естественно, в сексе ничего не понимал, я даже, если честно сказать, ни разу не видел голой женщины. По-настоящему, живую, а не на картинке или в кино. И Юрка долго смеялся, услышав мое признание, я обиделся и сильно пожалел, что проболтался. Но он меня скоро успокоил и пообещал уговорить соседскую девчонку Таньку, ей тогда было четырнадцать лет, показать мне свои достоинства.

Как-то я сидел дома и приглядывал за младшим бестолковым братишкой, чтобы тот чего-нибудь не натворил, родители отсутствовали, как вдруг, запыхавшись, прибежал Юрка.

- Пойдем скорее! - закричал он с ходу.

- Куда? - опешил я, удрученно глядя на вездесущего брата.

- Куда-куда! - разозлился Юрка. - Таньку смотреть! Она сейчас одна, и я с ней договорился. Заодно и тебе покажет, только мороженое ей купишь. Понял, балда?

Я опешил и почувствовал, как заволновался. Видно, во мне начинал уже пробуждаться или зарождаться малюсенький-премалюсенький мужичок!

- Я тоже хочу смотреть! - противно пропищал мой пятилетний брат.

- Не вырос еще! - прикрикнул на него Юрка, и брат, обидевшись, надулся.

Мы закрыли его на ключ, а сами отправились к Таньке.

Танька встретила нас в легком халате, и я, увидев ее, сдрейфил и затоптался на пороге.

- Пойдем, пойдем! Что ты остановился? - сердито подтолкнул меня Юрка.

Делать было нечего, и я прошел в квартиру.

Мы сели на диван. Танька равнодушно окинула нас взглядом и, пройдя в другой угол, опустилась в кресло. Я молчал, стыдливо поглядывая на важную Таньку, коленки мои почему-то тряслись, а во рту появилась сухость.

- Тань, ну давай, покажи! - тихо попросил Юрка.

- Вот еще! - отрезала Танька.

- Ты же говорила, что покажешь?! - не сдавался Юрка.

- Я тебе говорила, а не этому!.. - и она презрительно ткнула в мою сторону пальцем. - Он сопливый еще! И у него вечно грязные штаны и руки, вот! - отрезала Танька и гордо отвернулась.

Я покраснел, и у меня загорелись уши. В них почему-то зазвенело, и я куда-то провалился. Все как будто происходило не со мной, и слова, едва доходившие до моего сознания, теряли всякий смысл.

- Тань, ну покажи! Что, тебе жалко?! - уговаривал Юрка. - Он уже не маленький и тоже хочет посмотреть!

Но упрямая Танька не уступала, и мы поняли, что ловить нечего. Так и ушли неудовлетворенные. Я был унижен и оскорблен, мой малюсенький мужичок возненавидел весь девчоночий мир, а Юрка нисколько не расстроился.

- А-а, ерунда! - спокойно сказал он. - Не унывай! У меня появилась одна идейка!.. Будет Танька показывать нам свои достоинства!..

Прошло больше недели, и я стал забывать о своем поражении на сексуальном фронте, но тут ко мне опять пришел Юрка. Он отозвал меня в сторону и, чтобы не слышала моя мама, тихо сказал в самое ухо:

- Все! Пойдем!.. На этот раз все будет о’кей!..

- Что?.. - не понял я.

- Тьфу!.. - рассердился Юрка и пренебрежительно окинул меня взглядом. - Ну и балда все же ты!.. - потом, видимо, сжалившись, добавил. - Ладно, пойдем Таньку смотреть!..

Я снова разволновался и никак не мог понять, каким образом это возможно. Но Юрка уже ничего не говорил, он просто привел меня к себе домой и начал зачем-то отодвигать от стены шкаф.

- Ты что ищешь? - равнодушно спросил я.

- Залезай! - сказал Юрка.

- Куда? - удивился я. - За шкаф?! - и тут же испугался. - Зачем?..

Юрка разозлился.

- Давай скорей! Сейчас Танька придет! Теперь понял?..

Я спрятался за шкаф, и Юрка задвинул его на место, слегка придавив меня к стенке.

- Попробуй, выгляни оттуда! Видно? - донесся Юркин голос.

Я выглянул и увидел серьезного Юрку.

- Ну, как? - спросил он. - Удобно?

- Да ничего!.. - подтвердил я.

- Вся комната просматривается? - беспокоился Юрка. - А кровать видно?.. Ну, тогда замечательно!..

Только он это сказал, как раздался звонок. Скоро появилась Танька.

Она вся сияла ярким нарядом, над ее головой возвышался  огромный красный бант. Я так разволновался, что позабыл дышать, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

- Давай шоколадку! - сразу сказала Танька. - А то обманешь еще!

Юрка зашуршал, зашумел, роняя что-то на пол, и, наконец, нашел требуемое.

- Фу, какая маленькая! - обиделась Танька.

- Тань, я следующий раз дам тебе большую! - успокаивал Юрка. - Ты только покажи и все!

- Тогда немножко! - согласилась она.

Она расстегнула пуговицы и быстро развела половинки платья. Я чуть не задохнулся, увидев огромные шары, дразнящие темными глазками. Они, упругие, колыхались и стыдливо жались друг к другу.

- Вот это да! - вырвалось у Юрки.

Танька фыркнула и застегнула пуговицы...

- Ну вот, начало есть! - говорил потом довольный Юрка. - Надо купить большую шоколадку, тогда даст и потрогать! Тебе понравилось?

- Ух!.. У-у!.. - мычал я.

- Что? - не понял Юрка.

- Такие... о-о!.. - задыхался я. - Как у тетки!

- Так у нее уже месячные! - важно сказал Юрка.

- Месячные! - удивился я. - А какие же тогда годовые?

- Что годовые? - спросил непонятливый Юрка.

- Ты сказал, у Таньки сиськи месячные, - терпеливо повторял я, - вот я и подумал, какие же они будут через год? Это же о-го-го какие!

- Ты что, дурак или притворяешься? - рассердился Юрка. - Я имею в виду, что у нее уже менструация! Она созрела и может быть матерью! Понял, балда?

- А-а-а! - не понимая, протянул я, а сам подумал:   «Надо же, такая маленькая и уже может!.. »

Скоро Юрка купил большую шоколадку, и я привычно спрятался за шкаф.

Танька пришла уже с желтым бантом, а я чувствовал себя свободней, не трясся и не горел.

- Давай шоколадку! - заученно сказала  опытная Танька. - О-о, какая! Мне такая нравится!

Юрка тоже был доволен, и я видел, как он подошел к Таньке и хотел дотронуться до того места, где у нее топорщились сиськи.

- Куда лезешь? - обиделась Танька. - Мне же больно!

- Тань, ну дай потрогать! - просил Юрка.

- Ты прямо сразу хочешь! - уже миролюбиво сказала Танька. - А я вот хочу шоколадку поесть! - и она стала ее разворачивать.

- Тань, а Тань, ты ешь, а я буду трогать! - прилипал Юрка. - Хорошо, Тань?! Ты расстегни и ешь!..

Танька расстегнула и вывалила свои сиськи. Юрка поперхнулся и осторожно дотронулся до упругого шара, сначала одним пальцем, а потом принялся гладить всей ладонью. Танька, не обращая никакого внимания, спокойно кусала шоколад, а я, наблюдая за Юркой, начал накаляться. Юрка, освоившись, обнаглел: он уже двумя руками тискал торчащие сиськи, и я обратил внимание, что темные глазки выпучились и стали похожи на фасолины, даже Танька почему-то перестала есть шоколад и закрыла глаза.

- Ну что ты остановился?! - вдруг недовольно сказала она.

- Да мне... больно!.. - замялся Юрка.

- Тебе больно? - удивилась Танька.

- Да... там... - показал Юрка рукой вниз.

Танька дотронулась до Юркиной ширинки и захихикала.

- О-о, торчит! - восхищенно сказала она и, хитро улыбнувшись, выпалила. - А ты покажи!..

- И покажу! - не испугался Юрка.

Он взял и без промедления полностью стянул штаны. Я от неожиданности аж чуть не вскрикнул, ладно, вовремя спохватился, но рот все-таки остался открытым, и я даже несколько раз икнул.

- О-о, какой большой! - восхитилась Танька.

А я в то время не видел, потому что Юрка стоял ко мне спиной.

- Тань, сними полностью платье! - напирал Юрка. - Я же полностью разделся!

- Да-а?! - не соглашалась Танька. - А вдруг твоя мать придет!

- Она же на работе и придет не скоро! - убеждал Юрка.

Танька  для приличия еще поломалась немного и стала раздеваться. Я уже весь горел, и мелкая испарина покрыла мое хилое тело. Скоро Танька стояла полностью голой, густые волосинки темнели треугольником внизу живота. Мои глаза выкатились и стали похожими, наверное, на два полтинника.

- Тань, пойдем, ляжем на кровать! - дрожащим голосом попросил Юрка и потащил ее  за руку.

Вот здесь я и увидел Юрку полностью. Увидел и по-настоящему удивился: у него между ног болталась толстая сосиска.

- Тань, раздвинь ноги! - жалобно просил Юрка.

- Зачем? - не понимала Танька.

- Я посмотрю!

- Да?! - возражала Танька. - Я боюсь!

- Да не бойся, я только посмотрю и все!..

Танька раздвинула, и я увидел две пухленькие половинки, разделенные розоватой линией. Юрка проворно лег на Таньку и начал зачем-то скакать, дергая голой задницей.

- Ой, ты что? - завопила Танька. - Мне же больно!

- Тань, ну, давай попробуем! - жалобно просил Юрка. - А-а, Тань! Ну, давай!

- Ты что! - испугалась Танька. - Мамка узнает - убьет! Из дома выгонит!

- Да мы чуть-чуть! - не сдавался Юрка. - Она и не узнает!

- Нет, он у тебя слишком большой и не влезет! - не уступала Танька. - У меня, смотри, какая маленькая!

- Тань, я не могу больше, у меня ломит! - умолял Юрка. – Ну, давай, я хоть попрыгаю, а ты его зажми между ног!..

Юрка опять замелькал задницей, Танька ойкала, а я таращил глаза. Потом Юрка вдруг застонал, я аж испугался за него, а Танька почему-то закричала:

- Ты что, дурак что ли? Всю меня соплями вымазал!..

Я удивился: зачем это Юрка на нее высморкался?! И Юрке, видно, стало стыдно. Он взял полотенце и стал вытирать ей живот.

- Тань, ты не обиделась, а-а? - жалобно спрашивал Юрка. - Тань, ну не обижайся! Ладно? Я же нечаянно!..

Танька не обиделась. Она взяла шоколад и стала доедать.

Тут вдруг раздался звонок, и Танька с Юркой вскочили как ошпаренные. Я тоже испугался и сразу похолодел. Эх, если бы вы только видели, что там было!..

Пришла Юркина мама, тетя Даша. Она, конечно, обо всем догадалась. И Юрке досталось, и Таньке досталось. Таньке, пожалуй, больше, потому что она после того случая с нами никогда не разговаривала, особенно с Юркой, и мы лишились возможности любоваться ее голым аппетитным телом. Да и мне в тот момент, если быть честным до конца, было не сладко: я за этим проклятым шкафом простоял часа три, еле вылез оттуда, как только тетя Даша, разгневанная, унеслась к родителям Таньки.             

«Да-а, - думал тогда я, - тяжелая штука- секс! Это тебе не в носу ковыряться! »

Но все равно мне понравилось!!!

2. НЕДЕТСКИЕ ИГРЫ

Как только я узнал, что девчонки существуют не для того, чтобы их обзывали ябедами и дергали за косички, моя жизнь круто изменилась.

Мое бурное половое развитие, пропитанное духом авантюризма окружающих меня старших товарищей, буквально сводило с ума несчастных родителей: бедный отец всегда держал под рукой армейский ремень, а милая идеальная мама тратилась на приобретение таблеток от головной боли.

Мне было одиннадцать лет, Галке - на год меньше. Она считалась нам дальней родственницей, и мы, ко всему, жили в одном доме, поэтому выбор пал на нее неслучайно, когда мой мужичок почувствовал внезапное томление.

Дядя Петя, отец Галки, копался во дворе с мотоциклом. Я поздоровался с ним и, узнав, что Галка дома, отправился проведать. Ничего особенного Галка собой не представляла: девчонка как девчонка, но моя природа жаждала противоположный пол, хоть кто, лишь бы девочка. Вот с таким гадким желанием я и пришел к ней в гости.

Галка в этот момент рисовала акварелью, перепачкавшись во все цвета радуги, и не очень-то обрадовалась моему посещению. Но я нисколько не смутился.

- Что делаешь? - невозмутимо спросил я и, бесцеремонно протиснувшись к столу, принялся рассматривать ее мазню.

- Надо же, как ты здорово умеешь рисовать! - откровенно льстил я. - Научи меня!

Галка обрадовалась и сразу превратилась в хорошенькую девочку. Она нашла еще одну кисточку, и я стал ей помогать переводить краски. Скоро это занятие мне чертовски надоело.

- Давай лучше во что-нибудь поиграем! - предложил я.

- А во что? - безразлично спросила Галка.

- В поезд, например! - сказал я.

- В поезд? - удивилась она. - Это как?

- Я сейчас объясню! - засуетился я.

- Подожди! - придержала мой порыв равнодушная Галка. - Мне надо еще ноги дорисовать, потом будем играть.

Я еле выдержал, пока она закончила свое творение, даже начал волноваться.

- Всё, что ли? - не веря, спросил я. - Тогда ложись на пол, будешь полкой в вагоне!

- Полкой?! - удивилась Галка, но легла, расправив платье. Видно, стало любопытно: странная какая-то, неизвестная игра.

- Так вот, ты - полка, а я - пассажир! - сказал я и лег на Галку. - Поезд тронулся, вагон зашатался... - и я стал прыгать на Галке, да так азартно, что она закричала и столкнула меня с себя.

- Что это за игра такая?! - возмутилась она. - Залез на меня, да еще прыгаешь как сумасшедший! Мне не нравится так!

- Я же не виноват, что кочки большие! - оправдывался я.

- А разве бывают на рельсах кочки?! - добивала меня Галка. - Это же тебе не автомобильная дорога!

Я приуныл. Спорить было бесполезно.

- Ладно! - сдался я. - Давай тогда в доктора играть!

- Чур, я буду врачом! - перехватила инициативу Галка.

Делать было нечего, и я согласился. Я даже не подозревал, какой у нее скрытый медицинский талант! Сначала она заставила меня открыть рот и принялась в нем усердно копаться какой-то грязной тоненькой палочкой, похожей на черенок от кисточки. Я стерпел. Потом она вздумала залезть мне в ухо и сделала больно. Я закричал. Но вот, когда она вообразила себя отважной санитаркой и всего меня обмотала, как геройски раненного в жарком бою, израсходовав при этом целую упаковку бинтов, я не выдержал и неистово завопил.

- Хватит!.. Хватит!.. Уже дышать нечем!.. - отчаянно кричал я сквозь бинты, срывая их с лица и освобождая рот. - Все ты и ты! - недовольно ворчал я. - Мне тоже хочется быть врачом!..

Вот здесь-то я отвел душу!

- Так, больная, на что жалуетесь? - начал я, как взаправдашний доктор.

И Галка начала было говорить что-то про зубы. Она открывала рот и показывала на них радужными пальцами, но я  не слушал.

- Понятно! - сказал я и, уложив ее на пол, задрал платье до самой шеи. - Сейчас будем прослушивать! - как ни в чем не бывало говорил я, придерживая рукой трепыхающуюся Галку.

Она, видно, хотела встать, но всё-таки, успокоившись, отдалась игре.

Надев будто фонендоскоп, я начал добросовестно обследовать Галкину плоскую грудь, нарочно дотрагиваясь до темных маленьких глазков. Галка в этот момент напрягалась и не дышала, и я заметил, как ее неразвитое тело покрывалось гусиной кожей. Увлеченный, я опускался все ниже и ниже, пока мои шаловливые пальчики не протиснулись под резинку трусиков. Она никак не реагировала. Тогда я, осмелев, скользнул ладошкой по животику и лысому еще лобку и коснулся пухленьких твердых губок, и сразу же, как по сигналу, Галка вдруг разревелась, да так громко и по-настоящему, что я ужасно напугался.

Тут как тут появился и дядя Петя. Узнав, чем мы занимались, он отодрал мне уши и отвел на разбор к моим родителям. После этого, честно говоря, у меня дня три горели не только уши, но и моя несчастная задница, безропотно принявшая всю тяжесть вины на себя...

3. НЕВИННЫЕ ЗАБАВЫ

Вот я и в летнем лагере. Первый раз. Сам лагерь находился в лесу, и рядом протекала неглубокая речка. Но как ни хвалили лагерный образ жизни, меня все же начали одолевать разочарования. Мне сразу не понравилась угнетающая личность дисциплина: живут и действуют строго по режиму и по командам, даже в туалет сходить не в любое время можно. Кстати, туалет представлял собой длинную деревянную постройку, разделенную на две половинки: с одной стороны - девочки, с другой - мальчики. Словом, заманчиво и любопытно...

Нас, многочисленную группу мальчиков, примерно одинакового возраста, поселили в большую палату, где мы, как в казарме, расположились на железных койках, стоявших в четыре ряда вдоль всего огромного помещения. Такое изобилие людей меня явно не устраивало, тем более соседом по койке оказался рыжий мальчишка, болтливый и очень наглый. Он мне не понравился одним только видом, я уж даже не говорю о том, что он, не спросив, взял и съел мое большое красное яблоко. Выбрав выжидательную позицию, я больше молчал и присматривался.

Рыжего мальчика звали Вовкой. Он, вертлявый и шустрый, наверное, за час со всеми перезнакомился, только я на него не обращал никакого внимания, чуть ли ни демонстративно игнорируя все его движения в мою сторону. Но Вовку, похоже, мое отношение ни фига не волновало: он, не замечая, по-прежнему разговаривал со мной и лез в душу, чем немало раздражал меня и вызывал отрицательные эмоции.

Так  прошло несколько дней, и я к нему стал постепенно привыкать, а однажды он меня даже заинтересовал.

Как-то я проснулся раньше времени, где-то за час до подъема. Уже было светло. Сон не шел, и я заворочался с боку на бок. Мой взгляд  нечаянно упал на завернутого с головой в одеяло соседа Вовку. Тот тоже как будто не спал: его рука копошилась около живота и отчаянно, как мне показалось, что-то чесала. Я еще подумал, не чесоткой ли он заболел, и встревожился: вдруг заражусь! А когда он жалобно заскулил, словно беспомощная побитая собачонка, я, напуганный, быстро вскочил и стянул с него одеяло. То, что предстало перед моим взором, меня поразило, и я застыл, ослепленный странной неясной картиной: в зажатом кулаке я увидел мясистую сосиску, и из отверстия круглой рубиновой головки, удивившей меня своим размером, импульсивно выпрыскивалась вязкая прозрачно-белая жидкость.

- Ух, ты-ы!.. - непроизвольно вырвалось у меня. - Это что за сопли такие?..

Вовка, пойманный врасплох, немного растерялся и поспешно накрылся. Он часто заморгал маленькими глазками и скорчил недовольную гримасу.

- Что ты лезешь! - наконец пробурчал он. - Видишь, человек спит еще, а ты будишь!

- Да я испугался, - смутившись, оправдывался я. - Ты так жалобно застонал, что я подумал, с тобой что-то случилось...

Потом, после завтрака, Вовка отозвал меня в сторону.

- А у тебя этого нет? - спросил он.

- Чего? - искренне не понял я.

- Ну... поллюций?..

- Н-нет... наверное, - не понимал я.

- Ну, ты кончаешь по ночам? - видя мое замешательство, переспросил Вовка.

- Н-нет...

- Тогда ясно! - серьезно сказал он и таинственно продолжил. - После обеда я тебе одну вещь покажу!.. Когда все пойдут на сонный час, я свожу тебя кой-куда!..

После плотного обеда мы с трудом перелезли через забор, огораживающий территорию лагеря, и отправились в лес.

Скоро вышли на небольшую полянку, где на пнях спиленных деревьев лежала доска, заменяющая лавочку.

- Вот здесь! - важно сказал Вовка. - Давай пока вон туда, в кусты спрячемся и подождем. Сейчас должны прийти пацаны из старшего отряда. А там сам увидишь!..

Наконец, появились те, кого мы так нетерпеливо ожидали.

Это были довольно взрослые мальчики. Они сели на доску, уверенно достали сигареты и закурили. Густой дым зависал в чистом безветренном воздухе и окутывал самодовольные лица.

- Вон, смотри! - возбужденно зашептал в ухо Вовка. - Вон тот, с краю, смотри!..

И я увидел, как самый рослый мальчик вытащил увесистый писюн и, зажав ее в кулаке, начал трясти.

- Что это он делает? - спросил я.

- Дрочит!.. Онанирует!.. Не видишь что ли?! - удивился Вовка.

- А зачем? - опять спросил я.

- Кайф ловит!..

- Вот так?! - уже удивился я. - Так же оторвать можно! И больно, наверное?!

Вовка ничего не сказал, а только как-то странно посмотрел на меня и пренебрежительно фыркнул.

Закончив курить, остальные мальчики тоже последовали примеру рослого, коллективно предаваясь неизвестному мне таинству.

Я покосился на Вовку, тот, закатив глаза, копошился рукой в штанах и тихо мычал. Странно, думал я, зачем это они так делают? Что же в этом приятного? Я сам достал свой крючковатый писюн и, натянув крайнюю плоть на основание, оголил недоразвитую головку. Так делал до тех пор, пока не надоело: возникшая краснота на моей головке вызывала неприятное жжение. Таинство для меня не раскрылось, и я разочаровался.

Потом Вовка мне разъяснял, что у меня запоздалое половое развитие, что я ничего в этом не понимаю и что я конченый импотент. В то время я не знал, кого называли импотентом, но мне это слово очень не понравилось, и я ужасно расстроился. Видя это, Вовка, чтобы успокоить меня, пообещал показать такое, что мне, наверняка, понравится.

Мы пришли в деревянный туалет, и Вовка ткнул пальцем в перегородку.

- Видишь?! - гордо сказал он. - Это моя работа!..

Однако я ничего не видел и ничего не понимал, но промолчал.

- Почти целый день ковырял перочинным ножичком! - важно продолжал он. - Даже чуть Сергею Васильевичу не попался, вовремя заметил!..          

Сергей Васильевич был у нас в лагере физруком, и мы все его боялись, он - мастер спорта по боксу.

- Я сделал аж три дырки! - между тем доверительно сообщал Вовка. - Одна в самом низу... Видишь?! Я ее пластилином залепил! Другие - повыше!

Я сразу увидел и всё начал понимать. Мне очень понравилось Вовкино изобретение, и я ужасно захотел понаблюдать за какой-нибудь девочкой. И мы стали ждать.

Первыми появились две девочки из младшего отряда. Я и Вовка прилипли к дырочкам.

- А-а, ничего особенного! - равнодушно сказал Вовка. - Две лысые щелки - и все!..

Следующей подопытной оказалась постарше девочка. Это было уже куда интересней!..

Потом пришли три девчонки где-то наших лет, затем еще и еще. Мы так увлеклись, что не заметили, как нас кто-то крепко схватил за шиворот и оторвал от пола.

- Так вот кто испортил перегородку! - раздался грозный голос Сергея Васильевича.

Он силой потащил нас наружу. Мы испуганно трепыхались и таращили глаза.

- Ладно, этот рыжий - отпетый двоечник и наглый как танк! - возмущался Сергей Васильевич. - Но как ты, ушастик, опустился до такого? Ты же отличник и примерный мальчик!..

Я от стыда готов был сгореть в огне или провалиться сквозь землю. Ещё хуже себя чувствовал на лагерной линейке, когда нас выставили на всеобщее обозрение и называли разными  нехорошими словами. А Сергей Васильевич прямо сказал, что вот из таких, как мы, и вырастают сексуальные маньяки, отравляющие жизнь честным порядочным людям.

Я слушал и думал, каково же  будет моим несчастным родителям, когда они узнают, что их непутевый сын, настоящий маньяк, опять отличился на сексуальном фронте.

Ох уж  это половое развитие!..

4. ПАЦАНЫ И ПИДОР

Мы росли вместе с Юркой, как и все в то время пацаны: также дрались, хулиганили, воровали, словом, - погружались из одной авантюры в другую, за что получали награды в виде побоев, синяков и шишек. Потом наши пути разошлись. Окончив школу, мы с ним расстались и после никогда не виделись. Он уже давно умер, но память о нем, как о друге детства, осталась.

Юрка выглядел гораздо взрослее своих лет. Уже в тринадцать у него росли темные усы, и он откровенно поглядывал на взрослых женщин. Он даже мне признался, что имел половой контакт с взрослой тетенькой из соседнего подъезда. Эта тетенька была разведенной двадцатипятилетней женщиной и звали ее Лиза. Юрке было в то время пятнадцать лет. Он сидел на лавочке, когда Лиза шла домой. Она шла, шатаясь, и то и дело чуть не падала, но в последний момент успевала вовремя опереться на руки и выровнять равновесие. Юрка подошел к ней и поддержал за локоть. Лиза томно посмотрела на него и улыбнулась. От неё пахло дешевым вином. Она затащила его к себе домой и отдалась как взрослому мужчине. Потом они еще раз встречались, и она не поверила, что ему всего пятнадцать лет, потому что член у него был как у взрослого мужика. А когда убедилась, что он малолетка, - испугалась и прогнала его, объяснив, что спьяну не рассмотрела его и соблазнилась, потому что давно не было мужчины.

Мы жили на окраине поселка ТЭЦ. Район был старый и заброшенный, и был заселен, в основном, рабочими с энергопредприятия. Эта ТЭЦ отапливала небольшой провинциальный городишко. Длинные бараки и двухэтажные сталинские дома вперемешку бороздили территорию поселка. Была одна общая дорога, соединяющая с городом, и только один магазин, расположенный здесь же у дороги, обеспечивал продуктами весь забытый район.

Наше любимое место, где мы всегда собирались, была небольшая опушка, расположенная в лесопосадке. Насаженные деревья защищали теплотрассу, дающую тепло городу. А траншею, где около опушки проходили трубопроводы теплотрассы, мы оборудовали лежаками и сидениями. Там всегда было тепло и уютно, и для посторонних глаз незаметно. Иногда мы там покуривали. Собранные на трамвайных остановках бычки хранились в стеклянной пол-литровой банке и всегда были под рукой. Хоть мы и понимали всю вредность от курения, но иногда хотелось закурить и затянуться по-взрослому, полной грудью и с наслаждением. Правда, не всегда это получалось. Иногда попадался такой крепкий бычок, что страшный кашель и судорожное хватание легкими воздуха грозили заглатыванием дымящегося противным едким запахом огрызка, а это напрочь отбивало желание казаться взрослыми. Мы испугано фыркали, плевались, харкали, таращили глаза, бледнели и чертыхались...

Как-то мы решили поиграть в футбол. Собрались на излюбленной опушке. Кроме меня и Юрки были Сашка Скляр и ещё двое пацанов нашего возраста. Сашка Скляр жил напротив магазина, а тех двоих я не помню. Да это и не важно. Главное, запомнил Скляра. Почему? Поймёте дальше.

Мы играли резиновым мячом. И так увлеклись, что Юрка пнул с такой силой, что мяч пролетел мимо ворот через кусты в лесок. Мы долго ходили и искали, но всё безрезультатно, пока, наконец, Юрка не задрал голову кверху. Мяч напоролся на тонкий острый сук и злорадно спрятался в ветвях.

- А, блин, не повезло! – виновато сказал Юрка. – Ладно, пойдём посмолим немного, давно не баловались… А, хотя вы ещё салабоны! – добавил он и направился к лежакам в траншею.

Я хоть и обиделся, но бычок не взял. Курить мне не хотелось. После сигаретного дыма горели лёгкие и вызывало тошноту. Остальные пацаны, поковырявшись в банке, достали огрызки и скоро задымили.

- О-о, настоящие мужики! – похвалил Юрка, стряхивая пепел, и важно посмотрел на меня.

Я пропустил мимо ушей, хотя понимал, что этим хотел сказать Юрка.

- Ладно, салабоны! – сказал он и глубоко затянулся последний раз, потом смачно сплюнул, бросил бычок под ноги и стал его тщательно топтать.

- Ну, ты, прямо, как мужик настоящий! – восхищённо сказал Сашка Скляр.

Юрка выпрямился и важно расправил плечи. Мы все с гордостью посмотрели на Юрку. И тут Юрку понесло. Вот тогда он и рассказал про Лизу со всеми подробностями. Мы сидели и слушали, раскрыв рот.

- А хотите увидеть малофью? – вдруг предложил Юрка.

- А это как? – не понял Сашка.

- А вот смотрите! – сказал Юрка и приспустил штаны, и мы все увидели большой член. – Он у меня четыре спички, - важно объявил он, - а спичка длинной четыре сантиметра, - а сколько у вас? – неожиданно спросил он.

Я растерялся и даже смутился, но свой писюн достал из штанов и начал растягивать, держа за крайнюю плоть. Но, как не старался, вытянул только на три спички. Но я не успокаивался и тянул изо всех сил дальше, пыжась пристроить четвёртую спичку.

- Хватит, балбес! – остановил меня Юрка. – А то оторвёшь. Маленький ты ещё, не вырос, у тебя всё впереди. У меня у самого только в прошлом году начал быстро увеличиваться. А у тебя даже усы не растут, и лобок лысый. Смотри, какая у меня волосня! – и Юрка гордо завилял своим увесистым членом.

Все пацаны удивленно раскрыли рот и молчали. Сашка Скляр оттопырил штаны и робко заглянул, и тут же захлопнул. Но я успел увидеть малюсенький обрезанный писюн, и я только тихонько захихикал. Другие пацаны не рискнули даже заглянуть.

- Ладно, я вам сейчас покажу малофью, - важно сказал Юрка и начал выкручивать свой массивный член.

Он стоял напротив нас и, как фокусник, то прятал свою головку в кулаке, то подбрасывал, разжимая ладонь. Член наливался кровью и краснел, болтаясь головкой в стороны. Складывалось такое впечатление, что Юрка его хотел оторвать, дергая и вращая член в разных направлениях. И так он делал минуты две-три. Наконец, он застыл и замычал, судорожно зажимая головку. Из отверстия вылетела серая прозрачная жидкость. Я успел увернуться, и она попала в глаз Сашке. Тот закричал и прикрылся ладонями, смахивая вязкую жидкость. Мы растерялись и молчали. Всё произошло так быстро и неожиданно.

- Ну, вот, ништяк! – довольно выдавил Юрка и спрятал свой член в штаны. – На, вытрись! – сказал он Сашке и бросил ему какую-то тряпку. – Ничего, нормально, будешь лучше видеть! Это же целебная жидкость! – и он важный опустился рядом с нами на трубу.

Прошло, наверное, дней десять, как Юрка пришел ко мне и позвал на улицу. Он так загадочно смотрел на меня, что я понял, - ему хочется поделиться чем-то очень важным. И как только мы пришли на своё любимое место, так Юрка начал рассказывать.

- Представляешь, я только что пришел из магазина, - начал говорить он, - и знаешь, кого я встретил?

- Кого? – заинтересовался я.

- Отца Сашки Скляра. Тот всё знает, что я рассказал вам прошлый раз и показал...

- И чё? – не понимал я. – Сашка ему что ли всё рассказал? О, дурак! А зачем?

- Да, дело не в этом. Я другое хотел сказать, - замялся Юрка.

Я вопросительно посмотрел на Юрку. А Юрка, подумав, продолжил.

- Он предложил мне с ним встретиться у него в сарае за линией. Говорит, что у него дырка гораздо меньше, чем у любой бабы, и мне будет намного приятней.

Юрка замолчал и уже вопросительно посмотрел на меня. Я вытаращил глаза и пытался переварить услышанное.

- Он, чё, пидор что ли? – вырвалось у меня. Я в то время уже понимал, что это такое.

- Ну, да, так получается.

- А Сашка знает об этом?

- Знает, у него есть старшая сестра, она замужем, так вот зять за бутылку водки трахал его отца, и он видел это.

- Во, даёт! – непроизвольно воскликнул я и посмотрел на Юрку. – И что будешь делать? – спросил я.

- Не знаю, вот думаю...

Скоро все пацаны узнали, что у Сашки Скляра отец пидорас. Мы уговорили Юрку, что бы тот согласился и пошел с ним за линию, а мы заблаговременно подготовимся и понаблюдаем за событием. Заверили, если что, Юрку поддержим и не оставим в беде. Тут для полного понимания читателю нужно объяснить, что под линией подразумевается железная дорога, проходившая на окраине посёлка. Там и располагались все сараи и пристройки с погребами и всяким хламом, собственниками которых и являлись сами жители этого посёлка.

Вот так мы с Юркой и договорились. Желающих, кто знал, набралось человек восемь. Все хотели увидеть, как Юрка будет трахать пидора. Мы заранее уточнили какой сарай, и каждый подготовил для себя наблюдательный пост в соответствии со своими габаритами.

Наконец, этот день настал. Мы, как партизаны, незаметно сопровождали Юрку, идущего, чуть приотстав, вслед за отцом Сашки Скляра. Его отец постоянно оглядывался, боясь, что Юрка передумает. Но он же не знал, что тут собралось много желающих посмотреть эротический спектакль с участием двух исполнителей, да и Юрке уже деваться было некуда, его же все пацаны считали настоящим мужчиной.

Скоро подошли к сараю. Отец Сашки, оглянувшись, открыл замок и зашел внутрь сарая. Юрка стоял около и топтался на месте, но, увидев нас, сразу шагнул вовнутрь. Мы, как по команде, облепили свои приготовленные заранее места вокруг всего сарая.

Я видел, как волновался Юрка. Он стоял у двери и был напряжен. Отец Сашки смотрел на Юрку и трясся от возбуждения. Он подошел к Юрке и опустился на колени, потом стянул с него штаны и обхватил руками его член. Юрка вытаращил глаза и блуждал по сторонам. Скоро я услышал глухое чмокание и мычания. Юркин член исчез во рту пидора и тот, закатив глаза, с упоением сосал.

- Всё… не могу… войди в меня! – прохрипел он и повернулся к Юрке задом.

Потом быстро стянул с себя трико и встал раком. И я увидел тощую волосатую задницу. Он дрыгал ею и пытался вставить Юркин член. Юрка, как ошпаренный, пнул его коленкой, на ходу натянул штаны и выскочил из сарая. А мы дружно засвистели и начали кричать, извергая всякие ругательства и оскорбления. В сарай полетели камни, куски, всякие предметы, лежащие рядом. Пидор закрылся изнутри и не выходил. Полчаса мы аплодировали прекрасному представлению. Ушли довольные и радостные. Каждый хлопал Юрку по плечу и высказывал лестные слова. Юрка шёл молча и глупо улыбался. Мы торжествовали.

Об этом случае узнал Юркин отец. Он подкараулил Сашкиного отца и очень серьёзно с ним поговорил. И, по слухам, тот чуть не умер.

5. БАБНИК

Мне было шестнадцать лет, когда я учился в девятом классе. И во мне явно произошли какие-то существенные перемены. Я стал обращать внимание на девочек, и в первую очередь на своих одноклассниц.

Особенно мне нравилась Оля Музыкина. Она была отличница и уже знала, кем хочет стать. Она готовилась к поступлению в медицинский институт, уже тогда уделяла большое внимание изучению анатомии и биологии. Хотя ради справедливости нужно отметить, что она среди всех нас, разгильдяев, выделялась по всем предметам. Она, проявляя усидчивость и трудолюбие, конспектировала в тетрадь каждый урок. Мы завистливо следили за ней и ехидно посмеивались над любой её оплошностью, но она не обращала на нас никакого внимания.

Да, признаюсь честно, это была первая девочка, в которую я влюбился. Отличница, комсомолка, правда, не спортсменка, но фигурка была аккуратная. Среднего роста, длинный светлый волос, голубые глаза, на фоне широких бедер тонкая талия, ноги прямые и стройные. Особенно мне нравились её умные глаза. Когда она смотрела в мою сторону, я трусливо отводил взгляд и краснел, как спелый помидор. Она мне нравилась. Я тайком рассматривал её и злился, когда над ней кто-нибудь смеялся. Но скоро я понял, что ей безразличен. Эта серьёзная девочка была увлечена учёбой и перед ней стояла высокая цель – стать доктором медицинских наук.

А кто я? Просто оболтус, который не знал, что хочет и кем хочет стать. Правда, можно назвать положительным то, что я был твёрдый хорошист, но не фанател ни одним предметом, хотя все предметы давались легко. Ну, ещё немного болтун, могу бесплатно навешать интересной лапши, без корысти, просто так, если только, вдруг, нападает словесный понос. Меня даже приглашали на телевидение, чтобы я выступил перед камерой с комментариями после просмотренного фильма. Друзья подтвердили, что я смотрелся, даже очень солидно, уверенно держался перед камерой и красиво говорил. Но Олю Музыкину этот факт не впечатлил, я ей был не интересен.

Но я не унывал и не расстраивался. Я перевёл своё внимание на Галю Лапину. Вот это девочка! Правда, взгляд у неё был не такой умный, как у Оли, но далеко не глупый. Зато фигура очень стройная, манящая изгибами и плавностью движений, настоящая природная артистическая пластика. Не зря Галя хотела стать артисткой. У неё здорово и естественно получалось изобразить какую-нибудь вескую причину, когда вызывали к доске, а она была не готова к тому или иному уроку. И учителя верили, давали ей возможность пересдавать в следующий раз и не ставили двойку.

Вот это талант! Я влюбился в Галю по-настоящему. Я сидел на первой парте в крайнем ряду у самого входа в класс, а она с другого края на последней парте, и у нас была такая своеобразная диагональная перестрелка взглядами. Она ловила мой взгляд, вытягивалась и делала губки бантиком. Я замирал, краснел и возбуждался. По моему телу бежали мурашки, кровь бурлила и пульсировала внизу живота, ширинка на моих брюках напрягалась, а пуговицы скрипели и грозились оторваться. Я был в шоке: явно мой дружок был больше трех спичек и места ему там было маловато.

Но скоро моя любовь закончилась так же быстро, как и началась. Ко мне подошли знакомые пацаны с другого класса и по-дружески предупредили, что она встречается с Витькой Гридневым, а тот был известный боксёр и обладал сильным ударом в печень, и он бил быстро и незаметно. И я понял, что Гальку не люблю. В доказательство этого факта у меня, когда встречались наши взгляды, начинала ныть печень. Это была на Гальку самая настоящая аллергия.

Но я всё равно не унывал. Я понял, что лучше Любы Сысоевой никого нет. Она сидела за мной и всегда оказывала мне знаки внимания, а я давал ей списывать по математике. Девочка, просто, супер! Тем более жила в соседнем доме и ни с кем не дружила. Это я точно знал. Как-то мы с ней одновременно вышли из школы и вместе побрели домой. Мы отсидели шесть уроков, и я специально дождался её, чтобы поговорить без лишних свидетелей. Ей даже понравилось, что я напросился понести её тяжелый портфель, набитый книгами.

- Что сейчас будешь делать? – заинтересовано спросила Люба.

- Не знаю, - неопределённо сказал я, - нужно в магазин зайти, что-нибудь купить, а то дома есть нечего, родители на работе.

- Мои тоже на работе, - сказала Люба и внимательно посмотрела на меня, потом, немного помолчав, вдруг добавила. – А пойдём ко мне, мама вчера такие вкусные котлеты приготовила, я тебя угощу.

Я охотно согласился. Правда немного поломался для приличия, но она убедила, что стесняться не стоит, ведь я помогаю ей по математике.

В квартире у Любы было чисто и уютно. Особенно мне понравился запах котлет, гостеприимно встретивший меня у порога. Мой желудок ликовал, я тоже радовался в предвкушении незабываемых наслаждений.

- Давай ещё одну съешь! – сказала Люба, войдя в роль хозяйки.

- Так я уже три котлеты умял! – поглаживая живот, лениво сопротивлялся я.

- Да, ладно, ты же мужчина, ещё растешь, тебе нужно мясо есть, - и она подложила котлету.

Мне понравилась её забота. И я с удовольствием продолжил насыщение. Когда жевал котлету, я с любовью смотрел на Любу и блестел глазками. Люба смотрела на меня и радостно улыбалась.

- Какая ты хорошая будешь жена! – искренне сказал я и поперхнулся.

Люба суетливо похлопала мне по спине и расплылась в улыбке. Мне стало так хорошо, что я с благодарностью посмотрел на Любу, и у меня появилось желание её обнять. Просто, так, по-человечески, от души. Она нравилась мне всё больше и больше, в такой домашней обстановке я увидел её совершенно другой, близкой, родной, желанной.

Что это, подумал я, испугавшись нахлынувшим чувствам. Это, наверное, котлеты виноваты, мелькнула у меня в голове, ведь они такие вкусные и сытные. Но я себя не контролировал. Я взял в ладони Любину ручку и стал осторожно поглаживать. Она смотрела в глаза и покрывалась румянцем. Я тоже горел, по моей спине побежали мурашки, и желание моё стало прогрессировать, трансформируясь в другую форму.

Внезапно хлопнула входная дверь и в квартиру зашла мама Любы. Нина Николаевна знала меня и моих родителей.

- Привет, мама! – сказала Люба и выдернула от меня свою ручку. – Тут Саша помогал мне разбираться с примерами по математике, я его заодно и покормила.

- Умничка, дочка! – поддержала мама и, увидев меня, спросила. – Сашок, а ты наелся?

- О, да, Нина Николаевна! – удовлетворенно пробасил я. – Большое спасибо! Такие вкусные котлеты! Я прямо объелся!

- На здоровье, Сашок, на здоровье!

Я шёл к себе домой несколько напуганный. Неожиданный приход мамы Любы был для меня определённым знаком и заставлял задуматься.

Я понимал, что такая домашняя уютная девочка, как Люба, идеально подходит для семейной жизни, будет верной женой и хорошей матерью для детей. Но я был ещё не готов к таким отношениям, и я посчитал не правильным морочить голову уже созревшей девочке.

И мне вдруг стало стыдно от гадких мыслей и фантазий, которые вызывала наивная доверчивая Люба.

И я  отчётливо осознал, что у меня начался спермотоксикоз.

6. ШКОЛЬНАЯ МЕДСЕСТРА

Я уже третий день не находил себе места после того, как ночью во сне залил всю простынь вязкой прозрачной жидкостью. Тогда ещё я смутно понимал, что со мной произошло, поэтому был напуган. Тайком, скрывая свои следы преступления, простирал простынь и разгладил утюгом. Но в мозгу у меня поселился страх. Может, я чем-то болен, становлюсь импотентом, думал я. А мысль о недержании просто добивала и вызывала ужас.

Перед этим событием я всю неделю мучился болью внизу живота и у меня ныли яички, - они у меня были распухшие и твёрдые. Я не знал, что делать.

Родителям признаться стеснялся, а друзья могли бы высмеять и рассказать всем знакомым. Одно дело, когда слышишь звон, да не знаешь где он, другое, - когда это происходит с тобой. Страх в таком возрасте давит с такой силой на неокрепшее сознание и психику, что забываешь обо всём и превращаешься в маленького беззащитного умирающего лебедя. Единственное что меня успокоило, это облегчение внизу живота, и мои яички уменьшились в размерах и стали мягкими. Но через неделю всё повторилось – внизу опять я ощутил тяжесть, мои яички набухли и начали ныть.

Я с ощущением ущербности перемещался по школе. Даже одноклассники заметили изменения в моей походке и прикалывались: ты что, мол, лом проглотил, ходишь враскорячку. Да, нет, отшучивался я, колокол повесил между ног, вот и звенит. Все смеялись, но мне было далеко не весело.

Как-то наш класс сидел на уроке химии. Кабинет был оборудован всякими приборами, колбами и пробирками. Была лабораторная работа, где мы проводили всякие опыты, закрепляя пройденный нами теоретический материал. Светлана Александровна, молодая лаборантка по химии, суетилась и показывала опыты. Короткий халат то и дело распахивался и оголял её стройные ноги. Я совершенно не слышал её сопровождающие комментарии при проведении опытов, я как заколдованный ловил взглядом её красивые бёдра и мелькающие тонкие белые трусики.

Боже мой, но как так можно, думал я, почему я такой не нормальный. Я сидел за столом и не мог оторваться от её круглой красивой попы. И это опять произошло: я как безумный замычал, с усилием сдерживая стон, и мои трусы заполнила вязкая жидкость...

Через неделю ситуация опять повторилась. Я ходил по школе и боялся, что обделаюсь. Решение созрело мгновенно, когда я на переходе по лестнице столкнулся с нашей школьной медсестрой Валентиной Петровной. Она тащила какие-то тяжёлые ящики и, увидев меня, попросила помочь донести до её кабинета. Я охотно согласился.

Это была молодая ухоженная тридцатилетняя женщина. Она нас всех знала, потому что мы все постоянно проходили через неё: то уколы, то прививки, то таблетки, то ушибы, то порезы, - словом, никак без медсестры.

Я затащил ящики к ней в кабинет и осторожно опустил на пол около шкафа. Валентина Петровна зашла следом. Я стоял по средине кабинета и мялся с ноги на ногу.

- Ой, Сашенька, спасибо, - ласково назвав меня по имени, поблагодарила она, а потом, увидев застывший вопрос в моих глазах, спросила. – Ты что-то хотел?

- Да... я... хотел поговорить, - мялся я, не зная с чего начать.

- Вижу, вижу, - перехватила инициативу Валентина Петровна, -похоже разговор серьёзный... Так, одну минуточку!

Она подошла к двери и закрылась на замок.

- Это, чтобы никто не мешал, - успокоила она, - у тебя уроков больше нет? Ну и хорошо, сейчас попьём чайку и поговорим.

Мы пили чай, сидя за небольшим придвинутым к углу столом. Она не торопила, и я успокоился. Валентина Петровна улыбалась и не спеша, прямо по-домашнему отхлёбывала из чашки.

- Ну, рассказывай, что случилось? – наконец, осторожно спросила она.

И я, освоившись, начал делиться с проблемой, которая меня так сильно напугала. Я почему-то был уверен, что мне помогут и укажут выход из сложившейся ситуации. Немного покрякав и убрав комок у горла, я начал говорить.

- Последнее время со мной такое творится... короче, я очень напуган, - разминался я.

- Да, говори, говори, не бойся! – поддержала меня медсестра. – Рассказывай всё, как есть! Разберёмся! В твоём возрасте ничего страшного не может быть!

Я успокоился, и у меня появилась уверенность. И я полностью раскрылся, как на исповеди.

- Мне тяжело смотреть на девочек, вообще на молодых женщин. Они меня так сильно возбуждают: у меня пухнут яички, внизу живота всё болит и ноет. Я так мучаюсь целыми днями до тех пор, пока ночью не обделаюсь вязкой жидкостью во время сна. Мне так стыдно и страшно. Я, наверное, больной. А вот недавно обделался прямо на уроке химии, когда делали лабораторную работу. Я еле успел добежать до туалета, уже всё текло по ногам...

Я говорил быстро и не останавливался, боясь что-нибудь не донести. Но Валентина Петровна внимательно слушала и не перебивала. Она улыбалась, лёгкий румянец покрыл её лицо, и она, вдруг, помолодела, - от неё повеяло женским обаянием и чарующей энергией.   Я опять заволновался и замолчал. Меня распирало и давило снизу. Медсестра, наблюдая за мной, внимательно слушала и молчала. Я заметил, что она стала вся красная. Я даже почувствовал исходящий от неё жар. Она горела.

- Я всё поняла, - спокойно сказала Валентина Петровна, - ничего страшного здесь нет, у тебя мощная сексуальная энергия, и вот таким образом она тебя изводит. А выделения - это у тебя происходят поллюции. Поллюция – не отклонение от нормального состояния, она свидетельствует о регулярной гормональной активности половых желез. В твоём возрасте так и должно быть, так-то успокойся. Ещё раз повторюсь, поллюция – это непроизвольное семяизвержение, которое происходит во сне, вне зависимости от полового акта, чаще во время снов эротического содержания, и чаще наблюдается в юношеском возрасте. Поллюция, как правило, прекращается после того, как человек начинает жить регулярной сексуальной жизнью. А ты ещё от природы очень сексуальный и темпераментный, поэтому у тебя всё так бурно и эмоционально происходит.

- Так мне что делать? – обречённо спросил я. – У меня опять там внизу всё колом стоит и ноет.

- Интересный вопрос, - улыбнулась медсестра и сочувственно посмотрела на меня, - проблема ещё в том, что у тебя возникает и дневная поллюция, а она возникает большей частью в условиях естественного сексуально-эротического возбуждения, а это говорит о твоей лёгкой возбудимости, так устроена твоя нервная система, так реагирует твой темперамент, и от этого никуда не денешься. Вот у тебя часто и происходит возбуждение при обнимании, целовании, иногда под зрительным впечатлением, например, при виде голого женского тела. Вот на химии тебя возбудила Светлана Александровна? Признавайся?

И она по-доброму улыбнулась.

- Да, - честно признался я и смутился.

- Так это здорово! – поддержала медсестра. – Ты будешь очень страстный мужчина. Таких женщины любят. Тебе только нужно научиться владеть и управлять своей сексуальной энергией. Другими словами, сублимировать или перераспределять, направляя в нужное русло. Тогда ты много чего в жизни добьешься. Ведь основа всей энергия человека закладывается с рождения, то есть вместе с ним появляется и сексуальная энергия. А сейчас тебе нужно чем-то увлечься. Кроме учёбы, например, займись спортом или серьёзно увлекись музыкой, изучай игру на гитаре, да хоть на барабане, лишь бы использовать свою избыточную энергию на полезное дело.

Валентина Петровна замолчала и ласково посмотрела на меня.

Я тоже молчал и весь напрягся. Медсестра это заметила и, улыбнувшись, внимательно посмотрела на меня, но только взгляд её был какой-то оценивающий.

- Ладно, - наконец, сказала она, - я тебе помогу! Только дай слово, что никому не скажешь, а то у меня могут быть большие проблемы! Договорились?

Я растерялся и ничего не понимал, но согласно кивнул головой.

- Иди сюда! – позвала меня Валентина Петровна и пригласила на кушетку, стоявшую в другой маленькой комнатке. – Ложись на неё! Не бойся, ложись на спину.

Я лёг, не понимая зачем. Наверное, укол будет делать, подумал я. Она молча подошла ко мне, вытянула мои руки вдоль туловища, и положила свои ладони мне на живот. Я заволновался.

- Лежи спокойно, - сказала Валентина Петровна и начала гладить мне живот, - и лучше закрой глаза и не открывай, и не пугайся, я помогу тебе снять напряжение.

Я закрыл глаза и как мог старался расслабиться. Низ живота у меня зудел, а тёплые ладони медсестры опускались всё ниже и ниже. Я разволновался. Вот она подкралась к моему поясу и осторожно расстегнула ремень. Я почувствовал тёплую волну, крадущую вслед за ладонями к низу живота. Она проникла под трусики, и её тёплая ладонь мягко легла на мои воспалённые ноющие яички. Я вздрогнул, но ничего не сказал. Молчала и медсестра. Её теплые ласковые пальчики расправили мои яички и приятно начали массировать, перекатывая и поглаживая их умелыми движениями. Я почувствовал, как мой дружок налился кровью и увеличился в размере. Медсестра осторожно приспустила мои трусы, и всё моё хозяйство оказалось наружи. Она, не останавливаясь, продолжала ласкать уже и мой член. Зажав головку в кулак, она мягко сжимала и водила рукой по всему основанию. Мне было очень приятно, теплая волна захлестнула весь низ живота и яички, там, внутри меня всё распирало и что-то зрело.   Я, вдруг, весь напрягся. И тут произошёл такой взрыв, что я неистово закричал и дёрнулся всем телом. Валентина Петровна едва успела накрыть ладонью мой рот. Но я кричал и ничего не мог сделать. Мне было так хорошо и приятно, что я судорожно и неистово катался по всей кушетке. Я залил всё вокруг своей вязкой жидкостью. Но мне стало так легки и свободно, что я на это не обратил внимание. Валентина Петровна улыбалась и смотрела на меня. Я тоже виновато улыбался и был ей очень благодарен.

- Ну, всё, дружок! – устало сказала медсестра, - Я тебе помогла снять напряжение. Следующий раз вот так и делай разрядку, только сам. Здесь ничего позорного нет. А лучше займись спортом, да любым делом, словом, - управляй своей сексуальной энергией. Вот так, дружок! Давай иди, тебе пора! И помни, что я тебе говорила...

7. СЛАДКАЯ ПОТЕРЯ НЕВИННОСТИ

Когда оставалось ровно год до окончания средней школы, ко мне подошел отец и задумчиво сказал:

- Ну, что, сын, ты уже большой!.. Вырос!.. Летом поедешь в деревню, будешь помогать по хозяйству дедушке, нечего шалопайничать!.. А у дедушки, сам понимаешь, здоровье уже не то, и работы там через край... Нужна твоя помощь!             

Вот так я и оказался в деревне в самый разгар сельскохозяйственных работ, когда надо было запасаться на зиму сеном: косить, сушить, перевозить, стоговать... В эти дни, если честно, моя юношеская похоть отсутствовала напрочь. Я даже перестал видеть сны. Только засыпал, как дед уже расталкивал, чтобы опять ехать на сочные высокие травы.

Мне показалось, что дед решил запастись сеном на всю деревню, и, когда я захотел высказаться об этом вслух, он, потирая шершавыми ладонями, наконец, обрадовал меня:

- Все, внучек! Это последняя партия! Теперь нам хватит! Славно поработали!.. А ты и взаправду большой стал! И сила у тебя, слава Богу, есть!..

В награду за мое трудолюбие дед разрешил мне отдаться деревенскому безделью. Я охотно рыбачил, ходил в лес за грибами и ягодами, лазил по садам и огородам. И скоро, однако, как бы заскучал, подумывая, не возвратиться ли домой, как появилась она.          

Её звали Таня. Она была старше меня на семь лет. Муж ее в это время служил офицером где-то на севере, и Таня, защитив диплом, она училась в институте, по пути к нему заехала на недельку в деревню. Она считалась дедушкиной племянницей, а, значит, мне - тётей.

И тетя Таня, просто Таня была не только молодая, но и довольно интересная женщина. Я, как увидел ее, так сразу перестал скучать. Когда она не смотрела на меня, я буквально пожирал ее стройную фигуру. Но все равно Таня как-то чувствовала мой страстный раздевающий взгляд и, как мне казалось, специально делала небрежные движения, чтобы ослепить меня скрытыми под халатом прелестями. В тот момент, когда выхватывалось красивое бедро или совершенная тяжелая грудь, я испытывал ужасное волнение, и она, поймав мой взгляд, кокетливо улыбалась, чем тревожила меня еще сильнее. Моя взбесившаяся плоть бессовестно рвалась из штанов. О, Боже, я просто не знал, как унять кипящую страсть, достигшую невыносимого предела: я начал уже сам выпариваться, постепенно превращаясь в очумелого страдальца.

Таня видела и понимала это, и ей это, по-видимому, доставляло огромное наслаждение. Она как только не изощрялась, дразня меня красивой наготой молодого соблазнительного тела.

И вот накануне отъезда Таня решила постирать белье, помыться и, вообще, привести себя в порядок. Дед вечерком нарубил дрова и в деревянной баньке затопил печку. Меня же заставил натаскать воды в железную бочку, стоявшую возле чугунного котла, вмонтированного прямо в саму печь. Жаркие потрескивающие языки пламени жадно облизывали закопченную стенку котла, заполненного кипящей водой, и убегали вверх через дымовую трубу. Помещение бани превратилось в настоящую парилку. Я представил себе, как голая распаренная Таня будет одиноко сидеть на лавке, обтираясь полотенцем и возбужденно фыркая, и мне сделалось ужасно тоскливо. Особенно это почувствовалось, когда я вспомнил, что завтра она уедет к своему мужу, и я никогда ее не увижу. Я был влюблен в Таню, и она меня волновала как женщина. Из-за того, что она казалась мне не доступной, я чувствовал себя таким несчастным, что не хотелось жить.

Уже темнело. Я околачивался около бани и тосковал, наблюдая за мелькающим силуэтом моющейся Тани. Тоненькая ветхая шторка, висевшая на маленьком окне, позволяла видеть все ее движения. Вдруг шторка отодвинулась, и в окне появилось улыбающееся лицо. Она поманила меня рукой. У меня сильно забилось сердце, и я, волнуясь, со всех ног заспешил к ней.

- Миленький! - ласково пропела Таня, выглядывая из-за приоткрытой двери. - Принеси, пожалуйста, еще холодненькой водички, а то вся кончилась!

Когда она говорила, расправляя длинные слипшиеся волосы на округлой торчащей груди, на меня нечаянно глянул вытянутый темный сосок. Я вздрогнул, словно пронзенный током, и замер, тараща глаза. Таня же как ни в чем не бывало опять ласково улыбнулась мне и продолжила мягким голосом:

- Ты что, мой мальчик, молчишь? Голой тети никогда не видел?

Я бестолково пялил глаза и молчал, затаив дыхание.

- Ну, иди, иди, неси водички и заодно мне спинку потрешь!.. Дедушка там чем занимается?.. Желательно, чтобы он не видел...

От таких слов у меня помутнело в голове. Я, не соображая, понесся за водой. Но я хорошо помню, как Таня раздевала меня и сладко целовала влажным ртом в глаза, в нос, в губы, и как ласкала мою чувствительную кожу тонкими нежными пальчиками. Хотя в бане было жарко, меня трясло.

- Мой мальчик! - тихо говорила Таня, увлекая к лавочке. - Иди сюда! Садись и не волнуйся! Успокойся! Ну что ты, мой хороший!

Её мягкий нежный голос действовал на меня, и я уже отвечал на поцелуи, жадно ловя ее вкусные персиковые губы. Она кокетливо улыбалась и дразнила, показывая розовый язык. Я поймал язык и засосал в рот, она принялась там хулиганить, щекоча внутри. Мне было очень приятно, и я трепетал.

- Таня, я люблю тебя! - лепетал я, давясь собственными словами. - Я женюсь на тебе! Я очень сильно люблю тебя!..

И я невольно почему-то расплакался, всхлипывая и пуская слюни, и обильные слезы потекли по моим щекам.

- Маленький мой! - прямо как мама говорила Таня и гладила меня по голове. - Я-то думала, что ты уже большой, а ты совсем маленький! Совсем ребеночек! Грудной! Хочешь сисю?.. На, возьми, мой сладенький!..

И она по-настоящему всунула мне в рот твёрдый длинный сосок. Он оказался прохладный и чуть-чуть солоноватый. Я зачмокал, как грудной ребенок, и мне понравилось быть таким маленьким, и я, наслаждаясь, с упоением втягивал сосок в рот. Таня, закрыв глаза, тяжело дышала, и я увидел, как ее изящная белая ручка скользнула по крутому бедру и мягко погрузилась пальчиками в волосяной покров низа живота. И, о чудо, набухший темный бутон раскрылся, словно цветок, обнажив коралловую сердцевину. Я затрепетал, как лист, и дотронулся до ее руки. Таня вздрогнула и взглянула затуманенным взором...   Я разволновался так, что почувствовал, как горячая сладкая волна, рожденная где-то внутри живота, подкатила к яичкам, и из меня вдруг выпрыснула прозрачно-белая жидкость. Струя попала ей на грудь, шею, подбородок и закапала мне на живот. Я испугался и тревожно посмотрел на Таню. Таня ласково улыбнулась и, вытянув руку, нежно погладила меня по голове.

- Ах, мой сладкий, какой ты прыткий! Ничего страшного!.. Какая она у тебя приятная!.. Прохладная!..

Таня, улыбаясь, принялась размазывать мою вязкую пахучую жидкость по всему телу, её спокойный взгляд и уверенные действия успокаивали меня.

- Ты что такой испуганный? - ласково спросила она и придвинулась ко мне. - Мальчик мой, сладкий мой! Ты так скрипел зубами! Тебе приятно было?..

- Да-а!.. - стыдливо пробасил я и спрятал лицо на ее красивой груди.

Специфический запах моей чудесной жидкости возбуждал меня, и я вновь почувствовал сладкое томление внизу живота. Мой член опять зашевелился и, увеличиваясь в размере, уперся в Танин плоский живот.

- О-о, мой слааденький! - радостно пропела она и осторожно обхватила член мягкими пальчиками. - Однако какой ты шустрик!..

Я больше не напрягался, и Таня ласкала так, что у меня кружилась голова, и я даже, кажется, несколько раз терял сознание.

- Мальчик мой, сладенький мой! - целуя, страстно шептала она. - Хочешь стать мужчиной?.. Ты ведь больше не боишься?.. Вот и хорошо!.. Ты только не напрягайся и будь спокоен! И не спеши, не кончай быстро!.. Ты сейчас немножко отвлекись, думай о чем-нибудь другом! Хорошо?.. Ну, вот и умничка!..

Я, развалясь на лавке, закрыл глаза и, слушаясь Таню, совсем отвлекся. Но я почувствовал, как моя твердая головка медленно погрузилась во что-то мягкое и уютное, и какая-то божественная теплота, вдруг охватившая весь низ, принесла мне необыкновенное ощущение, доставляющее тягуче-сладостное облегчение. Я, раздираемый любопытством, открыл глаза. Таня сидела на мне и, упираясь руками о мою грудь, плавно двигала тазом. Мой возбужденный член, окаймленный темно-розовыми губками, словно поршень, то погружался в Таню, то появлялся. Она, чуть прикрыв глаза и стиснув зубы, тихонько стонала и с каждым толчком все сильнее и сильнее сжимала мою головку. Я почувствовал приближение мощной теплой волны, и меня охватил страх, что я преждевременно кончу, и я напрягся всем телом. Таня, находясь со мной в тесном контакте, уловила колебания и беспокойства, происходящие в моем организме. Она сразу ожила, заработав тазом в убыстренном темпе, и, глядя прямо мне в глаза, прерывистым страстным голосом зашептала:

- Мой сладенький!.. Все... не сдерживай себя!.. Кончай!.. Все, кончай!.. А-а-а-а-а!.. О-о-о-о-о!..

Таня насадила себя до упора, сильно напряглась, задержав дыхание, и закружилась тазом на одном месте, уже что-то бессвязно бормоча про себя. И в этот момент я почувствовал горячий всплеск, как будто внутри меня неожиданно взорвался дремлющий вулкан, эпицентром которого явились мои набухшие яички.

- О-о-о-ой!.. - закричал я не то от страха, не то от удовольствия, судорожно схватив круглые Танины ягодицы.

- О-о-о-о-о!.. - вторила мне Таня, прижимаясь всем телом.

Потом я отключился. Наступило умопомрачение. Очнулся от прохладной струйки воды. Таня, ласково улыбаясь, поливала меня из ковшика и осторожно обмывала мое расслабленное тело. Я с любовью следил за ней и, ничего не соображая, тоже улыбался.

- Мой мужчина! - серьезно сказала Таня и крепко поцеловала в губы. - Какой ты сладкий мальчик!.. Нет-нет! Ты уже мужчина!.. Ты сладкий мужчина!.. Всегда, когда будешь заниматься любовью с женщиной, давай ей возможность кончить, тогда всегда будешь любим ею! Запомни это, мой сладкий мужчина, навсегда!..             

Я не помню, как добрался до койки, меня шатало и мутило, но все равно было очень приятно. Лишь только коснулся постели, сразу уснул, обретя блаженный покой.

Проснулся от какого-то беспокойства, проникшая в душу тревога камнем давила на влюбленное сердце.

- Таня, Танечка моя! - мелькнуло в моей голове. - Она же уедет от меня, уедет насовсем!..

Я быстро вскочил и выбежал во двор. Во дворе дед расправлял сети и развешивал на просушку.

- Деда, а где Таня? - тревожно спросил я.

- Таня? - спокойно переспросил дед. - Таня уже уехала!.. Ты что, разве не знал? - и он хитро усмехнулся. - Она с тобой попрощалась, когда ты спал еще как убитый. Она поцеловала тебя сонного в губы и сказала: пускай спит сладкий мужчина!..

И дед отвернулся, кряхтя и расправляя сеть дальше.

8. ЗАКОЛКА

Я учился в последнем классе и усиленно готовился к выпускным экзаменам. Кроме этого серьёзно увлёкся волейболом, и у нас практически каждый день проходили тренировки, - мы готовились к городским соревнованиям, посвящённым дню Победы. Вот такое было наложение, но я не мог бросить подготовку к соревнованиям, так как оказался неплохим игроком, и подводить команду и тем более школу никак не мог.

Наш физрук Владимир Васильевич буквально за полгода из меня слепил дерзкого нападающего, который умел бить с обеих рук, высоко выпрыгивая над сеткой. Я оказался способный спортсмен, научился умело использовать свои физические данные: рост, упругие ноги и хлёсткий удар рукой.

Владимир Васильевич гонял меня больше всех и оставался довольным моими результатами. Даже говорил, что могу не готовиться, меня и так возьмут без экзаменов в пединститут, а там столько девчонок, и все красавицы. И он закатывал глаза, облизывался и хитро смотрел на меня, завораживая своей широкой доброй улыбкой. Мне его предложение нравилось, и девчонки – веский аргумент. Но в пединститут я не хотел. Да я вообще не знал, что хотел. Просто жил и радовался жизни, интересовался всем, что видел, слышал и чувствовал. Вот так и жил без цели и без идеи, не зная куда себя направить в предстоящей большой жизни.

И вот, как у меня часто бывало, я опять увлёкся. Да не просто увлёкся, а потерял голову. Вместо Марии Ивановны, нашего классного руководителя, назначили молодую яркую девушку Елену Николаевну, она только что закончила юридический институт и преподавала историю и обществоведение. Мария Ивановна была пенсионерка, здоровье её уже подводило, и она еле носила ноги. Наконец, не выдержав, вынуждена была отказаться от работы, но дотянула, пока не нашли замену.

В Елену Николаевну была влюблена вся школа. Но я особенно. Я даже открыл в себе талант поэта. Я писал на одном дыхании строчку за строчкой, исчеркал все страницы тетрадей, заведённых для каждого предмета, изучаемого в десятом классе.

Но как-то поймал себя на мысли, что содержание этих строчек напоминали или были близки к стихам Есенина и Пушкина. Видно, срабатывала ученическая память. Скоро я разочаровался в своём словоблудии. Потому что понял, мой предел рифмования – «цветик – приветик». Я приуныл. Но мне очень хотелось выделиться, чтобы на меня обратили внимание. И я скоро придумал, как.

У моей сестры была заколка для волос, ей привезли в подарок родственники из Германии. Заколка имела вид хрустального листа с натуральными камнями бирюзового цвета, и предназначалась для женщин с изощрённым вкусом. Но моя сестра всегда носила короткую причёску и заколкой никогда не пользовалась. Однажды произошёл случай, в котором я оказал сестре  довольно серьёзную услугу, и она в знак благодарности была готова сделать что-нибудь приятное и мне. Вот тут-то я и вспомнил про заколку, и она без колебаний отдала её мне. Даже не спросила, зачем она мне, а только улыбнулась. Умная, однако, у меня сестра. И не жадная.

Теперь пора вернуться к моей Музе. Елена Николаевна была обладательница длинных красивых густых волос каштаново цвета. А уж, чтобы описать её стройную изящную неповторимую фигуру, у меня просто не хватит правильных слов. Одно скажу – любая модель в сравнении с ней, буквально, отдыхает! И вот, представьте, такая Богиня, и рядом я, сопливый старшеклассник. Смешно. А что делать – Любовь!

Тут я чуть не забыл указать одну важную деталь. Эта деталь, по сути, и натолкнула меня на идею с заколкой.

Елена Николаевна всегда ходила с распущенными волосами, и ей не раз, даже слышал я, по этому поводу делала замечание наша завуч. Она была очень строгая и всех призывала к порядку. Считала, что учителя не должны показывать дурной пример. А нам Елена Николаевна нравилась именно такой: непосредственной, распущенной и какой-то своей, мы даже не чувствовали разницу в возрасте. Но она вынуждена была собирать волосы и скреплять их резинкой, пряча от нас всю красоту.

Вот у меня и возникла идея с заколкой.

Наступил Международный женский день. Появился хороший повод реализовать свою идею. Елене Николаевне надарили много всяких цветов, открыток, сувениров, и я обратил внимание, что ничего того, что реально бы пригодилось в жизни. Я ликовал, что моей идеей никто не воспользовался. Дождавшись, когда никого не было, я подошёл к ней и протянул заколку.

- Это вам, Елена Николаевна! – прохрипел мой голос. И я почувствовал, как у меня усиленно забилось сердце, но я взял себя в руки и продолжил. – Нельзя прятать такую красоту! Эта заколка будет гармонировать с вашими волосами и идеально впишется в ваш образ. Я люблю вас, Елена Николаевна! – неожиданно признался я и посмотрел ей прямо в глаза.

Елена Николаевна растерялась и не знала, что мне сказать и как себя вести. Но это было какое-то мгновение. Она улыбнулась, подошла ко мне, обняла и поцеловала в щёчку. Поцеловала так, как меня целовала, обнимая, моя старшая сестра.    

- Сашенька! – ласково сказала она. – Какой ты молодец! Вот это подарок! Какая красивая заколка! Мне именно такая и нужна! Большое спасибо!

Я застыл истуканом и не находил слов для поддержания разговора. Елена Николаевна стояла напротив и мило улыбалась. Я окончательно смутился, что-то нечленораздельно промычал и вышел из класса.

Моя заколка понравилась всем. В адрес Елены Николаевны сыпались комплименты. Но кто подарил эту заколку, никто не знал. По умолчанию существовало негласное соглашение - не афишировать!

После праздника и длинных выходных я спешил в спортзал для индивидуальной тренировки, где вместе с Владимиром Васильевичем должны отрабатывать удар по мячу над сеткой. В волейболе это была важная позиция для нападающих, да и до соревнований оставалось меньше месяца.

Когда я появился в спортзале, физрук копался в раздевалке, перебирая какое-то снаряжение и старые мячи. Я поздоровался. Владимир Васильевич кивнул мне в ответ и сказал:

- Сейчас начнём, я вот закончу с этим барахлом… Да, Саня, а ты пока убери маты на место, там их разбросали, а убрать не убрали...

Я направился в угол с разбросанными матами. Они были навалены друг на друга в несколько рядов. И сразу же что-то знакомое блеснуло в глаза. На одном из матов лежала моя заколка, подаренная Елене Николаевне на женский день. Рядом вызывающе покоилась мужская запонка. Вокруг, покрыв всю поверхность мата, пестрели бледные молочные пятна.

У меня сжалось сердце. Его придавил тяжёлый осадок. Я подобрал заколку и запонку, и положил их в карман. Маты перетащил на отведённое для них место. Потом пошёл к Владимиру Васильевичу.

- Вот, - сказал я и протянул запонку, - кто-тот потерял.

- А, это Виктора Николаевича, он с кем-то тренировался на выходных. Я ему передам.

Виктор Николаевич числился вторым физруком, и занимался с начальными и младшими классами. Это был молодой спортивный парень. Он недавно отслужил. Закончил нашу школу и был хорошим спортсменом. Владимир Васильевич, чтобы себя разгрузить, пристроил его на полставки. Виктор Николаевич учился в пединституте.

Я очень переживал, мою душу терзали чувство ревности и её предательство. Я так полюбил, искренне и нежно, а она меня предала.

На другой день я подошёл к Елене Николаевне, она сидела за столом в пустом классе. Собранные волосы опоясывала резинка. Я молча положил заколку перед ней и осуждающе посмотрел в глаза, потом повернулся и хотел выйти.

- Постой, Саша! Не уходи! Это не то, что ты думаешь, - тихо сказала она. – Виктор Николаевич сделал мне предложение, и мы подали заявление в ЗАГС. Через месяц у нас будет свадьба...