Любовники из подворотни. Заставила сосать у любовника Часть 1

Иду поздно вечером мимо гаражей, новостроек... Темно. Другой мир, не тот, к которому я привыкла. Фонари где-то далеко, различаю только очертания строений и кустов. Но от парковки — это самый близкий путь. Хорошо, что асфальт, а не грязь. Каблучки звонко цокают. Боюсь спровоцировать каких-нибудь отмороженных хулиганов этим звуком.

Сердечко отчаянно бьется, одновременно становится удивительно сладко от мысли, что я сейчас совершенно беззащитна перед любым, кто захочет взять меня силой. И мое тело перестанет мне принадлежать, если придется спасать им свою жизнь, станет лишь средством ублажения чужой похоти, если другого выхода не будет.

Я старательно гоню от себя вопрос, каково это — перестать быть принцессой и стать шлюхой, покорно сносящей все грязные трюки со своим не привыкшим к грубому обращению телом. Сзади шаги. Не успеваю обернуться. Мне зажимают рот. Сердце падает в пятки. Рука жесткая и сильная. По татуировке понимаю, что это пацаны из местной банды. Они всегда свистели мне вслед, но я всегда обливала их таким презрением...

Цепенею от страха, что вторая рука может сейчас стиснуть грудь или, о, ужас! залезть под юбку... Тихий и властный шепот прямо на ухо: О, нет, их двое! Меня бьет дрожь. Я уже согласна сделать для мальчишек все, что они захотят. Меня зажимают два стройных мальчишеских тела, и я даже чувствую некоторое волнение.

В конце концов, у меня нет выбора. Мои чувства сейчас подчинены этим мальчишкам. И все же — меня просто ограбят или изнасилуют? Только бы не последнее! Я, красивая, с толпой поклонников за спиной, не готова ублажать кого бы то ни было, не заботясь о собственных желаниях и эмоциях! Но придется? О, нет!

Меня затаскивают за гаражи, намотав волосы на кулак. Стараюсь особенно не сопротивляться, чтобы не спровоцировать мальчишек. Помогает слабо. Меня лапают по всему телу... Это ужасно! Я даже не вижу лиц. Никаких сантиментов по отношению ко мне. А ведь в другой ситуации я могу и пощечину закатить, если кто-то просто случайно коснется груди.

Хуже того, чувствую, что меня толкают выпирающими из брюк хуями прямо в зад. Нет, это происходит не со мной! Я не такая, чтобы в мою попку можно было тыкаться эрегированными хуями. Хочу заорать и позвать на помощь. Но у моей шейки — финка... Так впилась, что нажми чуть сильнее — кровь хлынет фонтаном... Отчетливо понимаю, что меня все же собираются насиловать.

И придется ублажать обоих с прилежанием, не взирая на мои желания. С надеждой смотрю в светящиеся окна соседнего дома. Я — в светлом костюмчике, ножки — голые, волосы светлые. Может, кто-нибудь разглядит в сумерках, как двое мальчишек прижимают к кирпичной стене стройную, одетую по-деловому женщину? Шевелится несколько занавесок.

Неужели будут из-за штор с интересом разглядывать, как меня, словно последнюю сучку, дерут во все ее дырки? Сгораю от стыда, что эти люди увидят, как меня поймали и выебали прямо у гаражей какие-то малолетки... Как уже сейчас их руки безжалостно шарят по моему 

телу, а я, такая гордая и неприступная, даже пикнуть не смею, позволяя им трогать меня везде, где они только пожелают. А желают они много.

Я еще робко пытаюсь противится, когда на мне расстегивают блузку под деловым костюмчиком. Я с тоской провожаю взглядом лифчик, когда его безжалостно с меня сдирают и небрежно, как ненужную тряпку, отбрасывают в сторону. Ну, да, похоже, бюстик мне какое-то время не понадобится.

Я не успеваю ужаснуться, что предстала перед насильниками с обнаженными сиськами, как юбка стремительно вздергивается вверх. Еще стремительней с меня спускают трусики, и они натягиваются между щиколотками бесполезной тесемкой. Теперь мое тело полностью представлено мальчишкам в самом сексуальном виде — одежда еще присутствует, но не скрывает никаких моих прелестей.

Мальчишки тут же этим пользуются. Соски коченеют от боли, выкручиваемые безжалостными руками. Не смею им противится и даже не помышляю, чтобы отодвинуться или заслониться. Над ухом шепот:  — Какая нам сегодня роскошная блядь попалась... А сиськи какие...

— Будешь, бля, делать, то, что тебе скажем мы... Поняла, хуесоска? Или щечку порезать от глазика вниз? Губы трясутся, когда я лепечу:  — Не надо! Я сделаю все, что вы захотите. Моя покорность этим самцам говорит моими губами.  — Ах, не надо?.. Девочка будет послушной и кроткой, как самая похотливая блядь и рабыня... Так, пизда, или нет? Лезвие ножа блестит у самого глаза, поэтому я даже не помышляю о возражениях:  — Да-да, я готова для вас на все! Мое тело все полностью принадлежит вам. Нож все еще в опасной близости от лица, поэтому я безропотно предоставляю трем оставшимся рукам пацанов гулять везде... по груди... между ног... раздвигая их шире и шире, пока трусики на лодыжках не растягиваются так, что начинают врезаться в кожу... по пизденке, мешая друг другу... а еще одна лезет в зад, пытаясь протолкнуть палец в мой анус...

Мальчишки не церемонятся. Когда они становятся слишком жесткими, я вздрагиваю и тихонько скулю, стараясь все же не шевелиться. Я уговариваю себя быть податливой и шелковой.  — На колени, шалава. Я обещала быть послушной. Поэтому торопливо встаю перед пацанами на колени. В губы без промедления тыкается отвердевший до чертиков хуй.

Понимаю, что от меня требуется и открываю ротик, куда тут же заталкивается раздувшаяся головка. О, я умею хорошо отсасывать! Мои насильники будут ублажены по полной. Услужливо стараюсь заглотить хуй как можно глубже, чтобы мальчишка был доволен мной.  — Соси-соси!  — и меня буквально насаживают еще глубже за волосы.  — Работай, соска, работай, если хочешь живой домой сегодня попасть.

Выполняю указание старательно, применяя и язычок и делая губки колечком. Думаю, как еще показать свое усердие. Пососать яички? Острый кончик языка в дырочку головки? Взять головку за щеку, чтобы она неимоверно растянулась? Пожалуйста, я готова на все! Кто я такая? Меня теперь ебать на грязном асфальте возле граражей! Я теперь такая правильная и положительная во всех отношениях блядь!

— А второй хуй пока подрочи... Вот так, хуесоска... и 

в рот его тоже... по очереди... и соси, соси, грязная шлюха... У обоих встало так, что хуйы кажутся железными. Каждый попеременно резко вставляется мне в ротик, так, что я едва могу вдохнуть глоток воздуха в кратком промежутке. И сама без понуканий тут же цепко хватаю тот хуй, что только что освободил мой рот.

Постепенно начинаю заводиться, понимая, что меня пользуют, исходя исключительно из собственных пристрастий. А ведь я отсасываю, даже не разглядев толком лиц своих ебарей. Просто им хочется ебать меня в ротик, а я и рада стараться. Особенно, когда тот или иной начинает ебать, забивая хуй по самые гланды, не заботясь совершенно, как я могу к этому отнестись.

Прямо как дешевую вокзальную минетчицу, которую за сто рублей в туалете дерут сразу пять мужиков. Никогда еще со мной так не поступали мужчины. Впервые я представляю собой не роскошную женщину, а роскошную шлюху, принимающую ртом любой хуй, который в меня соизволят запихнуть.

Да к тому же не возражающую против любого способа обладания моим ротиком. Как скажут, так я и поступаю. Приказывают сосать — сосу, говорят вылизывать — вылизываю, начинают ебать — смиренно делаю губки колечком.  — О, как ты стала сосать, хуесоска. Понравилось? В масть? Потекла? А ну становись на четвереньки, сучка. Не сомневалась, что мальчишки не остановятся на одном только минете. Значит, суждено мне сегодня быть выебанной обоими. Становлюсь раком. Прекрасно понимаю, как заманчиво выглядит моя покорная поза, вздернутая вверх попка.

Расставляю колени на асфальте пошире, спешу продемонстрировать покорность и готовность к следующему этапу ублажения. На какой-то миг ощущаю условный комфорт, так как юбка сползла, закрывая мои дырочки, которые нужно любить, холить и лелеять... обычно... Но тут же юбку делового костюма задирают повыше, до талии, и зад такой роскошной дряни, как я, белеет в темноте и манит своей доступностью... Я еще не... успеваю униженно обвыкнуться с новой привлекательной для насильников позой, как перед лицом снова возникает эрегированный хуй.

Пока начинаю прилежно сосать у одного, другой без стеснения проверяет мою пизденку...  — Да ты уже мокрая, сука, вся. Трусы, дура, снимай, зачем тебе они теперь? Пытаюсь, не прерывая отсоса, окончательно стянуть с себя трусики. Закрываю глаза от унижения — я, красивая, грациозная, любимая многими, сейчас корячусь и извиваюсь, снимая сама перед насильниками трусики, не смея ради этого прервать ласки хуя у себя во рту. Наконец, трусики отцепляются от шпильки. Пацан небрежно отбрасывает их ногой.  — Обалденный зад... И очко такое тугое... Мама! Он же начинает с моей попки.

Загораясь от стыда, мычу в тот хуй, что во рту. Разве можно сказать в этом положении? Моя попка — для избранных, для самых лучших — ласковых, нежных, умеющих удовлетворить,  — любовников. Но не сейчас...  — Расслабь, расслабь... Проверю, как палец войдет в твою такую тугую и похотливую дырку... Я не имею права сопротивляться, поэтому, продолжая губами и языком ублажать одного, расслабляю свой сфинктер под пальцами второго. Палец входит туго. Я 

постанываю и морщусь, насколько это возможно, униженно не сопротивляюсь бесцеремонному вторжению.

Пальцем мне входят в пизденку, а я терпеливо стою в своей позе, ожидая, что со мной будут делать дальше.  — А как мокро и горячо там у тебя... Ощущаю, как пальцы ложатся на клитор. Не могу сдержать стон. Мой зад вздрагивает, услужливо подставляя текущую пизденку. Я прогибаюсь в спинке. О, еще! Жесткие пальцы распоряжаются мной в свое удовольствие, растирая мою смазку по влажным лепесткам и клитору.

Первый, схватив меня за подбородок и сдавив его железными пальцами, поднял мое лицо. А сам угрожающе наклонился и выдохнул:  — Дрожишь? Что, так понравилось? Что, так потекла?.. Чего, шалава, молчишь?.. Проси... Сама проси, я сказал... Не трахать, а выебать... Повторяй... Ладонь снова на пизденке... Пальцы тыкаются в клитор, в складки... Еще и еще... Мальчишке видно, как низ животика отвечает ладони, сладко вздрагивая... Я уже не могу показать своей отстраненности от процесса превращения меня в блядь, мое тело недвусмысленно показывает моим насильникам, что оно жаждет их прикосновений. Поэтому, хоть и заливаясь краской от стыда, лепечу:  — Выебите, пожалуйста, меня, свою шалаву.

Закрываю глаза от унижения. Неужели мои губки, предназначенные для поцелуев и любви, это сказали? Но меня уже натягивают одновременно на два мощных хуя. Сейчас меня выебут так, чтобы не могла сама встать. И я понимаю, что сама хочу того же, что и пацаны — жесткой ебли, стать станком для ебарей. Я ощущаю себя тварью, годной только для одного — втыкания в меня железных хуйов. Все равно куда — лишь бы так глубоко, насколько возможно.

Меня хватают крепко за волосы, приказывают поднять глаза и говорят прямо в них::  — Мы честные пацаны... Хочешь, заплатим, как минетчице из мужского туалета на вокзале? По дешевке... (я большего и недостойна сейчас, хоть и в прежней жизни я — чистенькая и надменная, холеная женщина) — Или ты стоишь, сука, дороже?.. (да, я дороже — ведь я еще буду улыбаться вам, подмахивать со всем удовольствием, стонать под вами от удовольствия, кончать только от того, что меня трахают в ротик) — А мы проверим сейчас... Покажи класс.

Соси, соси, минетчица... Я очень стараюсь. Остатки леди во мне еще сопротивляются, но когда финка далеко не убирается, поневоле станешь давать так, как им захочется. Я прогибаю спинку, верчу задницей. Мальчишки кончают в меня с обоих концов. Однако хуйы не мягчеют. Только задний теперь вбивает хуй в мою пизденку с хлюпающими звуками. Я чувствую, как сперма течет по внутренней поверхности бедер. Того, кто спереди я тоже не могу проглотить все, поэтому резко пахнущая жидкость стекает по подбородку, капает между расставленными ладонями на асфальт.

Еще содрогающийся хуй заталкивается в самое горло, и последние брызги попадают прямиком в пищевод. А второй меня в зад. Я — классная, холеная сука. Моя дырка очень тугая для такого хуя, ведь очень крупным мужчинам я еще туда не давала. Я хриплю, пытаюсь сняться с хуя, чтобы избавиться 

от боли и заодно от непрекращающегося оргазма.  — Стой, я сказал.

Я послушно замираю, ощущая, как меня натягивают одновременно в рот и в самую тугую редкоебанную дырку. Стону, как последняя давалка, теряя остатки уважения к себе — так кончать, когда долбят изо всей силы в попку и рот. Мальчишки постоянно меняются местами, приговаривая:  — Что, так приятно? Когда мой ротик освобождается, я стону, помня, что угроза еще не отведена полностью. В конце концов пусть насилуют, только бы не убивали:

— Да, ебите, умоляю. Вставляйте скорее своей бляди снова в любую дырку.  — Умеешь ведь, пизда, когда жизнь прижимает, доставлять приятное.  — Я сделаю для вас все, что ни пожелаете. Все мои дырки принадлежат вам.  — Когда тебя мужик не спрашивает, а просто вставляет и ебет, как последнюю дрянь.  — Да-да, не надо такую, как я, спрашивать. Мои дырки всегда готовы для ебли.  — Нравится чувствовать себя шлюхой и блядью, которую мужику можно везде и всегда?  — Я всегда была в душе шлюха и блядь. Спасибо за то, что вы мне показали, что меня можно выебать, когда и где только мужику захочется. Меня натягивают, как суку, по самые яйца... Еще и еще... Яйца шлепают по измочаленной мокрой пизденке и по такому же мокрому подбородку. Новые порции спермы окатывают меня. Вся попка покрыта белесыми подтеками. И все лицо тоже в сперме.  — Понравилось? Хочешь еще? Я что-то мямлю в ответ, не зная, хочу ли становится снова такой, какой только что была. У кого-то из пацанов оказывается фотик. Меня фоткают, заставляя поворачиваться.

Стекающая сперма по лицу, изо рта, из пизденки, по ягодицам и из ануса запечатлеется на матрице. И я понимаю, что мое судьба — быть сучкой этих ребят. Теперь просто некуда деться. Я со страхом смотрю в пространство ослепшими от вспышки глазами, машинально продолжая сглатывать сперму. Накормили меня ею сегодня изрядно.  — Когда пригласишь? Вместе посидим... И уже культурно, не в грязи, покажешь, как шлюшка умеет и может, когда сильно захочет... Так, дрянь, или нет? О, нет! Сумбур в голове прояснился.

Я ощутила себя стоящей на коленях перед самцами. На их хуях у самого основания еще виднелись колечки от моей помады. Мне бросили какую-то тряпку, и я быстро принялась стирать следы своего греха. Мальчишки подошли. Меня была дрожь, коленки тряслись. Перспектива ублажать пацанов дома казалась кошмарной. Что они придумают? Как будут меня трахать в свое удовольствие? Между бедер снова вторгается ладонь.  — О, да ты по новой опять потекла... Не стесняйся, с тебя убудет, если полапаю там... О, и тебе приятно...

Так, потаскушка? А у меня хуй затвердел, от того как ты лупаешь от страха и похоти своими бесподобными глазками... Давай по новой тогда... Пацан бросает куртку на асфальт, и я, понимая, что от меня требуется, ложусь на нее. Широко расставляю ножки, приглашая нетерпеливо вздрагивающие хуйы. Один входит в пизденку, второй садится на живот, кладет хуй в ложбинку. Я стискиваю 

груди на твердом стволе. Меня долбят снизу и между грудями так, что толстая головка тычется в подбородок. Понеслась! Моя жизнь, как подзаборной шлюхи, продолжается.