Философия чувственности

Нельзя  не  признать,   что  эмоциональность  как  часть  сути  человеческого материала  неопределима  для  фиксирования  её  базовых  составляющих,   то есть – она  совершенно  непредсказуема  в  своём  качественном  наполнении,   хотя  после самого  факта  переживания  находится  много  предположительных  мотивов  и причин  для  пояснения  произошедших  чувственных  коллизий.

Однако  «после»  не  считается,   так  как  задним  числом  приписать  можно  всё что  угодно  чему  угодно,   и  это  хорошо  известно  мастерам  так  называемого психоанализа,   уж  они-то  очень  хорошо  понимают,   откуда  выводятся  все  эти психоаналитические  изыски,   они  выводятся  из  воображения  психоаналитика  и из  его  мотивации  множить  личностную  состоятельность,   и  не  более  того, исключая  элементарные  случаи  обыкновенных  бытовых  неурядиц,   где  помочь может  любой  близкий  человек.

Этот  момент  профессиональной  техники  и  её  причинно-следственной  связи  даже  не  подлежит  обсуждению  в  кругах  психотерапевтических  мастеров иллюзии,   хорошо  понимающих  принципы  гипнотического  наваждения  и  не  особо распространяющихся  о  личном  убеждении  в  принципах  своей  собственной профессиональной  деятельности,   при  условии,   что  эти  мастера  обладают достаточным  интеллектом  и  способностью  к  точной  фокусировке  на  собственном  сознании,   а  также  к  адекватной  самооценке.

Признавая,   что  эмоциональность  первична,   а  интеллектуальность  вторична, следует  осознавать  их  коррелятивную  связь,   а  именно  –  чем  ярче эмоциональное  поле,   тем  выше  уровень  разума,   этот  факт  следует  чётко принимать,   отбрасывая  как  противовес  все  бессмысленные  тесты  на  iq, неспособные  ничего  выявить,   кроме  самодовольства  и  некоторого  слабоумия  их  составителей,   потому  что  человечность  определяется  не  способностью вычислять  и  ассоциативно  мыслить,   хотя  это  несомненные  необходимые составляющие  элементы  духовного  поля,   а  рассматривать  в  эмоциональном ключе  все  аспекты  человеческих  контактов  между  собой,   и  оценивать  их сквозь  призму  чувственности,   что  и  зафиксировано  во  всех  базовых институциях  современности,   хотя  и  достаточно  математическим  слогом.

Таким  образом,   можно  понимать,   что  сексуальность  как  квинтэссенция эмоциональности  претендует  на  базовое  верховенство  в  оценочных  категориях интеллектуальности,   и  её  высокий  показательный  и,   что  особенно  важно, потенциальный  уровень  определяет  уровень  способностей  вообще  во  всех сферах  без  исключения.

Хотелось  бы  выделить  саму  потенциальность  этой  сферы  как  максиму способности  мыслить  нетрадиционно,   а  значит  очень  нестандартно,   а  поэтому – сверхпродуктивно,   что  поясняется  вышеуказанной  корреляцией  сексуальности  с  интеллектуальностью,   когда  эта  связка  напрямую  использует  в  качестве движителя  базовый  основной  инстинкт,   то  есть  задействует  самый  насыщенный энергетический  пласт  человеческой  структуры,   где  животное  как  носитель сознания  всегда  пойдёт  ему(сознанию)навстречу,   при  условии,   что естественные  устремления  этого  носителя  имеют  возможность  к  воплощению путём  преобразования  исходного  сексуального  кода  интеллектуальной  матрицей сознания,   что  повсеместно  и  происходит  во  все  времена  и  к  чему  так называемые  психоаналитические  школы,   точнее  их  представители,   имеют отношение  не  как  корректоры,   а  как  пользователи.