Гиста

Холодным февральским утром Максим поднимался по лестнице морфологического корпуса своего университета. Первая сессия, а с ней и первый семестр обучения остались позади. Собственно, это была даже не сессия, так, одно название: экзаменов не было, как и практики толком. Во время неё первокурсники больше гоняли шары кривыми киями по драному полю древних столов в госпитале ветеранов, чем постигали медицинскую практику. Потом короткие каникулы, и сегодня снова на учёбу.

Добравшись до верхнего, шестого, этажа, парень для проформы подёргал дверь кафедры гистологии. Убедился что закрыто и спустился на пролёт ниже, бросив рюкзак, а с ним и свою, облачённую в белый халат, тушку на удобный низкий подоконник. Какого чёрта он припёрся так рано? Чтобы точно не опоздать. Когда добираться через полгорода, лучше придти на полчаса раньше, чем минутой позже. Тем более — на первое занятие нового цикла.

Выудив из рюкзака здоровенный талмуд розово-фиолетового окраса, студент раскрыл его на самом начале, и углубился в чтение. То, что гистология — наука о клеточном строении здоровых тканей, он понял ещё в библиотеке, три дня назад, когда получал учебники, но на подробности времени пока не было.

Однако не успел он прочесть и полстраницы, как услышал звук поднимающихся шагов. Макс оторвал глаза от учебника, ожидая увидеть кого-то из одногруппников. Или, что вероятнее, одногруппниц: шаги были явно женские. Но нет, поднимавшаяся особа была совершенно незнакома. А ещё она была... Нет, не красива, это не то слово. И даже не безумно красива.

«Божественна — вот наиболее подходящее определение», — подумалось Максиму.

Причём божественность была явно околокавказского происхождения: оливково-смуглая кожа, мелковьющиеся антрацитовые волосы, жгучие карие глаза, мягкие черты лица. Вплывающая в поле зрения фигура имела форму песочных часов, отлично подчёркнутых медицинским халатом. Вместе с тем полностью отсутствовали клишированные недостатки, нередко сопровождающие южных девушек. Будь то избыток в бровях, габаритах и форме носа, растительности под ним, или неприлично малый рост. Наоборот — девушка была довольно высокой и очень милой.

Лицо Максима само расплылось в широкой русской улыбке, учебник ушёл в сторону, карие встретились с синими, и студенту показалось, что он куда-то воспарил: так очаровательна была возвращённая улыбка. Хотя на самом деле он просто встал с подоконника и шагнул навстречу прекрасной незнакомке.

— Привет, самая красивая девушка на Земле, — сказал он, решительно, но осторожно беря в руки её левую ладонь (правая была занята сумочкой и небольшим пакетом). — Как тебя зовут?

И так широкая улыбка рассыпалась хрустальным смехом откуда-то из середины живота. Не делая попыток забрать руку, на сгибе которой висела куртка, девушка тем не менее не остановилась, а лишь замедлила шаг, позволяя молодому человеку сопроводить её в подъёме на последний пролёт.

– Я — Максим, — представился он.

Не дождавшись ответа, Макс навалился спиной на металлическую дверь кафедры и сделал вторую попытку:

— Там всё равно закрыто. Пока ждём преподавателя, может быть, всё же скажешь своё имя? И фамилию: я тебя в контакте найду. А после учёбы куда-нибудь сходим.

Это заявление вызвало новый приступ доброго смеха. Никакой насмешки в интонации не было, и Максим лишь внимательно-вопросительно посмотрел на девушку. Пожалуй, она была чуть постарше него, но не намного. Может после колледжа поступила, или...

— Из какой ты группы? — отсмеявшись, наконец спросила незнакомка, высвобождая руку и вынимая из кармана ключ.

— Из сто второй, лечфак, — хмыкнул Максим, отступая на полшага назад. Он понял, что принял за студентку сотрудницу кафедры: лабораннтку или аспирантку. Хотя нет, для аспиранки, она всё же слишком молода, скорее студентка другого ВУЗа. Подрабатывает лаборантом, как Маша, с кафедры нормальной анатомии. Впрочем, что это меняет?

— Хорошо, увидимся, — девушка снова улыбнулась и открыла дверь, но Максим придержал её:

— Обещаешь? — спросил он, снова придвинувшись почти вплотную и даже коварно пристав на цыпочки, чтобы глаза оказались на одном уровне.

— Обещаю, — снова засмеялась она.

— Ну и отлично!

Воспользовавшись тем, что у собеседницы заняты руки, он резко подался лицом вперёд и поцеловал её в губы. Коротко, но с оттягом, чтобы с одной стороны успела почувствовать его страсть, а другой — не успела воспринять как угрозу.

Вопреки статистике, незнакомка не отпрянула от неожиданности, но и не ответила на провокацию. Она даже не замерла, озадачено прислушиваясь к ощущениям. Она лишь рассмеялась ещё раз:

– Наглец, — в этой констатации звучало скорее одобрение, чем осуждение. — Но больше так никогда не делай, хорошо? Увидимся!

И девушка вошла на кафедру.

Предпочитавший брать женщин измором, Максим не пошёл за ней, а вернулся к учебнику на подоконник. Ему гарантировали если свидание, то встречу, а значит сейчас следует уделить внимание учёбе, чтобы на паре не выглядеть совсем уж балбесом.

Мимо Макса ходили люди: первыми пришли две башкирские девочки из его группы, потом самарская смазливая кудрявая стервочка из параллельной приземлилась рядом. Поток людей усиливался, все они уходили на кафедру, не задерживаясь, и когда до начала пары осталось лишь несколько минут, парень тоже решил, что пора. Кабинет, где занималась сто первая со сто второй, нашёлся быстро: два длинных широких стола с люминесцентными лампами посередине и оптические микроскоптокопы вдоль них. Сев, по обыкновению, рядом с преподавательским столом, спиной к выходу, молодой человек добавил к учебнику свежую общую тетрадь и ручку. Дверь в кабинет отворилась, и обернувшийся на неё Максим невольно покраснел.

— Здравствуйте, доктора, — поприветствовала аудиторию вошедшая. Та самая девушка, с ключом от кафедры. — Зовут меня Тамара Суреновна Савина, кандидат медицинских наук, доцент кафедры гистологии и эмбриологии. — Я буду вести у вас в этом семестре.

Преподавательница подошла к своему столу, ненавязчиво провернула на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо и слегка иронично глянула на Максима. Тот потупился и даже смущённо почесал в затылке. Кандидат наук... Окончила школу, шесть лет в ВУЗе, аспирантура года три-четыре. По самым минимальным подсчётам Тамаре Суреновне не может быть меньше двадцати семи — двадцати восьми лет. «А реально, скорее всего, все тридцать, может быть чуть больше», — хмуро подумал парень. Замужем, наверняка и дети есть. Национальность тоже сразу понятна. Незадача... Ошибочка вышла.

Пара прошла быстро: семинар, действительно оказался вводным, записали несколько определений и отметили необходимость цветных карандашей на занятиях, после чего кратко прошлись по кафедре и общей методологии дисциплины. Макс даже удостоился похвалы преподавателя, назвав основные используемые при изготовлении препаратов красители и описав технологию получения 100% этилового спирта, иногда необходимого для консервации срезов. После первокурсников великодушно отпустили.

Проводив стадо студентов взглядом, Максим вернулся в аудиторию. Преподавательница сидела за столом и что-то писала.

— Тамара Суреновна, — парень откровенно стеснялся, его руки были нервно сцеплены за спиной, голова опущена, как в стойке, но взгляд исподлобья был твёрд.

В ответ женщина сделала жест рукой: мол, помолчи минуту, и только дописав последние пару строк, подняла взгляд на ученика.

— Да, Максим, ты что-то хотел спросить? — её ирония была очевидна, но вновь совершенно не обидна, а взгляд вполне доброжелателен. — Ничего, что на «ты»? Впрочем, ты первый начал, утром, без разрешения.

– Спросить — ничего не хотел, — Студент угрюмо мотнул головой, пропустив шпильку мимо ушей. — Хотел только сказать, что виноватым себя ни в чём не считаю, и извиняться ни за слова, ни за действия не собираюсь.

— Я рада, — кинула женщина, — Если бы ты сейчас мямлил и просил прощения, я бы расстроилась. Очень обидно слышать, когда мужчины берут свои комплименты обратно.

— Я не из таких, – отрезал парень, — я всегда отвечаю за свои слова и поступки. А ещё не вру и не унижаюсь ради сиюминутной выгоды.

Женщина улыбнулась:

— Отсутствие гибкости — признак психопатии.

— А я гибкий, просто нелицемерный. Если я считаю девушку безумно красивой, я не отказываюсь от этого только по той причине, что она оказалась моим преподавателем. Если вы немного старше меня, это не значит, что я не буду вами любоваться.

— Ну про девушку и немного старше, спасибо, конечно, но ты слишком грубо льстишь мне. Тебе сколько? Восемнадцать? А мне в апреле будет тридцать три. У меня старшая дочь младше тебя всего на четыре года.

— Я вас принял эту первокурсницу, — Макс пожал плечами и расценил наконец руки.

Напряжение отступило. Оставаясь после пары, он был морально готов к конфликту, к выволочке и любого рода карам, вплоть до угрозы отчисления. Но небеса, похоже, разверзаться не спешили. Вузовские преподаватели — это не школьные учителя. Это, как правило, адекватные взрослые люди, видящие в собеседниках людей, а не тупой агрессивный скот. Но как же сложно привыкнуть к этому после одиннадцати лет заключения в общеобразовательной школе!

— Спасибо, — смуглая женщина вновь белозубо улыбнулась. — Но всё же ты позволил себе лишнего, и я надеюсь, это больше не повторится. Смотреть — смотри, но руками не трогай и лишних слов не говори. Я могу на это рассчитывать?

Глубокий вдох и неопределённый жест плечами преподаватель истолковала как согласие и подарила юноше ещё одну улыбку.

— В общем, иди и больше не греши, — она сделала царственный жест «проваливай» и вернулась к записям.

Максиму ничего не оставалось, кроме как развернуться и шагнуть к двери. В груди щемило чувство незавершённости и неправильности. Поражения, можно сказать. Выволочка всё же была, просто она была тонкая и изящная. Парню ещё называющему, по привычке, пары — уроками, намекнули, что он уже не школьник, и что вести себя надо соответственно.

— Я правда безумно красива? — этот неожиданный вопрос застал его в дверях, заставив обернуться.

Тамара Суреновна смотрела на него, развернувшись всем телом и преклонив в голову на три пальца стоящей на локте руки. Прямой взгляд в лицо Максима был очень сосредоточен, если не сказать — напряжён. Парень ощутил себя сапёром на минном поле. Неверный шаг в сторону — смерть. Конечно смерть не в буквальном смысле, но внезапно навалилось ощущение возможности какой-то огромной утраты, упущения. Отшагнув от двери, молодой человек почесал в затылке, как бы собираясь с мыслями. На самом деле он уже всё для себя решил. Вернее — решился. Преподавательский стол был всего в шаге, и Максим этот шаг сделал. Прежде чем женщина успела даже вскрикнуть, он оказался рядом, нагнулся и схватив за голову, впился в её губы. Только в отличии от первого раза, он это делал уже отлично зная, кто перед ним. И поцелуй был другой. Не короткий, чтобы ошломить, а сильный и страстный, чтобы накаутировать. Или всё, или ничего. Он держал Тамару Суреновну, не давая ей отпрянуть, вырваться или хотя бы оттолкнуть студента. Она действительно с силой упёрлась обеими руками ему в грудь, но попытка оказалась тщетной и длилась лишь миг.

А потом пухлые губы преподавательницы вдруг раскрылись, впуская язык Максима, а руки обняли его торс. Земля ушла из-под ног молодого человека, он разогнулся, поднимая женщину из-за стола. Обхватил её за талию и слегка подтолкнул, усадив на её же письменный стол. Иррациональное чувство нереальности происходящего оборвалось внезапно, и, с некоторым запозданием, Макс понял, что это просто по поцелуй кончился. Тамара отстранилась от его губ, не пытаясь, впрочем, высвободиться из объятий. Слегка укоризненый, но, вместе с тем, лукавый взгляд смотрел на него в упор.

— Я, кажется, просила больше не позволять себе лишнего, — сказала она, — смотреть смотри, но руками не трогай.

— А я не послушался, — фыркнул парень. — И вообще, я не руками, я губами.

— Так это ты губами меня сейчас за задницу держишь? — засмеялась женщина, не делая, не малейшей попытки освободиться. — Знаешь, что я сделала с предыдущим таким наглецом? — взгляд был гротескно грозен и мил.

— Удиви меня, — хмыкнул парень уже полностью расслабившись. Ошибки не произошло, сапёр остался цел и поражение обернулось победой.

— Вышла за него замуж, — взрослая женщина, кандидат наук, преподавательница ВУЗа хихикнула как школьница. А потом не стесняясь более сама поцеловала юношу, да так, что молодой мужчина воспринял это как сигнал, и с силой прижался к преподавательским леггинсам набухшей ширинкой. Его левая рука перекочевала с ляжки на грудь, сжав в ладони сиську.

Вот тут реакция Тамары Суреновны оказалась решительной и совсем недвусмысленной: студента безапелляционно отстранили на вытянутую руку.

— Понимаю, что я тебя не напугала, — сказала она, вставая со стола, поправляя на себе одежду и сдувая со лба прядь блестящих антрацитово-чёрных волос. — Но ты всё же приличия соблюдай. Я не школьница, по пустым классам обжиматься. Ты, конечно, очень приятный молодой человек, но уж больно прыткий. Не время и не место.

— А какое время и место подходящее? — парень приподнял бровь.

В его сознании уже щёлкнул тумблер. Перед ним уже не было доцента и кандидата наук, только женщина. Его женщина. Впрочем, сама она так не считала. Мальчик безусловно очень мил, но он всего лишь мальчик, а пара поцелуев в её возрасте вообще ни к чему не обязывает. Даже муж, довольно ревнивый в своё время, вряд ли упрекнул бы её за такое поведение, если бы узнал. Нет, возможно-то, конечно, всякое, но стоит ли? На этот вопрос она была не готова отвечать сию минуту. И не собиралась.

— Когда решу, ты об этом узнаешь первым, — ответно хмыкнула доцент. Получилось грубовато, но это и неплохо: чтобы слишком много о себе не думал. К тому же стоит проверить, как он на такое отреагирует. Производит впечатление волчонка, так что обидеться не должен, только оскалиться. А если и обидится, то зачем он такой нужен?

Юноша действительно оскалился:

— А...

— Рот закрой — язык простудишь, — Прежде чем тот успел что-то сказать, Тамара Суреновна шагнула к студенту, одной рукой доставая из кармана зелёночный маркер, другой захлопывая ему рот. Откинув полу его халата, женщина зубами сорвала с маркера колпачок и крупно написала на его светло-бежевой футболке несколько латинских букв, ощущая под руками крепкие грудные мышцы.

— Это мой телеграм. Напиши туда, и я тебе, может быть, отвечу, — сказала женщина, добавив Максиму ещё и смайлик на животе. Просто, чтобы потрогать. Потрепала по щеке. Глаза у того были, конечно, по шашнадцать копеек, максимально одуревшего выражения, но вполне вменяемые. Он попробовал ещё что-то сказать, но тонкие пальцы сильно схватили его снизу за челюсть, сдавив острыми ногтями щёки. Придвинув своё лицо вплотную к его, доцент горячо выдохнула:

— И если ты хоть одной живой душе проговоришься — хоть словом, хоть взглядом — я тебя в порошок сотру, порежу на слои микронной толщины и окрашу гемотоксилин-эозином.

Мокрым языком она облизнула парню губы с кончиком носа и легонько оттолкнула его от себя. Хмыкнув ещё раз, парень вытер сырое лицо, запахнул халат и резко шагнув к Тамаре Суреновне, притянул её к себе. Надёжно прижав её голову к своей груди, юноша резко скользнул рукой в леггинсы, сжав меж пальцами киску и тихо прорычал на ухо всхлипнувшей женщине, одновременно прижимаясь членом к её бедру:

— Будь по-твоему, но всё равно не слишком задирай нос. Будь ты хоть академиком, ты всё равно всего лишь женщина.

Толкать её он не стал, только поцеловал за ухом, вынул пальцы из её брюк и покинул аудиторию не обернушись.

Уже сев в автобус до своего дома (идти на другие пары в разукрашенной ником преподавателя футболке показалось ему плохой идеей), парень осмотрел себя и нашёл нужного пользователя в мессенджере.

— Скотина! — прилетело ему почти сразу, вместо приветствия.

— Чем я не угодил вам, Тамара Суреновна? — спросил парень и добавил в глумливый смайлик.

— У меня из-за тебя в трусах хлюпает! Мне мокро и липко, а впереди ещё три пары! — сообщение сопровождалось красными разгневанными смайликами.

— Так они же обе вводные?

— Да! И мне придётся с мокрыми трусами по всей кафедре ходить!!!

— Через сколько у тебя начнётся следующая?

— Через час. А что?

Выругавшись, парень выскочил из автобуса сквозь уже закрывающиеся двери. Он бежал сквозь метель полностью расстегнувшись, только замотав лицо и шею шерстяным шарфом, чтобы не простыть. Не переобувшись и не сдав куртку в гардероб, вбежал на шестой этаж, перевёл дыхание.

Коридор кафедры был пуст, кабинет, где Максим занимался двадцать минут назад — заперт. Снова выругавшись, парень сбросил рюкзак на пол и пошёл искать женщину по аудиториям. Не преуспев и в этом, студент заглянул сначала в лабораторию — пусто, потом в лаборантскую — заперто. Выругавшись третий раз, молодой человек хотел было уже достать телефон и возможно даже предложить ничью, но вспомнил вдруг что на этаже осталось ещё одно необследованное помещение. Макс устремился в конец коридора — одна из кабинок действительно оказалась заперта. Приложив ухо к двери туалета, парень не услышал ни шороха, как будто там замерли, боясь дышать. Вынув телефон, парень промотал разъярённые стикеры, прилетевшие за последние десять минут и отправил точку. Просто точку. За дверью вжухнула вибрация.

— Дверь открой, — сказал Максим властным голосом.

— Охренел совсем?! — по шкале от одного до десяти, возмущения и негодования в голосе было на десять миллионов.

— Если через пять секунд не откроешь, я её вырву, — пообещал студент. — Четыре. Три...

Шпингалет щёлкнул и на Макса уставились два горящих праведной яростью чёрных глаза, на раскрасившемся лице. Оттеснив преподавательницу вглубь довольно просторной кабинки (она была даже с окном), парень закрыл и запер за своей спиной дверь.

— Лигунов, ты какого чёрта здесь делаешь?! — преподавательница шипела как злая кошка.

Вместо ответа парень скинул на подоконник куртку, подхватил опешившую от мрачной решимости студента преподавательницу за бёдрами, и усадил сверху. Под слегка испуганное «Ой! » слетели с ног туфли-лодочки, леггинсы были содранны вместе с колготками быстро, грубо, но осторожно. А вот трусиков не было. Совсем.

Максим сделал полшага назад, оценивая открывшийся вид. Тамара Суреновна привстала на локтях, уперевшись затылком и лопатками в холодное стекло. Из одежды на ней остался только серый шерстяной свитер с высоким горлом, белый медицинский халат и золотой крестик на груди. Подоконник был хоть и относительно широким, но круглая попка доцента опиралась копчиком лишь на самый её краешек, так что ноги были на весу, в таком промежуточном положении — не слишком высоко, не слишком низко. Не распахнув на милость победителя — не сжав, защищаясь от насилия. Взгляд её был сосредоточен, она напряжённо следила за лицом своего студента, а вот слов уже не было. Они были ни к чему и ни о чём. Зрелище было на столько великолепным, что молодому человеку очень захотелось запечатлеть момент, но поскольку это бы его испортило, осталась лишь последний раз всмотреться в каждую чёрточку, каждую деталь, запомнить чуть более бледный оттенок кожи нежной стороны бедра, невинный вид розовых лепестков малых губ ниже гладко выбритого лобка и аккуратное бежевое колечко ануса.

Наглядевшись, Максим совершенно спокойно, и даже несколько лениво, расстегнул пуговицу на джинсах, молнию на ширинке и, спустив штаны с бо́ксерами до середины бедра, продемонстрировал Тамара Серена лиловую головку в чехле из белой кожи на твёрдом стержне, и бордовую, слегка обросшую после последнего бритья, мошонку. Доцент смотрела напряжённо, как Гарри Поттер на гиппогрифа, не моргая. Потом облизнула высохшие губы и едва заметно кивнула.

Максим сделал шаг вперёд, и пятки, висевшие на уровне его лица, чуть разошлись в стороны, предоставляя мужчине беспрепятственный доступ внутрь своей хозяйки.

Тамара сдавлено охнула, когда член проник в неё, и медленно выдохнула, когда он дошёл до упора и остановился, чуть сдвинув стенку влагалища и шейку матки внутрь живота. Ноги за спиной Максима сошлись, сцепившись пятками на заднице, украшенные кольцами тонкие смуглые пальцы легли на влажную после бега футболку. Из груди женщины вырывалось тяжкое, рваное, яростное дыхание, в перемешку с жалобными стонами. Поршень двигался яростно, не зная жалости, не признавая никаких ограничений. Казалось, он легко может пробить преподавательницу насквозь, и не делает этого только потому, что у него нет настроения. И всё же Тамаре Суреновне было не пятнадцать лет, чтобы совсем уж потерять голову от того, что её трахают. Хоть и восхитительно: мальчик был хорош. Пусть не очень искушён, но очень старателен. А ещё чу́ток: не было нужды что-либо ему говорить. Повинуюсь движениям пальцев, лежащих на его груди, парень менял темп, глубину и грубость траха так, будто читал её мысли. А ещё он так сосредоточенно пожирал взглядом её лицо, что кандидату наук даже стало немножко смешно. Она непременно бы рассмеялась своим чарующим смехом, если бы не хуй, заполнявший, по ощущениям, всё её тело, до самого горла. Чтобы немного успокоить любовника, женщина взяла его за руку и сунула себе под свитер. Оказалось, что именно ощущение сильной мужской ладони на груди — именно та малость, которой не хватало, чтобы сорваться в пропасть оргазма.

— Уйййяяя... — Проскулила Тамара, с силой сводя бёдра и содрогаясь изнутри всем телом.

Схватив Макса за футболку со своим ником на груди, она рывком притянула его к себе и поцеловала. Проглотить его язык как можно глубже, одновременно ощущая, как и вторая рука молодого мужчины схватила её за грудь.

— Щенок... — горячо прошептала женщина, отрываясь от его рта, руками надавливая ему на затылок. — По молочку соскучился... Мама тебя накормит, маленький волчонок...

Парень и правда задрал на ней свитер до подмышек, расстегнул и поднял лифчик, а потом стал сосредоточено разминать в руках её груди, с нежностью припадая губами к соскам. Мужчины как малые дети — просто смотреть они не могут, им всё трогать надо, да на зуб пробовать.

От того, как этот студентик с нежностью исследовал её грудь, у неё в середине живота снова родился смех. Он был до поры беззвучным, но очень сильным. Внутренности женщины с силой сжались и наткнулись на что-то твёрдое. Член. Он всё ещё был внутри. Жёсткий и самоуверенный, он распирал её изнутри так, будто всегда там жил. И тут Тамара кончила во второй раз. Просто так. Без движений, одними судорогами собственного живота и мышц таза. Горячая волна прокатилась от желудка, к кончиком пальцев и обратно, но смех этого не исчез, а лишь вырвался наружу.

— Что такое? — Максим удивлённо выпустил изо рта сосок цвет из свернувшейся крови и поднял взгляд на лицо женщины.

— Да так... Над собой. Полчаса назад сказала тебе, что заниматься сексом на столе в учебной аудитории — неприлично. В итоге ты ворвался ко мне в кабинку туалета и трахнул на грязном подоконнике.

— Я куртку подстелил, вообще-то, — улыбнулся парень. Голодный маленький волчонок, нежно ласкавший её грудь, снова стал молодым самцом.

— Ну да, это многое меняет, — прыснула в кулачок доцент, осторожно снимаясь с молодого хуя и садясь на подоконник. Её крепкие ноги болтались над унитазом. Заправив крестик под одежду, женщина скинула халат, стянула свитер. Потемневшую от пота белую футболку она стряхнула на пол вместе с лифчиком и осталась перед Максимом, в чём мать родила.

— Нравится? — спросила она, откинувшись спиной на холодное матовое стекло и слегка выпятив сиськи, которыми по праву гордилась. После двух выкормленных детей они ещё сохранили и объём, и упругость, только несколько обвисли. Этим летом она ещё с удовольствием загорала топлесс, ловя восторженный взгляды окружающих мужчин, от младших школьников до стариков. Многим из них даже приходилось срочно сесть и взять в руки какой-нибудь предмет, чтобы внимательно разглядывать его на уровне паха, маскируя стояк.

— А по мне не видно? — иронично подмигнул студент, щёлкнув пальцем по замершей на уровне пупка головке.

— Видно, — Тамара Суреновна коснулась хуя ступней. А потом, захватив его большим и указательным пальцем ноги, спустила крайнюю плоть, полностью оголив блестящую от её осока головку. Задумчиво прокрутив орган так и эдак, она подняла на Максима жалобный взгляд.

— У меня ножки замёрзли.

Парень ухмыльнулся, взял в руки женские ступни, растёр в ладонях, приложил прохладные подошвы к своей груди. Тамара засмеялась и подняла ножки повыше, к лицу молодого человека. Тот не стал ломаться, и с нежностью поцеловал пальцы, а потом подтянул женщину ближе, с заставив снова свесить попку с подоконника. Нежно провёл членом по клитору.

— Какой ненасытный волчонок, — промурлыкала преподавательница, вздрогнув от прикосновения. — А мне, между прочим, неудобно. Вишу тут, между небом и землёй, держусь за тебя изо всех сил...

Максим фыркнул, накрыл унитаз крышкой и сделал приглашающий жест:

— Встаньте, пожалуйста, на колени, лицом к бачку, и немного наклонитесь. Я буду вас трахать, Тамара Суреновна.

Преподавательница снова прыснула:

— Нахал! — но подчинилась.

Расставив в колени так широко, как позволяла крышка унитаза, она села на пятки, прогнула спину, и полуобернувшись, сказала:

— Давай только поскорее, у нас уже не так много времени.

— Я постараюсь, — студент провёл кончиками пальцев по барахтистой коже спины женщины, вызовов мурашки.

— Внутрь не кончать, но моя попка к твоим услугам, — простонала женщина, вслепую нашаривая сзади себя член и направляя его внутрь себя.

Макс резко ударил тазом и преподавательница опять непроизвольно вскрикнула. В её мозгу словно взорвалась бомба, потом ещё одна, и ещё... Мир вокруг будто исчез, сжавшись до размеров её пизды, чавкающей летающим сюда членом.

И вдруг он замер. Сильная рука зажала женщине стонущей рот.

— Тихо! — шёпотом приказал студент.

Тамара Суреновна замерла, сквозь туман в голове начала проступать реальность. Хлопнула дверь в туалет. Вошли, судя по звуку шагов, двое. Дверь в кабинку дёрнулась раз. Потом по очереди открылись обе соседние, а потом в ту, где находились Максим и Тамара резко постучали, заставив женщину испуганно вздрогнуть.

— Нет, тут никого, — сказал голос молодой девушки, — эту кабинку постоянно кто-то запирает.

— Уверена? — дверь ещё раз властно подёргали, но довольно хлипкий шпингалет выдержал.

— Да. Как ни приду, она закрыта. Может уборщица?

— Странно, они же запираются только изнутри... — задумчиво протянул мужской голос.

— Ой, да заткнись ты уже. Я хочу тебя... — из соседней кабинки донёсся лязг расстёгиваемого ремня, треск джинсовой молнии, краткий шорох одежды. — Ах!

Парень за тонкой перегородкой был немногословен, только сосредоточенно и шумно дышал, ритмично и часто трахая подругу. А вот девушка себя не сдерживала:

— Да! Сильнее! Глубже! Еби свою сучку! — стонала под озвученные шлепки плоти о плоть студентка.

А преподавательница, слушая это, вдруг почувствовала сразу две вещи: во-первых, несмотря на испуг или даже из-за него, да ещё из-за крепкой руки, все ещё зажимающей ей рот, она стала возбуждаться ещё сильнее. А во-вторых, что член, по-прежнему находившийся внутри неё, не только не опал, но ещё и снова начал двигаться.

От повторного испуга (услышать же могут!) женщина попробовала встрепенуться, но второй рукой молодой мужчина сзади прижал её к себе, пресекая малейшую попытку бунта. Хватка была железной и... Такой тёплой... От этого странного ощущения доцент, вместо того чтобы попробовать вырваться, лишь подалась назад, прижавшись спиной к его груди и животу, попкой же стараясь подмахнуть ему, насадившись поглубже.

Мир вокруг снова стал плыть и погружаться в туман, сужаясь до происходящего в её хлюпающей киске. Какое-то время она ещё пыталась удержать контроль, но мощные глубокие толчки, расходящиеся по телу и стоны девицы из соседней кабинки вдруг родили в ней мысль: «Да пошло оно всё... ». В конце концов, этот мальчик, так нагло её взявшей и так уверенно трахающий, защитит её от чего угодно. Если было бы иначе, она не окликнула бы его в дверях. И тем более не написала бы ему в мессенджер про трусики. Тамара не девочка уже. Знает, как ТАКИЕ мужчины реагируют на ТАКИЕ сообщения.

В мозгу снова взорвалась ядернпя бомба, окрасив тьму под опущенными веками в яркие краски. Тело вздрогнуло, пизда стала с силой сжиматься, надеясь подтолкнуть в матку семя. Но спермы не было, мужчина не кончил, а лишь замер, уперевшись яйцами в её мокрые половые губы, давая возможность насладиться этой полнотой.

Мотнув головой, Тамара Суреновна сбросила со своего лица руку и жадно вдохнула ртом. Воздух, ворвавшийся в лёгкие, опьянил. Имея возможность дышать только носом, преподавательница чуть не потеряла сознание от нехватки воздуха в момент оргазма. Её повело и только руки Максима не дали ей свалиться с унитаза. Ей очень многое захотелось сказать Максиму, но надо было хотя бы отдышаться.

Соседи между тем тоже заканчивали. Оргазм девушки Тамара пропустила, но чавканье за перегородкой и рычание парня однозначно говорили о том, что ему отсасывают и минет уже движется к завершению.

— Давай, в ротик... Если тушь поплывёт... Тут даже не умыться толком.

— Только не глотай сразу, Настюш, покажи мне на язычке. Ааааа....

Не успела преподавательница подумать, что её студент тоже заслужил поощрение минетом (хотя, чего врать? Тамаре Суреновне просто до смерти захотелось попробовать на вкус этого парня, ощутить на языке горячую вязкую жизнь, которую он отдаст) как парень продемонстрировал что считает иначе. Вынув из её слегка обмякшего тела своё оружие, Максим собрал пальцами с её дырочки густую смазку и нанёс её на колечко конуса, проникнув туда двумя пальцами внутри раньше, чем женщина успела ойкнуть.

— Не надо! — жалобо пискнула доцент, но скользкий, мокрый и горячий член уже раздвинул сфинктер и проталкивался в её кишечник. Больно не было совершенно, женщина с удивлением почувствовала, что приняла его весь без малейшего сопротивления — так сильно расслабилось её тело после оргазма, и таким скользким стал Максим.

Тамара Суреновна не могла вспомнить, когда последний раз так отчаянно текла. Лет пятнадцать назад, наверное, когда этот мальчишка ещё даже буквы не знал.

— Ещё как надо, — прорычал Макс ей в ухо. — Вон как легко проскочил. Или казус может быть? Сама же сказала, что попка в моём распоряжении.

Пара за стенкой одевалась, что-то тихо обсуждая.

— Я вообще-то не это имела ввиду, — прошептала доцент. На секунду задумалась, прислушиваясь к ощущениям. — Казуса вроде быть не должно. Надеюсь... — она поёрзала, стараясь насадиться хотя бы ещё на миллиметр глубже.

— Ну так что, вынуть? — насмешливо поинтересовался молодой человек уже в полный голос, услышав, как нечаянные соседи покинули туалет.

— Убью, — беззлобно сказала женщина, снова подмахнув попкой. — Только давай уже реально быстро. И прям всё внутрь не выстреливай. Оставь чуть-чуть... Ах!

В этот раз все было иначе: парень двигался аккуратнее и спокойнее, но теснота ануса и сосредоточенность на желании выполнить просьбу новой любовницы сделали своё дело. Пара десятков сильных размереных фрикций и содрогнулся уже Максим, с силой сжав руками смуглые груди. То ли от этого, то ли от падения капель спермы на ляжки (студент дисциплинированно вытащил член из женской задницы после пары выстрелов, а остальное слил на кожу упругих полупопий), то ли от всей ситуации Тамара Суреновна кончила ещё раз. Чуть сильнее и протяжнее, получив на этот раз не вагинальный или клиторный, а настоящий анальный оргазм.

Придя в себя, преподавательница с лёгкой тревогой вернулась назад. Но всё было в порядке, казусов не произошло.

Парень, тяжело дыша, оправлял футболку и застёгивал джинсы. С сожалением проводив взглядом доставивший ей столько удовольствий член, женщина всё же решила отложить минет на потом. Пусть попка оказалась чистой, но сосать после анала не хотелось совершенно.

Женщина встала с унитаза в любезно подвинутые туфельки, выпрямилась, прогнулась всем своим шикарным телом и, как была, в одних туфлях, обняла парня.

— Спасибо, — сказала она, прижавшись к его мокрой футболке тяжёлой грудью, — Давно так хорошо и неожиданно не было.

— Обращайся, если что, — усмехнулся студент. Женщина притянула его лицо к себе, нежно, но кратко поцеловала.

— А сам не догадаешься? Сегодня вот у тебя без подсказок получилось. Ну, почти... — к ней вернулась ирония.

Она шагнула от студента, демонстративно собрала с ляжки, несколько капель, облизнула палец, слегка поморщилась.

— Тебе нужно есть больше фруктов, и перестать есть чеснок, — причмокнув сказала она. — Хотя терпимо. Хорошо, что ты не куришь.

— Я и не пью, — самодовольно сказал Максим.

Вынув из кармана пачку бумажных носовых платков, он протянул их преподавательнице. Та кивнула и стала стирать себя остатки секса, а молодой человек — поднимать с пола её вещи. Быстро одевшись, Тамара Суреновна отворила дверь кабинки.

— Блин... И в душ не сходить... Сейчас точно все студенты шеи посворачивают. Несёт от меня сейчас, наверное как от течной суки...

Парень обнял преподавательницу сзади, поцеловал основание шеи, потянул ноздрями:

— Пусть завидуют. И это... Иди уже скорее, а то ещё чуть-чуть и от второго захода отвертеться не получится, — он звонко шлёпнул её по заднице.

— Не надейся, даже. И так чуть не застукали, — холодно фыркнула женщина. — Найдёшь кому присунуть ещё, если приспичит.

— Найду, — согласился парень. — Если захочу. Но зачем? Мне с тобой было хорошо.

Тепло улыбнувшись внутри, Тамара Суреновна продолжила тем же холодным тоном.

— Губу не раскатывай, ага? Спасибо конечно, за классный секс, но я вообще-то твой преподаватель и мужняя жена, — На ироничное поднятие брови доц Холодным февральским утром Максим поднимался по лестнице морфологического корпуса своего университета. Первая сессия, а с ней и первый семестр обучения остались позади. Собственно, это была даже не сессия, так, одно название: экзаменов не было, как и практики толком. Во время неё первокурсники больше гоняли шары кривыми киями по драному полю древних столов в госпитале ветеранов, чем постигали медицинскую практику. Потом короткие каникулы, и сегодня снова на учёбу.

Добравшись до верхнего, шестого, этажа, парень для проформы подёргал дверь кафедры гистологии. Убедился что закрыто и спустился на пролёт ниже, бросив рюкзак, а с ним и свою, облачённую в белый халат, тушку на удобный низкий подоконник. Какого чёрта он припёрся так рано? Чтобы точно не опоздать. Когда добираться через полгорода, лучше придти на полчаса раньше, чем минутой позже. Тем более — на первое занятие нового цикла.

Выудив из рюкзака здоровенный талмуд розово-фиолетового окраса, студент раскрыл его на самом начале, и углубился в чтение. То, что гистология — наука о клеточном строении здоровых тканей, он понял ещё в библиотеке, три дня назад, когда получал учебники, но на подробности времени пока не было.

Однако не успел он прочесть и полстраницы, как услышал звук поднимающихся шагов. Макс оторвал глаза от учебника, ожидая увидеть кого-то из одногруппников. Или, что вероятнее, одногруппниц: шаги были явно женские. Но нет, поднимавшаяся особа была совершенно незнакома. А ещё она была... Нет, не красива, это не то слово. И даже не безумно красива.

«Божественна — вот наиболее подходящее определение», — подумалось Максиму.

Причём божественность была явно околокавказского происхождения: оливково-смуглая кожа, мелковьющиеся антрацитовые волосы, жгучие карие глаза, мягкие черты лица. Вплывающая в поле зрения фигура имела форму песочных часов, отлично подчёркнутых медицинским халатом. Вместе с тем полностью отсутствовали клишированные недостатки, нередко сопровождающие южных девушек. Будь то избыток в бровях, габаритах и форме носа, растительности под ним, или неприлично малый рост. Наоборот — девушка была довольно высокой и очень милой.

Лицо Максима само расплылось в широкой русской улыбке, учебник ушёл в сторону, карие встретились с синими, и студенту показалось, что он куда-то воспарил: так очаровательна была возвращённая улыбка. Хотя на самом деле он просто встал с подоконника и шагнул навстречу прекрасной незнакомке.

— Привет, самая красивая девушка на Земле, — сказал он, решительно, но осторожно беря в руки её левую ладонь (правая была занята сумочкой и небольшим пакетом). — Как тебя зовут?

И так широкая улыбка рассыпалась хрустальным смехом откуда-то из середины живота. Не делая попыток забрать руку, на сгибе которой висела куртка, девушка тем не менее не остановилась, а лишь замедлила шаг, позволяя молодому человеку сопроводить её в подъёме на последний пролёт.

– Я — Максим, — представился он.

Не дождавшись ответа, Макс навалился спиной на металлическую дверь кафедры и сделал вторую попытку:

— Там всё равно закрыто. Пока ждём преподавателя, может быть, всё же скажешь своё имя? И фамилию: я тебя в контакте найду. А после учёбы куда-нибудь сходим.

Это заявление вызвало новый приступ доброго смеха. Никакой насмешки в интонации не было, и Максим лишь внимательно-вопросительно посмотрел на девушку. Пожалуй, она была чуть постарше него, но не намного. Может после колледжа поступила, или...

— Из какой ты группы? — отсмеявшись, наконец спросила незнакомка, высвобождая руку и вынимая из кармана ключ.

— Из сто второй, лечфак, — хмыкнул Максим, отступая на полшага назад. Он понял, что принял за студентку сотрудницу кафедры: лабораннтку или аспирантку. Хотя нет, для аспиранки, она всё же слишком молода, скорее студентка другого ВУЗа. Подрабатывает лаборантом, как Маша, с кафедры нормальной анатомии. Впрочем, что это меняет?

— Хорошо, увидимся, — девушка снова улыбнулась и открыла дверь, но Максим придержал её:

— Обещаешь? — спросил он, снова придвинувшись почти вплотную и даже коварно пристав на цыпочки, чтобы глаза оказались на одном уровне.

— Обещаю, — снова засмеялась она.

— Ну и отлично!

Воспользовавшись тем, что у собеседницы заняты руки, он резко подался лицом вперёд и поцеловал её в губы. Коротко, но с оттягом, чтобы с одной стороны успела почувствовать его страсть, а другой — не успела воспринять как угрозу.

Вопреки статистике, незнакомка не отпрянула от неожиданности, но и не ответила на провокацию. Она даже не замерла, озадачено прислушиваясь к ощущениям. Она лишь рассмеялась ещё раз:

– Наглец, — в этой констатации звучало скорее одобрение, чем осуждение. — Но больше так никогда не делай, хорошо? Увидимся!

И девушка вошла на кафедру.

Предпочитавший брать женщин измором, Максим не пошёл за ней, а вернулся к учебнику на подоконник. Ему гарантировали если свидание, то встречу, а значит сейчас следует уделить внимание учёбе, чтобы на паре не выглядеть совсем уж балбесом.

Мимо Макса ходили люди: первыми пришли две башкирские девочки из его группы, потом самарская смазливая кудрявая стервочка из параллельной приземлилась рядом. Поток людей усиливался, все они уходили на кафедру, не задерживаясь, и когда до начала пары осталось лишь несколько минут, парень тоже решил, что пора. Кабинет, где занималась сто первая со сто второй, нашёлся быстро: два длинных широких стола с люминесцентными лампами посередине и оптические микроскоптокопы вдоль них. Сев, по обыкновению, рядом с преподавательским столом, спиной к выходу, молодой человек добавил к учебнику свежую общую тетрадь и ручку. Дверь в кабинет отворилась, и обернувшийся на неё Максим невольно покраснел.

— Здравствуйте, доктора, — поприветствовала аудиторию вошедшая. Та самая девушка, с ключом от кафедры. — Зовут меня Тамара Суреновна Савина, кандидат медицинских наук, доцент кафедры гистологии и эмбриологии. — Я буду вести у вас в этом семестре.

Преподавательница подошла к своему столу, ненавязчиво провернула на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо и слегка иронично глянула на Максима. Тот потупился и даже смущённо почесал в затылке. Кандидат наук... Окончила школу, шесть лет в ВУЗе, аспирантура года три-четыре. По самым минимальным подсчётам Тамаре Суреновне не может быть меньше двадцати семи — двадцати восьми лет. «А реально, скорее всего, все тридцать, может быть чуть больше», — хмуро подумал парень. Замужем, наверняка и дети есть. Национальность тоже сразу понятна. Незадача... Ошибочка вышла.

Пара прошла быстро: семинар, действительно оказался вводным, записали несколько определений и отметили необходимость цветных карандашей на занятиях, после чего кратко прошлись по кафедре и общей методологии дисциплины. Макс даже удостоился похвалы преподавателя, назвав основные используемые при изготовлении препаратов красители и описав технологию получения 100% этилового спирта, иногда необходимого для консервации срезов. После первокурсников великодушно отпустили.

Проводив стадо студентов взглядом, Максим вернулся в аудиторию. Преподавательница сидела за столом и что-то писала.

— Тамара Суреновна, — парень откровенно стеснялся, его руки были нервно сцеплены за спиной, голова опущена, как в стойке, но взгляд исподлобья был твёрд.

В ответ женщина сделала жест рукой: мол, помолчи минуту, и только дописав последние пару строк, подняла взгляд на ученика.

— Да, Максим, ты что-то хотел спросить? — её ирония была очевидна, но вновь совершенно не обидна, а взгляд вполне доброжелателен. — Ничего, что на «ты»? Впрочем, ты первый начал, утром, без разрешения.

– Спросить — ничего не хотел, — Студент угрюмо мотнул головой, пропустив шпильку мимо ушей. — Хотел только сказать, что виноватым себя ни в чём не считаю, и извиняться ни за слова, ни за действия не собираюсь.

— Я рада, — кинула женщина, — Если бы ты сейчас мямлил и просил прощения, я бы расстроилась. Очень обидно слышать, когда мужчины берут свои комплименты обратно.

— Я не из таких, – отрезал парень, — я всегда отвечаю за свои слова и поступки. А ещё не вру и не унижаюсь ради сиюминутной выгоды.

Женщина улыбнулась:

— Отсутствие гибкости — признак психопатии.

— А я гибкий, просто нелицемерный. Если я считаю девушку безумно красивой, я не отказываюсь от этого только по той причине, что она оказалась моим преподавателем. Если вы немного старше меня, это не значит, что я не буду вами любоваться.

— Ну про девушку и немного старше, спасибо, конечно, но ты слишком грубо льстишь мне. Тебе сколько? Восемнадцать? А мне в апреле будет тридцать три. У меня старшая дочь младше тебя всего на четыре года.

— Я вас принял эту первокурсницу, — Макс пожал плечами и расценил наконец руки.

Напряжение отступило. Оставаясь после пары, он был морально готов к конфликту, к выволочке и любого рода карам, вплоть до угрозы отчисления. Но небеса, похоже, разверзаться не спешили. Вузовские преподаватели — это не школьные учителя. Это, как правило, адекватные взрослые люди, видящие в собеседниках людей, а не тупой агрессивный скот. Но как же сложно привыкнуть к этому после одиннадцати лет заключения в общеобразовательной школе!

— Спасибо, — смуглая женщина вновь белозубо улыбнулась. — Но всё же ты позволил себе лишнего, и я надеюсь, это больше не повторится. Смотреть — смотри, но руками не трогай и лишних слов не говори. Я могу на это рассчитывать?

Глубокий вдох и неопределённый жест плечами преподаватель истолковала как согласие и подарила юноше ещё одну улыбку.

— В общем, иди и больше не греши, — она сделала царственный жест «проваливай» и вернулась к записям.

Максиму ничего не оставалось, кроме как развернуться и шагнуть к двери. В груди щемило чувство незавершённости и неправильности. Поражения, можно сказать. Выволочка всё же была, просто она была тонкая и изящная. Парню ещё называющему, по привычке, пары — уроками, намекнули, что он уже не школьник, и что вести себя надо соответственно.

— Я правда безумно красива? — этот неожиданный вопрос застал его в дверях, заставив обернуться.

Тамара Суреновна смотрела на него, развернувшись всем телом и преклонив в голову на три пальца стоящей на локте руки. Прямой взгляд в лицо Максима был очень сосредоточен, если не сказать — напряжён. Парень ощутил себя сапёром на минном поле. Неверный шаг в сторону — смерть. Конечно смерть не в буквальном смысле, но внезапно навалилось ощущение возможности какой-то огромной утраты, упущения. Отшагнув от двери, молодой человек почесал в затылке, как бы собираясь с мыслями. На самом деле он уже всё для себя решил. Вернее — решился. Преподавательский стол был всего в шаге, и Максим этот шаг сделал. Прежде чем женщина успела даже вскрикнуть, он оказался рядом, нагнулся и схватив за голову, впился в её губы. Только в отличии от первого раза, он это делал уже отлично зная, кто перед ним. И поцелуй был другой. Не короткий, чтобы ошломить, а сильный и страстный, чтобы накаутировать. Или всё, или ничего. Он держал Тамару Суреновну, не давая ей отпрянуть, вырваться или хотя бы оттолкнуть студента. Она действительно с силой упёрлась обеими руками ему в грудь, но попытка оказалась тщетной и длилась лишь миг.

А потом пухлые губы преподавательницы вдруг раскрылись, впуская язык Максима, а руки обняли его торс. Земля ушла из-под ног молодого человека, он разогнулся, поднимая женщину из-за стола. Обхватил её за талию и слегка подтолкнул, усадив на её же письменный стол. Иррациональное чувство нереальности происходящего оборвалось внезапно, и, с некоторым запозданием, Макс понял, что это просто по поцелуй кончился. Тамара отстранилась от его губ, не пытаясь, впрочем, высвободиться из объятий. Слегка укоризненый, но, вместе с тем, лукавый взгляд смотрел на него в упор.

— Я, кажется, просила больше не позволять себе лишнего, — сказала она, — смотреть смотри, но руками не трогай.

— А я не послушался, — фыркнул парень. — И вообще, я не руками, я губами.

— Так это ты губами меня сейчас за задницу держишь? — засмеялась женщина, не делая, не малейшей попытки освободиться. — Знаешь, что я сделала с предыдущим таким наглецом? — взгляд был гротескно грозен и мил.

— Удиви меня, — хмыкнул парень уже полностью расслабившись. Ошибки не произошло, сапёр остался цел и поражение обернулось победой.

— Вышла за него замуж, — взрослая женщина, кандидат наук, преподавательница ВУЗа хихикнула как школьница. А потом не стесняясь более сама поцеловала юношу, да так, что молодой мужчина воспринял это как сигнал, и с силой прижался к преподавательским леггинсам набухшей ширинкой. Его левая рука перекочевала с ляжки на грудь, сжав в ладони сиську.

Вот тут реакция Тамары Суреновны оказалась решительной и совсем недвусмысленной: студента безапелляционно отстранили на вытянутую руку.

— Понимаю, что я тебя не напугала, — сказала она, вставая со стола, поправляя на себе одежду и сдувая со лба прядь блестящих антрацитово-чёрных волос. — Но ты всё же приличия соблюдай. Я не школьница, по пустым классам обжиматься. Ты, конечно, очень приятный молодой человек, но уж больно прыткий. Не время и не место.

— А какое время и место подходящее? — парень приподнял бровь.

В его сознании уже щёлкнул тумблер. Перед ним уже не было доцента и кандидата наук, только женщина. Его женщина. Впрочем, сама она так не считала. Мальчик безусловно очень мил, но он всего лишь мальчик, а пара поцелуев в её возрасте вообще ни к чему не обязывает. Даже муж, довольно ревнивый в своё время, вряд ли упрекнул бы её за такое поведение, если бы узнал. Нет, возможно-то, конечно, всякое, но стоит ли? На этот вопрос она была не готова отвечать сию минуту. И не собиралась.

— Когда решу, ты об этом узнаешь первым, — ответно хмыкнула доцент. Получилось грубовато, но это и неплохо: чтобы слишком много о себе не думал. К тому же стоит проверить, как он на такое отреагирует. Производит впечатление волчонка, так что обидеться не должен, только оскалиться. А если и обидится, то зачем он такой нужен?

Юноша действительно оскалился:

— А...

— Рот закрой — язык простудишь, — Прежде чем тот успел что-то сказать, Тамара Суреновна шагнула к студенту, одной рукой доставая из кармана зелёночный маркер, другой захлопывая ему рот. Откинув полу его халата, женщина зубами сорвала с маркера колпачок и крупно написала на его светло-бежевой футболке несколько латинских букв, ощущая под руками крепкие грудные мышцы.

— Это мой телеграм. Напиши туда, и я тебе, может быть, отвечу, — сказала женщина, добавив Максиму ещё и смайлик на животе. Просто, чтобы потрогать. Потрепала по щеке. Глаза у того были, конечно, по шашнадцать копеек, максимально одуревшего выражения, но вполне вменяемые. Он попробовал ещё что-то сказать, но тонкие пальцы сильно схватили его снизу за челюсть, сдавив острыми ногтями щёки. Придвинув своё лицо вплотную к его, доцент горячо выдохнула:

— И если ты хоть одной живой душе проговоришься — хоть словом, хоть взглядом — я тебя в порошок сотру, порежу на слои микронной толщины и окрашу гемотоксилин-эозином.

Мокрым языком она облизнула парню губы с кончиком носа и легонько оттолкнула его от себя. Хмыкнув ещё раз, парень вытер сырое лицо, запахнул халат и резко шагнув к Тамаре Суреновне, притянул её к себе. Надёжно прижав её голову к своей груди, юноша резко скользнул рукой в леггинсы, сжав меж пальцами киску и тихо прорычал на ухо всхлипнувшей женщине, одновременно прижимаясь членом к её бедру:

— Будь по-твоему, но всё равно не слишком задирай нос. Будь ты хоть академиком, ты всё равно всего лишь женщина.

Толкать её он не стал, только поцеловал за ухом, вынул пальцы из её брюк и покинул аудиторию не обернушись.

Уже сев в автобус до своего дома (идти на другие пары в разукрашенной ником преподавателя футболке показалось ему плохой идеей), парень осмотрел себя и нашёл нужного пользователя в мессенджере.

— Скотина! — прилетело ему почти сразу, вместо приветствия.

— Чем я не угодил вам, Тамара Суреновна? — спросил парень и добавил в глумливый смайлик.

— У меня из-за тебя в трусах хлюпает! Мне мокро и липко, а впереди ещё три пары! — сообщение сопровождалось красными разгневанными смайликами.

— Так они же обе вводные?

— Да! И мне придётся с мокрыми трусами по всей кафедре ходить!!!

— Через сколько у тебя начнётся следующая?

— Через час. А что?

Выругавшись, парень выскочил из автобуса сквозь уже закрывающиеся двери. Он бежал сквозь метель полностью расстегнувшись, только замотав лицо и шею шерстяным шарфом, чтобы не простыть. Не переобувшись и не сдав куртку в гардероб, вбежал на шестой этаж, перевёл дыхание.

Коридор кафедры был пуст, кабинет, где Максим занимался двадцать минут назад — заперт. Снова выругавшись, парень сбросил рюкзак на пол и пошёл искать женщину по аудиториям. Не преуспев и в этом, студент заглянул сначала в лабораторию — пусто, потом в лаборантскую — заперто. Выругавшись третий раз, молодой человек хотел было уже достать телефон и возможно даже предложить ничью, но вспомнил вдруг что на этаже осталось ещё одно необследованное помещение. Макс устремился в конец коридора — одна из кабинок действительно оказалась заперта. Приложив ухо к двери туалета, парень не услышал ни шороха, как будто там замерли, боясь дышать. Вынув телефон, парень промотал разъярённые стикеры, прилетевшие за последние десять минут и отправил точку. Просто точку. За дверью вжухнула вибрация.

— Дверь открой, — сказал Максим властным голосом.

— Охренел совсем?! — по шкале от одного до десяти, возмущения и негодования в голосе было на десять миллионов.

— Если через пять секунд не откроешь, я её вырву, — пообещал студент. — Четыре. Три...

Шпингалет щёлкнул и на Макса уставились два горящих праведной яростью чёрных глаза, на раскрасившемся лице. Оттеснив преподавательницу вглубь довольно просторной кабинки (она была даже с окном), парень закрыл и запер за своей спиной дверь.

— Лигунов, ты какого чёрта здесь делаешь?! — преподавательница шипела как злая кошка.

Вместо ответа парень скинул на подоконник куртку, подхватил опешившую от мрачной решимости студента преподавательницу за бёдрами, и усадил сверху. Под слегка испуганное «Ой! » слетели с ног туфли-лодочки, леггинсы были содранны вместе с колготками быстро, грубо, но осторожно. А вот трусиков не было. Совсем.

Максим сделал полшага назад, оценивая открывшийся вид. Тамара Суреновна привстала на локтях, уперевшись затылком и лопатками в холодное стекло. Из одежды на ней остался только серый шерстяной свитер с высоким горлом, белый медицинский халат и золотой крестик на груди. Подоконник был хоть и относительно широким, но круглая попка доцента опиралась копчиком лишь на самый её краешек, так что ноги были на весу, в таком промежуточном положении — не слишком высоко, не слишком низко. Не распахнув на милость победителя — не сжав, защищаясь от насилия. Взгляд её был сосредоточен, она напряжённо следила за лицом своего студента, а вот слов уже не было. Они были ни к чему и ни о чём. Зрелище было на столько великолепным, что молодому человеку очень захотелось запечатлеть момент, но поскольку это бы его испортило, осталась лишь последний раз всмотреться в каждую чёрточку, каждую деталь, запомнить чуть более бледный оттенок кожи нежной стороны бедра, невинный вид розовых лепестков малых губ ниже гладко выбритого лобка и аккуратное бежевое колечко ануса.

Наглядевшись, Максим совершенно спокойно, и даже несколько лениво, расстегнул пуговицу на джинсах, молнию на ширинке и, спустив штаны с бо́ксерами до середины бедра, продемонстрировал Тамара Серена лиловую головку в чехле из белой кожи на твёрдом стержне, и бордовую, слегка обросшую после последнего бритья, мошонку. Доцент смотрела напряжённо, как Гарри Поттер на гиппогрифа, не моргая. Потом облизнула высохшие губы и едва заметно кивнула.

Максим сделал шаг вперёд, и пятки, висевшие на уровне его лица, чуть разошлись в стороны, предоставляя мужчине беспрепятственный доступ внутрь своей хозяйки.

Тамара сдавлено охнула, когда член проник в неё, и медленно выдохнула, когда он дошёл до упора и остановился, чуть сдвинув стенку влагалища и шейку матки внутрь живота. Ноги за спиной Максима сошлись, сцепившись пятками на заднице, украшенные кольцами тонкие смуглые пальцы легли на влажную после бега футболку. Из груди женщины вырывалось тяжкое, рваное, яростное дыхание, в перемешку с жалобными стонами. Поршень двигался яростно, не зная жалости, не признавая никаких ограничений. Казалось, он легко может пробить преподавательницу насквозь, и не делает этого только потому, что у него нет настроения. И всё же Тамаре Суреновне было не пятнадцать лет, чтобы совсем уж потерять голову от того, что её трахают. Хоть и восхитительно: мальчик был хорош. Пусть не очень искушён, но очень старателен. А ещё чу́ток: не было нужды что-либо ему говорить. Повинуюсь движениям пальцев, лежащих на его груди, парень менял темп, глубину и грубость траха так, будто читал её мысли. А ещё он так сосредоточенно пожирал взглядом её лицо, что кандидату наук даже стало немножко смешно. Она непременно бы рассмеялась своим чарующим смехом, если бы не хуй, заполнявший, по ощущениям, всё её тело, до самого горла. Чтобы немного успокоить любовника, женщина взяла его за руку и сунула себе под свитер. Оказалось, что именно ощущение сильной мужской ладони на груди — именно та малость, которой не хватало, чтобы сорваться в пропасть оргазма.

— Уйййяяя... — Проскулила Тамара, с силой сводя бёдра и содрогаясь изнутри всем телом.

Схватив Макса за футболку со своим ником на груди, она рывком притянула его к себе и поцеловала. Проглотить его язык как можно глубже, одновременно ощущая, как и вторая рука молодого мужчины схватила её за грудь.

— Щенок... — горячо прошептала женщина, отрываясь от его рта, руками надавливая ему на затылок. — По молочку соскучился... Мама тебя накормит, маленький волчонок...

Парень и правда задрал на ней свитер до подмышек, расстегнул и поднял лифчик, а потом стал сосредоточено разминать в руках её груди, с нежностью припадая губами к соскам. Мужчины как малые дети — просто смотреть они не могут, им всё трогать надо, да на зуб пробовать.

От того, как этот студентик с нежностью исследовал её грудь, у неё в середине живота снова родился смех. Он был до поры беззвучным, но очень сильным. Внутренности женщины с силой сжались и наткнулись на что-то твёрдое. Член. Он всё ещё был внутри. Жёсткий и самоуверенный, он распирал её изнутри так, будто всегда там жил. И тут Тамара кончила во второй раз. Просто так. Без движений, одними судорогами собственного живота и мышц таза. Горячая волна прокатилась от желудка, к кончиком пальцев и обратно, но смех этого не исчез, а лишь вырвался наружу.

— Что такое? — Максим удивлённо выпустил изо рта сосок цвет из свернувшейся крови и поднял взгляд на лицо женщины.

— Да так... Над собой. Полчаса назад сказала тебе, что заниматься сексом на столе в учебной аудитории — неприлично. В итоге ты ворвался ко мне в кабинку туалета и трахнул на грязном подоконнике.

— Я куртку подстелил, вообще-то, — улыбнулся парень. Голодный маленький волчонок, нежно ласкавший её грудь, снова стал молодым самцом.

— Ну да, это многое меняет, — прыснула в кулачок доцент, осторожно снимаясь с молодого хуя и садясь на подоконник. Её крепкие ноги болтались над унитазом. Заправив крестик под одежду, женщина скинула халат, стянула свитер. Потемневшую от пота белую футболку она стряхнула на пол вместе с лифчиком и осталась перед Максимом, в чём мать родила.

— Нравится? — спросила она, откинувшись спиной на холодное матовое стекло и слегка выпятив сиськи, которыми по праву гордилась. После двух выкормленных детей они ещё сохранили и объём, и упругость, только несколько обвисли. Этим летом она ещё с удовольствием загорала топлесс, ловя восторженный взгляды окружающих мужчин, от младших школьников до стариков. Многим из них даже приходилось срочно сесть и взять в руки какой-нибудь предмет, чтобы внимательно разглядывать его на уровне паха, маскируя стояк.

— А по мне не видно? — иронично подмигнул студент, щёлкнув пальцем по замершей на уровне пупка головке.

— Видно, — Тамара Суреновна коснулась хуя ступней. А потом, захватив его большим и указательным пальцем ноги, спустила крайнюю плоть, полностью оголив блестящую от её осока головку. Задумчиво прокрутив орган так и эдак, она подняла на Максима жалобный взгляд.

— У меня ножки замёрзли.

Парень ухмыльнулся, взял в руки женские ступни, растёр в ладонях, приложил прохладные подошвы к своей груди. Тамара засмеялась и подняла ножки повыше, к лицу молодого человека. Тот не стал ломаться, и с нежностью поцеловал пальцы, а потом подтянул женщину ближе, с заставив снова свесить попку с подоконника. Нежно провёл членом по клитору.

— Какой ненасытный волчонок, — промурлыкала преподавательница, вздрогнув от прикосновения. — А мне, между прочим, неудобно. Вишу тут, между небом и землёй, держусь за тебя изо всех сил...

Максим фыркнул, накрыл унитаз крышкой и сделал приглашающий жест:

— Встаньте, пожалуйста, на колени, лицом к бачку, и немного наклонитесь. Я буду вас трахать, Тамара Суреновна.

Преподавательница снова прыснула:

— Нахал! — но подчинилась.

Расставив в колени так широко, как позволяла крышка унитаза, она села на пятки, прогнула спину, и полуобернувшись, сказала:

— Давай только поскорее, у нас уже не так много времени.

— Я постараюсь, — студент провёл кончиками пальцев по барахтистой коже спины женщины, вызовов мурашки.

— Внутрь не кончать, но моя попка к твоим услугам, — простонала женщина, вслепую нашаривая сзади себя член и направляя его внутрь себя.

Макс резко ударил тазом и преподавательница опять непроизвольно вскрикнула. В её мозгу словно взорвалась бомба, потом ещё одна, и ещё... Мир вокруг будто исчез, сжавшись до размеров её пизды, чавкающей летающим сюда членом.

И вдруг он замер. Сильная рука зажала женщине стонущей рот.

— Тихо! — шёпотом приказал студент.

Тамара Суреновна замерла, сквозь туман в голове начала проступать реальность. Хлопнула дверь в туалет. Вошли, судя по звуку шагов, двое. Дверь в кабинку дёрнулась раз. Потом по очереди открылись обе соседние, а потом в ту, где находились Максим и Тамара резко постучали, заставив женщину испуганно вздрогнуть.

— Нет, тут никого, — сказал голос молодой девушки, — эту кабинку постоянно кто-то запирает.

— Уверена? — дверь ещё раз властно подёргали, но довольно хлипкий шпингалет выдержал.

— Да. Как ни приду, она закрыта. Может уборщица?

— Странно, они же запираются только изнутри... — задумчиво протянул мужской голос.

— Ой, да заткнись ты уже. Я хочу тебя... — из соседней кабинки донёсся лязг расстёгиваемого ремня, треск джинсовой молнии, краткий шорох одежды. — Ах!

Парень за тонкой перегородкой был немногословен, только сосредоточенно и шумно дышал, ритмично и часто трахая подругу. А вот девушка себя не сдерживала:

— Да! Сильнее! Глубже! Еби свою сучку! — стонала под озвученные шлепки плоти о плоть студентка.

А преподавательница, слушая это, вдруг почувствовала сразу две вещи: во-первых, несмотря на испуг или даже из-за него, да ещё из-за крепкой руки, все ещё зажимающей ей рот, она стала возбуждаться ещё сильнее. А во-вторых, что член, по-прежнему находившийся внутри неё, не только не опал, но ещё и снова начал двигаться.

От повторного испуга (услышать же могут!) женщина попробовала встрепенуться, но второй рукой молодой мужчина сзади прижал её к себе, пресекая малейшую попытку бунта. Хватка была железной и... Такой тёплой... От этого странного ощущения доцент, вместо того чтобы попробовать вырваться, лишь подалась назад, прижавшись спиной к его груди и животу, попкой же стараясь подмахнуть ему, насадившись поглубже.

Мир вокруг снова стал плыть и погружаться в туман, сужаясь до происходящего в её хлюпающей киске. Какое-то время она ещё пыталась удержать контроль, но мощные глубокие толчки, расходящиеся по телу и стоны девицы из соседней кабинки вдруг родили в ней мысль: «Да пошло оно всё... ». В конце концов, этот мальчик, так нагло её взявшей и так уверенно трахающий, защитит её от чего угодно. Если было бы иначе, она не окликнула бы его в дверях. И тем более не написала бы ему в мессенджер про трусики. Тамара не девочка уже. Знает, как ТАКИЕ мужчины реагируют на ТАКИЕ сообщения.

В мозгу снова взорвалась ядернпя бомба, окрасив тьму под опущенными веками в яркие краски. Тело вздрогнуло, пизда стала с силой сжиматься, надеясь подтолкнуть в матку семя. Но спермы не было, мужчина не кончил, а лишь замер, уперевшись яйцами в её мокрые половые губы, давая возможность насладиться этой полнотой.

Мотнув головой, Тамара Суреновна сбросила со своего лица руку и жадно вдохнула ртом. Воздух, ворвавшийся в лёгкие, опьянил. Имея возможность дышать только носом, преподавательница чуть не потеряла сознание от нехватки воздуха в момент оргазма. Её повело и только руки Максима не дали ей свалиться с унитаза. Ей очень многое захотелось сказать Максиму, но надо было хотя бы отдышаться.

Соседи между тем тоже заканчивали. Оргазм девушки Тамара пропустила, но чавканье за перегородкой и рычание парня однозначно говорили о том, что ему отсасывают и минет уже движется к завершению.

— Давай, в ротик... Если тушь поплывёт... Тут даже не умыться толком.

— Только не глотай сразу, Настюш, покажи мне на язычке. Ааааа....

Не успела преподавательница подумать, что её студент тоже заслужил поощрение минетом (хотя, чего врать? Тамаре Суреновне просто до смерти захотелось попробовать на вкус этого парня, ощутить на языке горячую вязкую жизнь, которую он отдаст) как парень продемонстрировал что считает иначе. Вынув из её слегка обмякшего тела своё оружие, Максим собрал пальцами с её дырочки густую смазку и нанёс её на колечко конуса, проникнув туда двумя пальцами внутри раньше, чем женщина успела ойкнуть.

— Не надо! — жалобо пискнула доцент, но скользкий, мокрый и горячий член уже раздвинул сфинктер и проталкивался в её кишечник. Больно не было совершенно, женщина с удивлением почувствовала, что приняла его весь без малейшего сопротивления — так сильно расслабилось её тело после оргазма, и таким скользким стал Максим.

Тамара Суреновна не могла вспомнить, когда последний раз так отчаянно текла. Лет пятнадцать назад, наверное, когда этот мальчишка ещё даже буквы не знал.

— Ещё как надо, — прорычал Макс ей в ухо. — Вон как легко проскочил. Или казус может быть? Сама же сказала, что попка в моём распоряжении.

Пара за стенкой одевалась, что-то тихо обсуждая.

— Я вообще-то не это имела ввиду, — прошептала доцент. На секунду задумалась, прислушиваясь к ощущениям. — Казуса вроде быть не должно. Надеюсь... — она поёрзала, стараясь насадиться хотя бы ещё на миллиметр глубже.

— Ну так что, вынуть? — насмешливо поинтересовался молодой человек уже в полный голос, услышав, как нечаянные соседи покинули туалет.

— Убью, — беззлобно сказала женщина, снова подмахнув попкой. — Только давай уже реально быстро. И прям всё внутрь не выстреливай. Оставь чуть-чуть... Ах!

В этот раз все было иначе: парень двигался аккуратнее и спокойнее, но теснота ануса и сосредоточенность на желании выполнить просьбу новой любовницы сделали своё дело. Пара десятков сильных размереных фрикций и содрогнулся уже Максим, с силой сжав руками смуглые груди. То ли от этого, то ли от падения капель спермы на ляжки (студент дисциплинированно вытащил член из женской задницы после пары выстрелов, а остальное слил на кожу упругих полупопий), то ли от всей ситуации Тамара Суреновна кончила ещё раз. Чуть сильнее и протяжнее, получив на этот раз не вагинальный или клиторный, а настоящий анальный оргазм.

Придя в себя, преподавательница с лёгкой тревогой вернулась назад. Но всё было в порядке, казусов не произошло.

Парень, тяжело дыша, оправлял футболку и застёгивал джинсы. С сожалением проводив взглядом доставивший ей столько удовольствий член, женщина всё же решила отложить минет на потом. Пусть попка оказалась чистой, но сосать после анала не хотелось совершенно.

Женщина встала с унитаза в любезно подвинутые туфельки, выпрямилась, прогнулась всем своим шикарным телом и, как была, в одних туфлях, обняла парня.

— Спасибо, — сказала она, прижавшись к его мокрой футболке тяжёлой грудью, — Давно так хорошо и неожиданно не было.

— Обращайся, если что, — усмехнулся студент. Женщина притянула его лицо к себе, нежно, но кратко поцеловала.

— А сам не догадаешься? Сегодня вот у тебя без подсказок получилось. Ну, почти... — к ней вернулась ирония.

Она шагнула от студента, демонстративно собрала с ляжки, несколько капель, облизнула палец, слегка поморщилась.

— Тебе нужно есть больше фруктов, и перестать есть чеснок, — причмокнув сказала она. — Хотя терпимо. Хорошо, что ты не куришь.

— Я и не пью, — самодовольно сказал Максим.

Вынув из кармана пачку бумажных носовых платков, он протянул их преподавательнице. Та кивнула и стала стирать себя остатки секса, а молодой человек — поднимать с пола её вещи. Быстро одевшись, Тамара Суреновна отворила дверь кабинки.

— Блин... И в душ не сходить... Сейчас точно все студенты шеи посворачивают. Несёт от меня сейчас, наверное как от течной суки...

Парень обнял преподавательницу сзади, поцеловал основание шеи, потянул ноздрями:

— Пусть завидуют. И это... Иди уже скорее, а то ещё чуть-чуть и от второго захода отвертеться не получится, — он звонко шлёпнул её по заднице.

— Не надейся, даже. И так чуть не застукали, — холодно фыркнула женщина. — Найдёшь кому присунуть ещё, если приспичит.

— Найду, — согласился парень. — Если захочу. Но зачем? Мне с тобой было хорошо.

Тепло улыбнувшись внутри, Тамара Суреновна продолжила тем же холодным тоном.

— Губу не раскатывай, ага? Спасибо конечно, за классный секс, но я вообще-то твой преподаватель и мужняя жена, — На ироничное поднятие брови доцент всё же чуть смягчилась. — Нет, я не говорю, что продолжения не будет, но не надейся, что я буду всё бросать каждый раз, когда у тебя встанет, чтобы избавить тебя от эрекции.

— Ладно. И когда в следующий раз? — Максим скрестил руки на груди.

Женщина пожала плечами:

— Мой номер у тебя есть, спишемся. ент всё же чуть смягчилась. — Нет, я не говорю, что продолжения не будет, но не надейся, что я буду всё бросать каждый раз, когда у тебя встанет, чтобы избавить тебя от эрекции.

— Ладно. И когда в следующий раз? — Максим скрестил руки на груди.

Женщина

Холодным февральским утром Максим поднимался по лестнице морфологического корпуса своего университета. Первая сессия, а с ней и первый семестр обучения остались позади. Собственно, это была даже не сессия, так, одно название: экзаменов не было, как и практики толком. Во время неё первокурсники больше гоняли шары кривыми киями по драному полю древних столов в госпитале ветеранов, чем постигали медицинскую практику. Потом короткие каникулы, и сегодня снова на учёбу.

Добравшись до верхнего, шестого, этажа, парень для проформы подёргал дверь кафедры гистологии. Убедился что закрыто и спустился на пролёт ниже, бросив рюкзак, а с ним и свою, облачённую в белый халат, тушку на удобный низкий подоконник. Какого чёрта он припёрся так рано? Чтобы точно не опоздать. Когда добираться через полгорода, лучше придти на полчаса раньше, чем минутой позже. Тем более — на первое занятие нового цикла.

Выудив из рюкзака здоровенный талмуд розово-фиолетового окраса, студент раскрыл его на самом начале, и углубился в чтение. То, что гистология — наука о клеточном строении здоровых тканей, он понял ещё в библиотеке, три дня назад, когда получал учебники, но на подробности времени пока не было.

Однако не успел он прочесть и полстраницы, как услышал звук поднимающихся шагов. Макс оторвал глаза от учебника, ожидая увидеть кого-то из одногруппников. Или, что вероятнее, одногруппниц: шаги были явно женские. Но нет, поднимавшаяся особа была совершенно незнакома. А ещё она была... Нет, не красива, это не то слово. И даже не безумно красива.

«Божественна — вот наиболее подходящее определение», — подумалось Максиму.

Причём божественность была явно околокавказского происхождения: оливково-смуглая кожа, мелковьющиеся антрацитовые волосы, жгучие карие глаза, мягкие черты лица. Вплывающая в поле зрения фигура имела форму песочных часов, отлично подчёркнутых медицинским халатом. Вместе с тем полностью отсутствовали клишированные недостатки, нередко сопровождающие южных девушек. Будь то избыток в бровях, габаритах и форме носа, растительности под ним, или неприлично малый рост. Наоборот — девушка была довольно высокой и очень милой.

Лицо Максима само расплылось в широкой русской улыбке, учебник ушёл в сторону, карие встретились с синими, и студенту показалось, что он куда-то воспарил: так очаровательна была возвращённая улыбка. Хотя на самом деле он просто встал с подоконника и шагнул навстречу прекрасной незнакомке.

— Привет, самая красивая девушка на Земле, — сказал он, решительно, но осторожно беря в руки её левую ладонь (правая была занята сумочкой и небольшим пакетом). — Как тебя зовут?

И так широкая улыбка рассыпалась хрустальным смехом откуда-то из середины живота. Не делая попыток забрать руку, на сгибе которой висела куртка, девушка тем не менее не остановилась, а лишь замедлила шаг, позволяя молодому человеку сопроводить её в подъёме на последний пролёт.

– Я — Максим, — представился он.

Не дождавшись ответа, Макс навалился спиной на металлическую дверь кафедры и сделал вторую попытку:

— Там всё равно закрыто. Пока ждём преподавателя, может быть, всё же скажешь своё имя? И фамилию: я тебя в контакте найду. А после учёбы куда-нибудь сходим.

Это заявление вызвало новый приступ доброго смеха. Никакой насмешки в интонации не было, и Максим лишь внимательно-вопросительно посмотрел на девушку. Пожалуй, она была чуть постарше него, но не намного. Может после колледжа поступила, или...

— Из какой ты группы? — отсмеявшись, наконец спросила незнакомка, высвобождая руку и вынимая из кармана ключ.

— Из сто второй, лечфак, — хмыкнул Максим, отступая на полшага назад. Он понял, что принял за студентку сотрудницу кафедры: лабораннтку или аспирантку. Хотя нет, для аспиранки, она всё же слишком молода, скорее студентка другого ВУЗа. Подрабатывает лаборантом, как Маша, с кафедры нормальной анатомии. Впрочем, что это меняет?

— Хорошо, увидимся, — девушка снова улыбнулась и открыла дверь, но Максим придержал её:

— Обещаешь? — спросил он, снова придвинувшись почти вплотную и даже коварно пристав на цыпочки, чтобы глаза оказались на одном уровне.

— Обещаю, — снова засмеялась она.

— Ну и отлично!

Воспользовавшись тем, что у собеседницы заняты руки, он резко подался лицом вперёд и поцеловал её в губы. Коротко, но с оттягом, чтобы с одной стороны успела почувствовать его страсть, а другой — не успела воспринять как угрозу.

Вопреки статистике, незнакомка не отпрянула от неожиданности, но и не ответила на провокацию. Она даже не замерла, озадачено прислушиваясь к ощущениям. Она лишь рассмеялась ещё раз:

– Наглец, — в этой констатации звучало скорее одобрение, чем осуждение. — Но больше так никогда не делай, хорошо? Увидимся!

И девушка вошла на кафедру.

Предпочитавший брать женщин измором, Максим не пошёл за ней, а вернулся к учебнику на подоконник. Ему гарантировали если свидание, то встречу, а значит сейчас следует уделить внимание учёбе, чтобы на паре не выглядеть совсем уж балбесом.

Мимо Макса ходили люди: первыми пришли две башкирские девочки из его группы, потом самарская смазливая кудрявая стервочка из параллельной приземлилась рядом. Поток людей усиливался, все они уходили на кафедру, не задерживаясь, и когда до начала пары осталось лишь несколько минут, парень тоже решил, что пора. Кабинет, где занималась сто первая со сто второй, нашёлся быстро: два длинных широких стола с люминесцентными лампами посередине и оптические микроскоптокопы вдоль них. Сев, по обыкновению, рядом с преподавательским столом, спиной к выходу, молодой человек добавил к учебнику свежую общую тетрадь и ручку. Дверь в кабинет отворилась, и обернувшийся на неё Максим невольно покраснел.

— Здравствуйте, доктора, — поприветствовала аудиторию вошедшая. Та самая девушка, с ключом от кафедры. — Зовут меня Тамара Суреновна Савина, кандидат медицинских наук, доцент кафедры гистологии и эмбриологии. — Я буду вести у вас в этом семестре.

Преподавательница подошла к своему столу, ненавязчиво провернула на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо и слегка иронично глянула на Максима. Тот потупился и даже смущённо почесал в затылке. Кандидат наук... Окончила школу, шесть лет в ВУЗе, аспирантура года три-четыре. По самым минимальным подсчётам Тамаре Суреновне не может быть меньше двадцати семи — двадцати восьми лет. «А реально, скорее всего, все тридцать, может быть чуть больше», — хмуро подумал парень. Замужем, наверняка и дети есть. Национальность тоже сразу понятна. Незадача... Ошибочка вышла.

Пара прошла быстро: семинар, действительно оказался вводным, записали несколько определений и отметили необходимость цветных карандашей на занятиях, после чего кратко прошлись по кафедре и общей методологии дисциплины. Макс даже удостоился похвалы преподавателя, назвав основные используемые при изготовлении препаратов красители и описав технологию получения 100% этилового спирта, иногда необходимого для консервации срезов. После первокурсников великодушно отпустили.

Проводив стадо студентов взглядом, Максим вернулся в аудиторию. Преподавательница сидела за столом и что-то писала.

— Тамара Суреновна, — парень откровенно стеснялся, его руки были нервно сцеплены за спиной, голова опущена, как в стойке, но взгляд исподлобья был твёрд.

В ответ женщина сделала жест рукой: мол, помолчи минуту, и только дописав последние пару строк, подняла взгляд на ученика.

— Да, Максим, ты что-то хотел спросить? — её ирония была очевидна, но вновь совершенно не обидна, а взгляд вполне доброжелателен. — Ничего, что на «ты»? Впрочем, ты первый начал, утром, без разрешения.

– Спросить — ничего не хотел, — Студент угрюмо мотнул головой, пропустив шпильку мимо ушей. — Хотел только сказать, что виноватым себя ни в чём не считаю, и извиняться ни за слова, ни за действия не собираюсь.

— Я рада, — кинула женщина, — Если бы ты сейчас мямлил и просил прощения, я бы расстроилась. Очень обидно слышать, когда мужчины берут свои комплименты обратно.

— Я не из таких, – отрезал парень, — я всегда отвечаю за свои слова и поступки. А ещё не вру и не унижаюсь ради сиюминутной выгоды.

Женщина улыбнулась:

— Отсутствие гибкости — признак психопатии.

— А я гибкий, просто нелицемерный. Если я считаю девушку безумно красивой, я не отказываюсь от этого только по той причине, что она оказалась моим преподавателем. Если вы немного старше меня, это не значит, что я не буду вами любоваться.

— Ну про девушку и немного старше, спасибо, конечно, но ты слишком грубо льстишь мне. Тебе сколько? Восемнадцать? А мне в апреле будет тридцать три. У меня старшая дочь младше тебя всего на четыре года.

— Я вас принял эту первокурсницу, — Макс пожал плечами и расценил наконец руки.

Напряжение отступило. Оставаясь после пары, он был морально готов к конфликту, к выволочке и любого рода карам, вплоть до угрозы отчисления. Но небеса, похоже, разверзаться не спешили. Вузовские преподаватели — это не школьные учителя. Это, как правило, адекватные взрослые люди, видящие в собеседниках людей, а не тупой агрессивный скот. Но как же сложно привыкнуть к этому после одиннадцати лет заключения в общеобразовательной школе!

— Спасибо, — смуглая женщина вновь белозубо улыбнулась. — Но всё же ты позволил себе лишнего, и я надеюсь, это больше не повторится. Смотреть — смотри, но руками не трогай и лишних слов не говори. Я могу на это рассчитывать?

Глубокий вдох и неопределённый жест плечами преподаватель истолковала как согласие и подарила юноше ещё одну улыбку.

— В общем, иди и больше не греши, — она сделала царственный жест «проваливай» и вернулась к записям.

Максиму ничего не оставалось, кроме как развернуться и шагнуть к двери. В груди щемило чувство незавершённости и неправильности. Поражения, можно сказать. Выволочка всё же была, просто она была тонкая и изящная. Парню ещё называющему, по привычке, пары — уроками, намекнули, что он уже не школьник, и что вести себя надо соответственно.

— Я правда безумно красива? — этот неожиданный вопрос застал его в дверях, заставив обернуться.

Тамара Суреновна смотрела на него, развернувшись всем телом и преклонив в голову на три пальца стоящей на локте руки. Прямой взгляд в лицо Максима был очень сосредоточен, если не сказать — напряжён. Парень ощутил себя сапёром на минном поле. Неверный шаг в сторону — смерть. Конечно смерть не в буквальном смысле, но внезапно навалилось ощущение возможности какой-то огромной утраты, упущения. Отшагнув от двери, молодой человек почесал в затылке, как бы собираясь с мыслями. На самом деле он уже всё для себя решил. Вернее — решился. Преподавательский стол был всего в шаге, и Максим этот шаг сделал. Прежде чем женщина успела даже вскрикнуть, он оказался рядом, нагнулся и схватив за голову, впился в её губы. Только в отличии от первого раза, он это делал уже отлично зная, кто перед ним. И поцелуй был другой. Не короткий, чтобы ошломить, а сильный и страстный, чтобы накаутировать. Или всё, или ничего. Он держал Тамару Суреновну, не давая ей отпрянуть, вырваться или хотя бы оттолкнуть студента. Она действительно с силой упёрлась обеими руками ему в грудь, но попытка оказалась тщетной и длилась лишь миг.

А потом пухлые губы преподавательницы вдруг раскрылись, впуская язык Максима, а руки обняли его торс. Земля ушла из-под ног молодого человека, он разогнулся, поднимая женщину из-за стола. Обхватил её за талию и слегка подтолкнул, усадив на её же письменный стол. Иррациональное чувство нереальности происходящего оборвалось внезапно, и, с некоторым запозданием, Макс понял, что это просто по поцелуй кончился. Тамара отстранилась от его губ, не пытаясь, впрочем, высвободиться из объятий. Слегка укоризненый, но, вместе с тем, лукавый взгляд смотрел на него в упор.

— Я, кажется, просила больше не позволять себе лишнего, — сказала она, — смотреть смотри, но руками не трогай.

— А я не послушался, — фыркнул парень. — И вообще, я не руками, я губами.

— Так это ты губами меня сейчас за задницу держишь? — засмеялась женщина, не делая, не малейшей попытки освободиться. — Знаешь, что я сделала с предыдущим таким наглецом? — взгляд был гротескно грозен и мил.

— Удиви меня, — хмыкнул парень уже полностью расслабившись. Ошибки не произошло, сапёр остался цел и поражение обернулось победой.

— Вышла за него замуж, — взрослая женщина, кандидат наук, преподавательница ВУЗа хихикнула как школьница. А потом не стесняясь более сама поцеловала юношу, да так, что молодой мужчина воспринял это как сигнал, и с силой прижался к преподавательским леггинсам набухшей ширинкой. Его левая рука перекочевала с ляжки на грудь, сжав в ладони сиську.

Вот тут реакция Тамары Суреновны оказалась решительной и совсем недвусмысленной: студента безапелляционно отстранили на вытянутую руку.

— Понимаю, что я тебя не напугала, — сказала она, вставая со стола, поправляя на себе одежду и сдувая со лба прядь блестящих антрацитово-чёрных волос. — Но ты всё же приличия соблюдай. Я не школьница, по пустым классам обжиматься. Ты, конечно, очень приятный молодой человек, но уж больно прыткий. Не время и не место.

— А какое время и место подходящее? — парень приподнял бровь.

В его сознании уже щёлкнул тумблер. Перед ним уже не было доцента и кандидата наук, только женщина. Его женщина. Впрочем, сама она так не считала. Мальчик безусловно очень мил, но он всего лишь мальчик, а пара поцелуев в её возрасте вообще ни к чему не обязывает. Даже муж, довольно ревнивый в своё время, вряд ли упрекнул бы её за такое поведение, если бы узнал. Нет, возможно-то, конечно, всякое, но стоит ли? На этот вопрос она была не готова отвечать сию минуту. И не собиралась.

— Когда решу, ты об этом узнаешь первым, — ответно хмыкнула доцент. Получилось грубовато, но это и неплохо: чтобы слишком много о себе не думал. К тому же стоит проверить, как он на такое отреагирует. Производит впечатление волчонка, так что обидеться не должен, только оскалиться. А если и обидится, то зачем он такой нужен?

Юноша действительно оскалился:

— А...

— Рот закрой — язык простудишь, — Прежде чем тот успел что-то сказать, Тамара Суреновна шагнула к студенту, одной рукой доставая из кармана зелёночный маркер, другой захлопывая ему рот. Откинув полу его халата, женщина зубами сорвала с маркера колпачок и крупно написала на его светло-бежевой футболке несколько латинских букв, ощущая под руками крепкие грудные мышцы.

— Это мой телеграм. Напиши туда, и я тебе, может быть, отвечу, — сказала женщина, добавив Максиму ещё и смайлик на животе. Просто, чтобы потрогать. Потрепала по щеке. Глаза у того были, конечно, по шашнадцать копеек, максимально одуревшего выражения, но вполне вменяемые. Он попробовал ещё что-то сказать, но тонкие пальцы сильно схватили его снизу за челюсть, сдавив острыми ногтями щёки. Придвинув своё лицо вплотную к его, доцент горячо выдохнула:

— И если ты хоть одной живой душе проговоришься — хоть словом, хоть взглядом — я тебя в порошок сотру, порежу на слои микронной толщины и окрашу гемотоксилин-эозином.

Мокрым языком она облизнула парню губы с кончиком носа и легонько оттолкнула его от себя. Хмыкнув ещё раз, парень вытер сырое лицо, запахнул халат и резко шагнув к Тамаре Суреновне, притянул её к себе. Надёжно прижав её голову к своей груди, юноша резко скользнул рукой в леггинсы, сжав меж пальцами киску и тихо прорычал на ухо всхлипнувшей женщине, одновременно прижимаясь членом к её бедру:

— Будь по-твоему, но всё равно не слишком задирай нос. Будь ты хоть академиком, ты всё равно всего лишь женщина.

Толкать её он не стал, только поцеловал за ухом, вынул пальцы из её брюк и покинул аудиторию не обернушись.

Уже сев в автобус до своего дома (идти на другие пары в разукрашенной ником преподавателя футболке показалось ему плохой идеей), парень осмотрел себя и нашёл нужного пользователя в мессенджере.

— Скотина! — прилетело ему почти сразу, вместо приветствия.

— Чем я не угодил вам, Тамара Суреновна? — спросил парень и добавил в глумливый смайлик.

— У меня из-за тебя в трусах хлюпает! Мне мокро и липко, а впереди ещё три пары! — сообщение сопровождалось красными разгневанными смайликами.

— Так они же обе вводные?

— Да! И мне придётся с мокрыми трусами по всей кафедре ходить!!!

— Через сколько у тебя начнётся следующая?

— Через час. А что?

Выругавшись, парень выскочил из автобуса сквозь уже закрывающиеся двери. Он бежал сквозь метель полностью расстегнувшись, только замотав лицо и шею шерстяным шарфом, чтобы не простыть. Не переобувшись и не сдав куртку в гардероб, вбежал на шестой этаж, перевёл дыхание.

Коридор кафедры был пуст, кабинет, где Максим занимался двадцать минут назад — заперт. Снова выругавшись, парень сбросил рюкзак на пол и пошёл искать женщину по аудиториям. Не преуспев и в этом, студент заглянул сначала в лабораторию — пусто, потом в лаборантскую — заперто. Выругавшись третий раз, молодой человек хотел было уже достать телефон и возможно даже предложить ничью, но вспомнил вдруг что на этаже осталось ещё одно необследованное помещение. Макс устремился в конец коридора — одна из кабинок действительно оказалась заперта. Приложив ухо к двери туалета, парень не услышал ни шороха, как будто там замерли, боясь дышать. Вынув телефон, парень промотал разъярённые стикеры, прилетевшие за последние десять минут и отправил точку. Просто точку. За дверью вжухнула вибрация.

— Дверь открой, — сказал Максим властным голосом.

— Охренел совсем?! — по шкале от одного до десяти, возмущения и негодования в голосе было на десять миллионов.

— Если через пять секунд не откроешь, я её вырву, — пообещал студент. — Четыре. Три...

Шпингалет щёлкнул и на Макса уставились два горящих праведной яростью чёрных глаза, на раскрасившемся лице. Оттеснив преподавательницу вглубь довольно просторной кабинки (она была даже с окном), парень закрыл и запер за своей спиной дверь.

— Лигунов, ты какого чёрта здесь делаешь?! — преподавательница шипела как злая кошка.

Вместо ответа парень скинул на подоконник куртку, подхватил опешившую от мрачной решимости студента преподавательницу за бёдрами, и усадил сверху. Под слегка испуганное «Ой! » слетели с ног туфли-лодочки, леггинсы были содранны вместе с колготками быстро, грубо, но осторожно. А вот трусиков не было. Совсем.

Максим сделал полшага назад, оценивая открывшийся вид. Тамара Суреновна привстала на локтях, уперевшись затылком и лопатками в холодное стекло. Из одежды на ней остался только серый шерстяной свитер с высоким горлом, белый медицинский халат и золотой крестик на груди. Подоконник был хоть и относительно широким, но круглая попка доцента опиралась копчиком лишь на самый её краешек, так что ноги были на весу, в таком промежуточном положении — не слишком высоко, не слишком низко. Не распахнув на милость победителя — не сжав, защищаясь от насилия. Взгляд её был сосредоточен, она напряжённо следила за лицом своего студента, а вот слов уже не было. Они были ни к чему и ни о чём. Зрелище было на столько великолепным, что молодому человеку очень захотелось запечатлеть момент, но поскольку это бы его испортило, осталась лишь последний раз всмотреться в каждую чёрточку, каждую деталь, запомнить чуть более бледный оттенок кожи нежной стороны бедра, невинный вид розовых лепестков малых губ ниже гладко выбритого лобка и аккуратное бежевое колечко ануса.

Наглядевшись, Максим совершенно спокойно, и даже несколько лениво, расстегнул пуговицу на джинсах, молнию на ширинке и, спустив штаны с бо́ксерами до середины бедра, продемонстрировал Тамара Серена лиловую головку в чехле из белой кожи на твёрдом стержне, и бордовую, слегка обросшую после последнего бритья, мошонку. Доцент смотрела напряжённо, как Гарри Поттер на гиппогрифа, не моргая. Потом облизнула высохшие губы и едва заметно кивнула.

Максим сделал шаг вперёд, и пятки, висевшие на уровне его лица, чуть разошлись в стороны, предоставляя мужчине беспрепятственный доступ внутрь своей хозяйки.

Тамара сдавлено охнула, когда член проник в неё, и медленно выдохнула, когда он дошёл до упора и остановился, чуть сдвинув стенку влагалища и шейку матки внутрь живота. Ноги за спиной Максима сошлись, сцепившись пятками на заднице, украшенные кольцами тонкие смуглые пальцы легли на влажную после бега футболку. Из груди женщины вырывалось тяжкое, рваное, яростное дыхание, в перемешку с жалобными стонами. Поршень двигался яростно, не зная жалости, не признавая никаких ограничений. Казалось, он легко может пробить преподавательницу насквозь, и не делает этого только потому, что у него нет настроения. И всё же Тамаре Суреновне было не пятнадцать лет, чтобы совсем уж потерять голову от того, что её трахают. Хоть и восхитительно: мальчик был хорош. Пусть не очень искушён, но очень старателен. А ещё чу́ток: не было нужды что-либо ему говорить. Повинуюсь движениям пальцев, лежащих на его груди, парень менял темп, глубину и грубость траха так, будто читал её мысли. А ещё он так сосредоточенно пожирал взглядом её лицо, что кандидату наук даже стало немножко смешно. Она непременно бы рассмеялась своим чарующим смехом, если бы не хуй, заполнявший, по ощущениям, всё её тело, до самого горла. Чтобы немного успокоить любовника, женщина взяла его за руку и сунула себе под свитер. Оказалось, что именно ощущение сильной мужской ладони на груди — именно та малость, которой не хватало, чтобы сорваться в пропасть оргазма.

— Уйййяяя... — Проскулила Тамара, с силой сводя бёдра и содрогаясь изнутри всем телом.

Схватив Макса за футболку со своим ником на груди, она рывком притянула его к себе и поцеловала. Проглотить его язык как можно глубже, одновременно ощущая, как и вторая рука молодого мужчины схватила её за грудь.

— Щенок... — горячо прошептала женщина, отрываясь от его рта, руками надавливая ему на затылок. — По молочку соскучился... Мама тебя накормит, маленький волчонок...

Парень и правда задрал на ней свитер до подмышек, расстегнул и поднял лифчик, а потом стал сосредоточено разминать в руках её груди, с нежностью припадая губами к соскам. Мужчины как малые дети — просто смотреть они не могут, им всё трогать надо, да на зуб пробовать.

От того, как этот студентик с нежностью исследовал её грудь, у неё в середине живота снова родился смех. Он был до поры беззвучным, но очень сильным. Внутренности женщины с силой сжались и наткнулись на что-то твёрдое. Член. Он всё ещё был внутри. Жёсткий и самоуверенный, он распирал её изнутри так, будто всегда там жил. И тут Тамара кончила во второй раз. Просто так. Без движений, одними судорогами собственного живота и мышц таза. Горячая волна прокатилась от желудка, к кончиком пальцев и обратно, но смех этого не исчез, а лишь вырвался наружу.

— Что такое? — Максим удивлённо выпустил изо рта сосок цвет из свернувшейся крови и поднял взгляд на лицо женщины.

— Да так... Над собой. Полчаса назад сказала тебе, что заниматься сексом на столе в учебной аудитории — неприлично. В итоге ты ворвался ко мне в кабинку туалета и трахнул на грязном подоконнике.

— Я куртку подстелил, вообще-то, — улыбнулся парень. Голодный маленький волчонок, нежно ласкавший её грудь, снова стал молодым самцом.

— Ну да, это многое меняет, — прыснула в кулачок доцент, осторожно снимаясь с молодого хуя и садясь на подоконник. Её крепкие ноги болтались над унитазом. Заправив крестик под одежду, женщина скинула халат, стянула свитер. Потемневшую от пота белую футболку она стряхнула на пол вместе с лифчиком и осталась перед Максимом, в чём мать родила.

— Нравится? — спросила она, откинувшись спиной на холодное матовое стекло и слегка выпятив сиськи, которыми по праву гордилась. После двух выкормленных детей они ещё сохранили и объём, и упругость, только несколько обвисли. Этим летом она ещё с удовольствием загорала топлесс, ловя восторженный взгляды окружающих мужчин, от младших школьников до стариков. Многим из них даже приходилось срочно сесть и взять в руки какой-нибудь предмет, чтобы внимательно разглядывать его на уровне паха, маскируя стояк.

— А по мне не видно? — иронично подмигнул студент, щёлкнув пальцем по замершей на уровне пупка головке.

— Видно, — Тамара Суреновна коснулась хуя ступней. А потом, захватив его большим и указательным пальцем ноги, спустила крайнюю плоть, полностью оголив блестящую от её осока головку. Задумчиво прокрутив орган так и эдак, она подняла на Максима жалобный взгляд.

— У меня ножки замёрзли.

Парень ухмыльнулся, взял в руки женские ступни, растёр в ладонях, приложил прохладные подошвы к своей груди. Тамара засмеялась и подняла ножки повыше, к лицу молодого человека. Тот не стал ломаться, и с нежностью поцеловал пальцы, а потом подтянул женщину ближе, с заставив снова свесить попку с подоконника. Нежно провёл членом по клитору.

— Какой ненасытный волчонок, — промурлыкала преподавательница, вздрогнув от прикосновения. — А мне, между прочим, неудобно. Вишу тут, между небом и землёй, держусь за тебя изо всех сил...

Максим фыркнул, накрыл унитаз крышкой и сделал приглашающий жест:

— Встаньте, пожалуйста, на колени, лицом к бачку, и немного наклонитесь. Я буду вас трахать, Тамара Суреновна.

Преподавательница снова прыснула:

— Нахал! — но подчинилась.

Расставив в колени так широко, как позволяла крышка унитаза, она села на пятки, прогнула спину, и полуобернувшись, сказала:

— Давай только поскорее, у нас уже не так много времени.

— Я постараюсь, — студент провёл кончиками пальцев по барахтистой коже спины женщины, вызовов мурашки.

— Внутрь не кончать, но моя попка к твоим услугам, — простонала женщина, вслепую нашаривая сзади себя член и направляя его внутрь себя.

Макс резко ударил тазом и преподавательница опять непроизвольно вскрикнула. В её мозгу словно взорвалась бомба, потом ещё одна, и ещё... Мир вокруг будто исчез, сжавшись до размеров её пизды, чавкающей летающим сюда членом.

И вдруг он замер. Сильная рука зажала женщине стонущей рот.

— Тихо! — шёпотом приказал студент.

Тамара Суреновна замерла, сквозь туман в голове начала проступать реальность. Хлопнула дверь в туалет. Вошли, судя по звуку шагов, двое. Дверь в кабинку дёрнулась раз. Потом по очереди открылись обе соседние, а потом в ту, где находились Максим и Тамара резко постучали, заставив женщину испуганно вздрогнуть.

— Нет, тут никого, — сказал голос молодой девушки, — эту кабинку постоянно кто-то запирает.

— Уверена? — дверь ещё раз властно подёргали, но довольно хлипкий шпингалет выдержал.

— Да. Как ни приду, она закрыта. Может уборщица?

— Странно, они же запираются только изнутри... — задумчиво протянул мужской голос.

— Ой, да заткнись ты уже. Я хочу тебя... — из соседней кабинки донёсся лязг расстёгиваемого ремня, треск джинсовой молнии, краткий шорох одежды. — Ах!

Парень за тонкой перегородкой был немногословен, только сосредоточенно и шумно дышал, ритмично и часто трахая подругу. А вот девушка себя не сдерживала:

— Да! Сильнее! Глубже! Еби свою сучку! — стонала под озвученные шлепки плоти о плоть студентка.

А преподавательница, слушая это, вдруг почувствовала сразу две вещи: во-первых, несмотря на испуг или даже из-за него, да ещё из-за крепкой руки, все ещё зажимающей ей рот, она стала возбуждаться ещё сильнее. А во-вторых, что член, по-прежнему находившийся внутри неё, не только не опал, но ещё и снова начал двигаться.

От повторного испуга (услышать же могут!) женщина попробовала встрепенуться, но второй рукой молодой мужчина сзади прижал её к себе, пресекая малейшую попытку бунта. Хватка была железной и... Такой тёплой... От этого странного ощущения доцент, вместо того чтобы попробовать вырваться, лишь подалась назад, прижавшись спиной к его груди и животу, попкой же стараясь подмахнуть ему, насадившись поглубже.

Мир вокруг снова стал плыть и погружаться в туман, сужаясь до происходящего в её хлюпающей киске. Какое-то время она ещё пыталась удержать контроль, но мощные глубокие толчки, расходящиеся по телу и стоны девицы из соседней кабинки вдруг родили в ней мысль: «Да пошло оно всё... ». В конце концов, этот мальчик, так нагло её взявшей и так уверенно трахающий, защитит её от чего угодно. Если было бы иначе, она не окликнула бы его в дверях. И тем более не написала бы ему в мессенджер про трусики. Тамара не девочка уже. Знает, как ТАКИЕ мужчины реагируют на ТАКИЕ сообщения.

В мозгу снова взорвалась ядернпя бомба, окрасив тьму под опущенными веками в яркие краски. Тело вздрогнуло, пизда стала с силой сжиматься, надеясь подтолкнуть в матку семя. Но спермы не было, мужчина не кончил, а лишь замер, уперевшись яйцами в её мокрые половые губы, давая возможность насладиться этой полнотой.

Мотнув головой, Тамара Суреновна сбросила со своего лица руку и жадно вдохнула ртом. Воздух, ворвавшийся в лёгкие, опьянил. Имея возможность дышать только носом, преподавательница чуть не потеряла сознание от нехватки воздуха в момент оргазма. Её повело и только руки Максима не дали ей свалиться с унитаза. Ей очень многое захотелось сказать Максиму, но надо было хотя бы отдышаться.

Соседи между тем тоже заканчивали. Оргазм девушки Тамара пропустила, но чавканье за перегородкой и рычание парня однозначно говорили о том, что ему отсасывают и минет уже движется к завершению.

— Давай, в ротик... Если тушь поплывёт... Тут даже не умыться толком.

— Только не глотай сразу, Настюш, покажи мне на язычке. Ааааа....

Не успела преподавательница подумать, что её студент тоже заслужил поощрение минетом (хотя, чего врать? Тамаре Суреновне просто до смерти захотелось попробовать на вкус этого парня, ощутить на языке горячую вязкую жизнь, которую он отдаст) как парень продемонстрировал что считает иначе. Вынув из её слегка обмякшего тела своё оружие, Максим собрал пальцами с её дырочки густую смазку и нанёс её на колечко конуса, проникнув туда двумя пальцами внутри раньше, чем женщина успела ойкнуть.

— Не надо! — жалобо пискнула доцент, но скользкий, мокрый и горячий член уже раздвинул сфинктер и проталкивался в её кишечник. Больно не было совершенно, женщина с удивлением почувствовала, что приняла его весь без малейшего сопротивления — так сильно расслабилось её тело после оргазма, и таким скользким стал Максим.

Тамара Суреновна не могла вспомнить, когда последний раз так отчаянно текла. Лет пятнадцать назад, наверное, когда этот мальчишка ещё даже буквы не знал.

— Ещё как надо, — прорычал Макс ей в ухо. — Вон как легко проскочил. Или казус может быть? Сама же сказала, что попка в моём распоряжении.

Пара за стенкой одевалась, что-то тихо обсуждая.

— Я вообще-то не это имела ввиду, — прошептала доцент. На секунду задумалась, прислушиваясь к ощущениям. — Казуса вроде быть не должно. Надеюсь... — она поёрзала, стараясь насадиться хотя бы ещё на миллиметр глубже.

— Ну так что, вынуть? — насмешливо поинтересовался молодой человек уже в полный голос, услышав, как нечаянные соседи покинули туалет.

— Убью, — беззлобно сказала женщина, снова подмахнув попкой. — Только давай уже реально быстро. И прям всё внутрь не выстреливай. Оставь чуть-чуть... Ах!

В этот раз все было иначе: парень двигался аккуратнее и спокойнее, но теснота ануса и сосредоточенность на желании выполнить просьбу новой любовницы сделали своё дело. Пара десятков сильных размереных фрикций и содрогнулся уже Максим, с силой сжав руками смуглые груди. То ли от этого, то ли от падения капель спермы на ляжки (студент дисциплинированно вытащил член из женской задницы после пары выстрелов, а остальное слил на кожу упругих полупопий), то ли от всей ситуации Тамара Суреновна кончила ещё раз. Чуть сильнее и протяжнее, получив на этот раз не вагинальный или клиторный, а настоящий анальный оргазм.

Придя в себя, преподавательница с лёгкой тревогой вернулась назад. Но всё было в порядке, казусов не произошло.

Парень, тяжело дыша, оправлял футболку и застёгивал джинсы. С сожалением проводив взглядом доставивший ей столько удовольствий член, женщина всё же решила отложить минет на потом. Пусть попка оказалась чистой, но сосать после анала не хотелось совершенно.

Женщина встала с унитаза в любезно подвинутые туфельки, выпрямилась, прогнулась всем своим шикарным телом и, как была, в одних туфлях, обняла парня.

— Спасибо, — сказала она, прижавшись к его мокрой футболке тяжёлой грудью, — Давно так хорошо и неожиданно не было.

— Обращайся, если что, — усмехнулся студент. Женщина притянула его лицо к себе, нежно, но кратко поцеловала.

— А сам не догадаешься? Сегодня вот у тебя без подсказок получилось. Ну, почти... — к ней вернулась ирония.

Она шагнула от студента, демонстративно собрала с ляжки, несколько капель, облизнула палец, слегка поморщилась.

— Тебе нужно есть больше фруктов, и перестать есть чеснок, — причмокнув сказала она. — Хотя терпимо. Хорошо, что ты не куришь.

— Я и не пью, — самодовольно сказал Максим.

Вынув из кармана пачку бумажных носовых платков, он протянул их преподавательнице. Та кивнула и стала стирать себя остатки секса, а молодой человек — поднимать с пола её вещи. Быстро одевшись, Тамара Суреновна отворила дверь кабинки.

— Блин... И в душ не сходить... Сейчас точно все студенты шеи посворачивают. Несёт от меня сейчас, наверное как от течной суки...

Парень обнял преподавательницу сзади, поцеловал основание шеи, потянул ноздрями:

— Пусть завидуют. И это... Иди уже скорее, а то ещё чуть-чуть и от второго захода отвертеться не получится, — он звонко шлёпнул её по заднице.

— Не надейся, даже. И так чуть не застукали, — холодно фыркнула женщина. — Найдёшь кому присунуть ещё, если приспичит.

— Найду, — согласился парень. — Если захочу. Но зачем? Мне с тобой было хорошо.

Тепло улыбнувшись внутри, Тамара Суреновна продолжила тем же холодным тоном.

— Губу не раскатывай, ага? Спасибо конечно, за классный секс, но я вообще-то твой преподаватель и мужняя жена, — На ироничное поднятие брови доцент всё же чуть смягчилась. — Нет, я не говорю, что продолжения не будет, но не надейся, что я буду всё бросать каждый раз, когда у тебя встанет, чтобы избавить тебя от эрекции.

— Ладно. И когда в следующий раз? — Максим скрестил руки на груди.

Женщина пожала плечами:

— Мой номер у тебя есть, спишемся.

мент нахожусь в очень трудной жизненной ситуации, и буду рад любой сумме, какой бы незначительной она ни была.

Реквизиты для донатов: 5536 9140 3350 2638 (Тинькофф Банк).

Комментарии читаю с интересом, но общаюсь только в тг:

Связь с автором (отзывы, реклама, рассказы на заказ, просто пообщаться) –