Эта Женщина. Глава Зрелые женщины рассказы

Егор даже не мог сказать точно, когда и при каких обстоятельствах,   в его жизни появилась Эта Женщина.

После очередной затяжной депрессии, когда он не работал, а только бродил по городу и окрестностям, всматриваясь в краски природы  индустриального пейзажа, вдруг обнаружил, что в его мастерской, которая служила ему также местом проживания, стала часто попадаться на глаза эта стройная фигура в теплом вязаном свитере с неизменной мягкой улыбкой и какой то внеземной поволокой в глазах.

Вначале он молча смотрел на нее, не совсем понимая, кто она?

Возможно какая то  знакомая, которой надо где то  «переконтоваться» несколько дней, в силу случившихся жизненных неурядиц.

Или дальняя родственница, приехавшая в столицу и решившая остановиться у него.

Сама она никак не поясняла свое появление.

Просто немного прибралась, приготовила ужин, а поскольку кровать у Егора была одна, то приняла душ и, закутавшись в его махровый халат, улеглась рядом.

Какое то время они молча лежали в темноте, а затем мужчина уловил аромат шампуня и еще какой то эфемерный запах женского присутствия.

Егор не очень любил такие моменты.

В отсутствии света, воображение тут же начинало придавать каждому запаху и звуку - свой цвет и будило в подсознании некую, глубоко хранящуюся энергию, которую он по настоящему боялся.

Поэтому, не оособо задумываясь, придвинулся ближе и начал целовать теплые податливые губы.

Они были сладкие и вызывали ассоциации с летним луговым разноцветьем, когда от пьянящих ароматов идет кругом голова и хочется бежать за синюю даль, туда откуда бесконечной чередой выползают облака.

Женщина прижалась к нему своим гибким телом,   покорно отдаваясь нетерпеливым ласкам.

В этом был какой то элемент снисходительности, словно ведомая инстинктом женской мудрости, она понимала необходимость удовлетворения мужской похоти и желания

А еще, эта близость была схожа с  вечно  неутолимой жаждой, когда ты пьешь сладкий терпкий напиток, от которого желание напиться не уменьшается, а только усиливается.

Сейчас в темноте, он мог довериться только своим ощущениям и то, что исходило от них, его пугало и влекло.

Ему казалось, что он находится в самом центре смешания красок и пытается всем своим существом передать на холсте эту нежность женской кожи, которая наполняется светом, чтобы затем излучать его мягким и нежным свечением.

Поворот головы, улыбка, - все такое манящее и томное, окутанное вековой тайной женского очарования и привлекательности.

«Сохрани, сохрани, сохрани! », билось у него в голове и он снова и снова зарывался в эти упругие бедра и груди, словно хотел раствориться в женской сути.

Они так и уснули, тесно прижавшись в объятиях, словно две половинки, наконец то нашедшие друг друга в этой жизни.

Утром, он продолжил свои наблюдения.

Сидя на жестком стуле смотрел, как она движется, что то делает руками и его снова и снова поражала кожа незнакомки.

Нежная и шелковистая, она излучала какую то мистическую энергию и он внимательно рассматривал ее, поражаясь как по разному может она выглядеть при смене освещения.

В эти моменты ему казалось святотатством сама попытка перенести это чудо на холст.

«Возможно это - Божий промысел», думал он.

Спустить с небес эту Женщину, чтобы воочию явить ему тот идеал, к которому он стремился в своем творчестве.

Она  ничего не требовала и не просила.

Просто была рядом, обеспечивая  уют и комфорт проживания.

Он даже слегка пугался, когда слышал ее мягкий бархатистый голосок.

Не важна была суть, о чем она говорила.

Поражали сами звуки речи, такие округлые  и воздушные, что Егора неизменно охватывала досада, что их нельзя остановить и запечатлеть на холсте или бумаге.

Тогда живопись, которой он посвятил всю свою жизнь, казалась ему чем то ограниченным и узким, не способным передать всю красоту и объемность этого мира.

Как то утром, он обнаружил на туалетном столике забытый паспорт, раскрыв который увидел знакомое фото и прочел: Караваева Евгения Федоровна.

«Так значит ее зовут Женя», подумал Егор.

В этот день он попросил ее немного попозировать и она расположилась на стуле, прямо держа спину и сложив ножки в сторону.

Лучи солнца падали на ее грудь и красивую шею так, словно она была королева Мира, благосклонно принимающая и эти льющиеся сверху потоки света и желание запечатлеть ее портрет.

Казалось, что все вещи появились на свет, только с одним предназначением - служить ей.

Егор с удивлением обнаружил, что пожалуй впервые ему не нужно что то поправлять или просить повернуться.

Все и так было идеально, словно женщина просто заняла ту позу, о которой знала и просто, дождалась момента, чтобы со спокойной уверенностью занять ее.

Он долго смотрел на Евгению,   не решаясь сделать первые мазки.

От всей умиротворенной фигуры исходила какая то тихо струящаяся нежность и покой.

Само очарование женственности, разливалось вокруг, заполняя пространство своей сакральной сущностью.

Стены мастерской как бы раздвинулись, открывая целый мир, прекрасный и удивительный в своей простоте и естественности.

Просидев около часа, Егор так и не сделал ни единого наброска, просто молча впитывая эту мягкую красоту.

Наконец, будто  подчиняясь неведомой силе, он поднял руку с кистью и принялся творить.

Мазки ложились за мазками, уверенные и точные

Это было вдохновение, которое изредка охватывало его.

Уже через несколько часов картина была готова.

Евгения хотела взглянуть на нее, но Егор  ревниво укрыл свое творение чистым куском холста, словно опасался, что она сможет увидеть что то тайное и сокровенное, что он выплеснул из себя.

Женщина не настаивала.

- Ты проголодался? Я приготовила чечевичный суп и салат, - сообщила она своим мягким грудным голоском.

Но, вместо ответа, Егор притянул ее к себе и поднял рубашку, обнажая налитую грудь и крупные коричневые соски.

Трогая их пальцами, изумлялся ощущениям, которые появлялись из глубины сознания и пролетали мимо, оставляя горькое послевкусие чего то упущенного и незавершенного.

Стянув рубашку, он отложил ее в сторону и начал осматривать бюст своей модели, словно был доктором, а Евгения являлась его пациенткой.

За рубашкой последовала юбка, а затем и трусики.

Теперь женщина стояла перед ним, абсолютно нагая, прекрасная и таинственная  в своей божественной наготе.

Лоно было чисто выбрито и половые губы напоминали едва начавшую распускаться розу.

Егора вновь охватило уныние.

Ну разве можно было живописью или скульптурой как то полноценно передать этот шедевр творения Природы?

Он едва касался пальчиками тела женщины, словно боялся своим прикосновением осквернить этот божественный сосуд.

А еще ему стало стыдно за то, что по ночам он по варварски вторгался своим возбужденным фалосом в самый центр сосредоточения таинства.

Кто он такой?

И по какому праву позволяет себе это вторжение?

Раскаянно прижавшись лицом к низу живота женщины, он заплакал от умильного чувства восторга и потрясения от такой красоты.

Слезы мочили атласные бедра и Евгения гладила его  по голове своей мягкой, теплой ладонью, словно он был маленький ребенок.

- Все будет хорошо, - шептала она.

Между тем, прикосновение губ к женскому лобку, особый аромат, который истончался из заветного ущелья, дали о себе знать и Егор, с каким то возмущенным недоумением почувствовал в себе зарождение желания.

Это показалось ему подлым и низким, словно некое святотатство, но он не нашел в себе силы разомкнуть объятия, а напротив того начал целовать, вначале робко, а затем все смелее и смелее, половые губы и внутреннюю поверхность бедер.

И вновь, с какой то снисходительной покорностью, Евгения позволяла себя ласкать, как ласковая няня позволяет ребенку, который «дорвался» до сладкого, наслаждаться вкусом.

Презирая себя за охватившую похоть, Егор повернул женщину спиной и вошел своим жезлом между атласных полушарий ягодиц.

Слабым утешением была мысль, что он тоже творит, а фалос, в данном случае,- своеобразная кисть.

В этом акте соития было некое отчаянье художника перед этим прекрасным в своей божественной красоте миром.

Каждая фрикция была как пощечина и он хотел сделать своей партнерше больно, но она только сладко стонала, полностью отдаваясь.

И тогда он сдался.

Заполнив ее горячее лоно своим семенем, отвалился в сторону тяжело дыша и прикрыв глаза так, словно у него не было сил созерцать совершенное святотатство.

Подняв рубашку и юбку, Евгения, неслышно ступая, удалилась в ванную комнату.

Егор наконец открыл глаза.

Косые лучи света, проникавшие в мастерскую через большие витражные окна, наполняли пространство какой то почти осязаемой сутью.

Они показались ему неким знамением и он, словно находясь под гипнозом, взял чистый лист ватмана и начал воплощать на нем образы, которые еще не остыли и сами просились на бумагу.

Закончив один рисунок, он взял новый лист, потом еще один и еще, пока все листы не закончились.

И только тут, откинувшись на спинку стула, почувствовал, что все это время за его спиной стояла Эта Женщина.

Егор не любил присутствия посторонних в то время, когда он работал, но тут был другой случай.

Эта Женщина - была особенной и ей позволялось все.

Кроме того, его поразило лицо.

Какое то сияющее, с большими распахнутыми глазами.

- Егорушка, - прошептала она. - Да ты просто гений.

Она перебирала листы ватмана своими пальчиками так осторожно и трепетно, словно это были бесценные мунискрипты.

- Боже, как красиво и эротично! Неужели это я? Просто чудо какое то.

Но Егор не слышал этих слов.

Его преследовало лицо Женщины.

Оно вошло в него и заняло почти главное место, как будто было свыше предопределено, занять его и быть той иконой, которая светит и направляет по нелегкому житейскому пути.

Потом было признание и оглушительный успех.

Со своей мягкой улыбкой и женственностью, Евгения стала его менеджером.

Оказалось, что за этой обходительностью скрывалась вполне расчетливый и жесткий предпринимательский ум.

Но для Егора она на всю жизнь осталась именно Той Женщиной.