Так не бывает

Часть 1

Подкатегория: без секса

Ярослав вышел на улицу. На душе было паскудно. Очень паскудно. Но он ведь знал, что так будет. Знал. Иначе не бывает. Это все равно, что секс с проституткой: ощущение, что купил оргазм. И все - больше ничего.

Нет, это, наверное, от слишком хорошего воспитания. Ярослав рос в замечательной крепкой советской семье. Без всякой иронии: действительно очень хорошей и, как теперь принято говорить, интеллигентной семье. В которой, конечно, секса, как и во всем бывшем Советском Союзе, не было.

Скорее всего поэтому он так рано женился. Женился на своей Первой Женщине, которая, как водится в таких случаях, залетела от него после третьего раза. Ему тогда было уже восемнадцать. Ей восемнадцать исполнилось, когда она была на седьмом месяце...

Но он об этом никогда не жалел, нет. Светка была очень красивой девушкой, со временем превратилась в очень красивую женщину. Друзья Ярославу завидовали. На улице на них, ну то есть все больше на нее, иногда оборачивались. Ему это было приятно: ласкало мужское самолюбие.

Светка его очень любила и была замечательной женой. Но...

Но... Когда они отпраздновали первую годовщину своей свадьбы, и Ярослав наслушался поздравлений и пожеланий любви и верности, он вдруг понял - все: больше никаких женщин в его жизни не будет. Ну, а как еще девятнадцатилетний пацан мог понимать обет супружеской верности?... Что называется проникся.

Неделю он ходил под впечатлением. Еще примерно месяц мучился неразрешимой загадкой: "Как?!" "Зачем?" - он уже не думал: мысль изменить жене во что бы то ни стало сформировалась сама собой. Знакомиться на улице он не умел. Флиртовать со знакомыми боялся: а как же, ведь Светка сразу узнает. А изменить жене на почве осознания бремени супружеской верности хотелось настолько, что не о чем больше он уже не мог думать.

И в один, как обычно пишут, прекрасный летний день, когда Светка была на даче с маленьким Сережкой, он купил газету и набрал номер.

Через сорок минут на пороге его квартиры стояла ОНА. Ярослав смотрел на нее как на инопланетянку: в существование проституток он верил, но никогда не думал, что встретится с одной из них на самом деле. Она мило улыбнулась, привычно, даже как-то по-хозяйски прошла в комнату и начала раздеваться. Ярослав обомлел. Нет, она не была красавицей. Пожалуй, даже симпатичной девчонкой ее можно было назвать с натяжкой. Но ощущение близости обладания еще одним - вторым в жизни - женским телом совершенно парализовало его. Он стоял как идиот и смотрел на нее.

Потом они занимались любовью. Или сексом? Впрочем, теперь это одно и то же. Она стонала и шептала ему на ухо, что такого мужчины не видела никогда. Потом она бурно кончала... Или делала вид, что бурно кончает?... А потом она ушла.

И на душе первый раз стало так паскудно.

Почему? За прошедшие лет десять Ярослав так и не понял. Но правило это было неизменным все эти годы.

И сегодня тоже.

Нет, за это время произошло многое: он избавился от комплексов, научился ходить на сторону, и получать от этого удовольствие, крутил короткие романы со своими студентками, а однажды даже завел себе любовницу на два с лишним года. Но когда на горизонте личной жизни кроме Светки никого не было - любимой, очень любимой, но безнадежно приевшейся именно своей доступностью: жена же - и все его мужское существо требовало новых впечатлений, он покупал газету и звонил.

Новые впечатления приходили. Но вместе с чувством паскудства на душе...

... И вот когда с ролью мужа Ярослав уже совсем пообвыкся, появился Михаил.

***

Это было года через три-четыре, после того как они поженились со Светкой. Помнится, был чей-то день рождения. Кого-то из неблизких знакомых. Собрались все у него. Большая толпа - человек тридцать все больше, в меру самолюбивых и не в меру самонадеянных "старых" студентов и аспирантов. Все набились в двенадцатиметровую комнату в огромной питерской коммуналке.

Михаил среди них выделялся. Не только внешностью - это был смуглый стильно одетый кареглазый брюнет, на лице у которого было написано не просто: "Бабник", а "Суперуспешный бабник". Михаил был уже кандидатом. И уже преподавателем. Правда, не здесь, но где-то рядом: то ли в Калининграде, то ли в Новгороде - в общем, это было не очень интересно, а потом Ярослав жалел, что не выяснил. Приехал он на какую-то стажировку и кто-то из компании притащил его с собой.

Были только "свои" - Ярослав был без Светки. Как водится в таких случаях, быстро поднабрались. Разбились на группки, насколько позволяли двенадцать квадратных метров, необъятных размеров и непередаваемой конфигурации коридор, а также мечта всех нищих студенческих Казанов - бесхозная и засранная коммунальная ванная. Кто-то из перспективных аспирантов вешал лапшу на уши не менее перспективным студенткам-старшекрусницам, кто-то непокобелимо обсуждал последние новости факультета, кто-то целовался в коридорных углах, распугивая добропорядочных старушек, шествовавших из кухни со своими свежесваренными макаронами. Михаил первым заперся в ванной. И с кем! С Иркой! С самой Перелоговой, по которой с ума сходило полфакультета, и которая - это все знали - никому не дает просто так: только из корыстных побуждений. Она так себе потом и красный диплом сделала, и в аспирантуру попала, и на кафедре осталась. Но это уже другая история...

Ярослав оказался в кружке из пяти-шести парней. По мере увеличения в организме концентрации алкоголя темы беседы менялись. Сначала было что-то за науку. Потом стали обсуждать свежие сплетни: кто кому чего запорол, не дал, не взял, дал отрицательный, и так далее. Потом - рано или поздно это должно было случиться - о женщинах. Потом - о бабах. А потом - никто не мог вспомнить, с чего это их понесло - о голубых.

Больше всех Ярослава раздражал совершенно незнакомый ему... ну, нет парнем он бы его называть не стал, но все ж таки особь мужского пола лет двадцати пяти. С длинными пепельными (крашенными? да, пожалуй) волосами, ярко выраженным маникюром и серьгой в ухе. "Вот он - настоящий гомик, - думал Ярослав. - Пидор пидором". И тут вдруг он заметил, что к их кружку присоединился Михаил. Очевидно, насладившийся уже иркиными прелестями в полной мере.

Он вел себя очень сдержанно. То есть в этом разговоре кто-то откровенно прикалывался, кто-то делал умный вид, кто-то (и Ярослав в первую очередь) горячился, особенно когда в разговор вступал Пепельный. А Мишка - он несмотря на свои регалии держался запросто - ронял время от времени реплику, после которой наступала общая пауза, а потом разражался страшный спор еще минут на десять:

- Нет, ребята, ну объясните вы мне: как можно хотеть затащить в постель парня?! Парня, понимаете, а не девку?!

- Ты вообще на парней смотришь? - это Миша. - Есть среди них те, которые тебе нравятся? Нет, просто потому, что он одет со вкусом, что у него живота нет в двадцать пять лет? А ты не допускаешь, что эстетическое чувство может пойти дальше?

Ну, и так далее.

По мере развития спора выпито было немеренно, и Ярослав почувствовал что перебрал. Не много, но слегка. Лица собеседников плыли перед глазами, иногда становилось здорово не по себе и хотелось побыть одному, хотя бы пять минут. Ярослав тихо встал и вышел в ванную. Там он открыл кран и с наслаждением сунул голову под холодную воду.

Стало легче.

Он как-то и не заметил, как в ванную вошел Миша.

- О!... Извини, я не помешал?

- Да нет, Миш, сейчас. Еще немного и я тебе освобожу...

- Да ты не торопись. Это ж такое дело...

- Щас, щас, щас...

- Слушай, а ты горячий джигит оказывается: я думал, вы с этим патластым пидором подеретесь.

- Да, ну его! Чего он мозги пудрит? На морде лица же написано, что гомик. Ну, пусть честно скажет, что нравиться ему парней трахать... или чтоб его трахали?... А то мелет языком про какой-то естественный гомосексуализм, про то что гомики - высшая каста...

- Не горячись ты! Я ж тоже так считаю. - Миша сделал паузу и потрепал Ярослава по плечу, а потом руку не убрал. Так и оставил на плече. - Вот мне нравится трахать девчонок. И когда мне хочется их трахать, я их и трахаю. - Подмигнул Ярославу. - Вот, Ирка ваша например... Чего смотришь? Ведь хороша?

- Хороша, Мишка! - Ярослав ответил после паузы, - А... ТАК, - Ярослав сделал выразительное лицо, - она тоже ничего?

- Не беспокойся. - Михаил рассмеялся. - Также хороша, как выглядит. Вижу, что и тебе тоже нравится трахать девчонок. - Подмигивает и опять улыбается. Какой красивый, да еще и нахал: оттрахал неприступную Ирку и хвастается теперь. И как хвастается... - А ты к ней не пробовал подступиться?

На лице Ярослава отразилось такое удивление, что Миша опять рассмеялся:

- А зря, зря... С ней просто: этот ее гонор - мол, нищий студент не подходи - это все маска для дураков. Она из тех, которые предпочитают пиздой за каждую мелочь расплачиваться. Я ей всего-навсего пообещал с одним нужным профессором свести, которого я и не знаю, - опять хитро подмигнул, - и дело в шляпе. А ты - симпатичный, энергичный парень. Меня помоложе, - невесело усмехнулся, - а в таком деле это существенно. Ой, да я же забыл, ты же у нас женатый, тебе нельзя.

Часть 2

Ярослав слушал Мишку и все пытался понять: что как-то неуловимо изменилось в его голосе, повадке и даже глазах. Вроде он такой же улыбчивый и дружелюбный - душа общества, одним словом - каким был там, за столом, а что-то не так, и говорит как-то странно...

- Ну, почему же нельзя?

- Э-э-э как ты! Сразу стойку делаешь. Здоровый мужской инстинкт. Она тебе что, нравится?

- Еще бы! По ней же полфакультета с ума сходит.

- Да. Женщины умеют кружить нам бошки! А мы расплачиваемся за это страданиями разными, бессонными ночами. Некоторые, особо неустойчивые, - Михаил поднес палец к виску и выразительно покрутил, - стихи начинают писать. А потом, того хуже, женятся... Ой, извини: все время забываю, что ты из этих...

- Из каких "из этих".

- Ну, из поставивших в ЗАГСе жирный крест на большом сексе.

- Мишка, да ну тебя!... Одно другому не мешает...

- О-о-о! Какой ты у нас оказывается. Значит всякие маленькие мужские радости тебе не чужды? Или для тебя "большой секс" это исполнение супружеского долга?

- Нет, ну почему же...

- Значит - не чужды. А чисто мужские?... - Ярославу показалось, что Мишка как-то странно посмотрел на него, испытующе что ли.

- Ты что имеешь в виду?

- Ну, ведь возможности женщины все-таки ограничены, в этом наш патлатый друг прав...

- Ты что?!... - Ярослав вспыхнул. - Ты тоже об этом?...

- О чем это об ЭТОМ? - Миша явно издевался. А Ярослав вдруг почувствовал: сейчас что-то случится. То есть даже не что-то: он уже понимал, куда гнет Михаил. Сама эта мысль казалась ему невозможной, нереальной какой-то. Хотелось сейчас же выбежать в коридор, и в то же время почему-то хотелось стоять на месте и смотреть Мишке в глаза.

- Вот, например, я тебе нравлюсь? - Мишка спросил об этом как-то странно изменившимся голосом.

- А почему ты спрашиваешь?... - Ярослав как-то несколько обалдел от постановки вопроса.

- Потому и спрашиваю. Ты ведь у нас вполне перспективный молодой человек. - Мишка сделал акцент на слове "перспективный" и опять странно улыбнулся. - Ну-да мы сейчас это выясним.

С этими словами Миша снял руку со славкиного плеча и абсолютно спокойно, без всякой спешки, уверенно потянулся к его ширинке.

- Вот, что и требовалось доказать, - с чувством уверенного торжества произнес он. - Ну, стоит же! Да еще как стоит! Боже, где мои двадцать лет!... Или тебе уже целых двадцать три?

И правда: у Ярослава стояло. Когда он понял это, все пошло у него кругом перед глазами. "Почему? Почему я?! Почему ко мне?!..." - стучалось в его голове. Ярослав оттолкнул Мишку, распахнул дверь и вылетел в коридор. Поворот. Кажется третья дверь справа наша. Точно.

Он буквально вбежал в комнату. Никто ему не удивился: все были заняты своим. Ярослав перевел дух и тоже подсел к кому-то. Потом выпил. Потом - начал понемногу успокаиваться.

Время потихоньку шло к полуночи, народ мало-помалу расходился. Вдруг Ярослав услышал мишкин шепот. Мишка незаметно подошел сзади, склонился к самому его уху, так что Ярослав иногда чувствовал дыхание и мимолетное прикосновение губ и шершавой щеки, и сказал: "Перспективный молодой человек, мне пора. Я к себе в общагу. В комнате я сегодня один. Можем продолжить наш разговор. Даю пять минут на размышление. Жду у парадной".

И отошел. Не ожидая ни ответа, ни какой-либо реакции вообще.

Потом Ярослав часто пытался объяснить себе, что же это было. Кто-то из "тематических" знакомых, которые стали появляться потом во множестве, говорил ему, что в ту самую минуту вырвалось на свободу его истинно мужское начало. Кто-то ограничивался хрестоматийным: "Не бывает натуралов, бывает мало водки". А кто-то даже - "один раз не пидорас". Но, как бы то ни было, Ярослав на несколько секунд как бы отключился от всего происходящего, а потом решительно встал и, ни с кем не прощаясь, вышел в прихожую.

Михаила там не было. Ярослав взял куртку, вышел на лестницу и спустился вниз. Первое, что он увидел, открыв входную дверь, была высокая мужская фигура в белом плаще.

- А, ну вот и ты! Давай, дуем ко мне. Я уже и тачку словил - вон она стоит.

Ни слова не говоря, Ярослав сел в машину следом за Михаилом.

***

То, что происходило в мишкиной общаге описывать бесполезно. Во-первых, у нас не порно-роман. А во-вторых... ну, как можно описать словами первое прикосновение человека к прелестям плотской любви, в данном случае - чисто мужской? А впрочем...

Михаил не обманул: он действительно был в комнате один. Правда, общагой место его проживания можно было назвать только с некоторой натяжкой. Это была гостиница Академии Наук с приличной публикой и вполне приличными условиями жизни. По сути дела Михаил жил не в комнате, а в двухместном номере, в котором был туалет и душ. Не хило по нищим стандартам нашей науки.

И персонал был вполне приличный. Отдавая Мишке ключ, бдительная и строгая, как все дежурящие у дверей, дама с необъятным бюстом сурово спросила:

- А этот молодой человек?

Михаил быстро и совершенно естественным голосом ответил:

- А это мой коллега из университета: мне же через два дня уезжать, так что, вы уж извините, график встреч плотный, - и обезоруживающе улыбнулся.

Подействовало. А в другом месте, пожалуй, не прошло бы...

Они вошли в номер. Ярослав шел как-то автоматически. Он очень плохо представлял себе, что должно произойти. Просто внутри его что-то толкало вслед за Михаилом.

А Михаил закрыл дверь ключом, скинул картинно-небрежным движением свой белый плащ, спокойно и уверенно подошел к Ярославу, обнял его за плечи и стал целовать в губы. Тот не вырывался и не отстранялся, как это было еще пару часов назад в ванной. Какое-то внутреннее побуждение (любопытство ли, пресловутая ли скрытая гомосексуальность) многократно усиленное алкогольными парами, притягивало его к Мишке. Он хотел чтобы ЭТО случилось. И ЭТО случилось...

Часть 3

... Проснулся Ярослав как от толчка: сон в один момент как рукой сняло. За окном было солнечно - начинался прекрасный погожий весенний день. Солнечные лучи пробивались в окно сквозь неплотную занавеску. Зайчики и тени от веток деревьев на улице по-утреннему радостно ползали по стенам комнаты, по потолку, по подушке... Ярослав лежал в постели. Абсолютно голый. Одежда - и его, и мишкина - была в беспорядке разбросана. В голове после вчерашнего гудело, и вообще было хреново.

Но к чисто похмельным ощущениям примешивалось и еще одно. Тело было как бы наполнено памятью о бурно проведенной ночи. И дело не в том даже, что болели губы от остервенелых поцелуев (а этого с Ярославом давно не случалось: все ж-таки не четырнадцать лет уже), совершенно непривычно болела задница, но главное - все тело как бы напоминало ему: сегодня ты всю ночь занимался любовью.

Ярослав никак не мог понять, нравится ему это или нет? Жалеет он о том, что случилось или наоборот?

Он повернул голову и увидел Мишку. Голова его лежала на соседней подушке. Он еще крепко спал. Ярослав стал его разглядывать. И вдруг понял, что то чувство почти восхищения и обожания, с которым он смотрел на этого человека вчера, куда-то делось, растворилось. Мишка не казался ему больше таким привлекательным. Сама поза его - вдвоем на гостиничной койке было узковато, и Михаил лежал как-то очень неуклюже боком, затурканно как-то, что совсем не вязалось с его вальяжным стилем - вызвала какую-то раздраженную жалость. Мишкино лицо, здорово опухшее после вчерашнего, с ясно видными на утреннем солнечном свету ранними морщинами, уже не очень свежей кожей тридцатилетнего мужчины, сейчас казалось отталкивающим. Мысль о том, что с этим самым человеком он вчера целовался показалась Ярославу отвратительной. Он откинул одеяло чтобы встать, и это довершило картину разочарования.

Михаил под одеялом также лежал совсем голым. Мишка голый сильно отличался от Мишки одетого. И не в лучшую сторону. Он ведь действительно был человеком стильным, любил нравиться, любил женщин. И парней, как теперь точно известно, тоже любил. И умел одеваться. Так, чтобы показать себя с лучшей стороны.

Голый же он казался Ярославу какой-то карикатурой на себя вчерашнего: стильного, вальяжного и такого притягательного. Первое, что бросилось в глаза, были тонкие кривоватые ножки. Совсем не такими они казались вчера, когда были спрятаны под хорошими настоящими джинсами. То есть кривизна, конечно, была заметна, но в ней было что-то ковбойское, лихое такое. Что одежда с человеком делает!...

Теперь же были хорошо видны и явных три, а то и четыре, кило лишнего весу, которые все собрались в районе живота, и гладенькие без всяких признаков мускулатуры руки...

Ярослав замер в каком-то оцепенении. Как он этого всего не заметил раньше? И с этим человеком он... Тут перед глазами поплыли сцены прошедшей ночи. Мишка вспоминался ему в различных позах и ракурсах. Еще несколько часов назад это его возбуждало, пьянило неизвестностью и свежестью новых ощущений и желаний, а сейчас показалось каким-то особенно гнусным.

Ярослав рывком вскочил с кровати, наступил на что-то скользкое, с трудом удержался на ногах - с похмелюги еще и шатало. Поднял ногу, нагнулся посмотреть, на чем поскользнулся. Под ногой лежал презерватив. Аккуратно завязанный узелочком. Синий. Ярослав вдруг с какой-то киношной ясностью стал вспоминать, как Мишка надевал ему этот презерватив, потом положил на спину, потом стал садиться верхом... Чертовски необычное ощущение: чувствуешь, что вошел, член внутри, туго обхваченный чужим телом, толчок, еще, кончил - и все это время прямо перед тобой стоящий направленный на тебя член. Ярослав вспомнил как потянулся к нему губами, как взял его в рот, перевел взгляд на Мишку... Жуткий приступ дурноты заставил его сорваться с места. Минут пятнадцать или даже двадцать он пугал гостиничный унитаз. Внутри было гадко. Ярославу казалось, что мишкина сперма наполняет его до ушей, что нужно вывернуться наизнанку и тереть себя жесткой щеткой с мылом, чтобы отмыться от гадости...

Он вышел в комнату. Мишка по-прежнему спал, но уже спокойно, со вчерашней, кажется, вальяжностью, раскинувшись по постели. Ярослав быстро оделся. Обвел взглядом комнату - не забыл ли чего. Подошел к двери, повернул ключ в замке, сделал шаг в коридор и... услышал мишкин голос:

- Я знал, что так будет. А все-таки верил... надеялся... Не переживай, утрясется, - Миша лежал на кровати, глаза были открыты, сна не было и в помине, а в движениях не было ничего сонного. "Значит он давно уже не спит, - думал Ярослав, - значит он за мной наблюдал". От этой мысли почему-то сделалось еще противнее.

- Когда со мной это случилось в первый раз, - Михаил продолжал спокойным голосом, Ярослав замер, обернувшись и ступив одной ногой в коридор, - я, наверное, полгода не мог в себя прийти. Я вообще такой: кончу и к партнеру в лучшем случае безразличным становлюсь. Нет, на свой счет не принимай: во-первых с возрастом это уходит, а во-вторых... я когда тебя увидел, у меня внутри что-то щелкнуло... Знаешь, тридцатник уже. Начинаешь понимать, что такое любовь с первого взгляда, - нервно усмехнулся. - А раньше даже, знаешь, иногда после всего скажешь что-нибудь вроде, отвянь урод, или там в таком духе. А к вечеру уже жить без этого человека не можешь. Это нормально с новым... Потом, знаешь, как потянуло. Еще захотелось. Это не уйдет, понимаешь? Ежели тебе один раз захотелось - и еще захочется. Так что надо учиться с этим жить, Славка...

Ярослав переступил порог и, хлопнув дверью, вышел в коридор.

***

Как выяснилось, Мишка не обманул. Месяца через два воспоминание той ночи перестало быть неприятным. Еще через месяц Ярослав стал заглядываться на мужчин. На своих учеников в школе, где он тогда еще работал. На курсантов на улице. Даже на знакомых. Прикидывал: а если бы ЭТО был ОН... Получалось, что с кем-то другим можно было бы и повторить... Через те самые обещанные полгода воспоминание о Мишке стало ностальгическим. Все то, что казалось ему в ТО утро таким мерзким, теперь уже таким не казалось. Больше того, Ярослав готов был куда-то бежать, звонить - лишь бы найти Мишку. Но, как выяснилось, общих знакомых у них не было, так что ниточка была обрублена...

И Ярослав начал искать.

Было все. Сначала был туалет. Общественный. Голубой. Нет, не по цвету. Там писали на стенках. Ярослав читал. Встречался. Отсасывали. Потом стал писать сам: получалось интереснее - мог выбирать. А так выбирали его. Потом в ход пошли газеты. Интернет, уже потом, тоже был. Были увлечения. Даже короткие романы были. Авантюры.

Последний год работая в школе, Ярослав по уши влюбился в одного парня. С полгода места себе не находил. Спрашивать боялся, потому что как дурак пялился на него и балдел от его голоса, и совершенно не слушал, что тот говорит. На выпускном, где как водится народ разливает под столом и пьет, а учителя делают вид, что ничего не замечают, Ярослав сел рядом и под столом положил руку к нему на коленку. Тот не убрал. Тогда потянулся к ширинке. У того стояло. Провел пару раз рукой, встал и вышел. Откуда смелость взялась - ведь всякое могло быть: аморалка, уволят по статье со скандалом. Хорошо еще если уголовную не припаяют...

Но нет, это все было еще не самое удивительное. А самое удивительное - да и, пожалуй, вообще "самое" впечатление в его голубой жизни было вот какое. Парень тот вышел за ним. Молча, взявшись за руки они пошли вглубь парка - дело было в одном кафе в зеленой зоне - причем парень шел рядом уверенно, также озираясь по сторонам в поисках укромного уголка. Тем более, что по дороге спугнули две или три целующихся парочки из своих же. И вот в каких-то кустах они с полчаса целовались и... Ну, короче парень этот показывал такое... Ярослав зуб бы мог дать за то, что уважаемый выпускник уж года два как весьма близко и нежно общается с представителями своего пола. Причем парень совершенно балдел, что-то шептал, постанывал, а весь оставшийся вечер смотрел на Ярослава собачьими восторженными глазами и даже пытался напросится на еще одно уединенное свидание, но тут уж, до конца выпускного, момента не представилось подходящего.

На следующий день парень этот зачем-то был в школе. Ярослав встретил его в коридоре. Привет-привет. Может встретимся еще как-нибудь? Тот посмотрел с каким-то свинцовым презрением и громко, на весь коридор: "Да отстань ты, пидор!"

Так-то вот бывает.

Ярослав ничего не сказал - ушел оплеванным. В от день он напился.

А вскоре Ярослав понял, что обречен.

Часть 4

Уже освоенный им одноразовый секс снимал, конечно, напряжение, но кроме этого не давал ничего. Впрочем, нет... Один раз дал. Гадость какую-то. И Ярослав долго потом сочинял для жены совершенно гетеросексуальную историю: признавался в несуществующей измене с кем-то, кого она не знает, какой-то Машей, Таней, Мариной... Поверила. Простила. После этого стал осторожнее. Тем более, что и без того клубничный ароматизатор презерватива всегда казался ему вкуснее спермы...

Но чувство обреченности никуда не девалось. Ярослав просто понял, что ему никогда не найти того человека, который ему нужен. Ведь ему нужен был не просто любовник. Ему нужен был близкий друг, с которым бы можно было лечь в одну постель. Не по пьяни. И не от дефицита спальных мест. А потому, что хочется. Нет, не кончить, точнее - не только. Хочется быть вместе.

А вот этого-то, как показывали его поиски, и не бывает...

***

А потом появился Пашка.

То есть, собственно, сначала не он: позвонили с бывшей родной кафедры:

- Ярослав Федорович?

- Да, Тамара Николаена.

- Вы же у нас кандидат наук, так? А доцента получили уже?

- С год как.

- Слава, у меня к Вам просьба. Тут есть один талантливый молодой человек. Ему магистерскую защищать надо...

— ???

— Ну, по-старому диплом. Мы бы его и в аспирантуре оставили, но для этого ему бы публикация нужна...

- А я-то что могу сделать? Я ведь журналов не издаю.

- Да нет, вечно Вы такой шустрый. Дослушали бы прежде. Есть специально для таких дел журнал. Называется "Бюллетень магистрантов и аспирантов". Там все уже договорено. Но нужно, чтобы ему дал на статью отзыв кандидат наук, лучше - доцент, со стороны. Напишете?

- С удовольствием. Когда надо?

- Ну, он Вам на неделе позвонит. Зовут его Павел Борисенко. Вы уж там договаривайтесь сами, когда ему лучше подъехать. А все успеть надо к Новому году.

- Так это же месяц еще...

- Уложитесь?

- Ну, конечно!

- Вот и славненько. Так я ему дам Ваш телефон?

Тем дело и кончилось. Пашка... нет, тогда он еще был Павел Владимирович - Ярослав предпочитал играть с молодыми в научные игры по все правилам - позвонил на следующий день, а еще через день приехал и привез статью.

Когда Ярослав открыл дверь, то совершенно обалдел. Тогда-то Пашка впервые и стал Пашкой. Правда, сам об этом он еще не знал.

"Вот это да!" - думал Ярослав, разглядывая гостя и что-то ему отвечая на приветствия: "Вот это парень!" Нельзя сказать, чтоб он был из писаных красавцев. Невысок ростом, скорее - среднего, Пашка был голубоглазым блондином с вечным юношеским румянцем на щеках. По внешности он принадлежал к той породе парней, от которых девчонки - именно девчонки, не старше - тащатся, а опытные норовят затащить в постель вперед других. Для коллекции. Кроме того, такие люди и стареют странно: уже и полтинник ему, уже и седина-лысина ярковыраженная, а все тот же кучерявый чубчик и все тот же юношеский румянец и блеск в глазах.

Ярослав запал на Пашку сразу. Правда, никаких далеко идущих последствий от этого он тогда не предвидел. Бывало такое много раз: мало ли на свете красивых парней. Но все они либо оказывались стопроцентными натуралами, либо Ярослав так и не отваживался или не мог их "раскручивать". Тем не менее Пашку он завел в кабинет и разговаривал с ним добрых сорок минут, любуясь светлыми вьющимися волосами и наслаждаясь его голосом: Борисенко не был хохлом, несмотря на фамилию, но был все-таки откуда-то с юга и обладал замечательным мягким южным выговором.

- Слав, ну когда ты кончишь выпендриваться? Тебе же тридцатник уже. Сколько можно перед студентами надуваться? - Это, конечно, Светка. Ворчит. Ну, собственно, она и права: всех дел - пятнадцать страниц из рук в руки передать, чего тут разговоры разговаривать.

- Свет, это не просто студент. Это - дипломник, да еще кандидат в аспиранты. Его надо немножко строить, немножко обаять.

- Ну-ну. Давай. Только проку от этого мало. Тебя сколько лет обещают на эту кафедру взять? Вот то-то. Проку от твоего обаяния. Ужинать будешь?

Нет, само собой Светка конечно ничего не знала и не догадывалась о действительной причине сорокаминутного разговора. Но надуваться и распускать павлиний хвост перед студентами Ярослав и впрямь любил, а Светка этого не понимала и не одобряла.

За отзывом Пашка пришел через две недели. Ярослав опять зазвал его в кабинет. К тому времени как пришла с работы Светка, они разговаривали уже полтора часа. Причем видно было, что Пашке это нравится. Возможно, ему льстило внимание и дружеский тон кандидата наук и доцента, а возможно... Но об этом Ярослав тогда еще всерьез и не думал. Боялся.

Кроме того, десять лет разницы в возрасте - не двадцать, а поэтому разделавшись и со статьей и с отзывом они уже давно перемывали кости как всей их общей alma-mater в целом, так и родной кафедре в частности.

Расстались они почти друзьями.

Ярослав после этой встречи провел бессонную ночь. Ему снились пашкины волосы и глаза, ему снился его мягкий с южным выговором голос. Во сне хотелось подойти к нему, обнять и все-все рассказать. Ярослав тянул руки, но никак не мог дотянуться и просыпался.

А потом наступила тишина. Пашка исчез из жизни Ярослава почти на полгода. Ярослав ждал, что все будет так, как уже часто бывало и раньше: пылкая влюбленность со временем превратиться в ноющее воспоминание, потом под это воспоминание приятно будет подрочить утром в постели, когда жены нет... Но Пашка никак не отпускал его. И это потихоньку стало превращаться в сумасшествие. Ярослав выдумывал себе дела в центре города и ходил мимо бывшего своего факультета. Пару раз даже неизвестно зачем зашел на кафедру, но Пашки не видел ни разу.

И вот в конце мая раздался звонок:

- Слава?

- Да, Тамара Николаевна.

- Опять хочу я Вас обеспокоить своим Павлом. Вы не против?

Внутри екнуло. Ярослав уже знал в чем дело, но старался не подавать вида.

- А что такое?

- Да он тут магистерскую диссертацию, ну - диплом по-старому, защищать будет. И нужно, чтобы обязательно был один оппонент не из своих. Вы бы не могли написать отзыв? Это же как раз ваша почти тема, статью его Вы опять же читали. Он, кстати, даже ссылается на Вас. - Легкая интеллигентская ирония в голосе. - Все уши мне прожужжал какой-то Вашей статьей в "Русской истории". Вы бы ему объяснили, что восхищаться надо в первую очередь научным руководителем...

- Это Вы мне в такой форме комплименты делаете? Конечно я напишу, - Ярослав изо всех сил старался говорить спокойно, ему хотелось крикнуть: "Да я не то что отзыв - я за него эту долбаную магистерскую сам напишу, только бы видеться с ним!"

- Вот и отлично. Он Вам тогда на днях позвонит.

Часть 5

Пашка позвонил.

Ярослав решил для себя - идти ва-банк: либо все, либо ничего. Что-то внутренний голос говорил ему, что либо это его шанс, либо шанса уже не будет никогда. Нет, кроме всего прочего: он действительно испытывал к Пашке большую симпатию. Совершенно не связанную с ночными эротическими фантазиями. Ему было с ним интересно. И, похоже, это было взаимно.

Но и увлекся он Пашкой не в шутку.

Признаки большой любви были налицо все. Ярослав видел его во сне. Потерял аппетит. Стал рассеян. Даже стихи пытался писать. Не получилось. Плюнул. Однажды с женой не мог кончить, долго. Закрыл глаза, представил Пашку, и все получилось...

Это было уже слишком! Ярослав старался не допускать, чтобы какая-то из сторон его раздвоившегося "Я" брала верх над другой. Тем более, если речь шла о любимой жене. Хорошо, любит (любит?!) он Пашку, но Светка-то в чем виновата. Тем более, что и ее он любит...

Как и в прошлые разы созвонились, назначили встречу. Пашка пришел, принес диссертацию. На этот раз беседа была очень короткой: Светка была дома, а Пашка куда-то спешил.

Прощались за руку. Ярослав никак не хотел выпускать пашкиной ладони, а тот не сопротивлялся и смотрел в глаза как-то... нежно что ли. Так и стояли в прихожей с полминуты, как два дурака. После этого Ярослав закрылся в кабинете и часа три делал вид, что что-то пишет. А перед глазами стояло голубоглазое пашкино лицо.

Отзыв писал сутки. Еще двое суток тянул время - ну, неприлично это так быстро делать, некоторые не меньше месяца работы маринуют. Пашка все не звонил. И тогда Ярослав решил действовать сам. Тем более, что и время до защиты на самом деле поджимало. Либо получится, либо... В жизни своей Ярослав о самоубийстве не думал никогда - ну, разве когда надо было Светке объяснить, где взял венерическую дрянь - а теперь вот жизни после пашкиного отказа себе не представлял.

Позвонил ему домой, сказал, что отзыв готов. Выяснилось, Пашка болеет. Так, ничего серьезного, но рассчитывает еще денек посидеть дома. Родителей нет, прилетают с какого-то курорта только послезавтра, так что он один, может в свое удовольствие полоскать горло и балду пинать.

Внутри все задрожало и как-то подобралось. Такое чувство, наверное, испытывает овчарка, когда берет след.

- А что если я Вам отзыв завтра занесу домой: Вы ведь тут где-то рядышком живете?

- Что Вы, Ярослав Федорович! Это же неудобно...

- Неудобно спать на потолке: одеяло сваливается. А мне очень неудобно с Вами встречаться через пару дней, когда ваше горло соизволит оклематься. У меня времени не будет. Потом - о болящих надо заботиться, - вранье и натиск в чистом виде, конечно, но сработало.

- Нет, ну как же...

- Да вот также! Вы что, считаете что занести отзыв домой сложнее чем его написать?

Короче - договорились. Ярослав записал адрес и стал тщательно подготавливать осаду. Вообще на его счету открытых совращений было немного. Пожалуй, совсем не было. Всегда в последний момент что-то удерживало его от последнего слова или жеста. Так что подготовка была основательной: основанной на солидной теоретической базе и связанных с Пашкой фантазиях.

Весь вечер Ярослав утюжил костюм и выбирал галстук: хотелось выглядеть элегантно, и в то же время сообразно моменту. Смешно идти к дипломнику в смокинге и бабочке. Но и в мятых штанах не хотелось. Следующий день начал с душа, битый час брился, а одевшись долго стряхивал с пиджака какие-то микроскопические пушинки. Нет, вообще-то он за собой следил, но тут даже Светка стала как-то странно на него смотреть.

- Ты что, Борьку своего хочешь охмурить? - о чем это она? Ах, да - сказано же, что после работы зайду к Борису в шахматы партию сыграть и рюмку выпить. Дело обычное. А Борису говорил?... Да, говорил. Обещал прикрыть.

- Свет, да ладно тебе: хорошее настроение у меня. А Бориса же ты знаешь: галстук для него - удавка, и кроме джинсов он ничего не признает. Так что его внимание так не отвлечь: все равно меня обштопает...

- А потом вы напьетесь!

- Ну, Светик! Не напьемся а отпразднуем победу. Чью-то.

- Слава! Только я тебя прошу - не до поросячьего визга. Ты же знаешь: ночевать можешь не приходить, но чтобы я потом не думала пол следующего дня, чем тебя реанимировать, ладно?

И ведь не сердится совсем. Так, для порядку показывает строгость. Золото, а не жена!

- Светик, ты чудо. Обещаю вернуться с победой! - во каламбурчик получился...

Когда Ярослав подходил к пашкиному дому, в его кейсе, кроме отзыва, были еще и следующие предметы. Бутылка коньяка (не бывает натуралов, бывает мало водки), две пачки презервативов (для анального секса и для орального), какой-то эротический журнал (если на ЭТО будет не свернуть разговор даже после бутылки коньяка, придется "случайно" выронить на пол). Сам себе Ярослав казался каким-то пошлым героем эротической комедии. Поэтому для храбрости выпил сто грамм.

Дверь открыл Пашка. Он был одет по-домашнему в джинсы и футболку с Томом Крузом во всю грудь. Ярослав насторожился: если и были у него какие-нибудь кинематографические секс-символы, так Круз среди них первый. Однако...

- Здравствуйте, Ярослав Федорович!

- Привет болящим гениям!

- Ну, Вы так прямо...

- Что "прямо"? Ежели классная работа, так я так "прямо" и говорю. Испортить не боюсь. Внутрь-то изволите пригласить, или мне Вам отзыв через порог зачитывать во избежании какую бациллу подхватить?

Пашка как-то смутился, стал беспокойно суетиться: то предлагал тапочки, то пытался взять из рук портфель и пристроить поудобнее.

Об отзыве говорили час с лишним. Нет, работа действительно была хорошая, а значит и поговорить было о чем. При этом минут через пятьдесят разговор периодически начинал зависать, и Ярослав, судорожно соображая, как бы потихоньку перейти к коньяку опускал глаза, разглядывая свои ногти. Вскоре он заметил, что Пашка делает то же самое.

- Ну-с, - сказал Ярослав, - молодой человек, это, собственно, все, что я хотел Вам сказать по вашей, извините за выражение, магистерской диссертации. Только Вы не зазнавайтесь. И будьте готовы к тому, что на кафедре Вам могут сказать нечто прямо противоположное. Умных и шустрых не любят - это потенциальные конкуренты.

- Спасибо, Ярослав Федорович! Вы мне уж прямо такой отзыв дали, что неудобно как-то... - повисла пауза, и вдруг Пашка сказал, - А хотите чаю?

Ярослав выдохнул с таким шумом, что Пашка даже вздрогнул: гора с плеч. Появились чашки, варенье, лимон, чайник, и как-то само собой выставилась ко всему этому бутылка коньяка. Пашка сначала как-то мялся и жался, но рюмку выпил, потом вторую.

Хмелел он быстро, так что третью пили на брудершафт и перешли на "ты". Ярослав долго его уговаривал, что-то объяснял про то, что в университете они, раз уж Пашка так комплексует, будут на "вы" все равно... Потом целовались, как положено - три раза, и Ярослав чувствовал, как Пашка вздрагивает при каждом поцелуе.

После пятой начали перемывать кости университетским. Ярослав рассказывал сплетни старые и те, которые до студентов не доходили. Пашка - новые и те, что крутились в студенческой среде. Потом Пашка сказал, что где-то тут у родичей была еще бутылка, полез в бар, нашел, выпили еще. Потом он вышел на кухню принести какой-то закуски. Ярослав даже не услышал - какой. Он весь дрожал. Член рвался из штанов. Внутри все было напряжено... пожалуй, у него такое было только в первый раз со Светкой. В его Самый Первый Раз.

Он вылил чай из своей чашки в какой-то фикус - или как его черта - на окне, налил коньяку с добрую половину и разом выпил. Долго махал руками - уж больно доза была не его. Но желаемого эффекта достиг.

Когда Пашка вошел в комнату, неся в руках блюдечко с нарезанным лимоном, Ярослав поднялся ему на встречу, молча подошел. Взял блюдце из рук, поставил на стол. Положил руки ему на плечи.

- Павел... Паша... Я... Я тебе хотел сказать...

И тут Пашка как-то пошатнулся и упал ему на грудь. Ярослав замер. Может ему плохо? Или?... Он стал гладить пашкины белые жесткие волосы. Потом осторожно - и нежно и нерешительно одновременно - отнял пашкину голову от своей груди. Тот поднял глаза и смотрел на него не отрываясь своими голубыми глазами.

А потом они поцеловались. По-настоящему.

Часть 6 (последняя)

Ярослав проснулся как от толчка. В голове после вчерашнего шумело. Он потянулся и вдруг рывком сел в постели. Пашки рядом не было. Ярослав прислушался. Да, точно. Так оно и есть. К шуму в голове примешивался шум воды в ванной и еще что-то.

Точно: Пашку выворачивало наизнанку.

В голове мгновенно возникла картина десятилетней давности: он лежит рядом с Мишкой. Ему противно. К горлу подкатывает ком...

Господи, все повторяется! Все! А ведь он, пожалуй, сейчас даже постарше тогдашнего Мишки. А уж в форме он себя давно не держит: какие там пара-тройка лишних килограммов — все семь-десять! И никаких бицепсов-трицепсов, не первой свежести кожа... Черт!

Он вспомнил, каким противным показался ему тогда Мишка. Увы... Чудес не бывает.

Ярослав быстро встал с постели, стал лихорадочно хватать свою одежду. Полуодетым, в расстегнутой рубашке с незавязанным галстуком, держа подмышкой пиджак, он выбежал на улицу. Хотелось плакать. Отбежав от дома метров сто, он обессилено опустился на колени под каким-то кустом и заплакал.

Сколько времени он так провел, Ярослав сам не мог бы сказать. Очнулся он от услышанного ворчания:

- Вот уже с утра пораньше набрался. Облюет тут весь сквер, пьянь поганая.

Стало противно. Ярослав поднялся, отряхнул с брюк прилипшие травинки и не глядя на ворчливую бабку, провожавшую его обстоятельными наставлениями - прямо лекция о борьбе с пьянством и алкоголизмом - пошел прочь.

Он не пошел домой за два квартала. Он поехал на другой конец города в институт, хотя ему туда было не надо. Часа два или три протрепался с лаборанткой, потом вздохнул и сел за компьютер. Хотелось как-то выбить из головы мысль о Пашке.

Одна доска - пусто. Вторая - тоже пусто. А - вот и оно: "Отсосу сегодня после 17.00 за 500 р. в Купчино. Место мое". 75 просмотров уже.

Ярослав отбил короткое письмо. Через час пришел ответ. Сговорились. К половине шестого Ярослав был на месте.

***

А потом, совсем потом, когда уже вышел на улицу, пришло то паскудное ощущение... От купленного оргазма.

Что делать? Зашел в первое попавшееся "Пиво-водка в розлив".

Вот это да! Думал такого уже и нет при нашем процветающем капитализме: выпил грамм триста, стоя за загаженным столом напротив какого-то бомжа, закусывая крабовыми палочками (на ихние бутерброды смотреть противно, не то что в рот брать). Пожалуй, в последнее время на почве личных переживаний стал многовато пить. Так и впрямь сопьешься в расцвете лет. А с другой стороны...

***

Ярослав открыл дверь своим ключом. Мелькнула мысль, а вдруг Светка уже спит или пошла куда-нибудь: видеть не хотелось никого.

- Привет, ты где пропадал целый день? - ну, конечно не спит.

- Ты же знаешь: пятница - наш вечный день граненого стакана. А тут еще аспирант от Полуяркова пришел проставляться. Мы ему отзыв писали, он коньяк принес... - Ярослав врал спокойно и даже сам себе удивлялся: как складно у него выходит.

- А-а... - с пониманием вздохнула. Пробегая мимо, в кухню, поцеловала. Значит поверила. А еще бы не поверить: такое случается через две недели на третью. - А тебе тут твой Борисенко названивает, все провода оборвал. Звонит часов с двух. Каждый час. Слав, может у него случилось чего, ты бы позвонил?

- Да что у него могло случиться? Защита через пять дней. Отзыв я ему отдал. Если что надо, пусть сам дозванивается.

Ярослав устало скинул плащ, снял ботинки. Мысль о Пашке была неприятна. Случаи такие бывали: подворачивались гады - потом еще позвонит сказать, что он думает о педиках и так далее. Да ну его, мудака!...

Зазвонил телефон. Ярослав смотрел на него так, как будто тот должен был сейчас взорваться. Вот позвонит-позвонит и ка-а-ак...

- Да возьми ты трубку! - Светка из кухни, и сердито. - Это же тебя твой Борисенко!

Черт возьми! В самом деле - Болконский хренов перед бомбой. Одним мудаком больше, одним меньше...

Ярослав протянул руку и снял трубку:

— Алё!

- Ярослав Фе... - Пашкин голос, черт возьми, Пашка... Голос перешел на шепот - Слава, ты почему ушел?

Вот это дела... А ведь и не поговорить толком. Чего ему надо? Громко в трубку, но не слишком уверенно: "Мне казалось, ты сам этого хотел..."

Все также сдавленным шепотом: "Да что ты, Слав! Это было... Это было... Со мной никогда такого не было! Никогда! Скажи честно, ты обиделся?"

Вот это номер! Что ему все-таки надо? В трубку, косясь на кухню и прикидывая, как хорошо слышно разговор при открытой воде и громыхании посуды в мойке: "Да как тебе сказать..."

Пашка прервал: "Я так и думал. Слав, ты знаешь, мне просто... ну... короче - пить мне столько нельзя. У меня печень совсем не держит. И всегда это на утро. Я сегодня только к обеду оклемался. - Пауза. - А ты... Ты..." - послышалось что-то вроде всхлипывания.

Да с ним сейчас истерика случится. Вот тебе дурню наука - ну что тебе стоило зайти к нему в ванную. Неужели можно так ошибиться? А если это ошибка, тогда...

- Слав, - шепот совсем сдавленный, - я сейчас разговаривать долго не могу. У меня родичи прилетели. Но они завтра на дачу с утра уматывают. Ты придешь? Ну хотя бы позвонишь?

Господи! Так не бывает! Так не бывает! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Какой же я осел!

Так, спокойно, держим себя в руках: Светка на кухне.

- Паша, конечно... Ты... Ты извини меня. Я... Ну, глупость в общем подумал. Я завтра позвоню. Часов в десять, ладно?

- Ладно. - печально так сказал, видно ждал большего.

- И приду. Обязательно. Ты будешь ждать? - вот черт, врывалось: не для Светки это!

- Конечно! Очень!

- Тогда... До завтра?

- До завтра. - Пауза. - Я... Я люблю тебя!

Все. Гудки.

"Вот паразит: у него первый раз, и родители под боком, а он сказал. А я - нет. Неужели за десять лет я не придумал, как объяснить жене, почему я признаюсь в любви студенту?"

- Слава, ну что у него там?

- Да и впрямь беда. Ему там с кафедры один паразит такого понаписал - жуткое дело. Завтра поеду успокаивать парня.

- Это что за новости? - Удивление. И вполне искреннее. - С каких это пор доценты ездят к дипломникам в качестве психотерапевтов по вызову? Скорая психиатрическая помощь?

- Светик, да он в полном хламе, надо же как-то... - Вот. Значит все-таки не придумал за десять лет! - А потом, он не просто дипломник. Он - хороший дипломник. Он еще докторскую раньше меня защитит.

- Да ладно тебе! - Смеется. Значит все нормально. Почему раньше не приходило в голову говорить такие простые вещи? - Но чтобы завтра никаких дней граненого стакана.

- Хорошо-хорошо. А теперь, Свет, мне надо поработать немного.

- Давай, пролетарий умственного труда! Ты по кнопкам-то попадешь в таком состоянии? - С плохо скрываемой иронией, но без обиды. Привыкла за десять-то лет. Нет, все-таки немного обижается. - Значит тебя не ждать. - Выразительный взгляд в сторону спальни. Ответный вздох. - Ты со своими статьями спишь больше чем со мной. До сих пор удивляюсь, как мы с тобой двух детей завели.

- Ну, Светик... Ну, ты же знаешь...

- Знаю-знаю, давай — дуй к своему ненаглядному. - Это она про комп так. Понимает. И ушла. На кухню.

Ярослав вошел в кабинет. Закрыл за собой дверь. Прислонился к ней спиной. Колени мелко тряслись. Руки - тоже.

Постоял. Снял пиджак, подошел к книжному шкафу.

Там за третьим и четвертым томом "Большой Советской Энциклопедии" есть бутылка коньяка. Спрятано. От Светки. На всякий случай. Вот на такой, например.

Или уже достаточно? Нет, для такого случая, пожалуй, недостаточно.

Вытащил бутылку. Хотел глотнуть из горла, потом схватил со стола стаканчик, вытряхнул карандаши. Они раскатились по полу. Замер: сейчас Светка придет спрашивать, что случилось. Нет - тихо.

Налил полстакана коньяку. Выпил.

Работа... Какая к черту работа! Надо дождаться, пока уснет Светка, выпить еще полстакана - и спать. А еще без полстакана не заснуть, нет. Хорошо бы вообще напиться до поросячьего визга. И спать без задних ног - как провалиться. Потому как ежели не заснуть, то не дождаться завтра.

А завтра... Завтра... Нет, все-таки так не бывает...

Санкт-Петербург, январь-февраль 2002 года

страницы [1] . . . [4] [5] [6]