Признания. Чем занимаются мама и папа или Мама заставила лизать

В укромных уголках темной паутины спрятаны "Запретные признания". Сюда приходят люди, чтобы рассказать о своих прошлых встречах с членами своей семьи, признаться в своих кровосмесительных грехах.

Или чтобы похвастаться? Чтобы иметь аудиторию, перед которой можно было бы поделиться своим грязным секретом? Чтобы попасть в место, где вместо того, чтобы подвергаться поношению и осуждению за свои действия, они получают ободряющие комментарии от людей, которые не видят ничего плохого в том, что они сделали.

На самом деле, это смесь того и другого. Люди, которые чувствуют себя плохо из-за того, что они сделали, публикуют посты в поисках катарсиса, признания, сделанного безликим массам, чтобы снять с себя груз долго подавляемой вины.

Для других это признание звучит по-другому. Возможно, их история — это забавное, сексуальное, хотя и запретное воспоминание, или даже то, чем они наслаждаются по сей день. Но кому они могли бы рассказать свою историю, не подвергаясь демонизации за нарушение правил общества?

Таким образом, запретные признания — это смесь греховных, но в то же время приятных и любящих встреч, а также действительно постыдных поступков, о которых преступник глубоко сожалеет. "Запретные признания" не для тех, кого беспокоят какие-либо истории об инцесте, а для тех, кто либо пережил это, либо хочет пережить. Использовать эти истории, чтобы жить опосредованно через других.

Получать удовольствие от того, что, как мы знаем, является неправильным, и получать своего рода утешение, зная, что они не одиноки в своем стремлении к запретному плоду. Даже в этой группе есть те, кто находится здесь по разным причинам.

Те, кто улыбается веселым сексуальным играм между братьями и сестрами, рассказам о запретной любви и желании родителей и их взрослых детей. Но также есть и те, чьи желания немного мрачнее, кого возбуждают рассказы о шантаже или использовании в своих интересах объекта их непреодолимой страсти.

Независимо от ваших мотивов и причин, пришли ли вы исповедаться или получили вуайеристское удовольствие от исповеди, или даже если вы пришли сюда из-за нездорового любопытства, вы здесь. А теперь делайте то, зачем пришли.

•  •  •

Чем занимаются мама и папа

Для всех, кто читает это, меня зовут Ройс. Мне 73 года, и я много раз заходил на этот сайт с тех пор, как открыл его для себя два года назад. Я был заинтригован многими рассказами, приведенными здесь, но никогда не испытывал потребности поделиться своими собственными.

Так продолжалось до сегодняшнего дня, когда отмечается золотая годовщина события, навсегда изменившего мою жизнь. Я надеюсь, что у всех, кто находится или когда-либо оказывался в подобной ситуации, это возродит приятные воспоминания о том волшебном времени, когда вы впервые испытали удовольствие от осознания того, что то, что большинство людей считают неправильным, может оказаться таким недвусмысленно правильным.

Это было лето 1968 года, и для меня и моей сестры-близнеца Роуз оно было по-настоящему несчастным, что делало его похожим на все предыдущие. Наш отец был священником, огнем и серой, каждый будет гореть в аду за любой грех, если только 

ты не проводишь 24 часа в сутки, стоя на коленях и каясь.

Из-за того, что наши родители считали, что большая часть того, что предлагает мир,  — это грех, наша мать обучала нас на дому, в то время как отец посвящал своё время церкви. Прихожане были невелики, и десятины, которую он получал, едва хватало на то, чтобы поддерживать церковь на плаву и содержать семью. Мама помогала, давая уроки игры на фортепиано и занимаясь с соседскими детьми. У нас было не так уж много денег, но у нас была крыша над головой, еда на столе и приличная одежда.

Не то чтобы нам нужно было много людей, потому что мы редко выходили на улицу. Мы с Роуз были воплощением замкнутости, и сегодня это показалось бы нездоровым даже в современной пятидесятнической церкви, но тогда это было не такой уж редкостью для богобоязненных евангелистов, помешанных на Библии.

Каждый год, сколько я себя помню, мой отец передавал управление церковью помощнику пастора, чтобы тот мог преподавать и проповедовать в шестинедельном летнем лагере "Возрождение" на юге страны.

Мероприятие спонсировалось министерством внутренних дел и было не только хорошо оплачено, но и мы с сестрой смогли посетить лагерь бесплатно. Я знаю, это здорово, не так ли? Какой мальчик или девочка предпочли бы провести лето с детьми нашего возраста и повеселиться вместо возможности получить дополнительное религиозное образование?

Я знаю, вы думаете, что это все ещё был лагерь, где должно было быть хоть какое-то развлечение. Я полагаю, что оно было, но это было между утренней молитвой, ранним изучением Библии днем и, конечно, вечерним служением.

Да, там были дети нашего возраста, но воспитанные так же, как и мы, на ступеньку выше амишей, так что казалось, что мы просто разговариваем с нашими собственными отражениями. А может, и нет, потому что мы оба устали от этого архаичного пуританского образа жизни. Возможно, некоторые другие дети тоже, но боялись сказать об этом.

Нынешнее лето было ещё хуже предыдущих из-за того, что в восемнадцать лет мы стали участвовать в молитвах и изучении Библии для взрослых и больше не допускались на многие мероприятия для детей младшего возраста.

Само собой разумеется, что, когда мы помогали нашим родителям упаковывать наши сумки и чемоданы в старый фургон, энтузиазма у нас было меньше, чем когда-либо. Теперь, когда я разобрался с некоторыми обыденными деталями, позвольте мне перевести разговор на то, ради чего вы сюда пришли.

Как вы можете себе представить, тема секса была под запретом. Кроме того, что каждому из нас — мне от моего отца, а Роуз от нашей матери — было сказано, что сексом можно заниматься только после того, как мы поженимся в глазах Господа, и ничего не обсуждалось.

Никаких подробностей, никаких птиц и пчелиных историй о том, как это происходит, и даже ни слова о том, что мы "в безопасности", если занимаемся сексом, потому что нашим родителям было непостижимо, что кто-то из нас интересуется грехами 

плоти.

Не то чтобы с их стороны все должно было быть именно так. Я несколько раз спрашивал об этом своего отца, и он ответил, что как только я встречу хорошую богобоязненную молодую леди, влюблюсь и женюсь по всем правильным причинам, я смогу провести остаток своей жизни, наслаждаясь "плодами брака".

За пределами нашего дома об этом тоже ничего не было известно. Мы не ходили в школу, чтобы общаться с этими ужасными "мирскими" детьми, которые знали об этом. Дети, с которыми мы общались в церкви, были в таком же неведении, как и мы, и то же самое относилось к толпе в лагере.

Я знаю, что молодым людям, в это трудно поверить, но имейте в виду, что тогда не было Интернета. Никакого порноцентра, только фанаты и круглосуточный доступ к материалам для взрослых. Тогда ещё не было даже видеокассет, и, если вы не были достаточно взрослыми, чтобы ходить в кинотеатры для взрослых, у вас был ограниченный доступ к любым фильмам.

Черт возьми, в те времена большинство детей могли достать порнуху только в том случае, если у твоего старика были какие-нибудь "Плейбои" или другие тряпки из кожи, чего, конечно, не было у наших. В восемнадцать лет я ни разу не видел обнаженной женщины и даже её фотографии.

Но за последние несколько месяцев я поймал себя на том, что думаю об этом все чаще и чаще. Никакая изоляция от "мира" не может остановить бушующие гормоны и вполне естественное любопытство к противоположному полу и к сексу как таковому.

В течение некоторого времени я просыпался с эрекцией и помню, что мне снились сны о случайных девушках, которых я знал по церкви или по лагерю, которые приподнимали свои длинные платья или расстегивали блузки.

Даже то, что у меня практически не было представления о том, как должна выглядеть женщина, не помешало моему разуму попробовать. Если вы мужчина, читающий это, то знаете, как неприятно быть возбужденным и беспомощным получить хоть какое-то облегчение, но представьте себе мою ситуацию, когда у меня не было даже шанса получить это облегчение.

Да, вы догадываетесь, мастурбация была грехом, и именно этого касался мой отец (простите за каламбур). Он упомянул о том, как дьявол искушает нас плотскими желаниями и внушает нам их как искушения, и мы должны сопротивляться и никогда не поддаваться, потому что, по его мнению, прикосновения к себе сами по себе являются формой добрачного секса.

Да, и только подумайте, что некоторые дети сегодня думают, что их родители строгие.

Но я поверил ему и справился с тем, что сейчас я бы назвал эпическим случаем с синими шарами. Роуз, с другой стороны... Мы разнояйцевые близнецы, и, как все близнецы, мы были исключительно близки, а в нашем случае даже больше из-за отсутствия социальной жизни. Мы были типичной парой, о которой вы читали в запретных историях.

Брат и сестра, товарищи по играм, друзья, соучастники преступлений, доверенные лица и, в общем,  

все друг для друга. Во многих рассказах, которые вы здесь читаете, а также в фильмах и эротических историях вы видите, что сестра — это первое знакомство мальчика с девушкой, потому что, как правило, в какой-то момент случается неприятность, связанная с тем, что он видит её на определенной стадии раздевания.

Но не в нашем случае.

По дому мы одевались так же пристойно, как если бы выходили на улицу. Роуз всегда носила юбку до колен, блузку свободного покроя или футболку, которые моя мама всегда покупала на размер больше, чем нужно, и всегда что-нибудь надевала на ноги (Греховны ли пальцы на ногах? Очевидно).

Я всегда должен был носить джинсы или спортивные штаны, но никогда шорты, потому что, несмотря на то, что мы были братом и сестрой, нам все равно не полагалось демонстрировать друг другу неподобающее количество плоти.

Честно говоря, я понятия не имел, что скрывается под платьями моей сестры и как строго она ведет себя в доме. Кроме её ног от лодыжек до колен и рук до локтя, я ничего не видел, и мой единственный вывод заключался в том, что она казалась немного худощавой.

Но я был в некотором роде очарован своей сестрой именно за её удивительные черты лица. Несмотря на то, что женщинам в церкви не разрешалось пользоваться косметикой или украшениями, кроме свадебных, природная красота Роуз была бесспорной.

Ее рыжие волосы были ярче моих — к счастью, мои были скорее рыжевато-каштановыми, поскольку ярко-рыжие волосы у мужчины далеко не так привлекательны, как у женщины,  — огненно-рыжие, которые привлекали внимание людей через весь зал. Как и большинство прихожанок и молодых леди, она носила их либо собранными в пучок, либо заплетенными в косу. Но когда они были распущены...

Ее длинные вьющиеся от природы локоны были похожи на жидкое пламя, а потрясающие бледно-голубые глаза являли собой невероятный контраст огня и льда. Бледная, как любая девушка с чистокровными ирландскими корнями, она была усеяна веснушками на щеках и в области носа, что делало её модельную красоту ещё более привлекательной.

Это была Роуз, здравомыслящая молодая леди, ведущая праведную христианскую жизнь, но у меня всегда было чувство, что моя сестра гораздо свободнее духом, чем большинство детей в нашей церкви, да и меня самого в том числе.

Одним из наших многочисленных правил было то, что к девяти вечера, после часа просмотра телевизора, который нам разрешалось смотреть вместе с родителями (и только хорошего полезного семейного контента), мы должны были разойтись по своим комнатам и оставаться там на ночь, за исключением тех случаев, когда нам нужно было в туалет, и даже тогда нам было предложено "сходить" перед тем, как мы легли спать.

Но Роуз дважды ловили на том, что она ускользала из дома, и один раз — во время прошлогоднего лагеря. История, которую она рассказала моим родителям, была такой же, как и мне: она просто гуляла и наслаждалась ночным воздухом и чувством свободы, которого, как ей 

казалось, мы были лишены, постоянно находясь дома, в церкви или в окружении одних и тех же людей.

В ответ наши родители заперли её на ночь в комнате на целый месяц, что, я думаю, в наше время привело бы к вызову властей, поскольку ей сказали, что если ей понадобится в туалет, она должна либо терпеть, либо быть готовой постирать все, что испачкала.

Роуз тоже время от времени ускользала с групповых мероприятий в лагере, но всегда появлялась вовремя для переклички, прежде чем направиться обратно в столовую, церковь или группу домиков, где все останавливались.

И снова она сказала мне, что все, что она делала,  — это гуляла сама по себе и пыталась увидеть все своими глазами, не дожидаясь, когда ей скажут, как на это следует смотреть. Это был последний пример того, как она это сделала, который подводит нас к той части истории, которую вы так долго ждали.

•  •  •

Это было в пятницу вечером, на самое большое служение недели, на которое приходили люди из соседних церквей. В течение недели наш отец выступал на всех службах и руководил ими, но позволял другим пасторам выступать с проповедью, но пятница всегда принадлежала ему.

Из-за этого служба начиналась намного позже, чем обычно, в 9:30, и доходила до одиннадцати, если кто-то пытался "помолиться до конца" о хваленом Святом Духе. Обычно я не видел Роуз с утренней молитвы до ужина, потому что в молодежных группах мальчики и девочки весь день находились отдельно друг от друга.

Однако в тот день она шокировала меня, догнав около 12 часов, когда я шел в столовую для мальчиков. Она выдержала несколько шокированных взглядов других мальчиков, схватила меня за руку и велела постоять, чтобы она могла поговорить со мной.

Я крикнул:  — Она моя сестра,  — одному из вожатых, который как-то странно посмотрел на нас, хотя наше сходство было настолько близким, что это было очевидно. Он помахал мне рукой и добавил:  — Не задерживайся надолго,  — а затем остался с основной группой, когда они продолжили идти.

У Роуз был странный вид. Её щеки были того же цвета, что и её имя, а глаза — широко раскрытыми и яркими, и, несмотря на то, что день был не таким уж теплым и мы находились в тени, она вспотела.

Я спросил, что случилось, и хриплым голосом, в котором, казалось, смешивались возбуждение и нервозность, она сказала мне, что вернется в хижину и скажет нашей матери, что плохо себя чувствует.

Я начал спрашивать её, что случилось, но она прервала меня, сказав, что мне нужно сделать то же самое. Когда я спросил, почему, она ответила, чтобы я доверял ей и что нам с ней нужно отказаться от посещения службы, чтобы побыть наедине.

Должно быть, я выглядел таким же растерянным, как и чувствовал себя, потому что она рассмеялась, и я услышал в её смехе нервозность, но она сказала мне, что хочет мне кое-что показать, и, пожалуйста, просто нужно сделать, как она 

просит.

Понятия не имею, что происходило, но идея пропустить службу была не такой уж плохой, учитывая, что в течение трех недель, которые мы там провели, она проводилась каждый вечер, так что я согласился.

Чувствуя себя полным дураком, а также виноватым в том, что солгал нашим родителям, я, тем не менее, заявил, что плохо себя чувствую, как только вернулся в коттедж. Я сказал маме, что у меня кружится голова, меня тошнит, и даже сделал вид, что сбегал в ванную и, издав несколько убедительных рвотных звуков, заявил, что меня "только что вырвало".

Роуз описала те же симптомы, но мы скрестили пальцы, чтобы родители ничего не заподозрили. Думаю, это принесло свои плоды: как бы мы ни устали от церкви, никто из нас никогда не напрашивался на свидание, поскольку мама сказала нашему отцу, что, по её мнению, нам не стоит туда ходить.

Он напугал нас, когда предложил пойти и позволить всем служителям возложить на нас руки и помолиться, но мама уперлась и сказала, что нет причин рисковать. Что нам станет хуже и, возможно, заболеют другие. В конце концов, это была всего одна ночь.

Папа уступил, но запретил нам смотреть телевизор, и мы должны были лечь спать пораньше. Каждый из нас пошел в свою комнату прилечь, потому что, знаете ли, мы были больны, и в конце концов я задремал незадолго до того, как они ушли в половине седьмого.

Я проснулся от тихого стука в дверь и, взглянув на будильник справа от меня, увидел, что было без пяти восемь. Стук повторился, и я неуверенно позвал войти. Дверь распахнулась, и в комнату вошла моя сестра.

— Итак, что же такого особенного, что нам пришлось солгать..?

Я замолчал, потому что сел, повернулся на кровати и как следует разглядел Роуз. Её волосы были распущены, два длинных рыжих локона идеально обрамляли её лицо, и, как всегда, я почувствовал странное волнение, увидев её в таком виде, потому что это делало её гораздо больше похожей на женщину, чем на маленькую девочку, но не это лишило меня дара речи.

Моя сестра была накрашена.

Ее губы были накрашены красным, таким же ярким, как и волосы, а льдисто-голубые глаза подчеркнуты голубыми тенями для век. Её ресницы были длиннее и накрашены черным, а обычно белые щеки приобрели розовый оттенок.

— Что ты сделала со своим лицом?  — Удалось мне спросить после нескольких секунд ошеломленного молчания.

— Нравится?  — она улыбнулась, сверкнув белыми зубами на фоне красных губ.  — Мне потребовалось много усилий, чтобы не выглядеть как клоун.

— Ты... выглядишь как женщина. Я имею в виду, как настоящая женщина, которая не ходит в церковь.

— Или блудница, как сказано в Библии,  — хихикнула она, и, как и раньше, её смех был более высоким и немного пронзительным, как будто она заставляла себя это делать или просто нервничала из-за чего-то.

— Где ты это взяла? Если мама с папой найдут это, у тебя будут серьезные неприятности.

— Тогда 

у мамы должны быть неприятности, потому что это её.

Ее ответ ошеломил меня, и я повторил его.

— У мамы есть косметика?

— Хммм,  — кивнула Роуз, подходя ближе к кровати.  — Но ты видишь только моё лицо?

Честно говоря, я смотрел только на её лицо, потому что моё внимание сразу же привлекли её волосы, а затем шок от её накрашенного лица. Но когда я опустил глаза, у меня отвисла челюсть.

На Роуз было прозрачное черное платье, позволявшее мне видеть её тело под ним. Были два места, которые не были прозрачными, и они были как раз над её грудями, где вышитые черные розы прикрывали её соски.

Чего они не прикрывали, так это гладких круглых белых грудей моей сестры. Как бы я ни был потрясен, я не мог отделаться от мысли, что там оказалось гораздо больше плоти, чем я ожидал.

Я опустил глаза и уставился на тело моей сестры сквозь тонкую ткань платья. Её мягкий животик под грудью, а после того места, где она завязала платье, обнаженные ноги.

Подол платья не доходил ей до середины бедра, и я разрывался между желанием отвернуться и восхищением тем, какие длинные и стройные ноги у моей сестры. Её мягкие белые бедра, сужающиеся к икрам и заканчивающиеся голыми ступнями...

И накрашенные красным пальцы ног.

Я почувствовал тревожную боль между ног и на мгновение запаниковал, когда понял, что у меня начинается эрекция. Роуз медленно направилась ко мне, преувеличенно покачивая бедрами, и с каждым шагом все больше обнажалась внутренняя поверхность её пышных бедер.

Она остановилась передо мной, и как только я обнаружил, что мои глаза оказались на уровне её груди, я встал.

— Что ты об этом думаешь?  — спросила она.  — Как выглядит твоя младшая сестра в роли большой девочки?

— Ты моя младшая сестра всего на пятнадцать минут,  — заметил я, не зная, что ещё сказать.

Роуз закатила глаза.

— Давай, Ройс, поиграй со мной!  — лукаво улыбнулась она.  — Поверь мне, это того стоит.

— Во что мы играем?  — спросил я.

— Я расскажу тебе, но сначала...  — она обвила руками мою шею и притянула мою голову к себе, чтобы я посмотрела в глаза своей сестре, которая была намного ниже меня ростом.  — Ты должен мне ответить. Тебе нравится видеть меня похожей на женщину?

— Да,  — ответил я почти шепотом.  — Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо!  — хихикнула она, технически разрушив игру. Теперь она была "женщиной", но в то же время этот звук казался гораздо более привлекательным, чем в прошлом.

— Ты хорошо пахнешь,  — я наклонился ближе, вдыхая исходящий от нее сладкий аромат.  — Мне нравятся твои духи.

— "Жемчуг и кружева",  — ответила она, все ещё обнимая меня.  — Это мамино, и это платье тоже. Я знаю, это немного странно, но у меня нет таких забавных вещей, как это.

— Я не думал, что у мамы есть что-то подобное.

— Неправильно подумал. Кроме того, то, что я переодеваюсь в нее, может быть частью игры.

— Опять? Что за игра?  — Я стоял,  

неловко опустив руки, но то, как она прижималась ко мне, заставило меня захотеть сделать то же самое. Я поднял руки и положил их на округлость её бедер, отметив, что, как и её груди, они были больше, чем я себе представлял.

— О,  — Роуз моргнула от прикосновения и сглотнула, прежде чем ответить.  — Это мило. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

Мне тоже понравилось. Ощущение тонкого материала на её теплой плоти и изгиб этой плоти заставили моё сердце биться быстрее, а джинсы, которые я все ещё носил, стали заметно теснее в промежности.

Я понимал, что это неправильно. Её внешность, и моя реакция, но в то же время то, что она была так близко, то, как она выглядела, пахла, то, насколько она была видна мне, заставляло меня не спешить двигаться или приказывать ей остановиться.

— Я рада, что ты не злишься,  — Роуз продемонстрировала нашу невероятную близость, словно прочитав мои мысли.  — Мне нравится, как ты смотришь на меня.

— Мне нравится то, что я вижу.

— Может быть, ты сможешь увидеть больше.  — Она слегка прикусила нижнюю губу.  — Я кое-что увидела сегодня, Ройс.

— Что именно?

— Кое-что, что заставило меня захотеть это сделать. Выглядеть хорошо, а вести себя плохо.  — Она посмотрела на меня сквозь ресницы, густо накрашенные тушью.  — Ты хочешь быть плохим со мной?

— Каким именно плохим?

— Ты же знаешь, я люблю побродить где-нибудь, когда есть возможность. Мне нравится наблюдать за людьми, когда они не знают, что я их вижу, и нравится наблюдать за их поведением. В церкви или поблизости довольно скучно, но не сегодня.

— Что сегодня произошло?  — Мои руки оторвались от её бедер, скользнули ей за спину. Роуз напряглась от моего прикосновения, но вместо того, чтобы отодвинуться, прижалась ко мне.

У меня перехватило дыхание, когда я почувствовал сквозь одежду давление её тяжелых грудей, а по спине побежала струйка пота. Её лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и мой нос наполнился ароматом её завораживающих духов, а её плоть была упругой под моими прикосновениями.

— Я заметила, что мамы и папы не было в столовой. Вчера я видела, как они выходили из учебного зала около одиннадцати. Сегодня я последовала за ними.

— Ч... куда они пошли?  — Я изо всех сил старался сосредоточиться на её словах, а не на том, как моя рука, казалось, скользила вниз по её спине и теперь касалась только начала выпуклости её ягодиц.

— Они пришли сюда. Сначала я заглянула внутрь, а папа сидел на диване. Мамы я не увидела, и через несколько минут мне стало скучно, а потом я услышала, как она зовет его из коридора.

— Я обежала вокруг дома, жалюзи были опущены не до конца, и я могла заглянуть в их комнату.  — Её руки скользнули с моей шеи вниз по рукам, а когда она скользнула ими под мою рубашку с короткими рукавами и коснулась моей обнаженной руки, меня пробрала дрожь.

— 

Мама была накрашена, и я увидела футляр на её туалетном столике. Её волосы были распущены, и на ней было что-то красное, кружевное и очень короткое.

— Подожди,  — я моргнул, когда её слова прорвались сквозь туман моих смятенных чувств от того, что она была так близко.  — Ты хочешь сказать, что видела их...

— Я видела, как они занимались сексом.  — хриплым шепотом произнесла Роуз, в котором слышалась дрожь возбуждения.  — Я видела, как они вытворяли друг с другом разные вещи.

Она приподнялась на цыпочки, и её губы оказались так близко к моим, что я почувствовал на них её теплое дыхание.

— Забавные вещи. Грязные вещи,  — её губы коснулись моих, когда она говорила, и я испытал электрический разряд удовольствия по всему телу, но особенно между ног, просто от этого краткого и минимального контакта.

— Плохие вещи,  — закончила она мурлыканьем, которое позже я смог бы описать как страстное, но, хотя тогда у меня не было подходящего слова, я понял, что мне это понравилось, по тому, как я набух до полной эрекции.

— Я подумала, мы с тобой могли бы поиграть в их игру,  — её глаза, большие и блестящие, встретились с моими.  — Мы можем назвать её "чем занимаются мама и папа".

— Покажи мне, что они делали,  — попросил я её.  — Пожалуйста.

— Сначала?  — она облизнула губы.  — Мама поцеловала его вот так.

Ее губы прижались к моим, и на мгновение я был поражен тем, как приятно было ощущать её мягкую плоть, которая оставалась неподвижной.

— Ты должен ответить на мой поцелуй, Ройс,  — прошептала она мне в губы.  — Давай попробуем ещё раз.

На этот раз, когда её губы прижались к моим, я ответил тем же, и тихий стон, который Роуз издала, был сладкой музыкой для моих ушей. Я поцеловал её крепче, грубо прижавшись губами к её губам, когда я неуклюже занялся тем, что, к сожалению, было моим первым поцелуем в возрасте восемнадцати лет.

Как и я, Роуз, казалось, была скорее нетерпеливой, чем умелой, и наши губы неуклюже скользили друг по другу. Моя сестра хихикала, когда я поднимался, а она опускалась, и я целовал её в нос, и ещё один случай, когда наши лбы соприкасались.

Когда наши губы снова встретились, нам стало легче держать их в контакте, и мы повернули головы в разные стороны, чтобы избежать ещё одного столкновения. Я ахнул, когда Роуз отстранилась и провела языком по моим губам. Это было щекотно, но чертовски приятно, и я быстро сделал то же самое. Язык Роуз метнулся навстречу моему, и мы оба вздохнули, водя ими друг по другу.

— Открой рот,  — предложила она, и, когда я подчинился, она просунула в него свой язык.

Я застонал, когда она развернула его, исследуя внутреннюю часть моего рта, и мои руки сжались вокруг её талии, притягивая её к себе. Роуз сжала мои руки так сильно, что её ногти впились в мою плоть, но я едва почувствовал это.

Все, что 

я осознавал в тот момент,  — это моя прекрасная сестра в моих объятиях, её губы ласкают мои, а мой язык теперь вторгается в её рот. Я почувствовал вкус жевательной резинки, которую она жевала перед тем, как войти, и сладкий вкус вместе с её духами был такой сексуальной смесью, как будто я воспринимал её и как свою сестру-подростка, и как взрослую женщину одновременно.

Руки Роуз скользнули вниз по моим рукам, под рубашку, и я открыл глаза, когда она потянула её вверх.

— Мама сняла с папы рубашку,  — объяснила она.  — Подними руки вверх.

Я сделал, как она просила, и почувствовал себя странно, когда она сняла её и отбросила в сторону. Не думаю, что я когда-либо раньше появлялся перед ней без рубашки. Её маленькие ручки легли мне на грудь, и когда я наклонился к ней, чтобы возобновить наш потрясающий поцелуй, она провела ими по моей груди.

От её нежных прикосновений у меня мурашки побежали по коже от удовольствия, когда её тонкие пальцы пробежали по моему телу. Мой желудок сжался, когда она слегка провела по нему ногтями, а её дыхание у меня во рту участилось и стало тяжелее.

Мои руки опустились вниз, скользя по изгибу её попки, и когда они нырнули под платье, Роуз откинула голову назад и застонала:  — О, да!  — когда я обхватил ладонями её упругую маленькую попку.

Как только она запрокинула голову, у меня возникло непреодолимое желание поцеловать её нежную плоть, и когда мои губы прильнули к её нежной шее, она простонала моё имя так, что по мне пробежала дрожь.

Я крепко сжал её ягодицы, так что каждая из её маленьких щечек уместилась в моей большой ладони. Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что я не чувствую никакой одежды... под платьем она была обнажена!

Я скользнул губами в сторону, затем, зарывшись лицом в её мягкие, сладко пахнущие волосы, нежно провел губами по её шее. Роуз застонала надо мной, двигая бедрами, сначала прижимаясь ко мне, а затем снова к моим рукам.

Она заерзала в моих объятиях, извиваясь от возбуждения, когда я переместился на другую сторону её шеи.

— О, это мило,  — захныкала она.  — Но они сделали гораздо больше, чем это.

Я начал спрашивать, что именно, но слова превратились в удивленный стон, когда её руки потянулись к моим джинсам и, повозившись с застежкой, распахнули их.

— Боже мой,  — выдохнул я, когда она потянула вниз молнию.  — Тебе нельзя это трогать!

— Это?  — Роуз хихикнула.  — Мама назвала это членом.

— Что... эй!

Я упал на кровать, когда Роуз толкнула меня в грудь. Она встала у меня между ног и, взявшись за завязку платья, распахнула его, обнажая грудь.

— Да, мамочка сняла все для папы,  — она откинула платье, позволив ему упасть на пол.

Мои глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит, когда моя сестра стояла передо мной совершенно обнаженная. Я пытался разглядеть все сразу: её большие молочно-белые груди и маленькие бледно-розовые соски в центре её белой плоти.

Огненно-рыжая 

полоска волос между её бедер и розовая щель между ними.

— Нравится?  — Роуз обхватила свои груди и покачала ими.  — Надеюсь, тебе понравится, потому что я хочу, чтобы они были твоими.

— Они... о, сестренка,  — прошептал я, протягивая к ним дрожащие руки.  — Не могу поверить, что ты позволяешь мне прикасаться к тебе.

— Я тоже собираюсь прикоснуться к тебе, Ройс,  — простонала она, когда я положил руки на её груди и нежно сжал их. Мы оба одинаково вздохнули от удовольствия, когда я ласкал её груди.

Я почувствовал себя ребенком в кондитерской. Я прикасался к обнаженной женщине! Я держал в руках груди, и твердые соски упирались мне в ладонь. Тот факт, что она была моей сестрой, должен был вызвать у меня чувство стыда, но, наоборот, это возбуждало меня ещё больше.

Всю свою жизнь мы с Роуз делились друг с другом всем, а теперь переживали наши первые интимные моменты вместе. Она всхлипнула и накрыла мои ладони своими, сильнее прижимая их к своей груди.

Я провел ими по её соскам, затем наклонился, приподнял её грудь и взял в рот левый сосок.

— О-о-о!  — Роуз завизжала от восторга, когда я пососал её набухшую розовую плоть. Я обвел языком её упругий бугорок, и стоны удовольствия, которые она издала, заставили меня обратить внимание на другую грудь.

Я был так возбужден, что это причиняло боль, и я поерзал на кровати, пытаясь принять более удобное положение. Роуз перекинула свою ногу через мою и села на нее. Обняв меня за плечи, она глубже засунула свою грудь мне в рот.

Я жадно раскрылся шире, втягивая в себя как можно больше её упругой плоти. Роуз стонала и хныкала, прижимаясь к моему бедру, и жар, исходящий от её промежности, ощущался даже сквозь джинсы.

Ее рука опустилась мне на колени, и я застонал, обхватив её сосок, когда она просунула туда руку и сжала меня через нижнее белье. Она провела рукой вверх и вниз, и мои глаза закатились, так приятно было её прикосновение, несмотря на материал.

— Я собираюсь показать тебе кое-что, что мама сделала, и что очень понравилось папе,  — сказала она мне.  — Хотя это очень грязно,  — она взяла меня за подбородок и, приподняв мою голову, поцеловала долгим крепким поцелуем.

Она продолжала играть со мной, пока мы целовались, и я ответил ей взаимностью, зажав её соски между пальцами и перекатывая их. Она извивалась на моей ноге, издавая пронзительные звуки, по мере того как моя уверенность, а также моя страсть росли, и я смело погрузил свой язык в её рот.

Роуз показала, что она все ещё смелее из нас двоих, ну, она была голой, когда просунула руку мне в нижнее белье и схватила мой обнаженный... член. Я слышал это слово раньше и знал, что это такое, но никогда не употреблял его в таком значении. Но когда Роуз произносила его, оно звучало так... неправильно, но в то же время правильно.

Она сжала 

меня в своей маленькой руке. Её тонкие пальцы крепко сжимали меня, и настала моя очередь ерзать на кровати, когда мои бедра задвигались, пытаясь сильнее прижаться к её руке. Роуз откинулась назад и убрала ногу с моей ноги, оставив меня в недоумении смотреть на большое мокрое пятно на моих джинсах.

Мое внимание переключилось на сестру, которая схватила меня за джинсы и нижнее белье.

— Я голая, и ты тоже должен быть голым! Мама и папа разделись, и это значит, что мы должны поступить именно так.

— Сделай это,  — подумал я, приподнимая бедра и позволяя сестре стянуть с меня джинсы и нижнее белье. Мой член вырвался на свободу, и я готов был поклясться, что никогда ещё не был таким твердым. Моя головка приобрела ярко-фиолетовый оттенок, а из щели сочилось что-то липкое.

Роуз стянула одежду с моих ног и сбросила её на пол. Она посмотрела на мой подпрыгивающий член и облизнула губы.

— Ого, я думаю, у тебя он больше, чем у папы.  — Она пожала плечами, и мне понравилось, как покачнулись её большие белые сиськи.  — Надеюсь, я смогу взять все это в рот.

— В твой рот?

Роуз медленно опустилась на колени и, взяв мой член в руку, поцеловала его в кончик. Когда она откинула голову, липкий след протянулся от её губ к моему кончику. Роуз облизала его, а затем, наклонив голову, провела языком по всей длине.

— О,  — выдохнул я.  — Это так приятно.

Роуз провела языком с другой стороны, а затем быстро провела языком по моей чувствительной головке.

— Мама продолжала это делать, и папе это очень нравилось.  — Роуз снова провела языком вниз, но на этот раз продолжила, и я застонал, когда её язык прошелся по моему набухшему члену. Она широко раскрыла рот и втянула его в себя, а я извивался на кровати, пока её язык ласкал меня, пока она сосала.

Она выпустила его изо рта, а затем медленно провела языком обратно по моему кончику. Я чувствовал, как пульсирую в её руке, и меня охватило сюрреалистическое чувство. Моя сестра, обнаженная, стоя на коленях, облизывала мой член и говорила, что так поступали наши родители.

Плоды брака.

Роуз поцеловала мой кончик ещё раз, затем прижалась к нему губами и раздвинула их, впуская меня в свой рот. Мой рот приоткрылся в тихом стоне удивления от того, каким теплым и влажным был её рот.

Моя сестра раскрылась шире и опустила голову, а мои пальцы вцепились в простыню, по мере того как её рот поглощал все больше и больше моего члена. Она поперхнулась, и я испугался, что сделал что-то не так, но она быстро возобновила свои попытки проникнуть глубже.

Она остановилась, пройдя две трети пути, и, подняв глаза, чтобы встретиться с моими, медленно наклонила голову.

— О, это... это так приятно... О, Роуз,  — наверное, это прозвучало глупо, но я никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Ее мягкий язычок скользил по моей твердой плоти, а 

её полные накрашенные губы ласкали меня, и я чувствовал себя в её теплом рту. Роуз обхватила моё основание двумя пальцами и задвигала головой быстрее, теперь поглаживая меня, одновременно воздействуя на меня своим ртом.

Мои бедра задвигались, толкаясь в нее, и она снова поперхнулась. На этот раз из уголков её рта брызнула слюна, но она упрямо продолжала брать в себя ещё больше. Волосы упали ей на лицо, и я убрал их рукой, положив ей на голову и убедившись, что мне хорошо видно это невероятное действо.

Теперь мой член был влажным и измазанным её помадой, и я почувствовал, что стал ещё тверже, как будто вот-вот взорвусь. Роуз положила свободную руку мне на мошонку, поглаживая её и заставляя меня стонать её имя, добавляя ещё одно приятное ощущение к тому, что она делала.

Моя сестра стонала, посасывая меня, и её бедра двигались, а её милая попка ходила кругами, когда она поглощала мой член так, как, по её словам, моя мать поступала с моим отцом.

Мое сердце бешено колотилось, и каждый раз, когда Роуз опускала голову, я чувствовал, как дергается мой член. Мой анус становился все туже, и я не мог сдержать продолжительного стона, пока моя сестра доставляла мне удовольствие. Моя рука сжалась в её мягких волосах, когда она стала быстрее двигать головой.

Ее сосание сопровождалось булькающими звуками, которые были довольно неприятными, но в то же время вызывали у меня трепет. Лицо Роуз стало таким же красным, как и её волосы, от усилий, с которыми она постоянно запихивала член себе в глотку, а её глаза наполнились слезами.

Часть меня хотела сказать ей, чтобы она прекратила, потому что это казалось мне слишком, но в её глазах было возбуждение, когда она обрабатывала меня. А то, как двигались её бедра, и эти тихие стоны заставили меня почувствовать, что она наслаждается этим так же сильно, как и я.

Ладно, не так сильно, потому что через очень короткое время я почувствовал странное сильное давление, медленно поднимающееся по моему члену, и у меня перехватило дыхание, когда я понял, что сейчас произойдет.

Я должен был заставить её остановиться, иначе я бы...

— Роуз! Я... оооо,  — я потерял контроль и почувствовал, как кончаю ей в рот.

Глаза Роуз расширились, и она издала сдавленный звук, когда густая белая жидкость потекла из уголков её рта. Но она не переставала сосать, и я тоже не хотел останавливать её, продолжая посылать длинные струи ей в рот.

Роуз визжала и булькала, но продолжала двигаться, даже когда изо рта у нее потекло ещё больше белого липкого крема. Я упал обратно на кровать, постанывая и дергая бедрами, а моя сестра продолжала двигаться, принимая все, что я ей давал, и требуя ещё.

Когда у меня ничего не получилось, а моя чувствительная головка превратилась в оголенный нерв, я положил руку ей на голову и застонал.

— Прекрати... пожалуйста.

Роуз оторвала меня от своих липких губ,  

а затем провела по ним языком.

— Соленый,  — сказала она и, подняв с пола мою футболку, вытерла губы, затем грудь, на которую пролилось немного жидкости.

— Это было... Ух ты. Почему люди говорят, что это неправильно?

— Не знаю, но было ли это хорошо?  — Спросила она, все ещё стоя на коленях и глядя на мой дергающийся член.

— Я... да, это было действительно приятно.

— Папа сказал маме, что она отличная хуесоска, так что, наверное, это так и называется.

— Называй это как хочешь,  — рассмеялся я.

— Теперь моя очередь.  — Роуз встала и повернулась, чтобы лечь на кровать.  — Поменяйся.

— Хм?

— Встань на колени и поцелуй меня туда.  — Роуз раздвинула ноги.  — Доставь мне удовольствие!

Я быстро опустился на колени и осмотрел запретное местечко между ног моей сестры. Под рыжими волосами виднелась её розовая пухлая щелочка, и пока я наблюдал, она опустила руку и, используя пальцы, раскрылась для меня. Её розовая плоть раскрылась, как экзотический цветок.

— Вот здесь,  — она постучала пальцем по маленькой розовой жемчужине.  — Поцелуй меня сюда, а потом оближи это.

Я наклонился и, когда поцеловал её, Роуз со свистом выдохнула сквозь зубы, а бедра дернулись, прижимая её горячую влажную плоть к моему лицу.

Мой нос наполнился сладким ароматом её влагалища, и я нетерпеливо высунул язык, облизывая её по всей длине. Она застонала, когда мой язык исследовал складки её плоти, а я двигал им взад-вперед, вверх-вниз, наслаждаясь её вкусом.

Я скользнул языком вниз и ахнул, когда он проник в нее. Роуз застонала, когда я глубже ввел его в её влажную дырочку, а когда я попробовал пососать, мой рот наполнился липким сладким соком, и моя сестра вскрикнула в знак одобрения этого движения.

Я покружил языком внутри нее, затем пальцами широко раскрыл её и стал лакать, как измученный жаждой пес в жаркий день. Оглядываясь назад, я сомневаюсь, что проявил много мастерства, но мою сестру никогда не "целовали", и что бы я ни делал языком, она только тихонько ворковала и вздыхала.

Она подняла ноги, положив свои мягкие ступни мне на плечи, и застонала, когда я вернулся к её набухшей киске. Я провел по ней языком во всех направлениях, сделав несколько посасываний, каждое из которых заставляло её задыхаться и стонать.

Всхлипы Роуз становились все громче и настойчивее, а её бедра дрожали вокруг меня, когда она двигалась, подталкивая меня к своему клитору.

— Не останавливайся, Ройс,  — умоляла она.  — Пожалуйста, не останавливайся! Это так приятно! Я... я сделаю это для тебя! Я... я собираюсь кончить!

Кончить?

Я не был уверен, что она имела в виду, но понял это через несколько секунд, когда моя сестра издала протяжный вопль и, обхватив бедрами мою голову, дернула бедрами вверх. Я изо всех сил старался продолжать лизать, пока она извивалась на кровати, прижимаясь своей трепещущей розовой плотью к моему липкому лицу.

— Да, Ройс! О, да! О, милый! Ты такой хороший! Я... Я...  — она прервалась на несколько коротких судорожных всхлипов,  

прежде чем её ноги безвольно упали с моих плеч.

— Это было... Боже мой!  — Роуз хихикнула.  — Это было намного лучше, чем когда я делала это сама.

— Ты трогаешь себя?

— А ты нет?  — она приподнялась на локтях и улыбнулась мне сверху вниз.  — Никогда?

— Э-э, нет. Папа сказал, что это неправильно.

— Они говорят, что все неправильно. Итак,  — Роуз приподнялась на кровати, затем повернулась так, чтобы голова её лежала на подушке.  — Ты готов поиграть еще?

— Это ещё не все?

Я не был уверен, что это ещё не все, но я определенно был готов к этому, и был готов с тех пор, как впервые попробовал её на вкус. Я забрался на кровать. Мой член снова стал твердым и все ещё истекал потом.

— Что нам делать?

— Ну что ж,  — поманила Роуз пальцем.  — Встань у меня между ног и засунь свой член мне в пизду.

— Пизда?

— Мама назвала это так, а папа сказал, что она плохая женщина, раз так говорит, но он улыбался и был так же счастлив, как и ты сейчас.

— Ты уверена?  — Спросил я, скользя вверх между её ног, пока мои руки не оказались по обе стороны от её лица, а головка моего члена не скользнула по её рыжим лобковым волосам.

— Я хочу этого,  — прошептала она.  — Я хочу чувствовать тебя, Ройс. Мы так близки. Давай будем ещё ближе.

Ее рука скользнула между нами, и я затаил дыхание, когда она обхватила мой член и провела кончиком по своим мягким влажным губкам.

— Вот так,  — простонала она, поглаживая мою мягкую головку маленькими круговыми движениями, чтобы она стала влажной.  — Протолкни его внутрь.

Я подался вперед и почувствовал, как она начинает открываться для меня. Моя головка медленно погружалась в её тугой влажный жар. Мои бедра возбужденно задвигались, и она вскрикнула, когда я вошел в нее ещё глубже.

— Оу!  — её глаза расширились.  — Полегче, Ройс, полегче. Мамочка уже давно играет в эту игру, но я то в первый раз.

— Я тоже.  — Я кивнул, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вонзиться в нее ещё глубже.  — Мне жаль.

— Все в порядке, просто... позволь мне.  — Роуз положила руки мне на плечи и пошевелила бедрами, и я застонал, когда она толкнула меня глубже. Она остановилась с выражением дискомфорта на лице, а затем подвинулась ещё раз, и на этот раз мне было легче войти в нее.

Я почувствовал, как она растекается вокруг меня, но это было так туго! Она была такой горячей и скользкой!

— Давай, продолжай.  — Прошептала она.  — Все это.

В своем возбуждении я, вероятно, толкнулся слишком сильно, и Роуз действительно вскрикнула, когда я встретил сопротивление, но преодолел его. Но как только я полностью погрузился в нее, она обхватила меня ногами за талию и, впившись ногтями в мои плечи, задвигала бедрами, толкаясь в меня.

— Со мной,  — простонала она.  — Двигайся со мной.

Я нашел её ритм и подстроился под него, и в течение нескольких 

минут единственным звуком в комнате были наши тихие стоны и всхлипывания Роуз, когда я лишил её девственности и отдал ей свою.

— О, Ройс, брат мой,  — она притянула меня к себе, ища и находя мои губы.  — Любовь моя,  — промурлыкала она мне в губы.  — Ты любишь меня?

— Всем сердцем,  — ответил я, и моё горло сжалось от волнения.

— Тогда люби свою сестру,  — она нежно поцеловала меня и откинула голову на подушку. Я приподнялся, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, и когда наши бедра задвигались в унисон, моя твердая плоть оказалась в тугих влажных ножнах влагалища моей сестры. Я был поражен тем, насколько она прекрасна.

Волосы Роуз разметались по подушке, а её изумительные глаза были полуприкрыты. Её губы были приоткрыты, издавая тихие вздохи и мурлыканье восторга, а щеки пылали от страсти.

Ее восхитительная грудь вздрагивала каждый раз, когда я погружался в нее, а её бедра, мягкие и теплые, прижимались к моим бедрам. Роуз отпустила мои плечи и закинула руки за голову, упершись ладонями в спинку кровати.

— Сильнее,  — сказала она мне.  — Быстрее.

Мне не нужно было повторять дважды, и она застонала, когда я продвинулся ещё дальше и вошел в нее сильнее. Но её бедра прижались к моим, а глаза закатились, когда на каждый мой, теперь уже более быстрый, толчок она отвечала стоном удовольствия.

— Еще,  — выдохнула она.  — Я хочу, чтобы ты овладел мной, как папа овладел мамой, и это было не так уж и медленно.

Я двигался так сильно, как только осмеливался, и ноги Роуз переместились с моих бедер на мои плечи. Это изменило угол наклона, и я почувствовал, как мой член врезается в её влажную плоть, когда я все глубже входил в нее.

— Да, да, да!  — Закричала Роуз.  — Вот так! Сделай меня своей, Ройс! Сделай свою сестру своей!

Ее слова заставили меня отбросить всякую осторожность, и я вошел в нее с большей силой, пока она визжала подо мной. Груди Роуз дико подпрыгивали, когда я брал её, и я почувствовал некоторую гордость от того, что мы занимались сексом всего несколько минут, а я ещё не кончил.

Занимались сексом... Я занимался сексом!

— О, о, о!  — Роуз застонала.  — Продолжай! Просто так, любовь моя! Я собираюсь...  — её голова запрокинулась, глаза расширились, а рот приоткрылся, когда она издала звук, который можно было описать только как вой.

Ее влагалище сжалось вокруг меня, затем расслабилось, и поток чего-то теплого и влажного хлынул вокруг моего члена. Роуз брыкалась и извивалась подо мной, постанывая о том, как она кончает на своего брата, и моей реакцией было трахать её сильнее.

Тело Роуз расслабилось, и она лежала, как тряпичная кукла, а я продолжал заниматься с ней своим делом.

— Остановись,  — она положила руку мне на грудь.

— Я что-то сделал не так?  — Я оставался внутри нее. Мой член был погружен в её теперь уже переполненное влагалище.

— Нет, но есть и другие способы поиграть.  — Она одарила меня 

улыбкой, которая долгие годы не переставала восхищать меня.

— Например, как?

— Хочешь увидеть, как я поднимаю задницу в воздух?

— В воздух?

— Ну, знаешь, как это делают собаки.

— Да!  — Воскликнул я, а потом почувствовал себя идиотом.  — Я имею в виду... хочу!

Роуз рассмеялась и оттолкнула меня. Я вышел из нее и с нетерпением наблюдал, как она перевернулась на четвереньки.

Я воспользовался моментом, чтобы полюбоваться сладким изгибом её попки и блестящей щелочкой, подмигивающей мне из-под бедер цвета слоновой кости. Она игриво пошевелила бедрами и обхватила их. Я подкрался к ней сзади и вошел в нее долгим толчком.

— Глубоко!  — Роуз вскрикнула, но снова наделась на меня.  — Так глубоко!

Сначала я двигался медленно, наблюдая, как мой член входит и выходит из её розовой плоти, пока мои руки ласкали её гладкие ягодицы.

— Ты можешь двигаться жестче. Я хочу, чтобы ты делал это так, пока не кончишь снова.

Я подхватил её предложение и начал двигаться так быстро, как только осмелился. Визг Роуз и звук соприкосновения плоти с плотью наполнили комнату, когда я начал наносить длинные сильные удары, от которых моя сестра взывала о большем.

В этой позе я мог делать это жестче, и Роуз, казалось, не возражала, говоря мне продолжать.

— Покажи мне, любовь моя!  — она оглянулась на меня через плечо, её рыжие волосы прилипли к потной щеке.  — Покажи мне, что я теперь твоя девушка, твоя женщина, твоя любовь!

Я потерял контроль и по-настоящему приложился к ней, и очень скоро я застонал, и мой член напрягся, готовясь к тому, чтобы дать моей сестре все, что было в нем... во второй раз.

— Только не внутрь,  — простонала она.  — Я перевернусь и помогу тебе.

Я продержался ещё пару раз и вытащил его, крепко сжимая. Роуз перевернулась и, схватив меня, сжала в кулаке. Я ахнул, когда взорвался в её руке, выпустив длинную белую струю, которая брызнула ей на живот.

Она пошевелила моим членом, и остатки моей спермы выплеснулись на её вздымающиеся груди, нарисовав на каждой из них несколько белых линий. Я застонал, когда ничего не осталось, но она покрутила мой член, выдавив ещё пару капель.

Я рухнул рядом с ней на кровать, и мы лежали в тишине, переводя дыхание.

— Понравилась игра?  — спросила она.

— Я мог бы играть в нее все время.  — рассмеялся я.

— Обещай, что будешь играть только со мной.  — Она повернулась и больше не улыбалась.  — Я серьезно. Ройс. Я хочу быть твоей, а ты — моим. Навсегда. Только мы.

— Я бы этого хотел.  — Я взял её руку и, поднеся к губам, поцеловал.

— Я сделаю все, что ты захочешь. Я буду для тебя хорошей женщиной и плохой девочкой,  — сказала Роуз.  — Но ты будешь добр ко мне, понял?

— Это не проблема.  — На этот раз я наклонился и поцеловал её в липкие губы.  — Ты самая красивая девушка, которую я знаю.

— Ты не многих знаешь,  — она попыталась сохранить серьезное выражение лица, а затем хихикнула.  — Но 

я была бы рада, даже если бы ты знал.

— Не сомневайся, я буду самым лучшим парнем, которого ты знаешь.  — Молчание.  — Веришь?

— Наверное,  — сказала она мне, а потом расхохоталась.  — Ройс, я сейчас так счастлива.

— Я тоже, но...  — Чудовищность произошедшего поразила меня.  — А как же мама и папа?

— Мы им не скажем, глупый.  — Роуз закатила глаза.  — Но нам уже по восемнадцать, и мы достаточно взрослые, чтобы работать, а когда уйдем, мы найдем работу.

— Папа хочет, чтобы мы поступили в библейский колледж через год, когда у него будет достаточно денег, чтобы...

— Нет, мы будем работать и снимать жилье. Я больше так не хочу жить и встречаться с тобой тайком. Как только мы сможем, мы переедем. Обещай мне.

— Они будут недовольны.

— Мы никогда не были счастливы, Ройс. Ты хочешь сделать счастливыми их или...  — она опустила руку и сжала мой сочащийся кровью член.  — Ты хочешь, чтобы я сделала тебя счастливым навсегда?

— Ну, я... о!  — Я ахнул, когда Роуз свернулась калачиком у меня на груди и, лежа поперек меня, снова взяла мой член в рот. Я положил руку на её потную спину, когда она наклонила голову, заставляя меня стонать и извиваться, пока мой член изо всех сил пытался подняться.

— Только ты!  — Воскликнул я, когда моя эрекция снова стала торжествующей.

— Хороший ответ.  — Роуз села, затем развернулась, перекинула через меня ногу и опустилась, насаживаясь на мой член.  — Вот что они сыграли дальше,  — простонала она, подпрыгивая на мне. Её великолепные и все ещё липкие груди покачивались.  — И мы можем играть каждый вечер, когда останемся одни.

— Все, что ты захочешь, Роуз.  — Я схватил её за бедра и вошел в нее.  — Все, что ты захочешь.

Сестра с улыбкой опустилась на меня и нежно поцеловала.

— Я просто хочу тебя, любовь моя.

•  •  •

Тот вечер был пятьдесят лет назад. После того, как моя сестра совершила долгую медленную чувственную поездку на мне, и на этот раз, когда я был готов, она спрыгнула и позволила мне снова наполнить её рот. Тогда я никогда не задумывался об этом, но моя сестра знала о сексе больше, чем я, и была достаточно умна, чтобы не позволить мне кончить в нее.

После этого мне захотелось только спать, но Роуз захотела пойти в комнату наших родителей и порыться там. В мамином комоде мы нашли ещё косметику и несколько очень модных вещей. Оглядываясь назад, я понимаю, что моя мама красилась для папы, и это была грязная игра, когда она изображала распутницу, соблазняющую божьего человека. В каком-то смысле, я радуюсь за них, наслаждавшимися плодами, о которых он говорил.

Но это также заставило меня увидеть все в плохом свете. Что мы и все молодые люди, подобные нам, были лишены этого удовольствия. Что для того, чтобы получить его, мы должны были жить чистой жизнью. Интересно, сколько молодых людей в этой церкви поженились, не испытывая особой любви друг к 

другу, но для того, чтобы, наконец, иметь возможность удовлетворить свои давние потребности? Затем они прожили всю жизнь вместе, потому что развод был ещё одним грехом.

Но не мы. Нет, наша любовь, какой бы запретной она ни была, росла и процветала и выдержала испытание временем. Прошло пятьдесят лет, а мы все ещё вместе и очень любим друг друга. Мы сдержали данное друг другу обещание, сказав родителям, что не собираемся брать годовой отпуск, а затем отправляться в Библейский колледж, где они хотели познакомить нас с нашими будущими супругами.

Нет, мы собирались продолжать работать и жить своей собственной жизнью. Первые несколько месяцев было нелегко. Мы проводили немного времени вместе, когда могли, и тосковали друг по другу в наших комнатах, когда не могли.

Постоянные споры о том, что нам нужно молиться о разных вещах, потому что это не входило в божий план. Это было не так. Это было наше, и мы придерживались этого и переехали в маленькую трехкомнатную квартиру.

Мы купили раскладную кровать, на которой, как я утверждал, я и спал. Мы жили как брат и сестра для всего мира, и как влюбленная и страстная пара за закрытыми дверями. Мы оба ушли из церкви, и наши родители отреклись от нас. Как ни обидно это было, в нашей ситуации это сработало.

Мы смогли уехать из штата, не испытывая чувства вины, и, оказавшись там, где нас никто не знал, мы стали жить открыто, как пара. Роуз даже перекрасила волосы в черный цвет на пару лет, чтобы мы не были так похожи.

Но как только мы смогли отдалиться от всех ещё больше, нам стало все равно, и никто из окружающих, казалось, никогда не замечал в нас ничего странного. Мы так и не смогли официально пожениться, но мы купили кольца и сказали людям, что женаты.

Наш первый ребенок родился через пять лет после той роковой ночи, когда мы стали любовниками. Наша великолепная дочь Линн, а два года спустя — сын Ройс-младший. Однажды наша мать обратилась к нам. Я до сих пор не знаю, как она узнала, где мы живем, и захотела приехать повидаться с нами.

Мы обсуждали это, но решили не делать этого. Мы не могли скрывать, что у нас двое детей, и они были бы потрясены тем фактом, что мы были парой, живущей не просто в грехе, а в абсолютном грехе.

Это был трудный выбор, но мы должны были его сделать, и в некотором смысле они сделали его за нас, заставив нас вести этот суровый пуританский образ жизни. Мы часто говорим о том, не они ли создали наш грех в своем желании, чтобы оградить нас от мира. Возможно ли, что если бы нас воспитывали нормально, мы бы ходили в школу, встречались с другими и в конце концов остепенились и женились на других?

Но, как быстро замечает Роуз, наш отец всегда утверждал две вещи. Во-первых, у Бога был план,  

а во-вторых? Никто не должен был понимать это или даже нравиться это.

Так что, возможно, это был Божий план для нас. Не то чтобы я знал наверняка, потому что мы с ним уже давно не "общались", но, несмотря на то, что свело нас с сестрой вместе, полвека спустя у нас есть дети, внуки, и мы очень любим друг друга...

И по-прежнему делаем то, чем занимаются мама и папа.