Моя дочь нудистка (Нудисты в бане) Часть 2

Разумеется, некоторые вещи невозможно было скрыть. Примерно за неделю до своего 19-летия Сэм наткнулась на одну из камер. Эти камеры были такими крошечными и так искусно замаскированными, что я думал, они останутся незамеченными. Я почти забыл о их существовании. В последние недели я стал менее увлечен съемками Сэма; хотя иногда все еще просматривал записи, чаще всего просто запускал тот клип, где она мастурбировала, когда хотел закончить, глядя на нее. Так что в некотором роде жизнь начала входить в привычное русло — насколько это возможно для одинокого отца с дочерью-нудисткой!

Однажды Сэм, кажется, изучая книжную полку в гостиной, обнаружила одну из камер. Она встретила меня с гневным упреком, как только я вернулся домой (и что странно — она была без одежды, так что мне пришлось добавить "сердитая и голая" к списку ее состояний). Она потребовала объяснений по поводу найденной фотокамеры, и мне не оставалось ничего другого, как признать правду.

— Это ты её туда положила? — спросила она с недовольством.

Я просто кивнул в ответ.

— Ты снимал меня?! — удивленно воскликнула она. — Почему ты это сделал?

Я был поражен и не знал даже с чего начать объяснения. Сэм указала на себя и свое обнаженное тело.

— Это из-за этого? Из-за того, что я нудистка?

Я молчал, но она явно осознала все сама.

— Ох, папа! — вскрикнула она. — Как ты мог? Зачем ты это делал? Ты выложил это в Интернет?

Это сильно меня потрясло. Я активно замотал головой в неверии.

— Нет, дорогая! Ни в коем случае! Это было… — я замер, не зная, как продолжить, — это всё происходило ради меня.

Она посмотрела на меня с молчанием, её глаза были широко распахнуты, а на лице застыло выражение боли.

— О, папа, — произнесла она снова, — тебе просто нужно было спросить...

С этими словами она ушла в свою комнату, быстро собралась и покинула дом. В тот вечер я больше её не видел.

• • •

— Тебе просто следовало спросить...

Эта фраза оставалась в моих мыслях долго после того вечера. Что же она хотела сказать? Это был такой неожиданный ответ. Я бы понял её гнев или обиду; ведь я действительно совершил что-то ужасное — тайком снимал свою дочь-нудистку обнаженной и использовал эти кадры для своих собственных нужд. Я разрушил её доверие ради своей эгоистичной удовлетворенности. Дочь должна чувствовать себя в безопасности рядом со своим отцом — даже когда разгуливает голышом; Сэм ощущала себя защищённой, но я не оправдал этого чувства. Поняв, что она заподозрила мои истинные намерения, я готовился к реакции полной гнева и слёз: ей должно быть противно от того, что я сделал — я этого заслуживал. Но вместо всего этого услышал лишь тихое разочарование: "Ты должен был просто спросить".

Я не мог найти этому объяснение. Сэм не вернулась той ночью домой. Она отправила мне короткое сообщение о том, что останется у подруги; когда я попытался ей позвонить позже, телефон оказался выключен. Мне пришло в голову написать ей извинения через СМС, но у меня никогда не было таланта к таким вещам; поэтому я решил оставить это дело и надеяться на возможность поговорить при следующей встрече. В тот вечер я находился в своем кабинете и собирался удалить все программы для камеры вместе с отснятым материалом с жесткого диска — мне казалось уже ничего не изменить, вред был нанесён; но стыд за содеянное терзал меня так сильно, что мысль о том, что эти записи всё ещё хранятся на компьютере была невыносима. Я понимал: никогда больше не смогу их просмотреть без чувства глубочайшего унижения; поэтому решил избавиться от всего: удалить файлы и выбросить камеры навсегда.

Я только что закончил, когда услышал хлопок входной двери, и Сэм стремительно поднялась по лестнице. Я мельком заметил её, когда она прошла мимо открытой двери кабинета — размытый силуэт в синих джинсах и белом топе. Затем я услышал, как она зашла в свою спальню. Несколько минут я размышлял, стоит ли подойти и заговорить с ней или это лишь усугубит ситуацию. В конечном итоге я выбрал первое, но прежде чем успел встать со стула, на пороге появилась Сэм.

— Привет, папа, — произнесла она.

Она снова была без одежды. Я не знал, как это воспринять. Является ли это знаком того, что всё наладится между нами? Или она просто хотела показать мне свою независимость и то, что её чувства гнева и предательства ко мне не повлияют на её выбор нудизма? Это было весьма запутано; мои мысли были полны слов, когда я пытался найти подходящие фразы для разговора с ней.

— Сэм, — начал я. — Ты в порядке?

Она кивнула головой.

— Послушай меня, детка. Прости меня...

Она прижала палец к губам.

— Тише, папа. Мне нужно кое-что сказать. Ты должен меня выслушать.

Я замер в ожидании.

— Я знаю, что ты испытываешь сожаление,— продолжила она.— Но тебе нужно извиниться. То, что ты сделал… Когда я узнала об этом, мне стало очень больно. Как ты мог поступить так жестоко? Снять меня тайком — такое даже трудно представить от тебя! Да, я могу быть голой постоянно, но это не даёт тебе или кому-то другому права нарушать мою приватность. Это мой дом и моё личное пространство; именно поэтому я чувствую себя здесь в безопасности.

и, оставаясь при этом полностью обнаженной, ты лишал меня этой возможности. Она сделала небольшую паузу, будто подбирая нужные слова.

— Я понимаю, тебе это тяжело, папочка, — повторила она, — но мне кажется, что и мне стоит извиниться.

Я с недоумением посмотрел на неё. За что ей может быть стыдно?

— Прости меня, — произнесла она, — ведь я должна была осознавать, как это могло повлиять на тебя. На протяжении последних нескольких месяцев я совершенно голая ходила по дому и демонстрировала тебе те зрелища, за которые любой другой мужчина из моего окружения готов был бы отдать многое. Хотя ты мой отец, ты всё равно мужчина. Мне следовало понимать, что совместное проживание с молодой девушкой-нудисткой может оказать определённое... давление на тебя, независимо от наших родственных связей. Возможно, я не считаю твои действия оправданными, но начинаю осознавать: ты просто пытался справиться с искушением рядом с тобой весь день и делал это так, чтобы не причинить мне вреда — ведь я бы никогда не узнала об этом.

— Дело в том... — начала она снова и замолчала в поисках подходящих слов.

Я просто сидел и слушал её с интересом.

— Когда я только начала заниматься... этим нудизмом,— указала она на своё обнаженное тело,— все шло именно так, как я говорила. Я действительно люблю нудизм, папа. В некотором смысле мне ненавистна одежда. Если бы была возможность, я бы всегда ходила голой. Так я чувствую себя гораздо лучше: естественной и обнаженной такой, какая есть на самом деле. И я очень признательна тебе за то, что ты смог отбросить свои страхи и предвзятости и позволил мне быть собой в нашем доме. Когда всё это начиналось для меня — это было единственное желание: чувствовать себя свободной и комфортной у себя дома.

— Но, — произнесла она, приближаясь ко мне на несколько шагов, — затем я заметила, как ты смотришь на меня. Я ощущала твой взгляд на своем теле. Ты делал это в те моменты, когда думал, что я не замечаю, но я знала об этом. Я чувствовала, что ты изучаешь мою грудь. Мою попу. Мою... интимную зону. Мне было известно, что ты смотришь на меня и тебе это нравится. Я понимала, что тебе приятно видеть меня без одежды, и была уверена в том, что ты считаешь меня очень привлекательной в таком виде.

— Я знала о твоем взгляде, — повторила она, подходя ближе до тех пор, пока не оказалась рядом со мной, — и мне это нравилось. Я много размышляла об этом, папочка, и это приносило мне радость. Мне было приятно осознавать, что тебе нравится то зрелище и... если быть откровенной... это действительно возбудило меня.

Она присела на корточки.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я её.

— Ну, — ответила она с улыбкой, — говорят же, что первая любовь каждой девочки — это её папа.

Я был поражен её словами.