Мама и ее подруга. Из книги Мама трахает дочь страпоном

Утром я проснулся в маминой кровати и потянулся. Пора вставать. На кухне слышался звук посуды — мама что-то готовила. Я начал искать трусы, но не смог их найти. Вероятно, мама положила их в стирку. Поэтому я решил выйти так, как есть. Мама стояла у стола и чистила картошку. Увидев меня, она удивленно воскликнула:

— Ты же забыл надеть чистые трусы! Сейчас принесу.

— Не беспокойся, мам, я сам схожу, — ответил я.

Но подниматься с табурета мне было лень, и я остался сидеть, наблюдая за тем, как мама трудится на кухне. Ей всего сорок лет; она привлекательно выглядит: хорошая фигура после двух родов, тонкая талия и широкие бедра — она могла бы привлечь внимание любого мужчину. Хотя в нашем поселке практически не осталось мужчин для этого.

Моя мама действительно была красавицей.

Она стала для меня чем-то большим — моей женщиной и любовницей. Время от времени она мирилась со своей подругой Галей Мурзиной, которая когда-то «совратила» меня. Теперь они делили мое внимание между собой; хотя маме доставалось немного больше. Если я задерживался у Гали, мама всегда приходила за мной и не оставляла ночевать у подруги. Они обе знали о том, что мой отец поддерживал Галю после утраты ее мужа; теперь же утешение находили во мне обе вдовы.

Я с удовольствием играл свою роль утешителя в свои пятнадцать лет. Подростковая гиперсексуальность больше не мучила меня так сильно; вместо фантазий я нашел реальный выход — близость с мамой и тетей Галей.

Мама уронила на пол картофелину и нагнулась подобрать ее. Халатик задрался и обнажил голенькую попу. Этого короткого мгновения было достаточно, чтобы в самом низу живота засвербило и член моментом подскочил, напрягшись. Не сдержавшись, подошел к маме и задрал халат, прижался к попе, запустив одну руку в промежность, а второй ухватившись за грудь. Мама посмотрела через плечо

-Когда же ты насытишься? Опять хочешь?

Да я не просто хотел, я горел желанием. Да еще мама, почувствовав торчащий член, что прижался к ягодицам, несколько раз крутнула попой, потершись о него. И я стал пристраиваться к маминой писюле, задрав халатик и стараясь наклонить ее грудью на стол. Подставив мне попу, мама дождалсь, пока я попал куда нужно и ритмично задвигалась в такт со мной. Мы уже привыкли и приноровились друг к другу, кончали вместе, если только я не желал доставить маме большего удовольствия и не тормозил свои порывы.

Мурзиха научила меня задерживать семяизвержение, продлевая половой акт. Но сегодня нужды в этом не было, надо было собираться мне на учебу, маме на работу и времени было в обрез. потому немного подвигавшись, мы кончили. Мна нравилось наблюдать, как кончает мама, когда я был в позиции сзади ее. У нее начинала розоветь, а потом и краснеть поясница, потом лопатки, ягодицы. Она начинала быстро двигать попой, с какими-то поворотами, с приседаниями. И когда попа начинала дрожать, передавая эту дрожь на бедра, на живот, на поясницу, мама охала, стонала, стиснув зубы, прижималась ко мне и ее влагалище вибрировало, лаская и охватывая член, сокращалось и, наконец, выбрасывало порцию жидкости, кисловатой на вкус.

Матка, в которую прижималась головка, также сокращалась, доставляя непередаваемое удовольствие. Было сложно сдержаться и не испытать оргазм. Но я старался, и мама могла достигать несколько оргазмов, пока я удерживался. Ее оргазмы перетекали один в другой, и она наслаждалась бесконечными моментами блаженства. В такие моменты она не сдерживала своих криков и выражала свои чувства громким голосом.

Сегодня мы спешили. Закончили и простояли немного. Член постепенно выскользнул из маминой щели, скользя по ее влажным губам. Он выпал наружу. Я погладил ее мокрую киску и сжал ее в руке. Между пальцев просочилась ее влага вместе со мной спермой. Мама выпрямилась, подняла ведро из-под раковины, присела, чтобы помочь себе справить нужду, а затем начала мыться под струей воды. Она тщательно очистилась, похлопала меня по заднице и отправила меня на мое рабочее место для гигиенических процедур.

Пока я умывался, одевался и готовился к завтраку, еда уже была готова. Мы съели, обсудили дела на следующий день, и я побежал на остановку. Автобус ходил раз в два часа, и те, кто опоздал, должны были либо идти в город пешком, либо замерзать на остановке. Каждому по своему усмотрению. Маме необходимо было быть в девять часов, поэтому она не спешила. Она поручила мне разогреть баню и заехать за продуктами в магазин.

Я прибежал домой, разогрел баню, налил воды и помыл пол. Поставил что-то готовиться. Скоро придется встречать маму. Хотя никого другого встречать не нужно. Мама вернулась со своей подругой Мурзихой: обе были немного покрасневшие от легкого морозца и радостные. Видимо, на работе они выпили по рюмочке. Тетя Галя сразу начала болтать, обняла меня и громко поцеловала в губы, прикоснулась к моему промежности.

- Растешь, жених? Или уже все испортил? Не бегай за девушками, себе хватит.

Мама с ревностью прервала разговор:

— Не смущай парня.

— А его и смущать не надо! Если сейчас разденешься и встанешь раком, он мигом отдерет в обе дырки. Отдерешь ведь?

Это уже было сказано мне. Мама строго накатала, что пора прекратить глупости — баня остывает. Мы начали собираться. Не стесняясь, разделись, накинули халатики, взяли полотенца и чистое белье и вышли. Мама спросила:

— Ты с нами?

— Конечно, с нами! Куда ж мы без него? Кто спинку потрет, кто попарит? Давай быстрее, пока тетки не устали.

Мне нравились совместные походы в баню. Здесь можно было во всем рассмотреть и сравнить маму с тетей. Тетка была пониже и полнее, шире в бедрах. Ее грудь была меньше маминой. У нее волосы на лобковой области были черные, а у мамы — рыжие. Полукровка-татарка тоже выглядела привлекательно. Недаром мой покойный отец за ней ухаживал.

Когда я зашел в баню и раздевшись остался в предбаннике, то в полумраке сразу не узнал женщин. Они лежали на полке, уткнувшись лицами в согнутые руки и выставив округлые бедра.

Лежали головой к ногам друг друга. Тетя Галя приподняла голову:

— Парь давай скорее, задохнусь от жары!

Я начал парить ее первой; она лежала крайним образом на полке. Постанывая и подставляя бока и спину, она ворочалась туда-сюда. Вскоре она перевернулась на спину:

— По переду пройдись!

Я выполнил ее просьбу: она раздвинула ноги, подставляя внутреннюю часть бедер под веник. Вдруг вскочила с полка, выкрикнув, обдала себя холодной водой из ведра и стремительно выбежала в предбанник.

Теперь я подошел к маме: парил ее веником, хлопая по спине и бедрам. Когда она перевернулась так же как тетя несколько минут назад – я прошелся вдоль живота. И вот мать также вскочила с полки, облилась водой и рванула прочь из жара в прохладу предбанника следом за мной. Пот стекал по лицу и телу не переставая.

Тётки сидели, краснея от жара и испуская пар, который поднимался в прохладном предбаннике. Они немного отдохнули, и Мурзиха заявила, что охладилась и готова попарить жениха. Мама сказала, что сама возьмётся за это дело. В итоге обе отправились парить. Они хлестали меня двумя веничками, словно пытались выбить из меня душу. Перевернули на спину и начали охаживать спереди. Одна из тёток прикрыла ладошкой мою наготу.

- Не дай бог случайно веником задеть! Что тогда делать? Пропадем?

Мама снова прошипела что-то о ненасытной утробе, которая могла бы стыдиться мальчика.

- Тонечка, о каком мальчике речь? С ума сошла! Ебет сразу двух баб, да ещё и девочек портит. Посмотри, сколько табунов к вашему дому ходит! Нам много не нужно — пару раз почесать и хватит.

Мама не удержалась и засмеялась. С тётей Галей невозможно было ругаться или обижаться на неё. Я тоже не выдержал: вскочил с полки к ведру с холодной водой. А Мурзиха уже замышляла пакость. Как только я поднялся, она плеснула на меня из шайки. Ледяной водопад заставил меня захлебнуться собственным дыханием и заглушил даже крик, который пытался вырваться из груди. Откашливаясь и плюясь, я выбрался в предбанник и упал на лавку.

Ах, какое состояние после бани! Когда после парилки обливаешь распаренное тело холодной водой и сидишь, восстанавливая дыхание. Тело впитывает кислород через каждую пору, очищенную от пота. Каждая клеточка наслаждается жизнью! Почему ни один поэт не написал оду бане? Жаль только, что мне не дано создавать стихи. Рифмы ускользают от меня, как гласил великий Пушкин — я не могу различить ямб от хорея.

Я отдыхаю, сидя. Женщины накрыли меня простыней, окутали ее моими плечами. Одна из них поднесла край простыни к лицу, сделав так, что я выглядел как кукла. Она поцеловала меня и получила по заднице от матери, чья ладонь была влажной и звучала отдачей. Тетка побежала мыться. Женщины нужно было помыть волосы и смыть пот, который образовался во время моего парения. А я вернулся домой в простыне, закутавшись в старый халат.

Я оделся и приготовил на столе, пока женщины мылись. Когда они пришли распаренные, им пришлось долго отдыхать и сушить свои волосы у печки. В то время короткие прически были модными. Волосы были гордостью и красотой каждой женщины. У мамы волосы достигали половину ее ягодиц, когда она распускала их. У Мурзихи они были немного короче до поясницы, но такие же густые. Одна была рыжей, почти красной, а другая черной как смоль. Они были немного похожи друг на друга, словно сестры.

Халаты были застегнуты только на две из трех пуговиц, потому что в бане было очень жарко. Титьки выпадали и они пытались затолкнуть их обратно, но те снова выпадали. Но им не хватало ума, чтобы застегнуть пуговицы.

Они высохли и сели за стол. Разлили по маленькой порции, выпили и поели. Во время еды женщины приняли еще не одну порцию, так что к концу вечера бутылка была опустела. Мурзиха решила остаться на ночь. Мы положили ее на мою кровать. Она долго жаловалась, что некому ее согреть и что она боится спать одна, но вскоре успокоилась. Мама отвела меня в спальню. Зрелище голых тел в бане возбудило ее и она хотела погасить жару, которая горела внутри нее, поэтому она вставила туда охлаждающее устройство моего сыночка.

Мы упали на кровать, погрузившись в объятия одеяла и начали страстно целоваться. Мама лежала на спине, раздвинув ноги, а я лежал на ней и целовал ее губы, щеки и шею. Затем опустился ниже и принялся целовать ее груди, переключаясь с одной на другую. Она сама поднимала груди, беря руками и вставляя соски мне в рот. Ей было уже хорошо, она была на пределе возбуждения. Я полз по ее животу, облизывая каждый сантиметр ее тела языком, вылизывая ее пупок и двигаясь к лобку. Мама замерла. Она напряглась и изогнулась подо мной, предоставляя доступ к своей вагине.

Эти ласки мы стали практиковть недавно. Мама несколько раз отсасывала мне, когда у нее были месячные. Да и так не брезговала поласкать сына ротиком, испивая сперму до капельки, не проливая и не роняя ее. однажды она лежала, раскинув ноги, отдыхала после совокупления. Я лежал головой на ее животе, почти что на лобке, играл волосками пипки, раздыигая из, навивая на палец, поглаживая. Ласкал и губы только что выебанноц пизды, из которой исходил запах мамы и моей спермы.

Даже не припомню, что меня толкнуло, но я немного развернулся ногами к маминому лицу, раздвинул губки посильнее и осмотрел пипочку, раскрытую после сношения. Клитор торчал, еще не успев опасть и я лизнул его. мать вначале ничего не поняла. Когда я лизнул его во второй и в третий раз, она выгнулась дугой. Ягодицы оторвались от постели, поднялись, подставляя мне лакомство. И я начал работать языком, слизывая мамины выделения, свою сперму, лаская клитор и губы. Маму начало просто швырять по кровати.

Она извивалась, ее тело прыгало. Она развернула меня и положила на себя, расположив так, что я головой погрузился в ее пипку, а моя оказалась в ее ротике. Она просто проглотила мой писун, вялый и опавший, она сосала с каким-то урчанием, с каким кот грызет кусок мяса. Она вминала меня в себя , крепко сжав голову бедрами, подскакивала, завывала нечеловеческим голосом. Когда мама кончила, она долго плакала, тискала меня, прижимая к себе, говорила, что не отдаст никому.

Она говорила что-то еще, пока не успокоилась и не заснула. Меня поразила ее реакция на обычные, с моей точки зрения, ласки. Так я ласкал свою старшую сестру, ее дочь, кузин и прочих родственниц женского пола, что давали мне. А вот маму, похоже, так ласкали впервые. Молодежь оказалась продвинутее. С тех пор мама полюбила такие ласки, стараясь прибегнуть к ним при каждом удобном случае. Часто ночами, вроде бы нечаянно разбудив меня, садилась верхом, раскрывая свою пипку над моим лицом, а ее рот овладевал моим членом и брал его в плен.

Когда мы смотрели телевизор, я любил сидеть на полу, возле дивана. мама садилась рядом, постепенно перемещаясь и в конце-концов брала меня в плен своих ног. Она никогда не просила о такой ласке, но всегда стремилась ее получить.

Вот и в этот раз, подставив мне влагалище, она ожидала, когда ее накроет волна сладострастия. Я начал неторопливо продвигаться по бедрышкам ближе к заветному месту. Мама пальцами одной руки раздвинула края пипки, развела их, выставляя розовую плоть внутренних губ и шишечку клитора, другой рукой взяла меня за голову, будто собираясь контролировать и направлять мои действия. Едва язык коснулся клитора, малых губ, мама завелась на высокой ноте. Ее стоны можно было назвать пением. Они были мелодичны, плавно переходили по высоте и мотиву от одной ноте к другой.

А я уже полностью был погружен в то место, изкоторого пятнадцать лет назад появился на свет. Желая воздать должное и в благодарность за свое появление, старательно вылизывал каждую складочку, проникал во внутрь, обсасывал, забирая в рот и малые губы и клитор одновременно. Маму трясло, било, просто корежило. Оральные ласки приводили ее в состояние неуправляемой душевно больной, о каких говорят, что в них вселился бес. Вот мама взвыла, крепко сжала ноги и начала кончать.

От таких ласк она кончала обильно, долго, по несколько минут. Из нее выстреливалась жидкость, как из меня во время семяизвержения. Кончив, мама обычно, быстро засыпала. Несколько раз мне даже показалось, что у нее происходил обморок. Вот и в этот раз, сильно вдавив мою голову в свое влагалище, мама кончила, постепенно расслабилась и мирно засопела, даже не сомкнув ног.

— Ну и как вы это объясните? У вас всегда так?

Голос тети Гали, раздавшийся позади меня, заставил меня вздрогнуть. Я сел на кровати и обернулся. Нагая, в тусклом свете, с распущенными волосами, она произвела на меня впечатление. Подойдя ближе, она прижала меня к своей груди и прошептала:

— Ой, как испугался! Прости меня, старая дура, не подумала. Ты мамочку-то любишь? Лю-ю-бишь, смотри до чего довел. Ох, кому-то повезет с таким счастьем. Пойдем, не будем её будить. Иди ко мне, тетя Галя тебя успокоит.

Тетя Галя пыталась успокоить меня три раза до самого утра. Она принимала разные позы — становилась раком, лежала на спине и садилась сверху. Даже попу подставила. Любой каприз за ваши старания. Пока не проснулась мать и не увела меня от ненасытной тетки, с которой мы спали в обнимку на моей тесной кровати.

Утром мама снова выговаривала Мурзихе на кухне: нельзя так обращаться с парнем, что совсем его извели. На что та оправдывалась тем, что сама так кричала всю ночь, что уснуть не давала — вот и пришлось успокаиваться в объятиях хоть молодого мужчины. Обе решили: техникум никуда не убежит; пусть мальчик выспится — они займутся хозяйственными делами. Впереди два выходных дня и у мальчика будет ещё время для приятной работы.