Эскимо на жилке

Часть 1

Тесен мир небольшой воинской части, и, прослужив полгода, я уже знал многое не только про своих товарищей, но и об офицерах и прапорщиках. Солдатским идеалом, сексуальным, а не служебным, был тридцатидвухлетний майор, командир части, который, по слухам, перетрахал чуть ли не всех жен своих подчиненных.

Офицерские жены изнывали от безделья, но во время моей службы ни одна из них не работала в части. Последние, из когда-то работавших, машинистка и библиотекарша, уволились по настоянию мужей. Муж машинистки застал ее с командиром, устроил скандал, и при этом выяснилось, что майор ублажал еще и библиотекаршу. Скандал дорого обошелся его виновнику, от него уехала собственная жена с двумя сыновьями. Она знала о шашнях мужа, мирилась с этим, но публичной огласки не выдержала, и, как сказал он мне потом, "ушла после сто первого серьезного предупреждения".

В мае часть отправлялась на маневры, оставались майор и дюжина солдат. Накануне отъезда я неожиданно заболел, и меня тоже оставили. Температура подходила к 39, уезжавший с частью врач осмотрел меня в присутствии майора, дал таблеток и сказал ему:

- Если через пару дней не пройдет, вези на рентген, возможно воспаление легких, но пока что они вроде чистые.

На следующий день майор навестил меня вместе с поваром. Увидев, что завтрак не тронут, только отпит чай, стал уговаривать меня поесть через силу. Я покачал головой.

- А что бы ты хотел поесть или попить? - спросил он.

Я почему-то произнес:

- Кефирчику бы, - забыв, что лежу не дома.

- Есть на кухне простокваша?

- Нет ни простокваши, ни молока, - ответил повар.

Вечером появился солдат с бутылкой кефира, пробурчав: "майор прислал". Я и по сей день не знаю, где ее достали, ибо за два года службы ни разу не видел кефира ни в части, ни в магазинах райцентра.

Через день дело пошло на поправку. Меня уже не знобило, и я лежал под одной простыней. При появлении майора я хотел, было, встать, но прозвучала команда "лежать". Присев на кровать, он спросил о самочувствии. Я ответил, что почти здоров, температура около 37.

- Еще рано храбриться. Вот когда этот градусник, - тут он положил руку на мой член и нащупал его, - встанет вертикально, тогда поверю, что ты здоров, а пока лежи в тепле.

Он заботливо укутал меня двумя одеялами, а я вспомнил и извинился за то, что забыл вчера поблагодарить его за кефир.

- O, то была пустяковая просьба, - отреагировал майор. - Я думал, ты попросишь какой-нибудь деликатес вроде мороженого, эскимо на палочке, или пломбир, а где его достанешь? У меня есть только эскимо на жилке.

Мы расхохотались.

Через день, когда я практически выздоровел, он снова сел на койку и со словами "дай-ка, проверю твое здоровье" положил руку на градусник между ног. Стал расспрашивать о доме, родителях, девушках, не убирая руку с горячего места. Как я ни пытался сдерживаться, мой член стал предательски набухать. Я попробовал лечь на бок, чтобы избавиться от его руки, но свободной рукой майор надавил на бедро, вернув меня в прежнее положение, сжав другой пенис у корешка. Кол сразу вздыбил простыню. Я застеснялся и услышал его успокаивающий баритон:

- Чего краснеешь? Гордится надо, что так здорово стоит. Вот теперь я убедился, что ты здоров. Сегодня еще поваляйся, полакомься конфетами, - на подушке появился кулек, - а завтра поможешь составлять отчет. Писарь - на учениях, а скоро нагрянет комиссия. После завтрака - ко мне.

Он усмехнулся и снова обхватил ладонью мой инструмент, но, странно, я уже не чувствовал смущения и ответил ему довольной улыбкой. До болезни я видел майора, в основном издали. Он был просто начальник, теперь я узнал его как человека. По-настоящему заботливое, дружеское отношение разительно контрастировало с грубостью других офицеров и прапоров, с отчужденностью между ними и рядовыми. Он стал для меня идеалом, за таким командиром - красивым, сильным, добрым, да еще Дон Жуаном. Я был готов пойти в огонь и воду.

И вот я у его кабинета, который представлял собой комнату, отгороженную в бывшем Красном уголке. Посадив меня за стол, майор объяснил задание - составление сводок на каждый день за три месяца. Помог с первой сводкой и ушел. Появившись в полдень, сказал:

- Вместе с обедом даю тебе два часа отдыха, а потом снова за работу. Можешь спокойно поспать на диване в кабинете, приду и разбужу. Свежая постель в шкафу, вот смотри.

Мертвый час, как в пионерлагере, такая лафа в армии мне и не снилась. Пообедав и покурив, спать я не стал, а засел за писанину. Вернувшись с обеда, майор почему-то процедил сквозь зубы свое недовольство тем, что я не ложился отдыхать. Я ничего не понял, но, проходя несколько раз мимо меня, он не проронил ни слова до самого вечера. В семь часов я обратился за разрешением пойти на ужин. Услышав, что я корплю над 13-ой сводкой, он удивленно взглянул на меня, подошел к столу, внимательно просмотрел каждую страницу работы и строго указал на единственную ошибку.

- Закончи тринадцатый день и на сегодня хватит.

- Товарищ майор, но закроется столовая.

- Ты сегодня лишаешься солдатского ужина, - отрезал он.

Такого поворота я не ожидал и просто оцепенел. Неужели такое наказание за одну ошибку? Я посмотрел на него, его суровый взгляд прожигал меня. Он долго молчал, наконец, пауза, к моему облегчению, закончилась.

- Да, лишаешься солдатского ужина. Ты заслужил офицерский, у меня дома. Даже не представляешь, какой ты молодец! Даже машинистка не делала больше пяти сводок за день.

Командир крепко притянул меня за плечи, потом его руки медленно спустились вниз, и он уже прижимал меня, обхватив ягодицы. Впервые мелькнула мысль, что он хочет поиметь меня, но она не вызвала тревоги и не оттолкнула от него, напротив, у меня уже чуть привстал, и майор, наверное, заметил возбуждение.

Через полчаса мы были в его квартире. Он накрыл стол и просил забыть о субординации. Он вел себя так просто, что быстро добился этого, после двух рюмок водки я напрочь сбросил оковы застенчивости. Когда разговор перешел на сексуальную тему, я, осмелев, попросил его рассказать о любовных победах. Он поведал одно из своих приключений, смакуя подробности и тиская мое колено в самые пикантные моменты повествования.

- Ну как, твое хозяйство не зашевелилось от такой истории? - спросил он.

- Если бы только зашевелилось, оно встало от белой зависти.

Майор придвинул стул, его улыбающееся лицо стало медленно приближаться ко мне, но я опередил его. Не в силах сдержать восхищение перед тем, кто стал для меня необыкновенным человеком, я чмокнул его. Ответом были поцелуи взасос и расстегивание моей ширинки. Стало окончательно понятно, что он хочет меня, но я желал его еще сильнее.

Мы зашли в ванную и разделись. Его член был спокоен, а мой распалился вовсю. Не в силах скрывать похоть, теперь я втягивал в себя его язык, сжимал бедра ногами, а руками ласкал пенис и хотел схватить его, пока не вставшего, губами.

- Не торопись, эскимо на жилке будет твоим, пойдем под душ.

Он намылил мочалку и начал тереть мне спину, прижимаясь своими гениталиями, его толстяк начал увеличиваться. Стало еще более приятно, когда нежно, без нажима намыливался мой живот. Отложив мочалку, майор стал мыть руками мои самые чувствительные места. Я застонал от блаженства, казалось, мой член не выдержит давления изнутри и разрядится фонтаном. Я несколько раз прогнулся, упираясь передом в его тело.

- Не напрягайся, а то кончишь. Теперь твоя очередь поработать с мочалкой.

Я старался делать все так же как он. Когда мои руки намыливали крайнюю плоть, его красавец выгнулся дугой вверх до самого пупка. Смыв пену под теплыми струями, он прижал меня к себе, и мы начали ласкать друг друга. У меня перехватило дух, вот-вот должен был наступить экстаз, но я пересилил себя, желая сначала доставить удовольствие ему. Нырнул вниз, поцеловал хер и заглотил.

До этого у меня был единственный сексуальный роман с парнем: он делал минет, а я неохотно отплачивал ему той же монетой как бы по принципу долга. Теперь же я впервые испытывал удовольствие от того, что доставляю наслаждение партнеру. Находясь в каком-то исступлении, даже не могу сказать, как долго это продолжалось. То, что майор кончает, я понял, когда он заурчал и прижал мою голову. Даже вкус спермы ощутил не сразу, а после того, как встал на ноги и прижался к нему. Отдышавшись, он долго мучил поцелуями мое тело, извивавшееся от нетерпения в его объятьях, и, наконец, взял в рот мой член. Разрядка наступила почти сразу - майор закашлялся.

- Ох, ты и накопил, - улыбнулся он, - наверно полстакана впрыснул, я не ожидал и чуть не захлебнулся.

- Я всегда много спускаю, - виновато промямлил я.

- Доволен, что отведал эскимо?

- Вкусное, только по размеру это - не эскимо, а двойной пломбир.

Под мясо мы допили водку, потом посмаковали кофе, вкус которого в армии я почти забыл. Когда легли в постель, оба снова были в форме, и он вошел в меня "по-офицерски". Впечатление такое, будто он долбил меня молотком. Заметив, что мне больно, мой желанный произнес:

- Если тебе неприятно, то я выну.

Но разве мог я сломать ему кайф?

- Не вынимай - проговорил я. - Очень больно, но приятно.

Мой ответный "офицерский визит" майор перенес улыбаясь и постанывая от удовольствия.

Часть 2 (последняя)

Надо ли говорить, что я занял место писаря. В Красном уголке нашелся закуток, куда поставили койку, и я переселился из казармы. Целый год мы жили с командиром душа в душу, занимаясь любовью на моей кровати, в кабинете, или шли к нему домой, захватив для маскировки ворох папок с бумагами. Я души в нем не чаял и видел, что он все крепче привязывается ко мне. Для него стало потребностью делать что-то хорошее для меня. Трижды я был на побывке дома, и он сознавался, что скучал. Иногда он уединялся с бывшей секретаршей; зная о моем скудном опыте близости с женщинами, он уговорил любовницу отдаться и мне, и мы здорово, как теперь говорят, "оттянулись" втроем в одной постели.

Однажды летом за майором заехал ГАЗик, в котором были его друг - капитан милиции и шофер. Вчетвером мы отправились на рыбалку, а, как оказалось, заниматься групповым сексом.

Мы стали с ним предельно откровенны, и мне пришлось рассказать о Володе - моем единственном до него любовнике. На следующее утро майор вызвал его и усадил рядом со мной осваивать пишущую машинку. Володька, ставший уже "дедом", открылся мне, что у него появилась "жена" - паренек из Перми, прибывший с новым пополнением.

Как-то майор сказал мне, что наши отношения становятся заметными для других и нам надо временно расстаться. Я перебрался в казарму, а Вовка - в мою каморку. Перед ужином я заглядывал к нему, и в один вечер он отказался идти в столовую, потому что майор пригласил его на офицерский ужин в кабинет. Меня как током ударило.

- Приятного аппетита, может он угостит тебя мороженым на десерт, - съехидничал я, но друг сарказма не понял.

Вовка ходил в писарях недолго, через месяц в каморку вселился новенький, к Вовкиному изумлению - его "жена" - пермяк.

Вот что я услышал потом от своего друга:

- С начальником началось на "офицерском ужине". Он предложил мне эскимо на жилке. Только тогда до меня дошли твои слова о мороженом, и я догадался, что ты с ним жил. Короче, я с радостью согласился, перед таким жеребцом никто не устоит, и у нас пошло-поехало. Поначалу чуть ли ни каждый день. Он меня имел, как хотел, но отвел только пассивную роль, лишь иногда помогал, дроча мой перед самым извержением, но обычно я достигал финиша сам, одной рукой обнимая его. Все равно с ним было дьявольски приятно. Я надеялся прокантоваться так до конца службы, но сделал промашку, рассказав ему о пермячке, какой он хороший и ласковый. "Ласковый, говоришь, это то, что надо" - сказал тогда майор, и через три дня взял его на мое место.

- Не только ты допустил такую промашку, я тоже нарисовал ему твой портрет одними светлыми красками.

***

Но вот и конец службы. На прощальном обеде для дембелей майор отвел меня в сторону и сказал:

- Саша, выбрось обиду, я был вынужден расстаться с тобой. Думаешь, я не переживал, видя, как ты при встрече отводишь глаза. Я пропустил через себя много солдатиков, но только в тебя влюбился по уши, и не один из них не ебал меня. Ты - исключение. Дай домашний телефон, я бываю в Москве и могу к тебе заехать, встретимся.

"Тебя никто не вынуждал, захотелось новенького, ты растоптал веру в человека, которого я боготворил, ты предал меня" - подумал я про себя, а ему сказал:

- Не помню я номера, товарищ майор.

- Тогда прощай. Я искренне хочу, чтобы ты был счастлив в жизни, но не все зависит от нас,... удачлив. Если на меня в обиде, то все же прости.

Он снова предстал таким же добросердечным, как во время моей болезни. Я смотрел, не отрываясь, на удаляющуюся фигуру офицера и понял, что вижу в последний раз не просто хорошего человека - уходила моя любовь.

- Товарищ майор, - крикнул я.

Он остановился, я подбежал к нему.

- Запишите телефон.

страницы [1] [2]