На даче вдвоём с тёщей. Глава Видео секс на даче

Жена с детьми уехала отдыхать на юг. В нашей большой квартире мы остались втроём. Кроме меня - тёща, Людмила Сергеевна, и её мать. Поехать с женой я не мог - на работе был полный аврал. Приходил поздно, но всякий раз старался хоть чем-то угодить тёще.

Однажды я взялся помогать ей с уборкой квартиры. Ещё в 1974 году я купил себе в Ленинграде кримпленовые брюки: расклёшенные от колен, серые, в белую полоску. Кримплен был очень тонким и для того, чтобы не ставить себя в неловкое положение (иначе - всё, что между ног, отчётливо проступало наружу), приходилось под брюки надевать обтягивающие плавки.

Во время уборки квартиры я оказался в этих самых кримпленовых брюках, а плавки под них надеть забыл. Людмила тогда тоже оделась не по-пуритански: на ней был лёгкий халатик, полы которого едва прикрывали ягодицы, а колготки вообще отсутствовали. И когда она низко наклонилась, чтобы протереть пол под сервантом, я увидел изогнутые линии бёдер, стремящиеся сойтись в одной точке на уровне ягодичной волны. И хотя это видение длилось не больше секунды, мне этого вполне хватило, чтобы воспылать страстью...

Людмила распрямилась, повернулась, сняла тряпку со швабры и протянула её мне. И тут её взгляд остановился на моей ширинке - вниз от неё вдоль левой ноги отчётливо проступал мой член с набухшей головкой. Людмила так и замерла с тряпкой в руке. Моментально оценив обстановку, я выхватил у неё из рук тряпку и начал полоскать её в ведре. Я почувствовал, как кровь ударила в виски и "загорелись" уши. Бог знает, чем бы это всё закончилось, если бы старушка-мать в соседней комнате не попросила принести ей воды.

Наступила суббота и мы начали собираться на дачу. Когда мы до неё добрались, солнце уже спряталось за вершины сосен и мы, поужинав втроём на веранде, начали готовиться ко сну. Людмила сказала, что будет укладывать мать на веранде, а я должен идти в комнату ложиться на одну из двух кроватей, находящихся там.

В комнате посередине стоял большой дубовый стол со стульями, в одном углу - шифоньер для одежды, в другом углу - трюмо с большим зеркалом. Между шифоньером и трюмо было широкое окно, которое выходило на лес и дорогу, ведущую к трассе.      Одна кровать стояла у стены, делящий дом на две половины, а другая - вдоль стены, к которой примыкала веранда.

Людмила что-то задерживалась, видимо, никак не могла справиться с капризной старухой. Я подождал ещё немножко и, недолго думая, скинув с себя одежду, плюхнулся на кровать напротив веранды, справедливо полагая, что кровать, расположенная рядом с трюмо, должна принадлежать женщине.

Только моя голова коснулась подушки, как я почувствовал, что засыпаю. Я ещё слышал, как за дверью льётся вода, и последнее, о чём я подумал: "Что-то Людмила там намывает?!". Но уже через секунду я провалился в глубокий сон.

Проснулся я в начале пятого часа. Через оконную тюль начинал пробиваться свет, благодаря которому стали отчётливо видны все предметы в комнате. Моя одежда свисала с одного стула, на другом же я разглядел аккуратно сложенную одежду Людмилы. Она мирно посапывала и, как мне показалось, находилась в крепких объятиях Морфея.

Немного поколебавшись, я присел на стул возле её кровати и дрожащей рукой попытался провести по её бедру, проступающему из-под простыни. Она тут же открыла глаза и сказала:    

- Давай здесь не будем... Не надо будить старушку. Поспи ещё, а после завтрака пойдём в лес за ягодой.

Я безропотно выполнил её указание. Однако, мне не спалось - я всё время думал о ней. С одной стороны, мне очень хотелось её, а с другой - я понимал, что это измена жене, да ещё с её матерью. Ну, так что ж! Мы ещё в начале нашей супружеской жизни договорились, что наши отношения будут такими же, как у супружеской четы Ландау...

***

Земляничная поляна находилась сразу же за общим ограждением СНТ. Ограждение было проволочным, поэтому кустики с красной ягодой я увидел ещё со ступенек веранды. Чтобы не измазать брюки, я надел спортивное трико и майку, а Людмила - старенький цветастый сарафан, застёгивающийся спереди на пуговицы.

Раздвинув проволоку, мы пролезли сквозь ограждение и начали собирать ягоду в трёхлитровую банку, а когда попадалась крупная земляника - мы угощали друг друга прямо с руки. Присев на корточки так, что коленями чуть не касались друг друга, мы изредка встречались руками, когда пытались сорвать одну и ту же ягоду. При этом удивлённо поднимали глаза и, когда наши взгляды пересекались, то мы весело смеялись.

В какой-то момент я потерял равновесие и завалился назад, усевшись прямо на ягодные кустики. Мой взгляд скользнул снизу вверх и я увидел ослепительно белую полоску её трусиков между сходящимися линиями бёдер, поросших золотистым пушком. В мозгу что-то заклинило и я почувствовал, что голова пошла кругом. Людмила это заметила и её реакция была мгновенной:    

- Ну всё!.. Хватит ерундой заниматься! Сейчас мы пойдём дальше в лес за малиной.

На веранде оставив банку, в которой было не больше трети ягоды, мы отправились через территорию СНТ в противоположную от земляничной поляны сторону. Людмила шла впереди. Ступая за ней почти след в след, я почувствовал, как всё сильнее и сильнее во мне зреет желание овладеть этой женщиной.    

И вдруг - о, боги!.. Мой мужской орган напрягся и резко распрямился. Ведь ему ничто не мешало - трико просто вытянулось в этом месте, показывая любому встречному, что он созрел для любовной близости.

Вдруг от ближайших домиков с криками: "Людмила Сергеевна, Людмила Сергеевна!" кинулись в нашу сторону две девочки и мальчик. А вслед за ними направились две женщины.    

От стыда я был готов провалиться сквозь землю. И тут мне вспомнился мой коронный приём. Ещё будучи студентом я пользовался им, когда со мной случался подобный казус в троллейбусе. Только для этого надо было сосредоточиться на чём-то очень серьёзном.

Обычно мне представлялась тайная маёвка, где рабочие разрабатывали план предстоящей забастовки, а потом пели: "На бой кровавый, святой и правый, марш-марш вперёд, рабочий народ..." и т. д. и т. п. И у меня всё получалось - я приходил в норму.    

Так и тут, я про себя запел: "Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут, в бой роковой мы вступили с врагами, нас ещё судьбы безвестные ждут". Постепенно я начал ощущать, как мой "хулиган" слабеет и, наконец, совсем обессилел и опустился.

Не обращая на меня никакого внимания, женщины и дети обступили Людмилу, приглашая её вместе с ними отправиться по грибы. Однако, она отказалась и те, что-то шумно гомоня, удалились в лес вправо от калитки. А мы пошли прямо и скоро оказались на опушке леса, залитой яркими лучами высокого солнца. От земли вверх к верхушкам деревьев поднимались испарения и от этого казалось, что всё вокруг погрузилось в прозрачную пелену.

Я смотрел на Людмилу и мне всё больше и больше хотелось обнять её и прижаться своими губами к её губам. Но в голове как заноза сидела только одна мысль: "Ну поднимайся! Поднимайся же наконец!". Но ни мои уговоры, ни образы оголённых женских тел, как слайды проскакивающие в моём воспалённом мозгу, не могли вернуть меня в состояние мужской готовности.

Людмила увлекала меня в малинник, где нас вообще никто не мог видеть. Возможно она думала, что я боюсь посторонних глаз, поэтому увлекла меня в самую чащу малинника. Там она сорвала крупную ягоду и, повернувшись ко мне, вложила её в мой открытый от удивления рот. Затем задрав повыше подол сарафана, Людмила стала наполнять его спелой малиной. Я стоял напротив и любовался красотой её коленей. В тот момент мне казалось, что нет ничего красивее этих двух чашечек. Но я медлил. Мне хотелось - безумно хотелось. Однако эрекция никак не наступала.

***

Потом она водила меня по зарослям леса под предлогом поиска грибов, где часто наклонялась до самой земли, а я мог видеть чуть-чуть приоткрывающиеся женские прелести. Но и это не смогло вернуть мне былого сексуального настроя.

Лишь когда я увидел в кустах недалеко от границы СНТ железную кровать с панцирной сеткой, заботливо спрятанную здесь какими-то юными любовниками, я почувствовал прилив сил, который нарастал с невероятной быстротой.

Ложиться на панцирную сетку нельзя - будет больно спине. Тогда Людмила упирается руками в край кровати и становится в стойку. Мне остаётся только задрать подол сарафана и спустить трусики. Всё готово. Я смотрю на белоснежные ягодицы и сильно возбуждаюсь. Теперь мне нужно лишь обхватить их обеими руками и притянуть к своему дрожащему от нетерпения "инструменту".

С дороги слышится скрип колёс телеги. Какой-то мужик везёт мимо стог сена. Я его вижу, он меня видит - но ничто не может меня остановить. Я полон сил и задора...

К вечеру мы вернулись в город. Поужинали. Людмила пошла укладывать мать ко сну, а мне приказала идти в ванную и снять с себя всю одежду, в которой я был на даче. Через некоторое время она вышла из спальни в прозрачной нижней рубашке и подошла ко мне:

- Я сейчас буду стирать, а ты - развешивать постиранное на балконе.

Она стирала, а я бегал на балкон развешивать. Сразу же после моего первого забега, возвращаясь в ванную, я увидел её округлые ягодицы, отчётливо выступающие из-под прозрачной рубашки. После второго забега я почувствовал боль в моём "инструменте" из-за мощного прилива крови. А уже после третьего раза я не смог больше терпеть, обнял Людмилу за талию, с силой прижал к себе и вошёл в неё сзади.

Людмила через некоторое время задрожала и издала сладострастный стон. Я же продолжал делать мощные толчки, однако безрезультатно. Тогда я поднял тёщу на руки и понёс в её спальню. Сбросив покрывало с кровати и стащив с неё рубашку, я уложил тёщу на спину.

Упёршись руками на уровне её плеч, я своими коленями раздвигаю ей ноги и погружаюсь в источник сладострастия. Несколько толчков и я забрасываю тёщины ноги себе на плечи и медленно делаю погружение в её чрево. Она скрипит зубами, но позволяет мне идти дальше. И в тот момент, когда я ощущаю предел возможного, мой вулкан взрывается и выбрасывает наружу поток лавы.

Так мы и засыпаем очень довольные собой...