Наваждение

Часть 1

Я шел к остановке, еле передвигая ноги – всю ночь я кувыркался с неожиданно возжелавшим меня старым школьным приятелем. Мы встретились случайно в супермаркете в отделе элитного алкоголя, одновременно вцепившись в единственную оставшуюся бутылку золотой текилы, и решили, что грех не распить ее на пару, раз уж она последняя. Текила еще не кончилась, а мы уже катались по кровати, страстно лапаясь и целуясь, и не могли оторваться друг от друга до пяти утра, пока оба в изнеможении не рухнули спать. Секс был замечательный, сосал он душевно и его член до сих пор маячил перед моими глазами, но я жалел, что я так беспечен и безотвественнен – на работе меня ждало несколько важных встреч, а от меня несло перегаром и глаза едва-едва видели дорогу, да и задница слегка болела, отчего мой шаг становился вымученным и мелким.

Засыпая на ходу, я не заметил, как подошел в переходу и вдруг уткнулся в чью-то мягкую спину. Человек инстинктивно подался вперед и сделал шаг, чертыхнувшись, так как оказался в нескольких сантиметрах от пролетающего мимо грузовика. Я вяло извинился, тупо мигая, как сова, а он глянул на меня через плечо, сверкнув зелеными злыми глазами.

- Аккуратнее надо быть! – буркнул он, слегка толкнув меня в грудь, - Дебил... - и отвернулся.

Я моментально проснулся и послушно засеменил за своей несостоявшейся жертвой непреднамеренного убийства. "Какие тонкие черты, - понеслось у меня в голове, - Почти женские. Пухлые хорошо очерченные губы, маленький, словно вырезанный из мрамора, носик, юношеский пушок над губой и большие выразительные зеленые глаза, в омут которых я упал мгновенно".

На вид парнишке лет 20, коротко стриженые волосы, сбитые в бугорок на манер ирокеза, торчащая светлая челка, длинные темные брови и родинка на щеке – ни дать, ни взять Алешка Корсак из гардемаринов! Рост у него средний, но фигура ладная, пропорциональная – длинные крепкие ноги, округлая задница, обтянутая джинсами, играла при ходьбе мышцами, не очень широкая красивая спина и мощные плечи. Он шел, глубоко засунув руки в карманы брюк и немного ссутулившись, шаг пружинистый, спортивный, и был явно бодр, в отличии от меня, хотя, заинтересовавшись им, я должен был прибавить - не хотел упускать его из виду.

Так мы прошли несколько домов, и я торжествовал, увидев, как взметнулась его рука, останавливая ту же самую маршрутку, которая была нужна и мне. В салоне свободными оказались места друг напротив друга, я радовался, что могу зырить на него, сколько хочу. Пока он ковырялся по карманам в поисках денег, я протянул ему свою двадцатку, состряпав интересную рожу. Он ухмыльнулся, когда заметил, что я, забирая сдачу, намеренно касаюсь его руки, и, развалившись в кресле, стал не стесняясь разглядывать меня. Вот тогда-то я понял, что чувствуют микробы, которых рассматривают в микроскоп. Он шарил по мне глазами нагло и претенциозно, начав с кроссовок, поднялся по икрам, коленям и бедрам, остановив взгляд на причинном месте. Его шикарные брови взметнулись на секунду вверх, а губ коснулась тень улыбки, когда он увидел, как я смущенно натягиваю куртку на свой дрогнувший от желания член. Он не прекратил пялиться на меня, пока не изучил каждую клеточку моего тела. Меня это дико возбуждало, в брюках стало тесно и горячо, а внизу живота призывно заныло. Но он вдруг резко выскочил на светофоре – и на лице моем отразилась такая гамма чувств – желание броситься вслед, откровенное отчаяние оттого, что момент просран, и плохо скрываемое вожделение, - что сидевшая напротив меня пожилая дама недовольно цокнула языком, прошептав:

- Расплодились, содомиты...

Весь день я думал только о нем, мечтал, какой будет наша следующая встреча, искренне надеясь, что она все-таки состоится. Тогда я не стану больше тупить – а возьму сразу быка за рога. Но все получилось несколько иначе. Теперь каждое божье утро мы встречались на дороге по пути к остановке. То я шел впереди него, то он позади меня. Я даже научился узнавать его вперившийся в мой затылок нахальный взгляд, когда он послушно шлепал за мной. Заговорить и приблизиться к нему он не позволял. Стоило мне поравняться с ним, он тут же убыстрялся, а мне приходилось поспевать, тяжело дыша. Если же первым шел я, то он плелся сзади, не увеличивая и не уменьшая просвет между нами. Несколько раз я даже прикололся – резко разворачивался, останавливаясь, и открыто улыбался ему, тогда он, задрав нос и не глядя на меня, дефилировал мимо. Эта игра меня забавляла, хотя иногда, честно, хотелось схватить его за шкирку и зажать в каком-нибудь углу, к тому же я был гораздо выше и крупнее, так что шансов вырваться у него практически не было. Но я принимал его правила. К тому же взамен он позволял мне прижиматься к его спине членом, стоя в переполненном автобусе, ощущать запах его волос и невзначай шеи, держать его за талию и даже иногда класть руки на его крепкие круглые ягодицы.

Я шастал по району вечерами, тайно надеясь встретить его, заходил в тренажерные залы и клубы. Я начинал им болеть и поражался тому, как он грамотно поступает. Очень мудро вот так вот держать меня на расстоянии, проверяя адекватность моего желания, величину моего терпения и обоснованность моих чувств. В его возрасте я не был столь избирателен и сдержан – я трахал все, что двигалось, да и сейчас не уступал этому принципу, но встреча с моим таинственным товарищем по поездкам в общественном транспорте заставила меня забыть обо всех остальных, потому что я думал и мечтал только о нем все эти недели. Никогда еще я так не ждал утра, а превратившиеся в бессонные ночи делали это ожидание еще более томительным. Выходные дни, когда не надо было идти на работу, я переносил тяжело, пытаясь забыться за бутылкой текилы. Иногда мне даже казалось, что вся моя жизнь крутится около мгновения, когда я стою позади него среди толкучки, держу обе руки на его бедрах и дрожу от возбуждения, вдыхая легкий аромат его затылка. С замиранием сердца я ждал, находясь поблизости от него, что он вдруг нарушит свой обет молчания, но он упорно делал вид, что не замечает меня, хотя призывно выпячивал зад, стоило мне коснуться его своим телом.

Однажды, спустя две недели с момента нашего так называемого знакомства, я ждал его, как обычно, на углу своего дома, вспоминая свою неистовую дрочку сегодня ночью - я представлял нас голыми посреди маршрутки, в толпе. Каково же было мое удивление, когда он появился в компании рослого симпатичного парня, который держал его открыто за руку. Они прошли мимо, болтая и смеясь, я услышал его слегка хрипловатый грудной голос и сдержанный смех. Он украдкой покосился на меня, улыбаясь, и еще крепче сжал руку своего спутника. Не видя ничего от нахлынувшей на меня ревности, я сел им на хвост, едва успев заскочить в переполненный автобус. Они стояли, вжавшись друг в друга, их лица отделяло всего несколько сантиметров, и я видел, как тот, второй, жадно пожирает глазами его губы. Несмотря на толпу, я придвинулся к ним как можно ближе и смог заметить, как его приятель положил руки на обе ягодицы моего желанного, а мой вцепился в горизонтальную перекладину и удерживал своей силой их обоих от падения.

- Темка, мне так хорошо с тобой, - я слышал, как второй шепчет ему в ухо, почти касаясь мочки, - Давай, я никуда не буду уезжать и останусь здесь с тобой навсегда.

- Не тормози, - манера говорить моего была крайне резкой, - Я не прощу себе, если ты упустишь эту возможность. На мне мир клином не сошелся – будут и другие.

Как он мог так сказать? Я совершенно с ним был не согласен, ведь с недавних пор со мной было именно так – мой мир сузился до этих десятков минут, которые я провожу рядом с ним, и я ничего не захотел бы взамен на это.

Толпа вынесла нас у метро – я проехал свою остановку и уже опаздывал на работу, но ревность и любопытство гнали меня вперед, ровно за ними, вниз по эскалатору, опять минуты в толкучке, когда меня разрывало от желания отлепить их друг от друга и закатить скандал этому нахальному, похожему на девчонку, засранцу. И вот тогда я понял, что влюблен в него бесконечно, и что я уже не в силах играть в его жестокие игры, что я ни дня больше не проживу, если хотя бы не поговорю с ним.

На Сенной они расстались. Долго стояли у ларька с газетами, о чем-то шептались, второй не замечал ничего вокруг, поглощенный глазами Артема, хотя по существу мое присутствие обнаружить было очень легко – я держался уж слишком близко, удивительно, что я еще не намозолил ему взгляд. Наконец, приятель ласково потрепал моего по щеке и поплелся к электричкам, часто оглядываясь и посылая воздушные поцелуи. Тема смотрел ему в след до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом, а потом развернулся и – о боже! - растворяя меня в пространстве своими зелеными глазищами, он направился прямо в мою сторону. Я моргал как тупица, когда он вплотную приблизился ко мне, посмотрел снизу вверх на мой подрагивающий подбородок и удивленно раскрытый рот.

- Птичку увидел? – съязвил он, - Тебя как зовут, маньяк-преследователь?

- Ммиша... - выдавил я, судорожно сглатывая, - а ты – Артем?

- Ну почти... - тихо сказал он, развернулся и облокотился на перегородку, - Я тебе нравлюсь?

Часть 2

Его прищуренные умные глаза следили за каждым движением мышц на моем лице, стараясь угадать, где я скажу неправду. Я выпалил ему все, как есть, что я пережил в момент нашей первой встречи, как я не спал ночами в ожидании утра, терзая свое тело, как я думал о нем беспрестанно и желал только одного – побыть рядом, хотя бы вот так, в тесноте автобуса, но рядом, рядом, рядом! Сначала он слушал молча, без эмоций, потом уголки его рта стали опускаться все ниже и ниже, и на по-девичьи нежном лице отразилась такая скорбь, что я замолчал, оборвавшись на полуслове.

- Тем, ты чего?

- Я вот слушаю тебя и понимаю, - он взмахнул пушистыми ресницами, - что я тоже к тебе сильно не равнодушен.

Господи всемилостивый! Камень с души!

- Так чего мы ждем, солнце! – я радостно вцепился в его плечо, - На работу я уже не попадаю! Давай посидим где-нибудь?

Он согласился только с условием, что место выбирает он, платим пополам. Да все что угодно для тебя, родной! Я был искренне счастлив! И даже не хотел замечать, что его что-то беспокоило, он хоть и позволил примкнуть на мгновение к его губам на эскалаторе, но не разрешал мне обнимать его и пытаться коснуться рукой его члена.

Мы поехали на Достоевскую. Он притащил меня в маленькое, хорошо декорированное кафе на Загородном, в котором больше никого не было кроме нас. Я болтал без умолку, рассказывал о своей жизни, кто я, что я, кем работаю, чем живу. Он с интересом внимал, задавал вопросы, отпускал шуточки, но все же грустил. Это я теперь вспоминаю и понимаю, почему было так, но тогда мне было все равно – ведь я был с ним! Я осыпал его комплиментами, беспрестанно гладил его спокойно лежащую на столе руку, торопился прикурить его сигарету – в общем, вел себя как солдатик на первом свидании после нескольких лет беспробудного бдения в казарме.

Удивительно, так мы просидели до 7 часов вечера. Официанты косились на нас, но обслуживали культурно, меняли пепельницы, бокалы и тарелки с приятным постоянством. Он тянул свой мартини по часу, я же хлестал текилу нещадно – никак не мог совладать с волнением от того, как обернулось это непонятное, но такое счастливое утро.

К семи я набрался прилично, язык слегка заплетался, а с лица не сходила придурковатая улыбка. Он тоже улыбался, глядя на меня, даже погладил меня по щеке и взъерошил волосы. "У него очень нежная кожа на руках, - подумал я, - Такой парень создан для того, чтобы быть педиком – с по-женски округлой задницей, покатыми, хоть и подкаченными плечами, сильной, но в тоже время хрупкой шеей". И курил он странно – поддерживая одну руку под локоть ладонью. Но мне все это бесконечно нравилось и я был возбужден.

- Мишутка, ты, кажется, уже совсем пьяный, - он позвал официанта и попросил счет, - Давай-ка, я отвезу тебя домой, малыш.

- Малыш?.. – я коряво усмехнулся и промазал рукой по столу, едва не свалившись под него, - Да я еще охо-хо! Много че могу!

- Ндя.... – оценил меня внимательным взглядом Артем и сказал, обратившись к официанту, - А такси от вас можно вызвать?

Несмотря на мои пьяные протесты, я был усажен в машину и мне даже разрешили положить голову на его колени. Все остальное я помню с трудом, но очнулся я дома на следующее утро с больной головой и какими-то обрывками воспоминаний. Кажется, я, ползая на карачках, умолял его остаться, стоя на пороге собственной квартиры, клялся в вечной любви и пытался стащить с него джинсы в попытке доставить ему оральное удовольствие. Вот пьяный козел! Наверное, напугал парнишку до полусмерти! Однако, выковорив себя из кровати, я нашел на зеркале рекламный купон с номером его телефона.

Это были по-настоящему счастливые дни моей жизни, я порхал как бабочка. На работу было забито откровенно, благо, ее можно было брать домой и делать, когда Темка не приходил ко мне. Странные у нас были отношения. Мы проводили вместе очень много времени – ходили вместе в кино, подолгу целовались в пустынном сумеречном парке, рискуя быть избитыми случайными гомофобами. Он любил лазить по магазинам, выбирать шмотки. Я с открытой души сначала предложил ему оплачивать его покупки, махая рукой на все его отказы, но бутики он посещал недешевые, а в шмотках копался не хуже любой принцессы, поэтому через какое-то время я перестал настаивать, поняв, что его запросы мне не потянуть.

Деньгами он швырялся легко и быстро – я завидовал и удивлялся – откуда он их берет. Он фыркал и молчал. Я посвящал ему стихи, которые то и дело лезли мне в голову, выискивал в магазинах идиотские открытки со зверюшками и надписями типа "Моему единственному", аккуратно записывал туда свою поэзию и дарил ему в торжественной обстановке. Он нежно улыбался мне в ответ, лизал меня в нос или в шею, прижимал мои нехитрые подарки к груди и едва не заливался слезами. Все это очень умиляло. Но трогать себя он не давал ни за что. Разрешал обнимать, крепко прижимая к себе, облапывать руками его гибкое мускулистое тело, но выскальзывал и ругался, когда я пытался залезть ему в трусы или стянуть футболку.

Конечно, о сексе не было и речи. На нем стояло большое толстое табу. И хоть меня и перло каждый раз, когда он касался меня своими нежными волшебными руками, от поцелуев и прижиманий к его круглой заднице я даже несколько раз бездарно кончил прямо в трусы, я держал себя в рамках им дозволенного, послушно уходил по вечерам домой или провожал его (на ночь он никогда не оставался). Я радовался тому, что могу быть с ним рядом – ведь это было по-настоящему прекрасно. Я любил смотреть на него, как он двигается – его движения были легки и грациозны, ему нравилось танцевать (к слову сказать, от его танцев у меня просто кружилась голова, а член готов был лопнуть). Он очень умен и начитан, с ним мне было интересно, даже если мы просто смотрели футбол или бесцельно шатались по улицам.

Правда, минетами он меня все-таки баловал. Сосал так самозабвенно, закрывая глаза и осторожно разминая мои яички. Больше всего ему нравилось, когда я возвышался над ним, раздвинув ноги. Стоя на коленях, он брал в рот мой ствол, мягко касаясь его губами, стягивал плоть с головки и, попутно разглядывая ее, долго шарил по ней языком. Он все время пытался использовать технику заглатывания, но у него получалось всего лишь на несколько секунд – дальше срабатывал рвотный рефлекс, и, чертыхаясь и кашляя, он покрывал мой член мелкими поцелуями, прося прощения за то, что он такой неумеха. Он активно использовал пальцы, чтобы доставить мне удовольствие, подлазил под меня и вылизывал яйца и анус с таким вдохновением, что от одного только вида на его божественное лицо в этот момент я готов был кончить. Тема пихал свои шаловливые пальчики мне в дырочку, нащупывая простату, аккуратно массировал ее, часто спрашивая, хорошо ли мне. Я старался занять его рот, чтобы он поменьше комментировал свои действия и когда, наконец, на меня накатывала дикая волна удовольствия, я крепко сжимал его плечи, чувствуя, как он напрягается от боли, и плескал ему на язык белую вязкую жидкость. Первое время он собирал ее с лица в ладонь, разглядывал, проверял консистенцию, пробовал на вкус и запах. Как меня это смешило! Ей богу, как маленький!

- Темик, - сказал я ему однажды после того, как он начисто вылизал следы страсти с моего живота, - Давай свой писюн сюда, я тоже хочу его разглядеть и погладить!

Мои руки потянулись к его промежности, нащупывая член, он резко отпрянул, хватая меня за запястья, и тихо буркнул:

- Еще не время, Мишутка... Потом, позже, ты все поймешь. Сейчас я не могу, - он закусил добела нижнюю губу, - Не торопи меня, пожалуйста.

Будь на его месте кто-то другой, я бы не позволил так долго водить меня за член. Я знал, что ему что-то мешало, но врожденный такт не позволял мне лезть к нему с расспросами, тем более я видел, как для него это все важно. Единственное, о чем я поинтересовался:

- Артем, может, ты чем-то болен? – и не дожидаясь ответа выпалил, - Мне это не важно, ласточка, хоть какая болезнь, я все равно тебя не брошу! Ведь я же по-настоящему люблю тебя!

- Любая-любая? – он насмешливо прищурил глаза, - И даже СПИД?

- Да хоть сифилис, - я схватил его в охапку и прижал к себе, - в любом случае, Темочка, я буду с тобой.

- Не беспокойся, Миш, - послышалось где-то там между мной и им, - Я ничем не болею. Если только головой.

Часть 3

Прошло два месяца наших почти платонических отношений. Я не делал попыток завладеть им, он не делал попыток отдаться. Как-то раз мы сидели и обнимались на кухне его маленькой уютной квартирки. Я ерошил его волосы и целовал лоб, думая о том, что вот это и есть вселенское счастье – быть рядом с любимым, слышать в тишине его дыхание, вдыхать его запах и ощущать сладковатый привкус его воздушных губ.

- Знаешь, Миш, ты хотел бы меня трахнуть? – вдруг спросил он.

- Какие ты вопросы задаешь, бесенок!? – я улыбнулся и чмокнул его в нос, - Не сказал бы, что только об этом я и мечтаю, но если твоя попка вдруг захочет познакомиться с моим малышом – мы всегда готовы! А, может, твой малыш хочет познакомиться с моей?

- Обязательно, - он встал и потянулся, изогнув спину и выпятив задницу так, что тот, о котором мы только что говорили, зашевелился внизу меня, требуя свободы, - Я подумал, что сейчас я готов. Только на моих условиях.

Как обычно, все на его условиях. И их я с радостью принял – парень затеял новую игру (сколько их у него в голове!). Он подвел меня к турнику в дверном проеме и, не предупреждая, нацепил на мои запястья наручники, пристегнув их к перекладине. Моему удивлению не было предела! Теперь уж я точно не мог его трогать, даже при желании, если, конечно, не попробовать вынести эту перекладину к чертям собачьим прямо вместе с косяками! Но это еще было не все. Плотным шелковым шарфом он перевязал мне чуть ли не все лицо, оставив свободными только рот и нос – для естественных нужд, со смехом пояснил он. Вот выдумщик! Ощущение было странное!

Я ничего не видел и стоял, раскинув руки, а он задрал на мне майку и принялся щекотать языком соски. Я трепыхался и шутливо ругался, а он увлеченно ласкал мое тело, попутно стягивая с меня штаны. Я чувствовал, что он тоже раздевается, меня касались голые поразительно мягкие и гладкие бедра, его теплая сухая попка терлась о мой набухший орган, я ощущал своей грудью его горячую спину. Он заласкивал меня до одурения, останавливаясь, чтоб я не кончил раньше времени, вылизывал каждый островок моего тела, зарывался носом в короткий ежик на моем лобке, шумно вдыхая и расхваливая мой запах, и, наконец, я почувствовал, как он пристраивает мой член к своему анусу, как своды головки трутся об обе его шикарных ягодицы. Он порывисто вздохнул, когда я стал искать дорогу внутрь его тела, слегка придержал меня за живот рукой и так же разрешил двигаться дальше, потянув меня к себе за бедра.

С каким неистовством я измывался над бедным парнем! Словно хотел отомстить за все те долгие дни, когда он не подпускал меня к своему телу. Наручники лязгали по поверхности турника, я широкими движениями гонял свой член туда и обратно, краем сознания понимая, что испытываю немного странные ощущения, мой любимый призывно и долго стонал, что распаляло меня еще больше. По движениям его тела я чувствовал, что он усиленно дрочит сам себе, и когда я кончил, издав победный клич и повисая на руках, я услышал его протяжный томный стон, говоривший о том, что и он тоже достиг вершины блаженства. Мышцы его попки на секунду сжались, делая мне немного больно, но постепенно ослабили хватку, да и член, опадая, стал сам выскальзывать из сладкой дырочки.

- Тебе хорошо? – неизменно спросил он, переводя дыхание, - Мне очень понравилось. Я сейчас тебя отпущу, только сбегаю под душ.

Ну, в духе Темика. Оставив меня тут болтаться – горячего и потного, поцеловав длинным поцелуем в губы, он почти вечность проковырялся в ванной. Я был недоволен, когда он вернулся, и отстегнул меня, наконец, от перекладины, но он быстро загладил свою вину, сделав мне массаж и зацеловав до очередного отупения.

Зачем я пошел к друзьям в тот день, зачем нажрался с ними, зачем меня понесло рассказывать им о своем романе с Темиком и о наших странных отношениях? Не знаю. Сейчас, возвращаясь мыслями в то время, я понимаю, как глупо и бездарно я поступил. Но тогда во лбу у меня гуляло пол литра моей обожаемой текилы, а уши готовы были слушать всякий бред.

Друзья наперебой стали давать мне советы, я внимал, и постепенно в моей пьяной башке стала формироваться мысль – А какого хрена мой парень, на которого я трачу столько времени своей жизни, стесняется меня? Связывает, чтобы потрахаться, играет в какие-то дебилистические кошки-мышки? Основательно накачавшись спиртным, инструкциями о том, как соблазнить целку, и прибаутками, что Мишутка обломан с сексом до свадьбы, я решительно встал и направился к любимому домой.

Он открыл мне дверь и с порога я начал читать ему нотации, что плохо быть такой недотрогой, что он не доверяет мне и считает полным дураком, если думает, что я не способен понять и помочь ему преодолеть все комплексы, которые там у него имеются. Он молчал и разглядывал меня, словно видел впервые, в его глазах, если бы был я трезв хоть немного, я заметил бы страх. Но я бесцеремонно пер на него, прижимая к стене. Когда, наконец, он оказался зажатым между мной и стеной, я вцепился в его сопротивляющееся тело, принялся ходить руками по всем выпуклостям. Он вскрикнул, когда я приложился к его перетянутой эластичными бинтами груди, и мне хватило ума убрать руки, так как я вспомнил, что совсем недавно три дня он провалялся на какой-то операции в хирургическом отделении. Но его мольбы прекратить, попытки выскользнуть и вырваться подстегивали меня еще больше. Я схватил его за край спортивных трусов и грубо запихнул руку ему между ног.

Наступила тишина, нарушаемая только его нервными всхлипами. Моя рука тщетно пыталась нащупать детородный орган – вместо него у меня под ладонями оказалась горячая женская вагина, а я все лапал и лапал ее, не понимая, что происходит. При этом я начал быстро трезветь, а глаза мои, находящиеся прямо напротив его зеленых, наполненных отчаянием, озер, казалось, готовы были выпасть из орбит. Я взметнулся чуть ли не до потолка, вдруг сообразив, что передо мной не мой любимый пацан Артемка, а совершенно незнакомая мне женщина с до боли родным лицом! Мозг готов был разнести весь этот дом к чертовой матери, взорвавшись здоровенным грибом! Я не знал, что сказать, и только мычал и заикался, махая перед ней руками в попытке выразить свои чувства! В итоге я пулей вылетел из ее квартиры, хлопнув дверью и, запнувшись о порог, полетел кубарем по лестнице. Музыкой к моему падению был резкий отчаянный вопль, доносившийся из-за закрытых мною дверей, переходивший в леденящий волчий вой.

Часть 4

Любовь повернулась ко мне задом... И жизнь не преминула тем же местом...

Я бежал по улице, слабо ощущая, как болит тело от жесткого падения, в голове стоял ее крик, да и самому хотелось кричать так же. Я несколько раз заваливался в свежий, только что нападавший снег, и чувствовал, как кровь на моем лице перемешивается со слезами. В груди нестерпимо ныло, и я малодушно подумал, что вот так наверно чувствуют себя умирающие.

Я не нашел ничего умнее, как топить свое горе в бабушке текиле. Я пил беспробудно две недели, стараясь заглушить все воспоминания об Артеме, тоску по нему и дикое одиночество от сознания, что теперь его в моей жизни не будет. Кто-то приходил ко мне, кого-то я упоенно со слезами на глазах трахал, кто-то трахал меня – все смешалось в одну большую тупую кровоточащую и болезненную пьяную кучу. Я не помнил, какой день недели, какое число, просыпаясь утром, порой находя у себя в кровати какое-то непонятное обнаженное тело. Я резко разворачивал того, с кем я провел ночь, втайне надеясь, что это и будет мой Артемка, что все это привиделось мне тупым гнусным кошмаром, но на меня смотрели сонные чужие глаза – и я шел к бару, доставал очередную бутылку из своей внушительной коллекции, которую я собирал целое десятилетие, и без сожаления глушил, глушил, глушил элитным спиртным свое саднящее горе.

В один прекрасный день я так же проснулся с гудящей головой, на удивление – один, и обнаружил, что текила капут, деньги тоже и вообще – жизнь – паршивый кусок дерьма, на хера она мне. С дури я стал придумывать, каким образом мне покончить с этим гнусным бездарным существованием, как раздался звонок в дверь. С трудом передвигаясь, я направился к выходу. На пороге стоял мой начальник и давнишний друг-одноклассник Денис.

- Ути-пути.... – удивленно произнес он, - Эко тебя развезло, товарищ программист. Ты в курсе, что задерживаешь выполнение уже второго технического задания на неделю? И вообще, Мишка, ты паршиво выглядишь. Что случилось то?

Объяснять, что произошло и как, я не стал – просто не смог. Разрыдался, как девка, у него в объятиях, и позволил отвести себя в ванную, умыть, побрить, одеть, накормить... В общем, вернуть себя к жизни, за что я очень благодарен Дениске до сих пор.

Вместе с трезвостью пришла опять и тоска. Я усиленно прятал ее весь день, занимаясь проваленными заданиями, тупо пялясь в ящик под названием телевизор, и выжрал немало таблеток снотворного, чтоб, наконец, забыться праведным сном.

Походы на работу по утрам уже давно превратились у нас с Темиком в ритуал. Я привычно сбежал по лестнице, осторожно покинул подъезд и невольно затормозил на том месте, где мы обычно встречались. Меня никто не ждал. Я быстро направился к остановке, боясь поймать ощущение того, что он (или она?) где-то рядом, особенно озлобленно забрался в самую непролазную кучу как всегда переполненной маршрутки. И, стоя в этой такой привычной, но такой ненавистной толпе, я вспомнил абсолютно все свои ощущения, когда он был рядом. Мне, оказывается, так хотелось уткнуться носом в этот его стилизованный ирокез, обхватить его попку своими ладонями и прижаться близко-близко к нему, повинуясь велению толчеи.

"Да и хрен с ним, какой там формы у него писька! – забила набатом в моей голове мысль, - Ведь я же любил его не за это, а за то, что он был! Просто был!" В памяти мелькали наши прогулки по городу, купание в ночном искрящемся фонтане, поцелуи на эскалаторе, несмотря на улюлюканье проезжающих в другую сторону гомофобов, наши тихие вечера за чашкой чая, уютные беседы о себе и о любви, Темкины глубокие зеленые глаза и мое, Мишкино, неземное счастье рядом с этим так горячо и осмысленно любимым человеком!

Больше думать я не стал, с матами и криками выбрался из автобуса, меня не хотели выпускать, а я орал:

- Сейчас вас всех тут заблюю, уроды!

Так же, как две недели назад, я несся по улице, только уже не прочь от проклятого дома, а обратно, к нему! С громким эхом в ушах от бьющегося сердца я долетел до квартиры, протяжно позвонил в дверь и прислушался. Шаркающие шаги – открыла какая-то пожилая женщина в переднике.

- Э... - я запнулся, не зная, кого же мне все-таки спросить, но и не пришлось, она заговорила сама.

- Вы, наверное, к Миленочке? А она уехала отсюда навсегда. Квартиру продала и уехала. Не знаю, куда....

Милена... Хе....

Я тщетно искал его по городу, звонил (Абонент не доступен), ждал по утрам у дома. Артем исчез. Казалось, навсегда...

Часть 5 (последняя)

Прошло три года. В памяти уже поистерлись впечатления и ощущения, подзабылись значимые моменты и славные подробности. Я уже больше не искал, не ждал, а откровенно смирился с тем, что моя любовь будет жить всегда во мне... Начинались и заканчивались новые отношения, возникали и пропадали другие чувства. Но где-то в мозгу навсегда засела мысль, что был Артем, и такого ощущения покоя и счастья я не испытывал ни с кем и никогда. Тоска понемногу утихла, отмирая вместе с половиной души и сердца. Жизнь продолжалась дальше.

Как-то Денис, зная очень хорошо о моих пристрастиях в плане ориентации, решил разделить со мной вечер, пригласив меня в только что открывшийся новехонький гей-клуб. Я с удовольствием пошел. Еще бы – если законченный натурал умоляет тебя посетить с ним заведение для сексуальных меньшинств, на это хотя бы стоит посмотреть.

В зале еще пахло ремонтом, все блестело и сверкало новизной. Нам, как ВИП-гостям, полагался столик на одном уровне со сценой, справа от нее. Я привык к такого рода заведениям и посещающей их публике, Дениска же, как попугай, без конца вертел головой, отпускал комментарии, присвистывал и делал удивленные глаза. Наконец, зал утрамбовался, и началось шоу. Бесконечные стриптизеры в откровенных костюмах, лесби-танцы, мини-спектакли травести – клуб выпендривался на славу, зазывая гостей и развлекая толпу.

К нам присоединился один мой товарищ по голубой тусовке. На радость Дэну, он одет был крайне вызывающе – в облегающие гипюровые брючки, которые не стесняясь выставляли на показ его красивую задницу, обтянутую шелком дорогого белья, и манерную кофточку с вырезом на груди. Ко всему прочему, Алан (так звали приятеля), сверкал накладными ресницами и тяжелыми серьгами. Я тупо смотрел на феерию, происходящую на сцене, Алан и Денис спорили о женщинах (нашли, о чем поспорить гомик с натурасом). После очередной фантасмагории с какими-то дикими костюмами и многочисленными переодеваниями конферансье попросил у звукорежиссера барабанную дробь, а у зала внимания.

- Дамы и господа, сегодня, впервые на сцене Санкт-Петербурга гость из Европы! Наш клуб сумел сделать ему потрясающее предложение, и теперь он станет звездой и нашей сцены! Знакомьтесь, кто не знает, и восторгайтесь те, кто уже видел – гвоздь нашей программы, легенда голландских гей клубов, мастер эротического танца мистер Вайлдкэээээт!

Свет погас, заиграла ритмичная музыка, круг прожектора выловил из темноты сцены человека в черной блестящей маске, закрывающей половину лица, стилизованной под мордочку кота, на нем был облегающий костюм из черного блестящего материала, который очерчивал его соблазнительные формы – округлую красивую задницу с приделанным к ней пушистым хвостом, потрясающие длинные ноги, красивую широкую грудь, соблазнительные плечи и выдающийся половой орган. Алан присвистнул, толпа загудела, Вайлдкэт принял театральную позу и взмыл на невидимых канатах над сценой. Что он только не вытворял – летал над залом, показывал чудеса пластики и гибкости, выкручиваясь в немыслимые позы, постепенно раздевался, оголяя роскошный торс и гладкие загорелые бедра, люди просто бились в неистовстве, а я чувствовал, как шевелится и набухает мой член, в то время, как я глядел на этого поразительного парня. В конце своего выступления он еще раз сделал круг над залом, оставаясь лишь в маленьких черных трусиках, и приземлился аккурат посреди сцены. Последний аккорд – и толпа взвыла, увидев на долю секунду в ярком круге синего света скидывающего последнюю часть своего туалета парня. Он стоял обнаженный, открывая всем прелесть своего гладкого члена. Свет погас, и видение испарилось.

- Крутоооо! – прощелкнул языком Алан, - Как тебе, Дениска, впечатляет?

- Ну, что-то в этом определенно есть, - Денис сидел слегка обескураженный собственными ощущениями, - А кто вообще этот парень?

- Говорят, он парень не так давно – чудеса пластической хирургии, - Алан закурил сигарету, - Раньше он был обычной питерской девочкой, а сейчас – легенда гей-шоу.

Я встрепенулся:

- Девочкой? Да ладно, не может быть!

- Может, может! Ходят слухи, что у него очень трагичная история любви – парень, с которым он встречался и беззаветно любил, бросил его перед самой операцией. Бла-бла-бла, бла-бла-бла! Ну теперь Артему нечего волноваться о каких-то там непонимающих козлах – его хочет и желает вся гей-тусовка Голландии, а теперь и Питера! Вот я вот в их числе – это факт!

Я больше ничего не слышал и не видел. Память взорвалась в голове блестящей радугой воспоминаний, сравнивая увиденное почти тысячу лет как во сне и то, что мелькало перед глазами сегодня. Конечно, это был он! Та же длинноногая фигура, соблазнительно девчоночья, подкорректированная в спортзале, та же гладкая кожа, такие же мягкие сдержанные движения и – о боже! – то же родное, любимое до боли в паху лицо! Артем показался на сцене, уже без маски, совсем близко от их стола. Зеленые озера глаз сверкали в свете софитов, они на мгновение остановились на моем лице и тут же уплыли. Парня подхватил на руки крупный мужик в темном костюме и унес куда-то в глубь ВИП-зоны, не давая тянущимся отовсюду рукам дотронуться до моего любимого.

Я ходил на каждое его выступление. Ждал с замиранием сердца его выхода в зал и неизменно провожал его взглядом. Он грустно отвечал мне взмахом пушистых ресниц и исчезал прочь. Как тогда – в переполненном автобусе.

Кто знает, может, он все-таки простит меня, тупую скотину, так беззаветно любящую его все эти годы и только с ним познавшую настоящее тепло вечного человеческого счастья.

страницы [1] . . . [3] [4] [5]