Шлюха. Из сборника Жена шлюха рассказы

Мы все только и говорим, что о феминизме, правах женщин, свободе. После многочисленных разговоров стоит ли еще говорить о женщине? Говорить ли самой женщине? Женщинам будто стало невмоготу. Зудит. И десяти минут не продержатся, только дай повод — чешут языки как заправские мужики в банях. Отовсюду только и слышно женский гомон. Болтать — прерогатива мужиков. Этому их с детства учат, это их участь. Им дела делать, а женщина знай свое да помалкивай.

Знаю ли я мужчин? О, еще как! Мне удавалось проникать в глубины мужских сообществ, порой весьма сомнительных. Каким образом? — спросите вы и ваш вопрос будет косвенно касаться рода деятельности. Это сейчас всем интересно: чем зарабатываешь, с кем живешь, что кушаешь на завтрак. Другие времена, другие интересы. Не стану водить за нос публику. Не женское это дело. Я — простая шлюха. Заметьте, скромность — мой конек. Но тут я конечно загнула. Никакая я не простая. Мой опыт дает мне право пользоваться любыми благами. Я могу получить желаемое по щелчку пальцев. Мои поклонники обеспечены и щедры. Они надежны и любят дарить подарки за тот опыт удовольствия, который я щедро раздариваю в ответ.

О да, я знакома с мужским миром! Я поклоняюсь миру мужчин, я покорна и независима. Мой путь тернист, но сейчас это ковровая дорожка усыпанная лепестками роз, по которой я иду гордо подняв голову. Я люблю каблуки. Мое хобби — туфельки на каблуках. Мужчины любят женщин на каблуках. Ножки приобретают вид и ценность. Женщина прилбретает ценность. Не понимаю современных тенденций. Женщина в кроссовках обесценивает себя, если конечно она не занимается спортом. Каблуки — это строгость, своеобразный пьедестал для женщины. Пьедестал делает фигуру покорной, но и дает ей власть. Мужчины могут играть, ползать у моих антилопьих ног, целовать мои лакированные пальчики, чтобы я спустилась однажды, встала на колени, легла на спину, дала себя обуздать. Такова женская участь. Вставая на каблуки, жди настоящего мужика.

Детство мое было счастливым. Обеспеченные родители… Они были добрыми людьми и удочерили меня. Этим добрым людям Бог не дал своих детей, потому меня окружили заботой, любовью и лаской. Мне объяснили все, как только я подросла. Они давали все, что я хотела и даже больше. Поверьте, это дорогого стоит. Любовь, которая приходит внезапно, поселяется в сердце... Это ли не счастье? Многие люди живут и не ведают истинной любви, ищут, требуют, завоевывают. Но если в детстве вы испытали недостаток, ни о каком радужном будущем речи быть не может. Другое дело — избыток, от части которого в последствии хочется избавиться. Избыток врастает в сознание, так что путь жрицы любви предрешен. Так или иначе, участь многих — до гробовой доски теряться в образах и видениях, но так и не познать. Потому одни обращаются в религию, другие ищут суррогатной любви в наркотиках и алкоголе, третьи гибнут на работе. Но это все образы, мимолетные как секс с подростком. Женщина назодит свою любовь раз и навсегда, или мечется в одиночестве с зудом. Мужчина должен получить женщину в дар, прежде чем начнет поиски. С той поры он знает, что обязан держать женщину в узде, не спускать поводьев, и та будет тащить и дом, и семью, не препятствовать мужчине и поддерживать во всех начинаниях. А он получит все, что захочет и конечно же любовь. Иначе прямой путь к бессилию. Механизм прост, не правда ли? Мой отец был очень сильным мужчиной, моя мать — покорной и мудрой женщиной. Они жили в любви и умерли в один день. Когда я узнала об их кончине, я долго плакала, я запивала горе и вину. Вину перед отцом, что ослушалась однажды.

После престижной русской школы у меня был выбор отправиться на учебу за границу или остаться здесь. Западная свобода вскружила лихую голову. Да и дом немного надоел. Меня отправили в Англию. Я поступила в престижное заведение и довольно скоро осознала себя совершенно другой личностью. Учеба в Лондоне, праздная жизнь, алкоголь и наркотики — все пришло в одночасье. Мне нравился интернационал того мира. Я пробовала члены на вкус, один за другим, не в силах остановиться. Зависимость от зуда стимулировала наркота. Мои фантазии воплощались в жизнь здесь и сейчас. С детства я была жуткой фантазеркой, ведь родилась под счастливой звездой Афродиты, в пятницу. Ранее других девочек, мои формы привлекали взгляды мальчишек. К восемнадцати годам у меня был третий размер груди, длинные ноги, смазливая славянская внешность, что так любили иностранцы. За светлые волосы и вздернутый нос меня путали со скандинавкой, но выдавал акцент. Произношение долго не давалось. Спустя я смогла войти в высшие круги лондонского бомонда за счет харизмы и неистового желания трахаться со всеми симпатичными мужчинами. С двадцати лет я не разменивалась на сверстников. Я знакомилась и вступала в связь со всеми, кто имел положение и вес в обществе. На меня клевал каждый второй, настолько эффектной я научилась быть. Позднее пошла молва о моих способностях. Я действительно любила трахаться и делала это с большим удовольствием. Мужчины вились вокруг меня и мне нравилось то внимание. Как бы я жила без этого? Нет, лучшей жизни я не могла себе представить: учеба, вечеринки, безудержный секс с двумя, иногда с тремя партнерами. Утопическая реальность для любвеобильной жрицы и опытной самки. Была ли тогда любовь? Я не искала. Я думала, что  имею в достатке все.

Не нашлось никого, кто смог бы обуздать мой зуд. Когда я поняла, что во мне живет демон, и демон требует больше и больше мужской плоти, мне нечего было делать в доме родителей, где жила настоящая любовь, где жил, возможно, сам Бог. Я ушла в мужской мир амазонкой и захватчицей. Биологических родителей я не искала. Люди, бросившие младенца в страхе быть наказанными за грех аборта, не достойны называться людьми. Дом стал для меня чужим, хотя родители всегда ждали меня. Такими честными и открытыми были эти божьи люди.

После промозглой Британии, моим домом стал пригород Барселоны. Туда я переехала благодаря двум покровителям, которых регулярно обслуживала. Мы наслаждались сексом. Они научили меня разным утопическим практикам. Жизнь изменилась: вместо чопорных британцев, теперь я принимала страстных бразильцев, и не менее страстных, но эмоционально неокрепших, каталонцев. Также я училась у порно-актрис и пробовала, пробовала, пробовала больше и больше. Один из покровителей предложил мне встречу с его бизнес-партнером из закрытой арабской страны. У меня было предубеждение, что арабский мир не таков, каким его рисовали в арабских сказках, где ночи были пропитаны соками любви и оглушены страстными криками. А еще я была уверена, что арабские мужчины больше павлины, чем страстные самцы. Дело в моих приятелях гомосексуалах, что были мне ближе любых подруг. Оба выходцы из патриархальных арабских семей. Обоих обратили в ислам. Оба бежали однажды в Британию от жесткой руки патриархата. Они-то и поведали мне о процветании гомосексуализма в закрытых мужских сообществах. Они не терпели лицемерия тиранов, султанов, шейхов. Ценили свободу и дорого платили за это. Для меня в первую очередь парни были забавными моделями мужчин, но никак не обладавших мужским духом, мужской энергией самцов.

Послужной список членов был довольно пестр. Никаких разочарований, только победы. Черные и мулаты, белые и азиаты, но только не индийцы и арабы. Первых я побаивалась из соображений гигиены, вторые пугали строгостью в отношении женского пола, вплоть до допустимого насилия. Когда я была представлена арабскому покровителю, он был настолько впечатлен, что заверил меня: ни один волосок не упадет с твоей головы, женщина. Мне обещали крупные суммы денег. Мечты вскружили мне голову. С деньгами я могла позволить себе любую жизнь. Я хотела менять жизни, пробовать разные образы, менять мужчин, как города, страны. Все, что мне было нужно — сопровождать арабского бизнесмена в течение трех дней, обслуживать его запросы. Согласиться было несложно.

Как только подали машину, я была во всеоружии. Никаких страхов, только страшный зуд. Этот зуд не пересидеть, не забыть, не удовлетворить искусственными фаллосом или мастурбацией. Демон вертит моим телом, чтобы я отрабатывала грехи биологических родителей, страдала за их пороки, будучи сама порочной, неистовой, неуемной шлюхой.

Через три дня мне выплатили крупную сумму денег. Мои старания были оплачены с лихвой. Мухаммад пригласил меня посетить его страну. Арабский член пришелся мне по вкусу. Но еще более — деньги.

— Пришлю за тобой через месяц. Подумай об этом. Я давать тебе время. Ты будешь жить во дворце. Мы закроем все твои потребности.

— Ах, Мухаммад, мне никогда не доводилось жить во дворце. Никогда не была я столь счастлива, — я перелистывала купюры и не верила своему счастью.

— Ты получить много, много больше! — он излучал золотое свечение, в его глазах отражались денежные знаки. Стоит ли говорить, что спустя две недели я собирала вещи? Мои покровители не расстроились, никто не осуждал меня, не препятствовал. Благодаря моему расположению к арабскому принцу, они получили выгодный контракт. Я обладала собственной волей, но была покорна тем, кто одаривал меня. То как чисто выполняла я свою работу играло на руку. Меня уважали сильные мужчины, а это дорогого стоит.

Здесь стоит уточнить разницу между типами женщин. Вы знаете, одни живут, чтобы исполнить материнский долг. Это зуд рожениц. Они рождены, чтобы давать жизнь поколениям и поколениям. Эти сильные женщины покорны судьбе, природе, сама природа. Другие женщины созданы воительницами. Им дано право быть во главе сообществ. Их зуд — противостоять злу и несправедливости. Как правило такие женщины властные, но их не так много. Чаще они одиноки до конца своих дней, или окружены подругами, соратницами. Иногда их сообщником становится мужчина-учитель. Третьи созданы служить мужчине, но всячески отвергают роль. Таких жизнь колотит, и хорошо, если найдется тот способный, что удовлетворит все потребности капризных карманных собачек. В противном случае дамочка напорется на грязного маньяка, что будет терзать ее плоть, мучить, и в конце концов наградит ублюдком, или вовсе убьет. Такие женщины недостойны уважения. Скорее всего такой женщиной была моя биологическая мать, бросившая меня у дверей поликлиники зимним утром. Есть и еще один тип — служительницы демона, что от вечного зуда готовы на большее. Они обладают характером воительниц, но мудры как сама природа, а потому пребывают в подчинении у мужчин и не противятся этому. Быть может они знают свою великую власть? Жрицы способны раскрыть мужчин, недостающие качества, сделать его пластичным, гибким, щедрым, уверенным в себе. Мужчина обретает счастье быть сильным. Спросите, не манипуляция ли это, не обман ли? Здесь мне трудно ответить. Я придерживаюсь правила, что мужчина во всем прав. Если конечно он — настоящий мужчина.

Меня часто упрекают за то, что я высоко ставлю патриархальные ценности. Обвиняют феминистки в социальных сетях за мои, казалось бы, безвинные посты об арабских мужчинах. Я не злюсь и не раздражаюсь. Потому что это из зависти. Ни одной из них не попробовать на себе силу мужской воли и власти, не научиться главной способности. С тех пор, как я поселилась в Саудии, я живу райской птицей в золотой клетке. Проституция здесь под условным запретом. Но я обслуживаю высший свет, и мужчины посещают меня регулярно и щедро платят за услуги. Я живу как того заслуживаю — покупаю лучшие вещи, выгляжу роскошно для своих лет. Опытная белая женщина в большой цене в арабском мире. Недавно я приобрела недвижимость и теперь могу принимать в собственном доме. Для этого я оборудовала отличную спальню. И все это благодаря мужским членам! Чего бы добилась я, если бы боролась с патриархатом? Жизнь в Лондоне была сущим адом. Возможно, мой переезд был спасительным шагом. Может сам Бог указал мне дорогу? Или Аллах? Называйте как угодно, но мое спасение случилось благодаря встрече с арабским мужчиной. Теперь я обеспечена на всю оставшуюся жизнь. Я спасена, потому что не употребляю алкоголя и наркотиков. Я не живу в страшной России, где мне была бы уготована в лучшем случае малогабаритная квартира и грязные члены некрасивых, неухоженных мужиков. Мужчина должен быть чистым, это его участь в отличие от женщины.

Впервые я попала на инициацию несколько лет назад. О, как это было страшно! Инициация утрачена в западных странах, или подменена армией — закрытыми мужскими сообществами, где процветает все от коллективной мастурбации до гомосексуализма. Арабский мир помнит, что такое стать мужчиной. Для этого не нужно отправляться на охоту, мазать себя кровью. Это не современно. Целью инициации к тому же не всегда служит становление за счет убийства животного, или передача охотничьего опыта от отца сыну. Иногда подобные древние ритуалы позволяют будущему мужчине понять, как обуздать природу, женщину в себе. Без обуздания, покорения, природа не подчинится и испортит жизнь, как может испортить капризная девица. Инициация устанавливает гендерные различия. Акцент на сексе здесь крайне важен. Ведь до того, с детства, член арабского мужчины оголен и открыт для радости и удовольствия. Но также и во имя власти! После обрезания происходит становление мальчика. Пока мальчика не научат обращению с девочками, они живут беззаботной жизнью. До тринадцати лет, когда опытные пожилые мужчины организуют второй этап инициации. Это давняя традиция — подарок подросткам женщины. Традиция носит сакральный характер и в этом сильный момент.

Я решилась не сразу. Первую инициацию назначили на полуденное время. Для этого сняли загородный дом. Меня привезли туда за час до появления подростков.

— Их будет четверо, — говорил самый старый из мужчин, дед подростков. Мужчины решали как преподнести подросткам саму фразу: "Мы дарим вам женщину, чообы вы унизили ее!". Они долго определялись говорить это в моем присутствии или без меня. Для женщины всегда нелегко присутствие в напряженной атмосфере. Все было пронизано мужской строгостью. Тогда я впервые испугалась за свое здоровье, жизнь. Нервничать только себе во вред, но и расслабиться не было никакой возможности. Мужчины решили, что объявят о моей роли мальчикам в моем присутствии. От страха я была очень сильно возбуждена. Фантазия рисовала чудовищные картины о поругании, побивании камнями, жестокой порке. К такому я со своей репутацией никак не была готова. Когда ввели подростков, патриарх усадил всех в круг, а я оставалась поодаль. На мне была обычная повседневная одежда — закрыты плечи, руки и ноги. Голову я обвязала шелковым платком. Под одеждой белое кружевное белье. Я еще не понимала, что меня ждет: групповое проникновение, или по очереди: Вердикт однозначен: осквернить.

— Ты, женщина, встанешь перед молодыми мужчинами на колени, ты примешь их фаллосы ртом. В этом торжество Мужчины над необузданной и капризной женской натурой. Такова женская участь — быть переданной опытными мужчинами молодому поколению, — старик говорил спокойно, но с таким строгим видом, от которого у меня тряслись ноги. — Мы унизим тебя, женщина. Четверо подростков проникнут в твой рот, так как по природе ты склонна подчиняться, но не делаешь этого, потому что противишься мужчине вершить твою судьбу. Так должно быть. С женщиной нужно быть строгим.

К нему подвели подростков, чтобы он разъяснил, что та дама — сундук с сокровищами, книга с особыми знаниями. Но в отличие от сокровищ и знаний, женщина — греховное существо, которое мужчины укрощали и подчиняли многие века до и будут укрощать многие века после. До тех пор, пока женщина полностью не подчинится однажды. Такова ее участь. Мне вдруг подумалось, что мальчики, когда вырастут столкнутся и с другой реальностью, где им встретиться роковая дама, сильная как воин, что усмирит болтающийся член. Настолько красивой она будет, что смирить себя перед ее ликом не будет никакой возможности. Она отберет мужскую силу, высосет соки, как то делает Горгонейон. Однако старый араб словно прочел это в моих глазах и поднял руку.

— Она греховна, ее стоит наказать. Та комната для тебя женщина. Подготовьте ее, — двое прислужников-евнухов сопроводили меня в комнату для ритуального усмирения. Никакого насилия и рукоприкладства. Евнухи обращались со мной вежливо. Мужчины лишь соблюдали строгость. Когда я шла по длинной галерее, душа казалось покинула меня. Оглядываясь, я словно искала знакомые лица, помощь, но один из евнухов одернул меня:

— Знай свое место женщина!

Мне оголили плечи и руки, оголили ноги. Тем не менее я оставалась в платье. У меня дрожали коленки, но это отлично сработало — мальчикам важно видеть страх женщины. Старая традиция: мальчиков приводят в бордели, где проститутка трахает их так, как того желает она. Женщина делится опытом, чтобы юнец в полной мере ощутил каково быть мужчиной. На мой взгляд это сильно расслабляет мужчину, в дальнейшем такой будет зависим от секса с опытными партнершами. Попадись ему на пути простушка, он станет унижать ее, пичкать в рот грязный член, а после бросит, как отработанный материал. Арабы делают это иначе и для первого раза им важно унизить женщину. Для многих на западе и в России этот момент усмирения плоти крайне волнителен. Но там все по-другому. Там женщина имеет власть подобную мужской и возвышается над мужским миром. Восточные мужчины умеют вызывать в женщине состояние трепета и покорности. В том величие отношений. Конечно, для многих из нас это тяжело представить, многим важно ощущать себя независимыми. Но попробовав однажды, им не слезть с неутомимого восточного жезла, пусть и не всегда умелого. Внутренняя борьба происходит раз от раза. Когда я осознала, что вся моя жизнь — подчинение, механизм отмены сломался. Я приняла свою судьбу. Наказание женщины за исконную греховность — тонкий момент.

Мальчики входят по одному. Я встаю на бархатную зеленую подушку коленями. Снимаю с первого подростка штаны, облизываю, ласкаю член. Член больше, чем я предполагала. Единственное отличие их от зрелых, то что они быстро выбрызгивают спермой. Очень сильные порывы, много спермы, уверенные всплески, выгнутые спины, стоны, упертые глубоко в горло головки, чтобы я сглотнула все до единой капли. Как только мальчики выбрызнули сперму, то испытывают сильный испуг, а у меня от вкуса жидкости дурнеет голова. Может ли сам процесс орошения женского рта спермой быть сложным психологически? — скорее всего. Так принято, чтобы сперма проникала в рот, тем самым происходит унижение. Первую свою сперму мальчик обязан влить в рот женщине, а ее участь глотать. Один знакомый психолог говорил, что в момент орошения женского рта, мальчик испытывает особый род удовлетворения — от власти над женщиной и от страха становления мужчиной. Он еще не знает, как плодотворно это скажется на его жизни. Отныне женщина — не участь, которую придется преодолеть рано или поздно, а до того томиться в ожидании первой близости, чтобы после полжизни бегать за каждой юбкой. Мальчик должен забыться в этой борьбе противоположных чувств и не допустить мысли о самом акте, о вкусе спермы — это удел женщины, грязной от природы. Мальчика не ждет подобная участь, а следовательно не стоит и сопереживать женщине. В противном случае мальчика будут преследовать проблемы. Страшнее если он станет гомосексуалом. Здесь это карается отсечением головы.

Я — жертвенный сосуд. Через проникновение, меня как бы казнят, сажают на кол. Быть женщиной — позор, а потому мальчикам рекомендуют ни при каких условиях не подражать женским повадкам. Вырастить из мальчиков самцов-победителей через такой способ, на мой взгляд, крайне полезно для крепкого общества.

Я — женщина. Посмотрите как ч грязна. С первого осознания собственной сексуальности я занимаюсь сексом. Секс — всегда унижение женщины, лишение ее власти. Потому секс должен быть жестким, уверенным, чтобы я почувствовала, пришла к моменту очищения. Секс должен быть и работой не только за удовольствие, но за мужское расположение. Дар укрощать наше переменчивое настроение, наши капризы, волю к власти, мужчин наделил сам Бог. Меня сотни раз насаживали на кол, унижали, чтобы я оставалась покорной для мира мужчин. Любой, кто обратится ко мне, в первую очередь получит покорность. Мужчины нанизывают меня не просто так. В этом символизм. Фаллос прорвет материю, не важно будет это минет, или анальный акт, важнее, чтобы мужчина осознал участь женщины и ни за что не уподобился ей. Иначе рухнет обряд, традиция, общественный устой. Проявила бы я свою волю и одному из подростков откусила член? Меня казнили бы там же, и весьма не символично, просто бы изрубили на куски саблями. Поэтому я выбираю другой вариант.

Мужская сперма имеет магическую силу усмирять женский интеллект. Чувствуя вкус спермы, женщина тупеет, голова становится как бы парализованной. Наступает фаза молчания, покорности, принятия унижения. Я испытываю головокружение и тошноту. Сперма творит чудеса с женским телом. Сперма — токсичная жидкость, — говорят современницы. Скажу, что так говорят те, кто никогда не пробовал. Нужно хотя бы раз в жизни понять вкус. Чтобы смириться. Там, где нет мужского стержня, нет возможности быть нанизанной на кол и проглотить семенную жидкость. Там нет и мужчин. Запад утратил мужскую волю. Женщина была предметом мечтания, почти призраком. Со временем она примерила другую личину и превратилась во властную особу с амбициями подчинить своей воле весь мир. Она забыла о доме, семье, достигает желаемого через боль и борьбу. Вместо этого могла бы просто подчиняться и иметь желаемое.

С такими дамами у нас между тем много общего. Мы не ведаем, что есть любовь. Что это за чувство? Может быть простое помешательство? А быть может яркий всплеск гормонов? Где искать ее? Может ли мужчина подарить нам любовь? А мы в ответ? Я думаю, мужчины любят меня. Но в то же время видя, как покидает мужчина мой дом после очередной случки и отправляется туда, где его ждут, я думаю о любви. Способна ли я любить? Или жду только денег? Я делаю вид, играю роль утопической жены, которая умеет удовлетворить главную потребность мужчины — стремление к власти через секс, но ничего не просит взамен. Покорив меня, он уверенно творит дела. Ему некогда говорить о гармонии в отношениях, незачем ходить к психотерапевту, он знает как решаются глубокие внутренние проблемы, в отличие от западных недорослей, застрявших между работой, желанием легкого секса, психиатром и баром. Такие полу-мужчины причиняют боль себе и другим.

Думаю ли я бросить все и спрятаться за спиной одного из моих любовников, зажить жизнью жены, родить детей? Хочу ли я жить по любви? Мои амбиции на этот счет нулевые. Я та, которую желают унизить. Я — символ обреченности женского рода перед страшным и строгим ликом мужчины.

Мой арабский покровитель звонит мне по вечерам, чтобы назначить встречи. Арабские мужчины не склонны к прямой агрессии. Они ведут себя строго, но деликатно. Пока мне не приходилось испытывать жестких проникновений, или порки со связыванием, или групповых случек. Арабский секс зачастую происходит традиционно: женщина как бы исполняет танец под сильным мужчиной. Редко получается насладиться в позе наездницы — наездник здесь один, он седлает кобылу. Конечно мне пришлось позабыть и об оральных ласках: куннилингус для арабского мужчины — тяжелейшее осквернение. Это не мужское дело, так не учат. Порой мне бывает очень скучно и утомительно, я отказываюсь от визитов, наслаждаюсь отдыхом в спа, на побережье, или просто сплю. Денег у меня достаточно, чтобы не работать какое-то время, но покровитель есть покровитель и его зов — святое. Мой статус позволяет отказывать некоторым его просьбам. Кроме инициаций. Влиятельные люди вкладывают большие средства в становление своих отпрысков. Эти ребята будут служить на благо общества. Они должны быть лишены эмоциональности, быть сильными, мужественными. Это односторонний баланс, в мужскую пользу. Вагина не должна сводить счеты с мужчиной. Равно как и сперма. Я вспоминаю недавнюю инициацию, когда было особенно сложно.

Тот день я запомнила хорошо. Тот день был особенным. Утром я занялась привычными делами. У меня было не так много времени, чтобы расхаживать у зеркала, медленно завтракать на балконе, курить. Этим утром я тщательно отмываюсь от скверны, чтобы к полудню предстать перед семью сыновьями очень влиятельного чиновника. Мальчики домашние, их выращивают как комнатные растения — много опеки. Обычно мне не показывают тех, кто будет меня осквернять. Сегодня мой покровитель прислал фотографии. Какие милые и в то же время благородные лица. Их глаза проливают божественный свет. Мальчики имеют светлую кожу и серые глаза. Аристократичный типаж.

Водитель — скользкий тип. Постоянно заигрывает со мной. Он не местный, из наших. Не интересуюсь откуда, болтаем по пустякам, да и то... Всякий раз как видимся с ним, я испытываю дискомфорт от его сального взгляда. Не то что бы я побаиваюсь. В отличие от арабов, от него веет бабьей энергией. Прямо не скажет, одни намеки.

— Ну как ты сегодня, подружка?

— Обычное утро.

— Ехать около часа. Может остановимся по дороге? Кофейку выпьем, или...

— Следи за дорогой.

— Уж мне-то ты не говори, женщина! — он вздымает вверх руку и визгливо посмеивается неудачной шутке. — Говорят, сегодня большое мероприятие?

— Как обычно — рутина.

— Как ты можешь так просто ко всему относиться?

— Такова участь женщины. Вообще я не очень хочу разбрасываться словами.

— Да ладно тебе! Мы же земляки.

— Это ничего не значит.

— Во, с нашими бабами всегда так. Смотрят только в сторону длинного... рубля... А я что? Плох собой? Или денег мало зарабатываю? Уж побольше некоторых. И твои услуги могу оплатить. А может я тебя спасти хочу?

— Ты не в моем вкусе. Да и не спаситель. Не тянешь.

— Что это значит? Красавца подавай?

— Мужчину, Миша, мужчину! — нажимаю на кнопку. Перегородка разделяет меня и сальные придирки с попытками реабилитироваться за чужой счет. Проклятый извращенец. Если о его разговорах и привычках узнает хозяин, ему отрежут яйца. Однажды после обряда он попросил меня понюхать как пахнет после спермы мой рот. Я пригрозила ему. Кажется после того случая он затаил на меня злобу. Дело в том, что у нас кастрируют за особые — грязные — преступления. Кастратам найдут работу по масти: евнухи выполняют низшие работы. По сути они — неприкасаемые. Каждая уважаемая семья содержит пару евнухов. Но есть и брошенные. Такие моют общественные уборные, работают на стройках. Платят мало, а отношение к ним жестокое. Миша очень боится лишиться яиц и теплого местечка. Более того, он боится быть выброшенным на улицу. Он не сможет выжить. Я не записывала его извращенные разговоры. Не хочу никому навредить. Но если случится подобное, я намекну своему покровителю. Тогда за Мишей установят слежку и будут прощупывать. Ему могут подложить гомосексуала, или местную девчонку из бедняков, а после отрежут яйца. Или голову. Мне не хочется никому причинять боль. Даже такому негодяю как он. Мужчине не должно вообще мыслить подобное. Он не должен представлять вкуса спермы, не должен примерять на себя образ женщины. Само слово "сперма" под запретом. Например, оплодотворение здесь рассматривают, как казнь с закладыванием семени в грязное лоно, то есть как бы в почву. Женщину раздует, она мучится девять месяцев, рожает в страданиях. Любой секс унижает женщину априори. Здесь "трахнул" значит победил. Меня, как грязное животное трахнули, выебли, указали место. После инициаций это особенно проявляется. Мной брезгуют, меня запирают в отдельном помещении и мальчики не контактируют со мной.

Меня встретили и отвели во флигель. Мальчиков завели с другой стороны. Нас разделяла перегородка. Я стою на коленях. Старшему мужчине евнух выдает хлыст, наподобие тюркской камчи. Спина и ноги мои оголены. Чем влиятельнее семья, тем больше риск, что те испытают соблазн. То есть им наверняка придется учиться за границей, — чаще всего это престижные заведения Англии и США, — там они собьются в общины, которые будут курировать взрослые арабы, но за всем не углядеть. Даже при  хорошо развитой системе доносов. Но профилактика надежнее лечения. Старик хлещет меня по спине. Он приговаривает, насколько я грязное создание, насколько недостойна жизни — непокорная, необузданная, дикая кобыла. Вот — все мои достоинства: стоять на коленях и принимать боль и унижение от мужчины, которого я даже не знаю. На мои дрожащие мышцы смотрят несколько человек. Наверное им волнительно. Мне обещали, что не оставят шрамов. Мне больно и я выдавливаю из себя слезы. Пусть видят, что только женщина имеет право страдать, только женщине свойственно плакать. Мужчины не плачут, мужчины строгие, уверенные в себе самцы, готовые воспитать женскую сущность за то, что она живет по соседству. Я закрываю глаза и слышу, как хлопает дверь. Это мальчики входят в комнату, чтобы увидеть финальный акт порки. Старик усердствует.

— Смотрите, как бьется в истерике эта грязная шлюха. Так трепещет весь мир при виде настоящих мужчин — мужчин традиции и истинной веры.

Мальчики встают передо мной. На их брюках — в районе паха — бугорки. Их лица очень красивы. Глаза излучают тепло не свойственное взрослым. Те глаза исполнены божественности. Растеряют ли они этот свет сегодня, или завтра покинет Бог их тела — мне не понять. Как не понять того, почему я стою на коленях с задранными вверх руками среди суровых мужчин. Как не понять, что со мной будет завтра. Не время ли отступить? Проносятся страшные картины из чужого прошлого, мои личные кошмары ставят меня в неловкое положение. Но так и должно быть, так угодно мужчинам. Если я буду расслаблена, я преподам совсем другой урок, за который меня растерзают и скормят собакам.

Шестеро мальчиков покидают комнату после порки. Мы наедине с одним из ребят. Исключение — евнух, стоящий в сторонке. Ему все равно, он обезличен. Его работа — по окончании каждого акта отмывать пенис от моей слюны, подать мне стакан для полоскания рта и приставить к моей голове следующего мальчика. В ушах до сих пор щелчки хлыста. Мой рот пульсирует когда мальчик вкладывает член. Вибрация передается ему. Он заглядывает сверху в мои заплаканные глаза. Он очень красив, но его взгляд полон ужаса — что если произойдет конфликт и челюсть захлопнется? Его член так и останется в грязной пасти шлюхи? Я шумно выдыхаю в его головку, чтобы он наконец прикрыл глаза и отвлекся от моего лица. Спустя несколько плавных движений, мои руки на его ягодицах. Я заглатываю фаллос глубже, чтобы он быстрее брызнул. Хочется скорее закончить. Мальчик сгибается пополам от оргазма, прячет член, но его останавливает евнух: мыться! Мне кажется, что я причинила ему боль и меня жестоко накажут в его присутствии. Вслушиваюсь: когда он выходит все шумно приветствуют его. Обошлось. Остальные мальчики ведут себя примерно также. Отличаются только их члены, которые однако мне нельзя рассматривать. Евнух прибирает комнату. По традиции меня запирают здесь на два часа. Мне нельзя принимать пищу, пить, умываться. Мужчины в это время поздравляют мальчиков и обедают. Сама не своя, задаю евнуху вопрос: а как же их матери? Дети видят, что отец унижает мать? Евнух закрывает мне рот рукой — тише, тише! И с чего мне это взбрело в голову? Наверное усталость. Слышу голос старика из-за двери:

— Отныне вы — мужчины! Вы поругали дамский рот, наполнили ее. Ваша жидкость сделает женщину навсегда покорной! — думаю, что когда мальчики повзрослеют, то будут бегать к шлюхам и кончать им в рот, только чтобы получить ощущения величия. С женами таким заниматься запрещено под угрозой смертной казни. Ей еще детей целовать. Проклятые лицемеры. Проклятая я...

Внезапно на выходе меня проводит в машину европейского вида мужчина. Хочет задать мне несколько вопросов об отношении к обряду. Видимо он известный, раз смог попасть на закрытую территорию. Отшиваю его, мне нельзя распространять информацию без позволения покровителя. Спать с европейцами мне тоже не по душе. Оглядываюсь и вижу, как первый пацан пристально смотрит мне вслед, но вдруг прячет глаза и убегает.

— Ну как прошло, Ириш? — мне не хватает сил говорить. Хочется выйти, поймать такси и уехать домой без лишней возни с этим идиотом.

— Мне не хочется говорить.

— Понимаю. Челюсть небось ходуном? — водитель приторно ехидничает. Мне ничего не остается как нагрубить ему. Но я просто закрываю шторку и откидываюсь на сидении назад. Закуриваю сигарету.

Покровитель дает мне несколько дней отдыха. Намекаю ему, что водитель досаждает. Обещает разобраться.

— Только не жестко. Я не пострадала. Просто не очень приятно.

— Мои люди поговорят с ним.

— Мне нужен отдых. Ты не объявил, что будет плеть.

— Правильный обряд только с плеть. Много денег. Ты довольна, женщина?

— Очень устала.

— В конце недели нужно будет поработать. Потом отпустить тебя на время. Сколько хочешь? Две недели? Месяц? — тут я смекнула, что было бы неплохо съездить в resort на каких-нибудь островах. — Обсудим это завтра. Нет сил.

— Эээ, женщина! Говори сейчас, нечего уклоняться.

— Хорошо. Месяц на островах.

— Без проблем, но до этого нужно поработать. Воскресенье отличный клиент, очень щедрый.

— Инициация?

— Мой друг — отличный человек и уважаемый бизнесмен.

— Я согласна.

— Завтра нужно встретить европейского журналиста. Он хочет поговорить с тобой. Платит деньги.

— Это разрешено?

— Если не будешь много болтать языком. Женщины любят трепаться.

— Что мне нужно делать?

— Ничего особенного. Этот пустозвон — обычный европейский... Таких у нас за мужчин не считают. Он пишет книгу.

— Утром я буду чувствовать себя лучше.

— Отдохни и к делам.

Утром позвонил европеец. Предложил встретиться в лобби его отеля. Они так трепещут о собственной безопасности! Предубеждения о том, что европейцев похищают, требуют выкуп все еще пугают западный мир. Собираюсь и думаю, что меня по сути похитили, или выкупили как вещь. Такие мысли от усталости и невозможности переключиться. Давно не была в отпуске. В этой стране заскучать очень просто. Пейзаж не меняется веками. Однообразие кругом. Единственное развлечение — шоппинг. Решено — после интервью на шоппинг, куплю вещи для отпуска.

— Меня зовут Майкл. Я кажется первый американец, посетивший эту страну.

— Хороший русский.

— Я долго жил в разных странах. Последние дни Союза я был рядом. Было весело. А вы...

— Ирина. Дорогая проститутка, застрявшая в арабской стране.

— Русская шутка. Как вы здесь очутились?

— Давно.

— Что этому способствовало?

— Мы уже начали интервью?

— Нет, просто интересуюсь, чтобы составить портрет. Вы никогда не задумывались о жизни в цивилизованных странах? — он ведет себя довольно открыто для страны, где его могут похитить. Или он уверен, что в стенах отеля он в безопасности?

— Не думала. Я жила в цивилизованных странах. Получала образование в Лондоне. Не сложилось и я переехала в Барселону.

— Выпить?

— Если не затруднит — кофе, — официант довольно подозрительно осматривает нас. Здесь не принято лебезить с европейцами. Возможно он знает меня. Майкл заказывает кофе и виски с содовой для себя. Так стереотипно, что напоминает сюжет порнофильма.

— Хорошо, можем начать. Меня не интересует ваше прошлое. Я знаю — русские любят вспоминать и делают это постоянно. Поэтому я коротко изложу, что хочу от вас.

— Если вы о вчерашнем, то мне запрещено раскрывать таинство ритуала.

— Мы договорились, что я задам несколько вопросов. Вы откроетесь мне?

— Вы не знаете местных законов. Я не хочу жертвовать собой ради нескольких строк о своей участи.

— Это больше, чем несколько строк. Я пишу книгу.

— Обо мне? — мой хохот вызвал недоумение на его глуповатом потном лице. Он протер лысину салфеткой и снова заказал виски. На этот раз со льдом. — Слишком много внимания в последнее время.

— Вам кто-то еще предлагал...

— Обычно предлагают две вещи — секс или спасение. Выбираю первое. Ни от кого меня спасать не нужно. Я в абсолютной безопасности.

— Но вы же сами говорите, что вам запрещают разговаривать на тему...

— Таинство есть таинство. Вы же не станете кричать на каждом углу о причастии? В моем случае глупо давать разъяснения по обрядовой практике. Я — всего лишь модель женского мира, который должно поругать и усмирить.

— Тем не менее вы утверждаете, что живете в безопасности? Это парадоксально!

— Вас это волнует?

— Что именно?

— Положение женщины?

— Это глобальная проблема. Мы — мужчины — должны принять вашу боль.

— Сколько лицемерия.

— Почему? Я никогда не пользовался услугами проституток и считаю это отвратительным. Вчера я краем глаза увидел, как вас хлещут хлыстом, видел ваше лицо.

— Вам нельзя допускать подобных мыслей. Мужчина не сопереживает женщине. Это неправильно. Если конечно вы не приехали на восток в поисках мальчиков.

— Вам нравится ваша работа?

— Работа существует не чтобы нравится. Работа для добывания средств. То, сколько я имею благодаря работе, меня вполне устраивает.

— Хорошо, получаете ли вы удовольствие от процесса?

— Я же говорю вам, мне нравится процесс добывания денег. Как я это делаю — не имеет никакого значения.

— Ваше образование?

— Я занималась английской филологией. В целом я всегда ответственно подходила к любым процессам. Единственный минус — скука. Все скатывается в скуку. Кроме секса. Его всегда можно разнообразить.

— Значит таким образом вы разнообразили свою сексуальную жизнь? Достигли края?

— Предела. Нет, не думаю. Я не трахалась с животными.

— Это шутка, как я понимаю. Но тут особенная, скажем так, практика, обряд, ритуал. И в этой связи мне бы хотелось спросить вас о том, как вы себя чувствуете после того, как вас вначале отхлестали, а после буквально изнасиловали в рот?

— Так же как и вы после тяжелой рабочей недели. Вообще знаете, я не очень хочу об этом говорить. Чувствую себя не вполне отдохнувшей.

— Хотите еще о чем-то поговорить?

— Вы не слишком ли деликатничаете с той, кого осквернили сутки назад?

— Нет, я... извините... если...

— О, вы еще начните извиняться! Как давно мне не приходилось слышать подобной деликатности. Вас волнует, когда вы знаете, что женщина, с которой вы беседуете, была изнасилована семью подростками в рот? Что вы испытываете? Жалость? Возбуждение?

— Я не... Признаюсь, вчера я хотел вас спасти.

— Призвать на помощь бравых американских солдат? Супергероев? Каким образом?

— Не знаю, просто... Мы — американцы — делаем, а после докручиваем.

— Я немного знакома с вашей культурой и образом жизни.

— Вы бывали в Штатах?

— Это не имеет значения. Не путаете ли вы, как мужчина, волнение от желания спасти с сопричастностью к мужскому сообществу, к процессу?

— О, нет! Я никогда не допускал себе и мысли о подобном!

— С вами скучно Майкл, утомительно скучно. Западным мужчинам не хватает мужества отвечать честно и в лоб. Неужели в вашем чистом дневнике не найдется пары грязных страниц? Или вы, как того требует ваша культура, избавились от них? Неужели вы не фантазировали, как унижаете ненавистное вам существо другого пола только за то, что она ответила вам отказом? Не применяли насилие, не пользовались положением? Я уверена, что вы простой манипулятор и ни за что не будете откровенны со мной. В этом акт унижения меня как личности. Вы такой же насильник. Но в отличие от вас арабские мужчины заявляют об этом открыто. А вы прикрываетесь чистенькими идейками о спасении мира от вселенского зла. Мне не о чем с вами разговаривать, — американец немного поник. Было видно, как он пятится от моего напора. Что он себе выдумал? Все мужчины одинаковы в своем страхе перед женской сущностью, если не усмирить которую, та взбунтуется и полетят головы, мир превратится в море крови. Он молчал минуты три или более.

— Простите, Ирина, если я вас чем-то обидел. Сознаюсь, я не могу ответить на ваши вопросы, но не поймите меня неправильно, я всего лишь хотел помочь вашей проблеме. пусть и косвенно, но привлечь внимание к женской проституции, эксплуатации.

— Мужчины эксплуатировали женщин с момента восхождения на политический пьедестал. С тех пор женщина покорно принимает участь и внемлет вашим словам. Всего хорошего. Прощайте.

Остаток дня я провела в молле. Хотелось забыться. Накупила новых платьев, босоножек, купальник и несколько пар классного белья. После я заехала в ресторан. Это ресторан моего приятеля, тут хорошо кормят, а мне нужно быстро восстановиться. Позвонил покровитель и сказал, что встреча состоится завтра в том же месте, что и вчера. Мне необходимо выспаться, а после я куплю билеты и умотаю куда подальше.

Этот милый мальчик оказался старше тех шести. Он здесь и смотрит на меня такими глазами, что хочется его прижать к груди и не отпускать, пока он не перестанет испытывать боль. Он как-будто потерял что-то и очень скорбит. Или ждет наказания, постоянно находится под гнетом. В этом мы похожи с ним. Он хочет протиснуться ближе, чтобы вдыхать аромат моих волос, тела. Почему он снова здесь? Что случилось? Меня мучит любопытство, я давно не сгорала от жажды узнать о ком-то что он чувствует. Мне объявили, что меня ждет секс с пятью мужчинами. Нам выделили большую спальню, чтобы я отдохнула, пока те отправятся охотиться в пустыню. Это прекрасная просторная спальня с очень дорогой мебелью — арабская классика. Хожу без одежды, разглядываю себя в зеркалах. Чувствую себя славянской рабыней в спальне падишаха. Кто-то царапается в дверь. Накидываю шелковый халатик. На пороге тот самый юнец. Как он красив!

— Как ты посмел? Тебе ли не место на охоте? — он хлопает веками отороченными пушистыми длинными ресницами, дрожит, хватает меня за грудь, ягодицы, просовывает язык мне в рот. — Я сейчас закричу, тебя высекут за такое поведение!

Он валит меня на кровать, раздевается.

— Дверь! Закрой дверь! — я чувствую власть над ним, сильное влечение. — Давай же, только с презервативом, — он повинуется как дрессированное животное.

Первый толчок неудачный. Я хватаю член и снова ввожу, мягко принимая его вагиной. Я покачиваю бедрами и сокращаю губы, чтобы он быстрее кончил. Как скоро приедут мужчины я не знаю, к тому же евнухи могли что-то заподозрить. Тогда я быстро седлаю наглого юнца, сажусь сверху. Как же сильно я возбуждена! Из меня вытекает жидкость, я судорожно трясусь и сдавливаю крик. Толчок за толчком я приближаюсь к ошеломительному оргазму. Мальчик вот-вот кончит. Его пальцы сжимают мои ягодицы, словно готовы разорвать надвое. Он приподнимается и снова влезает в мой рот языком, потом сосет соски. Его член разбухает и разбухает во мне. Кажется сосуд не выдержит и прольется долгожданным ливнем. Я чувствую его судороги и пальцами быстро довожу себя до оргазма, за которым следует настоящий фонтан. Мы оба выбрызгиваем. Моя жидкость заливает покрывало. Он бежит в ванную. Я вне себя от счастья. Как давно я не испытывала подобного!

— Меня зовут Бадр. Я очень вас люблю.

— Ты — маленький безумец. Что ты себе выдумал? Сейчас вернутся с охоты мужчины... Почему ты не на охоте?

— Моя история печальна, как полная Луна над пустыней. Впервые я увидел вас, когда мне было четырнадцать. Помните того мальчика, что не смог пролить семя вам в рот, а выплеснул наружу? Это был я! Меня отправили в интернат. Я попался на том, что подговаривал нескольких сверстников мастурбировать на западные порнографические карточки. Их привез мне однажды мой дядя. Он бежал из страны. Отец... мой отец очень влиятельный и хотел покарать своего брата. Тому удалось скрыться от правосудия, иначе ему грозила смертная казнь. Вчера мне сказали: пятеро мужчин проникнут в женщину, и ты будешь свидетелем этого действа, чтобы раз и навсегда понять, что такое мужской дух.

— Кажется. ты неплохо справляешься, мой юный друг.

— Можем ли мы еще? Я хочу снова и снова делать это с вами.

— Если нас поймают, нам точно достанется по полной. Мне очень не хочется под плеть, увы. Тебе пора. Евнухи кружат отовсюду. Сдадут нас с потрохами, лишь бы выслужиться.

— Вам не стоит беспокоиться. Я не оставлю вас в беде. Только пообещайте, что мы снова встретимся.

— Ну уж нет.

— Вам было плохо со мной?

— Не люблю хвалить людей, но тут... я была впечатлена. А теперь убирайся! Живее!

Юнец наскоро оделся и выбежал из спальни. Покрывало было мокрым. Я скинула его на пол, завернулось в облачное одеяло и подумала, что неплохо было бы завести себе молодого и богатого любовника, который точно ни в чем не откажет. В моей голове само собой возник план отправиться с ним на острова и месяц ни о чем не думать. А может сбежать? Он наверняка обладает серьезной суммой и мечтает выбраться из прекрасной, полной песка, страны. Нет, это дурные мысли. Вагинальный секс с юнцом точно не способствует нормальному про-арабскому мышлению. Я немного задремала, как в дверь пожаловали. Видно было по лицам, что мужчины утомлены охотой в жаркой пустыне. Потому было предложено ограничиться минетом. Пока я обслуживала член первого мужчины, в комнату тихо привели Бадра. Ему объясняли как нужно себя вести с женщиной.

— Мы — мужчины — обязаны насадить женщину на кол! — как же утомили меня эти ритуальные придурки. — Воспрещается даже думать, что женщина испытывает удовольствие. Ты слишком нежный Бадр, слишком трепетный. Сейчас ты пройдешь экзамен. Когда все закончат, ты встанешь и пронзишь ее голову.

По его лицу скользнула улыбка. Да уж — счастливчик. Ну ничего, я так ему отсосу, что он забудет о существовании других существ женского пола на планете Земля. Арабские мужчины не ждут искусности, они не избалованы, поэтому мне приходится легко по большей части. Главное — держать ритм. В остальном эти белковые монстры, поедатели тонн мяса, кончают очень быстро и обильно. Не знаю, как у них было в древности, но сыны арабские измельчали. В первую очередь из-за отношения к женщине. Мужчина получает достаточно примитивное удовольствие, а после испытывает посткоитальную дисфорию и упадок. Один из десяти будет трахаться изящнее пса в подворотне, остальные делают это надменно и как правило жестко. Но я привыкла и редкие оргазмы связываю с возрастными изменениями.

Бадр встает передо мной, мужчины задают ритм хлопками. Он очень волнуется, но я настроена решительно и не оставлю ему шансов. Это не обряд, а простой отсос, простой как два пальца. Я облизываю его член, яйца, промежность. Я сама унижаю себя этим, делаю так будто мне нравится (мне действительно нравится его член). Я беру в рот головку и обвиваю языком, пока из горла юнца не вырывается крик. Мужчины смеются и покрикивают "еще! еще!". Они встают ближе и начинают мастурбировать. Их члены нависают над моей головой. Я проглатываю член, тот достигает гортани. Бадр вскрикивает еще раз и еще, пока я горлом ласкаю головку. В этот момент сперма заливает мне правый глаз. И левый. Бьют струи со всех сторон. держится только Бадр. Хорошо, дружок, я готова раздавить тебя, любимчик. Я достаю из горла член и резкими движениями всасываю его губами, горлом, из меня льется слюна, мужчины стонут и все кончают, кончают — я вся забрызгана жидкостью. Моя рука сползает к набухшему клитору. Пока они не видят я тереблю его и в две минуты из глаз брызгают искры. Но тебе еще рано, юный друг. Судороги пока не сковали мой рот. Бадр сотрясается, сейчас он осквернит свою любовь и забудет о ней навсегда. Еще толчок, еще, мой рот узок и округлен, член скользит по языку, к горлу, в гортань, я задерживаю воздух и кончаю во второй раз. Вместе с криком из меня бьет фонтан спермы. Все аплодируют. Сегодня, думаю я, меня не казнят.