И. о. Снежной Королевы

В кабинете они сидят вдвоём – Рада Рубеновна Лисичкина и Анжелика Владимировна Боярская. Анжелика отрабатывает последний день – завтра она увольняется.

Рада старше Анжелики на восемь лет и полнее на двадцать килограммов. Замок чёрной юбки с трудом сходится на талии. От Рады пахнет ванилью, фиксирующим лаком, сдобой и замшей. Вся она уютная, пышная, замшевая женщина. Аккуратный носик, бархатные губы, чуть огрузшие улыбчивые щёчки. Толстенькие ноги расставлены под столом, коленки тугие и круглые, как цыганские бубны. Звенящие колготки липко поблёскивают, словно натёртые мастикой.

Стуча на компьютере, Рада Лисичкина перекатывается с ягодицы на ягодицу. Увлажнённая ластовица колготок некрасиво чавкает между ляжек. Раскалённый капрон испускает пары ацетона, женских половых ферментов, квашеной плоти.

- Говорила мне мама – не напяливай в жару колготки в 40 ден… - Рада скребёт промежность указательным пальцем. Звук трения напоминает лёгкое поскрипывание чисто вымытой тарелки.

Трусики неловко извернулись в глубине паха, защемили тайную плоть, словно клипса. Рада морщится от дискомфорта, но ей пока лень идти в туалет и поправлять бельё.

- Чего-чего? – откликается Боярская.

- Забей. Это я про себя, по-старушечьи ворчу, - по паспорту Раде сорок один, но она любит воображать себя мудрой старой дамой.

В последний день работы Анжелика неестественно возбуждена. В чертах этой светловолосой высокой женщины есть что-то скандинавское – угловатая челюсть, высокий лоб. Ёрзая в кресле, Боярская пристально смотрит в телефон и похотливо улыбается.

- Что там у тебя? – спрашивает Рада. – С любовником переписываешься? Или торт со взбитыми сливками показывают?

- Круче! – говорит Боярская. – Попался новый ролик. Называется «Мумификация Снежной Королевы»! У-у-у, это жесть!

Рада удивлена. За тот год, что они сидят вместе, она не замечала за Боярской склонности к садомазохизму. Но Анжелике не терпится поделиться. Она уже подошла, суёт Лисичкиной под нос телефон.

На экране шлюха в белых туфельках, с ног до головы затянутая в белый нейлон. Белые трусики, белые прозрачные колготки, белая водолазка в обтяжку, сквозь которую просвечивают пупок, соски, выбритый лобок. Развратные губы Снежной Королевы накачаны силиконом, в ушах качаются шестиконечные серьги-звёзды. На лицо наложен вульгарный жирный грим: лазурные тени, чёрные подводки, холодные розовые румяна.

Королеву истязает дамочка в костюме разбойницы (облегающий латексный камзол, обтягивающие лосины, бандана, мушкетёрские ботфорты). Талию разбойницы опоясывает широкий ремень, за него засунуты бутафорский пистолет и кинжал. Сквозь лосины на заду ступенькой выделяются трусы, впившиеся в ягодицы. Иногда разбойница недовольно оттягивает их рукой.

- Заценила, какие губы? – завистливо стонет Боярская. – Бомба, а не губы. Мне бы хоть вполовину такие…

Анжелика не любит своих губ, считая их блёклыми и тонкими. Собирается вкатить гель для придания рту более сексуальной формы. Зато у Лисичкиной с губами всё в порядке – сочные, как узбекский гранат, они служат предметом постоянной зависти Боярской.

Тыча в нос пистолетом, разбойница прижимает вульгарную королеву спиной к столбу. Что-то кричит по-немецки. Чёрной лентой стягивает королеве руки за столбом. Обвязывает живот, груди, бёдра, щиколотки, пока пленница не становится похожей на вертикальную белую колбаску в чёрных стяжках. Нейлон хрустит сахарной пудрой, плотно обливая откормленные «королевские» телеса.

- Во времена Снежной Королевы изоленты не существовало, - замечает дотошная Рада. – Если уж копируешь старину, так будь правдоподобнее. Почему не ремни, не чугунные кандалы?

Анжелика нетерпеливо отмахивается – не занудствуй!

Разбойница продевает между ног королеве несколько петель ленты, собрав их в пучок. Стягивает на талии и крепит к столбу за спиной. Она похожа на хищную паучиху, опутывающую муху липкой сетью. Пленница в белом извивается и стонет, выкатывает глазные яблоки, сопровождая взглядом свою захватчицу. На ресницах дрожат блёстки, соски проступают сквозь одежду двумя возбуждёнными ядрышками.

- Она связывает ей влагалище? – чистоплотная Лисичкина сдвигает очки на нос. – Какая пошлость и цинизм! Зачем?

- Уздечка между ног – неотъемлемая часть любой пытки! – Боярская проводит языком по губам и слегка вращает бёдрами, словно это ей сейчас стянули лентой промежность. – Ограничивает движения. Причиняет боль. Дисциплинирует. Подавляет волю к сопротивлению. Арестованная сама раздражает и наказывает себя, когда пытается шевельнуться.

Рада морщится: не слишком ли жестоко связывать скотчем женское естество? Даже тесноватые плавки в течение дня могут причинить хозяйке массу неприятных ощущений, хлопот и потёртостей. А умышленно связывать гениталии – вовсе нечестный приём по отношению к пленнице.

Опутав пах снежной красотки, разбойница засовывает ей в рот пластмассовый кляп на жёстком стальном обруче, обхватывающем голову. Сзади обруч запирается на ключ. Королева стоит неподвижно, сливаясь со столбом, на тонких каблучках, облитая белым нейлоном и клейкими путами с ног до макушки. Похоже, ей жарко, некомфортно и невыносимо больно. Пленница хлопает накрашенными ресницами, кривит растянутые кляпом губки.

В завершение на голову белой рабыни надевают белый чулок. Нейлон плотно обхватывает потное лицо, гротескно смазывает черты, деформирует губы и нос. Отрезав у чулка верхушку, мучительница выпускает волосы белоснежки пышным хвостом наружу. Этот хвост она вздёргивает повыше и привязывает лентой к верхней перекладине столба.

Прицепленная за волосы жертва больше не может вертеть головой или опускать подбородок. Для верности палачка фиксирует её голову лентой к столбу поперёк лба и нижней челюсти – словно наносит на лицо чёрную татуировку.

Снежная Королева будто спит с закрытыми глазами по стойке «смирно». Если она двигает тазом, чтобы сменить позу, петли ленты впиваются в пах через нейлон и трусики, режут и мучают интимное место. Королева глухо рычит от боли и прекращает попытки освободиться. Стоит замёрзшей статуей, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни грудью, ни шеей.

Разбойница не даёт ей скучать. Разрезав кривым ножом белую водолазку на груди рабыни, она выпускает наружу соски и начинает мучить. Выпятив ядовито-алые губы, водит ими по околососковым кружкам, пачкая помадой. Нежно покручивает зубами, постепенно наращивает темп, обращаясь с сосками всё грубее и жёстче.

Мумифицированная королева мелко трясётся у столба, орошая трусики изнутри интимным соком. Она не может ни выплюнуть затычку, ни отодвинуться, ни каким-либо образом защитить свою грудь. Жалобно визжит, обливается потом и икает от возбуждения.

- Бе, какая гадость! – передёргивается Рада Рубеновна. – Лесбиянки паршивые.

- А я ей немножко завидую… - мечтательно говорит Анжелика, возвращаясь на своё место.

- Ну и вкусы у тебя, Боярская. Завидуешь шлюхе, привязанной к столбу? – морщится порядочная Лисичкина.

- Нет. Той милашке, которая её связывает…

***

А потом в кабинет входит неизвестный мужик и запирает за собой дверь. Лицо его скрыто под латексной маской клоуна. В руке он держит никелированный пистолет, переводя зрачок дула с Боярской на Лисичкину и обратно.

- Всем молчок, - говорит вошедший клоун. – Вас только двое? Замечательно. Прошу сохранять тишину и не вынуждать меня открывать огонь.

Рада Лисичкина давится печеньем, Анжелика замирает с раскрытым ртом. Это похоже на гангстерский фильм… но происходит наяву. Мужик самый настоящий и пистолет тоже внушает трепет. Может, и подделка… а вдруг выстрелит?

- Вы, наверное, ошиблись, - разлепляет гранатовые губы Рада Рубеновна. – У нас в кабинете нет ничего интересного для воров…

- Не могли бы вы зайти в другой раз? – пытается шутить Анжелика. – Например, завтра? Сегодня я работаю последний день – и надо же, как не повезло!

- Молчать! – обрывает визитёр со стволом. – Если не будете шуметь, мы поладим. Мне придётся вас связать, женщины. Но у меня всего две руки, а одна занята пистолетом, поэтому я кину вам скотч. Одна из вас свяжет другую по рукам и ногам, заткнёт ей рот… и чтобы крепко-накрепко, я проверю! Потом я сам свяжу вторую.

Мужчина очерчивает пистолетом дугу в воздухе.

- У вас пять секунд, чтобы решить: кто кого будет вязать?

Пухлая Рада Рубеновна видит, что налётчик и напарница Анжела смотрят на неё. В этом кабинете она самая громоздкая и неуклюжая. Самая  у д о б н а я  для вязальных процедур. Но сказать вслух Рада Рубеновна ничего не успевает, её опережает молодая соседка.

- Я свяжу её! – Анжелка тычет в Раду змеиным рубиновым ногтем. – Дайте скотч, я всё сделаю!

Лисичкиной этот вариант кажется несправедливым. Она выше Боярской по должности, она старше и вообще…

- Почему это ты меня? – слабо возмущается Рада. – Я здесь главнее! Это я тебя свяжу!

- А ты умеешь? – ухмыляется Анжелика.

Рада Рубеновна никогда никого не связывала и не находится что ответить. Мужчина в застывшей маске клоуна бросает Боярской две катушки чёрного скотча (прямо как в том гадком ролике о Снежной Королеве) и синий комок материи. Трусы? Платок? Полотенце?

- Ложись, Лисичкина, - буднично говорит Боярская, зубами распечатывая скотч. – Лицом вниз, руки за спину. Делай как говорят, не нервируй дяденьку! Видишь, он вооружён и опасен.

Рада Рубеновна прикидывает шансы на спасение – и понимает, что шансов нет. Их с Боярской кабинет находится на отшибе, в глухом аппендиксе здания. Слева и справа стоят необитаемые хранилища. Криков о помощи никто не услышит… а получать пулю в разгаре дня ей совсем не хочется.

Лисичкина запоздало вспоминает, что собиралась сбегать в туалет, сменить ежедневную прокладку, подтянуть перекошенные колготки и трусики, которые клипсой защемили причинное место… ещё она хотела налить водички из кулера, полистать графики, отправить какую-то почту, посмотреть на «Валдберриз» новую сумочку…

Ей вспоминается куча важных дел, которые она могла сделать несвязанной, однако время упущено: налётчик угрожающе шагнул вперёд, исполнительная Анжелика нетерпеливо топает ножкой, указывая Раде на середину кабинета.

Пышнотелая Рада стыдливо опускается на четвереньки. Тщетно одёргивает узкую юбку, чтоб не задиралась слишком высоко. Ложится лицом вниз. Тяжёлый зад женщины выпирает кверху, вздымается песчаным барханом. Очутившись носом в пол, Лисичкина видит, насколько затоптано и замусорено ковровое покрытие, по которому они с Анжелкой ежедневно ходят. Неужели придётся париться тут связанной?

«Куда смотрит уборщица? – молча возмущается Рада. – Какой-то пепел, сор, волосы… И всё это останется на чистой блузке? Надо было хоть почистить немного».

Она пытается отгрести из-под себя мусор, но Анжела уже нависла сверху – обтянутые капроном колени вжимаются в бока лежащей. В следующий миг Боярская оседлывает крупную задницу Рады, ловит за кисти рук, решительно выкручивает за спину, будто всю жизнь этому училась.

Рада морщится, когда её локти выламывают в неестественной плоскости, а запястья оказываются крепко прижаты к копчику.

- Ненавижу, когда меня связывают!... – жалобно говорит она в пол.

- Тебя уже связывали? Кто? – с ноткой ревности осведомляется Боярская. – Не подозревала, что ты такая шалунишка.

Первые кольца ленты плотно схватывают руки Лисичкиной. Процесс фиксации пошёл.

- Никто не связывал! – ворчит грузная Рада Рубеновна. – Потому что я этого не люблю…

Вывернув голову, Рада пытается подмигнуть Анжеле из-за плеча. Боярская должна понять намёк. Она ведь свяжет свою коллегу не по-настоящему, правда? Оставит лазейку, чтобы Лисичкина позже сумела выпутаться?

Но Боярская не смотрит на знаки Рады. Или делает вид, что не смотрит. Она чем-то похожа на сексуальную разбойницу из порнографического ролика. Не хватает только латексного камзола и блестящих лосин, зато выражение лица – азартное, томное и похотливое одновременно.

Распятая Лисичкина ёжится. Аналогия с порнофильмом настолько яркая, что её соски невольно твердеют, будто их тоже вот-вот примутся вылизывать, кусать и вытворять с ними разные гадкие вещи.

- Как прикажете вязать? – угодливо спрашивает Анжела надсмотрщика. – Просто крепко… или так, чтобы она помучилась?

Повергнутая Рада Рубеновна не верит своим ушам. К чему Боярская лезет с провокационными расспросами? Хочет заработать дополнительные очки? Или это военная хитрость для усыпления бдительности незнакомца?

Налётчик слегка усмехается:

- На ваше усмотрение, мадам. Главное, чтоб прочно.  

Согнувшись, как лихая наездница, Анжелика мастерски вяжет дородное тело Лисичкиной. Её тёмные колготки сочно скрипят от трения о блузку Рады, груди готовы вывалиться из выреза. Подол Боярской приподнялся, сквозь тонкую плёнку капрона мерцают трусики вишнёвого цвета.

Кажется, всё серьёзно. С гранатовых губ Рады на пол текут слюна и размазанная помада. В уголках рта вскипает пена, как у загнанной лошади. Она не может вырваться из захвата, кряхтя от ярости на лицемерную коллегу. Боярская вмёртвую пакует скотчем локти, запястья и плечи Лисичкиной – стяжки ленты глубоко погружаются в кожу и мышцы. Крест-накрест опутывает массивные груди лежащей, обматывает петлю вокруг запястий за спиной.

Теперь Рада не способна сопротивляться, даже если захочет. Поздно. Локти стянуты, скотч спеленал напряжённый бюст. Соски протестующе разбухли под блузкой, будто выпуклые кнопки на телевизионном пульте. Хнычущая Лисичкина тщится извернуться под Анжеликой, укрыть от посторонних глаз беззащитную задницу в задравшейся юбке. Побелевшие кисти рук совершают за спиной однообразные круговые движения.

- У неё бежевые трусы… - шепчет Боярская про себя. – Какая прелесть. Давно мечтала посмотреть на трусики этой жирнушки… они бежевые, как половинка луны, и врезаются в её смачную попку, как лезвие ножа в сливочный тортик.

Рада вскидывает голову, прислушиваясь к шёпоту, но потом решает, что ей мерещится. Налётчик не без удовольствия наблюдает, как одна пленница вяжет другую под прицелом пистолета. Рада Лисичкина сдобная женщина, губастая, задастая, ляжки в скользких колготках оголены почти до ягодиц. Между полушариями зада сияет лучик импортных кружевных трусов, восхитивших Анжелику. Витки чёрного блестящего скотча выдавливают наружу тело – аппетитное и пахучее, словно тесто.

- Качественный жёсткий бондаж! – поощрительно замечает бандит. – Я и не думал, что здесь дремлют такие таланты!

Мило порозовев от похвалы, оставшейся частью скотча Боярская обвязывает Раде сначала лодыжки, потом ноги пониже колен, потом повыше колен и, наконец, примерно посередине ляжек. Налегает всем весом, накрепко затягивает. На сенокосе так вяжут возы с сеном. Скотч празднично постреливает, будто радуясь соприкосновению с горячим капроном.

Рада Лисичкина приобретает сходство с перетянутым батоном розовой колбасы. Ей душно, противно и жарко. В плавках всё зудит и липнет, словно там разлили банку акварельных красок. Облегающие колготки сдавливают все выпуклости, мышцы и впадинки женского тела. Эластичная синтетика сдерживает кровообращение, будоражит, возбуждает пленнице эрогенные зоны и заставляет испытывать тактильное удовольствие всей поверхностью кожи.

От грузных ляжек исходит тот густой, терпкий аромат, какой может исходить лишь от зрелой женщины, с утра хорошо пропарившейся в узкой юбке. Рада силится встать на колени, извивается, надеется стряхнуть с себя скотч, но добивается противоположного эффекта: целлофановые путы сжимают её ещё цепче и жарче – даже дышать становится трудно.

Боярская не дремлет и решительно пресекает жалкие поползновения соседки освободиться. Не жалея чёрной плёнки, ловко стягивает пухлую Лисичкину в «лодочку» за руки и за ноги.

- Я оставила ей слишком много свободы, - поясняет Анжелка через плечо, словно извиняясь перед вооружённым налётчиком. – Если она будет так интенсивно извиваться, то ослабит путы или перетрёт их обо что-нибудь.

- Согласен, - ухмыляется под маской мужчина с пистолетом.

Навалившись сверху, Боярская сгибает ноги Лисичкиной, прочно притягивает щиколотки к запястьям. Рада невольно выгибается буквой О, её плечи оттянуты назад. Продев товарке несколько лент скотча между ног, Анжелика привязывает липкий хвостик к заломленным рукам.

О, какая жесть! Рада Рубеновна сполна испытывает то, что выпало на долю мумифицированной Снежной Королевы. Клейкая уздечка пилой впивается в лоно, вызывая у пленницы ощущение стыда и безвыходности. Пока влагалище Рады скреплено лентой, она не в состоянии сделать ничего, чтоб не потревожить свой взмыленный, раскисший пах.

Блузка на бюсте Лисичкиной хрустит и потрескивает, позвоночник начинает ныть. Сквозь спутанные волосы Рада мельком видит раскрасневшееся лицо Боярской – и понимает, что Анжелке  н р а в и т с я  её связывать!

Чёрт побери, ей нравится облеплять Раду Рубеновну чёрным скотчем, изобретать мудрёные петли, превращая напарницу в неуклюжий свёрток, пахнущий замшей, потом и влажной промежностью. Это открытие повергает Лисичкину в изумление, граничащее с шоком.

- Боярская, ты чего? – хрипит Рада. – Тварь, извращенка поганая! Вот никогда бы не подумала… Не связывай меня так сильно, отпусти чуть-чуть!

- Тихо! Сейчас заткнём ей рот! – угодливо торопится Анжелика.

В сумочке Анжела находит трусики и чулки. Присев рядом с лицом Рады, смеётся, показывает ей скомканное бельё и даже заставляет его понюхать.

На лице Рады отражается красноречивая смесь злости и покорности, что приводит возбуждённую Анжелу в экстаз. Рада пытается отпрянуть, отвернуться от трусиков, которые суют ей в лицо, и ревёт раненым зверем, страдая от зуда в лоне и от неизбежности происходящего.

Запихнув трусы в гранатовый рот Лисичкиной, Анжелика целиком заправляет их туда, подтыкает, утрамбовывает с той непринуждённостью, будто вставляет в принтер новый картридж. Ощутив во рту солоновато-пряный вкус белья, Рада пускает пузыри и хнычет.

Сверху Анжела натягивает арестантке на голову чулок – по самую шею. Щекастое лицо пленницы, стиснутое нейлоном, выглядит искажённо и комично, оно расплющено, как у сома в стеклянной банке. Лисичкина хрюкает от бессилия, пока Анжела привязывает её запрокинутую голову за конец чулка к рукам за спиной.

Нейлоновая лента звонко вибрирует, соединив запястья и женскую макушку. Рада замирает с запрокинутым лицом, рот переполнен кляпом и пеной, промежность натёрта до красноты, колготки промокли насквозь. Толстая женщина судорожно дёргается, но едва пытается разогнуть затёкшие ноги – скотч между ляжек впивается в гениталии до зубовного скрежета.

- Мммм-ммм!

Лисичкина воет в затычку из трусов. От необдуманного движения ей стало ещё хуже. В районе влагалища ленты скотча скрутились в тонкие, режущие косички. Это больно до слёз. Они так бескомпромиссно вгрызлись женщине в клитор, что ни один вдох не остаётся безнаказанным.

Словно парализованная, Рада лежит, как тяжёлое ёлочное украшение, выгнутая «корабликом». Изнывает от впившегося белья, люто фыркает и вздрагивает от боли в суставах, паху и позвоночнике.

***

- Всё сделано! – Анжелка глядит на налётчика преданной собакой.

В подтверждение шевелит носком туфельки неподвижную напарницу. Рада Лисичкина спутана, спрессована, связана как тюк бесполезной соломы. Скотч щедро стягивает женщине кисти, бёдра, лодыжки, сиськи и промежность.

- Умница, блондиночка, - хвалит незнакомец. – Чего ждёшь? Ложись рядом.

Спустя пару секунд Боярская сама корчится на полу с выпученными, бешеными от боли глазами и хватает губами воздух. Незнакомец сидит у неё на спине, выворачивая и связывая руки назад.

Беспомощная Лисичкина злорадно наблюдает, как юбка плюющейся и извивающейся Анжелки поднимается на живот, как сверкают ляжки при свете ламп. Откатив Боярскую подальше от Лисичкиной, бандит ловко спутывает ей капроновые гладкие ноги. В какой-то миг Раде показалось, будто Анжелика шепчет:

- Между ног не забудь стянуть, Миша! Тогда я точно взлечу…

Лисичкина прислушалась, однако налётчик в маске уже закупорил Боярской рот, грубо стянул промежность скотчем и шлёпает по крепкому заду:

- Лежите и не бузите у меня!

Чтобы Боярская лежала смирно, бандит несколько раз дёргает за петлю в паху – и та теряет остатки воли к сопротивлению. Кажется, Анжелика согласна на что угодно, лишь бы никто не трогал упряжь, которая терзает ей уязвимые женские места.

Хлопает входная дверь, в замке щёлкает ключ. Пленницы остаются лежать, страдая от немилосердно сдавливающих пут и сырых трусиков, пропитанных дамским рассолом. Из своей неудобной позы, да ещё с чулком на лице, Раде не видно Боярскую. И век бы не видеть – до того Рада зла на неё!

Массивная Лисичкина кряхтит в кляп, её распирает от обиды и унизительного положения. Нейлоновый чулок, натянутый до подбородка, отвратительно пахнет ляжками Боярской, её кожными выделениями и выдохшейся туалетной водой. Раду не отпускает ощущение, что она сунула лицо между ног своей напарницы.

Лисичкина не врала: её никто никогда не связывал. Зато теперь точно знает, какие муки испытывала пошлая Снежная Королева, обмотанная километрами скотча. Она вне себя от этого нелепого приключения, её губы горят, щёки и уши пылают. Руки жёстко скручены сзади, постромки из скотча пластырем приклеились между ног и затянулись на животе. Стоит Раде пошевелить запястьями или выгнуть спину – петля поедает её между бёдер, натирает интимные слизистые, рождая в паху остро-болезненные всплески.

Связанные и загнутые ноги пленницы слиплись от зноя и тесноты. Поскрипывают облитые капроном коленки – тугие и круглые, как цыганские бубны. Звенящие колготки плотностью 40 ден поблёскивают, словно натёртые мастикой. Хочется хоть ненадолго развести бёдра и впустить свежий воздух. Лисичкина пробует кататься и извиваться, но причиняет себе ужасную боль в связанных частях тела. Особенно её мучает узел, что впивается в гениталии.

Грузная женщина постанывает, чувствуя, как пот и косметика текут под чулком по лицу. Как дрожат от прилива крови торчащие соски, как пропитан слюной шёлковый кляп, как дымится и хлюпает промежность, крест-накрест стиснутая липкой лентой…

Пленница долго выгибает и напрягает шею, прежде чем в тишине кабинета раздаётся негромкое «теннннь! » - это лопнул ненавистный чулок, соединяющий макушку Рады с руками. Он разрывается с отчётливым треском, будто аптечная резинка.

Частично вернув подвижность голове, Лисичкина поворачивается посмотреть, как идут дела у Боярской. И … натыкается на жадный, безумный взгляд.

Лёжа на боку в позе русалки, Анжелика Владимировна всё это время неотрывно наблюдала за телодвижениями стонущей Лисичкиной. Скотч у неё в паху тоже скрутился в косички, пропарывая междуножье едва не до костей, но похоже, Анжелике это по нраву. Под задранной юбкой мелькает вздутый овал лайкровой ластовицы, запах пота смешивается с запахом течки. Любуясь связанной коллегой, Боярская ритмично дёргает локтями и тазом, заставляя петлю скользить в промежности туда-сюда.  

«Чего она колотится, дура? – спрашивает себя Лисичкина. – Порвёт же себе всё. Неужто ей не больно? »

Внезапно до Рады Рубеновны доходит, что Анжелика мастурбирует уздечкой из скотча! Откровенно и развратно мастурбирует, лёжа в беспомощном плену. Судя по закатившимся, затуманенным глазам, Боярская стрелой приближается к оргазму. Хриплое дыхание, рывки, ошалелые расширенные зрачки – всё выдаёт в ней самку, скачущую к пику наслаждения.

«Господи! – в смятении думает порядочная Лисичкина. – Тут надо о спасении думать, а эта стерва удовлетворяет себя в извращённой форме! По-моему, у Боярской съехала крыша от просмотра порнографических клипов со Снежными Королевами. Если бы не кляп – меня бы сейчас стошнило! »

В глубине души Рада осознаёт, что запиханный между ляжек скотч тоже пробудил в ней нечистые, грязные инстинкты. В данную минуту пах – единственное место на её теле, где путы причиняют не только боль, но и другие, греховно-запретные ощущения… И если повозиться чуть сильнее… помочь петле правильно потереться о низ живота…

Нет! Нет! К чёрту такие мысли! Устояв перед соблазном, Рада долго елозит лицом по ковру, прежде чем ей удаётся избавиться от остатков лопнувшего чулка. Когда импровизированная капроновая маска ослабевает, Лисичкина выдавливает изо рта тряпичный ком. С облегчением сглатывает застоявшуюся в горле слюну.

- Сучка ты, Анжелка, - сипит она. – Зачем так крепко меня связала? Я же подмигивала: мотай послабже!

Глупая Анжелка уже мощно и зубодробительно кончила. Она вяло мычит, поддерживая невольную союзницу, которую сама же заботливо скрутила. Глазами Боярская умоляет поскорее выдернуть ей кляп.

Подкатившись поближе, пухлая Лисичкина с пыхтением и стонами зубами тащит у неё из губ затычку, словно целуя напарницу по кабинету. Тело Боярской обжигает её сквозь одежду. Она истекает нездоровым жаром и взорванными гормонами.

Чувствуя брезгливость, Лисичкина поскорее откатывается назад.

- Я одного не поняла, - говорит она. – По кой бес сюда вламывался этот субъект в маске? Он же ничего не тронул! Да у нас и брать-то нечего, здесь не банк и не ломбард.

Анжелика Боярская лепечет что-то маловразумительное. Ей не до этого. Она покрыта румянцем, распространяет вокруг себя мощный аромат потаскухи и находится на седьмом небе от сексуального восторга, несмотря на связанные руки и ноги.

***

Спустя некоторое время приходит помощь в лице коллег из другого кабинета. Страдая от переполненных мочевых пузырей, две узницы корчатся на полу и кричат, пытаясь ослабить липкие узы. Подолы юбок бессовестно закатались, обнажая ягодицы. Колготки ослепительно переливаются, создавая иллюзию, что по женским бёдрам течёт расплавленный металл. Скотч, продетый между ног, вгрызается в пленниц сквозь трусики, заставляя выть от удовольствия и боли. Удавки в паху трут, плющат и рвут им интимные места, почти раздирая женщин пополам.

Это неожиданное событие – визит неизвестного вооружённого чужака – становится предметом обсуждения для всего сонного офиса. Несчастных отпускают на волю. Начальник предлагает подать заяву в полицию, но Лисичкина и Боярская затрудняются сформулировать суть заявления.

Неизвестный налётчик в маске не причинил ни малейшего ущерба. Никого не изнасиловал, ничего не похитил. Странный налётчик. Зачем-то заставил женщин связать друг друга, запер и ушёл…

***

На следующий день Анжелики Боярской уже не было – она благополучно уволилась. Много позже, через два-три месяца, Рада Рубеновна случайно видела её издали, идущей по улице с каким-то мужчиной.

Взяв спутника под руку, Боярская оживлённо смеялась и болтала. Рот её стал более выразительным, крупным, вызывающим. Вероятно, она исполнила свою мечту, сделала операцию и увеличила губы. Бёдра Анжелики облегала юбка с высоким вырезом, на запястьях мотались браслеты, а шею украшало модное кожаное ожерелье, стилизованное под рабский ошейник – со стальными застёжками и колечком между ключицами.

Выставив обновлённые губы, Анжелика прижималась к мужчине, хихикала, играла задом. На мгновение Лисичкиной почудилось в её спутнике что-то неуловимо знакомое.

Не этот ли человек стоял у них в кабинете в маске клоуна и держал их под прицелом, пока Анжелика выламывала ей руки? А потом бросил их беспомощными в запертом помещении? Может, они с Анжеликой были в сговоре?

Но зачем? Логического объяснения Рада не нашла.

Нет, чепуха. Просто в стрессовой ситуации Лисичкина вообразила себе то, чего не было. Немудрено растеряться, когда под дулом пистолета тебя вытаскивают из кресла, пеленают, будто мешок с отрубями, засовывают петлю в гениталии и оставляют корчиться на полу с чужими трусами во рту…

Вскоре парочка исчезла в людском потоке и больше Лисичкина о них не вспоминала.  

(использована иллюстрация из открытого доступа)