Нравы дворянского сословия. Часть 3

Дмитрий Николаевич ушёл к себе. Переодевшись в немецкий шлафрок, подбитый стёганой подкладкой, захватив из шкафчика смирновскую водку, он пошёл в комнату своей хозяйки, деликатно постучавшись в дверь.

— Вы позволите, Полина Лаврентьевна?

— Как можно отказать такому деликатному мужчине, Дмитрий Николаевич,  — откликнулась через дверь хозяйка,  — проходите, конечно. Садитесь за стол, дорогой жилец. Вам следует подкрепиться. Считай, с одной да на другую бабёнку, трудне́нько для молоденького кавалера. У меня еда простая, без омаров и прочих изысков, но щи наваристые с мясом. Их под рюмочку, Дмитрий Николаевич, куда как лучше всяких супов с трюфелями. И я с вами отужинаю за компанию. Почитай с обеда не емши.

Дмитрий Николаевич разлил водку по гранёным рюмкам.

— Выпьем за приятное общение, Полина Лаврентьевна, предложил Стыковский, поднимая свою рюмку, доверху наполненную крепчайшей водкой.

— Из каких краёв к нам,  — хрустнув огурцом, поинтересовалась хозяйка, сквозь набежавшую на глаза слезу.

— Из Саратовской губернии, Полина Лаврентьевна.

— Надолго в наши края?  — сдабривая ложкой сметаны тарелку щей постояльца, поинтересовалась хозяйка.

— Как сложатся дела,  — неопределённо пожал плечами жилец.  — Позвольте ещё предложить выпить рюмочку, для закрепления дружеских симпатий. А что с визитом к сестре, Полина Лаврентьевна?

— Не угадала я с визитом. Гость у неё нынче был. Выходит и у меня тоже гость,  — с хмельной усмешкой подытожила женщина.

— Из какого сословия будет её гость? Каких чинов, да званий? Из купцов или мещан?

— Обыкновенных, самых никудышных. В извозчьей артели пробавляется. За день не густо, а к ночи и вовсе пусто. В кабаках всё оставляет. Лошадёнку свою кормить нечем, а ему хоть бы что, идолу. Вот и таскается к моей сестре, дурёхе.

— А чем вы промышляете в поте лица хлеб насущный, Полина свет Лаврентьевна?  — смешливо поинтересовался Дмитрий Николаевич, опуская руку на колено хозяйки.

— После смерти мужа держала домашнее хозяйство, подрабатывала повитухой. На дому принимала бабёнок, кои обращались по надобности. Затяжелеет какая по своей неосмотрительности от чужака, бежит ко мне за помощью. Чтобы муж не знал, конечно. Ежели срок дозволяет — помогаю, как могу. Налей маленько ещё, да и укладываться будем. Поздно разговоры вести под рюмочку, когда руки в ногах у бабёнки ласки ищут. Стало быть, меня зови по имени, как муж величал, если не передумал со мной спать.

Они выпили и Полина Лаврентьевна предложила Дмитрию Николаевичу выйти покурить, пока она застелет постель чистым бельём.

Когда он вернулся в комнату любовницы, то увидел на кровати обнажённую хозяйку, взирающую на своего постояльца с ироничной усмешкой на губах.

— Как я тебе, Дмитрий Николаевич, гожусь в полюбовницы господину офицеру?

— Сейчас разберёмся, Поленька,  — с готовностью сбрасывая с себя халат, резюмировал Стыковский, присев рядом с женщиной на кровать. Дмитрий помял небольшую грудь любовницы, пока не затвердели соски на вершинах белоснежных грудей хозяйки. Из приоткрытого рта Полины донёсся сдавленный, томительный стон наслаждения.

— Дай, Димочка, поближе пошептаться с твоим дружком. Как нынешней знакомке понравился твой красавчик? В ротик принимала или они из 

благородных?  — Полина, спустившись к ногам гостя, слегка сжала в кулаке напрягшийся член Дмитрия. Приоткрыв рот, кончиком язычка прошлась по головке возбуждённого члена, направляя его в глубину рта. Удерживая в руке мошонку, поминутно мягко сдавливая её в кулаке.

— Так из каких, Дима, твоя пассия будет?

— Из благородных, Поленька. Такие, с первого раза, в рот брать стесняются. За этим, милая, ты мне и нужна. А как женюсь на благородной, вовсе тебя не отпущу. По́пу тебе муж распечатал или мне оставил?

— Это, миленький, как сам с охотой лизать будешь, а за мной не пропадёт. Для меня это ничуть не зазорно. Только такое твои благородные побрезгуют для себя, да ещё обидеться могут. Мол, шибко низкого о них понятия. Такие и мужьям не позволяют, за низость для себя считают.

— По всякому бывает, Поля. Я, честно скажу, что никогда не гнушался этого в отношениях с женщинами. Готов тут же доказать тебе это.

Полина Лаврентьевна подалась назад и перенесла ногу через корпус любовника, ожидая обещанного куннилингуса. Приняв в рот стоящий перед лицом член молодого человека, она ощутила упругий язык в прорези промежности. Скорое блуждание языка в полости вульвы, натолкнулось на горошину клитора и губы мужчины втянули его в рот, словно глубоким поцелуем, с лёгким покусыванием, приводя женщину к зарождающемуся оргазму. Живительный сок Полины стал стекать на лицо любовника, вынужденного глотать солоноватое выделение. Сбивчивое дыхание женщины переросло в сильные спазмы надвигающегося оргазма. Полные ноги всё сильнее сжимали голову партнёра, заставляя его задыхаться от нехватки воздуха. Проникновение члена в жаркую полость рта женщины, привело Дмитрия к извержению густой спермы в рот партнёрши.

— Всё, Митенька, больше не могу сдерживаться. Такого у меня уже давно не было,  — хрипло простонала Полина, тяжело дыша.  — Дай передохнуть, родненький, и буду твоя... Делай со мной, что хочешь, мой хороший.

Любовники лежали рядом, постепенно приходя в себя, лёгкими прикосновениями рук, лаская друг друга.

— А что, Поля, детьми тебя муж не наделил?

— Как же? Дочку ещё до венчания с ним прижили, потому и женился на мне. Она уж выросла, со мной не живёт. К акушерству интереса с молодых пор не имела. Не прибыльное и хлопотное дело в её понимании.

— Замужем?

— Кто ж бесприданницу возьмёт, разве только развлечься с молоденькой. Так это у неё уже было. Хорошо у этой дурёхи мать при нужном деле. Вовремя спохватилась, уберегла от незаконнорожденного бастрюка. Упросила свою давнюю знакомку пристроить в услужение господам в чей-то дом. Вот и вся карьера для моей дуры определилась, как по чужим углам батрачить. Да полноте, Дмитрий Николаевич, время терять за разговорами. Потешься мной коли хочешь, и спать ложись. Завтра тебе на службу не опоздать бы. Хочешь, Митя, со мной оставайся, а хочешь к себе уходи.

•  •  •

Проводив Дмитрия Николаевича до дверей парадного, Калерия Евлампиевна вновь заглянула в просвет приоткрытой двери комнатёнки горничной. Женька с усердием продолжал мучить свою «наложницу», крепко удерживая 

девицу за талию. Стеша, стоя коленями на стуле, лишь безвольно постанывала, едва удерживаясь за спинку стула, продолжая увещевать своего искусителя, прекратить томительную пытку.

Каков однако мерзавец!  — подивилась Калерия на племянника.  — Совсем замучил девку. Нечто шумнуть эту собачью случку,  — с досадой решила она. Затеяли свой вертеп на ночь глядя, бесстыжие.

— Степанида!...  — возмущённо крикнула Калерия Евлампиевна,  — не дозовёшься никого. Самой по всему дому ходить. Где вас чёрт бездельников носит?

Хозяйка ушла к себе и через пять минут в комнату к Калерии постучалась Стеша, запахивая на бегу ворот кофтёнки, с перекошенным на поясе передником.

— Барыня, я у себя бельё глажу. Евгений Александрович мне книгу читает. Прика́жите позвать?

— Не знаю уж, кто чего там гладит. Ты его до себя не допускай без моего позволения.

— Как можно, Калерия Евлампиевна, дитёнок же совсем. До того ли мне этими глупостями с барчуком заниматься. Я уж пару раз ему выговаривала за это.

— Закрой за собой дверь, поговорить с тобой хочу,  — прервала лживые оправдания Стеши хозяйка.

— Раздень меня, спать пора. Женька к тебе давно пристаёт?

— Балует иногда, но я его стращаю, что непозволительно ему этим заниматься с прислугой.

— Давай договоримся, милая,  — рассудила барыня.  — Будет приставать, не отказывай нашему балбесу, время у него такое подоспело. А я тебя за то ругать не стану, ещё и жалование прибавлю за излишнее неудобство. Только не часто и не на всю ночь. Побаловал и гони его от себя. Не станет слушаться, мне говори. У меня с ним другой разговор будет. Баба ты взрослая, не затяжелей от этого оболтуса. Если что, ребятёнка в приют отдам, так и знай, а тебя к родителям отправлю. Время позднее, гони этого чтеца, завтра его в гимназию не добудишься. Ступай спать и о нашем разговоре никому. Всё поняла?

Горничная понятливо закивала головой,  — Калерия Евлампиевна, барчуку сами скажите, чтобы слушался?

— Скажу позже. Самой-то с ним как?

— По началу, вроде, ничего,  — робко призналась Стеша,  — только потом сил терпеть никаких нет. От усталости на ногах чуть стоишь. Да и в меня норовит всё напустить, хоть и прошу поберечь бабу.

— Ладно, подберу тебе средство на случай,  — успокоила Стешку Калерия Евлампиевна. Да и сама свои дни должна знать.

Калерия Евлампиевна ревностно оглядела девушку, оценивая мягкую округлость бёдер, высокую грудь Стеши.

— Пойди-ка сюда, с кем бабой успела стать? Ко мне-то пришла уже порченной. Мне мой врач о тебе доложил. Или учительница для прочих дел нашлась?... С женщинами было когда?

— Ой, что вы, барыня!  — испугалась Стешка, пряча глаза.  — Как можно? Не было у меня с бабами сроду. Огольцы дворовые снасильничали раз...

— А чего краснеешь, бесстыдница, видать было с кем-то? А я вот проверю.  — Калерия притянула к себе горничную и прижала её испуганное лицо к своим губам, защемив пальцами сосок на груди молодухи. Стеша отчаянно дёрнулась из рук барыни, но, испугано зыркнув в суровый взгляд Калерии, замерла в объятиях хозяйки, покорно приоткрыв 

рот, положив руки на её плечи.

— То-то! А говоришь, что не было... Ну, ступай, лгунья. В другой раз не перечь мне. Под Женькой, поди, долго не кобенишься. Будешь послушной, не обижу.

•  •  •

Сидя за массивным столом, в своём служебном кабинете, генерал-майор Стариков внимательно изучал губернские новости. В разделе «судебные хроники», помещённые в утренней газете, его внимание привлёк крупный заголовок.

«Трагедия на дороге. Роковая случайность под колёсами автомобиля.

Нижегородец переехал жену на глазах у своих детей»

Задержанный был препровождён с места происшествия в полицейский участок, где дал невнятные показания о произошедшем несчастном случае.

«Мне кажется, она устала и упала. Я её не переезжал, она оказалась в проёме колес,  — утверждал мужчина.  — Я за свою жизнь никому ничего плохого не сделал,  — слава богу, что благополучно обошлось. Жена отделалась лёгким испугом».

Тьфу ты, экий болван! В лучшем случае обделалась, право редкостный идиот — зло резюмировал Пётр Селивёрстович,  — прихлопнув рукой скандальную статейку в «Нижегородских новостях».

На столе задребезжал, недавно установленный телефон. Генерал снял с аппарата трубку и приложил её к уху

— Окружной суд?  — раздался из трубки голос телефонистки с коммутаторной станции,  — ответьте губернатору города. Говорите...

Пётр Селивёрстович поморщился, вслушиваясь в треск, доносящийся из трубки телефонного аппарата.

— Ало!... Ваше высокопревосходительство. Кирилл Игнатьевич. Стариков у аппарата, слушаю вас,  — нетерпеливо взывал генерал в безмолвную трубку телефона.

— Приветствую тебя, Пётр Селивёрстович,  — донёсся сквозь треск и шорох голос губернатора Толмачёва Кирилла Игнатьевича. Давненько не виделись, старина. На приёмы ты не ходок, в гости без карт не заманишь. Давай-ка нынче у меня дома вечерок проведём. Только мои домашние толком поговорить не дадут. Ты со своей Калерией приезжай к семи и своего, как его?... Стыковского, кажется, прихвати для наших бабёнок. Пусть для благостной атмосферы побалакает с ними на житейские темы. А то моя Надюша вовсе по нашему говорить разучится. Со своим французским целыми днями то меrсi, то раrdоn. После Питербурга совсем нерусской стала. Словом, ждём к ужину, кланяйся супруге.

Пётр Селивёрстович положил на рычаг аппарата трубку и вернулся к чтению губернских новостей. В дверь постучали. На пороге стоял Стыковский с пухлой папкой документов.

— Разрешите войти Ваше превосходительство?

— С чем пришли, Дмитрий Николаевич? Что это у вас?  — подняв глаза от газеты на кожаную папку с документами, недовольно поинтересовался генерал-майор.

— Сущие пустяки, Пётр Селивёрстович, тяжбы купцов по торговым сделкам. Все выверки по документации уже сделаны.

— Хорошо, оставьте на столе, я посмотрю. Закладки для подписей оставлены?

— Пять листов вложены с пометками.

— Что я хотел сказать, Дмитрий Николаевич... Мы с вами приглашены сегодня на ужин к губернатору. Нравится или нет, а идти придётся. С нами поедет моя Калерия Евлампиевна. Приезжайте к нам в шесть и от нас отправимся к Кириллу Игнатьевичу. Ваш удел на сегодня — наши дамы. Будете угодничать и развлекать этих куриц. Дело вам знакомое.

— Как прикажите, Пётр Селивёрстович,  — с готовностью согласился Стыковский, угодливо раскладывая документы на столе перед генералом.  — Кстати, дочь губернатора Толмачёва и есть 

та самая молодая особа, с которой познакомила меня Калерия Евлампиевна,  — вскользь заметил Стыковский между делом.

— Вот как?  — удивился Пётр Селивёрстович, взглянув на молодого человека поверх стёкол пенсе,  — а как же ваше предпочтение к женщинам более старшего возраста?

— Одно другому не помеха, Ваше превосходительство.

— Да вы, Дмитрий Николаевич, отменный выжига, прошу прощения. У Толмачёвых дочке за двадцать, пора жениха подыскивать. Видать, затем вас и приглашают.

— Что по нынешним временам, полагаю, вполне объяснимо, Пётр Селивёрстович. Да и мне без протекции по службе крайне сложно чего-то самому достичь.

•  •  •

Известие о вечернем приёме у губернатора четы Стариковых, заставило Калерию Евлампиевну насторожиться.  — Как бы моего картёжника не отправили в отставку,  — с тревогой подумалось ей. Но когда была упомянута фамилия Стыковского, всё разом рассеяло всякие сомнения о причине неожиданной аудиенции у губернатора.

Семейка пройдохов, заключила она про себя, быстро Агнешка смекнула с перспективным женихом. Уведут моего жеребчика прямо из стойла, а там поминай, как звали. Не захочешь, только племянником и утешишься, горько вздохнула Калерия Евлампиевна.

— Степанида, готовь платье на выход, поможешь мне одеться.

Туго затягивая шнуровку корсета на спине хозяйки, Стеша дерзко поцеловала плечико своей барыни, испугавшись своего порыва признательности.

— Что за вольности без дозволения?  — возмутилась Калерия, не поворачивая головы,  — от Женьки набралась, мерзавка?...

— Простите, Калерия Евлампиевна, не совладала...

Вскоре явился Стыковский в свежевыглаженной сорочке под кителем, с прямым пробором на голове.

— Успел напома́диться, пострел?  — укорила его любовница, взглянув на набриолиненные волосы на голове Стыковского.

— А где наше превосходительство, Калерия Евлампиевна?  — съёрничал Дмитрий Николаевич, целуя руку своей любовницы.

— Похоже, модерой заправляется. Тебя на смотрины ведут, как племенного бычка на ярмарку,  — угрюмо съязвила Калерия,  — а как женят, только тебя и видела, подлеца.

— Преждевременно ревнуешь, дорогая. Изменяют супругам, а не любовникам,  — заметил Стыковский.  — Ты свою жизнь устроила с их превосходительством, хочу сделать тоже. Хотя до его высот доберусь не скоро.

— Но направление определил верное. Ещё нашему бычку кольцо в нос не продели, а любовницей обзавестись успел и на генеральскую дочь виды имеешь основательные. Коли дело пойдёт не слишком скоро, попробуй, Дмитрий Николаевич, губернатора внуком порадовать.

— Не предвосхищай события, Лера. К себе на квартиру за этим, я Надежду Кирилловну пригласить не решусь, после нашего с тобой конфуза.

— Так ни ко мне же приглашать вас с таким-то бесстыдством,  — с иронией проронила Калерия Евлампиевна.

Дверь в будуар хозяйки открылась и вошёл Пётр Селивёрстович с благодушной улыбкой на лице.

— Так-так, дорогая, время отправляться к начальству. Опаздывать — сущее комильфо.

— Ничего, Пётр Селивёрстович, с таким козырем в рукаве,  — заметила Калерия, косо взглянув на Стыковского,  — наше опоздание будет прощено. Только смотри, дорогой супруг, не надуй своего начальника в картишки. Ваша партия должна носить сугубо символичный характер. Помни, зачем мы приглашены. Надеюсь, Дмитрий Николаевич присмотрит за тобой...

— Непременно, Калерия Евлампиевна,  — охотно заверил Стыковский свою благодетельницу. Я умею быть благодарным и преданным в дружбе с порядочными людьми.

— Бог вам судья, Дмитрий Николаевич.  

Стеша, к нашему возвращению Евгений Александрович должен почивать у себя в кровати. Проводи меня до коляски.

Визитёры спустились с парадного крыльца к безрессорному экипажу с крытым верхом, усевшись на мягком диване.

— Извозчик, поезжай к губернаторскому особняку, приказал Стыковский, просовывая руку в складки широкого платья спутницы. Чьи дивные бёдра покорно пропустили ладонь, рядом сидящего любовника.

— Пользуешься моей добротой, наглец,  — тихо шепнула Калерия Евлампиевна на ухо своему соседу и добавила чуть громче:

— Дмитрий Николаевич, будьте галантны с Надеждой Кирилловной. И не обольщайтесь чрезмерной расположенностью к себе неопытной девушки.

Стыковский признательно пожал пышную ляжку своей наставницы.

— Разумеется, учту,  — кивнул он, теснее прижимаясь к бедру Калерии.

Коляска, подскакивая на ложбинах дорожной брусчатки, вскоре подкатила к дому губернатора. Дмитрий Николаевич расплатился с извозчиком и проворно сошёл на тротуар, предложив руку Калерии Евлампиевне.

— Благодарю, голубчик. Полагаю, мы вовремя явились,  — невысокие ступени крыльца, обрамлённые чугунными перилами, вели к резной дубовой двери с механическим дверным звонком на стене. Мелодичный перезвон затих и дверь плавно отворилась навстречу гостям.

Молодой дежурный унтер-офицер, козырнув и лихо прищёлкнув коваными каблуками начищенных сапог, осведомился у пришедших.

— Как прикажите доложить, господа?

— Доложи, братец, генерал-майор Стариков с супругой,  — подсказал Стыковский.

— Прошу проходить господа, сей момент. Прохоров, прими в гардероб верхнюю одежду у господ.

Унтер скрылся за дверью помещения на втором этаже и вскоре вновь объявился перед гостями.

— Вас ждут, господа, прошу следовать за мной.

Этажом выше находилась столовая. За богато накрытым столом, восседал глава семейства, в окружении своих домочадцев. Хозяин дома, изыскано одетый в узорчатый халат, украшенный витиеватыми вензелями, вышел навстречу к гостям. Радушно поздоровавшись с четой Стариковых, при этом, бросив внимательный взгляд на Стыковского, пригласил всех за обеденный стол. Агния Львовна усадила рядом с собой Петра Селивёрстовича и Калерию Евлампиевну, предложив Дмитрию Николаевичу место рядом со своей дочерью.

— Дмитрий Николаевич, прошу вас, поухаживайте за моей Надюшей. Может с вами она будет не столь строга и привередлива за столом.

— Надеюсь, Агния Львовна, мы непременно поладим в выборе такого разнообразия на столе. При моём аскетическом образе жизни, я вполне полагаюсь на вкус Надежды Кирилловны. Так что ухаживать не мне за молодой хозяйкой, а ей за мной. Право, я ем всё, что её ручки мне предложат и в тарелочку положат.

Надежда Кирилловна мягко улыбнулась и, отпустив напряжённую скованность в лице, предпочла выбрать на своё усмотрение стерляжью уху из фарфоровой супницы в центре стола.

— Хлеб возьмите сами, Дмитрий Николаевич, без церемоний.

— Агнюша, эти политесы годятся для молодёжи, а нам побольше и повкуснее,  — добродушно усмехнулся Кирилл Игнатьевич, принимая из рук супруги тарелку с ухой.  — Калерия Евлампиевна, корми мужа, он какой-то вялый, а нам ещё необходимо выпить и не одну стопочку. Столько лет не собирались за одним столом. Что будут пить наши дамы? Предлагаю по фужеру шампанского, а мужчины, надеюсь, не откажутся от коньяка?

— Молодой человек, не полагайтесь в этом на выбор нашей барышни. Она кроме сельтерской 

ничего не пьёт. Предложите Надежде Кирилловне что-то из креплённых вин. Выбор здесь разнообразный.

Вовремя ужина Калерия Евлампиевна изредка бросала косые взгляды на молодую пару, пытаясь предугадать ход их дальнейшего общения. Каков хитрец, размышляла она. Заморочить девчонке голову, а там и свадьбы недолго ждать. Хватистый мальчик, только вряд ли она будет с ним счастлива. Не буду я, будет другая. Но при её институтском воспитании, без любовниц ему не обойтись. Правильно его мать определила судьбу сына в браке. Но вдруг, в какое-то мгновение, Калерия явно ощутила на своём бедре тяжёлую ладонь, рядом сидящего хозяина дома. Поднять глаза на Кирилла Игнатьевича, женщина не решилась, чтобы толком уяснить для себя, что следует предпринять в столь неожиданной ситуации. Пока она напряжённо, лихорадочно искала необходимое решение, рука Толмачёва оставалась на её бедре, по-хозяйски нежно поглаживая его.

Однако так неожиданно для меня. Что ему взбрело в голову, обхаживать постороннюю бабёнку. Это при живой-то жене лапать женщину, ненамного моложе своей супруги. Положим, я ему это позволю, а что потом? Он уже не молод, увлечься пожилым мужчиной я не смогу. Поиграется мной и оставит, как надоевшую игрушку, а то и передаст другому на забаву, словно Огудалову в «Бесприданнице». Впрочем, в этом может быть и своя положительная сторона в этой истории... Во всяком случае, опасение отставки супруга отодвинется на неопределённое время. Калерия опустила левую руку под стол и нерешительно вложила её в ладонь Кирилла Игнатьевича, с вызовом взглянув тому в лицо. Толмачёв удовлетворённо шевельнув усами, с пониманием пожал кисть руки соседки и, взяв со стола рюмку коньяка, предложил очередной тост.

— Считаю, друзья, что было бы недурно возобновить наши встречи за семейными обедами не только по торжествам, но и в будние дни.

— Превосходная мысль, Кирилл Игнатьевич, заметно оживился Стариков, поправляя золотое пенсне на носу.