Человек-загадка (Под звуки КиШ)

Тебе интересен человек-загадка,

Знать меня, желаешь — что ж, изволь.

У этого парнишки был плеер, и, казалось, он был в музыке целиком. Окружающая действительность его не волновала совершенно. Так бывает довольно часто, тем более в таком возрасте, и ничего примечательного в этом не было, но взгляд почему-то зацепился именно за него. Он вошёл в класс и сел за заднюю парту дальнего от окна ряда. Его одноклассники тоже рассаживались по местам, а Наталья Сергеевна всё смотрела на него. Поймав себя на том, что старается перехватить взгляд парнишки, учительница чуть не вздрогнула.

Прозвенел звонок, ребята встали возле парт, изучающе глядя на неё, и лишь он смотрел куда-то в сторону.

— Здравствуйте, садитесь. Я — ваш новый классный руководитель, Вольф Наталья Сергеевна,  — она отвернулась к доске и написала мелом свою фамилию, имя и отчество.  — Преподавать буду русский язык и литературу. А сейчас мы с вами познакомимся.

Наталья Сергеевна села за стол и открыла журнал. Только поступившие в её распоряжении ученики по очереди стали отзываться на свои фамилии, а учительница старалась проассоциировать в голове эти рожицы с фамилиями, и, по возможности — с именами. Ничего сложного: она работала в школе уже пять лет, и это не считая практики в пединституте, а её считать стоило.

Парнишка с плеером отозвался на фамилию Стеклов. Встал, коротко кивнул, назвался Юрой и сел обратно, всё ещё погружённый то ли в себя, то ли в музыку. Взгляда на неё он так и не поднял. Это было плохо. И для репутации преподавателя, и даже просто по-женски неприятно. А ещё могло быть тревожным звоночком о неполадках в психическом здоровье подопечного.

— Стеклов, а ну убери наушники!  — приказала ему девушка. Или женщина? Наталье Сергеевне было 28, и она находилась где-то посередине между этими понятиями.

Первый её муж, с которым она прожила четыре года, оказался, по сути, бесплодным: две замершие беременности и много, очень много слёз. Со вторым она жила уже третий год, они много раз обсуждали эту тему, но как-то отстранённо. Как очень далёкое будущее. И Наталья чувствовала свою внутреннюю неготовность к этому шагу именно с ним. Почему так, она и сама не знала. Даже говоря «да» этой толстой старой грымзе из ЗАГСа.

На окрик Стеклов даже не пошевелился.

— Я вас и так прекрасно слышу,  — не поднимая взгляд от телефона, сказал он.

— Наушники отвлекают тебя от занятия. Отдай их мне, получишь после урока!  — повысил голос классная.

— А вы занятие для начала начните, чтобы было от чего отвлекаться,  — ответ был холодным, высокомерным, на грани грубости, и также — не поднимая глаз.

Наталья вспыхнула, как маков цвет. Кровь прилила к её лицу, подчёркивая рябиновую рыжесть волос. Что ж, аутизмом тут и не пахнет.

— Стеклов!  — рявкнула, она, поднимаясь со стула и... Замерла на полпути.

Парнишка всё же сделал то, чего она так хотела. Он посмотрел ей в глаза. Ощущение было, будто крадёшься по квартире в темноте и внезапно натыкаешься на платяной шкаф.  

Лёгкий удар лбом, остановка и замешательство: «где я? И куда теперь идти? » Подобные вопросы возникли в Наташиной голове вместо испарившихся слов. Тёмно-синие глаза, цвета Чёрного моря, находящиеся в противоположном углу довольно большого класса, затягивали, как в омут, с головой. Умом-то она понимала, что с такого расстояния, да ещё и без очков, само лицо должно казаться мутным, смазанным пятном, но оторваться не могла. Глаза насмешливо улыбались, блестя искорками в уголках. Моргнули. Наваждение не рассеялось, но девушка по крайней мере опомнилась. Села обратно, неуклюже сделав вид, будто она стул поправляла. Не переставая насмешливо улыбаться, Юра неторопливо вынул из ушей чёрные капли. Наталья Сергеевна медленно выдохнула, осознавая, что повторить требование она уже просто не в силах. Однако парнишка пошёл дальше. Нарочно растягивая движения, он снял с шеи плеер, спокойно встал, дошёл до учительского стола, и, с лёгким поклоном, картинно опустил пластиковую коробочку на край, вместе с мятым ворохом наушников.

А глаза действительно оказались темно-синими, цвета Чёрного моря. И как Наташа это увидела с десяти метров, без очков?... Юра развернулся, сел обратно и снова погрузился в тетрадь. Класс всё это время молчал, с интересом наблюдая за происходящим. Учительница снова шумно выдохнула, небрежно взяла со стола тетрадь из стопки и стала обмахиваться. Жарковато. Говорить о каких-то организационных вещах, или провести опрос в духе «кто что читал за лето» не было ни сил, ни желания.

— Открываем тетради, пишем сегодняшнее число, второе сентября, сочинение на тему «как я провёл, или провела лето».

Тема сочинения подходит так себе, но в качестве палочки-выручалочки на один раз сгодится. По крайней мере вопросов и возражений не возникло. На заднюю парту Наталья Сергеевна смотреть больше не решалась. Шли минуты, учительница потихоньку приходила в себя. Тетрадь из руки вернулась в стопку, а взгляд упал на так и не погасший экран плеера. «Король и Шут — Человек-Загадка». Странноватый выбор для подростка, тем более для начала десятых годов. Ни на рокера, ни тем более на панка он непохож. Тёмный костюм, розовая рубашка, синий галстук, на правой руке — тонкие часы на кожаном ремешке, на ногах — чёрные лакированные туфли. Можно назвать такой выбор в одежде старомодным, а можно — бессмертной классикой. Весь он какой-то странный. Странный... Это слово раз за разом приходило на ум. Зачем часы? Зачем плеер? Рядом с тетрадью лежит телефон — самсунг, не из дешёвых. Он прекрасно заменяет и то, и другое. Поймав себя на том, что уже 15 минут думает об этом Стеклове, девушка одёрнула себя, и машинально посмотрела на него. Сидит, пишет. Или, скорее, черкает. Уж больно характерные движения ручкой. Когда прозвенел звонок, Юра, встал вместе со всеми, небрежно бросил тетрадку на учительский стол, молча забрал музыку, и, не оборачиваясь, ушёл в толпе одноклассников. Едва дверь закрылась за последним, Наталья судорожно схватила за стопку и стала искать тетрадь парня. Нашла. Открыла. Сочинение занимало всего несколько строк: «Как я 

провёл лето — это моя частная жизнь. Тайна частной жизни охраняется Конституцией Российской Федерации, федеральными законами и другими нормативно-правовыми актами. Разглашать сведения о своей частной жизни желания не имею». Ниже был нарисован подмигивающий смайлик. Наталья Сергеевна не один год работала в школе, и таких сопливых остряков навидалась. Особенно среди тех, кто в слове «дом» постоянно делал три ошибки, получая «хуй». Но тут не ни было ошибок, ни помарок. Даже придраться было не к чему. Почерк ровный, все знаки препинания на своих местах и даже Конституция — с большой буквы. Тем не менее, Наталья Сергеевна взяла красную ручку и старательно вывела под сочинением цифру «2». Дописала: «Недопустимо малый объём сочинения! ». С лёгким чувством отмщения, девушка решила посмотреть, что же такое парень рисовал весь урок. Тетрадь, как и положено второго сентября, была новой, и абсолютно чистой. Тем не менее, девушка долистала до конца. Разгадка нашлась на последней странице. Там, гелевыми ручками, довольно небрежно и не особо высокохудожественно была изображена она сама. Круглое лицо, маленький подбородок, пухлые щеки, большие зелёные кукольные глаза и воздушные грива красно-рыжих кудряшек. Алой гелькой паренёк обозначил веснушки на носу и под глазами. Ниже портрета была подпись: «оставьТЕ на память». Причём последний слог в слове «оставьте» был демонстративно вписан позднее и подчеркнут. Вдоль корешка была продавлена ручкой линия, чтобы аккуратно вырвать. Девушка растерянно посмотрела на портрет ещё раз. Не Леонардо Да Винчи, конечно, но вполне узнаваемо и даже красиво. Поколебавшись секунду, Наталья Сергеевна аккуратно вырвала листок по линии. Потом снова взяла красную пасту и написала на форзаце: «Спасибо! Но за сочинение всё равно два». Тетрадь отъехала в сторону, а вырванный лист учительница отнесла от себя на вытянутую руку: так он смотрелся лучше.

Дверь скрипнула, отворяясь и запуская древний безусловный ориентировочный рефлекс «что такое? ». В дверях снова стоял Юрий Стеклов. С телефоном в руках и насмешливой улыбкой уставившихся в экран глаз. Поняв, что её фотографируют, женщина снова стала похожей на осенний клён. Юра ещё несколько раз нажал на экран.

— Завтра, после уроков, родителей в школу!  — на второй половине фразы и её голос дал петуха, она с трудом договорила и закашлялась.

— Хорошо,  — парень кивнул, будто так и надо, развернулся и ушёл.

На следующей перемене Наташа выкурила в женском туалете семь (если не восемь) сигарет, приведя нескольких старшеклассниц в изумление. Но всё равно оставшийся день прошёл на перекосяк: классы не слушались, шумели, в учительской Наташа на пустом месте поцапалась со старой географичкой, у которой ещё сама училась, а дома — грубо наорала на мужа и выгнала его спать на диван.

•  •  •

На пороге стоял мужчина под пятьдесят, в деловом костюме, с дорогими часами на правой руке и золотым зажимом на галстуке.

— Можно?  — спросил он.

Наталья осмотрела его с головы до ног. Да, сходство было очевидно. Та же осанка, та же «канадка» темно-русых волос, тот же взгляд таких же глаз черноморского цвета.  

Правда, без какого-либо гипнотического эффекта и искр в уголках. Девушка кивнула и показала на парту перед собой:

— Да, присаживайтесь. Я Вольф, Наталья...  — она осеклась, потому что в класс зашёл Юра.  — Простите, я хотела бы поговорить с вами наедине.

— Наталья Сергеевна, вы ведь собрались говорить со мной о моём сыне? Значит он вправе слышать, участвовать и излагать свою позицию.

— Но...

— И давайте больше к этому вопросу не возвращаться,  — та же холодность и высокомерие на грани грубости.

— Уфф... Хорошо...  — процедила она, давя ярость.

— У вас претензии к моему сыну? Я вас слушаю,  — мужчина положил локти на парту и придвинулся к учителю.

— Простите, как вас зовут?  — Да что такое!? Её опять сбивают с настроя, отбирая инициативу.

— Владимир Сергеевич. Можно просто Владимир,  — быстро ответил он, словно говоря «фиг тебе, а не пауза».

— Владимир Сергеевич, полюбуйтесь, какие сочинения пишет ваш сын,  — она протянула ему тетрадь, используя её, как утопающий — соломинку.

Отец Юры пробежал глазами все три имеющихся предложения.

— Ну, в целом, я вас поддерживаю. Хотя, конечно, двойку ставить за это я бы не стал. Тем более, что «как я провёл лето» — тема слегка поздновата и по возрасту, и по эпохе. Не в СССР живём. Впрочем, вы — педагог, вам решать, как организовывать учебный процесс. Ещё что-то?  — синие глаза снова внимательно смотрели на неё.

— Ещё он слушает музыку на уроке...

Отец с сыном посмотрели друг на друга.

— Насколько я знаю, после вашего замечания он убрал наушники из ушей, и отдал плеер вам. А что до резкости в ваш адрес — Юра понял, что сделал это зря, и я могу гарантировать, что это не повторится.

«Блин! Да будь что будет! »

— Он фотографировал меня!

Владимир нахмурился, и протянул сыну руку:

— Телефон!  — потребовал он.

Юра молча разблокировал аппарат и отдал отцу. Секунд тридцать мужчина смотрел в экран, листая что-то. Впервые за всё время с момента начала разговора, он улыбнулся.

— Ну что же, могу констатировать, что у моего сына есть способности фотографа. Взгляните,  — он протянул ей аппарат. Наталья Сергеевна была запечатлена в полоборота, только лицо смотрело в камеру. Удачно был пойман взгляд слегка испуганных, и от этого казавшихся ещё большими глаз. Чуть приоткрытый рот, замёрзшая возле него ручка в правой руке, и листок — в вытянутой левой. Действительно красивое фото. Наталья залюбовалась даже.

— Обработаешь — отправишь Наталье Сергеевне,  — Владимир вернул парню телефон, и вновь повернулся к девушке.  — Однако я не вижу в этом ничего страшного. Вы не обнажены, не занимаетесь чем-то компрометирующим и не пойманной в нелепой позе. Тут скорее ощущение, что вы целенаправленно позируете. Такое и в студии за час иногда не снимешь. А что у вас в руках? Должно быть, это?  — Владимир ловко выхватил портрет из ежедневника Наташи, куда она убрала его ещё вчера.

Учительница сдавленно пискнула, и даже дёрнулась было за листком. Почему-то ей захотелось провалиться сквозь землю. Ну или хотя бы в кабинет ОБЖ, этажом ниже. Однако 

бетон перекрытий был неумолим. Отец ученика изучал портрет минуту, а Наталья Сергеевна всё это время ощущала себя раздавленной стеклом букашкой, под микроскопом.

Вздохнув, Владимир Сергеевич, вернул листок учителю. Потом протянул отпрыску руку и крепко пожал:

— Я рад, что воспитал в тебе хороший вкус. Надеюсь, он останется с тобой впредь,  — отец потёр переносицу и снова обратился классной:  — Наталья Сергеевна, поймите моего сына правильно. В его возрасте вполне нормально влюбиться в молодую красивую учительницу. Я, помнится, в биологичку свою был влюблён. Подождите годик-полтора. У его одноклассниц начнут расти сиськи и он переключит внимание на них. А Юру я попрошу постараться поменьше докучать вам. Хорошо?

Смущены были все. И Юра, и его отец, и, в особенности, сама Наташа. В её душе вообще перемешались все эмоции какие только можно, и она совершенно не обратила внимание на грубые слова.

— Мы пойдём, наверное. Это ведь всё, так понимаю?  — встал из-за парты Владимир Сергеевич.

Наталья Сергеевна рассеянно кивнула. Мужчина и подросток вышли, оставив её одну в растрёпаных чувствах.

Отец Юры не обманул: вечером ей пришло сообщение с фотографией. Парень сделал на компьютере цветокоррекцию, поиграл с балансом белого, подретушировал мелкие огрехи. Результат оказался на столько хорош, что после кратких колебаний, учительница заменила этим изображением аватарки во всех своих соцсетях.

В школе же установилось что-то похожее на шаткий мир: Наталья Сергеевна Юру игнорировала, старательно избегая встречаться с ними глазами, а он, в свою очередь, не вёл себя вызывающе. Впрочем, его взгляд она чувствовала на себе довольно часто, слегка краснея от этого. Смешно? Может быть. Но факт. Этот странный юноша одним взглядом делал с ней то, что не получалось никакими средствами у взрослых мужчин. Бывало заметив, что Юра включил камеру на телефоне, девушка старалась, как будто невзначай занять выгодную позу, поправляла высокую крупную грудь или встряхивала кудряшки. Разговаривать они не разговаривали — к доске его она не решалась вызвать, отвечать с места он тоже не рвался. Лишь иногда от него прилетали фотки в соцсети, всегда оставаясь без ответа.

В конце учебного года Наталья Сергеевна забеременела, и в конце августа ушла в декрет. Случилось это неожиданно, даже случайно, однако помня о двух своих неудачных попытках выносить ребёнка, Наталья поистерила, но бремя сохранила. Жила она достаточно далеко от школы, и странноватый флирт с учеником как-то забылся. Задвинулся куда-то в дальний чулан памяти.

Всё изменилось через три с мелочью года. Вытаскивая из поликлиники коляску с маленьким Марком, она услышала женский голос:

— Здравствуйте, Наталья Сергеевна!

Обернувшись, она увидела Дашу Тельканову, ученицу пятого «А», в котором учился Стеклов. Впрочем, почему пятого? Прикинув в уме, она получила уже конец восьмого! Державшего её за руку молодого человека она вначале вообще не узнала. Пока не встретилась с ними глазами. Синие глаза, цвета Чёрного моря, с насмешливыми искорками в углах, как и в первый раз, вызвали ощущение удара пыльным мешком по затылку. Только в этот раз к нему 

прибавилось тепло внизу живота, и явственное ощущение горячей сырости в трусиках. Юра вырос. Сильно вытянулся вверх, раздался в плечах, подбородок очертился гранитом, а облегающая футболка проявила рельеф на груди и животе. «Отомри! » — мигнули его глаза.

— Здравствуйте,  — слегка заторможено и чуть заикнувшись, ответила она.

— А когда вы вернётесь в школу? Мы по вам скучали!  — непонятно чему обрадовавшись, быстро затараторила ученица. То ли подмазаться хотела, то ли и в правду — фрау Вольф не такой уж и плохой учитель.  — Какой милый малыш! Как зовут?

— Во-первых, не «по вам», а «по вас»,  — с трудом приходя в себя, медленно, но строго, ответила Наталья.  — А во вторых, когда вернусь — тогда вернусь. Я ещё не догуляла декрет. А в-третьих, помогите мне коляску с Марком по лестнице спустить.

— Ой, мы сейчас!  — Даша рванула вперёд, но была мягко остановлена и отстранена Юрой.

Он поднялся по лестнице, поравнявшись ростом с учительницей, стоявшей ступенькой выше, присел, мягко поднял коляску вместе с ребёнком и спустился по лестнице вниз. Наталья Сергеевна спешила за ним, ругая про себя администрацию города за отсутствие у высокого крыльца нормального пандуса. Когда Юрий поставил коляску на асфальт, их руки соприкоснулись, а взгляды встретились. Только теперь между лицами было десять сантиметров, а не десять метров. Наталью ударила молния. Фигурально, но от этого не менее сильно. Синева его глаз застила Вселенную, включила таймер, начался обратный отсчёт. Сколько на нём осталось Наташа не знала, но с абсолютной убеждённостью поняла, что как только на этом воображаемом табло истечёт последняя секунда, она окажется в его постели. И ничто в мире не сможет этому помешать. Ни её законный брак, ни ребёнок, ни месячные, ни ядерная война. Но это было лишь полбеды. Вторая половина заключалась в том, что этот таймер был один на двоих. И от этого было одновременно и страшно, и радостно. Взгляд Стеклова снова мигнул, отпуская её, и внезапно Наташа расслабилась, смиряясь с неизбежным. Впервые в присутствии этого парня она смогла легко вздохнуть и улыбнуться. Будь что будет.

— Проводите меня до дома?  — спросила она, с невинной улыбкой глядя в эти чарующие глаза.  — Здесь недалеко.

— Конечно проводим!  — мгновенно ответила Даша и схватилась за ручку коляски.

На лицах Юры и Натальи Сергеевны синхронно отразилось раздражение на тупую малолетку, ставшую откровенно лишней в эту минуту.

— Да-да. Ведите,  — Юра слегка вымученно улыбнулся, разорвал наконец визуальный контакт, отстранился.

Учительница забрала управление транспортным средством себе, а Даша снова схватила своего молодого человека под руку и шумно поцеловала. Наталью Сергеевну зверски укусила ревность. Щёлкнувший только что в голове тумблер переключил Юру из категории «странный ученик» в категорию «мой мужчина» и делиться им со всякими мелкими сучками она не собиралась. Впрочем, словно почувствовав её настроение (а может, и не словно), Юра снова переглянулся с учительницей.

«Не обращай внимание. Она того не стоит» — успокоил он, одним взмахом ресниц.

И они пошли. Даша щебетала какую-то чушь, учительница отвечала ей невпопад 

и гадала, о чём думает Юра. Уже на лестничной клетке первого этажа, махая ребятам из лифта, Наталья Сергеевна наконец-то обратила внимание на изменения в облике учеников. Юра, помимо внешних габаритов, резко изменил имидж: «канадка», обернулась агрессивным полубоксом, рубашка и брюки — футболкой и джинсами, а лаковые туфли — тяжёлыми полувоенными ботинками. Часы так и остались на правой руке, но теперь это были не тонкие золочёные «Tissot» на кожаном ремешке, а здоровенные «Seiko» на массивном браслете из нержавеющей стали. Даша тоже преобразилась: в глубоком декольте была вполне приличная грудь размера два с половиной, почти три, крутые бедра облегала короткая джинсовка юбка, а бывшие косички теперь густой каштановой волной растекались по плечам.

Двери лифта закрылись, и в отражении на стене Наташа осмотрела себя: простоватый сарафан, не очень хорошо скрывавший набранные за беременность и декрет двенадцать килограмм, полное отсутствие косметики на усталом лице, волосы потускнели, ногти молили о маникюре. Её великолепная, твёрдая грудь за лактацию отвисла и растянулась до пятой чашки. Ладно, хоть целлюлита не было. И вот этим она хотела поразить 18-летнего (как быстро прошло время!) красавчика, который уже, может, кучу девок перепортил? Наташе стало стыдно и обидно за то что, превратившись в стереотипную матрону, она так себя запустила. Можно придумать тысячу оправданий, но все они будут ложью. Если женщина хочет, она будет за собой следить, и ничто ей в этом не помешает.

В дверях квартиры ждал муж. Потянулся к её губам, но Наташа подставила лишь щёку:

— Что такое, моя хорошая? Ты не в духе?  — спросил он.

— В очереди поругалась,  — недовольно буркнула она, скидывая пыльные босоножки.

— Как Марк?  — спросил муж, вынимая ребёнка из коляски.

— Халасо,  — ответил ребёнок,  — мы встлетили дядю и тётю, они пловодили нас до дома.

— Ученики встретились, обратно в школу зовут,  — раздражённо пояснила Наташа.  — А у Марка все в порядке. Просто диатез, меньше сладкого ему давай.

— А...

— Слушай, не беси меня,  — сверкнула глазами учительница и скрылась в ванной.

Заперевшись, она заткнула слив, включила воду и разделась. Отлепила с трусиков, пропитанную соком ежедневку. Потом перешагнула бортик и расположилась на дне ванны. Рыжие волосы намокли, и девушка поправила кран, направляя тугую горячую струю себе на киску. Закусив до боли губу, чтобы не закричать, девушка извивалась под струёй, крутила и щипала розовые виноградины сосков, а перед глазами стоял Юра. Смеющийся взгляд искристых синих глаз.

Первый оргазм пробил её тело электрической дугой и вернул настроение. Второй — придал сил и уверенности. Полежав минуту, фрау Вольф поднялась на ноги, вынула пробку и переключилась смеситель на душ. Стоя под острыми струйками, она торжественно поклялась себе немедленно заняться собой и выйти на работу с первого сентября, наплевав на планы побездельничать ещё немного. Не откладывая в долгий ящик, она достала из шкафчика полузабытый маникюрный набор, крема, масла, скраб и ещё всякого, по мелочи. Из ванной она вышла только через два с половиной часа, чувствуя себя помолодевшей 

лет на пять.

Остаток дня прошёл в домашних делах и интернете: Наташа подобрала себе диету, записалась на шейпинг, заказала вагинальные яйца для тренировки мышц влагалища. Работы предстояло много, но впереди было ещё почти два месяца. Она успеет.

Весь день старавшийся не попадаться на глаза муж к вечеру осмелел и решил снова попытать счастья. Уложив сына, он подобрался к подножию кровати, и начал то, что они оба так любили: массировать ей ступни. Очень скоро к его пальцам прибавились губы, и язык. Он целовал и облизывал ножки жены, медленно пробираясь выше. Только осознав, что муж уже почти коснулся её дырочки, Наташа вдруг грубо оттолкнула его, пихнув ногой в лицо.

— Не хочу,  — злобно сказала она.

Секунд десять он смотрел на неё, как побитая собака, а потом молча забрал подушку и ушёл спать на диван в гостиную. Минут через десять перелистывания старых фотографий в соцсетях, Наталье Сергеевне наконец стало немного стыдно. Переживания от нечаянной встречи с Юрой — это её личные тараканы, и муж ни в чем не виноват. Наоборот, он всегда старался, как лучше. Угодить ей, сделать приятно. И то, что этот жёсткий следователь прокуратуры, мордующий без жалости убийц и насильников в своём СледКоме, в быту оказался мягким, как каша, подкаблучником — она прекрасно знала, выходя замуж. Да и распалил он её сейчас изрядно.

В гостиной было темно и тихо, только дыхание мужа нарушало безмолвие, да детёныш ворочался в кроватке. Неслышно ступая, Наташа подошла к супругу. Его голова лежала на валике дивана, а подушку он обнимал руками на груди. Ухмыльнувшись, Наташа сняла хлопковые трусики, промокшие насквозь несколько минут назад, покачала ими перед носом мирно спящего мужчины. Реакция была быстрая. Он заворочался, потянулся руками и лицом к запаху, а на пледе в районе паха стал наливаться бугор. Хмыкнув, женщина приподняла пеньюар и аккуратно наступив на диван, уселась на мужское на лицо, держась за стенку. Ещё спящий мужчина впился ртом в её девочку сильными руками, сжав ягодицы. Как и всё нежное, куни он делал отлично. Наташа вцепилась ему в волосы, активно завозилась, размазывая по его лицу слюну и смазку. Рычала и царапала затылок, стараясь перекрыть ему дыхание своими половыми губами. А перед глазами снова плыло улыбающееся лицо Юры. Бурно кончив, она наскоро помогла разрядиться и ему. Рукой. Оставив семя сохнуть на его волосатом животе. От чего-то ей не хотелось больше прикасаться к ней, как и чувствовать его член внутри себя. Поцеловав Марка, мирно сопевшего в кроватке всё время, что родители занимались любовью, Наташа ушла обратно в спальню и уснула.

•  •  •

Первое сентября она встретила вполне довольная собой. Было трудно, приходилось заниматься наизнос, было потрачено немало денег на косметику и обновление гардероба, но результат того стоил. Лишние килограммы исчезли, грудь подтянулась, влагалищем она теперь без проблем целый день носила тяжёлое яйцо из нержавейки, совсем небольшого диаметра. Пальцы рук и ног выглядели так, как они 

должны выглядеть у уважающей себя женщины, а родовые растяжки на животе стали почти не видны. Таймер в голове уже заканчивал свой счёт.

Герр Вольф, раздосадованный переменами в отношениях с женой, стал подолгу пропадать на работе, а в конце августа вообще уехал в командировку куда-то в ДИЧ. Куда именно — Наташа даже не стала запоминать — то ли Дагестан, то ли Чечня. Девяносто суток его не будет, а это главное. Марк же в мамино отсутствие оставался на попечении частного детсада, бабушки (Наташиной мамы), и, иногда, наёмной няни: зарплата мужа позволяла это без проблем.

На линейку Наталье Сергеевне очень хотелось надеть своё новое открытое красное платье, но она сдержалась. Обошлась полузакрытым зелёным, в мелкий белый цветочек, чуть выше колена. Немного косметики, серьги надеть, а обручальное кольцо убрать в шкатулку... Пора.

Юры на линейке не было. Классная руководительница обшарила глазами все девятые классы, но так и не нашла его. Была только подружка его, Тельканова, отчего-то грустная и молчаливая. После дежурных речей завуча и директора все разошлись на классные часы. На учительском столе, в кабинете русского, образовалась довольно большая гора букетов, а Стеклова всё не было. Расстроенная и, как будто обманутая в лучших ожиданиях, учительница убитым голосом, вкратце, промямлила что-то про выпускной класс, ОГЭ, колледжи и прочую очевидную, неинтересную хрень. И когда она уже собиралась отпустить всех домой, дверь без стука открылась.

— День добрый. Извините за опоздание. Я войду?  — не дожидаясь ответа, Юрий Стеклов вошёл в ахнувший класс.

На учительский стол опустился букет из 11-ти 70-сантиметровых алых роз в прозрачной глянцевой плёнке. Такие букеты не дарят учителям. Никогда. Такие не дарят девушкам в расчёте на секс. Такое дарят только по-настоящему любимым женщинам. Просто за то, что они есть.

— Да-да, конечно, входи, Юра,  — умом женщина надеялась, что школьники не поймут их обмена взглядами. Не услышат, как бешено колотится её сердце, готовое выпрыгнуть из груди и не увидят дрожь её рук. Но в глубине души ей было уже совершенно всё равно. От стремительного броска на шею её удерживали даже не школьники, приличие или воспитание, а банальная гордость и чувство собственного достоинства. Оставив букет на столе, Юра сунул обратно в ухо болтающийся на груди второй наушник, и приземлился на свою любимую «Камчатку», вдалеке от окончательно поникшей Даши.

Конец классного часа вышел ещё более скомканным, чем Наталья Сергеевна пыталась сделать до появления Стеклова. Наконец учительница всех отпустила, и все стали покидать кабинет. Юра терпеливо дождался, когда последний ученик выйдет, и подошёл к ней.

Они вновь встретились глазами. Только теперь у Наташи это вызывало не оцепенение, а сладостную негу, как будто бы Наташа была из воска и стояла у горячей печи. Плавилась и текла.

— Наталья Сергеевна, мне в этом году сдавать экзамен, и отец сказал подойти к вам. Можно попросить о репетиторстве?

Из вновь качающегося на груди наушника играл «Король и Шут»:

— ... если ты поверишь мне, ты прикоснёшься 

к моей тайне...

«Человек-загадка», та самая песня, что играла у него в день знакомства. Случайно ли? » — подумала фрау Вольф, но вслух произнесла одно слово:

— Да.

Таймер для них щёлкнул последний раз, застыв на цифре 0.

— Когда вам будет удобно?  — искрящиеся глаза как-то по-особенному сверкнули.  — Сегодня вечером устроит?

Против воли лицо Наташи расплылось в улыбке.

— В шесть часов?  — голос парня как будто дрогнул от нерешительности, напрягся. Он явно хотел сказать другую цифру, но не осмелился. Всё-таки ему действительно 18 лет. Всего 18... Каким бы идеальным он ни старался быть.

— Я не успею,  — честно ответила Наташа. Её улыбка на секунду стала чуть виноватой.  — В восемь?

— Отлично! Вас не затруднит прийти на дом? Вот мой адрес,  — он протянул учительнице старомодную визитную карточку.

— Не затруднит. До встречи!

Женщина взяла визитку, невзначай коснувшись его руки. Ладонь была горячей и влажной.

«Волнуется всё же... »,  — с нежностью подумала она, провожая тёплым взглядом его спину.

Она и вправду едва успела. При том, что почти сразу сбежала из школы, отказавшись от алкогольно-чайных посиделок в педагогическому кругу.

Занести букет домой (остальные пусть вянут в школе), потом маникюр, педикюр, парикмахерская, депиляция. Это заняло весь день. Душ, косметика, подбор одежды — это заняло ещё час.

Наконец поездка к матери: няня сидела с ребёнком целый день, но на ночь оставаться не собиралась. Открыв дверь, мама медленно осмотрела Наташу с ног до головы:

— Ты уверена?  — с сомнением спросила она.

— Да,  — блаженный, и вместе с тем — абсолютно уверенный кивок глазами.

— Ну тогда иди с Богом, дочка — кивнула старая мудрая женщина, и, присев на корточки, обратилась к внуку:  — Привет, малыш! Соскучился по бабушке?

Такси всё ещё ждало внизу.

Когда Наталья села в машину, её уверенность стала куда-то улетучиваться, оставляя место глупым страхам и сомнениям. Впрочем, кнопку домофона она нажимала ещё вполне уверенно.

— Седьмой этаж, дверь слева. Открыто. И прошу: не разувайтесь,  — сказала дверь глубоким Юриным голосом.

В лифте на цифру семь жал уже слегка дрожащий палец. В голове копошились дурацкие мысли, подошедшие бы скорее однокласснице Юры: «А вдруг он увидит растяжки? А вдруг я ему не понравлюсь? А вдруг? А вдруг?... » Резко одёрнув себя мыслью о затраченных на подготовку к этому дню усилиях, и припомнив взгляды, которыми провожали её встречные мужчины, она выдохнула и решительно шагнула на площадку.

Перед нужной дверью она остановилась, и тут её накрыл уже настоящий ужас. А вдруг всё — это лишь плод её фантазии? А что, если там, за дверью, ярко освещённая комната и учебники? А на кухне Владимир Сергеевич или его жена (неизвестно что хуже!) наливает чай учительнице сына. Что они подумают, увидев её макияж, её маникюр, её красные туфли на тонкой хромированной шпильке? Почувствуют её духи? Что будет, когда она снимет свой красный плащ и чета Стекловых увидит её красное платье без плеч, с открытой спиной, глубоким декольте, обрывающееся у самого обреза красных чулок?

Наталья колебалась достаточно долго, нервно теребя на шее чокер — единственную НЕ 

КРАСНУЮ деталь её гардероба. Муж называл его «чёрный пояс по минету».

Разозлившись на себя за слабость, женщина сорвала с себя ленту из чёрной кожи, решительно рванула дверь, шагнула внутрь, и... выдохнула с облегчением.

За дверью была маленькая прихожая, переходящая в длинный тёмный коридор. Двери комнат, выходившие в него, были плотно закрыты, и единственный свет давали стоящие на полу свечи в алюминиевых гильзах. Свечей было много, они стояли по обеим сторонам коридора через каждые полметра. В конце смутно угадывался тёмный силуэт Юрия.

Он стоял, скрестив руки на груди, привалившись спиной к двери. Босой, в синих джинсах и голубой рубашке, юноша ждал. Дверь квартиры, зачем-то снабжённая доводчиком, закрылась, тихо щёлкнув, как разделение «до» и «после». Иди вперёд или уходи. Да к черту! Маленькая сумочка, в которую учебник было не запихать при всем желании, глухо стукнула о пол, выпущенная из руки. Широкими, но неторопливыми шагами женщина направилась по ковровой дорожке к фигуре в конце коридора. Остановилась в метре от него.

Молодой мужчина не шевелился, глядя на неё исподлобья.

— Зачем ты пришла?  — резко и жёстко спросил он.

Сердце забилось ещё чаще, глаза завораживали, мысли из головы улетучились все, оставив лишь пустоту. Мужчина ждал, и тут в этой пустоте сам собой родился ответ:

— Я пришла принадлежать вам,  — ответила она внятно и чётко, гордо вздёрнув подбородок.

Юра отошёл от стены, сделал шаг и забрал у неё чокер, плетью свисавший из руки, снова заглянул в глаза. Повинуясь его взгляду, женщина неуклюже опустилась на колени. На шпильках это было ужасно неудобно, но она справилась. Откинула волосы, подставила шею. Лязгнула застёжка.

«Всё. Теперь это не чокер, это — ошейник. Мой ошейник, и я принадлежу ему»,  — подумала женщина, тая от счастья.

Юра протянул руку, помогая подняться. Теперь между ними не было и нескольких сантиметров. Лица почти соприкосались, Юра медленно и осторожно взял её голову и наконец сделал то, чего Наташа как будто бы ждала все эти годы. Их губы встретились, языки сплелись, Юре показалось, что он теряет разум, что его язык сейчас высосет и проглотит эта женщина. Его учительница русского. Его любимая. Та, в кого он влюбился в пятом классе, и та, в чью любовь он боялся поверить до этой самой секунды.

Ведомые инстинктом, а отнюдь не опытом, его руки освободили девушку от плаща, уронив его на пол. Гладя тёплую спину, пальцы сами наткнулись на «эти две штучки» лифчика без бретелек. Расстегнули, потом нашли и развязали тесёмки платья на шее.

Наталья осторожно отстранила пылкого любовника, заставив его сделать шаг назад, к двери. Сделала движение, которое долго тренировала после покупки, в день отъезда мужа. Платье вместе с бюстгальтером шёлковой волной медленно стекло по бёдрам к её ногам, и женщина осталась только в туфлях, чулках и кружевных трусиках. Гордо шагнула вперёд, выгнув спину, оставив левую ногу в сторону и слегка запрокинув голову назад, наслаждаясь произведённым эффектом.

Эффект вышел, что надо: такое зрелище свело бы 

с ума и самого опытного мужчину, самого прожжёного бабника. При всей внешней невозмутимости Юра был в шоке. Без обиняков. Он до сих пор не мог поверить в происходящее, и челюсть не отвисла, лишь благодаря намертво вколоченой отцом привычке держать себя. Не пускать наружу эмоции. Не важно какие: плохие и хорошие. Тем не менее весь восторг и иррациональное смятение Наташа без труда прочла в его искрящихся глазах цвета Чёрного моря, не смотря на то, что пламя свеч едва позволяло увидеть контуры лица.

Взяв себя в руки, школьник подхватил женщину на руки, чувствуя, как твёрдо упёрлись в его рубашку нежные соски, льнувшей к нему груди. Нести было недалеко, коридор в этом месте делал поворот на девяносто градусов, в родительскую спальню. На окнах висели непроницаемые шторы, и лишь свечи, обильно стоявшие вокруг, позволяли различить обстановку.

Юра грубо швырнул учительницу на одеяло, в гору розовых лепестков. Покупая их вместе с букетом, парень думал, что усыпанная лепестками роз постель — это унылый пижонский штамп, на который даже ровесницы вряд ли поведутся, но надеялся, что если уж всё получится, то к моменту, когда Наталья Сергеевна увидит это, женщине будет как минимум всё равно, а как максимум — его маленькая девочка (тридцати двух годиков от роду) получит ещё немного удовольствия.

Инстинкты били в набат, но Юра заставил себя спокойно расстегнуть рукава и две верхних пуговицы рубашки, прежде чем стянуть её через голову. В отсвете свечей он прокатил под кожей бугры мышц, расстегнул ремень, сделал полшага вперёд, треснула молния на ширинке, и, не в силах уже сопротивляться желанию, Юра стряхнул джинсы (трусы после душа он надевать не стал) и шагнул к женщине на кровать. Её шея, ключицы и груди подверглись немедленному целованию и укусам, и весьма чувствительным, но от того более страстным. Женщина трепетала в предвкушении, она не решалась ничего сделать, полностью покорившись мужской воле. Юра спустился вниз и положил пальцы на резинку трусов. Наташа приподняла таз, с готовностью сдавая последний рубеж на милость победителя. Красное кружево полетело куда-то в сторону, по счастливой случайности не попав в огонь. Чувствуя волнение юного мужчины, девушка взяла на себя смелость помочь ему, его члену, найти цель. Тихо вскрикнула, почувствовав попадание.

В этот момент Юра непременно бы кончил, ведь, что бы там ни было, что бы там кто ни думал о нем, это был его по-настоящему первый раз. Но Владимир Сергеевич часто говорил сыну: всегда думай, анализируй, планируй. Планируй всё, планируй всегда, планируй везде. Пиши сценарий, рисуй схемы. Планируй даже провалы. Ибо спланировав проигрыш, ты найдешь опасность. За опасностью найдешь проблему. За проблемой найдешь решение. И проигрыша не будет. Другими словами, предвидя возможную фиаско, Юра час назад принял таблетку и был спокоен, а вот Наталья Сергеевна была всего лишь женщиной. И, имея на это полное право, отдавалась мужчине без остатка. Да и чулки из плотного капрона сделали своё 

дело: уже через пару фрикций её тело пробило судорогой. Электрический разряд прокатился от клитора к кончикам пальцев и от них — обратно к клитору. Крепкие крутые бедра сжали Юрин таз с такой силой, что он на миг даже испугался, что его раздавят. Спрятав ногти в кулачки, Наташа во время судорог лишь сильнее прижала любимого к себе, не оставив на нем ни царапины.

— Спасибо, хозяин!  — прошептала она ему на ухо, когда оргазменная волна схлынула.

Ученик и его учительница снова поцеловались. Наташа не понимала, откуда взялась эта фраза. БДСМ она никогда не увлекалась и не интересовалась. Даже «9,5 недель» и «основной инстинкт» не смотрела. И тем более никогда не представляла себя в нижней роли, скорее наоборот. Но внезапно ей захотелось это произнести. А произнеся, она испытала не меньшее наслаждение, чем от самого финала. Юра же воспринял похвалу как сигнал к дальнейшим действиям. Приподнявшись на руках, он закинул ноги в чулках и на шпильках к себе на плечи, и стал долбить свою первую женщину так, как подсказывала природа и гигабайты просмотренного порно. Сиськи перед его взглядом так соблазнительно колыхались, сотрясаясь вместе с телом, что Юра не мог отказать себе в удовольствии ухватиться за сосок, с силой сжать его и выкрутить, прервав музыку женских стонов громким воплем. Кулачки всё же раскрылись и ногти с красным лаком всё же оставили небольшие следы на Юркиной заднице. Глухо зарычав, он дал лёгкую пощечину извивающейся женщине и сразу льнул к пухлым губам. Наталью Сергеевну никто ни разу в жизни не ударил. Отец в детстве воспитывал без ремня, с конкурентками в юности она не дралась, а мужья у неё скорее сами выхватывали: в порыве страсти или в ответ на грубое слово. А сейчас её щеку обожгла звонкая оплеуха. Но вместо бешенства и агрессии она внезапно вызвала дикую страсть и щемящую нежность к грубо имевшему её молодому мужчине. Почти сразу проникший её в рот язык она облизнула и втянула в себя, уж коль скоро у этого парня был всего один член, и она не может делать ему минет, одновременно трахаясь с ним. Наташины руки нежно обнимали его спину, им хотелось ласково гладить, но каждый толчок вызывал такие ощущения, что делать что-либо не получалось, сил и сознания хватало только на то, чтобы сдерживать себя и не расцарапать ему спину до костей. Оставаясь без поцелуя, губы русички сами собой шептали что-то нежное. Глаза были закрыты: видеть что-то не было ни сил, ни желания, она лишь почувствовала, как на ноге расстёгивается и падает рядом туфля. Почти сразу с этой ноги стянули чулок, а ещё через секунду женщина почувствовала, как этим чулком проводят по её сырой и горячей промежности, не прекращая ебать, и засовывают её же в открытый для крика и стонов рот. Чулок пах потом и выделениями, сводя с ума ещё больше. На миг учительнице показалось,  

что сознание вот-вот ускользнет, и тут её пробил второй оргазм, сильнее и ярче первого.

Юре почудилось, будто женщина теряет сознание. В момент оргазма судороги вновь сотрясли её тело, и она затихла с закрытыми глазами, прижав ученика к себе руками и ногами. Только глубокое шумное дыхание, которому однозначно мешал импровизированный кляп, говорило о том, что учительница жива. С испугу парень выскользнул из смачно хлюпнувшей женщины и вытянул из её рта по наитию засунутый туда чулок. Хотел отвесить пару пощечин, как учительница сама открыла глаза. Решив дать ей немного отдышаться, Юра упал рядом с ней. Прохладные розовые лепестки липли к потному телу, но пахли приятно. Наташа взяла лежащий рядом чулок, задумчиво покрутила в вытянутых перед лицом руках.

— Если бы подобное попытался сделать со мной мой муж, я бы убила его и развелась,  — задумчиво протянула она, рассматривая красный капрон. Потом вытерла пот с тела ученика в особенности вокруг члена и, прижав к лицу, глубоко вдохнула. Глаза закатились от удовольствия.

Юра довольно хмыкнул:

— А зачем разводиться с мертвецом?

— А чтобы не иметь с таким человеком ничего общего! Особенно фамилию!  — не вполне логично, зато вполне по-женски пояснила она.

— А меня убивать будешь?

Женщина прыснула в кулачок, а потом пихнула Юру в бок.

— Дурачооок...  — протянула она, растягивая последнюю гласную, повернулась на бок. Поцеловала в плечо и снова глубоко вдохнула его запах.  — Спасибо, Хозяин. Я теперь буду тебя так благодарить за каждый оргазм. Хорошо?

— Ладно,  — в темноте было незаметно как Юра покраснел. Ну, вроде бы.  — Хочешь еще?

— Хочу,  — педагог положила подбородок школьнику на грудь и посмотрела в глаза.  — Но не сейчас.

Не дожидаясь вопроса, она взялась за член рукой и языком провела по блядской дорожке от пупка к паху. Подула, прогнав волну мурашек по мужскому телу, а потом заглотила немаленький член целиком, сжав в кулаке яйца и дотронувшись губами волос на лобке. Не вынимая хуя из рта, откинула волосы. Как и всякая опытная женщина, Наташа знала, что для мужчины в минете главное — зрелище, а не ощущения. Вытянувшееся лицо и откровенно охуевшие глаза Юры были ей наградой. Выпустив твёрдую плоть на свободу, смахнув выступившие слезы, и чуть переведя дыхание, спросила:

— Что, Даша так не умеет?

— Не знаю,  — просто пожал причем Юра.

— То есть как?  — тут уже настала очередь удивляться Наташе.

— Обычно. Мы встречались недолго, и секса у нас не было. Возможно, он был бы в тот день, когда мы встретили тебя в поликлинике, но... Но, увы, в тот день мы расстались. Ау!

Тут Наташа довольно чувствительно куснула его за уздечку, одновременно царапнув сразу всеми пальцами. Она снова резко насадилась до упора и вновь сжала яйца, в ожидании разрядки. Но нет. Вместо того, чтобы кончить, парень взял инициативу в свои руки, размеренно насаживая училку горлом на хуй, не давая отдышаться и даже элементарно убрать слезы с лица. Так он трахал её больше минуты без 

перерыва. К Наташе, захлёбывающейся слюной и членом, уже начала подкатывать паника.

Внезапно рука, державшая её за волосы, сняла её горло с мужского органа. Удовлетворённо осмотрев измазанное в потёкшей туши, слюне, слезах и смазке лицо, Юра встал на кровати, оставив женщину на коленях перед собой, запрокинул ей голову, всмотрелся в блядские глаза, снова угостил несильной пощёчиной и бросил лицом куда-то вниз. Юра хотел просто заставить её поднять попку, но Наташа истолковала его жест по-своему. Не отпуская рукой член, она снова откинула волосы и стала целовать ему ноги, вспомнив, как тоже самое ей делал муж.

Вот тут уже заряда таблетки не хватило: слишком много впечатлений за один раз. Юра содрогнулся от оргазма. Почувствовав это, Наташа вскинулась, но не успела вовремя. Часть семени попала ей на лицо, но и того, что попало в рот, хватило. Спермы было много. Готовясь, Юра три дня не дрочил. Наташа не успевала глотать. Несколько капель скатилилось по подбородку на грудь, и тут её, счастливую, мокрую от спермы, слюны и слёз, с членом во рту, накрыл третий оргазм.

Придя немного в себя, она нежно поцеловала уже начинающую медленно сдуваться головку и посмотрела снизу вверх на своего мужчину.

— Спасибо, Хозяин. Я люблю тебя!

Юра слегка вымученно улыбнулся:

— Я тебя тоже, девочка моя.