Не та сторона ума

Джефф грохнул тарелку на стол, и я поморщилась, но когда он выпил воду, прихлебывая, и отрыгнул в конце, я просто потеряла самообладание. Окончательно, бесповоротно и полностью.

Я была так далеко от конца своей веревки, что не видела её начала. Мои нервы были настолько изношены, что они могли лопнуть. С меня было достаточно, и я просто закричала:

— Черт возьми, я хочу развестись!

Наступила ошеломленная тишина. С моей стороны — потому что я не могла поверить, что наконец-то озвучила всепоглощающую мысль, которая занимала меня последние полгода, а с его — потому что он не мог поверить, что в "Жизни Джеффа" что-то не так. Он просто уставился на меня, стакан с водой стоял на столе.

— Чт... Что?  — сказал он с дурацкой дрожью в голосе, которая всегда была у него, когда он удивлялся.

Какого черта? Я сказала это сейчас. Наконец-то это прозвучало. Давай, девочка. Выпусти все наружу.

— Да, я хочу. Господи, Джефф, ну не мог же ты не заметить, как я злилась последние полгода? Ведь, даже находясь в своем дурацком заблуждении, ты должен был догадываться, что я готова уйти? Наверняка?

— Ну, да, я просто подумал...

Его голос прервался. О, это я должна была услышать.

— Что подумал?

— Ну...  — он скривился, явно чувствуя себя неловко.  — Я подумал... ну, тебе уже за... сорок. Я подумал... Менопауза?  — Последнее слово было произнесено почти шепотом.

Я сидела, потеряв дар речи. Он действительно думал, что у меня менопауза? Он гребаный и невежественный болван. Я начала чувствовать себя лучше из-за своей вспышки. Он это заслужил.

— Мне сорок шесть, мать твою,  — прошипела я сквозь стиснутые зубы.

— Я ещё могу годами рожать детей. В отличие от тебя, ты, гребаное пустое место. Когда ты в последний раз заводился без голубой таблетки?  — усмехнулась я.

Теперь все выходило наружу.

Он опешил.

— Я думал... когда мы их использовали, это было...

— Что было? Здорово? Всю ночь напролет? Блядь. Ты все равно тратишь их впустую, потому что просто поворачиваешься, когда закончишь, и начинаешь храпеть. Какого хрена? Ты думаешь, что ты великий любовник? Казанова?

Я была не совсем справедлива, бывали моменты, когда ему приходилось отдирать меня от потолка, но я не собиралась сообщать ему об этом. Их было мало, и в последний год они стали реже, чем находка дерьма от лошади-качалки. И если уж быть до конца честной, я не то чтобы была зачинщицей, но даже не особо участвовала в этом, ограничиваясь физическим присутствием. Я имею в виду, что было не так уж много полусерьезных попыток заставить вас кончить, которые вы можете выдержать, верно?

Однако он храпел, и это был ещё один кирпичик в стене "Давай разведемся, Джен". Когда мы заканчивали, он поворачивался, и вместо того, чтобы просто пообниматься или что-то в этом роде, начинал сопеть и храпеть. Этого достаточно, чтобы заставить любого выпить. Собственно, именно так я и поступаю. Я встаю, выпиваю бокал вина, восстанавливаю дыхание, смотрю серию "Секс в большом 

городе" и думаю, приходилось ли кому-нибудь из этих сучек иметь дело с храпящим мужем на протяжении семнадцати лет. Готова поспорить, что нет. Это не сценарий с приятным получасовым завершением, каким бы реальным он ни был.

Честно говоря, больше всего мне хотелось косяка. Раньше у нас они были, но с появлением детей? Неееет. Только не в доме,  — распорядился святой Джефф. Как только они появились, все веселье прекратилось. Ну, мне так казалось. Больше никаких субботних вечеров, забитых до отказа. Больше никаких вечеринок с дегустацией травки. Они были лучшими! Во всяком случае, то, что я о них помню.

Дело в том, что я ненавидела свою жизнь. Я ненавидела мужчину, за которого вышла замуж и который совершенно не смог ничего из себя сделать. Конечно, дети любили его, но какие дети не любили бы? Ради всего святого — у него была работа по разработке игрушек. Игрушек! Ради этого он ходил в колледж. Я имею в виду, серьезно, он учился. У него степень магистра по детской психологии, чего бы это ни стоило. Вы хоть представляете, как объяснить это своим подругам? Послушайте, вы же не можете просто так взять и бросить этот маленький кусочек, когда все сравнивают размеры членов мужей, скажу я вам. Я обычно говорю им: "О, у него степень по психологии, и он проводит свои дни, используя её с пользой", а затем поспешно иду дальше. Это дает двойной эффект: звучит более загадочно, слава богу, а также означает, что мне не нужно вдаваться в подробности, потому что, хотя я и ненавижу лжецов, я бы соврала на всю катушку, если бы на меня действительно давили по поводу такого дерьма. В смысле, а вы бы не стали? Он придумывает игрушки для долбаных малышей, черт возьми.

То есть, конечно, я знала об этом. Разумеется, но я полагала, что он будет заниматься таким дерьмом, как разработка национальных учебных программ, чтобы дети быстрее учились, или что-то в этом роде, а не консультировать телешоу вроде "Маленьких Эйнштейнов". Я имею в виду, серьезно? Как я могу представить это, как достойную работу для моего мужа?

Мелисса — она моя подруга по Moccha Realty, где я работаю — её муж был механиком NASCAR (Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей). Вот этим стоит похвастаться. Синди? Её муж проектирует сейсмоустойчивые здания. Джоани, она замужем за судьей. Ладно, в дорожном суде, но все равно он судья.

Но я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что все это лишь поверхностный взгляд. Я знаю, как важно заниматься любимым делом, как это отражается на счастье и все остальное. Я понимаю. Видит Бог, продажа и сдача в аренду коммерческой недвижимости — это не совсем то, на что я рассчитывала в данный момент своей жизни. Честно говоря, я не знаю, где я ожидала оказаться, но такой разочарованной, такой сытой по горло мужем и браком — да, не там, совсем не там.

Дело в том, что 

я могла бы утомить вас перечислением проблем, которые у меня есть с мужем — нет какой-то одной большой проблемы. Он не бьет меня, не игнорирует меня, не игнорирует детей и не издевается над ними. Это больше похоже на смерть от тысячи порезов. Он храпит, отрыгивает, пукает. Я знаю, у него дисбаланс желудочно-кишечного тракта. Я слышу это каждый раз, когда он пукает на публике, но знаете что? Это заходит так далеко. Я знаю, что это не "его вина", но наступает момент, когда он пукает в решающий момент фильма, и все ваши друзья, пришедшие на званый ужин, начинают смеяться, и вы просто не можете больше с этим справиться.

Его вождение пугает меня до смерти, и я искренне боюсь за детей в его машине. Он водит "Мустанг", и, судя по всему, на него установили варп-приводы (вымышленные космо-двигатели из «Звездного пути»). В половине случаев он добирается до места, куда едет, раньше, чем выезжает, и штрафы за превышение скорости тому подтверждение.

Он ненавидит кофе. Я имею в виду, кто ненавидит кофе? Что я сделала в прошлой жизни, чтобы заслужить мужа, который ненавидит кофе? Он пьет странное пиво и воротит нос от Pabst Blue Ribbo или Budweiser, которые пью я, если пиво есть в меню.

Он постоянно выковыривает серу из ушей. Он может отрыгнуть буквами алфавита, что дети находят чрезвычайно забавным. Он настаивает на том, чтобы подпевать последней сенсации в стиле тини-боппер (молодой подросток, который следует подростковым тенденциям в музыке, моде и культуре). Даже дети смотрят на него странно, когда он так делает, особенно когда он подвозит детей в школу.

Мейзи, которой шестнадцать лет, это ужасно расстраивает. Я знаю, как это делать: высаживаешь её на первом попавшемся парковочном месте, не говоришь ни слова, пока она выходит, а как только она выходит, уезжаешь. Вы — родитель, а значит, должны быть незаметны. Я понимаю. Так было и со мной в том возрасте — это естественный порядок вещей. А он? О нет, он должен выйти из машины, обнять её и смутить до смерти, радостно махая всем её друзьям, имен которых он не помнит. Ради, БЛЯДЬ, всего святого.

А гонки на велосипедах, которые он устраивает по выходным с Дрю, нашим сыном, которому четырнадцать лет — я имею в виду, насколько грязным ты можешь быть на самом деле? Клянусь, он просто выезжает в пустыню и набирает столько грязи, сколько они могут унести, а потом просто забирается обратно в машину, чтобы привезти её в МОЙ дом.

Он использует мой пинцет для бровей, чтобы выковыривать волоски из своего носа. Он НИКОГДА не опускает сиденье унитаза, и когда ему приходится справлять нужду, это выглядит как взрыв на фабрике по производству дерьма. И пахнет также.

Он хочет секса в неподходящие моменты, "когда у нас есть настроение", как он выражается. А оно, черт возьми, никогда не приходит, когда я этого хочу. Это всегда происходит прямо перед тем,  

как мы собираемся куда-то идти, в те несколько раз, когда в последнее время мы куда-то ходили. Как раз, когда я только закончу с макияжем, он подходит и начинает меня лапать, делать предложения, целовать в шею, а я такая: "Блядь, ради всего святого, Джефф, мы опоздаем!".

Он никогда ничего не стирает, а когда загружает посудомоечную машину, то делает это бессистемно, и ничего не отмывается как следует. Что касается своевременной оплаты счетов, то забудьте об этом. Раньше я оставляла это на его усмотрение, но после того, как в третий раз отключили электричество, потому что он просто забыл, я взяла это на себя.

Я рассказываю вам все это, чтобы вы имели представление о том, что представляет собой моя жизнь. Я занимаюсь продажей и сдачей в аренду коммерческой недвижимости — это довольно прибыльное дело, и я превосхожу Джеффа по доходам два к одному, что он, похоже, тоже не уважает.

Я умная. Ну, я так думаю. Видит Бог, я умнее многих недоумков, которым я, похоже, продаю. Мои мама и папа умерли, и, честно говоря, скатертью дорога. Мама никогда не была ко мне теплой. Я делала что-то, что-то важное, что имело значение, что-то умное или что-то ещё, обычно с участием кого-то из моих друзей — я действительно умела диагностировать их недуги в отношениях, но слушали ли они? Они чертыхались и рассказывали ей об этом, а она только вздыхала и бормотала: "Не та сторона ума". Раньше меня это очень бесило. Я имею в виду, когда твоя собственная мать называет тебя глупой. Какой ребенок может с этим смириться? Моя старшая сестра, Тина, просто одаривала меня самодовольной улыбкой, а потом возвращалась к своим делам. Тина была единственным человеком, приближающимся к моему интеллектуальному уровню — объяснять родителям подсюжеты "Далласа" просто унизительно — неужели они действительно этого не понимают?

Тина была такой старшей сестрой, какую только можно ненавидеть. Все, к чему она прикасалась, было великолепно. "Почему ты не можешь быть больше похожей на свою старшую сестру?" Я постоянно ловила, как она ухмыляется за спиной у мамы, когда она говорила это. Чертова Тина. Умнее меня. В итоге она стала специалистом по политологии и входила в избирательные команды нескольких сенаторов. Хотите быть избранными? Позвоните Тине. Нужно что-то раскрутить? Позвоните Тине. Хотите, чтобы вас заставили почувствовать себя полным идиотом? Позвоните Тине. Ну, последняя фраза относилась скорее ко мне, чем к кому-либо ещё, но все же. Тина была человеком, которого я любила издалека, а при личной встрече очень расстраивалась, потому что она просто докапывалась до сути всего, используя гребаный алмазный скальпель с надписью "Для использования на Джэньюари"...

Мы не виделись несколько лет — она переехала в Вашингтон, вышла замуж за какого-то светского чувака или что-то в этом роде и сейчас "взяла пару лет отпуска", путешествуя по миру на их шестидесятифутовой (18 м) яхте. Она написала несколько учебников по политике, читала лекции в некоторых школах Лиги 

плюща и вышла замуж за деньги, а теперь жила жизнью Райли (американский ситком). Дозвониться до нее было сложно, потому что она часто была "в море". Я все ждала, что она пригласит нас в гости, но этого не происходило, а я никак не могла решиться попросить, так что Тине было просто не до этого.

Мы жили в пригороде Сиэтла, и, скажу я вам, бизнес процветал. Недавно наша компания была выбрана для продажи целого нового здания в центре Сиэтла, и это была адская работа. Такие компании, как Аmаzоn и Gооglе, боролись за офисные помещения, и мы должны были быть готовы показать их в любое время суток.

Мелисса, моя подруга, о которой я уже упоминала, недавно развелась. Первые шесть месяцев она была несчастна, но потом вошла в колею. Мы все были в восторге, когда в понедельник слушали её рассказы о том, как она провела выходные. Она регулярно улетала в Вегас, а потом приходила и начинала свои рассказы так: "И вот я там, он был весь в детском масле, у него было седло и несколько соединительных проводов через плечо..." Да, я знаю, что это цитата из Джеффа Фоксуорти, но когда она её произносила, она капала соком, и вы знали, что за этим последуют пикантные подробности.

Она выглядела счастливой, понимаете? Бог знает, что я не была. Мне просто нужен был перерыв. Мне нужно было найти себя, потому что я уже не помнила, кто я такая. Не с этим мужчиной-ребенком, за которого я вышла замуж, а потом ещё и с двумя детьми. Это не то, на что я подписывалась.

Я знаю, конечно, что я тоже не идеальна. У меня есть свои недостатки. Например, я терпеть не могу водителей Рrius. То есть я понимаю, в чем смысл машины, но здесь это как бейджик, который люди используют, чтобы заявить всем остальным: "Смотрите! Я забочусь об окружающей среде гораздо больше, чем вы!" Есть такая штука, как "демонстративный консерватизм", который, в основном, заключается в том, чтобы делать вид, что вы — защитник природы, и у здешних людей это в избытке. Я вижу гребаный Рrius — который не может быть ничем иным, кроме как электромобилем, и одновременно громким заявлением о природе — и мне просто хочется кричать. И у меня здесь много возможностей, скажу я вам.

Так что да, у меня есть свои проблемы, но я чертовски уверена, что я более опираюсь на реальность, чем Джефф.

Дело в том, что, как бы я ни была расстроена, я должна верить, что Джефф тоже был расстроен? Не то чтобы он не пытался достучаться до меня. Я могла бы сказать, что он пытался — проблема в том, что он делал это, используя психологию для малышей. Он использовал приемы и подходы, рассчитанные на то, что с вами заговорит десятилетний ребенок, а не зрелая женщина, которая, возможно, умнее его самого. Когда он попытался это сделать, меня 

одновременно разозлило то, что он пытается сделать это таким глупым способом, и огорчило то, что мы оказались именно на этом этапе. Он видел пропасть и пытался, но таким образом, что пропасть становилась ещё больше, чем была изначально.

Вернемся к моменту. Слова были сказаны. Я не могла взять их обратно.

Он посмотрел на меня, и я увидела боль на его лице. Хорошо. Теперь он знал, что я чувствую, каждую секунду, когда смотрю на него.

Я. Просто. Хотела. Уйти. Я не планировала действовать таким образом, но когда наступил момент, я не собираюсь быть невостребованной. Раз уж так вышло, значит, так тому и быть. Моя жизнь станет лучше только благодаря радикальным мерам, и я была уверена, что это будет милостью и для него, ведь, он наверняка не был счастливее меня. Кто может быть счастливее?

Однако в этот момент я глубоко вздохнула. Я была зла, ему было больно, и я должна была попытаться разрядить обстановку.

— Послушай,  — сказала я более спокойным и ровным голосом,  — я не счастлива. Видит Бог, я не счастлива. И уверена, что ты тоже. Это не работает. Это не то, на что я подписывалась. Я просто больше не могу, верно? Я просто не могу. Мне нужно уйти.

Я почти всхлипнула на последнем слове, и тут же Джефф встал, чтобы подойти ко мне, пропустив мимо ушей весь смысл того, что я пыталась сказать. Он подошел, чтобы обнять меня, упустив тот факт, что я устала именно от него.

— Нет!  — сказала я, подняв руку, чтобы остановить его.  — Нет, просто... сядь.

Джефф выглядел растерянным и похожим на грустного щенка. Я оскорбила его, насмехалась над его поведением в спальне, а он все равно хотел просто "обняться". Что это за человек?

— Джефф, я серьезно,  — твердо сказала я, глядя ему прямо в глаза, когда он сел.  — Я хочу развестись. Мне нужна моя собственная жизнь.

— Понятно,  — сказал он, поколебавшись.  — Ну, я не могу тебя остановить, да и не хотел бы. Мы все должны сами выбирать свой путь в жизни.

Это как раз то бессмысленное дерьмо, которое он несет. Я имею в виду, послушайте. У меня было восемнадцать лет такого дерьма, и я не могла больше терпеть ни секунды. Сдерживая прилив раздражения, я уже собиралась что-то сказать, когда он сказал:

— Я надеялся, что наши пути сойдутся на одной дороге. Очевидно, что нет.

— Понимаешь, я просто не могу вынести ещё одной такой банальности, Джефф. Просто не могу. "Мы сами выбираем свой путь в жизни",  — я сделала воздушные кавычки, а затем положила палец в рот, как будто меня должно было стошнить.  — Ты себя слышишь? Господи.

Он посмотрел на меня, и я увидела, как появилось его каменное лицо. Он так делает, когда эмоционально отстраняется от всего, что происходит. Я видела это, наверное, пять или шесть раз за время нашего брака. Когда умерла его мать, когда убили его лучшего друга, когда мы потеряли 

первого ребенка в результате выкидыша, когда я попала в автомобильную аварию по своей вине и солгала об этом, и однажды, когда дети участвовали в избиении еврейского ребенка из их школы. Они не участвовали в этом, но они были там, когда это произошло, и ничего не сделали, чтобы остановить это, и Джефф после этого несколько дней злился на них. Когда полицейский появился в доме, я думал, что он взорвется, как ракета, но его лицо стало каменным и оставалось таким в течение нескольких дней.

У него был тот момент, когда он просто эмоционально отключился. Я не знаю, было ли это сделано для того, чтобы заглушить в себе какие-либо чувства, или же он намеренно затухал, чтобы не сорваться. В любом случае, это было там. Я должна была этого ожидать.

— Как ты предлагаешь это провернуть, Джэньюари?

Уже не "Джэн". Теперь — Джэньюари. Полное обращение по имени, и он знает, как я ненавижу это дурацкое имя. Что ж, думаю, я это заслужила.

— Я не знаю.

Я действительно не знала. Я планировала предстоящий развод, и хотя сегодня вечером я сорвалась, и теперь все покатилось по накатанной, я знала, как я несчастна и что мне нужно уйти, и я вынашивала несколько планов. Я могла съехать, или же он. Мы купили дом вместе, когда только поженились, и были уже на полпути к его погашению. Мне он нравился, но и ему тоже.

У меня были сомнения, как поступить. Я понимала, что тот, кому достанется дом, скорее всего, получит основную опеку над детьми, и именно в этом заключался конфликт. Я любила своих детей, я жила ради них, но отчасти смысл всего этого заключался в том, чтобы вернуть часть своей жизни. Я тонула в той жизни, которая у меня была, и поэтому хотела вернуть хоть какое-то подобие прежней. Раздельная опека меня вполне устраивала — какими бы промахами ни обладал Джефф как муж, он был хорошим отцом, и я была уверена, что он скажет, что я была хорошей матерью. Раздельная опека давала нам обоим отпуск за хорошее поведение — это был такой же подарок для Джеффа, как и для меня.

Дом был замечательный, но с ним были связаны ненужные мне воспоминания, поэтому я то и дело поглядывала на него. Я работала агентом по коммерческой недвижимости, а там всякое бывает — я видела несколько домов с пристроенными квартирами. В новом комплексе в центре Белвью, к которому я присматривалась, была очень хорошая квартира с тремя спальнями и правом выхода на крышу. Она устраивала меня до самого основания — или крыши, в данном случае — и я могла позволить себе арендовать её на пару лет с намерением купить.

Во многих отношениях так было лучше. У меня было больше ресурсов, чем у Джеффа, и, хотя я была на него зла, выгнать его, оставив дом себе, означало бы только большие алименты для него, а этого я тоже не хотела.  

И я не была такой уж стервой.

Я не была такой. Правда, не была. Я не изменяла ему, хотя, видит Бог, имела такую возможность. И не то чтобы это не приходило мне в голову.

Я любила своих детей. Знаю, я не выставляю себя в лучшем свете, но реальность такова, что моя жизнь в её нынешнем виде была невыносимой, и мне нужно было что-то с этим делать. Так я и поступила.

Дети. Я должна рассказать о них, чтобы вы знали, что я не абсолютное чудовище, хотя и кажусь таковой.

У нас было двое. Одного мы потеряли в результате выкидыша, в самом начале нашего брака. Это было трудно пережить. Я никогда не считала, что это была "моя вина", и Джефф, благодарю его за это, чертовски убедился, что я поняла, что он тоже так не думает, но я действительно сокрушалась по поводу несправедливости этого. Как это было чудовищно несправедливо. Как это расстроило и огорчило нас обоих.

Мы сплотились, выстояли и были вознаграждены: сначала Мейзи, а потом Эндрю, хотя мы называли его просто Дрю. Оба они — свет моей жизни. Если честно, они были жерновами на наших шеях, но это то, что приходит в комплекте. Я чувствовала, что многое из того, в чем они нуждались, я им предоставляла. Гоняла их на занятия по игре на барабанах, балету, гимнастике и каратэ, устраивала игровые мероприятия для Дрю, организовывала вечеринки с ночевкой для Мейзи и все такое прочее.

Уверена, Джефф чувствовал то же самое: он помогал им с домашними заданиями, а что, черт возьми, я знаю об одновременных уравнениях? Сложные проценты — вот мой предел...

Хотя я ещё не приняла никакого конкретного решения о том, как будет проходить развод, у меня были идеи, и я изучала возможные подходы. И вот в чем загвоздка: если бы я сказала ему, что он должен уйти, он бы, наверное, ушел, но не сразу. На это уйдут недели. А я могла бы уехать уже на следующий день. Как я уже сказала, у меня были ресурсы. Черт, я могла переехать к Мелиссе на несколько дней, пока улажу дела с арендой квартиры в Белвью. Я могла бы освободиться от него почти мгновенно.

Итак, решение принято?

— Слушай, я могу пожить у Мелиссы несколько дней. Организовать что-нибудь,  — предложила я.

Он фыркнул:

— Мелисса. Я мог бы догадаться, что она в этом замешана.

Между Мелиссой и Джеффом не было никакой любви. Он знал её такой, какая она есть. Она была врагом городской стагнации, которую представлял Джефф. Она тоже не была в восторге от него, но, думаю, это было скорее взаимно. Странно, но она никогда не принижала его передо мной. Когда мы с ней встречались, она сама наводила справки. Максимум, что она делала, это спрашивала: "Если он тебе так не нравится, зачем ты вообще за него вышла?".

— Значит, тебе есть куда идти?  — спросил он.

— Ну, да,  — ответила я, стараясь быть миролюбивой.

— 

Значит, давно уже планируешь?  — спросил он, не отводя глаз.

Я вздохнула.

— Джефф, наш брак уже некоторое время дерьмовый,  — начала я.

— Да. А почему?  — перебил он, положив обе руки на стол.

"Потому что ты — свинья, и меня тошнит от одного твоего вида!" — Хотелось закричать от нахлынувшего раздражения. С ОГРОМНЫМ усилием я удержала рот на замке, и, в конце концов, мне удалось вымолвить:

— Я думаю, мы просто отдалились друг от друга.

Что, строго говоря, было правдой, хотя и далеко не полной.

— Ты имеешь в виду, что ТЫ отдалилась. Как только ты устроилась на эту работу, наша маленькая жизнь здесь стала для тебя недостаточно хорошей, да, Джен? Знаешь что? Ты сноб, Джен. Чистый и простой. Я был счастлив. Это ТЫ была несчастлива.

Я была поражена. За восемнадцать лет Джефф никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Джефф всегда был уважителен. Думаю, поразмыслив, это и было частью проблемы и причиной того, что я так жестоко с ним обошлась. Но этот небольшой самоанализ ещё не скоро придет.

— Послушай,  — сказала я, сделав глубокий вдох, разведя руки в стороны и пытаясь быть хотя бы немного более миролюбивой, чем была до сих пор.  — Как насчет этого. Я... съезжаю на некоторое время. Разделимся. Нам не нужно спешить с разводом. Просто дай нам обоим время, чтобы... найти себя. Переосмыслить наши отношения. Остановить нисходящую спираль.

Конечно, это была полная чушь: уйдя отсюда, я была бы свободна и собиралась оставаться такой, но ему не нужно было этого знать. Надо отдать мне должное, я пыталась мягко отпустить его, дать ему хоть какую-то надежду. Я была уверена, что он поймет, что так будет лучше, когда мы оба наладим свою жизнь.

Он просто посмотрел на меня. Скорее, уставился на меня.

Мгновение тянулось.

— Скажи что-нибудь?  — попросила я.

— Что именно?  — ответил он, положив руки на стол, чтобы опереться.  — Очевидно, ты давно об этом думаешь. Что я должен делать, переубеждать тебя в твоих чувствах?

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но на ум ничего не пришло. Он попал точно в цель, как только я обдумала его слова. Это были мои чувства, и они не собирались уходить.

Он ещё мгновение смотрел на меня, потом отвернулся и пробормотал:

— Тогда просто уходи, но этот дом останется за мной. Хочешь уйти — уходи, но не возвращайся.

И тогда я поняла, что это не обычная ссора. Произошло нечто необратимое. Отношения закончились. Не оставалось ничего другого, кроме как идти до конца — были сказаны вещи, которые никогда нельзя было ни отменить, ни перечеркнуть.

Наш брак был закончен.

Я снова открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, какую-нибудь банальность, чтобы уменьшить боль с обеих сторон, но говорить было нечего. Все, что я скажу, будет воспринято именно так, как оно есть — искусственной мазью на ожоге, который я только что создала. Лучше было отступить. Собрать вещи, убраться к черту, перегруппироваться и вернуться при других, более спокойных обстоятельствах.

Я просто сказала:

— Я соберу кое-какие 

вещи. Поживу у Мелиссы несколько дней, пока не разберусь кое с чем. Нам нужно поговорить об опеке.

Его глаза вернулись ко мне и вспыхнули. Если я продолжу, для меня ничем хорошим это не закончится. Я уже видела этот взгляд раньше, и в последний раз, когда я его видела, кому-то сломали руку.

Но все равно. Я должна была попробовать, просто чтобы заложить основу.

— Расслабься. Я не собираюсь пытаться отнять их, но это и мои дети. Я имею на них такое же право, как и ты. Я просто хочу, чтобы все было по справедливости. Хорошо? Я даже не буду пытаться лишать тебя этого.

Да и смысла в этом не было. Мейзи все равно уйдет через два года — суд позволит ей самой принимать решения, и вероятность того, что она будет со мной, будет нулевой. Не то чтобы мы не были близки, мы были близки, но у нее была эта связь между отцом и дочерью, которая была просто как бетон. У меня была тесная связь с Мейзи, но в её глазах отец не мог поступить плохо.

С Дрю у нас была более тесная связь, но даже в этом случае я не стала бы тащить его с собой. Ему нужно было быть там, где он вырос, где ему было комфортно, и рядом с сестрой.

Не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я была готова просто уйти от своих детей — все было не так. Как я уже сказала, я жила ради своих детей, но мне нужно было привести свою голову в порядок, чтобы стать для них лучшей матерью. Пусть все время, которое мы проводили вместе, будет качественным, а не "Господи Иисусе, неужели НИКТО из вас не может отнести свои чертовы грязные носки в корзину для стирки, а не оставлять их на полу в гостиной, просто, блядь, хотя бы раз?", как казалось, у нас было почти все время. Без ругани (вслух), разумеется.

Я ни за что бы не бросила их — я просто хотела, чтобы время стало лучше, и так оно и будет, как только я немного отдышусь. Даже если Джефф сильно разозлится на меня, как, я уверена, и будет в обозримом будущем, он не помешает мне иметь доступ к моим детям. Наши проблемы были друг с другом, а не с детьми.

Вот если бы я попыталась забрать мебель, это было бы более проблематично. Но все равно, по одной вещи за раз.

Он ничего не ответил, и, поколебавшись мгновение, я просто сказала:

— Я убираюсь с глаз твоих. Скоро мы снова поговорим. Мне жаль, Джефф. Просто сейчас нам нужны... разные вещи.

С этими словами я поднялась наверх. Собирание вещей не заняло много времени — в течение нескольких недель я мысленно составляла каталог того, что мне нужно взять с собой; я точно знала, что мне нужно собрать на неделю. Я убедилась, что у меня есть зарядные устройства для телефонов, набор 

косметики, три книги, которые я читала, одежда на неделю, все обычные вещи.

Я управилась меньше чем за полчаса, а потом спустилась вниз, взяв с собой на выход два чемодана и сумку с ноутбуком и планшетом.

Поставив их у входной двери, я вернулась на кухню, где Джефф все ещё сидел за столом. Я колебалась, не зная, что сказать.

Только тогда по моей спине пробежала дрожь. Что-то действительно заканчивалось — я не уезжала на длинные выходные в Нью-Йорк с "девочками" и не шла навестить Тину. Это было пресловутое "оно". Одно дело — внутренне бороться с мелочами и клясться себе, что "если он сделает ещё хоть одну вещь..."; совсем другое — действительно следовать этому и менять свою жизнь, и все же я была здесь, делая именно это.

Мы больше никогда не сядем за семейный ужин дома. Я уходила от человека, который был моим партнером на протяжении последних восемнадцати лет.

Часть меня ликовала, что у меня хватило смелости сделать это, пойти на то, что сделает меня счастливой. И в то же время часть меня, та самая необъяснимая часть меня, была невыразимо печальна. Я заканчивала это, а не Джефф. Конечно, у него никогда не хватило бы на это силы духа, но в любом случае это я заканчивала.

Я несколько раз моргнула, осматривая кухню, стол, чашку с водой.

— Я пойду, Джефф. Пожалуйста, пойми, нам обоим это нужно. Не говори ничего детям, пока я не приду, чтобы мы могли сделать это вместе. Они должны услышать это от нас обоих.

Прежний гнев был забыт. Я приняла решение и чувствовала себя... спокойнее. Мне было грустно, но я была полна решимости. Это то, что нужно мне, то, что нужно нам обоим. Это было правильное решение.

Детей не было дома: Мейзи ночевала у подруги, а Дрю уехал в школьную поездку на охоту за окаменелостями в Аризону. Это была среда, и оба они должны были вернуться домой в пятницу, так что тогда я вернусь, и мы проведем болезненный разговор на тему "Дело не в вас, а в нас. Мама и папа по-прежнему любят вас так же сильно". Я уже мысленно репетировала, что собираюсь сказать.

Не глядя на меня, Джефф прорычал:

— Иди. Просто... иди.

Я ещё раз огляделась и ушла.

Подхватив багаж, я отнесла его в машину и в последний раз заперла дверь. Как только закрыла дверь, я могла поклясться, что услышала всхлип из кухни, но я расправила плечи и пошла дальше. Вот и все: моя жизнь начиналась заново. Джеффу придется разбираться со своими демонами. Такова жизнь в большом городе.

Я позвонила Мелиссе в машине по дороге к ней. Она была не против принять меня у себя, сказав:

— Ну что ж, жребий брошен. Давай извлечем из этого максимум пользы!

Она не пыталась меня уговаривать или давить, она просто открыла свой дом и позволила мне быть собой.

Это было великолепно.

Чувство облегчения в первые два дня было огромным. Я продолжала ухмыляться, когда 

поняла, что мне некого ублажать, кроме себя. Нет храпящего мужчины, с которым нужно мириться. Никаких раздражающих привычек, если не считать увлечения Мелиссы реалити-шоу "Танцующие мамы".

Я дочитала две книги, успокоилась и почувствовала, что давление спадает.

В пятницу вечером я вернулась к тому разговору, которого так боялась.

Он прошел лучше, чем я предполагала — не то чтобы для Мейзи это стало сюрпризом. Единственное, что она хотела уточнить — это то, что от нее не ждут, что она уйдет со мной.

Дрю больше интересовало, как все будет на самом деле. У него в школе было трое друзей с разведенными родителями, и, насколько он мог судить, все было просто замечательно: оба родителя делали все возможное, чтобы подлизаться к детям, чтобы превзойти другого родителя. Два дня рождения, два Рождества — что ещё может не нравиться?

Ему просто хотелось знать, где он будет находиться большую часть времени и не придется ли ему называть кого-то ещё мамой или папой.

Они оказались на удивление стойкими. Единственным, кто не был таким, был Джефф. Пару раз его голос срывался, когда он что-то объяснял. Я знала, что ему будет тяжело — он этого не ожидал, и это было шоком для системы. Я не планировала, что наше расставание произойдет, когда я так разозлюсь, но я вообще не планировала, что мы расстанемся. Точнее, планировала, но все это было теоретически, понимаете? Это было "было бы здорово...", много дневных мечтаний и планов, но это случилось, я нажала на курок, и теперь мы оба должны были приступить к делу.

Однако за вечер я начала понимать, что до Джеффа только-только доходит, что он совершенно не контролировал процесс. Как обычно, им управляла я. Это происходило с ним, а не из-за него. Ну, в одном смысле. В другом — все из-за него. Если бы он был, ну, кем-то другим, возможно, мы бы до сих пор были женаты. А может, мы бы никогда не поженились. Я не знаю, но что было, то было, и мы оба должны были жить дальше и устраивать свою жизнь. Я знала, что так и будет; в этом и заключался весь смысл мероприятия.

В конце вечера, когда дети уже были наверху, а не в постели — все, у кого есть подростки, знают, что они ложатся спать, когда чертовски уверены и готовы, и, без сомнения, внимательно слушают — нам с Джеффом пришлось ещё раз поговорить.

— Слушай, я знаю, что ты не хочешь говорить об этом сейчас, но... Мне нужно знать, когда я смогу приехать и забрать кое-какие вещи. У меня уже есть квартира, но кое-что мне понадобится, мебель и прочее.

Это была правда. Квартира, на которую я положила глаз, теперь была моей. Я подписала договор аренды тем же днем.

— Что именно?  — угрюмо спросил он, не глядя мне в глаза.

— Не знаю. Кофейный столик, второй диван, кровать в гостевой комнате и все такое. Тебе это ничего не нужно, но... Мне нужна мебель. Ты 

понимаешь это?

Он впервые за этот вечер посмотрел на меня прямо, со своим "закрытым" лицом, встретившись с моими глазами. Я немного растерялась: его взгляд был прямым, немигающим и... если не сказать больше, бездушным. Он даже не смотрел на меня, он смотрел прямо сквозь меня. Я никогда раньше не видела, чтобы он так смотрел на меня — это было очень неприятно.

— Отлично,  — отрезал он.  — В следующий понедельник. Я буду здесь и смогу проследить, чтобы ты не взяла ничего, что нам нужно. Я возьму выходной, так что детей здесь не будет. Я бы хотел, чтобы ты закончила к тому времени, когда они вернутся из школы.

Джефф занимал достаточно высокий пост в дизайнерском отделе, чтобы иметь возможность брать отгулы, когда захочет, а моё расписание в любом случае было моим, так что все сходилось. Мне нужно было только найти грузовик, чтобы перевезти все вещи на новое место. Я уже решила, что мне не нужны никакие развлекательные системы и тому подобное: им было не меньше двух лет, а я хотела все новое.

— И ещё одно. Я хочу, чтобы ты знал — никого больше нет. Я ни с кем не встречалась, не встречаюсь и даже не думаю о встрече. Я никогда не изменяла, и хочу, чтобы ты знал, что это ни в коем случае не вызвано желанием иметь кого-то ещё.

Мне пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем произнести последнее предложение. Джефф заслуживал этого, по крайней мере, от меня. Но дело в том, что, сказав это, я открыла для него вопрос о том, почему я уезжаю. В ближайшие дни и недели ему придется задать себе несколько сложных вопросов, и если ему нужны были ответы, я дала бы их ему. Но сейчас мне не нужно было наваливаться на него. Мне нужно было дать ему понять, что в ближайшее время у меня никого нет, и оставить все как есть.

Он просто смотрел на меня бездушными глазами и, в конце концов, просто кивнул, не говоря ни слова.

Так мы и поступили. Я пришла с парой парней из офиса, чтобы помочь мне перенести крупные вещи, а Джефф стоял, скрестив руки, и смотрел на меня, пока я выбирала вещи. Он разрешил мне забрать свадебные альбомы, после того как я пообещала, что скопирую их и верну ему. Единственное, что он не разрешил мне взять — это вещи из детских комнат. Не то чтобы я этого хотела: я хотела создать для них новое пространство на новом месте, которое они могли бы создать сами, но он видел, как я с тоской заглядывала в комнаты, когда проходила мимо.

Я очень старалась не брать ничего, к чему, как я знала, он был привязан. Мне не нужно было раскачивать лодку, да и большая часть вещей была довольно безвкусной. Сервант, доставшийся от его матери, который принадлежал его бабушке, тарелки, которые мы получили, были от трех поколений, и, честно 

говоря, совершенно отвратительные.

Я вошла и вышла менее чем через три часа. Единственное, что действительно омрачало это то, что, хотя я не собиралась раскачивать лодку, Джефф, очевидно, собирался. Уходя, он протянул мне объемистый конверт, и я сразу поняла, что это такое. Он удивил меня — он не позволял траве расти у себя под ногами. Я одновременно и разозлилась, и почувствовала облегчение, когда он это сделал. Это означало, что он отпустил меня, чего я как раз и хотела, но меня немного раздражало, что это было не под моим контролем. Если бы он не был разумен в своих ожиданиях, это могло бы стать немного неприятным.

Как бы то ни было, когда я села и посмотрела на них на следующий день, немного разобравшись, они оказались довольно справедливыми. Только небольшое содержание, тысяча баксов в месяц, которую я могла заработать за полдня при наличии подходящих клиентов, и алименты на детей, и даже не так уж много. Поскольку он предлагал раздельную опеку, но основное проживание в доме с ним, это устраивало меня до глубины души. Я получала один из трех главных праздников в году — 4-е число, День благодарения и Рождество, он — один, а на второй дети ходили, куда хотели. То же самое было и с днями рождения. Я получала детей каждые две недели и выходные, или по мере необходимости.

Все было вполне справедливо, правда. Я была довольна, подписала документы и отнесла их Джеффу, даже не привлекая адвоката. Моя жизнь начиналась заново, как я и хотела.

Я попыталась связаться с Тиной, чтобы сообщить ей о том, что происходит. Я получила вызов с берега на корабль или что-то в этом роде — у них была рация, но не было ни одного из этих спутниковых телефонов. У кого же их нет, если ты плаваешь по семи морям? У Тины и её чудо-мужа без подбородка, как его там? Бернард? Вот у кого. Мне удалось пробиться до нее, но качество было ужасным, и я не думаю, что она поняла, что я сказала. Она все время повторяла: "Не делай глупостей, Джен. Подожди меня". Да, как будто я все время ждала, что старшая сестренка прилетит и спасет ситуацию, или что там она думала спасать. Очевидно, что все солнце ударило ей в голову.

Потом нас разъединили, и я снова стал отвечать за свою жизнь, и ни за чью больше. Кроме детей, разумеется.

Это чувство не заставило себя долго ждать.

Я решила, что мне нужно подождать хотя бы шесть недель, прежде чем снова выходить на сцену. Говоря Джеффу, что у меня больше никого нет, я была правдива. На данный момент никого не было. Но, черт возьми, я снова была свободна, а это означало все, что к этому прилагалось, включая мужчин. Мелисса давила на меня, чтобы я стала её "ведомой женщиной", и, хотя это была привлекательная идея, мне нужно было быть более оседлой. Суть не 

в том, чтобы бросать одного мужчину и встречаться с другим — я гордилась тем, что ни разу не изменила Джеффу. Наш разрыв произошел из-за моей неудовлетворенности жизнью, а не потому, что мне приглянулся какой-то другой мужчина. Я уладила отношения с мужчиной, за которого вышла замуж, прежде чем отправилась на поиски какого-то незнакомца, и я гордилась этим. Я сделала все правильно. Никто не мог назвать меня шлюхой-изменщицей. Я могла высоко держать голову.

Конечно, некоторые друзья хотели знать, "что случилось" и "с кем он встречался, чтобы заставить меня уйти". Я дала понять, что ничего такого не было, но намеренно не уточнила конкретные причины. В любом случае это было не их дело.

У меня ушло шесть недель на то, чтобы обустроиться самой, обставить новую квартиру так, как я хотела, обставить комнаты детей так, как они хотели. Дрю хотел большой телевизор и новую РlауStаtiоn, так почему бы и нет? Мейзи просто хотела замок на дверь, она не была так требовательна к тому, что там находится, и вскоре я узнала, почему. Несмотря на то что она должна была приходить ко мне раз в две недели, я видела её, примерно, половину этого времени, потому что в остальное время она "делала уроки у кого-то дома". Я разыскала её подруг и убедилась, что они именно этим и занимаются, и все оказалось законно, но она определенно отдалялась.

Я даже зашла так далеко, что попыталась поговорить с Джеффом об этом, но он не захотел встречаться лично, поэтому мы все сделали по электронной почте. Я заметила, что ни Дрю, ни Мейзи не стали сообщать мне никаких подробностей о Джеффе — честно говоря, я не пыталась выпытывать, но после пары вопросов Мейзи просто уставилась на меня и сказала несколько ехидно:

— Разве ты не отказалась от права знать, чем занимается папа?

Чуть поколебавшись, пока готовила кофе, я ответила:

— Да, извини, я больше не буду спрашивать.

Как бы мне ни не нравилось, когда моя дочь говорит со мной свысока, но... она была права, и, честно говоря, весь смысл этого поступка заключался в том, чтобы уйти от него и от той удушающей жизни, которая у меня была, так что да, возможно, лучше смотреть вперед, а не назад. Хотя было бы здорово, если бы предположение, которое я высказала, подтвердилось: нам обоим лучше быть порознь, по крайней мере, пока. Погодите, откуда это взялось? "Пока?" Да, нет. НАВСЕГДА.

Я твердо решила, что если я не буду слышать об их отце, то и он не будет слышать обо мне, поэтому я сказала:

— Полагаю, это распространяется и на твоего отца, верно?

Она продолжала смотреть на меня, как-то анализируя, а потом сказала просто:

— Он вообще не спрашивает, так что тебе не стоит беспокоиться об этом, мам.

Я просто пожала плечами, хотя меня раздражало, что он, оказывается, ничуть не скучает по мне. Он всегда зависел от меня больше, чем я от него.  

Он же должен хотя бы немного переживать из-за моего отсутствия, не так ли?

В любом случае, по истечении шести недель, которые я себе дала, я взглянула на свою жизнь, на своё положение и осталась довольна. Я была готова возобновить свою жизнь на свиданиях. Документы о разводе были подписаны, запечатаны, доставлены и прошли через суд, и хотя юридически я ещё не была свободна, мысленно я была свободна. Пришло время выйти на улицу и посмотреть, что к чему.

Прошло восемь недель, и я поняла, что мне нужно сбавить обороты. Я проводила вне дома, наверное, 50% времени, посещала бары, ходила на шоу и делала все то, в чем мне было отказано, когда я была вынуждена сидеть дома по вечерам. Я ходила на вечерние курсы по литературе и аранжировке цветов, умела обращаться с геранью и могла подробно обсудить почти все произведения Диккенса, даже если говорила об этом сама. Я посмотрела кучу спектаклей, которые хотела увидеть и на которые Джефф никогда бы не согласился. Я записалась в спортзал и начала регулярно заниматься, а ещё я сделала себе полный макияж, с ног до головы. Подстригла волосы, начала пользоваться косметикой, побрила лобок — на всякий случай — и подняла подол, примерно, на 10 см. Мне нужно было максимально использовать ноги, пока они ещё стройные, подумала я.

Я гуляла с девочками, и мы даже провели уик-энд в Вегасе, где я наконец-то переспала. Честно говоря, это было разочаровывающе: мы сходили на шоу "Thunder from Down Under" (шоу мужской группы стриптизеров), которое полностью оправдывает своё название, девочки, а потом пошли в ночной клуб в "Белладжио", и все мы подцепили несколько молодых парней, но они были просто неопытными. Ну, мой был таким. Его звали Джош. Он был на семь лет моложе меня, и это проявлялось в его выносливости и технике. Он твердо придерживался мнения, что лучше дольше и жестче, и хотя это и было изменением, я должна была сама себя заставить кончить. Это была определенно вещь на одну ночь, никто из нас даже не притворялся, что заинтересован в получении номеров друг друга или чего-то подобного, и после этого я чувствовала себя явно разочарованной. Даже Джефф был лучше. Джефф, по крайней мере, не торопился и знал, что мне нравится, а что нет.

Всё-таки первый раз. Нельзя ожидать фейерверков и роз от секса на одну ночь в Лас-Вегасе, и я была достаточно реалистична, чтобы понимать это. Мне было важнее всего снова сесть на лошадь, и это была хоть какая-то лошадь.

Судя по всему, другим девушкам повезло с партнерами больше, чем мне, но таковы уж обстоятельства. Тот факт, что, кроме Мелиссы, остальные девушки были замужем и по-прежнему развлекались, я просто пропустила мимо ушей. Я не была их матерью, а они были достаточно взрослыми и серьезными, чтобы принимать решения самостоятельно. Они поддержали меня, когда я ушла от Джеффа, и я не собиралась делать 

их жизнь несчастной из-за интрижки на выходных, которая никак не могла повлиять на их брак. Да, это отговорка, но насколько нужно быть ответственной, чтобы люди перестали быть твоими друзьями, потому что ты — осуждающая зануда?

Когда мы вернулись, я решила, что пора ограничить вечерние вылазки, сократить количество выпивки, и завела себе аккаунт на «сайте знакомств». Я уселась поудобнее, чтобы подождать и посмотреть, что выкинет киберсерфинг.

Им оказался Том.

Том был прекрасен. Он был прекрасным собеседником, интересным, начитанным, всем тем, чем не был Джефф. У нас было три замечательных свидания — черт, на последнем он даже сводил меня в оперу. Я никогда не понимала очарования Оперы. Все поют на итальянском или немецком, сюжеты очень глупые, и почему мы все прославляем толстых певцов? Никогда не понимала.

Было очень приятно находиться там, среди людей в вечерних платьях и смокингах, и слушать чистый артистизм исполнителей. Если закрыть глаза и просто слушать их вокальные способности, то можно было оценить, каковы они на самом деле.

Это было не то место, где вы ожидали увидеть бы Джеффа, это точно. Но я несколько раз улыбнулась, представив его в этой компании. Он бы выделялся, как проститутка в женском монастыре.

Том был высоким и худым — жилистым, как он сам выражался, но он и на самом деле был худым. Это было нормально. Он отличался от Джеффа, который был невысоким и коренастым. Каждый раз, когда я смотрела на Тома, я видела, что он не Джефф. Он был далек от Джеффа. По моему мнению, это было нормально. Правда, у него были жесткие волосы, и они определенно редели, но что ж, нельзя иметь все.

Дергающийся кадык с вечной пятичасовой небритостью был менее привлекателен — если у нас будет будущее, то в нем будет лазерная эпиляция, если мне есть что сказать по этому поводу.

Поначалу все было приятно, и с ним было весело. Мы даже ездили на выходные в Саусалито. У него там была пришвартована небольшая лодка-домик, и это было безумно — заниматься сексом в домике, который покачивался вверх-вниз.

Секс был... ну, это было неплохо. Лучше, чем секс на одну ночь в Вегасе, но, честно говоря, ночь с кроликом-вибратором завела меня больше, чем это. Чем дальше уходила та ночь, тем отчетливей я понимала, чем она была на самом деле — неуклюжей попыткой вернуть молодость. Это было грустно, правда.

Том был в порядке. Он был не так хорош, как Джефф, но у него не было такого многолетнего опыта работы с моим телом и моими кнопками, как у Джеффа. К тому же он был немного меньше Джеффа. Честно говоря, я не понимала, насколько размер имеет значение, пока он не оказался меньше, чем ты привыкла.

Это было прекрасно. Это было захватывающе, ново и необычно, и были сюрпризы!

Он покупал мне цветы. Я не помню, когда Джефф в последний раз покупал мне цветы. Погодите, нет, это был День матери перед тем, как мы расстались. Вообще-то, когда 

сейчас я думаю об этом, с тех пор тоже было несколько раз, но то было самое главное. Все эти розы и прочее.

Было приятно получать их от Тома, просто так. Он прислал мне большой букет после того, как в воскресенье вечером мы впервые переспали. В понедельник я пришла на работу, а там они. Все остальные девчонки просто завидовали, скажу я вам! Я получила все эти "у него есть брат?" и "есть ли шанс поделиться?", которыми женщины одаривают друг друга, когда одна из них набирает очки.

Однако у Тома были и минусы. Начнем с того, что после секса он рыдал как ребенок. Я была так ошарашена, когда это случилось в первый раз. Я думала, что сделала что-то не так, и мне потребовалось несколько минут, чтобы заставить его остановиться и объяснить, что он был просто так счастлив, что мы сделали это, и был так благодарен за это.

Честно говоря, все это было очень странно, но через некоторое время я привыкла к этому, вплоть до того, что старалась вставать с кровати сразу после того, как он кончал, чтобы "принять душ и привести себя в порядок", только чтобы не иметь с этим дело. Я имею в виду, он был взрослым мужчиной и плакал из-за того, что у нас был секс?! Какого черта? Я не была его матерью, так почему он ожидал, что я буду его укачивать?

Я решила, что у него какие-то проблемы с мамочкой, и не стала копать слишком глубоко. Мне нужен был партнер, а не ещё один ребенок на воспитание. Самое большее, что Джефф делал после секса — во всяком случае, в самом начале — это гладил мой живот и делал дурацкие замечания о том, что "у меня ещё одна булочка в духовке". Затем он предлагал мне стакан чего-нибудь из кухни и бежал за ним. В некотором роде Джефф был для меня как позитивный глоток воды, по сравнению с теми ритуалами Тома после секса.

Дело в том, что в течение следующих двух-трех месяцев появились другие проблемы, из-за которых все эти "слезы после секса" стали почти ничем.

Оказалось, что у Тома были проблемы с гневом. Не на меня, слава богу, а на весь мир в целом.

Он злился, я имею в виду краснел и плевался, из-за всяких глупостей. Большая глупость? Избрание этого дурака Трампа? Нет проблем. Кто-то подрезал его на автостраде? Хорошо, что у него не было лицензии на ношение огнестрельного оружия. Кто-то ошибся с заказом в кафе быстрого питания? Он позовет менеджера и проклянет того, кто ошибся, менеджера, компанию и самого бога, если тот соизволит вмешаться.

У него был целый список мест, куда он никогда не вернется, потому что "те некомпетентные дураки — идиоты". Я подозревала, что скорее его попросили никогда не возвращаться, учитывая, как он вел себя, когда что-то шло не так.

Это касалось только мелочей. В больших вещах он был в порядке.  

Мы попали в аварию, и он был великолепен, организовывал грузовики, чтобы объехать искореженные машины, и успокаивал водителей. Но стоило кому-то притормозить, чтобы попялиться на аварию, Том тут же набрасывался на него со всей дури.

В таких ситуациях я часто извинялась за него. То есть я понимаю, как это могло раздражать людей, но его реакция в большинстве случаев была слишком экстремальной.

Тогда-то я и узнала, что эти мелкие выходки имели для Тома реальные последствия. Хотя Том был полностью обученным и лицензированным инспектором домов, я также обнаружила, что он был уволен почти из всех компаний по проверке домов в Сан-Диего, а до этого — в округе Марин. Он был компетентным, но вспыльчивым сотрудником, и он мог наброситься на кого-нибудь словесным Рэмбо, и тогда его увольняли.

Вот почему у него был свой бизнес, и он с трудом справлялся с ним, потому что по своей природе он был нетрудоспособным. Или неуправляемым, сказала бы я.

Мы иногда встречались по вечерам, после того как у него был неудачный день, и он просто ругал людей, которые его окружали, а я кивала и составляла в голове списки того, что мне нужно купить на следующий день, потому что это все, что ему было нужно. Поначалу я пыталась сопереживать ему и встать на его уровень, но ему не нужны были аргументированные доводы, ему нужно было согласие, и я отключалась.

Это стало очевидным однажды вечером, когда он жаловался на то, на что я жаловалась в отношении Джефа. Мы собрались поужинать в "Чили", и он разразился десятиминутной тирадой о каком-то ребенке, за которым ему пришлось наблюдать, пока он осматривал дом. Этот ребенок, судя по всему, ковырялся в носу и ел. Джефф никогда так не делал, но у него была привычка часто вытаскивать серу из ушей. У Джеффа было много серы, и у него даже была куча маленьких инструментов для её удаления, а также постоянная запись к фельдшеру раз в два месяца, чтобы спринцевать и чистить уши.

Так вот, я была свидетелем его ушных раскопок множество раз, до такой степени, что могла видеть, к чему это приводит — все начиналось с пары дней "ковыряния-мизинцем-в-ухе", а чуть позже переходило в полноценное "давайте-выкопаем-этого-ублюдка-и-поцарапаем-ему-мозг", поэтому я заботилась о том, чтобы меня не было в комнате, когда дело дойдет до DеfСоn 4 (видите, к чему я клоню?). (DеfСоn 4 — уровень боевой готовности в США)

Это было некрасиво, но у Джеффа был дисбаланс, из-за которого он вырабатывал больше серы, чем большинство людей, и хотя я не раз высказывала ему своё мнение по этому поводу, он предупреждал меня, что это произойдет, так что я могла оставить его и его маленький набор ушных инструментов в покое.

Том, однако, был готов применить эвтаназию к этому ребенку за то, что тот осмелился покопаться в своем носу. Он был язвителен и противен, и по мере того, как он продолжал свою тираду, становился все 

противнее. Я сидела и думала: "Надо же, даже в свои худшие времена я не испытывала такой ненависти к Джеффу. По крайней мере, я надеюсь, что не испытывала". Хотя это правда, что я полностью оставила Джеффа, и я не слепая — привет — я знаю, что это довольно чертовски обидно, но с Джеффом, как я уже сказала, это была смерть от тысячи порезов, а не смерть от удаления ушной серы. Давайте начистоту — в пантеоне прискорбных личных привычек, выковыривание серы из ушей не входит даже в пятьдесят лучших.

Я отчетливо помню, как мы гуляли с девочками и обсуждали людей, с которыми встречались — только я встречалась с кем-то больше месяца, так что мне было о чем поговорить — а они просто сходили с ума от смеха над некоторыми причудами Тома.

Мелисса постоянно повторяла:

— Если у него есть брат, держите его от меня подальше,  — а потом пускала пузыри в свой напиток.

Синди спрашивала, достаточно ли секса, чтобы преодолеть каждое новое поведение, которое я описывала, и я продолжала сверлить её взглядом каждый раз, когда она это говорила, а Джоани... ну, она просто улыбнулась и сказала:

— В море ещё много всего, Джен. Бросай его и ищи другого. Тебе не стоит соглашаться, ты уже это делала и посмотри, к чему это привело. Стандарты, девочка!

Но все это... не было причиной, по которой Тому, в конце концов, пришлось уйти. И не только потому, что он ездил на чертовом "Приусе". Я смотрела сквозь пальцы, ведь, никто не идеален.

Нет, это было не из-за моей привычки переключать каналы, хотя, когда я это делала, можно было почти видеть, как от его макушки идет пар — под конец я делала это только для того, чтобы вывести Тома из себя, что было не по-женски, но я все равно уже мысленно ушла, или из-за его очаровательной привычки плевать в дорогой кофе, который я с любовью готовила для него — я даже не спрашивала, откуда это взялось.

Нет, это была его лютая ненависть к детям.

Это выяснилось под конец, когда я уже начала сомневаться и испытывать угрызения совести покупателя, но это была лишь глазурь на торте. Но как бы то ни было, с ним было покончено в тот момент, когда он раскритиковал моих детей.

Дело в том, что я намеренно держала детей подальше от Тома, или Тома — от них, неважно, как на это посмотреть. Это было сделано по нескольким причинам; одна из них заключалась в том, чтобы ни в коем случае не смущать их. Я хотела быть уверенной, прежде чем знакомить их с новым значимым человеком. Кроме того, несмотря на то что сказала Мейзи, я не была уверена, сообщают ли они об этом Джеффу, а мне меньше всего хотелось, чтобы он узнал, что у меня есть кто-то, с кем я довольно серьезно встречаюсь. Я даже не знаю почему, просто было важно, чтобы он не знал. Я очень сомневалась,  

что он вообще об этом думает, поэтому не хотела лишний раз тыкать ему в лицо фактом, что я это делаю.

Прошло, по меньшей мере, два с половиной месяца, прежде чем я призналась детям в существовании Тома. Он знал, что у меня есть дети, и не возражал против того, чтобы быть незаметным, когда они оставались. Теперь я знала, почему.

Я познакомила их в один из выходных, в воскресенье. Я была в напряжении от того, смогут ли они поладить — Том сказал, что будет вести себя как можно лучше. Дети не знали, что он будет там — лучше не предупреждать, подумала я, особенно учитывая то, как в последнее время вела себя Мейзи.

Казалось, все прошло... хорошо. Мейзи вела себя, как обычно, высокомерно и отстраненно, а Дрю пытался выведать у Тома, чем он интересуется, чтобы понять, есть ли между ними что-то общее. Все шло настолько хорошо, насколько можно было ожидать, если быть до конца честной с собой. Том старался изо всех сил, но, как я заметила, был немного не в своей тарелке.

Хотя, если оглянуться назад, конечно, все признаки были налицо. Том не был женат, никогда не был женат, и мы никогда не обсуждали, есть ли у него дети, или его желание их завести. Тогда я думала, что этот вопрос просто не поднимался, но теперь я понимаю, что он активно избегал этой темы всякий раз, когда речь заходила о детях. Он знал, что его чувства по этому поводу не вызовут ничего хорошего, и полностью избегал этой темы, а я, как дура, этого не замечала. Хуже того, я никогда не улавливала, что в большинстве случаев, когда он на кого-то срывался, это часто был какой-нибудь подросток на работе, с которой он не мог справиться. Не всегда, но, по крайней мере, в двух третях случаев это был кто-то моложе двадцати одного года. Я просто не улавливала связи.

Том просто ненавидел детей. Понятия не имею, почему, но он их просто ненавидел.

В то воскресенье мне пришлось сбегать в магазин за продуктами, которые были нужны, чтобы закончить ужин, который я готовила, и когда я вернулась, все были молчаливы и угрюмы, дверь Мейзи была плотно закрыта и заперта, а Дрю в наушниках сидел перед телевизором и играл в какую-то агрессивную игру-стрелялку.

Я вошла, поставила сумки на кухне, вышла с улыбкой и бокалом вина, чтобы обнаружить Тома, уткнувшегося в свой iРаd — не то чтобы игнорирующего меня, но определенно не включающегося ни в какие разговорные гамбиты. Дрю не отреагировал, когда я позвала его, и в итоге я пошла и постучала в дверь Мейзи, просто чтобы найти кого-нибудь, с кем можно поговорить.

В конце концов, она открыла дверь, вся собранная, с сумкой, готовая к отъезду, и просто потребовала, чтобы её "отвезли обратно к папе. Сейчас, пожалуйста". Когда она вошла в главную комнату, то, не глядя на Тома, потрепала Дрю по плечу и 

сказала, когда он снял наушники:

— Я готова к прыжку. Ты уходишь отсюда?

Дрю понимающе кивнул, скрылся в своей комнате и очень быстро появился с сумкой своих вещей, и, несмотря на то, что я с раздражением говорила что-то вроде:

— Но я же готовлю ужин! Это ростбиф! Твой любимый!  — постепенно раздражаясь на них обоих, поскольку они отказывались уступать, они были твердо намерены уйти.

Мейзи даже достала свой телефон и спросила:

— Может, мне позвонить папе, чтобы он нас забрал?

В этот момент я признала своё поражение. Я была в бешенстве — все планирование, приготовление и большие надежды пошли прахом, но именно во время поездки к их отцу у меня действительно съехали ролики.

Пока мы ехали в машине, я пыталась выяснить, что послужило причиной такого внезапного отказа от всех добрых намерений. Мейзи сидела на пассажирском сиденье, сложив руки, глядя прямо перед собой, с крайне раздраженным выражением лица. Дрю сидел сзади и смотрел на проплывающие мимо пейзажи.

— Ладно, так в чем дело? Что произошло?  — спросила я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Я достаточно осведомлена, чтобы понимать, что, в гневе встретившись с враждебным и взбешенным подростком, вы не добьетесь желаемого. Мейзи довольно громко хмыкнула и отвернулась к окну, отвернув от меня своё тело. Классический язык тела "я не хочу об этом говорить".

Стараясь не отвлекаться от дороги и одновременно обращать внимание на Мейзи, я попробовала ещё раз, на этот раз более мягко.

— Мейзи, поговори со мной. Я не смогу помочь, если не буду знать, что происходит.

— Что "происходит", мам, так это то, что, поскольку ты считаешь папу недостаточно интересным для твоей насыщенной развлечениями жизни, нам теперь приходится мириться с засранцами. Большое спасибо, мам. Надеюсь, он хорош в постели, чтобы все это стоило того,  — проворчала она.

Я опешила.

— Милая, что ты имеешь в виду? Засранец? Ты не должна...  — начала говорить я, пока она не развернулась на сиденье, чтобы встретить меня лицом к лицу.

— Он вцепился в меня своими гребаными руками, мама. Он со мной, блядь, не церемонился. Видимо, я одеваюсь не так, как он считает нужным, или веду себя неадекватно, или что-то ещё. Видимо, я для него недостаточно "Степфордская жена". Честно говоря, я удивлена, что он считает тебя таковой.  — Она произнесла слово "блядь" со всеми сибилянтами (согласные звуки, при произношении которых поток воздуха стремительно проходит между зубами — fucking).

Я была ошеломлена.

— Он сделал... что? Он вцепился своими... что он сделал?

— Мама!  — крикнула Мейзи.

Я уставилась на нее, раскрыв рот, и рывком развернулась лицом к дороге, нажимая пяткой на тормоз, как раз вовремя, чтобы не врезаться в заднюю часть Fоrd Ехрlоrеr, который стоял в очереди на светофоре передо мной.

Я сидела и тяжело дышала, адреналин бурлил во мне и от близости к столкновению, и от слов, которые сказала Мейзи.

Секунду мы все сидели, просто дыша, потом я повернулась к Мейзи и снова спросила:

— Что он сделал? Объясни, что именно 

произошло,  — стараясь, чтобы мой вопрос не звучал конфронтационно.

Мне нужно было поддержать её, а не отказать в доверии. Честно говоря, я не верила в это.

Она вздохнула.

— Видимо, мы с Дрю "ненадлежащим образом благодарны", мама. Он набросился в нас, как только ты вышла из дома. Это были все "в моё время" и "детей должно быть видно и не слышно". Когда я сказала ему, что а) он, слава богу, не мой отец и мы не обязаны его слушать, и б) будь моя воля, он никогда бы им не стал и мог бы просто держать своё мнение при себе, спасибо большое — он встал, схватил меня и встряхнул, чтобы сказать: "Девушкам, вроде меня, нужна хорошая сильная встряска". Дрю даже встал и подошел, чтобы встать рядом со мной, мама. Этот человек — просто чертовски плохая новость. Я никогда не вернусь, если он будет там. Правда, Дрю?

Она обернулась, и Дрю кивнул, решительно, как он это делает, всей головой.

— Точно, сестренка,  — сказал он и сложил руки, глядя на меня.

Позади меня кто-то посигналил, и я, обернувшись, увидела, что свет стал зеленым, а мы просто стояли на месте. Я положила ногу на педаль газа и уставилась на дорогу впереди, мои мысли вихрились.

Это было плохо. Это было очень плохо, и не только из-за того, что этот сукин сын сделал с моей дочерью, но и из-за того, что это отбросило мои отношения с ними обоими на несколько месяцев назад, и бог знает, что скажет Джефф. Он приедет почти сразу, и если застанет там Тома, не знаю, что он сделает. Но кровь будет, это я могу предсказать.

— Мейзи, мне так жаль,  — сказала я, как можно искреннее, что не составило для меня труда, потому что так оно и было.  — И ты, Дрю. Это просто... так неуместно. Я могу гарантировать тебе, что этот человек — история. Как только я вернусь домой. Я не буду с этим мириться. Это просто... Я не могу в это поверить. Мне так жаль.

Мне даже не пришло в голову, что они оба могут лгать мне, чтобы разрушить мои отношения с Томом. Единственное, чего не было ни в одном из моих детей — это лжи. Они были много кем ещё, но никогда не были лжецами. Они просто не делали этого. Если они сказали, что это произошло, значит, это произошло. Я принимала это на веру. Я могу быть кем угодно, но в первую очередь я мама, и я доверяла своим детям. Мы с Джеффом воспитывали их именно так, с учетом всех тех уроков, которые необходимо преподать в отношении элементарного цивилизованного поведения.

Мы были почти у нашего... дома Джеффа. Подъехав к дому, я отстегнула ремни и повернулась к детям, прежде чем они вылезли из машины.

— Пожалуйста, ребята, мне нужно немного времени, чтобы убрать Тома из моего дома до того, как появится ваш отец. Вы знаете, что он это 

сделает, как только вы ему скажете, и, наверное, я этого заслуживаю, но если он появится, пока Том ещё там, ничего хорошего не выйдет. Я не хочу навещать вашего отца в тюрьме, и я уверена, что вы тоже не хотите. Дайте мне час, чтобы выпроводить Тома, прежде чем вы ему расскажете? Пожалуйста?

Мейзи посмотрела на Дрю, тот взглянул в ответ, а затем почти незаметно кивнул.

— Хорошо,  — сказала Мейзи.  — Я не очень хочу возвращаться в ближайшее время, мама, хорошо? Давай оставим это на пару недель, пожалуйста. Время, чтобы мы оба успокоились?

— О, Мейзи... может, мы... может, я возьму вас обеих на следующие выходные? Мы можем остановиться в отеле в городе? Может, съездим в Портленд? Или в Ванкувер? Устроить вылазку? Я очень хочу увидеть вас...

Я видела, что она колеблется. Мейзи любила Ванкувер, и Дрю согласился бы на любое её решение, когда дело касалось таких вещей.

— Я подумаю об этом. Увидимся, мам.

С этими словами они с Дрю вышли, и я осталась одна в машине, кипя и отчаянно надеясь, что моим и без того испорченным отношениям с детьми не был нанесен непоправимый удар.

Пока ехала обратно в свою квартиру, я обдумывала, что скажу Тому. Дело в том, что я могла поверить в то, что они мне сказали. Том действительно был склонен к подобным вещам. Ради моих собственных отношений с Томом мне также было необходимо услышать, что скажет он. Я очень сомневалась, что найдется что-то такое, что сделает его наложение рук на мою дочь оправданным, даже от одной мысли об этом у меня снова поднималось давление, но я должна была быть справедливой. Мне нужно было услышать другую сторону. Я всегда была невозмутимой, если не сказать спокойной перед лицом экстремальных провокаций. Ну, за исключением того вечера, когда я устроила это Джеффу, но к этому все шло давно. Думаю, в этом отношении мне можно было дать некоторую свободу действий.

Когда я вошла в квартиру, то была не в лучшем расположении духа, но, думаю, гораздо лучше, чем могла бы быть.

Том сидел и смотрел что-то по телевизору. Он поднял на меня глаза, когда я вошла, а потом отвернулся, делая очередной глоток пива. Я лишь взглянула в его сторону, а затем прошла в спальню. Порывшись в шкафу, я нашла старую коробку от Аmаzоn, которую затем наполнила мелкими принадлежностями для ухода за собой, оставленными Томом в моей ванной.

Вернувшись в главную комнату, я подошла к Тому, положила коробку на кофейный столик, взяла пульт и выключила телевизор, встав прямо перед ним.

— Не хочешь ли ты прокомментировать, почему мне только что пришлось забрать своих детей домой, и мне говорят, что ты распускал руки до моей дочери, Том?  — тихо прошипела я. Знаю, если бы я говорила громче, я бы кричала.

Он посмотрел в сторону, потом на меня, глаза смотрели прямо в мои.

— Эта маленькая нахалка получила по заслугам. Она перечила 

тебе, оделась как... Я даже не знаю как. Мальчик? Она непочтительна, но этот мальчик просто все время сидит там в наушниках. Он даже не член нашей семьи.

— Моей семьи,  — тихо сказала я.

— Им обоим нужен урок смирения. Они не благодарны, а должны быть благодарны за все, что ты для них делаешь,  — снова попытался он.

Я видела, что он знал, что находится на тонком льду. Он ещё не осознавал, что лед треснул, и он провалился внутрь.

— Том,  — чуть громче сказала я,  — дело вот в чем. Они не твоя семья и после сегодняшнего дня никогда ею не станут. Мой тебе совет — собери все своё дерьмо, которое ещё осталось в этой квартире, и убирайся на хрен отсюда. Только из-за того, что у нас были хорошие времена, я удерживаюсь от того, чтобы позвонить в полицию и обвинить тебя в жестоком обращении с детьми. На твоем месте я бы сделала это немедленно, потому что как раз сейчас Мейзи рассказывает отцу о том, что произошло, и если я права, он будет прямо здесь, в поисках крови. Твоей, между прочим. Так что, Том, все было хорошо, но теперь тебе пора убираться из моего дома и никогда не возвращаться.

Я стояла, скрестив руки, свирепо смотря на него — осмелится ли сказать что-нибудь ещё. Надо отдать ему должное, он попытался.

— Джэн... Послушай... Я могу быть немного... вспыльчивым. Я просто думаю... Я думаю, что все в стране должны быть немного более благодарными. Твои дети — яркий тому пример.

Он даже протянул ко мне руку, и я отступила назад, чтобы дать понять, что не хочу, чтобы он прикасался ко мне.

— И ты думал, что, рукоприкладствуя по отношению к моей дочери, я соглашусь с этим? Убирайся, Том. Сейчас же. Или я просто позвоню в 911.

Разжав руки, я вытащила из заднего кармана телефон и нажала на кнопку, активирующую его.

Вспоминая этот день, я поражаюсь тому, что мне даже не пришло в голову, что лично мне может угрожать какая-то физическая опасность. Просто я была так зла, что хотела, чтобы он ушел. Прямо там и тогда. Мысль о том, что он может поднять на меня руку, даже не приходила мне в голову. Не знаю, гордиться мне этим или пугаться собственного легкомыслия в отношении личной безопасности.

— У тебя тридцать секунд, и я набираю номер. Просто иди, Том, и будь благодарен, что я не задержу тебя здесь до приезда Джеффа.

Он опустил руку, просто посмотрел на меня, затем повернулся и, вздохнув, поднял коробку.

— Я действительно думал, что у нас что-то есть, Джэньюари,  — сказал он, поднимая коробку и направляясь к двери.  — Полагаю, ты не готова стать партнером. Не удивительно после всего того дерьма, через которое он тебя протащил.

Балансируя с коробкой на одной руке, он открыл дверь, а я просто наблюдала, как он смотрит на меня, качает головой и уходит. Он даже хлопнул дверью, когда уходил.

Я 

выдохнула, даже не заметив, что задерживала дыхание.

Я поняла, что меня трясет. От страха, злости, адреналина, кто знает. Знала только, что мне нужно выпить. Я выпила. А потом ещё одну, потому что первая едва коснулась поверхности.

Конечно, через двадцать минут раздался стук в дверь. Понятия не имею, как он попал в здание, ведь, для этого нужно было пройти по звонку, но он был здесь.

Вздохнув, я встала и пошла открывать, а там стоял Джефф, широко раскрыв глаза, злой и с паром из ушей. Его серые глаза пылали. Он оглядел меня, а потом просто протиснулся внутрь. У меня, честно говоря, не было сил остановить его.

— Его здесь нет. Я его выгнала,  — вяло сказала я.

Я знала, что Джефф захочет убедиться в этом сам, поэтому просто позволила ему. Джефф, хотя и был очень спокойным человеком, мог очень быстро разозлиться, если его достаточно спровоцировать. Когда дело касалось его детей, провокация была налицо.

Он расхаживал по гостиной, кухне, кабинету, спальням и даже заглядывал в душевые кабины двух ванных комнат. Наконец, убедившись, что его там нет, он вернулся на кухню, где я готовила себе и ему бокал вина.

Я внезапно почувствовала собачью усталость, весь адреналин улетучился, и я была просто усталой, разочарованной и избитой.

— Вот,  — сказала я, протягивая ему бокал с вином.

Он посмотрел на него и взглянул на меня с таким выражением, какого я никогда раньше не видел на его лице. Отвращение. Чистое отвращение.

Я просто села, у меня перехватило дыхание.

— Как хочешь,  — устало пробормотала я, поставила его бокал на стойку и сделала глубокий глоток из своего.

— Итак, холостяцкая жизнь. У тебя получается, да?  — сказал он с усмешкой.

— Джефф, честно говоря, у меня сейчас нет сил спорить. Парень ушел, и поверь мне, он не вернется. Я прошу прощения за то, что Мейзи попала в такую ситуацию. Правда, я не знала, что он так ведет себя с детьми. Я не знаю, что ещё сказать.

— Ну, я знаю, Джэньюари. Я пойду в службу опеки и добьюсь того, чтобы тебя контролировали во время твоих посещений. Повторения быть не может, и очевидно, что ты не очень хорошо соображаешь. Мне совершенно наплевать, понравится тебе это или нет. Мейзи не хочет возвращаться, и Дрю тоже, так что молодец, Джэн. Теперь ты оттолкнула от себя всю семью. Поздравляю. Надеюсь, тот член, который ты получаешь, того стоит. Я провожу себя.

Это был совершенно новый Джефф. Он был обижен и зол, и я так поступила с ним и с ними. Почему я не могла просто быть счастливой? Почему я не могла выстоять?

Потому что я умная сука и знаю, что у меня должно быть. Чего я заслуживаю. И, судя по всему, я получу это и сожгу свою прежнюю жизнь дотла.

Когда Джефф выходил за дверь, я окликнула его:

— Джефф, если у тебя осталось хоть что-то в душе, пожалуйста, дай мне увидеть детей. Они — все,  

что у меня осталось.

— Мне очень жаль...  — тихо сказала я, когда дверь с грохотом захлопнулась.

Я просто глотнула ещё вина и уставилась в стену.

Следующие три месяца были невеселыми. Работа шла хорошо — я отвечала за аренду трех крупных объектов в центре города и одного в Редмонде и заработала на каждом из них кругленькую сумму, достаточную, чтобы начать процесс покупки лофта, в котором я жила. Он стоил дорого, но в ближайшие десять лет его стоимость почти наверняка удвоится, так что это была хорошая инвестиция.

Верный своему слову, Джефф подал на судебный запрет, запрещающий мне оставлять детей без присмотра, потом подключилась служба защиты детей, всех опросил психолог, даже меня, и в конце концов, как ни странно, он не получил этого запрета. После того как пыль улеглась и были написаны отчеты, это было признано плохой ошибкой с моей стороны, но именно так. Это была ошибка в выборе партнера, а не в том, что я была родителем.

Джефф был недоволен и дал мне знать об этом по электронной почте, которая была не слишком лестна. Он превратился в гораздо более неприятного человека, но, как отметила Мелисса, часть ответственности за это лежала на мне. Я указала ей на то, что нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, и ему нужно было смириться и принять тот факт, что мы не вместе, и хотя мы знали, что это, в основном, его вина, он этого не знал, так что у него не было оснований для того, чтобы злиться. Кроме инцидента с Томом, конечно.

Однако это была пустая победа. В следующий раз, когда я увидела Мейзи, она начала с фразы:

— Мам, какой победитель у тебя сегодня в запасе, чтобы поиздеваться над нами?

И дальше все пошло по накатанной. Дети, как и братья и сестры, знают, как добраться до яремной вены.

И она, и Дрю дали понять, что не хотят там находиться, и после первого уик-энда я получила от Джеффа письмо, в котором он, по сути, сообщал, что больше не собирается заставлять их приходить. Если я хочу проводить с ними время, мне придется уговаривать их, а не его. Я могла бы побороться, но какой в этом смысл? Хотя я выиграла дело о его попытке получить судебный запрет, сам факт того, что он пытался это сделать и что этот эпизод вообще произошел, стал для меня негативным пятном. Если ваши дети действительно не хотят быть рядом, как принуждение может улучшить их отношения?

Я проглотила свой гнев и вместо этого стала брать их с собой в поездки. Это действительно пошло на пользу. Мы с удовольствием съездили на выходные в Диснейленд, а потом в Аризону, чтобы посмотреть на большой метеоритный кратер. Дрю был просто очарован. Конечно, чтобы вывезти их за пределы штата, мне пришлось получить разрешение у Джеффа, и мы ограничились однословными ответами, но он все же разрешил им поехать со мной.

По истечении трех 

месяцев развод стал окончательным, и в тот день, когда он состоялся, я была одна. Это горько-сладкое чувство. Свобода, наконец-то, но это был конец чего-то, к чему ты никогда не готов. Я провела вечер с бутылкой шардоне, книжками с картинками и улыбками от некоторых воспоминаний. Конечно, не все было так плохо.

Мелисса и Синди предложили пригласить меня куда-нибудь, но, хотя это было то, чего я хотела, я не хотела отмечать это так. Это было сожаление, а не праздник. Я достаточно умна, чтобы понимать, что такие вещи нужно оплакивать, иначе с психикой происходят плохие вещи.

Через неделю я вышла на улицу, и тогда я встретила Линкольна.

О, Линкольн. Лохматые вьющиеся темные волосы, уложенные кольцами в густой шевелюре, загорелое лицо, широкая улыбка и самые глубокие голубые глаза, которые я когда-либо видела. Мы встретились в баре в Белвью, настоящей забегаловке, которую для себя открыла Мелисса и считала забавным местом.

Оказалось, что он зарабатывает на жизнь театральным критиком. Его возили по всему миру на премьеры, а потом он писал о них в Интернете для какого-то уважаемого театрального блога или что-то в этом роде. А ещё он писал книгу! Это было круто. За это ему отдельное спасибо.

В основном, с ним было интересно и комфортно. Он был везде, видел столько всего, разбирался во многих вопросах. У него всегда была небольшая история обо всем, о чем бы мы ни говорили, какая-то часть знаний, которые не были общеизвестны. Находиться рядом с ним было бесконечно интересно.

И секс. О, БОЖЕ! СЕКС!

Этот мужчина был машиной. Он был постоянно готов к действию и мог просто долбить, долбить и долбить. Примерно, после четвертого свидания я узнала, что он был сторонником тантрического секса, который занял первое место в моем списке "любимых философий", особенно когда я узнала, что мне не нужно его практиковать. Я получала все преимущества, но не должна была делать ничего из этого. Потрясающая вещь.

После каждой из наших встреч я оставалась вся в поту, а в третий раз у меня все болело. Никогда раньше у меня не было секса, после которого я едва могла ходить. Джефф был хорош, но это было похоже на то, как если бы меня трахала сваезабивная машина. В каждой позе, просто продолжалось и продолжалось, оргазм за оргазмом. У нас даже не было времени на прелюдию, а оральный секс? Забудьте об этом. Не потому, что он не хотел или я не хотела, просто мы были склонны сразу переходить к проникновению и бум, наперегонки. Иногда почти в буквальном смысле.

У меня выработалась почти павловская реакция: он расстегивал пояс, и я просто начинала смазываться. Это была почти постоянная диета из секса с ним по будням, а затем поездок с детьми по выходным.

Отношения с детьми начали понемногу оттаивать, как только у Мейзи появился парень. Да, а потом ей вдруг понадобился "совет мамочки". Дрю последовал её примеру, и мы снова 

начали общаться, хотя я также заметила пробел размером с Джеффа в её комментариях о своей жизни.

Однако на этот раз я не собиралась рисковать. Никаких встреч между детьми и Линкольном, хотя он и спрашивал об этом. Я просто ушла в сторону, сказав: "Со временем, когда придет время", и оставила все как есть. У меня не было намерений знакомить его до тех пор, пока он не сделает мне предложение или... что-то ещё. Я понятия не имела, что именно.

Мысль о браке опять же не давала мне покоя. А я вообще была заинтересована? Я только что вышла из не слишком удачного брака — неужели я действительно хочу торопиться с новым? Я только что устроила свою жизнь так, как хотела, и заплатила за это цену — неужели я действительно хотела изменить её и приспособить к ней кого-то еще?

Я обедала с Синди и Мелиссой, и мы говорили об этом.

— Хай-ээй, подружка,  — сказала Мелисса, изображая чернокожий акцент и махая рукой.

Не знаю, зачем она это делает, выглядит очень глупо, но она не обращает внимания на такие вещи. Но всем остальным от этого просто неловко.

Я просто поспешила сесть и заказала чай со льдом, стараясь не показывать, что я её подруга.

Через несколько минут пришла Синди, и Мелисса уже собралась повторить, когда я наклонилась к ней и зашипела:

— Не надо... просто... не надо.

Мелисса опустила руку, на её лице появилось выражение сомнения.

— Поверь мне. Ты не черная.

Она вздохнула, и Синди села.

— Итак, дамы, что происходит?

— Так, я тут подумала...  — начала я.

— Оооо, ты не хочешь этого делать. Ты перегреешься и сделаешь что-нибудь необдуманное,  — сказала Синди.

Я бросила на нее кинжальный взгляд, чтобы она поняла всю серьезность моих мыслей.

— Как я и сказала...  — шипела я,  — ... я тут подумала. Эта история с Линкольном... Я думаю, он может серьезно относиться ко мне. У меня такое чувство, что он готовится к тому, чтобы задать вопрос или, по крайней мере, съехаться.

— Серьезно? Вау, Джэн, ты быстро двигаешься!  — сказала Мелисса.

— Ну, это не мой выбор. Дело в том, что я ушла от Джеффа, чтобы жить своей жизнью, на своих условиях, и я совершенно не уверена, что привязывать себя к другому парню — это правильный шаг.

— Абсолютно нет. Правильно, девочка. Живи своей жизнью!  — ответила Синди, поднимая свой стакан с водой в знак приветствия.

— Хм,  — сказала Мелисса, поджав губы с одной стороны лица.  — Хитрый вопрос. Я имею в виду, что ты ушла от Джеффа, потому что он не был "тем самым", верно?  — Она поставила пальцами кавычки.  — Но это, по определению, означает, что тот, кто нужен, где-то рядом, верно? А что, если Линкольн и есть "тот самый"? Что, если он не просто мужчина для отвода глаз, а тот, с кем тебе суждено быть вместе? Я имею в виду, что в спальне не будет проблем, верно?

Она посмотрела на меня и улыбнулась Синди. Я неловко пошевелилась в 

кресле. Прошлая ночь была тяжелой, и я все ещё чувствовала её последствия, но все же мне пришлось улыбнуться.

— Стопроцентная совместимость,  — сказала я, ухмыляясь, и подняла свой бокал для тоста.

— Да-а, ты собака, ты...  — сказала Мелисса, снова изобразив черное.

Я только покачала головой в отчаянии.

— Но что, если он не тот самый?  — продолжала я.  — Я просто не знаю. Сейчас я не чувствую особой спешки, чтобы прицепить свою повозку к очередному грузовику, но и упускать её, когда придет мой корабль, тоже не хочу.

Да, путаная метафора, конечно. Подайте на меня в суд.

— Думаешь, он тот самый?  — спросила Синди, после того как мы отдали свои заказы на обед.

— Не знаю. Честно,  — сказала я.  — С ним легко, и секс у нас, как говорится, на высоте, но я понятия не имею, какой будет жизнь с ним. Единственный способ узнать это — попробовать.

Мелисса сидела молча и вдруг сказала:

— Не знаю, как ты, Джэн, но я бы сыграла так. Я бы подождала и посмотрела. Возможно, ты ставишь телегу впереди лошади. Он может и не спросить. Если спросит, посмотри, что ты почувствуешь там и тогда. Если ты не в восторге на 100%, попроси время на раздумья. Ты же ничего не потеряешь, верно?

Подумав, я кивнула. Она была права. Поэтому я сказала.

— Да, ты права. Но я думала об этом ещё и с точки зрения "если не он, то что насчет следующего парня?". Ведь, даже если он не спросит, кто-то наверняка спросит. Я имею в виду, посмотрите на меня...

Я сделала жест, которым указывают на собственное тело, и улыбнулась во весь рот, чтобы показать, что я несерьезно.

— Но если серьезно, я должна задаться вопросом, ищу ли я вообще что-то серьезное? Я имею в виду, только что выйдя из дерьмового брака...

Мелисса скривила лицо и отвела взгляд.

— Что?  — потребовала я.

— Джэн, послушай. Джефф... ты часто жалуешься на него, но он, ведь, не был Томом, правда?

— Ну, нет, но только Том был Томом. Сказать "Джефф не Том" — все равно что сказать "ну, он не Гитлер". Конечно, он не Гитлер. Я бы не оставалась с ним столько лет, если бы он был таким, не так ли? К чему ты клонишь?

— Да, но, ведь, Джефф делал всякое, верно? Цветы, шоколад, никогда не забывал о дне рождения или годовщине, верно?

— К чему ты клонишь?  — снова безучастно спросила я Мелиссу.

— Мне кажется, ты просто не понимаешь, Джэн. Парни, которые помнят о таких вещах, встречаются не так уж часто.

— И что?

— Ну, просто говорю.

— Слушай, я понимаю, что ты хочешь сказать, но у меня высокие стандарты. Я не собираюсь извиняться за это. Я этого заслуживаю. Если тот, с кем я встречаюсь, не делает этого, то между нами все кончено. И точка. Может быть, из-за этого количество рыбы становится меньше, но такова жизнь. Если хочешь лучшего, нужно набраться терпения, чтобы дождаться его, быть 

готовой выкинуть ненужную рыбу обратно и обладать мудростью, чтобы понять, когда она попадется тебе на пути.

Я откинулась на спинку кресла, довольная, что дала этот мудрый совет. Конечно, это было не так просто. Это никогда не бывает так, но, поскольку я по сути своей честна, я сочла нужным указать на это.

— Конечно, тебе приходится целовать много лягушек, и иногда ты можешь упустить хорошую, если у тебя нет правильных фильтров. Джефф был хорош. В некоторых областях даже замечательный, но он не был тем самым, или тем, кого я считаю тем самым, и поэтому мои фильтры меня подвели. Легко упустить хорошее, когда концентрируешься на других вещах.

К этим словам я часто возвращалась в течение следующих месяцев, это уж точно.

Мелисса рассмеялась.

— Ну, приятно слышать, что ты во всем разобралась, Джэн. Раз уж ты разобралась, то как ты понимаешь, что такое "тот самый"? Мне любопытно...

Она наклонилась вперед, положив скрещенные руки на стол. Синди поставила оба локтя на стол и подперла ими лицо, точно так же ожидая моего ответа.

Я откинулась назад, моргая. Это был хороший вопрос. Если честно, я не тратила на него так много времени.

— "Тот самый", да? Хороший вопрос. Не знаю... Думаю... Думаю, я могу сказать тебе больше о том, чего я не хочу, чем о том, что мне нужно, понимаешь? Джефф, Том, Линкольн... они все показали мне то, с чем я с возрастом не хочу мириться, а не то, что я хочу. Наверное, я пытаюсь сказать, что то, чего я хочу — это отсутствие определенных вещей.

— Каких, например?  — спросила Синди.

— О, ну, например... оставлять сиденье унитаза поднятым!  — Я хотела пошутить, но Синди и Мелисса просто посмотрели друг на друга.

— Ладно, хорошо. Я не хочу, чтобы меня воспринимали как должное.

Они снова посмотрели друг на друга, но на этот раз с улыбкой. Они знали, о чем я говорю.

— Я много работаю. Я знаю, что он тоже, по-своему,  — сказала я, говоря о Джеффе,  — но я много работаю, прихожу домой, и последнее, что мне хочется — это готовить ужин или стирать, понимаете? Может, он просто соберет детские игрушки до моего прихода? Черт, он сделал большинство из них.

Я на секунду задумалась.

— И когда я трачусь на новую пару туфель или жакет, мне не нужно его высокомерное фырканье, чтобы сказать, что это была легкомысленная покупка. Я знаю, что это была легкомысленная покупка. Я не дура, но иногда просто необходимо что-то сделать, понимаете? Чтобы все это имело смысл.

— И раз уж я заговорила об этом,  — сказала я, переходя к теме.  — Что это такое с мужчинами — постоянно комментировать то, что я смотрю по телевизору? Ну нравится мне "В ногу с Кардашьянами"? Ну и что? Да, это о бездумных и бессодержательных женщинах. И что? Что в этом такого? Но нет, мистер телевизионный критик должен продолжать и продолжать о том, "как падает его IQ, просто находясь 

в пределах слышимости этого мусора реалити-шоу".  — В последнем предложении я подражала Джеффу.

Синди хихикнула, а Мелисса улыбнулась, откинувшись назад. Они вполне могли улыбаться — у них были свои телевизионные пороки, на которые их мужчины смотрели свысока. Мелисса не могла пропустить ни одной серии "Сестер-жен", Синди была прикована к эпизодам "Настоящих домохозяек округа Оранж", а мы все религиозно смотрели "Хорошую жену".

— Да, я понимаю, что все это — не первоочередные проблемы мира, и это не то, что заставляет вас опасаться за свою жизнь, но у меня высокие стандарты. Я ожидаю достойного поведения, и я не собираюсь мириться с чем-то меньшим. Жизнь слишком коротка.

Мелисса кивнула, и Синди зааплодировала.

— Аминь, сестра. Проповедуй дальше,  — сказала Мелисса, снова делая своё "черное дело".

Я вздрогнула. Крайне некультурно и бесчувственно. В какой-то момент мне придется что-то сказать, но не сегодня. Я была голодна.

— Пообедаем?  — насмешливо произнесла я, взяв меню и подав знак зависшему официанту.

Итак, Линкольн. Все продолжалось. Три недели превратились в четыре. Четыре превратились в пять, и тут я начала кое-что замечать. Я бы не сказала, что блеск пропал, просто... ну, я не знаю, что сказать. Просто блеск немного потускнел, и можно было видеть, так сказать, сквозь блики объектива.

Это были мелочи, по крайней мере, поначалу.

Линкольн был в некотором смысле неряхой, но это было странно, потому что в других случаях он был полной противоположностью. Даже дотошным. Он оставлял всю свою одежду валяться на полу в спальне, а все полотенца — мокрыми на полу в ванной, но его коллекция книг, которая занимала целую стену в квартире, была расставлена в алфавитном порядке по авторам, и БОЖЕ УПАСИ поставить книгу не на то место. Много неодобрительных взглядов и тяжелых вздохов, когда он вставал, доставал книгу и клал её на место. Я никогда раньше не видела, чтобы книги убирали пассивно-агрессивным способом, но Линкольну это удавалось.

Не вздумайте просить одолжить книгу. Его оправдания, почему вы не можете этого сделать, варьировались от глупых до смехотворных. В какой-то момент он даже пошел и купил мне мою собственную копию "Истории О", только чтобы я не брала его.

Для человека, который небрежно относится к одежде, у него есть несколько странных привычек. Например, он гладил своё нижнее белье. Кто так делает? Я сидела и смотрела на него, когда впервые увидела, как он это делает. Потом я начала хихикать, и, могу вам сказать, это вызвало ледяной прием, но он это заслужил. Человек, стоящий в рубашке и боксерах и гладящий другие трусы-боксеры, заслуживает столько насмешек, сколько я могу вызвать. Точка.

Он также почистил свой кожаный диван средством для чистки кожи, сразу после того, как мы занялись на нем сексом. Это был убийственный момент, скажу я вам. В одну минуту ты греешься в лучах послевкусия и чувства удовлетворения, а в следующую он просит тебя подвинуться, чтобы он смог опрыскать его каким-то составом и вытереть тряпкой. Все это очень странно.

Несмотря 

на то что секс был хорош, он начал немного меняться. Сначала я думала, что это просто расширение моего кругозора, и я была только за. Потом до меня стали доходить две вещи. Во-первых, со мной никогда по-настоящему не занимались любовью. Линкольн был гребаной машиной, но это все, чем он был. У него не было никаких тонкостей. Он не умел обниматься. Он не был трогательно-ласковым. Джефф был очень хорош в этом плане — небольшие прикосновения, когда он проходил мимо, высказывания вроде: "Ты сегодня выглядишь очень сексуально" и тому подобное. Все то, что делает отношения интимными, понимаете?

А во-вторых, Линкольн был извращенцем.

Мне потребовался почти месяц, чтобы понять, что медленно, но верно он втягивает меня в набор желаний, с которыми носился. Меня осенило, что меня дрессируют, однако, как только я поняла, что происходит, мне стало совершенно неинтересно.

Все началось с того, что он стал глупо расхаживать в моем нижнем белье. Он исполнял дурацкий стриптиз, а потом говорил: "Тебе, ведь, это нравится, правда?", а я, плача от смеха, просто кивала, и слезы текли по моему лицу.

А потом все стало расширяться. Он приходил домой с работы, встречал меня и шептал мне на ухо за ужином: "Я надел твои трусики. Разве тебя это не возбуждает?", и я начала смотреть на него немного по-другому.

Он делал, как мне казалось, глупые вещи, над которыми я смеялась — например, однажды мы были в кафе, и за столиком сидели три школьницы, а когда они ушли, он встал, опустился, чтобы сделать вид, что завязывает шнурки, и глубоко вздохнул, обнюхивая место, где они сидели. Сначала я думала, что это просто глупая шутка, но после того как он сделал это три раза в разных местах, я начала понимать, что нет, это его "фишка". Дело было не в возрасте девушек, по крайней мере, я надеюсь, что это не так — его больше заводил сам процесс. По крайней мере, я так это поняла.

Потом появились анальные пробки. Не для меня, а для него. Анальные бусы, и, наконец, в один роковой вечер он подарил мне коробку с Аmаzоn, в которой лежал страпон. Это стало для меня последней каплей, и мне пришлось поставить точку. Мне нужен был мужчина, а не другая женщина.

И на что я больше всего обратила внимание, так это то, что Линкольн был на мели. Всегда на мели. Он хорошо зарабатывал, но, казалось, денег никогда не оставалось. В итоге обеды и ужины оплачивала я, и если нам привозили еду на дом, то я всегда открывала дверь и платила за нее.

Все закончилось через два месяца после обеда с девочками. У нас был ещё один сеанс секса, принесшего глубокое удовлетворение, но столь же глубокое неудовлетворение после секса, когда он затронул тему денег. Он спросил, не могу ли я подумать о том, чтобы одолжить ему немного. Все это было сделано с изумительной непринужденностью, с предложением "подумать",  

но к тому времени я уже достаточно хорошо знала Линкольна, чтобы понять, когда он давит на меня, а когда нет, и он явно это делал.

Я сразу поняла, что дальше этого дело не пойдет. Что бы между нами ни было, этого было недостаточно для длительных отношений. Я не чувствовала себя достаточно близкой с ним и уж точно не собиралась одалживать ему деньги.

С той же нарочитой непринужденностью я спросила его, о какой сумме он думает, и получила ответ:

— О, десять тысяч или около того. Конечно, только на время. Просто аванс за книгу был невелик, а театральные критики столько не зарабатывают, ты же понимаешь...

Десять тысяч. Только на время. Да, я не вчера родилась. Я ответила:

— Я подумаю об этом,  — как можно безразличнее, и на этом наши отношения, практически, закончились.

Больше этот вопрос не поднимался, я никогда не упоминала о нем, и хотя он пытался подвести разговор к подобным темам, не спрашивая меня прямо, я просто меняла тему, и, думаю, смысл был понят и воспринят.

Он стал менее доступен. Я звонила и предлагала ему поужинать или провести ночь у него дома, а он был "в спортзале" или "мне нужно поработать", или что-то ещё. Когда он звонил мне, а это случалось не так уж часто, он всегда знал, что я занята.

В течение трех-четырех недель все буквально сошло на нет. Честно говоря, мне было не так уж грустно, что все закончилось. Таким образом, ничьи чувства не были задеты, не было конфронтации, и все было кончено.

Ну, если не считать одного странного случая.

Как-то вечером я выносила мусор — в элитных квартирах, казалось бы, должен быть мусоропровод, но нет — мусор приходится выносить в контейнер на заднем дворе, когда ко мне подошла женщина лет тридцати и неуверенно спросила, не знаю ли я Линкольна.

Я насторожилась. Это могла быть какая-нибудь бывшая жена, преследовательница или что-то в этом роде, пришедшая причинить мне зло. Я ответила:

— А кто интересуется?

Женщина улыбнулась мне и подняла руки.

— Здесь нет сумасшедшей бывшей. Я просто хотела предупредить вас.

Я уставилась на нее, а потом спросила:

— О чем?

— У Линкольна есть отвратительная привычка занимать деньги, а потом не возвращать их,  — серьезно сказала она.  — Он занял у меня почти двадцать тысяч. Я просто не хочу, чтобы это случилось с кем-то ещё.

Я облегченно вздохнула:

— Была там, видела это, избежала этого.

Улыбнувшись, я сказала:

— Слишком поздно, но я не слабачка. Я видела, чего он хотел. Он получил от меня ноль.

В её глазах блеснул огонек, и она сказала:

— О, я уверена, что он что-то получил от тебя. Секс был очень хорош, да?

Это рассмешило меня, и лед был сломан. Я пригласила её выпить.

Оказалось, что её зовут Сэнди, и она была его девушкой три года назад. Она была так возмущена его поступком: он взял деньги, а потом категорически отрицал, когда она попросила их вернуть, что сделала одной из своих жизненных миссий — 

предостерегать новых потенциальных подружек Линкольна, чтобы они знали, какой он на самом деле.

Думаю, она была впечатлена тем, что я раскусила его, и просто отказалась. В конце вечера она вздохнула, сказав, что теперь ей придется начинать все сначала, с новой девушкой, как только она узнает, к кому он перешел.

Остаток вечера мы провели, попивая вино, сетуя на мужчин и мечтая стать лесбиянками, хотя никто из нас не чувствовал себя в состоянии отказаться от члена. Это была неплохая болтовня, и я была рада провести вечер с человеком, которому ничего от меня не нужно.

Она ушла в полночь, и я очень надеялась, что у меня появился новый друг.

Следующие три месяца тянулись медленно, или, по крайней мере, мне так казалось. Мейзи рассталась со своим парнем, нашла другого, а потом рассталась и с ним. Я беспокоилась, что она слишком разборчива, но потом, когда я с сожалением посмотрела на себя в зеркало, увидела её пример!

Я решила, что не хочу встречаться, или, по крайней мере, не искать ничего прямо сейчас. Это привело к повышению производительности труда. За это время я сдала в аренду несколько больших зданий и продала четыре кондоминиума, а также провела много вечеров дома в одиночестве, только я, телевизор и бутылка (иногда две) вина.

Честно говоря, я не могла понять, одиноко мне или нет. Была пара вечеров с девочками, но почему-то сердце не лежало к этому.

Я много думала о Джеффе, о нашей жизни, о том, почему я ушла, обо всем, что он делал и что меня раздражало. Спустя некоторое время произошло нечто очень странное. Я была в Whole Foods, покупала фрукты (бесспорно, без сомнения у них там самые лучшие фрукты), и передо мной стояла семья: папа и двое детей, плюс жена, и папа не хотел оставлять детей в покое, щекотал их и говорил им: "Это было прописано в контракте, когда он их усыновил". Оба ребенка были китайчонками, и они слабо протестовали против этого, говоря ему, что "хотели бы увидеть контракт. Где сказано, что их нужно щекотать?" Отец ответил: "Это же на китайском, откуда вам знать?" Он стал щекотать их вдвое сильнее. Нетрудно было понять, что детям это нравится.

Я просто стояла, смотрела и улыбалась. Это было так очаровательно, и я не могла не вспомнить, как Джефф проделывал нечто подобное с нашими детьми. Он написал для детей "Рождественский контракт", в котором говорилось, что за каждый подарок, который они получат, он получит день "неограниченной щекотки". Конечно, дети подписали его, а потом он начал их щекотать на следующий день после Рождества, в День бокса, как называют его британцы, и они визжали, жаловались и обожали, когда он гонялся за ними по всему дому.

В то время я только закатывала глаза. Ещё один набор шумов, который нужно было попытаться заглушить, пока я пыталась навести порядок в доме, но теперь, оглядываясь назад, я вижу, что это 

было именно так: мой муж и отец моих детей, общающийся с ними, глупый с ними ради этого.

К тому времени как я вернулась к машине, я, к своему полному удивлению, расплакалась. Сидя на водительском сиденье, я поняла, что на самом деле вспоминаю и, что хуже всего, скучаю по нему и его глупым выходкам. Ну разве это не повод для размышлений? То есть, наверное, это не было совсем уж неожиданным: нельзя прожить с кем-то восемнадцать лет и не иметь хороших моментов, а память всегда благоволит хорошему. Но все же я не была готова к тому, что в тот момент меня охватит тоска и ностальгия.

Дело в том, что слабые моменты, когда ты вспоминаешь глупые ушедшие дни — это одно, они бывают у всех, но когда они повторяются снова и снова, это было неожиданно.

Ни одна из причин, по которым я ушла, не исчезла. Наверное, я просто перешла на более долгосрочный фильтр. Не знаю. Я не психолог; я даже не смогу сыграть его по телевизору. Хотя я уверена, что могла бы им стать, если бы приложила к этому усилия.

Все эти "оглянись назад с любовью" закончились однажды вечером. Я сидела, дочитав рекомендованную мне книгу "Девушка со всеми подарками", которая была довольно хорошо написана, даже если содержание не было тем, на что я обычно обращаю внимание, и просто просматривала каналы, когда наткнулась на "Некоторые любят погорячее" ("В джазе только девушки"). Те из вас, кто достаточно стар, чтобы помнить "Когда Гарри встретил Салли", наверняка помнят сцену, когда они оба смотрят "Касабланку" по телевизору, оба находятся в своих квартирах, но оба разговаривают друг с другом по телефону.

У нас с Джеффом было нечто похожее, только нашим фильмом был "Некоторые любят погорячее". Он брал его с собой на iРаd или, до этого, на маленьком портативном DVD-плеере, когда путешествовал, и мы сидели и смотрели его вместе, разговаривая по телефону. Это была наша версия "Ужин и кино", когда мы физически не могли быть вместе. Я улыбнулась, увидев фильм, и сразу же подумала о Джеффе, и поскольку в моем распоряжении была бутылка вина, я подумала: "Какого черта?" — и позвонила ему.

Знаю, знаю. Не то чтобы я набирала номер по пьяни, но звонить своему бывшему в 10 вечера, чувствуя себя немного плаксивой, наверное, не рекомендуется. Я не могу ответить на этот вопрос, думаю, в то время я чувствовала себя так: "Это может быть способом немного восстановить отношения. Возобновить дружбу". Черт, я не знаю, о чем я думала.

Я позвонила, и он ответил на третьем звонке. Он сразу же забеспокоился. Он знал, кто это, ведь, определитель номера — такая замечательная штука, и тут же осведомился:

— С детьми все в порядке?

Как оказалось, Мейзи была на свидании, а Дрю гостил у друга, проводя какой-то марафон по видеоиграм или что-то в этом роде.

— Нет,  — промурлыкала я,  — я просто смотрю "Некоторые любят погорячее". Его 

сейчас показывают по каналу. Это заставило меня вспомнить все те времена, понимаешь? Я подумала, не хочешь ли ты посмотреть его вместе со мной?

Я изо всех сил старалась не показаться жалкой или плаксивой, быть покладистой, предложить, а если он откажется, что ж...

— Э-э-э,  — ответил он. О-о.  — Подожди, дай мне...

Он прикрыл рукой микрофон, и я услышала какой-то приглушенный разговор. С кем, черт возьми, он разговаривал? Было 10 вечера, и детей не было дома... ох!

Знаете, это был первый раз, когда я действительно задумалась о том, что, если я двигаюсь дальше, то, возможно, и он тоже? Это был шок. Я имею в виду, кто в здравом уме мог бы заинтересоваться? Мы говорим о Джеффе. Я ушла от него не просто так.

— Эй, послушай, Джэньюари,  — сказал он, вернувшись на линию.

Это был нехороший знак — Джэньюари, а не Джэн. Формальность, а не фамильярность. Он явно находился в другом помещении, так как голос слегка отдавался эхом. Вероятно, в фойе, где была твердая плитка и высокий потолок.

— Я сейчас немного занят. Я ценю этот жест, но у меня здесь люди...

Люди. Не кто-то лично. Хммм.

— Званый ужин?  — предположила я, надеясь, что так оно и есть.

— Что-то в этом роде. Слушай, мы можем поговорить в другой раз? Мне все равно нужно с тобой кое о чем поговорить...

— Конечно,  — сказала я, как можно бодрее, но совсем не чувствуя этого.  — Когда ты будешь свободен.

— Спасибо,  — искренне ответил он.  — Я позвоню в ближайшее время. Хорошего вечера.

Он выключился, а меня вдруг охватила ярость, как будто переключили рубильник. В один момент я грущу, а в другой — готова убивать.

Что. За. Вечный. Пиздец?

Я ушла от него, потому что... ну, по стольким причинам, что это не смешно, и вот теперь, спустя несколько месяцев, я сидела дома, пила слишком много вина, сетовала на свою жизнь, ностальгировала, а что делал он? Устраивает званые ужины, приглашает гостей и бог знает что ещё. Он хочет поговорить со мной? О да, держу пари, я знаю, о чем идет речь. Новая подруга? Хочет предупредить меня о предстоящей свадьбе?

Это было НЕПРАВИЛЬНО, причем ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ. Это я была тем, кто хотел лучшей жизни, и, трахни меня боком в костюме осла, я этого не получала. Вся суть эксперимента заключалась в том, чтобы я могла жить той жизнью, которую, по моему мнению, заслуживала, а не в том, чтобы он мог улететь и устраивать званые ужины! Что касается жизни, которую я хотела, то у меня её не было — я просто сидела и пила вино в одиночестве, предаваясь воспоминаниям и ностальгии по жизни, которую я не хотела!

Пора перестать быть такой унылой и тоскливой, пора становиться мужчиной. Женщиной. Да кем угодно.

Если я хотела лучшей жизни, я должна была сама её устроить. Нельзя зависеть от кого-то ещё.

Это был удар под дых, в котором я нуждалась. Пришло время вернуться на улицу, составить план, посмотреть,  

что может предложить мир. Не говорить "нет". Ну, может, не совсем "не говорить "нет", тогда я окажусь в кузове пикапа, направляющегося в Джорджию, чтобы стать рабыней любви для какого-нибудь безродного горца, но суть вы уловили.

План — вот что мне было нужно, и именно этим я и занялась.

Для начала — знакомство с новыми людьми. Нельзя знакомиться с новыми людьми, сидя в своей квартире. Я записалась в новый спортзал, на этот раз с персональным тренером. Не в один из крупных, а в местный, где работают местные сотрудники. Он назывался "Jiggly and Poke", все очень мило, хотя управляли им бывшие нацисты, или, по крайней мере, мне так показалось. Мой тренер, Майк, был подстрижен, накачан, знал своё дело, когда речь шла о тренировках, и, судя по всему, ничем другим в жизни не занимался. От него пахло сухим потом, что было довольно тошнотворно, но, черт возьми, он заставлял меня бегать, и, надо сказать, я довольно часто спотыкалась и совсем не бегала.

Я вступила в книжный клуб, а через три недели поняла, что это было бы здорово, если бы я была лесбиянкой средних лет, которая любит много жаловаться, но с точки зрения знакомства с подходящими холостяками я могла бы с тем же успехом вступить в женский монастырь.

Тем не менее было приятно оказаться в кругу единомышленниц, по крайней мере, то, на что они жаловались, было мне по душе, так что я продолжала участвовать. Я также записалась на кулинарные курсы — мне все ещё было неприятно, что Джефф устроил "званый ужин". Дело в том, что, хотя я и могу готовить ужины для детей, в основном, я умею печь, а не готовить полноценные блюда. Я могу приготовить вафли и яйца, пиццу, купить цыпленка-гриль и сделать картофельное пюре (такое, как в пакете) и тому подобное, но это не то, что я бы назвала "большим" ужином. Это была фишка Джеффа. Он любил готовить и готовить большие блюда. Его жареная индейка была просто прелестью, как и его ризотто с креветками и так далее. Моей зоной были десерты, да ещё какие: пироги, лимонная меренга, печенье и мороженое, все такое.

Основной ужин — не очень. Джефф мог, и, очевидно, делал все возможное с тех пор, как я ушла. Ну и хрен с ним. Пришло время мне блеснуть на кухне, к тому же в этом классе, похоже, было много парней, так что я — вперед!

Пока я этим занималась, я решила сбалансировать ситуацию. Я не совсем слепа к себе — я знала, что плохо реагирую на то, что Джефф так легко пошел дальше. Я понимала, что мои проблемы — это определенно первоочередные проблемы мира, да ещё и личные, и что я была довольно пупочным созерцателем всего этого и в какой-то степени эгоисткой. Я решила, что мне нужно сделать что-то для мира в целом, одновременно работая над собой и своими проблемами. С этой целью я присоединилась к 

группе "Еда на колесах". Учитывая то, что Глава "Orange Turd" решил, что подобная программа просто не стоит того, эй, если она не нужна ему, то зачем она нужна кому-то ещё, верно? (Закатываю глаза) Я подумала, что от меня не убудет, если я буду развозить старикам еду, да? Черт, если так пойдет, может, однажды это понадобится мне. Не самый лучший материал для знакомства с одинокими парнями, если только у вас не было серьезного фетиша на стариков. Блажь, но все равно полезно для души. И вообще, полезно.

Вот что я сделала. Я активизировала продажи, посетила пару семинаров, чтобы подтянуть свои навыки. Я развозила еду на колесах и получил неплохое представление о "запахе пожилого человека", научилась готовить лосося в беконе и проводила время в спортзале, попеременно то потея и проклиная под нос Майка Карателя, то рассеянно глядя на молодых мускулистых парней-бодибилдеров в зале и пытаясь понять, перевалил ли их IQ за 50 или нет.

Это была моя жизнь. Я немного встречалась, смесь буквальных "подкатываний" в кофейнях, немного интернет-знакомств, ещё одно вращение рулетки на «сайте знакомств», и хотя все они были в разной степени интересными, и я действительно оказалась в постели с парой из них, там не было ничего, что я действительно считала бы материалом больше, чем на месяц. Черт, большинство из них, если честно, даже не были больше недели. Больше двадцати минут, если мне везло.

Одним из них был Брайан из кофейни, который оказался ещё одним извращенцем. Он был гораздо откровеннее, чем Линкольн. Брайан говорил об этом с первого дня. Он рассказывал о сексе втроем, свинг-клубах и гедонизме на Ямайке так, словно у него был огромный мировой опыт. Честно говоря, все это было довольно захватывающе — в последнее время моя обыденная жизнь не располагала к сексуальным утехам, но прошло совсем немного времени, прежде чем я начала понимать, что он имел в виду каждое слово из того, о чем говорил, и его намерением было заставить меня присоединиться ко всему этому. Не поймите меня неправильно, немного сексуального рискованного поведения меня вполне устраивает, но потом он перешел на травку, а затем на экстази, и однажды ночью, когда мы приехали к нему домой и я, признаться, была под кайфом, он вдруг заявил, что нам нужно "устроить вечеринку", и позвал двух своих друзей. Я была уверена, что он шутит, пока не раздался звонок в дверь, и не вошли эти два парня, разглядывая меня с ног до головы, как кусок мяса.

Может, у меня и не осталось столько гордости, но она у меня есть, и, под кайфом я или нет, я не собиралась позволять этим парням лапать себя. Если быть до конца честной, меня, наверное, можно было бы убедить позволить им смотреть, если бы это были только мы с Брайаном, но один парень сразу же достал свой член и поднес его к моему лицу, а когда 

я недоверчиво посмотрела на Брайана, он только рассмеялся и жестом приказал мне сделать это.

Я взяла член парня в руку, немного подрочила его, чтобы он стал твердым, а затем сильно дернула и позволила парню упасть на себя. Затем я встала, надо признать, не слишком уверенно, подхватила сумочку и туфли и вышла, сначала отвесив пощечину Брайану, который был слишком обкурен, чтобы остановить меня, а потом ушла, не оглянувшись.

Слава Христу за Ubеr — только и могу сказать я. Я прошла две улицы, чтобы убедиться, что они не собираются меня преследовать, дождалась Ubеr и поехала домой. Я позаботилась о том, чтобы заблокировать Брайану все возможные способы добраться до меня. Я отправила ему дерьмовое письмо и сказала, чтобы он потерял мой номер, иначе я подам на него судебный запрет.

Нет нужды говорить, что я больше не возвращалась в то кафе.

Через несколько дней я поняла, насколько опасной была эта ситуация для меня. Ведь, по сути, могло произойти все что угодно. Я была пьяна, под кайфом и едва контролировала себя. Они могли сделать со мной все, что угодно, и я сама поставила себя в такую ситуацию, зная, что он был колоссальным извращенцем.

Но у меня был стальной позвоночник, и я не собиралась позволить этому остановить меня в поисках партнера, которому я могла бы доверять. Я по-прежнему ходила на свидания, просто стала намного умнее в этом плане.

Единственное, что я никак не могла перестать делать — это сравнивать их с Джеффом. Конечно, некоторых из них я сравнивала с Томом и Линкольном, и это не было высокой планкой, но большинство из них сильно проигрывали, когда я сравнивала их с Джеффом. Я говорила себе, что если они даже не могут сравниться с Джеффом, то какой от них толк в долгосрочной перспективе? Джефф тоже не дотягивал до Джеффа, поэтому я и ушла.

Там было что-то ещё, что-то, что я не могла понять. Однажды вечером я отправилась на свидание с девочками, прихватив с собой Салли, одну из девушек из книжного клуба, и эта тема всплыла, причем окольными путями.

Мы сидели в милом винном баре в Редмоне — "Purple Cafe", который, кстати, просто великолепен — просто разделили пару бутылок "Пино Нуар" и говорили о жизни, о стремлении к счастью, о том, почему так мало достойных парней и так. много. мудаков.

Салли высказала это прямо.

— Девочки, без сомнения, мне нравится вино и компания, но я готова отдать все это ради достойного парня. Я знаю, что это не популярно говорить, но так оно и есть.

Некоторые из присутствующих кивнули. Я тоже, но потом почувствовала, что должна сказать:

— Да, но нужен ли нам парень, чтобы жить своей жизнью? Не знаю, как вы, а я справляюсь.

Синди взглянула на меня и негромко спросила:

— Джэн, как долго живут батарейки в твоем вибраторе?

— Примерно, три недели, может, четыре, а что?  — спросила я в ответ и тут же поняла, к чему она клонит.

— 

Сам факт, что ты это знаешь, говорит сам за себя,  — ответила она, не глядя на меня и делая большой глоток из своего бокала.

Мелисса кивнула.

— Слушай, я не думаю, что кому-то из нас нужен мужчина. Мы же не какие-нибудь рабыни и не живем в 1947 году, но, знаешь, было бы неплохо...

С этим трудно было спорить. Салли грустно согласилась.

— Почему это так сложно? Неужели это все, что есть на свете? Мошенники, маленькие дети во взрослой одежде и помешанные на сексе извращенцы?  — спросила я, удивляясь вслух.

Брайан случился всего две недели назад, и все были в курсе событий.

— Я имею в виду, когда я ушла от Джеффа, то думала, что смогу перевести дух, оглядеться вокруг, сделать хороший выбор замены, которая будет соответствовать тому, что я хочу. Это как зайти в хлебный магазин в России в 1980-х годах, понимаете? Куча полок, но на них мало что есть, а то, что есть — просто дрянь.

— По крайней мере, у тебя был выбор, Джэн,  — укорила меня Салли.

Салли потеряла мужа в результате несчастного случая на железной дороге. Это было много лет назад, и, судя по её рассказам, в то время брак был не таким уж крутым дерьмом. И все же потерять кого-то такого было тяжело. Бог знает, что бы я чувствовала, если бы Джефф умер. ДЖЕФФ! Почему я думала о нем?

— Да, мне жаль, Салли. Не хотела бередить старые раны,  — сказала я примирительным тоном, глядя на нее с извинением, которое на самом деле тоже было серьезным в моих глазах.

Она пожала плечами, стараясь не пролить ничего в свой бокал, и кивнула, принимая мои слова.

— Дело в том...  — начала Синди,  — что, по-моему, всех хороших уже расхватали. Я имею в виду, подумайте об этом. Если они хоть немного хороши, значит, они все ещё женаты, верно? Какая женщина откажется от чего-то настолько хорошего в своей жизни? Они бы держались за него, верно?

Я услышала что-то в её тоне, и мне это не понравилось.

— Не все они прекрасны, Синди. Иногда нужно просто уйти, чтобы сохранить рассудок.

Синди пристально посмотрела на меня, а затем на Мелиссу, которая до сих пор молчала. Мелисса кивнула ей и жестом показала, чтобы она сказала все, что думает.

— Он действительно был так плох?

Это было сказано. Я знала, что они все об этом думали — черт, даже я об этом думала.

Мой немедленный ответ вырвался изо рта раньше, чем я успела подумать об этом.

— Нет, думаю, нет. Просто... некоторые из этих вещей были оочеень раздражающими. Оочеень неприятными, что я могла просто закричать. Мне нужно было выбраться. Он умел нажимать на мои кнопки, просто... своим существованием, понимаешь?

— Как именно?  — спросила Салли, поставив свой бокал на стол со стеклянным покрытием и наклонившись.

— О, не знаю, мелочи, миллионы мелочей. Это была смерть от тысячи порезов. Нет одной большой вещи, только много-много мелочей. Не опустил сиденье унитаза. Насвистывал, пока готовил 

ужин. Храпел. Хихиканье над глупыми сериалами. Список бесконечен.

Салли нахмурилась.

— Подожди, насвистывал? Пока он готовил тебе ужин?

— Да. Звучит банально, но это так чертовски раздражало. Ты даже не представляешь.

— Позволь мне прояснить ситуацию. Ты ушла от мужа, потому что, пока он готовил тебе ужин, он насвистывал? А когда ты пожаловалась, что он сделал?

— О, я никогда не беспокоилась об этом. Это не принесло бы никакой пользы. Я много лет жаловалась на его храп, но он ничего с этим не делал.

— А что бы он сделал?  — поинтересовалась Мелисса, которая тоже отставила свой стакан.

— Не знаю. Какую-нибудь операцию на носу? Для апноэ или как там его?

— Он не сделал для тебя операцию? Ну и ну. Но ты никогда не говорила ему об этом свисте?

— Ну, не как таковом. Но он знал. Несомненно, он знал, как меня это раздражает.

— И что же ты сделала? Я имею в виду, ты выходила из кухни или что?

— Почему я должна была это делать? Почему я должна выходить из кухни, только потому, что он меня раздражает? Это несправедливо.

Салли откинулась назад и посмотрела на остальных взглядом, который я не пропустила.

— Послушайте, я знаю, что это звучит банально, но вас там не было. Вы не понимаете, как много было этого дерьма. Это было постоянно, изо дня в день. Мелкие раздражители, постоянные и изматывающие.

— Я догадываюсь... но, чтобы было понятно, он не гонялся за тобой, не подсаживал тебя на кайф и не пытался поделиться тобой со своими друзьями, верно?

Я рассмеялась. Какая странная мысль. Она понятия не имела, кем был Джефф в глубине души.

— Нет, к сожалению, нет. Если бы мы несколько раз вместе накурились, возможно, я бы все ещё была там. Но нет, он не пытался делить меня со своими друзьями, и это хорошо, иначе он уже был бы евнухом.

— Не знаю, Джэн. Честно говоря, он не кажется таким уж плохим. Он не бил тебя, не пытался подсунуть тебя своим друзьям, он любит детей и знает, как лучше для них...

— Да, но если так рассуждать, то почти любой женатый мужчина удовлетворяет этому требованию, но я не хочу быть замужем за ним. Мне нужно немного волнения. Мне не нужно каждую ночь качаться на люстрах, но должна же быть перспектива того, что это хоть когда-нибудь произойдет, верно?

Я не чувствовала, что перешла черту, и собиралась защищаться от очень тонкого вопроса о правильности моих решений, который здесь возник. Мне не противостояли, но заставляли защищать то, что я сделала и почему.

Девочки пожали плечами, и можно было сказать, что я высказала кое-какие соображения.

— Реальность такова, что мне нужно больше. Мне нужно было нечто большее, чем работа с девяти до пяти, белый забор из штакетника и скучный муж без воображения и амбиций. Любила ли я его? Конечно. Люблю ли я его сейчас? Конечно...

Последняя фраза вырвалась очень быстро и 

без всяких раздумий, но теперь она была на виду.

— Так... почему же ты его бросила? Если ты его любишь?  — спросила Салли.

Она не была настроена на конфронтацию, ей было искренне любопытно. Я хорошо разбираюсь в людях, и могу сказать, что она просто хотела понять. Она была новичком в кругу друзей и не имела того опыта и истории, что были у других.

Я вздохнула. Причины были очевидны ещё несколько месяцев назад... подождите, а может, уже год? Больше? Господи. Но она все ещё была там — скрытая потребность иметь собственную жизнь, с некоторыми вещами, которые я считала важными, и не в последнюю очередь с более захватывающей сексуальной жизнью.

— Я просто должна была. Негатива было больше, чем хорошего. Вся эта скрытая неудовлетворенность, я просто не могла больше терпеть. Мне нужно было больше. Думаю, я все ещё хочу этого.

И снова заявления, которые я на самом деле не собиралась делать, и Салли это уловила.

— Думаешь? Теперь не так уверена?

Я пожала плечами, а поскольку мне действительно не хотелось продолжать эту тему, я подняла явно початую бутылку вина и мягко сказала:

— Еще, дамы? Если у нас не может быть хороших мужчин, давайте хотя бы выпьем хорошего вина?

Думаю, они были так же рады оставить эту тему, как и я, поскольку все они кивнули и улыбнулись мне. Как и следовало ожидать, это было вино по семьдесят баксов за бутылку, и угадайте, кто платил? Я не должна была жаловаться, я зарабатывала больше их всех вместе взятых, но все же... немного уважения не помешает, понимаете?

Так и шла жизнь некоторое время. Несколько вечеров, много беготни за стариками... Некоторые из тех "обедов на колесах" были не самыми лучшими, понимаете? Я имею в виду, что теперь, когда я посещала уроки кулинарии, я могла сказать, каким должен быть приличный кусок мяса в рагу, и кое-что из этого было довольно шокирующим.

Я даже подумывала о том, чтобы заняться этим бизнесом самой, в конце концов, я была уверена, что смогу сделать работу лучше, чем те отбросы, которые выставляли некоторые из этих заведений, но в итоге решила, что лучше потрачу время на то, чтобы доставить им еду, а не на то, чтобы пытаться её приготовить.

У еды на колесах был один неожиданный плюс, ну, вроде того: она привела меня к Деймону.

Я подвозила еду к одному жилому дому и припарковалась совершенно без правил. Иногда это лучший способ, потому что дает благовидный предлог выйти, так как многие морщинистые очень хотят, чтобы вы присели и посплетничали с ними, пока они едят, и хотя иногда я определенно не против этого, бывают и другие моменты, когда у меня есть дела на ходу.

Вот и сейчас, я припарковалась на стоянке, загородив собой чью-то машину, выхожу, а он стоит рядом со своей машиной, не совсем постукивая ногой, но так, что кажется, будто так оно и есть. Он был нетерпелив, я ему 

мешала, вот он и набросился на меня.

Я озорно улыбнулась ему, развела руками в стиле "извини, чувак", запрыгнула в машину и начала уезжать. Он посмотрел на меня и, клянусь, сказал мне что-то неприятное, пока я отъезжала.

Такова жизнь в большом городе. Такое случается с каждым, и не то чтобы я сама не поступала так же в другое время, так что просто не обращаешь внимания и едешь дальше, верно? Жизнь слишком коротка для такого дерьма.

На следующей неделе я завезла еду миссис Пеглас, на этот раз остановившись, чтобы поболтать минут двадцать. Эта женщина, какие вещи она видела! Просто действительно вау: живая история. В общем, я вышла к своей машине, на этот раз правильно припаркованной, а там снова был тот парень.

Только на этот раз у него на лице извиняющаяся ухмылка, в руках цветы, и он зовет меня. Я, как водится, подошла, а он просто КИДАЕТ мне цветы и говорит:

— Мне очень жаль, что так получилось на прошлой неделе. Я торопился, и мои манеры меня покинули. Пожалуйста, примите это в качестве извинения.

Не знаю, как у вас, девочки, но парни, которые бегают вокруг меня с намерением всучить мне цветы, встречаются не каждый день. Более того, он был просто красавчик! Я понятия не имела, что он сказал за неделю до этого, и мне было все равно, но джентльмен есть джентльмен. Когда у него густая копна светлых волос, телосложение, которое не помешало бы вышибале в ночном клубе, кривая улыбка и немного изогнутый нос — позже я узнала, что раньше он был боксером, но это не мешало обаянию и было обезоруживающе искренним — ну, что делать девушке? Что делать? Что. Делать?

Это был Деймон. Его мать жила в другой части многоквартирного дома, и он навещал её каждую среду вечером, как по часам. Он был либо маменькиным сынком, либо тем, кто почитал своих родителей. Возможно, и то, и другое. Кому, честно говоря, какое дело? Мне точно было все равно. Я была сражена наповал.

Деймону было сорок шесть, он был женат один раз, а теперь вдовец, холост, и его способ зарабатывать на жизнь, как вы уже догадались — недвижимость! Ну, в некотором роде. На самом деле он занимался строительством "белых комнат". Это такие комнаты, в которых не должно быть пыли, где делают кремниевые чипы или что-то в этом роде. Я знаю только, что все это было связано с вытяжными установками, воздушными фильтрами, чистыми костюмами и прочими вещами, которые не вызывают ни малейшего восторга.

Это было нормально, потому что Дэймон компенсировал это другими вещами. Он был обаятельным, обходительным, человеком мира и очень умным. Я подозревала, что умнее, чем я, по крайней мере, в некоторых аспектах.

Деймон пригласил меня на кофе. Это переросло в ужин, а затем в завтрак, с ожидаемыми перерывами между ними. Да, он был быстрым в работе, но и я, честно говоря, тоже. Я вела себя немного бесстыже,  

или как это сейчас называется? Шальная женщина? Да. Я была немного распутна. Я ни о чем не жалею. Сейчас жалею, но тогда не жалела.

Все происходило быстро и стремительно. Уже через две недели мы встречались не реже трех раз в неделю.

Секс был хорош. Это не был самый лучший секс в моей жизни, но он был на порядок лучше того, что я получала в последнее время, и ему не нужны были батарейки!

Были моменты настоящей связи, думала я.

Я начала замечать кое-что, как это было с Томом. Это были мелочи, которые происходили в течение определенного времени. Я ужинала, когда мы были в каком-то шикарном месте, "Три двери", кажется, в центре города. Я делала все как обычно: использовала нож и вилку, чтобы нарезать еду, затем меняла нож на вилку, чтобы наколоть её и съесть.

Я заметила, что Деймон сидит и смотрит, как я ем, с ошарашенным выражением лица. Я остановилась, вилка была на полпути ко рту с вкусным кусочком.

— Что?  — спросила я, озадаченная, но это явно было что-то смешное.

— Ничего,  — сказал он, опустил глаза и взял в руки нож и вилку.

— Нет, что?  — настаивала я, мой интерес возрос.

— Ничего,  — сказал он, сосредоточившись на еде.

— Я уверена, что что-то есть,  — подтолкнула я.  — Давай, выкладывай.

Он вздохнул и положил свои приборы.

— Ну, то, как ты ешь, это так... недостойно? В колледже к выпуску тебя бы научили правильно питаться. Так, как это делают европейские дворяне. Ты никогда не ешь с ножа, всю еду нужно класть на тыльную сторону вилки, вот так...

Он продемонстрировал это, намазав немного картофельного пюре и горошка на тыльную сторону вилки и поднеся их к лицу, используя вилку левой рукой, в отличие от того, как я зачерпывала и накалывала правой.

— Видишь?  — сказал он.

Я с сомнением посмотрела на него, затем огляделась вокруг.

— По-моему, много усилий ради небольшой выгоды. Это вилка. По определению, ею можно зачерпнуть что-то, и это гораздо эффективнее. К тому же, поправь меня, если я ошибаюсь, но я не вижу здесь европейского дворянства, а если и есть, то они довольно низко пали, верно?

Я усмехнулась, чтобы дать ему понять, что не обиделась, и он вздохнул в ответ. Я нахмурилась.

— Я знаю, знаю,  — сказал он, а потом добавил:  — Это просто такая... средняя Америка. Конечно, здесь нет свергнутых королей, но посмотри, как едят все остальные. Почти никто не делает это так, как ты. Я имею в виду, да, у тебя это получается, но это так неэлегантно и низкопробно, а ты намного лучше. Намного лучше, чем те, откуда ты родом.

И это, дамы и господа, было моим знакомством с тонким искусством "неггинга" (negging — акт эмоциональной манипуляции, при котором человек делает преднамеренный двусмысленный комплимент или иное кокетливое замечание другому человеку, чтобы подорвать его доверие и попытаться вызвать у него потребность в одобрении манипулятора). В ближайшие недели мне предстояло узнать о нем много нового.

Неггинг,  

как я поняла — это нежное искусство унижать кого-то, якобы возвышая его. Это унижение, замаскированное под комплимент, но на самом деле оно заставляет вас сомневаться в себе и стремиться к лучшему, чтобы человек, который вас "унижает", в следующий раз полностью вас похвалил. Это коварно и работает слишком хорошо, особенно если вы понятия не имеете, что это за поведение на самом деле.

Хорошим примером может быть фраза: "Для девушки с ворсистым лицом ты, конечно, можешь сделать себя красивой". Подсознательно это звучит так: "Ну, я девушка с ворсистым лицом, поэтому я должна тратить гораздо больше времени на макияж и приведение себя в презентабельный вид перед выходом на улицу. Я должна сделать его счастливым, чтобы он в будущем не говорил подобных вещей". Это возлагает на вас всю ответственность за то, что вы должны сделать, чтобы он больше не говорил вам подобных вещей. Вы смотрите на все свои недостатки, реальные и воображаемые, и концентрируетесь на них, пытаясь избежать негативных слов, сказанных кем-то, от кого вы бы предпочли их не слышать.

Это действительно довольно манипулятивно, но не так плохо, как то, во что обычно превращается "неггинг", а именно "газлайтинг" (gaslighting — коварная форма манипуляции и психологического контроля. Жертвы преднамеренно и систематически получают ложную информацию).

Об этом я тоже узнала от Деймона. О, я многому научилась у Деймона, и главное из них — фраза "Не все то золото, что блестит" абсолютно верна.

Газлайтинг — это манипуляция противоположной точкой зрения человека, причем не с помощью аргументированных доводов, а путем изоляции и высмеивания доводов в пользу того, что вы верите в то, во что уже верите.

Знаете, когда так говорят, это звучит не так уж плохо, но это так. По сути, это удаление всей инфраструктуры, поддерживающей веру, высмеивание этих причин и окружение этой веры противоположными точками зрения с расчетом на то, что "вы образумитесь". Речь идет о том, чтобы удивляться тому, что вы вообще придерживаетесь такого мнения. Это принижает это мнение как «очевидно неверное» — с этим согласны все — и это принижает вас за то, что вы вообще в него поверили.

Посмотрите, например, о, на вакцины. Есть тысячи людей, которые считают, что вакцины вредны. Это не основано на науке, нет ни одного научного доказательства, что существует связь между вакцинами и, скажем, аутизмом, за исключением одной полностью исключенной чуши от доктора, который изменил свои результаты и затем признал это, но нормальные здравомыслящие люди верят в это, главным образом потому, что им внушили, что верить чему-либо и всем остальным — "глупо".

Это похоже на то, как если бы вас воспитывали на CNN и NPR, а потом вдруг стали кормить только Fox News. В конце концов, некоторые из ваших твердых убеждений будут оспорены, потому что постоянная диета из дерьма, которой бы вас пичкали с "честного и сбалансированного" новостного канала, дойдет до вас.

Газлайтинг более коварен. Он исходит от человека, которому вы доверяете, от того, кому 

вы верите, и от того, кто, по вашему мнению, не поведет вас по ложному пути. Это манипуляция, и это отвратительно, и я знаю, потому что Деймон сделал все возможное, чтобы сделать это со мной.

Как я уже сказала, все начиналось невинно, со всей этой истории с "как ты ешь". Он, по сути, высмеял то, что я перекладываю вилку в другую руку, и после этого я смутилась и сделала все возможное, чтобы изменить свой подход к еде. Сейчас это кажется глупым, но я беспокоился о том, как этот искушенный человек смотрит на меня, и поэтому я усилила свою игру.

Это перешло и на другие вещи. Однажды я появилась в шортах, и бум, это пришлось забыть. Множество неодобрительных возгласов и цоканий, и внезапно я пересмотрела свой гардероб.

Это перекинулось на мою обувь, пришлось отказаться от балеток, ходить на каблуках, чтобы выглядеть "как леди". Потом мои стены покрасили не в тот цвет.

Только когда он начал с нижнего белья, я действительно сопротивлялась. Он ненавидел мои «бабушкины трусики», как он называл моё нижнее белье французского покроя. Нет, это должны быть «стринги или ничего! »,  — так он заявил.

Теперь, девушки, я не знаю, как вы, но я считаю, что стринги — это, по сути, гаррота для моей задницы. Я чувствую, что: а) они ничего не прикрывают. Нижнее белье должно обеспечивать защиту на случай, если кто-то слишком сильно пукнет (да, я знаю, это не по-женски. Отсоси у меня.) Стрингами нельзя прикрыть прокладку, и б) они просто чертовски неудобны. У меня такое чувство, что, если я наклонюсь, моя задница разорвется пополам.

Вы когда-нибудь пробовали держать тампон в стрингах? Срочные новости. Это. Не. Получится.

Стринги — это то, в чем, по мнению мужчин, женщины должны быть счастливы, и то, что носят пустоголовые красотки, чтобы "чувствовать себя сексуально". Если вам приходится обматывать задницу зубной нитью, чтобы "чувствовать себя сексуально", вам нужно чаще выходить в свет. Согласны, дамы?

В общем, он начал эту кампанию, чтобы заставить меня перейти на них, но я не согласилась. Кампания усилилась, когда я сказала "нет", и, честно говоря, не слишком приятными способами.

Он указывал на линии трусиков на всех, с кем мы сталкивались. Он водил меня в Victoria's Secret и отпускал колкие замечания о "трусиках с жирной задницей". Он спрашивал других женщин, что они думают; большинство из них были тактичны и смущались так же, как и я, но некоторые, из тех, кого он, похоже, знал очень много, как правило, радостно говорили что-то вроде: "О, они великолепны! ОООЧЕНЬ раскрепощающие. Ты к ним привыкнешь!" Я бы хотела их задушить их же собственными хвостами на затылке, но вместо этого мило улыбалась, как это делаете вы.

У нас были разговоры об "уважении" и "личном выборе", он кивал, говорил приятные вещи, а потом полностью игнорировал все, о чем мы договорились.

Но история с трусиками — это было раздражающе и не так уж здорово, и я,  

вероятно, в какой-то момент собиралась уступить, однако это было ничто по сравнению с тем, что произошло дальше, и вот тут я начала понемногу просыпаться.

По сути, он хотел "расширить мои сексуальные горизонты", что нормально, но "развлекать своих друзей" — нет. Я бы сказала, что он хотел сделаться моим сутенером, но никто не получал за это денег, так что дело было даже не в этом. Это было похоже на Брайана, только гораздо более утонченно.

Дэймон был общительным, веселым, любил выпить по случаю, но никогда не злоупотреблял, и по большей части, когда рядом были другие, особенно те, кого он не знал или хотел впечатлить, он устраивал идеальное шоу. Так было и со мной, особенно когда мы только начали встречаться. Когда я видела, что скрывается за маской, это не было чем-то злым или вредоносным, или неприятным, или даже просто скучным. В основном, это было... манипулирование. Он делал все, чтобы заставить людей делать что-то, просто потому что мог. Иногда это было ради выгоды, иногда ради юмора, но, в основном, чтобы посмотреть, сможет ли он заставить их плясать под свою дудку.

Он сделал это и со мной, только, я думаю, более экстремально, потому что я была близка с ним. Из всех людей, которые должны были увидеть это — это была я, но из всех людей, которые были бы наиболее слепы к этому, это также была я.

В конце концов, после долгих анализов и двух месяцев разговоров с подругами я поняла, что Деймон — очаровательный, умный, остроумный и вежливый социопат, с высоким уровнем функционирования.

Мы начали встречаться с кучей его друзей — как оказалось, у него было много друзей. Каждую пятницу или субботу вечером — ну, не все, в некоторые недели у меня были дети — мы встречались, и он знакомил меня с разными парами. Начинались "откровенные" разговоры. Первые пару раз я была очень смущена. Он начинал рассказывать о фантазиях, о том, что жизнь бывает только раз, и спрашивал, какие у них самые сокровенные желания. Сейчас, вспоминая об этом, я думаю, что это было довольно скромно, но помню, что тогда я подумала: "Как мы перешли от разговора о фильме "Форрест Гамп" к разговору о сексе втроем?". Дэймон был мастером направлять разговоры в нужное ему русло и делать это естественно.

В первую неделю он говорил о "непослушном сексе", о том, чтобы заниматься им в полуобщественном месте. Он спросил меня, занималась ли я когда-нибудь этим на заднем сиденье машины. Ну, нет, не занимался, и до этого момента я вполне спокойно относилась к тому, что не занималась этим — это было не то, о чем я буду жалеть, когда окажусь на смертном одре, понимаете? Это было возбуждающе, и пара, с которой мы были, Марта и Саймон, постоянно уговаривала меня "испытать этот опыт" и пойти на это, так что, конечно же, вечером мы нашли небольшое ответвление дороги по пути домой, это район Сиэтла,  

в конце концов, он изобилует ими, и мы совершили это действие, и да, это было довольно возбуждающе. Но чертовски неудобно. Задние сиденья в наше время не предназначены для такого рода занятий.

На следующей неделе — другая пара, Марсия и Крис, а потом — "Вы когда-нибудь занимались сексом в туалете ресторана?". Все те же "О, вы должны попробовать! Это потрясающе!", и, конечно же, перед тем как вечер закончился, мы занялись сексом в туалете, что, опять же, было неудобно и не очень гигиенично. Мы сделали это, и снова это было непристойное чувство. Не то, что я хотела бы делать каждый день, но это было даже забавно.

Потом все стало немного сложнее. Дэймон хотел, чтобы я выходила без трусиков, что затем перешло в корсет, чулки/подвязки и что-то короткое и обтягивающее. Честно говоря, я была просто рада, что у меня есть тело для этого, но я согласилась, потому что именно таким Деймон и был — мастером манипулирования.

Он формулировал это как «расширить свои границы» и продолжал о том, что "важно иметь такой опыт, чтобы знать, где твои границы" и что "у большинства из нас они гораздо шире, чем мы думаем", и "мы все можем стать гораздо лучшими людьми и членами цивилизации, если будем гораздо шире воспринимать, что такое "нормально", и насколько ограничивающим может быть это мышление". Я имею в виду, что даже сейчас все его рассуждения звучат разумно, особенно если противопоставить их чему-то вроде фанатизма или религии. Но когда это направлено на то, чтобы заставить вашу девушку трахнуть ваших друзей и рабочих клиентов, ну...

Дело в том, что я этого не заметила, потому что была в центре бури и не могла видеть этого со стороны. Дэймон хорошо постарался, чтобы моё свободное время было занято: либо он сам, либо его "друзья" — единственное свободное время у меня оставалось с детьми, и я не собиралась обсуждать с ними все это. У меня было несколько телефонных разговоров с Мелиссой и Синди, но на этом все и закончилось.

Только после ночи, проведенной в мотеле, одном из тех, что с дорожками на улице и окнами, выходящими на дорожку, где он настоял на том, чтобы мы оставили шторы открытыми, я начала сомневаться в том, по какому пути мы идем.

На следующей неделе наступило время мягкого свинга — мы встретились с первой парой, Мартой и Саймоном, и они явно были хорошо подготовлены. Мы много выпили, вернулись в отель, где остановились — мы уехали на выходные, и он был за рулем, что, опять же, как я сейчас оглядываюсь назад, было сделано так, чтобы мне некуда было идти, где у нас были смежные номера, и мы с Дэймоном занимались любовью. Я поняла, что другая пара наблюдает за нами из смежных дверей. Они вошли, и я совершенно не была готова к тому, что Марта присела на край кровати и начала гладить меня.

Слава богу, мы не стали 

заниматься сексом втроем или вчетвером, но они трахались рядом с нами, а Марта трогала меня, пока это происходило.

Сам секс снова был неприличным — меня медленно вели по садовой дорожке, не задавая вопросов. Лягушка была уже на пути к варке, но не замечала этого и не догадывалась о конечном результате.

Мне удалось пообедать с Мелиссой, и, честно говоря, это превратилось в полдня. Я просто отменила единственное мероприятие, которое у меня было в тот день, и посидела с ней. Сначала она была возбуждена, но потом, когда я вникла в то, что произошло, мы с ней начали видеть ситуацию такой, какой она была. Меня готовили.

Я этого не видела, и мне это не понравилось. Я все ещё не была до конца уверена, ведь, кому хочется вдруг осознать, что человек, с которым ты встречаешься, который делает для тебя всякие милые романтические вещи, в глубине души — придурок, или, что ещё хуже, что ты совершенно слепа к этому? Это был не Том — это был холодный, расчетливый и методичный человек. Даже тогда, когда я объяснила это Мелиссе, а она сидела с открытым ртом, я все ещё не была уверена, что все это было тем, чем казалось. Я все ещё не была уверена, что он обхаживает меня или что меня ведут, как ягненка на заклание. Я хотела дать ему возможность оправдать сомнения — вся эта чушь, которой меня пичкали, его неггингом и газлайтингом, работала. Даже когда я объяснила, и я могла видеть это с точки зрения Мелиссы, я не хотела в это верить.

— Нет,  — усмехнулась я,  — он просто не такой! Это все просто исследование. Расширяем горизонты!  — и другие подобные оправдания, в которые, честно говоря, я тоже не особо верила.

Это все равно, что услышать, что твой муж педофил. Ты просто не можешь в это поверить.

Но что ещё мне оставалось делать? Встать и сказать: "Да, ты права, я идиотка"?? Полагаю, вы уже достаточно хорошо меня знаете, чтобы понять, что этого не произойдет.

Прошло несколько выходных, прежде чем все стало ясно, и, как говорится, пелена спала с моих глаз. Это были выходные у него дома — у него был дом на утесе с видом на реку. Он был далеко, и вид был не очень, но кого это волновало? У него было джакузи, и я была готова к долгим выходным, проведенным в ванне, попивая вино и, не вдаваясь в подробности, занимаясь сексом только вдвоем, восстанавливая связь.

Так и было. Мы сидели в ванне, голые, как обычно. Выпили вина, поговорили, посмеялись, немного подурачились, а затем в 10 вечера в пятницу раздался звонок в дверь, и, улыбаясь, Дэймон вылез из ванны, накинул халат и пошел к двери.

Прошло пятнадцать минут, прежде чем он вернулся, и я уже собиралась выйти и пойти его искать, как вдруг он появился, и не один. Я услышала его приближение, подняла свой бокал и сказала:

— Ээ, будь любезен.  

Мне нужно заправиться,  — и помахала бокалом в сторону двери, из которой он вышел.

С ним был ещё один человек, тоже в халате, широко ухмыляющийся.

Я была потрясена. Я была голая в джакузи, и, оглядевшись по сторонам в поисках полотенца, поняла, что их там нет. Все, что я могла сделать, это опуститься в ванну так, чтобы она закрывала мою грудь. Вода все ещё бурлила, так что меня не было видно.

— Эээ, Джэньюари, дорогая. Это Мортон Мордейси. Он мой коллега. Я пригласил его раньше, ещё до того, как понял, что ты придешь.

Это была откровенная ложь. Об этом мы договаривались уже две недели. В любом случае, ну и что?

— Ммм, Деймон... это не... совсем удобно...  — слабо сказала я, отчаянно пытаясь придумать, как пресечь это на корню.

Как я уже сказала, я не дура. Я понимаю подставу, когда вижу её. Я знала, к чему это приведет.

Дэймон широко улыбнулся, в точности повторяя улыбку Мортона Мордейси, который начал сбрасывать с себя халат. Он был обнажен, и я отвернулась. Зрелище было не из приятных. Он не страдал избыточным весом, но был старше, лет пятидесяти, если судить по нему. Несколько морщин. Он не посещал спортзал, но и не страдал ожирением. Все было просто... там.

Он забрался в ванну, и я поблагодарила создателя за то, что она была восьмиместной.

— Не будь ханжой, Джэн. Он здесь, чтобы обсудить со мной кое-какие дела. Я считаю, что чем больше мужчина обнажен, тем он честнее. В горячей ванне мало что можно спрятать, верно, Мортон?  — рассмеялся он.

— Давай, будь спортивной. Мы оба зашли так далеко. Что такое немного наготы между друзьями?

До этого момента Мортон Мордаци не произнес ни слова, но ему и не нужно было этого делать, потому что его выражения лица, выражавшего преждевременное вожделение, и взгляда, блуждавшего по всему, что он мог видеть в моей форме, было вполне достаточно. Я взглянула на ожидающее лицо Деймона и увидела весь вечер, расписанный по схеме. Больше выпивки, немного деловых разговоров, ещё больше выпивки, немного флирта, немного прикосновений, а потом...

Вот в чем дело.

Я это сделала.

Зная, что произойдет, что это подстава, что мной манипулируют — я согласилась. Все было именно так, как я и ожидала: разговоры о контрактах, ещё выпивка, Деймон придвинулся ко мне, и пока мы разговаривали, его рука оказалась у меня между ног, а выпивка, тепло и моя собственная покорность... В следующий момент я поняла, что его руке помогает другая, а Мортон Мордаци находится по другую сторону от меня, а я сижу и отчаянно пытаюсь убедить себя, что это то, чего я хочу, что это не плохо, что секс втроем — мой первый — будет прекрасным. Даже отличным.

Это было... хорошо. Не очень. Честно говоря, я чувствовала, что на меня оказывают давление, что я должна "заботиться" об обоих мужчинах, и из-за этого я не получала от этого особого удовольствия. Я не была в центре 

их внимания, мне казалось, что я там для того, чтобы сделать их счастливыми. В результате все это выглядело как набор обязанностей, которые нужно выполнять.

У меня, кажется, вообще не было такого, чтобы у меня не было одного из них во рту... но я сказала "нет", когда Деймон предложил двойное проникновение. Анальный секс — это не моё и никогда не было моим. Я могу с этим справиться, если у меня есть время подготовиться, анальные пробки, смазка и так далее, но без этой физической и умственной подготовки это просто "нет". Кроме того, у меня и так было достаточно дел, так сказать.

Все закончилось в течение часа, оба мужчины были удовлетворены, а я была далека от этого.

Я легла в постель, а Деймон проводил гостя и притворилась спящей, когда тот вернулся. Я чувствовала, что его дыхание стало более ровным, и по мере того, как это происходило, моё внутреннее отвращение к самой себе возрастало.

Я сдерживала слезы, по крайней мере, пыталась. Я сдерживала рыдания, потому что знала, что разбужу Деймона. Осторожно поднявшись с кровати, я собрала свою одежду и сумку для ночлега и убралась оттуда к черту.

Мое собственное отвращение к тому, что я сделала, что я сдалась и вела себя как шлюха для делового партнера Деймона, по-настоящему дошло до меня по дороге домой. Это заняло полчаса, но мне показалось, что прошли дни.

Вернувшись домой, я налила себе ещё выпить и уставилась на своё отражение в зеркале в ванной.

Я была лучше этого. Я не была какой-то шлюхой, какой-то безвольной дурочкой, которую можно было бы так водить и использовать. Больше никогда, поклялась я. Джефф никогда бы даже не подумал об этом. Ни на секунду. Он, по крайней мере, уважал меня.

И тогда я заплакала из-за стольких вещей. Из-за того, как меня использовали, из-за себя, из-за того, что позволила это сделать, из-за своей жизни, которую я так сильно контролировала, и все же, казалось, в тот момент она вышла из-под моего контроля. Из-за Джеффа — наконец-то начала понимать, что он был хорошим человеком, и, какими бы ни были его проблемы, он не заслуживал того, что я сделала.

Я вернулась в постель в три часа ночи, и на следующий день спала допоздна — детей в те выходные не было, так что на мне ничего не висело. На моем телефоне было четыре сообщения от Деймона, но все, что я сделала, это позвонила Мелиссе и попросила её приехать.

Благослови её Господь, она приехала.

Мы проговорили несколько часов, я куталась в пижаму, потягивая горячий шоколад, мой любимый напиток для эмоций. Она пришла со своим ноутбуком и показала мне кучу сайтов, где рассказывалось о том, что делал Деймон, о неггинге, о газлайтинге, обо всех аспектах манипулирования.

Это было отрезвляюще. Я имею в виду, безнадежно, особенно после того, как я призналась в том, что произошло накануне вечером. Я была зла и на него, и на себя, и 

я сказала Мелиссе и Синди, которая пришла к тому моменту, когда Мелисса увидела моё состояние и позвонила ей, что я просто хочу уйти. Никакой конфронтации, никаких обсуждений, никаких объяснений. Я просто хотела освободиться от него. Я объяснила, что не понимаю, почему я должна быть той, кто должна вести себя по-взрослому во всем этом. Он сделал это со МНОЙ, но, если быть предельно честной, и я думаю, что они это видели, я действительно не хотела давать ему никакой возможности «объясниться», потому что я не была уверена в своих силах, чтобы сопротивляться этому. Однажды он уже прорвался сквозь мою защиту, и хотя предупрежден — значит вооружен, иногда все ещё есть пути, и я просто не хотела рисковать. Зачем вообще давать ему ещё одну возможность?

Такова жизнь в новом веке — все больше изощренности в психическом насилии и жестокости, все больше современных названий для вековых форм поведения.

Если Деймон мог использовать современные подходы, то и я могла. Поэтому я сделала ему "гостинг".

"Гостинг" (Ghosting), для непосвященных — это когда вы внезапно обрываете все контакты с другим человеком; вы не отвечаете, вас нет рядом, когда он приходит, вы, по сути, полностью исчезаете из его жизни.

Мейзи навела меня на эту тему, когда один из парней, с которым она встречалась, вдруг так с ней поступил — она пришла с жалобой на это, и мне пришлось спросить, что это значит. Я представляла себе, что это какая-то обратная готическая фишка — все носят белое и цветы в волосах, или что-то в этом роде, но нет, в основном, это значит уйти и быть без связи.

Именно так я и поступила. Я воспользовалась замечательной функцией iРhоnе — блокировкой определенных номеров. Все смс тоже были заблокированы. Я заблокировала его в чате, соцсетях, а все электронные письма удалялись ещё до того, как были прочитаны.

Ему потребовалось пять недель, прежде чем он сдался, или, по крайней мере, я перестала его видеть. Мне позвонили несколько друзей, с которыми мы встречались, и спросили, как у меня дела, что происходит, упомянули, что Дэймон сказал им, что я исчезла. Все это было очень «озабоченно» с их стороны, но на самом деле это была попытка восстановить контакт, а я ничего из этого не желала. Я упала один раз, позволила себе сделать то, чего, как я знала, делать не хочу, и я не собиралась позволить этому случиться снова.

Я знала, что он несколько раз сидел возле моей квартиры. Я договорилась с Синди поменяться с ней машинами на некоторое время, чтобы он не узнал мою, и, к счастью, парковка у моей квартиры находится на охраняемой стоянке под зданием, так что для того, чтобы открыть ворота, нужно иметь пульт. Я даже не стала просить Мелиссу, потому что она ни за что не рассталась бы со своим драгоценным Porsche Boxster, даже ради подруги, попавшей в беду.

Я видела его на улице несколько раз, всегда по 

вторникам и четвергам, поэтому на второй неделе я договорилась одолжить мужа Синди, чтобы он отвез меня домой. Она прекрасно понимала, что мне нужно сделать — устроить шоу и публичную демонстрацию привязанности, чтобы Деймон увидел, а когда он вошел в дом, я тут же связалась с ней по видео, чтобы она видела, что ничего плохого не происходит. Он ушел через девяносто минут, и я попросила его "изобразить как можно большую улыбку", на случай, если Деймон будет смотреть.

Он прождал меня снаружи две недели, и больше я его не видела, а неделю спустя мы с Синди снова поменялись машинами, не без того, чтобы она не сказала, очень громко, на ухо своему мужу Полу:

— Боже, этот внедорожник Nissаn такой классный. Я бы очень хотела, чтобы у меня был такой же.

У них хороший брак, у этих двоих. Несмотря на то, что она иногда "шалила", она любила его. Это было только на одну ночь, очень, очень редко, ей приходилось уезжать из города и совершенно без всякого дубля, и я все равно этого не одобряю. Я ей не мать. Это её жизнь и её риск.

Итак, Деймон ушел, и мне пришлось восстанавливать свой собственный, сильно запятнанный образ. Я до сих пор помню чувства той ночи, насколько я была противна самой себе. Я задавалась вопросом, почему я не чувствовала этого, когда уходила от Джеффа. А должна была? Было ли это признаком того, что я не любила Джеффа так, как должна была? Ну, совершенно очевидно, что так оно и было. Что-то было не так, это точно.

Следующие три месяца прошли спокойно. Я продолжала готовить, перейдя на курсы китайской кухни, а также развозила еду на колесах. Я сдружилась с несколькими постоянными посетителями, и для меня стало шоком, когда одна из них умерла у меня на руках, и именно я обнаружила её тело. Не самое приятное зрелище, скажу я вам. В тот вечер я выпила несколько рюмок. К счастью, она была подготовлена, оставила информацию о том, с кем связаться, что ей нужно для похорон. Мне повезло, что именно пастору её церкви было поручено обзвонить её оставшихся в живых родственников.

Жизнь продолжалась. Я решила ни с кем не встречаться.

Мейси сошлась с одним парнем, с которым она виделась регулярно, с кем мне, наконец, удалось познакомиться. Он казался вполне приличным парнем, у него была одна из этих штуковин-обручей в мочках ушей, но кроме этого, он казался достаточно почтительным, а также внимательным к Мейзи, что, как родителю, является тем, что вы хотите видеть.

Дрю быстро взрослел. После школы он начал посещать занятия по программированию в клубе и объявил, что, когда вырастет, хочет создавать видеоигры, что меня одновременно и удивило, и не удивило. Он всегда относился к вещам по принципу "как это работает?", поэтому его желание стать инженером-программистом не было большим сюрпризом. Дело было в видеоиграх: в детстве он никогда не 

увлекался ими. В более старшем возрасте он стал увлекаться ими больше, но не настолько, чтобы я могла предположить, что у него сформировались рабочие амбиции. Я сказала ему об этом, и он объяснил это тем, что "больше интересовался тем, как их делают, чем тем, как в них играют. В конце концов, большинство людей в NASA — не астронавты, не так ли?" И это справедливое замечание.

Я не высовывалась, продала большое двухуровневое офисное здание и заработала достаточно, чтобы отложить, по крайней мере, половину на будущий колледж Мейзи. Я написала Джеффу о наших планах на этот счет, и он сказал, что возьмет на себя вторую половину, так что это было неплохо, верно?

Но мне было одиноко. О, я была пуглива, когда дело касалось мужчин. Переживания последнего года или даже больше, только укрепили меня в мысли о том, как невероятно плохо живется на свободе женщинам моего возраста. Я часто пересматривала свою жизнь с Джеффом, пытаясь понять, что пошло не так — в конце концов, он был хорошим человеком, а я быстро обнаружила, что многие одинокие мужчины таковыми не являются, или, может быть, я просто плохо разбираюсь в людях! Да.

Я даже подумывала о том, чтобы стать бисексуалкой — Мелисса предложила это, хотя, к счастью, не имела в виду себя. Она просто сказала однажды вечером: "Может, гомосексуальность манит?", и я должен был признать, что эта идея была заманчивой. Другой женщине гораздо легче судить о том, о чем она думает и чего хочет, но, как мы с Мелиссой согласились, мы обе были слишком зациклены на члене и общей мужественности противоположного пола. Большинство девушек, я уверена, поймут, как это волнительно, когда мужчина интересуется тобой и показывает это. Женщины с этим не сравнятся, по крайней мере те, с кем я общалась.

Когда я встретила Тони, то буквально плелась по жизни.

Он подкрался ко мне незаметно. Я поняла, чего он хочет, с того самого момента, как встретила его в отделе замороженных блюд местного продуктового магазина, когда искала замороженные конские каштаны — уроки китайской кухни, помните? Он взглянул на меня, одарил улыбкой на миллион ватт, в которой я увидела все его чрезвычайно белые зубы, и поняла, что он заинтересован. Его манера улыбаться использовала все его лицо, а взгляд проходил прямо сквозь вас. Для разнообразия мне пришлось подавить дрожь, причем хорошую.

Никаких колец, и никакого белого круга там, где кольцо недавно сняли. Конечно, учитывая мою новую сверх подозрительность, это заставило меня задуматься, что же в нем было такого, что его до сих пор не схватили?

У него была смуглая кожа, очень загорелая, светлые волосы, медленно седеющие, которые он не пытался скрыть, так что никакой неуверенности в себе не было, легкая улыбка, множество морщин от смеха.

Он не страдал избыточным весом, но и не собирался побеждать в конкурсах бодибилдеров. Ростом пять футов одиннадцать дюймов (180 см), он выглядел как немного более домашняя версия Роберта 

Редфорда, с более длинным лицом и квадратной челюстью.

Не непривлекательный, но вряд ли украсит какой-нибудь модельный подиум в ближайшее время.

Голос у него был низкий и раскатистый, а из-за его техасского воспитания в нем все ещё слышался южный выговор. Его речь была пересыпана обращениями "Мэм" и "Я полагаю, что там..." и даже редкими "Вы все", которые, когда всё-таки прозвучали, вызвали у меня улыбку. Он знал, что это заставляет меня внутренне хихикать, и я думаю, что он сделал это нарочно, как только обнаружил это.

Я была осторожна, даже чересчур. Он захотел кофе, я сказала "возможно". Мы выпили, и он оказался веселым, внимательным и очень легким в общении. Он не слишком старался, если вы понимаете, о чем я, но он старался. А я, будучи собой и имея относительно недавний опыт — нет.

Но он упорствовал. Через два дня кофе превратился в другой кофе, потом в обед, и это стало регулярным явлением в течение двух или трех недель, два раза в неделю.

Наши отношения развивались очень медленно, и это было преднамеренно. Я хотела знать, кто этот парень, потому что по понятным причинам я была очень пугливой. Он был откровенен в том, кто он такой и чего хочет. Он хотел чаще встречаться со мной, узнать, есть ли у нас "будущие отношения", и не торопился, как мне и хотелось — я была за рулем в этом вопросе. Был небольшой флирт, но никаких намеков, как это было с Томом и Деймоном.

Все было очень цивилизованно, и этот мужчина нравился мне все больше и больше. Он состоял в отношениях почти пятнадцать лет, не был женат, потому что "она не верила в это", и однажды пришел домой и застал её в слезах, но с мыслями. Она уезжала в мировое турне с женщиной-миллионершей в качестве "компаньонки". Она клялась, что не лесбиянка, и в этих отношениях нет ничего романтического, но потом добавила "пока". Она хотела быть свободной и гастролировать по миру так, как не смогла бы с Тони, и исследовать этот новый возможный мир женской привязанности. Ей было жаль, она любила его, но ей нужно было сделать это для себя. Она надеялась, что он поймет, и когда она вернется, если он будет свободен, она захочет навестить его и «посмотреть, где они находятся». Ему пришлось смотреть, как она подняла два своих больших чемодана и ушла.

Это было три года назад. Два года он зализывал раны, размышляя, что же в нем недостаточно для нее, и один год он играл на поле, после того как в момент "прихода к Иисусу" понял, что с ним все в порядке — их отношения просто пришли к своему естественному концу, и никто из них этого не осознавал, потому что им было так комфортно вместе. После года, проведенного в роли плейбоя, он понял, насколько это пустое занятие — сиюминутные завоевания были именно такими, сиюминутными, и он искал чего-то большего.  

Я случайно зашла в продуктовый магазин именно в тот момент.

Так мы и встретились.

Что касается Тони, то для меня это точно не было любовью с первого взгляда. Это было легкое влечение, и я находила его забавным, чтобы быть рядом, а потом он рос во мне, мало-помалу, пока я не стала от него в восторге.

Я с самого начала знала, что нравлюсь ему, и это меня расслабляло — не нужно было слишком стараться, особенно после моей недавней истории. Он взял на себя большую часть тяжелой работы, планируя свидания, чем заняться, готовя обеды и так далее, а я просто сидела сложа руки и за мной ухаживали, и это было действительно приятно. Это очень напомнило мне то время, когда мы с Джеффом только начинали встречаться, то, что он делал, чтобы превзойти последнее свидание! Мне пришлось со смехом остановиться, когда Джефф устроил настоящий полет на воздушном шаре на рассвете, затем полет на реактивном самолете в заливе Саунд, стрельбу по тарелочкам днем, а затем конную прогулку до заката, а затем мероприятие у костра. Это было уже слишком!

Он умел мгновенно располагать к себе людей. Он мог поболтать с официантами так, что они чувствовали, что он искренне заинтересован, то есть, насколько я знаю, так оно и было на самом деле! Он даже мог вмешаться в напряженную ситуацию и успокоить её.

Мы стояли в очереди за куриным бургером, когда у нас за спиной произошла стычка. Две семьи поссорились из-за того, что их дети бродили вокруг и перепутали их место в очереди. Я просто стояла и наблюдала — ничего хорошего не бывает от вмешательства в мелкие семейные разборки, я поняла это много лет назад. Очевидно, Тони не знал, и он ворвался туда, сверкая мегаваттной улыбкой, отовсюду сыпались глупые "папины" шутки, и каким-то образом он заставил их перестать спорить, даже угостить друг друга обедом! Потребовалось несколько историй, несколько неудачных шуток и пятнадцать минут разговоров. Черт возьми, в какой-то момент он даже привлек к делу менеджера заведения.

Честно говоря, это было потрясающе. У него настоящий дар посредника. Я сделала какое-то умное замечание о том, что он должен заниматься этим постоянно, а он рассмеялся и сказал, что это "слишком утомительно".

За три месяца мы с Тони перешли от теплого к горячему, к палящему изнутри солнцу, и это было великолепно, именно то, в чем нуждалась моя избитая психика.

Я познакомила его с Синди и Мелиссой, мы провели вечер, девочки были рядом, и через час или около того я увидела, как Мелисса улыбается и показывает мне большой палец вверх, когда он идет в туалет, а Синди даже спросила, есть ли у него брат. Я одарила её взглядом из трех букв — в конце концов, она была замужем. С девушками он был в меру шутлив и кокетлив, но потом умудрялся сделать им комплимент, а мне удвоить его. Много такого «Вау, все вы, девушки, выглядите 

как горячие сестрички. Вы, должно быть, отбиваетесь от парней палкой! К счастью, я схватил эту, супергорячую! », что вызвало одобрительные взгляды от всех, особенно от меня.

Мы даже устроили вечер для трех пар, где встречались с девочками, мужем Синди и "трахальщиком недели" Мелиссы. Я просто хотела увидеть его среди мужчин, так сказать, и это было прекрасно. Честно говоря, не думаю, что дружба на всю жизнь завязывается в одночасье, но я также видела, что он может нормально функционировать в обществе и надевать "заинтересованный вид", как и все мы.

В конце трех месяцев я поняла, что это правильно. Это было оно. Не было никаких скрытых проблем, которые были бы очевидны, никакого негатива, никаких сексуальных отклонений, только уважение и привязанность. Я даже познакомила его с Мейзи и Дрю, которые, конечно, не были в восторге от него, но я и не ожидала этого — скажем так, они не осуждали. Для девочки-подростка это большое достижение!

Все было... слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я провела три месяца, ожидая, что вот-вот упадет другой ботинок, но он все не падал. Я продолжала искать скрытую проблему, большую проблему. Она должна была быть там, верно?

Я имею в виду, были вещи, они всегда есть. Тони был немного неряхой — он стирал, когда ему это было нужно. То есть, в последнюю минуту. Он никогда не гладил свою одежду. У него была нездоровая одержимость реалити-шоу. Он поздно вставал и никогда не завтракал. Он сосал зубы, когда думал о чем-то, и продолжал задавать вопросы о вещах, пока не примет решение, такие глупые вопросы, на которые ответ был очевиден, но он просто тянул время. Это, признаться, раздражало. Иногда он был слишком спокойным, когда я хотела, чтобы он был более агрессивным, и агрессивным, когда я считала, что лучше просто заткнуться. Тот инцидент в "Чик-Фил-А" был тому примером. Он коллекционировал ланч-боксы 1950-х годов. Ланч-боксы! Что-то вроде старинных карманных часов я могла бы понять, но коробки для ланча? У него был целый подвал, посвященный им. Мне было интересно, что об этом думала бывшая.

Все это были тривиальные вещи. Я имею в виду, раздражающие, да, но, по большому счету, на все это я могла либо не обращать внимания, либо отучить его от этого, как только мы станем вместе. О да, это должно было случиться. Это было оно. Это было моё волшебное "долго и счастливо". Именно поэтому я ушла от Джеффа. Мне потребовалось время, чтобы найти своего принца, после стольких лягушек, но вот он, наконец, появился.

Я думала, что одна вещь, которую я обнаружила рано, была «этим», большой проблемой. Тони не умел лгать, даже чтобы спасти свою жизнь, и совершенно не пытался. О, он бы умолчал, в этом нет сомнений, но если бы его поставили перед фактом, он сказал бы абсолютную правду, какой он её видел.

Не знаю, как вы, но для меня это звучит как "поцелуй смерти", верно?  

Спросите любого парня, который честно ответил на вопрос: «Как я выгляжу? » В этом вопросе вы никогда не говорите правду, верно?

Но он... Не знаю, в нем была такая манера говорить чистую правду, что вы не обижались. Он мог так сказать мне, что у меня дерьмовая прическа или что брюки мне не идут, что я просто смотрела на себя, внезапно понимала, о чем он говорит, и спешила исправить это. Вместо того, чтобы обидеться, вы бы просто сказали: «О, дерьмо, он прав! » Было ошеломляюще видеть это в действии на других людях — это было похоже на какое-то "Вулканское Слияние Разумов" или что-то в этом роде. Сила в действии. «Это не те дроиды, которых ты ищешь! » — «Это не те брюки, которые тебе следует носить! » Это было полной противоположностью Дэймону и его придиркам — мне приходилось, практически, умолять Тони высказать своё мнение. Он не хотел говорить об этом добровольно, потому что знал, что скажет правду, а мне это может не понравиться.

Так что да, ложная тревога.

Секс был в порядке. Я не лезла на стены или что-то в этом роде — это не значит, что Тони чего-то недоставало. Его шесть дюймов, которые он вставлял, были просто великолепны, и он тратил много времени на то, чтобы сначала разогреть меня. Просто это был... комфортный секс, а не страсть, похоть и ничего больше. Это было чувство, когда вы отдаете себя друг другу больше, чем что-либо ещё. Я знала, что это то, что я искала. Мне не нужен был обезьяний секс: его было достаточно в последнее время, и все, что он делал — это навевал плохие воспоминания. Мне нужен был взрослый секс.

Самое смешное то, что я чувствовала, как становлюсь счастливее и спокойнее по отношению к жизни, когда нашла Того Единственного. Даже мысли о Джеффе — а их было больше, чем обычно — стали гораздо сдержаннее. Я помню гораздо больше о хороших временах, которые у нас были, обо всем хорошем в нем, а также о плохом. Плохое просто не казалось таким... важным, вот слово, которое я подобрала. Честно говоря, я не могла сказать, смягчаюсь ли я из-за всей этой истории с браком или смотрю на мир через очки Тони. Но в целом мне было все равно. Если я и смотрю на мир таким образом, то я слышу его через наушники Тони и думаю об этом мыслями Тони, и меня это вполне устраивает.

Забавно, но, задумавшись, я поняла, что не видела Джеффа лично уже больше года. Больше года. До этого мы виделись на некоторых школьных мероприятиях, были сердечны, переписывались по электронной почте, писали сообщения, но если говорить о том, чтобы просто посмотреть друг другу в глаза, то ничего в течение четырнадцати месяцев. После последнего раза я была занята, и это просто не приходило мне в голову. С учетом того, что дети всегда держали язык за зубами, я просто не знала,  

что с ним происходит после того злополучного телефонного звонка. Единственное общение, которое у нас было после телефонного звонка во время фильма "Некоторые любят погорячее", привело к тому, что он сильно оттаял, а с моей стороны, я как бы вернулась к своим мыслям типа "Он дерьмо, я рада избавлению от него", вплоть до встречи с Тони, когда с моей стороны это тоже все просто оттаяло.

Однако была причина, по которой я подумала о Джеффе. Недавно я делала маммографию — спросите об этом любую женщину старше сорока. Неприятно, но необходимо. Неожиданно мне пришлось просидеть в приемной целый час. Обычно, как и большинство людей, я просто проводила время, играя в Саndу Сrush на телефоне или во что-то ещё, но в тот момент у моего телефона оставалось всего десять процентов заряда, и я не собиралась тратить его на видеоигры. Я сделала то, что делают все, кто бездумно сидит в приемной у врача — просмотрела потрепанные и слегка устаревшие журналы на кофейном столике.

В конце концов, я нашла какой-то относительно свежий журнал Тimе, и самая интересная статья в нем была о какой-то новой видеоигре, которая заполонила всю страну. В этом году «Мust Наvе» — горячая игрушка. Это была небольшая коробка с ЖК-экранами на каждой стороне, которая, по сути, играла для вас в дом. ЖК-панели представляли собой вид изнутри 3D-дома, в котором жила семья. Круто то, что она была разработана для детей от трех до четырнадцати лет. Когда вы её покупали, вы вводили возраст ребенка, для которого она был предназначена, и устройство затем настраивалось на эту возрастную группу. То, что вы могли делать в «игре», зависело от возраста, и каждые шесть месяцев игра открывала новые вещи, которые дети могли делать, фактически, взрослея вместе с ними, в функциях, которые она предлагала.

Маленький ЖК-экран каким-то образом определял, под каким углом вы на него смотрите, поэтому изображение на нем было 3D — оно двигалось, когда вы смотрели на него под разными углами. Получался эффект, как будто вы смотрите "внутрь" маленького домика, как будто ЖК-экран был настоящим окном. Вы могли наклонять коробку и смотреть в углы или вверх и вниз.

Это была не только "веселая" игра, но и образовательная: вы могли общаться с жителями дома, и они рассказывали вам о мировой истории, мировых религиях или великой литературе. Идея в том, чтобы заинтересовавшиеся дети могли бежать к своим планшетам и искать, о чем идет речь.

Игра подстраивалась и под играющего ребенка: то, что его увлекало, она углубляла, а то, что не увлекало, мягко отбрасывала. Маленькая коробочка была подключена к сети и ссылалась на большую базу данных сюжетов, так что игра могла быть довольно специфичной, если бы захотела.

Идея была умной и отвечала всем требованиям Джеффа. Это было просто нечто такое, за что он бы ухватился. Мне стало интересно, был ли он на самом деле вовлечен в это дело настолько, чтобы рисковать 

десятью процентами заряда своего телефона, разыскивая компанию, создавшую эту штуку. Нет, они базировались в Бостоне, а группа Джеффа была здесь, в Сиэтле, и они работали по контракту, выполняя работы по анализу и дизайну для таких компаний, как Наsbrо, а не для маленьких групп вроде этой. Проект назывался "Дядина семья", что было вполне уместно, так как смысл упражнения заключался в том, чтобы представить своего рода подход ко второй семье.

Тем не менее, это было интересно, и, как я уже сказала, совершенно в духе Джеффа.

Отсюда и мои мысли о нем и о нас.

Но теперь Тони был здесь, и я была готова. Окончательно. У нас все было хорошо, мы сходились во мнениях по основным вопросам, он обожал меня, и я его тоже.

Я была готова к тому, чтобы съехаться с ним, к полноценному "Жизненному опыту", к кольцам. О да, я была готова и намекала, как сумасшедшая, что мы должны, по крайней мере, обменяться ключами от входных дверей, а то и просто перейти к совместному проживанию, а ещё лучше — сделать честное предложение.

Я была очень готова. Более чем готова, на самом деле. Я сгорала от нетерпения.

Затем последовали намеки с его стороны. Приближалось событие, связанное с работой: Тони управлял несколькими торговыми центрами для компании, занимающейся недвижимостью. В основном, он нанимал охранников и руководил офисами, которые управляли этими торговыми центрами. Раньше я не задумывалась о такой работе, но как только он объяснил, я все поняла. Ведь, кто-то должен нанимать уборщиц, обслуживать здания, следить за тем, чтобы магазины в торговых центрах соответствовали пожарным нормам, организовывать мероприятия с участием Санты и Пасхального кролика, а также выполнять всю остальную мелкую работу, необходимую для поддержания жизнедеятельности торгового центра.

В свободное время он был заядлым членом местной ложи Еlks. Для непосвященных (а я, видит бог, была таковой) "Еlks" — это местная благотворительная организация, которая строит общественные центры. У них есть ложи по всей стране, и все они занимаются благотворительностью — большинство людей, которые работают волонтерами, делают это бесплатно, и они уделяют большое внимание местным ветеранам, предлагая им место, где они могут проводить время и вносить вклад в развитие своего района.

В ней есть немного от масонов, поскольку члены должны пройти предварительную проверку — я рассмеялась, когда узнала об этом. Тогда я ни за что не согласилась бы на членство. Кто знает, что бы они узнали?

Тем не менее, это было хорошее место, где можно было сделать что-то полезное для местного сообщества, и я была рада за него.

Судя по всему, намечалось какое-то мероприятие, и он хотел, чтобы я пошла с ним на вечерний ужин! Он намекнул, что "собирается сделать большое дело"и хочет, чтобы я присутствовала на нем! Это будет "большое событие в его жизни, и я нужна ему для этого".

Можете себе представить, я была полностью готова к этому. Единственный вопрос, который у меня возник, был: "Это просто съехаться или полноценное предложение 

руки и сердца?" У меня было три обеда с девочками, на которых мы обсуждали каждый из возможных вариантов, искали последствия и то, как я должна реагировать, когда он спросит. Был вопрос о том, что делать с моей квартирой, о том, какую свадьбу выбрать — по месту назначения или местную? Кого пригласить? А что, если он просто хочет сбежать в Вегас?

Было немного глупо, когда я поймала себя на том, что рисую "Миссис Дженьюари Стивенс", прикидывая, как это будет выглядеть, подписывая его имя. Сколько мне было, четырнадцать?

Я была взволнована. В смысле, очень. Дети тоже это уловили.

Затем наступил важный вечер. Я провела день в салоне, сделала маникюр и прическу, а затем профессиональный макияж, чтобы все было как надо. С водостойким макияжем, не хотелось все испортить, если заплачу!

Я была так взволнована, когда ехала в отель, где проходило мероприятие. Я договорилась встретиться с ним там, так как он должен был быть там весь день, занимаясь приготовлениями. Мне предстояло вступить в следующий этап своей жизни! Это был большой вечер. Самый большой!

Странно было знать, что это произойдет. В первый раз, когда Джефф попросил меня выйти за него замуж, я совсем не ожидала этого. Это произошло на вечеринке, на которой мы были — он устроил её так, что там были все наши друзья, а потом вдруг взял микрофон у ди-джея, произнес речь и опустился на одно колено. Я даже не подозревала, что это произойдет — это было так романтично. Надо отдать Джеффу должное, в душе он был старым романтиком.

Конечно, я сказала "да", а потом достала кольцо, и, к счастью, оно было идеальным. Я придирчива к украшениям, и, честно говоря, у него был большой потенциал для того, чтобы купить дерьмовое кольцо, но, к счастью, он взял с собой мою старшую сестру, когда выбирал его, и она подсказала ему правильный выбор.

Это был волшебный вечер, я с удовольствием вспоминаю его. Что бы ни случилось, у нас определенно были хорошие годы. Не все в Джеффе было плохо, решила я.

Теперь, зная о предстоящем событии, мне нужно было выбрать подходящее платье. Правильный макияж. Мы будем смотреть на его фотографии годами, поэтому все должно быть правильно.

И так оно и было. Я выглядела великолепно, и Тони тоже. Он был одет в потрясающий темно-синий костюм, светло-голубую рубашку и красный галстук.

Мы просидели вместе весь вечер. Он знакомил меня с людьми, но я, честно говоря, не очень-то слушала. Я ждала того момента, когда прозвучит вопрос. Я свела свои походы в туалет к минимуму и почти ничего не пила, чтобы быть готовой к ответу.

Вечер продолжался, был ужин, который прошел нормально. Лосось был немного суховат, но, впрочем, повара только что приготовили более двухсот таких блюд, так что, честно говоря, было удивительно, что они оказались настолько хороши.

Потом были награды, и одну из них вручили Тони. Это была последняя награда, награда самому ценному сотруднику за год.  

Очевидно, это было очень важно. Тони был раскрасневшимся, и я видела, что он нервничает из-за своей речи. Когда он сел, главный снова вышел к микрофону и объявил, что Тони также был удостоен должности председателя попечительского совета, после чего ему пришлось встать и выступить снова, и на этот раз он был более практичным и уверенным.

Все много хлопали, танцевали, а люди все время останавливались у стола, чтобы поздравить его и поздороваться со мной.

Но момент все никак не наступал.

К 11 часам вечера все затихли, а я все сидела и думала, когда же, черт возьми, он заговорит со мной, и тут он с ухмылкой обнял меня, упомянув, что у него есть номер наверху в отеле, где мы остановились, и не хочу ли я выпить шампанского, которое он охлаждает на льду в номере?

Тогда я поняла: что бы он ни запланировал для нас, это личное и только для нас, и именно там это и произойдет, поэтому с такой же широкой улыбкой я взяла его за руку и сказала что-то вроде: "Ведите, любезный сэр" или что-то в этом роде. Ведь, когда ты в восторге, ты говоришь такие глупости, не так ли?

Мы поднялись в комнату, и там, как он и сказал, было шампанское в ведерке, бокалы, все девять ярдов.

Он налил нам обоим по бокалу, мы чокнулись, и он произнес тост:

— За прекрасный вечер!

И, я надеялась, за ещё более прекрасную ночь.

После бокала с шампанским он потянулся ко мне, и я была полна энтузиазма. Если мой мужчина хотел перепихнуться, прежде чем сообщить мне радостную новость, значит, он собирался перепихнуться, причем с большой буквы!

Он так и сделал. И я тоже. И это было хорошо.

А вот что было не так хорошо, так это то, что после этого он повернулся, чтобы уснуть.

Я сидела в постели, смотрела на него и думала, что же только что произошло, вернее, не произошло? Это было НЕПРАВИЛЬНО. Не то, что должно было произойти.

В конце концов, я подождала минут двадцать, а потом разбудила его. Мы собирались сделать это сейчас. Мне нужно было знать!

У него были мутные глаза, он зевал и просто сказал:

— Что? Что такое, Джэн? Нужна ещё одна инъекция мяса?  — Последнее было сказано со знающей ухмылкой.

— Тони... тебе нечего мне сказать?  — подтолкнула я.

Я просто сидела и смотрела на него.

Знаете эти несколько секунд, когда все может измениться? Когда не произносится ни слова, но выражение лица выдает все? Когда можно увидеть мыслительные процессы, бегущие по лицу?

Для нас обоих это был один из таких моментов.

Я увидела недоумение, сомнение? Он что-то забыл? Что он забыл? Ведь, вроде, ничего не было? Затем он взглянул на меня, увидев полуожидающее лицо, смешанное с хрупкой надеждой. Я видела, как он прикидывает, что именно, по его мнению, я ожидала услышать. На лице промелькнуло понимание, затем печаль, за которой мгновенно последовало то, что я в раньше называла "озабоченным покер-фейсом".  

Такое лицо он делал, когда хотел что-то сказать, но беспокоился о том, как это будет воспринято, и не хотел подавать эмоциональные сигналы, говорящие о том, что он готов ввязаться в конфликт. Помните, я говорила, что он слишком честен? Так вот, вот оно, в форме мыслей на лице.

С моей стороны было ожидание, желание и, если честно, некоторый трепет. Неужели я неправильно поняла знаки? Было ли все это лишь искусным самообманом, основанным на желании с моей стороны?

В ту секунду, когда я увидела выражения, промелькнувшие на его лице, я поняла, что так оно и есть. И, конечно же, на моем лице появились разочарование и расстройство, а на его — озабоченный покер-фейс.

Дело в том, что я — боец; ну, мне нравится так думать. Проблема в том, что иногда ты борешься даже тогда, когда не следовало бы. Ты борешься за то, чего нет.

Именно так я и поступила. Я открыла свой большой рот и задала кучу глубоко личных и меняющих отношения вопросов человеку, который был одновременно уставшим и неспособным лгать. Вот идиотка.

— Я... э... Джэн, я не знаю, что сказать. Ты ожидала...  — с трудом выговорил он.

Я просто сидела, несчастная. Может быть, это была слеза, я не знаю. Я тупо кивнула.

— Ты думала..?  — спросил он, не столько спрашивая, сколько подтверждая.

— Ты сказал, что сегодня особенный вечер. Я думала... надеялась...  — пролепетала я.

Он вздохнул и протянул мне руки.

— Джэн, я имел в виду, что меня сегодня будут чествовать — я знал, что это произойдет, и хотел, чтобы ты была здесь, со мной, разделила это. Я не имел в виду... Я не хотел вводить тебя в заблуждение...

— Почему мы не можем?  — жалобно простонала я.

Эмоции были очень близко.

— Почему мы не можем что?  — спросил он.

Я, собственно, никогда не говорила, чего я ожидаю.

— Съехаться? Пожениться? Сделать это постоянным?  — сказала я, переведя дыхание.

И вот тут-то все и пошло кувырком.

Он откинулся назад, явно ошарашенный, и отпустил мои руки. Я видела, как на его лице промелькнула дюжина непонятных мыслей. Он лихорадочно размышлял, это было очевидно.

— Джэн, я никогда не попрошу тебя выйти за меня замуж,  — сказал он, в конце концов.

Он был спокоен и серьезно смотрел мне в глаза, когда говорил это.

— Ччч... Что?  — сказала я, и мой голос задрожал.

Этого я совсем не ожидала. Это было противоположно тому, что ожидалось. Ультра, перевернутая, противоположная. Это была Звезда Смерти, уничтоженная прямо перед тем, как уничтожить Восстание оппозиции.

— То, что у нас есть, это здорово, Джэн. Но я не хочу жениться. Ни на тебе, ни на ком-либо другом. Мне очень нравятся эти отношения, и я хочу продолжать их на том уровне, который у нас есть, но большего не будет.

Его голос был спокойным, ровным и правдивым, и он все время смотрел мне в глаза. Не в холодном, конфронтационном, а в категоричном ключе. Он говорил то, что думал, и старался не причинить мне лишней 

боли, но при этом был честен. Это был такой Тони.

— Но... почему?  — спросила я, искренне недоумевая.  — Я думала, то, что у нас есть, это... ну, мы должны перейти на следующий уровень? Что в этом плохого?

— О боже,  — пробормотал Тони.  — Я не знаю, что сказать, Джэн. Я не знаю, как это все преподнести...

В этот момент январь, которым я всегда была и стремилась быть, взял верх, и весь мой облик ожесточился.

— О, так у тебя есть "проблемы", да, Тони?

Я не рычала, но это было жесткое заявление, произнесенное шипящим голосом. Я очень быстро переходила от разбитого сердца к ярости.

— Ну... дело в том, Джэн, что у нас был прекрасный вечер. Мы занимались любовью. Я не хочу, чтобы он закончился тем, что мы будем бросаться друг в друга колкостями. А ты?

Все, что я увидела — это как он увиливает. Ты не можешь говорить такие вещи, как "я не знаю, как тебя мягко разочаровать", и не детализировать их. Во всяком случае, не тогда, когда ты говоришь со мной.

— Нет, мы собираемся разобраться с этим. Я ожидала от тебя большего, Тони.

Он вздохнул, его тело стало более замкнутым, и он безжизненно сказал:

— Ладно.

Он медленно сполз с кровати, подошел к бутылке шампанского, налил два бокала и вернулся к кровати, предложив один мне. Он сел в кресло рядом с кроватью, поставив бокал на прикроватную тумбочку и наклонился вперед, опираясь локтями на колени и сцепив пальцы.

— Хорошо,  — сказал он, не глядя на меня.  — Джэньюари, ты удивительная женщина. У тебя есть драйв, у тебя есть амбиции, ты, похоже, знаешь себя и то, чего хочешь, и ты смело идешь к этому.

Он остановился, повернулся и взял бокал, сделал глоток, а затем снова опустил его, снова наклонившись вперед в своей позе "думающего человека".

— Я нахожу тебя очень сексуальной, интересной, прекрасной спутницей и чертовски привлекательной женщиной.

Он сделал паузу, и его глаза метнулись ко мне.

— Но у тебя есть и минусы.

Он замолчал на мгновение, словно ожидая, что я что-то скажу. Я просто сидела, не шевелясь, прижав простыню к телу, и смотрела на него. Мне нечего было сказать, и я лишь изогнула бровь. Теперь это было его шоу. И, черт возьми, шоу должно было продолжаться.

Он ещё немного посмотрел на меня, а затем его взгляд снова опустился на его сложенные руки.

Монотонным голосом он сказал:

— Честно говоря, ты можешь быть язвительной. Ты можешь нагрубить официантам, если все не происходит именно так, как ты хочешь. У тебя в голове есть представление о том, как все должно происходить, и когда это не так, то всем нужно быть настороже.

Он взглянул на меня, увидел моё каменное лицо и продолжил.

— Все, что происходит вокруг тебя, проходит через твой собственный фильтр. Первая мысль, которая приходит тебе в голову — "как это влияет на меня?". Ты делаешь предположения о мире, а когда они не сбываются, злишься и выходишь 

из себя. Этот вечер, этот разговор — как раз такой случай.

Я выдохнула, сама не зная, что сдерживала вдох.

Он взглянул на меня, и на его лице отразилась озабоченность.

— Я не хочу продолжать, Джэньюари.

Я сжала зубы и медленно сказала:

— Нет. Выкладывай все как есть. Здесь нужна честность. Ты это знаешь.

Если этот пластырь и срывался, то быстро и сильно.

— Да будет так,  — пробормотал он, снова отводя взгляд.

Слова были произнесены очень покорным тоном.

— Дело в том, Джэньюари, что бывают моменты, когда ты бываешь властной и несколько неприятной. Это случается нечасто, и я предпочитаю смотреть на это как на то, что ты — это ты. Это работает, потому что у нас есть время порознь. Но идея о том, чтобы мы поженились... Я не думаю, что это было бы хорошо для нас. Мы слишком разные, и когда мы разойдемся во мнениях, это будет нехорошо.

Пока он говорил, я напряглась ещё больше, чем раньше. Уверен, что язык моего тела тоже это показывал. Одна часть меня сочувствовала ему — я видела, как искренность, которую он демонстрировал, так и внутреннюю борьбу за то, чтобы говорить такие... личные и негативные вещи. Это стоило ему усилий, это было очевидно, но это вступало в конфликт с его внутренней потребностью всегда говорить правду. Война в нем была очевидна и ощутима.

Честно говоря, хотя я и могла видеть это абстрактно, но кого это волнует? Этот мужчина, кого я считала "тем самым", ради которого я бросила мужа, кого, как мне казалось, я хотела и заслуживала, по сути, говорил мне, что я недостаточно хороша для него. Учитывая то, как я обращалась с Джеффом, во всем этом была некая симметрия. Не то чтобы я собиралась признать это сейчас. Блядь, нет.

Нет, прямо сейчас я не хотела показывать НИКАКИХ чувств. На хуй Тони. На хуй его отношение, и на хуй тот факт, что он не мог видеть, как хорошо нам было бы вместе, как было бы все прекрасно.

— Просто... Я думаю, что наши отношения находятся там, где они должны быть сейчас, Джэньюари. Не больше и не меньше.

Теперь он почти умолял. На хуй его. С бейсбольной битой, полной ржавых гвоздей. В бок.

— Мне нужно идти,  — жестко сказала я, поднимаясь с кровати и не глядя на него.

Я вылезла, липкая и пропахшая сексом, но мне было наплевать. Я бродила по комнате, пытаясь найти, куда делись мои туфли, подбирая и влезая в платье, ища свои трусики, собирая сумочку-клатч, палантин, все те наряды, которыми я порадовала его этим вечером.

И пока я это делала, он продолжал говорить! Может, этот человек и был прекрасным переговорщиком, но он ни хрена не разбирался в женщинах, это уж точно. Впервые я начала задумываться о том, почему его "жена" ушла. Может, она знала что-то такое, чего не знала я. Может быть, я узнала это из первых рук.

— Джэньюари, пожалуйста, ты не должна уходить. То, что 

у нас есть — это хорошо. Даже ценно. Я никогда не встречал женщину, которая была бы мне так интересна с самого момента знакомства. Пожалуйста, у нас ещё может быть что-то хорошее. Пожалуйста, не уходи вот так.

Я нашла свои туфли, надела их, собрала все свои вещи и пошла к двери, оглянувшись на него, когда дошла до нее.

— Тони?

— Да?  — ответил он с надеждой на лице.

— Иди на хуй,  — прорычала я, а затем открыла дверь и удовлетворенно хлопнув её за собой — единственное, что было правильно с тех пор, как я его разбудила.

Как бы мне ни хотелось остановиться на мгновение и перевести дух, мне нужно было скорее убраться из делового центра. Пока я шла по коридору, достала телефон и заказала Ubеr домой. К счастью, отель находился не так далеко от города, а это был район Сиэтла, родина технологов-технарей. Я получила предложение почти мгновенно, а водитель Ванда, судя по всему, находилась всего в пяти минутах езды.

Я спустилась к входу в отель, который был ярко освещен, и люди все ещё приходили и уходили, хотя было уже за половину второго ночи. К счастью, было не слишком холодно, и в кои-то веки не было дождя, так что я могла стоять снаружи и быть готовой.

Приехала машина, ещё один гребаный "Приус"; конечно, это был он, и меня отвезли домой. Ванда не переставала болтать всю дорогу домой. Всякое несущественное дерьмо, а я просто сидела, смотрела в окно, пытаясь разглядеть звезды, бормоча "да" и "о, конечно" в нужных местах, отчаянно пытаясь не расчувствоваться и, самое главное, не заплакать.

Мы добрались до дома меньше чем за тридцать пять минут, и я сразу же зашла в дом, сбросила одежду, приняла долгий томительный душ, завернулась в халат, а потом схватила стаканчик и бутылку, в которой было что-то коричневое, и пошла сидеть на балконе.

Жидкость оказалась коньяком, кажется, "Курвуазье", и она обжигала, когда опускалась вниз, что меня вполне устраивало. Я была в таком настроении.

Сидя на балконе, я смотрела на луну, а потом на город Бельвью, размышляя о своей жизни, об опыте и о том, что мне предстоит сделать.

Половина меня была зла, серьезно зла на весь мужской пол. Я была обижена, зла, расстроена и делала все возможное, чтобы не принимать во внимание многое из того, что он мне говорил, потому что, честно говоря, это резало меня по живому. Я достаточно умна, чтобы понимать, по большей части, кто я и что я. Я знаю, где мои недостатки. Мне не нужно, чтобы на них указывал человек, с которым я рассчитывала провести остаток жизни. Особенно не в тот вечер, когда я ожидала, что он попросит меня именно об этом. Я имею в виду, кому это нужно?

Что со мной было не так, что я выбирала неудачника за неудачником? Ведь, в общем-то, Джефф был не так уж плох. Но даже тогда это было не 

то, чего я хотела или в чем нуждалась. Я имею в виду, у меня есть ожидания от жизни. Но они не оправдались. Чего ожидал этот гребаный мир?

Просидев так полчаса, с бурлящими внутри меня эмоциями и тремя стаканчиками бренди, я, наконец, не выдержала. Я устала, была зла, обижена, и все это вырывалось наружу.

Я импульсивно встала, перегнулась через балкон и швырнула стаканчик в сторону, испустив леденящий кровь крик. Вся ночь вырвалась наружу одним махом.

Когда все закончилось, на секунду раздалось эхо, и я смогла разглядеть место, где разбилось стекло, на четыре этажа ниже.

Конечно, я сразу же зашла в квартиру: у меня были соседи, было уже три часа ночи, и мне не хотелось объяснять своё поведение. Тем не менее, это было терапевтично. Я бы не хотела делать это слишком часто — стаканчики были из граненого хрусталя, которые нам с Джеффом подарила на свадьбу одна из моих соседок по комнате в колледже. Конечно, у меня ещё оставалось пять, но я не хотела больше разбивать их.

Я легла в постель и, не желая плакать, уснула.

Я взяла выходной на следующий день и на следующий. Синди и Мелисса позвонили и, поняв, что я в плохом состоянии, явились ко мне, составив мне компанию в моей уже изрядно помятой пижаме, поскольку я не принимала душ и не потрудилась одеться с тех пор, как вернулась домой.

Мы смотрели плохие фильмы. Мы ели мороженое. Мы выпили бутылку вина. Я ныла, и жаловалась, и скулила, и швыряла подушки, и вообще вела себя так, как ведут себя женщины во всем мире с незапамятных времен, когда их презирает любовник.

Тони позвонил, чтобы проверить, как я, да, какой бойскаут, и Мелисса взяла трубку, немного поболтала, давая понять, что со мной все в порядке, и нет, ему не нужно ничего делать, на самом деле он уже сделал достаточно, и большего в меню точно нет, спасибо большое.

Вот и все.

Я страдала. Я чувствовала себя дерьмом. Чувствовала, что мной воспользовались. Чувствовала себя по-настоящему глупой и отчаявшейся из-за того, что представляла себе то, чего не было. Все, что можно было ожидать.

А потом Тина вернулась домой.

О, Тина. Семья сводит тебя с ума, понимаете? Моя, во всяком случае. Они знают все скрытые секреты твоей личности и истории. Нет на свете человека способнее одним предложением поставить тебя на колени, чем старший брат или сестра с причиной. Боже мой, Тина была физическим воплощением этого.

Прошло три недели после фиаско с вручением наград, как мы стали это называть. Фиаско, какое прекрасное слово для его описания. Тина появилась внезапно, ни с того ни с сего. Динь-дон, привет, сестренка! Как дела?

Как раз то, что мне было нужно.

Она буквально появилась однажды вечером, без звонка, чтобы сообщить мне о своем приезде — просто появилась в дверях, с бутылкой виски в руке, и сказала, сразу после объятий:

— Так. Ужин. За мой счет, а потом мы вернемся сюда 

и оторвемся по полной. Иди надень джинсы. Я голодна.

Я даже не стала выяснять, откуда она узнала, где находится моё новое жилье — она так долго не выходила на связь, что не была в курсе всех событий. Черт, я даже не говорила с ней о своем разводе после того единственного неудачного звонка, не говоря уже о переезде! Как она узнала, где меня искать?

Я была в замешательстве: я привыкла управлять своей жизнью, но когда в город приезжает старшая сестра Тина, мне снова четырнадцать, я не уверена в себе и надеюсь, что никто не заметит, насколько я молода.

Я стояла и смотрела на нее, приоткрыв дверь, совершенно не удивляясь тому, что снова вижу старшую сестру.

Она смотрела на меня; она хорошо выглядела. Она сбросила несколько фунтов. У нее был глубокий оттенок загара, её волосы были почти светлыми, как после пескоструйной обработки, не те, что получаются из флакона, а те, что получаются от пребывания на морском воздухе и слишком частого пребывания на солнце. Невысокого роста, 168 см, 52 кг, короткие волосы, очень пронзительные карие глаза. Маленький рот и множество морщинок от смеха.

Честно говоря, мы были не очень похожи. Я крупнее её, рост — 175 см, и почти на 9 кг тяжелее её, хотя у меня чашечки С, а у нее едва ли В. Боже, как я превозносила её, когда мы были детьми, и я начала развиваться. Мои волосы каштановые, а глаза голубые. Нос одинаковый, и у нас одинаковые основные черты лица.

Но по темпераменту мы как мел и сыр. Я — огонь и сера, куда ангелы боятся ступить, а она такая спокойная, задумчивая и все такое.

Не то чтобы у нее не было своих моментов. Она язвительна до невозможности, а её юмор и подход к жизни, как нам сказали, скорее британский, чем американский. Она наслаждается своей напыщенностью, и часто это довольно забавно наблюдать, если только я не нахожусь в роли получателя, как это часто случалось со мной.

— Ну давай, Джэн!  — сказала она, смеясь надо мной.  — Мы будем стоять в дверях весь вечер или как? Я принесла подарок!  — Она поманила меня бутылкой.  — Нельзя уехать на три года и не привезти подарок! Давай. Давай поставим бутылку, ты переоденешься, а потом мы поужинаем. Нам нужно многое наверстать! Мне пришлось разыскать тебя здесь! Да ладно. Время идет. Дневной свет сгорает. Мама голодна!

Я уже забыла о её манере говорить, быстром темпе, отрывистых словах и ожидании, что ты поймешь и последуешь за ней — возможно, мы были ближе по темпераменту, чем я думала!

— Да, конечно...  — пробормотала я, отступая от двери и приглашая её войти.

Она вошла, поставила бутылку на стол, а затем повернулась и выжидающе посмотрела на меня. Я лишь отвела взгляд.

— Что?

— О, да какого хрена! Ну же!  — Она обняла меня, как медведь, и я просто растаяла.

Моя старшая сестра была здесь, она обнимала меня, и от её волос всегда исходил аромат апельсинов.

— О, Тина...  — 

сказала я, и тут началось. Сильные рыдания.

— Эй, эй...  — сказала она, отстраняясь и обнимая меня за плечи.  — Привет, сестренка. Мне так жаль, что меня здесь не было. Теперь я здесь. Оставь это, детка. Тина здесь.

Она смотрела на меня, пуская слезу. Я все ещё не отошла от Тони, хотя, слава богу, не видела его в последнее время. Я просто работала и возвращалась домой, даже не ходила в "Еду на колесах" или на занятия.

— Давай,  — сказала она, развернула меня и подтолкнула к спальне.  — Иди переоденься, пойдем съедим что-нибудь экстравагантное, я угощаю. Потом мы выпьем бутылку, напьемся и поделимся секретами, как раньше...

Я слабо улыбнулась ей, впервые осознав, как сильно я по ней скучала. Ты строишь свою жизнь так, как можешь, с теми, кто тебя окружает. Я всегда считала, что жить нужно для себя — никто другой не обязан делать тебя счастливым, поэтому, когда она уехала, я пожала плечами и нашла себе другое занятие — завела детей, например.

Теперь она снова была здесь, и я поняла, как сильно мне её не хватает.

Я прошла в главную спальню и взяла джинсы, пока Тина продолжала непрерывно комментировать ситуацию, осматривая квартиру.

— Я заходила в старый дом, чтобы поискать тебя. Решила сделать тебе сюрприз. Должна сказать, это я была удивлена. Ты бросила его! Мы должны поговорить об этом. Милое местечко. ЛЮБЛЮ большие окна... красивый балкон...

Я услышала, как открылась балконная дверь, и влезла в выстиранные джинсы, ища носки к симпатичным ботинкам, которые подходили к ансамблю.

Услышав, как дверь снова закрылась, когда она вернулась, я посмотрела на себя в зеркало. Неплохо. Не очень, но это было спонтанно. На хуй весь мир. Я была достаточно хороша.

Выйдя, я увидела, что она изучает некоторые из моих кулинарных книг.

— Теперь готовишь? Неужели нет конца твоим новообретенным способностям?  — сказала она, вскинув бровь и взяв в руки книгу "Как стать богиней домашнего хозяйства" Нигеллы Лоусон.

— К сожалению, на яхте не так много места, чтобы заниматься подобными вещами. Я завидую. У тебя прекрасное место, Джэн. Очень... ты.

Я фыркнула.

— У меня не так уж много выбора.

— Ну, это было твое решение, не так ли?

Это была Тина, которую я знала. Резкая, прямолинейная и прямо в лицо.

Я вздохнула, и она сжалилась надо мной.

— Давай подождем, пока мы не выпьем немного. Тогда ты будешь более откровенна.

И снова жесткость.

Так мы и поступили. У нее была машина внизу. ЕЩЕ ОДИН ЧЕРТОВ ПРИУС! Я чуть не размозжила ей голову, когда увидела. Она вопросительно посмотрела на меня, и я объяснила, пока мы ехали в ресторан: один из лучших стейк-ресторанов в округе. Ну, она спросила, куда я хочу пойти, и поскольку это было её угощение... она могла себе это позволить.

Как только мы уселись, заказали вино и выбрали ужин (для тех, кому не все равно, у меня было филе лобстера, а у нее — огненный шампур, кусочки стейка, которые поджариваются на огне, нанизанные 

на гребаном мече, я не шучу), мы просто посмотрели друг на друга. Она подняла свой бокал и играла с ним, на её лице сияла широченная улыбка, а я просто сидела и молчала. Я не собиралась открывать этот ящик Пандоры.

Зря я беспокоилась, она была более чем способна сделать это сама.

— Итак, с чего начнем, Джэньюари? Посмотрим, ты бросила мужа и детей, развелась, новое место, друзья-джентльмены, которые, судя по всему, считают твою дочь неблагодарной. С чего начнем?

Я просто сидела и вздыхала. Я знала, что это произойдет, с того самого момента, как открыла дверь и увидела её снаружи. Мне придется не только рассказывать, что произошло, но и объяснять, почему, потом оправдываться, а она будет разбирать меня на части, как это могут делать только родные братья и сестры.

Должно быть, она увидела мою реакцию и одарила меня кривой улыбкой.

— Да ладно, сестренка. В твоей жизни происходит много интересных событий. Разве можно винить меня за то, что я хочу разгрузить мозги?

Я просто посмотрела на нее, мысленно вздохнула ещё раз, а потом просто решила покончить с этим и приступила к делу.

— Ну... если честно, это было давно. Однажды вечером мне просто надоело. Я сорвалась. Он сказал...

Следующие два часа я подробно рассказывала о событиях своей жизни, начиная с того вечера, когда я набросилась на Джеффа — ссылаясь на то, что до этого я становилась все более несчастной — вплоть до той ночи, когда Тони вывалил на меня все это. Я была максимально честна и рассказала все как есть. Я ничего не утаила. С Тиной так было лучше, потому что она понимала, когда тебя обманывают, и ворчала до тех пор, пока ты все равно не выкладывала ей правду. Она была как человеческий детектор брехни — не просто откровенная ложь, а когда ты намеренно уклоняешься от того, чтобы сказать всю правду.

Тина была прекрасным слушателем, она всегда была такой, когда росла, кивала в разные моменты, уместно ахала, сопереживала, когда надо, и вообще была очарована всей историей. Если честно, я думаю, что это дар. Я имею в виду, что рассказывать любую историю чертовски легче, когда человек, которому её рассказывают, действительно заинтересован и не скрывает этого, понимаете?

Мы отлично поели, выпили бутылку вина и приступили к другой.

— ... и вот мы здесь. Вот так. Да. Жизнь в большом городе.

Я остановилась, сделала ещё один большой глоток вина и откинулась на спинку стула, играя ножкой бокала, вытирая конденсат с внешней стороны бокала.

На мгновение воцарилась тишина, пока мы оба переваривали огромную свалку воспоминаний, которую я только что вывалила на нее, а потом я сказала:

— Итаааааак... а что происходит с тобой?

Мы обе расхохотались. Это было как раз то, что нужно.

Она улыбнулась мне, взяла свой бокал и произнесла тост:

— За мою сестру, чья жизнь никогда не бывает скучной!

Мы выпили, я невесело улыбнулась, а потом спросила:

— Серьезно, чем ты занималась? Приключения в Южных морях?

Тина 

заерзала на своем месте, а потом ответила:

— Это история для другого раза, Джэн. Да, плавание по синим морям отнимает много времени, но ты удивишься, насколько скучным оно может быть. Хорошо, что у меня есть подходящий спутник для этого! Но... давай вернемся к твоему рассказу... мне нужно кое-что уточнить?

"Ну вот, началось",  — подумала я.

— Очевидно, ты знаешь, что я видела Джеффа. Именно он направил меня к тебе. Это должен был быть сюрприз, и, полагаю, так оно и было, но, если честно, я не побежала к тебе. Вообще-то я заходила к вам домой вчера вечером и в итоге поужинала с Джеффом. Это было... очень познавательно. Выслушав сегодня твою версию, да, теперь я все поняла.

— "Целиком?" — спросила я, делая воздушные кавычки.

— Джэн, ты умная, но даже ты должна понимать, что если смотреть изнутри наружу, ты не можешь увидеть все, или увидеть все со всех сторон. Ты в курсе? Я имею в виду, давай. У Джеффа тоже есть своя точка зрения. Возможно, это была моя единственная возможность услышать её. Так что да, теперь я лучше понимаю, где вы двое находитесь. Или были, во всяком случае.

Вопреки себе, мне было интересно. Я ничего не знала о том, чем в настоящее время занимается Джефф, и, учитывая моё недавнее прошлое, хотела узнать, как у него дела. Часть меня, та самая темная часть, которую никогда не выпускают на волю, хотела услышать, что у него дела ещё хуже, чем у меня. Я не горжусь этим, но давайте посмотрим правде в глаза: у всех нас, время от времени, есть этот маленький демон на плече.

— Итак... как он поживает?  — спросила я, как можно более непринужденно.

Тина не обманулась ни на секунду.

— Разве тебе не хотелось бы узнать? Ты могла бы просто взять телефон и узнать все сама, понимаешь?  — сказала она с укором.

— Ха,  — хмыкнула я.  — В последний раз, когда я попробовала это сделать, я несколько дней была в бешенстве. Чертов званый ужин. Я спрашиваю тебя, Тина, кто, черт возьми, в наше время устраивает вечеринки в одиночку?

Мой тон прозвучал гораздо резче, чем я ожидала — во мне было гораздо больше злости, чем я предполагала. Тем не менее, учитывая все, что произошло в последнее время, кто мог винить меня?

— Кто сказал, что он одиночка?  — жеманно спросила Тина, на её губах играла улыбка.

Я потеряла дар речи... и она это заметила. Она рассмеялась, а потом сказала:

— Я просто подшучиваю над тобой, сестренка.

Что, насколько я могла судить, не опровергало первоначального утверждения.

Мои глаза сузились, и я уже собиралась бросить ей вызов, как вдруг она отбросила жеманство и наклонилась вперед, сверкая глазами.

— Итак, в любом случае. Позволь мне понять следующее. Ты ушла от мужа, потому что считала, что его работа, его личность, да и вообще все, что с ним связано, ниже тебя, и ты заслуживаешь лучшего, так?

Я была поражена этим, раздражение момента 

исчезло, сменившись гневом на её предположение. Я тут же горячо отреагировала на это. Это было совсем не так!

— Конечно, нет. Он не ниже меня. Просто я хотела другие вещи.

Так я говорила многим людям, когда меня спрашивали об этом. Это был мой стандартный ответ, и почти все сочувственно кивали. Кто из нас в тот или иной момент не испытывал подобных чувств по отношению к своему партнеру?

— Какие вещи?  — спросила Тина.

— Что?  — ответила я.

— Какие вещи? Чего он хотел, а ты нет? Или, более того, что хотела ты и чего не хотел он? Ты сделала это заявление, теперь обоснуй его.

— Я...  — пробормотала я, пытаясь что-то придумать.

Честно говоря, для всех остальных этого заявления было достаточно, и я никогда не углублялась в подробности. Кому нужны были подробности? Тине нужны, это было очевидно.

Я остановилась и на мгновение задумалась.

— Джефф не был таким уж амбициозным. Я имею в виду, посмотри на его работу. Разве это работа для взрослого мужчины? Я тебя спрашиваю? Работа для человека, который собирался получить докторскую степень?

— У него есть докторская степень, Джен. Он получил её полгода назад.

Я была ошеломлена. Снова.

— О. Я не знала...  — пробормотала я.  — Он мне не говорил. И дети тоже...

— Ну, у него есть. И раз уж ты спрашиваешь, подходит ли эта работа для взрослого мужчины... ладно. Позволь спросить тебя, для кого это работа, Джэн? Кто, по твоему мнению, должен делать детские игрушки? Игрушки, которые формируют будущее поколение, которое будет решать, в каком доме престарелых мы все будем жить? Кто должен этим заниматься, Джэн? Если Джефф не должен, то кто должен?

Ну, да. Когда это сказано таким образом... да.

— Эммм...  — сказала я, ёрзая.

— Разве не правильнее сказать, что это не работа для твоего мужа?  — ехидно спросила она.

Видите ли, вот что делает Тина. Она берет совершенно очевидное и безобидное заявление, которое вы делаете, и переиначивает его так, чтобы оно означало прямо противоположное тому, что вы хотели сказать. Я вздохнула — ничего не изменилось.

— Конечно, нет,  — язвительно сказала я.  — Не будь глупой.

— И все же ты только что сказала, что это унизительная работа. Признай, Джэн. Ты сноб. О, ты будешь притворяться, но знаешь, ты такая и есть.

Я откинулась на спинку стула и сложила руки — мой излюбленный метод общения с непримиримой Тиной.

Она спрятала улыбку, а затем разразилась очередной тирадой.

— Итак, все было не очень хорошо, верно? Ты была расстроена, сыта по горло, с тебя было достаточно, верно?

— Это ещё мягко сказано,  — пробормотала я.

— Верно, и что же ты на самом деле сделала с этим, Джэн? Какие действия ты предприняла? Кроме того, что ты все больше и больше злилась, и мечтала о своем собственном маленьком королевстве, чтобы править им по своему усмотрению? Что ты сделала, чтобы пересечь ту пропасть, которую могла видеть только ты?

Это действительно потрясло меня. Честно говоря, я никогда не задумывался об этом.

Тина 

видела моё лицо и воспользовалась своим преимуществом.

— Разве нельзя сказать, что ты ничего не сделала, Джен? Что ты сидела, терзалась тем, что он недостаточно хорош для тебя, и не делала ничего, чтобы преодолеть эту пропасть? А когда он хотя бы попытался, ты лишь разозлилась, потому что тебе "показалось, что он говорит с тобой свысока" — это его слова, между прочим. Что ты сделала, Джен?

Ситуация накалялась. Или, по крайней мере, для меня. Лицо Тины стало гораздо более напряженным, чем раньше. Видно было, что она злится, и я определенно перешла в оборону.

— Позволь мне сказать тебе, что ты сделала, Джэн. Ты ушла. Ты бросила свою семью, уехала в свой маленький дворец на небе и даже не пыталась. Ты просто все больше и больше расстраивалась из-за того, что твоя семья не соответствовала тем глупым и невозможным идеалам, которые были у тебя в голове. Неважно, что твой муж любил тебя. Неважно, что твои дети любили вашу семью. Неважно, что твой муж просто хотел как лучше для тебя, даже дал тебе развод, которого ты так явно хотела, лишь бы ты была счастлива.

Ее голос охрип, и когда она закончила это последнее высказывание, мы обе огляделись по сторонам и успокоились, поскольку окружающие начали бросать на нас враждебные или вопросительные взгляды.

— Факт в том, Джен, что все, что делал для тебя твой муж — это пытался сделать тебя счастливой. Но тебе этого было недостаточно, и ты постаралась все проебать, и не ответить ему взаимностью.  — Это было сказано гораздо более низким голосом.

— Нет...  — слабо протестовала я,  — все было не так. Это просто не работало. Ни для кого из нас. Я должна была уйти. Это было правильно для нас обоих.

— Так ли это, Джэн? Ты хоть раз спросила Джеффа? Он был сбит с толку твоим внезапным срывом. Он предвидел, что это произойдет, но совершенно не понимал, почему. Он не знал, что сделать, чтобы ты была счастлива, Джэн, и, конечно, ты ему не помогла, не так ли? Как всегда, первый вопрос — "А как же Джэн?". Я бы хотела сказать, что это что-то новое, но дело в том, что ты всегда была такой в детстве.

— Послушай, Тина,  — несколько агрессивно сказала я, на меня напали, и мне нужно было настоять на своем,  — легко говорить все это, но тебя здесь не было.

Я ткнула в нее пальцем, повторяя.

— Тебя здесь не было. Ты была где-то в южно-китайских морях, где бы ты ни плавала со своей "второй половинкой".  — Сделав воздушные кавычки, я закатила глаза, чтобы подчеркнуть это.

— А я была здесь. Я была в этих отношениях, изо дня в день. И я кричала внутри. Мне нужно было освободиться, иначе я бы сорвалась. Ты должна понять.  — Я наполовину умоляла, наполовину требовала, чтобы она поняла.

Тине было не до этого.

— О, дай мне передохнуть. Бедная маленькая Джэн чувствует, что мир не 

дал ей той жизни, которой, по её мнению, она заслуживает, поэтому виноваты все остальные. Позволь спросить тебя, Джэн: с тех пор как ты ушла, как все сложилось для тебя? Получилось ли все так, как ты себе представляла? Все эти отношения, которые у тебя были, удовлетворили тебя? Дали ли они тебе то, чего тебе не хватало с Джеффом?

Она даже не дала мне шанса ответить, и это хорошо, потому что положительного ответа, очевидно, быть не могло. Даже я это понимала.

— И теперь это не может быть виной Джеффа, не так ли? Его больше нет. Есть только ты. Так какой же здесь наименьший общий знаменатель, Джен? Это не могут быть те ужасные отношения, которые ты оставила, ну, знаешь, с парнем, который думал, что солнце светит из твоей задницы? Те, о которых ты "кричала", внутри?

Теперь я дрожала. Дело в том, что она была права. Я думала об этом на протяжении многих месяцев, но всегда находила причину, почему это не я. Я имею в виду, я же не виновата, что Том ненавидел детей, верно? В том, что Дэймону нравилось делить меня. Что Тони не хотел большего.

— Дело в том, Джэн, что единственное, что объединяет все эти твои неудачи — это ты сама.

Она нанесла свой решающий удар и откинулась на спинку стула. По крайней мере, она не ухмылялась и не выглядела довольной собой — она просто пристально смотрела на меня. Не знаю, что она думала увидеть — меня, дрожащую в своих ботинках, или эмоциональное потрясение, или что? Очевидно, её нужно было просветить.

— Послушай, Тина, я знаю, что легко прилететь сюда, только что с Бермуд, или где ты там была, но реальность такова, что жизнь здесь не была такой уж легкой. Свидания — это не весело. Позволь мне сказать тебе. Чтобы найти принца, нужно перецеловать кучу лягушек. По крайней мере, я там, в игре. Ты можешь бросать попкорн с партера, но я на сцене, сестренка. Я пою от всего сердца.

Тина, похоже, была расстроена этим и показала это, нахмурив лицо.

— Посмотри на себя, Джэн. Вот о чем я говорю. Вместо того чтобы слушать, ты просто копаешься в себе и находишь новую грязь, чтобы бросить. Теперь ты говоришь о том, что я не должна критиковать, потому что я не на твоем месте. Что ж, ты права. Я не на твоем месте. Мой брак все ещё продолжается. И знаешь почему? Потому что, в отличие от тебя, я понимаю, что это улица с двусторонним движением. Мне приходится прилагать усилия, как и Марву. А с тобой все выглядит так, будто ты родила двоих детей, нашла работу по продаже офисных помещений и бум, Джэн готова, детка. А теперь соберись и сделай меня счастливой, сучка! Потанцуй для меня! Ты как будто просто сдалась. Конечно, я уверена, что ты кричала внутри, Джэн. Я в этом абсолютно уверена. Но в 

отличие от тебя, мне больше интересно, что ты кричала. Легко испытывать скуку и неудовлетворенность, но большинство из нас не вымещают это на своих мужьях, не бегут в норку и не бросают все, что построили. Реальность такова, Джэн, что ты — эгоистичная стерва, и ты сделала все, что в твоих силах, чтобы это стало проблемой кого-то другого.

Я вздохнула. Она. Просто. Не. Поняла. Это. Я попыталась снова.

— Разве я не должна быть счастлива, Тина? Неужели все дело в этом? Я должна была терпеть, быть маленькой мисс домохозяйкой, смотреть сериалы, посещать родительские собрания и сравнивать шторы в "Хоум Депо"? Ты знаешь меня лучше. Ты знаешь, что я гораздо больше, чем это. Да ладно, ты знаешь это. Я была подавлена в этом браке. Все, что делал Джефф, приводило меня в ужас. Для всех было лучше, что я ушла. Тебя там не было. Ты не видела.

— Нет — ты права,  — тут же отозвалась она,  — меня не было. А вот Джефф был. Ты когда-нибудь просто садилась и говорила с ним об этом? О том, что ты чувствовала? О том, что ты чувствуешь в этот момент?

— Думаю, Джефф не питал иллюзий, когда я уходила,  — ухмыльнулась я.  — Поверь мне, Тина, он точно знал, что я чувствую.

Тина выглядела расстроенной.

— Нет, я не имею в виду, что ты кричала на него о том, что он разрушает твою жизнь — это может сделать каждый. Это может сделать и двенадцатилетний ребенок. Я имею в виду, по-настоящему говорила? По прошествии времени и оглядываясь назад?

Она поймала меня на слове. Этого никогда не было. Теперь, когда она заговорила об этом, это был хороший вопрос.

— Нет,  — ответила я несколько нерешительно.  — Я не знаю почему. Просто этого никогда не случалось.

— Нет,  — презрительно ответила Тина.  — Ну, ему это приходило в голову. Он не раз подумывал позвонить тебе, но после вашего последнего разговора, когда ты набросилась на него за то, что он пригласил друзей, кстати, ты знаешь, кто там был? Это была его группа поддержки при разводе. Он не устраивал званый ужин с какой-нибудь дерзкой распутницей, да, я знаю, как работает твой ум, Джэн. Если есть возможность истолковать что-то плохо, ты сразу же прибегаешь к ней. Он просто пытался найти завершение и понимание. И он не мог прийти к тебе, потому что ты ясно дала понять, что чувствуешь к нему. О его дрянной работе, о всех его раздражающих манерах. О том, как он, имея дерзость любить тебя, мешает тебе жить.

Она сделала особый акцент на слове "дерзость"; в нем было больше кислоты, чем я слышала за последнее время.

Я слегка отпрянула назад. Я, ведь, не была такой бессердечной... правда?

— Факт в том, что ты оставила его жалкую задницу позади себя, с разбитым сердцем, не понимающего, но пытающегося дать тебе то, что ты хотела — твою свободу. Боже мой, Джэн, этот человек любил тебя так сильно,  

что дал тебе развод, чтобы ты могла беспрепятственно заниматься тем, чем, очевидно, хотела заниматься. А ты? Ты не оглядывалась назад, не так ли? С той сковородки и в один огонь за другим. На хуй "Ангелы боятся ступать", ты ринулась в Адскую кухню, кромсая каждого засранца, который попадался тебе на пути.

Она сделала паузу, чтобы перевести дух, а затем снова разразилась тирадой, прежде чем я успела открыть рот.

— И это был один успех за другим, не так ли? А как у тебя обстоят дела с этим "мне нужно найти себя", Джэн? Уже нашла себя? Я имею в виду, один победитель за другим, один из которых бьет твоих детей, другой — извращенец, а последний, в котором ты уверена, что он тот самый, в основном, говорит тебе, что у тебя слишком высокие требования.

Она даже рассмеялась над последним утверждением, сучка. Должна сказать, что у меня начала подниматься перхоть.

— Дело в том, что у тебя уже было то, что ты искала, Джэн. А ты, будучи собой, была слишком слепа, чтобы увидеть это. Нет, эти простыни не были достаточно белыми для тебя, не так ли? И, конечно же, ты сделала это проблемой всех остальных. Как в детстве. Это никогда не ты, правда? Всегда кто-то другой.

Она сделала ещё один вдох, а я обдумывал свой ответ, пытаясь указать на то, что я предназначена для лучших вещей, но стараясь найти более приемлемый способ сказать это, потому что в таком виде это звучало высокомерно, когда она пробормотала что-то, от чего все просто взорвалось.

— Действительно — не та сторона ума...

Это было сказано под дых, когда она взяла стакан с водой, стоявший на столе. Когда я услышала это, я просто вышла из себя.

— ПОШЛА НАХУЙ,  — закричала я, ударив по столу.  — Я НЕ ТУПАЯ!

Тина, как и все остальные в зале, смотрела на меня в шоке. Я понимала, что выставляю себя на посмешище, но я была в полном накале вспыхнувшей ярости. Эта фраза, сказанная в прошлом, просто сгребла в кучу все. Все унижения. Все упреки мамы и папы, что я недостаточно умна. Не была Тиной.

— Что..?  — пробормотала Тина, но на этот раз я была в ударе.

— Я не гребаная тупица,  — зашипела я, на этот раз более низким голосом, но не менее сердито.  — Не смей, блядь, употреблять эту фразу в таком тоне. Прямо как гребаная мама. Она бы сейчас тобой гордилась.

— Джэн, что за...  — начала она, но я вмешалась.

— Мне хватило этого от мамы. Ну не такая я умная, как ты. И что с того? Я достаточно умна. Я достаточно хороша. Я такая!

Я хваталась за края стола и почему-то плакала.

— Джэн...  — сказала Тина, наклоняясь вперед и, оторвав одну из моих рук от стола, крепко сжала её.

— Я не знаю, о чем ты думаешь?  — мягко сказала она, серьезно глядя на меня.

Было видно, что она искренне растеряна.

— Мне хватило этого 

от мамы,  — снова сказала я, на этот раз сквозь слезы.  — Я не глупая. Она все время это повторяла. Я не такая.

— Джэн...  — повторила она, явно растерявшись.

— "Не та сторона ума". Так говорила мама. Это просто означает другую сторону "умного". Глупость. Я знаю, что это значит.

Тина ошеломленно посмотрела на меня. Очевидно, она была удивлена — не знаю, почему. Мне казалось, что все и так ясно.

— Джэн. Это означает совсем не то. Совсем,  — категорично сказала она.

— Что?  — сказала я, вытирая глаза салфеткой.

— Джэн, она не имела в виду, что ты глупая. Это далеко не так. Помнишь тесты на IQ, которые нам пришлось проходить?

Помню. Нам было 14 и 17 лет соответственно. Мама услышала об этом клубе для умных людей, Меnsа, так он называется, и заставила нас пройти тест на интеллект, который вы должны были пройти. Это тест на время, с вопросами о фигурах, "какая фигура идет следующей в серии" и тому подобное. Тогда это казалось довольно бессмысленным, но мы сделали это, потому что нас попросили. Вы же не говорите "нет" маме и папе. Я пожала плечами, глядя на Тину.

— Да, и что?

— Мама отправила их. Ты знаешь, что набрала на тринадцать баллов больше, чем я?

Я перестала вытирать глаза. Что? Я набрала... больше, чем Тина? Святая Тина, покровительница умников? Этого не может быть!

Тина кивнула мне с нерешительной улыбкой.

— Да, она не сказала тебе, потому что знала, что у тебя с этим будет трудный день.

Я улыбнулась с досадой. Что ж, в этом она была права. Если бы я знала, я бы вечно держала это на Тине. Черт, теперь, когда я знала, этот маленький кусочек хранился в архиве, он всплыл в нужный момент!

— Мама имела в виду, Джэн, что ты была умной с другой стороны. Такой умной, которая знает, что она умная, и способна оправдать любые свои чувства. Если ты злилась, ты могла проанализировать, почему ты злишься, и выяснить, что кто-то сделал тебе, чтобы ты разозлилась. Если ты спорила, ты была достаточно умна, чтобы придумать все причины, по которым ты была права, а другой человек — нет. Ты была настолько умна, что могла оправдать любое своё поведение тем, что в нем виноват кто-то другой. Ты не прислушиваешься к аргументам, имеющим целью передать чужие доводы, ты слушаешь достаточно, чтобы найти недостатки и найти контраргументы. И поскольку ты умна, у тебя это очень хорошо получается. Но ты не слушаешь аргументы с точки зрения применения сказанного, с точки зрения того, что они могут иметь смысл. Ты просто настраиваешь себя против них, и бум, ты свалила.

Она убрала свою руку от моей и сделала глоток воды.

— В общем, мама говорила, что ты достаточно умна, чтобы оправдать любые свои действия, не беря на себя ответственность за них. И ты сделала невозможным, чтобы кто-то указал тебе на это, потому что ты так хорошо умеешь обосновывать 

свою позицию. Я имею в виду, посмотри на твой брак с Джеффом. Ты весь ужин отчаянно пыталась заставить меня понять, насколько все было плохо. Я верю тебе, Джэн. Правда верю. Я искренне верю, что ты сходила с ума.

Она протянула руку и снова взяла меня за руку. Честно говоря, я не могла поверить, что сижу и слушаю. Но... Я должна была. Что-то во всем этом действительно было. Чем больше я слушала, тем больше понимала, что должна слушать. Здесь было что-то, что я должна была услышать.

— Дело в том, что ты была настолько сосредоточена на том, как ты себя чувствуешь и на том, что в этом виноват кто-то другой, что совершенно упустила тот факт, что ты тоже не справлялась со своими обязанностями. Это никогда не было про тебя, это всегда было про то, что кто-то другой что-то не делает или делает что-то, что тебе не нравится. А как насчет того, что сделала или не сделала ты? Ты даже не поговорила с Джеффом, ты просто взорвалась однажды вечером. Но это, ведь, тоже была его вина, верно? Ты оправдывала то чувство, которое у тебя было, и, я подозреваю, ты делала это так хорошо, чтобы скрыть тот факт, что в глубине души ты знала, что не являешься партнером в браке.

Она откинулась на спинку кресла, и на её лице заиграла сардоническая улыбка.

— Добавь к этому твой комплекс интеллектуального превосходства и врожденный снобизм, и ты получишь комбинацию, разрушающую брак. Могу поспорить, что даже сейчас ты сидишь и пытаешься придумать что-нибудь, чтобы перечеркнуть все, что я сказала. Вместо того чтобы задуматься над тем, что я сказала, как это может относиться к тебе, как это может быть правдой — вместо этого ты ищешь способы проделать дыру в аргументах.

Признаться, мне это не очень понравилось. С другой стороны, было ли хоть что-то из этого правдой? Моей естественной склонностью было спорить, но я действительно уловила часть мета-аргумента, на который она указывала. В данном случае, я не смогла разглядеть лес за деревьями, почти в буквальном смысле.

— Я имею в виду, посмотри на это с тех пор, как ты ушла от Джеффа, Джэн. Безнадежная погоня за кем-то, кто мог бы сделать тебя счастливой. Ты думала, что нашла кого-то, но обнаружила, что тот не делает тебя счастливой. И в этом тоже была его вина! Ради бога, сестренка, неужели ты этого не видишь? Проблема в тебе. Ты ждешь, что все остальные сделают тебя счастливой, и очень хорошо умеешь подмечать и указывать на это, когда они этого не делают. Добавь сюда несколько очень неудачных вариантов мужчин и... вот мы и на месте.

Она развела руки в стороны, давая понять, что все понятно.

Я просто сидела. Отчасти в шоке, отчасти яростно размышляя, но, в основном, просто ошеломленная. Неужели я действительно была настолько поверхностна? Я гордилась своей сообразительностью, неужели я была настолько 

слепа? Неужели она была права? Даже если она была права лишь на пятьдесят процентов... что ж...

Я сидела и просто дышала, а Тина смотрела на меня. Взрыв понимания, внезапная смена парадигмы, которую я переживала, выбила ветер из всех парусов, которые у меня были, а о некоторых я и не подозревала. Вот кем я была. Вот как они все меня воспринимали. Они увидели меня такой, какая я есть, и это было некрасиво, и прямо тогда и там я тоже себе не нравилась.

Это очень тяжело — внезапно встретиться с самим собой и осознать, что ты есть, и что это совсем не совпадает с внутренним представлением о том, кем ты себя считаешь — тем, кем, по твоему мнению, ты должна быть. Это все равно что в конце фильма обнаружить, что на самом деле злодей — это ты, и так было всегда, просто ты была слишком слепа, или, в моем случае, слишком сознательно слепа, чтобы это увидеть.

Последствия этого были ужасающими. Серьезно пугающими. Что я говорила людям? Какое ужасное поведение я оправдывала в своем сознании? Неужели в том, что я не была счастлива, что встречалась с ужасными мужчинами и совершала отвратительные поступки, действительно... возможно... была моя вина? О Боже.

Перед глазами промелькнули сцены. Разговор с Джеффом, принижение его работы. Разговор о том, как он пытался поговорить со мной. Презрение к Дрю. Язвительность по отношению к Мейзи. Принимала одно неверное решение за другим, когда дело касалось мужчин.

Господи.

В конце концов, она сказала:

— Ну, скажи что-нибудь, сестренка. Я имею в виду, дай мне знать, что ты все ещё хочешь поговорить со мной.

Я вернулась с мысленного горизонта, где разыгрывались страшная сцена за страшной сценой, и сделала все возможное, чтобы взять себя в руки. Обратив внимание на Тину, я обдумала её слова, а потом, к своему удивлению, усмехнулась.

— Почему-то я не думаю, что мои слова о том, что тебе не стоит этого делать, остановят тебя.

— Нет,  — ответила она гораздо серьезнее, чем я,  — не остановит. Но ты моя сестра. Кто-то должен пробиться через эту колючую проволоку и броню.

— Ну что ж,  — сказала я после ещё одной минуты просто... существования, когда чувство за чувством нахлынуло на меня, сменяясь другим.  — Есть над чем подумать.

Честно говоря, я не знала, что ещё сказать.

— Да,  — немного неуверенно сказала Тина.

У нее было такое лицо, когда она боялась, что зашла слишком далеко. Я видела такое несколько раз в жизни.

— Нет, все в порядке,  — сказала я так твердо, как только могла.

Пора взять себя в руки. Я не собиралась сейчас распадаться на части. Не я. Не сейчас.

— Возможно, ты права. Мне нужно многое обдумать,  — жестко добавила я.

Мы ещё несколько минут просто смотрели друг на друга, а потом Тина сказала:

— Тогда я просто возьму чек?

Я видела, как она смотрит на меня, как её глаза бегают по моему лицу, оценивая моё душевное состояние и то, что ей,  

возможно, придется с этим делать.

На этом все и закончилось.

Узнав, что мама имела в виду под этой фразой, услышав шквал обвинений от Тины, а также вспомнив все то, что произошло за последние пару лет, мне было нелегко двигаться дальше. Не буду скрывать. Внезапно открылись глаза, в них хлынуло много света, и в некоторые моменты мне хотелось просто зажмурить глаза, сесть в угол и заплакать.

Тина оставалась здесь ещё две недели. Она часто приходила, но не оставалась со мной. Она говорила: "Мне нужно личное пространство",  — не знаю почему. Полагаю, что, находясь в заточении на корабле в Атлантическом океане, вы должны быть предоставлены сами себе, или что-то в этом роде.

Следующие несколько дней я была довольно сдержанной. Перед отъездом Тина настояла на том, чтобы найти мне психотерапевта и посидеть с ней пару сеансов, чтобы она могла "высказать точку зрения брата и сестры". Да, верно.

Дело в том, что она была права. Во всем. Прошло всего три или четыре сеанса, и терапевт начала разрушать все препятствия и оправдания, которые я создала. Я злая, я умная, но я начала понимать, что имели в виду мама и Тина, когда говорили "Не та сторона ума". Я была умной. Я была настолько умна, что могла оправдать все, что угодно, сделать виноватым кого-то другого. Хуже всего то, что я купилась на собственные россказни о том, какая я умная. Моё эго считало, что я умнее всех остальных, и поэтому я всегда была права. Когда говорили чистые эмоции, я могла найти способ оправдать это, любая моя реакция была инстинктивной, но "правильной", и вот почему...

Потребовалось несколько колких замечаний со стороны терапевта и множество прямых обвинений со стороны Тины, чтобы довести меня до этого. Дело в том, что, конечно, естественные умные защитные механизмы вступали в игру, когда мне бросали вызов на этих встречах, и прошло некоторое время, прежде чем я смогла увидеть нечто большее, чем естественная и автоматическая попытка опровергнуть обвинения.

Странно, но как только я увидела это, как только я по-настоящему поняла, к чему они клонят, и смогла увидеть поведение таким, какое оно есть, весь карточный домик рухнул. Я увидела себя со стороны, заглянула внутрь, и, скажу я вам, это было не очень приятно.

Несколько раз я чуть не сломалась, а наедине с собой и подавно. Я видела, что я сделала с Джеффом, как я отодвинула его на второй план, принизила его вклад, нашла способы найти в нем недостатки, только чтобы чувствовать себя оправданной в достижении того, чего я хотела. Было очень неприятно вдруг понять, что многое из того, что я считала лучшим в себе, на самом деле было худшим для других людей. Я оправдывала это для себя, потому что, знаете ли, я в этом хороша, а потом отмахивалась от реакции других, считая, либо "кому какое дело", либо "ну, разве ты не дура".

Это было удручающе, и это 

было то, к чему мы обе шли постепенно, но когда это сломалось, то сломалось сильно. Как когда медленно наступает прилив и поднимается ветер — волны медленно подступают все ближе и ближе, ветер тоже налетает, волны становятся все выше и выше, и вот они прорывают морскую оборону, и бум, Хьюстон, у нас проблема. Первой волной был разговор с Тиной, когда вода захлестнула мои туфли, и у меня возникла первая мысль, что надвигается цунами, но в течение следующих нескольких недель их было ещё много.

Один из конкретных примеров — когда терапевт спросила меня, чем я оправдываю свой уход из брака, и я выложила список раздражений Джеффа, который я подробно описала в начале этого рассказа. Она сидела, слушала, делала записи, а потом довольно едко заметила, что все мои пункты были негативными. Я не нашла времени и сил, чтобы сравнить со всем хорошим, что было в браке. На самом деле, мне это просто не пришло в голову. Я была несчастлива, я искала, кого бы обвинить в отсутствии счастья, и Джефф был целью номер один, поскольку он был единственной постоянной фигурой в моей жизни. Я решила, что во всем виноват он, а затем выстроила факты так, чтобы они подтверждали это. То, что я выбрала эти факты и увеличила их значение в общей схеме вещей, было всего лишь моим собственным умом, действовавшим в соответствии с моими собственными интересами. Мой собственный интеллект пытался оградить меня от мыслей о моем эгоистичном поведении.

Я ни разу не сравнивала все плохое и хорошее, и все хорошее, что я считала хорошим, каким-то образом превращалось в плохое, в основном, благодаря моему врожденному снобизму.

Как сказала терапевт, "нет никого слепее того, кто не хочет видеть", а в моем случае она добавила: "И ещё хуже приходится тем, кто убедил себя, что нет смысла открывать глаза".

Когда плотину прорвало, пришлось принести немало извинений. Я приступила к своей собственной версии программы "Двенадцать шагов" («Анонимные Алкоголики» — крупнейшая из всех программ двенадцати шагов (от которой произошли все остальные программы двенадцати шагов), за ней следует «Анонимные Наркоманы»), в которой есть много хорошего, кроме всей этой херни с "высшими силами". Да, возможно, это все ещё высокомерие с моей стороны, но мне не нужны высшие силы, чтобы понять, что я сделала людям плохо и должна искупить свою вину. По крайней мере, не сейчас — не сейчас, когда глаза открыты.

Я имею в виду, не перед теми придурками, с которыми я встречалась — блядь, нет,  — а перед детьми, перед некоторыми из моих друзей, в какой-то степени перед Мелиссой и Синди, но, в основном... да... Джефф.

А вот это уже была совсем другая тема.

Дело в том, что, когда я села и подумала об этом, стало очевидно несколько вещей. Первая заключалась в том, что я была так несправедлива к нему, пока мы были женаты, что это было просто невероятно. Как он терпел половину той 

язвительности и дерьмового безразличия, которые я посылала в его адрес, я не представляю. Должно быть, он действительно любил меня.

Вот в чем дело. Оглядываясь назад, на все свидания, будь то на одну ночь или иначе, я поняла, что на каждом из них я сравнивала их с Джеффом и обнаруживала, что в каждом случае Джефф был выше, в той или иной степени. Даже с Тони — Джефф оставался рядом, и мне пришлось уйти от него, в отличие от Тони, который долго смотрел на меня, видел всю эту чушь, сознательно или бессознательно, и думал: "Не-а, слишком высокие требования".

Что ж, он не ошибся.

Именно тогда, когда я слушала одну из любимых папиных песен, Rоlling Stоnеs, с Миком Джаггером, поющим: "Ты не всегда получаешь то, что хочешь, но иногда ты получаешь то, что тебе нужно", я действительно поняла это.

У меня было то, что мне было нужно, но я, в своем интеллектуальном высокомерии, не осознавала этого. Или, что более важно, убедила себя в обратном. Я не получила того, чего, как мне казалось, заслуживала. Что ж, я получила то, чего, как мне казалось, хотела, и теперь, оказавшись по ту сторону, все, чего я действительно хотела — это повернуть время вспять.

Но не на то, что было раньше. Я не была счастлива, и я чертовски уверена, что Джефф тоже не был счастлив. Все это было неправильно. Да и не могло быть, учитывая моё поведение. Но это не значит, что он был идеальным. Реальность такова, что я могла бы постараться ещё больше, вместо того чтобы просто быть одной ногой за дверью. Я могла бы попробовать обсудить все с ним, когда он пытался поговорить со мной, вместо того чтобы принижать то, как он это делал — прислушиваться к тому, что он пытался сказать, а не к тому, как он это делал.

Я имею в виду, что существовал миллион и одна вещь, которую я могла бы сделать по-другому или сделать то же самое с лучшим отношением. Теперь, когда я могла видеть своё поведение со стороны, на меня накатывали волны вины, причем разного масштаба. Некоторые — за то, что я ушла от Джеффа таким образом, как сделала это изначально, вместо того чтобы попытаться все исправить. Некоторые — за то, как я обращалась с ним после этого. Некоторые — за то, что я не относилась к своим детям так, как хотела бы, но после терапии поняла, что не знаю, как это сделать. Это не выросло органически из того, что я просто была их матерью, и когда этого не произошло, я не знала, как это сделать, поэтому делала то, что у меня получается лучше всего. Засунула голову в песок, решила, что это их проблема, придумала кучу причин, почему дело не может быть во мне, а потом избегала ситуаций, которые подчеркивали эту проблему, то есть вообще находиться рядом с ними.

Я просто отчаянно хотела загладить 

свою вину. В идеале — повернуть время вспять, но, по крайней мере, попытаться восстановить то, что имело значение. Но этого не произошло. И я скажу вам, почему.

Поскольку я пыталась выполнить свою версию восьмого и девятого шагов "Двенадцати шагов" (большинство из них действительно сводятся к отказу от личной ответственности, а я просто не создана для этого. Перестаньте перекладывать ответственность на какое-то мифическое существо и встаньте на собственные ноги! Проповедь окончена), что ж... в какой-то момент я должна была дойти и до него.

Я позвонила, и он удивился, услышав меня, по крайней мере, я так думаю. Мы так давно не были вместе, интимно, так, чтобы знать, какие реакции ты получаешь и что они означают, что я не была до конца уверена. Как только я осознала это, меня снова охватило чувство вины. Как же так получилось, что я просто не знала, что происходит в жизни моего бывшего мужа? Он же не издевался надо мной, и мне не приходилось от него убегать. Хотя он развелся со мной, у него были чертовски веские причины для этого, после той тирады и планирования, которые я предприняла, чтобы уйти.

Когда я предложила ему зайти, что нам нужно кое-что обсудить, его немедленной реакцией было:

— Что с детьми? Есть ли что-то, что мне нужно знать?  — что дает вам представление о том, где находится его сердце.

Я заверила его, что нет, дети тут ни при чем, а потом произнесла три дурацких слова, которые все используют именно тогда, когда не должны:

— Нам нужно поговорить.

Он рассмеялся и тихо сказал:

— Нет, не думаю, что нам нужно, Джэн. Думаю, мы все это сделали, когда были женаты.

Это снова чуть не довело меня до слез. Я выдержала, мне нужно было сделать это, если не для него, то для себя. Да, эгоистка, подайте на меня в суд — в этом нет ничего нового.

— Нет...  — колебалась я,  — ты не понял. Конечно, да, нам не нужно разговаривать. Нужно мне. Мне нужно что-то сказать. Чтобы... извиниться...

Последнее было произнесено почти шепотом.

На секунду воцарилось молчание, затем Джефф, обеспокоенный, сказал:

— Джэн, ты в порядке? Все в порядке? Ты говоришь... Я не знаю. С тобой все в порядке?

— Я... ну, если хочешь знать, Джефф, нет, не совсем,  — ответила я, стараясь быть честной и не обвинять.  — Честно говоря, для меня стали очевидны некоторые вещи... Я имею в виду, что увидела некоторые вещи, которые делала, в другом свете. Другим взглядом. О, я не знаю, Джефф. Я так сильно облажалась, и я просто не знаю, с чего начать, чтобы попытаться все исправить. Пожалуйста, Джефф, не мог бы ты как-нибудь зайти ко мне? Мне нужно многое сказать, выплеснуть из души, и большинство из этого касаются тебя.  — Я старалась не умолять, но у меня не очень получалось.

Наступило молчание — я почти видела, как лицо Джеффа исказилось от раздумий, когда он получил это очень похожее на не-Джэн 

сообщение. То, что он отреагировал на него с беспокойством, говорило о том, какой он человек. И опять же, как я могла преуменьшить это? Ещё одно топливо в костер отвращения к себе.

— Ну, Джэн, честно говоря, сейчас не самое лучшее время. Я имею в виду, у меня много дел. Я через несколько дней уезжаю из города, а тут ещё запуск игрушки, которым мы занимаемся, плюс судебный процесс...

— Процесс?  — удивленно переспросила я.

Это был Джефф, разработчик детских игрушек, а не Перри Мейсон.

— Длинная история. В общем, как я уже сказал, на следующей неделе я уезжаю из города, и пока мы говорим, не могла бы ты взять Дрю и Мейзи? Мейзи уже вполне самостоятельна, во всяком случае, а Дрю, он просто тихоня. Ты же знаешь...

— Конечно, могу. Будет здорово, если они приедут,  — ответила я, в кои-то веки абсолютно серьезно.

В глубине души я уже начала думать о том, что мы могли бы сделать, и не просто "что-то сделать", а "что-то сделать вместе". Первый этап проекта реабилитации "Дети Джэн".

— Но все же, Джефф, когда у тебя может появиться время? Есть... что сказать.

Джефф усмехнулся. Он знал эту цитату, "Ноттинг Хилл" был ещё одним фильмом нашей пары, который мы часто смотрели.

— Я смогу прийти в среду во второй половине дня. Вечером я уезжаю в аэропорт, так что не смогу задержаться.

Сегодня было воскресенье. Это подойдет. Я бы предпочла раньше, или, по крайней мере, моя совесть предпочла бы, но я не стала настаивать.

— Отлично. Спасибо. Во сколько? В три?

— Конечно. До встречи, Джэн. Будь здорова.

Вот и все. Решение было принято. Теперь. Что надеть, и что, черт возьми, мне сказать, чтобы донести до собеседника суть и не показаться при этом болтливой идиоткой? Более того, о чем я, собственно, прошу? Что мне нужно от этого? Отпущения грехов? Понимание? Прощение? Разрядка? Что?

Это была ключевая часть. Хотя я много искала в себе и занималась самореализацией, я знала, что мне есть о чем поговорить с Джеффом, но чего я на самом деле хотела? Дело в том, что я ушла по причинам, которые могли быть или не быть хорошими, и, конечно, я несла основную вину за создание ситуации, но что я хотела, чтобы произошло? Хотела ли я попытаться восстановить отношения? Было ли это вообще возможно? Продвинулся ли Джефф дальше? А я? Хотела ли я встречаться с ним? Друзья с привилегиями? Просто друзья? Что?

Честно говоря, я понятия не имела. Я признавала хорошее в тех отношениях, которые у нас были до того, как я их разрушила, но Джефф все равно не был идеальным. Неужели попытка построить их заново приведет к такому же результату? Был ли он тем, кого я хотела? Или я романтизировала все отношения, потому что поняла, как много я сделала, чтобы взорвать их с самого начала?

Иногда, как говорила Тина, когда мы были молоды, я хотела бы 

быть просто глупой и счастливой. Чрезмерный анализ, или "паралич от анализа", как выражался один из моих преподавателей в колледже — это смерть любого правильного решения. Но я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела снова облажаться, идя вперед и полагаясь только на интеллект, чтобы замазать эмоциональные трещины в моей душе. Я хотела принять правильное решение по правильным причинам.

Как ни странно, именно Тина указала на решение в свой последний визит перед отъездом в Вашингтон.

— Перестань анализировать. Перестань чувствовать. Пойди накурись на ночь и перестань пытаться выбрать финал, который тебе нужен. Это часть твоей проблемы, Джэн. Ты думаешь: "Вот чего я хочу", а потом пытаешься настроить вселенную так, чтобы получить это. Для разнообразия плыви по течению. Прими все, что он предложит, и реши, чего ты хочешь, когда получишь это. Перестань заранее решать, какой должна быть жизнь, и начни видеть, какой она может быть, исходя из ситуации. Короче говоря, дорогая сестренка, расслабь свой сфинктер. В одной конкретной ситуации он может создать бриллианты, но в большинстве случаев он вызовет у тебя запор.

Конфуций, скрещенный с Джорджем Карлином — это моя сестра Тина. Ей нужно написать книгу. Это не может быть хуже, чем дерьмо Джоэла Остина или Депака Чопры.

Вот что я сделала. Купила себе большой пакет старой травки и провела один вечер с Мелиссой, взлетев как воздушный змей, что, учитывая перерыв в опыте у меня в таких делах, было несложно. Но было весело снова забраться в седло. Мелисса никогда не ходила по этому пути, и она была совершенно обдолбанной.

А вот я расслабилась. Я все ещё пребывала в этом расслабленном состоянии в среду, когда зазвонил домофон, и, конечно же, это прекрасное расслабленное чувство мгновенно исчезло. Ну что ж, легко пришло, легко ушло.

Я посмотрела на маленький видеоэкранчик, увидела, что это Джефф, и нажала кнопку открывания двери. Я быстро бросилась к зеркалу у двери: платье — приличное, прическа — в порядке, макияж — ну, я никогда не собиралась запускать тысячу кораблей, но да, все было в порядке. Я была готова, как никогда.

Раздался стук, и я открыла дверь. Он выглядел так же, как и прежде, но гораздо лучше, чем я помнила. Я была шокирована, увидев, как сильно поседели его волосы. Волосы не поредели, но он выглядел более солидно. Те же морщинки вокруг глаз, чисто выбрит, что, зная, как небрежно он к этому относился, означало, что он постарался, а это было приятно осознавать. Те же ясные серые глаза, благодаря которым я и обратила на него внимание в ресторане, где он ужинал с коллегой за столиком напротив меня. Я не могла отвести от него глаз, как только заметила его, потому что его глаза были такими яркими и ясными, но в то же время такими серыми. Когда мы встречались взглядами, мне казалось, что я смотрю прямо ему в душу. Мой спутник по ужину — свидание, которое все 

равно никуда не привело — напомнил мне, что я была там не с этим загадочным парнем.

— Я прошел проверку?  — спросил он с нежной улыбкой.

О боже, я чуть не сломалась. Так он обычно говорил, когда мы одевались, чтобы куда-то пойти. Он надевал все, что собирался надеть, а затем представлял себя мне для критического осмотра, говоря: "Прошел ли я проверку?" — и, конечно же, никогда не проходил. Его всегда отправляли обратно, чтобы что-то изменить, начиная от других запонок и заканчивая полной сменой наряда, и все это на основании моего мнения. Это стало для нас игрой: я нахожу что-то новое, что требует изменений. Однажды это было его нижнее белье, просто чтобы я могла это сказать.

Я слабо улыбнулась и сказала:

— В кои-то веки да, определенно. Заходи.

Он вошел. Джефф был здесь всего один раз, в вечер катастрофы с Томом, и не успел толком осмотреться. В тот вечер у него, безусловно, были другие заботы.

Он бродил по дому, рассматривал вещи и трогал фотографии на стене, на которых были изображены он и дети. Я не скрывала свою историю — мне не было стыдно, и никогда не будет. Это было частью моей жизни, и я буду помнить и праздновать это, двигаясь вперед.

Я осталась на кухне, только окликнула его, чтобы спросить, что он хочет выпить, и чуть было не сказала "Кофе, чай или меня?", но остановила себя. Мы больше не были женаты, это было неуместно.

— Только кофе,  — ответил он, глядя в большое арочное эркерное окно.

Кофе? Подождите, что? Когда это случилось? Он ненавидел кофе, а теперь пьет его? Теперь он просит его? Неужели мир начал вращаться в противоположную сторону, а я просто не замечаю этого или что-то в этом роде? Я знала, что в последнее время была довольно самовлюбленной, но это была новость мирового масштаба. CNN наверняка должен был сделать об этом специальный выпуск?

Я принесла ему чашку, он повернулся ко мне, взял её, а потом снова посмотрел в окно.

— Вау, потрясающий вид. Теперь я понимаю, почему тебе нравится это место,  — сказал он, расслабившись. Он посмотрел на кофе, на меня, усмехнулся и сказал:  — Да, у меня появился вкус. У меня был хороший наставник.

На самом деле он выглядел гораздо более расслабленным и комфортным, чем я. Уж точно больше, чем я. Это тоже было в новинку. И это его устраивало.

Мы стояли так с минуту и просто смотрели на Белвью, видели деревья и далекие здания Сиэтла.

В конце концов, он повернулся и сказал что-то в тот самый момент, когда я вдохнула воздух, чтобы что-то сказать. Мы оба остановились, посмотрели друг на друга и рассмеялись, и в этот момент я точно знала, чего хочу. Нет, что мне нужно. Мне нужен был этот человек. Мне нужно было, чтобы он был в моей жизни, а я — в его. Мне нужно было просыпаться с ним по утрам и жаловаться на его храп. Мне 

нужно было, чтобы он спрашивал меня: "Прошел ли я проверку", чтобы я могла придумать что-нибудь, чтобы отправить его на доработку внешности, что он и сделал бы, потому что любил меня.

Мне нужно было чувствовать его тепло и любовь, а также то, как просто он пытался объяснить мне свои чувства. Видит Бог, я очень нуждалась в том, чтобы он смотрел на меня, как раньше. Мне нужно было, чтобы он поцеловал меня, чтобы я поцеловала его в ответ, как тогда, когда мы только познакомились.

Боже мой. Я была слаба до дрожи в коленях.

— Давай присядем,  — сказала я, чтобы снять напряжение.

Он посмотрел на часы, а потом сказал:

— Конечно.

— Тебе куда-то надо?  — спросила я.

Он пожал плечами, поставив чашку на стол.

— Мне нужно быть в аэропорту через несколько часов. Я должен дать показания в Бостоне, а потом я отправляюсь в путешествие.

Он не стал рассказывать о поездке, а я не стала спрашивать, хотя мне было любопытно узнать о даче показаний.

— Да, ты упомянул о судебном процессе, что происходит?  — поинтересовалась я.

Он снова пожал плечами.

— Да, все сложно. Мы судимся с группой из Бостона за кражу идеи, которую мы, ну, я, предложили им некоторое время назад. Они делают на этом деньги, а мы были теми, кто придумал эту идею. Мы сделали им предложение год назад, а они сказали "спасибо", прекратили наши услуги, а потом пошли и сделали это, как по маслу. Так что да, мы подаем в суд. Уверен, ты в курсе, что это не моё,  — сухо сказал он.  — Но партнеры из консалтинговой компании чертовски заинтересованы в этом, и, честно говоря, я не против. Было бы неплохо иметь что-то, что можно отложить на пенсию.

Бостон. Погодите-ка...

— Эй, это же не "Дядина семья"?  — спросила я, теперь уже с большим любопытством.

Я вспомнила ту статью, которую читала, и гадала, не замешан ли он в этом.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Да, на самом деле это так. Я разработал её несколько лет назад, и она уже давно была в списке наших документов для предложений. Когда мы заключаем контракты с компаниями, они часто просят у нас список предложений, в которых мы рекомендуем им что-то сделать. В общем, эта бостонская группа попросила список, мы дали его им, и да, следующее, что мы услышали — это то, что она разошлась по всему миру. Я назвал это "Бабушкиным домом", но это одно и то же. По словам наших юристов, это верный путь. Мы даже не собираемся возвращать IР-права, потому что, по правде говоря, они проделали очень хорошую работу по реализации игры. Лучше, чем могли бы мы, честно говоря. Мы намерены оставить её им, просто забирая пятьдесят процентов их прибыли. Так сказать, принудительное партнерство. Это должно чего-то стоить.

— Я рада за тебя,  — улыбнулась я, причем искренне.

Это было здорово. Наконец-то он получит уважение. Даже от меня, от которой он заслуживал уважения все то 

время, что мы были женаты, но не получал. Теперь он получит его вдвое больше, и я была очень рада за него. Другие увидели бы его таким, каким я видела его сейчас, и это было хорошо.

Он кивнул, а потом мы просто сидели, пили кофе и смотрели друг на друга, а я набиралась храбрости.

Сейчас или никогда.

— Итак, тебе, наверное, интересно, почему я пригласила тебя сюда...

Он одарил меня той самой кривой улыбкой, которую я помнила.

— Да. Так вот, недавно кое-что произошло. Я... э... встретила кое-кого.  — Я увидела, как он начал напрягаться, и тут же поспешила исправить его предположение.  — О, ничего не происходит. Парень ясно дал это понять. Я "с завышенными требованиями",  — ты можешь в это поверить?  — сказала я, отшучиваясь.

— Как ни странно, могу,  — ответил он, улыбнувшись, чтобы показать, что понял моё самоуничижение.

— В любом случае,  — сказала я, подавшись вперед,  — приехала погостить Тина, как ты, я уверена, знаешь.

Он кивнул.

— Я так понимаю, она нашла меня через тебя, так что спасибо за это. В общем, я чувствовала себя подавленно и... вроде как пыталась выместить это на ней. Короче говоря, ты знаешь, как это бывает с Тиной. Она... эм... прояснила мне некоторые вещи. Я совершенно по-другому взглянула на своё поведение. Смогла увидеть все с другой стороны, и, честно говоря, то, что я увидела и поняла, было... не очень хорошо.

Джефф откинулся на спинку дивана и откинул руки по сторонам на него. Это был классический ход Джеффа "Давай, сцена твоя".

— Я вижу, тебе трудно признать это, Джэн. Должен сказать, я впечатлен. Это не тот разговор, которого я ожидал. Я и подумать не мог, что ты пойдешь таким путем. Мне кажется, ты всегда была слишком умна для своего блага.

Я поморщилась. "Слишком умным для собственного блага" — это был просто другой способ сказать "не та сторона ума", и слишком уж в точку, но он был прав.

— Да, не могу не согласиться. После того как Тина довольно насильно открыла мне глаза, я посещала психотерапевта, больше для того, чтобы разобраться в причинах собственного высокомерия, а также для того, чтобы проанализировать собственное поведение. Я... ну, я делаю свою собственную версию "Двенадцати шагов".

Джефф рассмеялся, глубоким утробным смехом.

— Я не могу представить, чтобы ты отдала себя в руки высших сил, Джэн. В твоем мире не было высших сил.

Это было прямолинейно, но точно.

— Да,  — сказала я, опустив взгляд.  — Справедливо. В любом случае, я пригласила тебя сюда...

— Чтобы загладить свою вину?  — перебил он.

— Да. Ну, хотя бы частично. Мне нужно извиниться перед тобой. Моё поведение, особенно ближе к концу, было направлено скорее на создание ситуации, из которой я потом чувствовала себя обязанной выбраться, чем на то, что ты сделал что-то неправильное. Теперь я это понимаю. Очевидно, между нами было что-то не так — не хочу тебя расстраивать, Джефф, но ты тоже не идеален...

Я широко улыбнулась ему, чтобы убедиться, что 

он понял, что я не подтруниваю над ним, и он улыбнулся в ответ, пожав плечами, чтобы дать мне понять, что он все понял.

— Но дело в том, что вместо того, чтобы поговорить об этом, я просто пошла по пути "я лучше знаю", и ты за это поплатился. Я так сожалею об этом. Я была сукой, ты стоял и принимал это, а я просто ушла. Я ушла от лучшего, что было в моей жизни, и сейчас я с болью осознаю это.

Джефф наклонился вперед и сложил руки вместе, опираясь локтями на бедра, пристально глядя на меня.

— Да, я вижу, что ты изменилась, Джэн,  — медленно произнес он, подыскивая слова.  — Но проблема в том, что тебе пришлось разрушить то, что, по твоим словам, было "лучшим", чтобы понять, что это и было лучшим. Я очень рад, что ты можешь оглянуться назад и понять, что у нас было, но, к сожалению, твоя способность это сделать, стоила наших отношений.

Я просто смотрела на него. Я чувствовала, как по моим щекам текут слезы. Это было сейчас или никогда.

— А что, если этого не должно было быть?  — тихо сказала я, глядя прямо в проникновенные серые глаза.

— Прости?  — сказал он, смутившись и откинувшись назад.

— Что, если бы этого не было?  — повторила я.  — Что, если бы мы могли, не знаю, начать встречаться? Посмотреть, что из этого выйдет? Просто... быть вместе. Без давления, без ожиданий? Дело в том, Джефф, что сейчас я вышла в мир, и он не такой уж приятный. Я не понимала, что ты действительно тот, кто мне нужен, а теперь понимаю. Я прошу о втором шансе. Просто шанс. Я не прошу переехать к тебе или даже стать эксклюзивной, если ты не хочешь. Я просто... хочу шанс. Мне нужен шанс.

Джефф посмотрел на меня, и в этот раз я совершенно не могла его понять. Его лицо было словно пустым. Это не было его каменное лицо. Оно было просто... пустым.

— Итак, давай проясним ситуацию, Джэньюари. Ты бросила меня, причем довольно мерзким способом, ушла в большой мир, перетрахалась с бог знает каким количеством парней, один из которых прикасался к нашей дочери, поняла, что то, что у тебя было, лучше, чем то, что есть, и теперь хочешь вернуться домой? Это все? Я — запасной вариант, и теперь ты поняла, что тебе нужно отступить?

ЛАДНО. Может, это было каменное лицо.

— НЕТ!  — сказала я в отчаянии:  — Ты НИКОГДА не был запасным вариантом. Ты ТОТ самый вариант. Я облажалась, а не ты. Это не я высокомерно ожидаю, что ты просто примешь меня обратно, потому что мне не нравится мир или я не могу с ним справиться. Это я, стоя на коленях, прошу тебя понять, что я совершила ошибку, и ты мне нужен. Мне нужен ТЫ, потому что это моё единственное спасение. Да, я совершила огромную ошибку, в этом нет сомнений, и 

я навсегда останусь с ней. Но ты, ты лучше, ты всегда был лучше, и теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, я всегда это знала, и именно поэтому моё интеллектуальное высокомерие принижало то, что у нас было. Дело не в том, что ты второй, а в том, что ты всегда был первым. Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты понял. Это моя мольба.

Я снова не могла прочитать его лицо, искала в его глазах подсказку, о чем он думает. Я видела, как он прикусил губу — хорошо это или нет?

Мне отчаянно нужно было, чтобы он понял. Я спрашивала, потому что серьезно облажалась, вина лежала на мне, и я была готова принять это и признать. На самом деле я уже это сделала, просто мне нужно было, чтобы он это понял.

В конце концов, он вздохнул.

— Джэньюари, я искренне верю, что ты раскаиваешься. Это новая сторона тебя, которую я раньше не видел, а ведь, мы были вместе много лет. Мне нравится думать, что я знаю тебя, и это что-то новое, поэтому я склонен тебе верить. Но...

Вот дерьмо.

— Дело в том, Джэньюари, что я женат.

Что. За. Запредельный. Пиздец. Простите? Что он только что сказал? Я была совершенно ошеломлена.

— Что?  — пробормотала я в шоке.

— Послушай, Джэньюари, когда ты ушла, ты забрала с собой большую часть моего самоуважения. Тот эпизод с придурком Томом не помог. Я долгое время ненавидел то, что ты с нами сделала. Дети тоже, если быть до конца честным, а ты просто продолжала плыть по течению, живя своей жизнью и не особо заботясь об остальных. Все, что я мог делать — это просто вставать и продолжать свой день. В какой-то момент я принимал транквилизаторы, чтобы просто пережить день.

КАК, БЛЯДЬ, Я ЭТОГО НЕ ЗНАЛА? Господи. Все оказалось гораздо хуже, чем я боялась.

— Мне очень, очень жаль, Джефф. Я понятия не имела...  — пробормотала я, слезы текли по моему лицу.

— Ну, ты и не знала. Ты ушла и так увлеклась тем, чего хотела, что уже не оглядывалась назад. Я запретил детям говорить с тобой о чем-либо про меня и заставил их делать то же самое и для меня. Это было... очень тяжело для меня. Но, в конце концов, я начал выходить из этого состояния.

Я просто сидела и завороженно смотрела на него.

— В итоге я попал к врачу, который порекомендовал мне спортзал, и я подумал "какого черта" и начал ходить. Это тоже было тяжело. Потом я записался в группу по бегу и там встретил... Эмбер.

Эмбер. Я уже ненавидела её.

— Она, как и я, мать двоих детей, брошенная мужем, который позволил случайной привычке к наркотикам выйти из-под контроля. Мы помогали друг другу, опирались друг на друга. Одно привело к другому...

Вот что Тина имела в виду, говоря "кто сказал, что он один", когда мы впервые ужинали. Она знала. Сука. Подождите. Нет, скорее всего,  

она ничего не сказала мне. У меня и так было достаточно забот, ей не нужно было наваливать ещё больше. Может быть, она держала его как запасной патрон, если бы я не прозрела. Она же Тина. Кто знает.

— И ты...  — спросила я со слезами на глазах.

— Да, две недели назад,  — сказал он. На его лице было написано беспокойство, я это видела.  — Эта поездка в Бостон — по пути на Багамы, где мы проведем медовый месяц.

Он был искренне расстроен, и ему было неловко объяснять мне это. Я просто не могла в это поверить. Во всех разговорах, которые я вела сама с собой, это был тот результат, который я вообще не предвидела и не рассматривала. Это был ещё один пример высокомерия. Неудивительно, что Тина сказала накуриться и расслабиться. Она знала, что это произойдет.

Блядь. У него не было обручального кольца. Я бы заметила. Он увидел, что я смотрю на его руку, и сказал:

— Его подгоняют по размеру. Эмбер ошиблась с размером, а поскольку оно сделано из метеоритного железа, для изменения размера требуется определенная работа.  — Он слабо пожал плечами.

— Она... делает тебя счастливым?  — слабо спросила я.

Я не знала, что ещё сказать.

Он кивнул:

— Делает. Послушай, Джэн, мне очень жаль, что я на тебя всё это вывалил. Особенно учитывая, что мне нужно бежать в аэропорт прямо сейчас, но ты была так честна со мной, что я должен был ответить взаимностью. Я очень, очень ценю твои извинения — они значат для меня гораздо больше, чем ты думаешь, но, боюсь, дверь между нами захлопнулась, и, рискуя быть предельно честным, я думаю, что в этом ты можешь винить только себя. Я не хочу вычеркивать тебя из своей жизни; ты — мать наших детей, и мы всегда будем связаны. Когда я вернусь, давай поужинаем, и ты познакомишься с Эмбер. Только, пожалуйста, не делай глупостей и присмотри за нашими детьми. Мейзи должна скоро приехать — когда я уходил, Дрю и она договаривались с её парнем, чтобы он их подвез.

Он снова взглянул на часы, а затем подвинулся вперед на диване, чтобы встать.

— Мне действительно нужно бежать, Джэн. С тобой все будет в порядке?  — Теперь его беспокойство стало ощутимым.  — Мне очень неловко оставлять тебя с тем, что я только что вывалил на тебя, особенно после того, что ты сказала.

Я вздохнула. Все пошло не так, как я надеялась. Совсем не так. Я сказала то, что хотела сказать, и он даже принял это, чего я не ожидала. Но все равно все пошло прахом. Все надежды рухнули. Последствия наступили — то, от чего я ушла, чтобы избежать, превратилось в то, чего я больше всего хотела, и теперь это ушло безвозвратно, и, как он сказал, винить в этом я должна только себя.

Но я старалась. Я сделала храброе лицо, игриво улыбнулась и сказала:

— Нет, конечно, я в порядке. Ты же меня знаешь. Выживу. А 

если нет, то я просто убью всех остальных.

Это была слабая попытка, и мы оба это знали, но этого было достаточно, чтобы он понял, что я не собираюсь рассыпаться. По крайней мере, пока. Если — нет, когда, а не если — дети будут рядом, мне будет на ком сосредоточиться, а также на кого опереться.

— Ты уверена?  — настойчиво повторил он.

— Да. Иди, тебе есть чем заняться. Большие суммы денег, которые нужно выбить из людей, медовый месяц, которым нужно насладиться. А у меня дети, о которых нужно заботиться. Все в порядке. Иди, развлекайся.

Снова слабые банальности, но на данный момент это было все, что было у меня.

Он встал, чтобы уйти, и когда мы шли к двери, остановился и посмотрел на меня.

— Джэн?  — спросил он.  — Мне очень жаль. Мне жаль, что все это произошло. Мне жаль, что ты так поздно поняла, чего хочешь. Мне жаль, что мир устроен не лучшим образом. Мне жаль, что тебе пришлось узнать это таким образом. Будь здорова, пожалуйста. Если это поможет, я простил тебя за все те маленькие глупости, которые мы оба говорили и делали. Я живу дальше и очень хочу, чтобы ты тоже. Я думал, что ты уже это сделала, но уверен, что эта неудача не займет у тебя много времени. Ты выживешь. Тебе нужно жить.

Он старался, и это одновременно согревало и разбивало моё сердце.

— Иди,  — укорила я его.  — Люди ждут тебя. Иди, развлекайся, и мы поговорим, когда ты вернешься домой.

Он кивнул, и мне стало немного легче. Я не получила того, чего действительно хотела, но, возможно, я получила то, что мне было нужно, как поется в старой папиной песне.

После его ухода я посидела, выпила бокал вина, написала детям, чтобы узнать, во сколько они приедут, и начала планировать поездку в музей научной фантастики в центре города, который, я знаю, понравится Дрю.

Жизнь дана для того, чтобы жить, и мне нужно было её прожить. Мой бывший был уверен в этом, и я не могла его ни в чем винить. Я лишь надеялась, что его новая женщина относится к нему лучше, чем я.

И все же. Эмбер. Что это за имя? Сколько ей, шестнадцать?