Утро

Он попробовал освободиться, тихонько расцепляя мои руки.

В ответ, в полудрёме, я прижал его покрепче к себе. Он сделал ещё одну попытку, в ответ я недовольно заворчал, теснее прижимаясь животом к его спине.

- Пусти! - просит он жалобно.

- Не-а, - бурчу недовольно.

- Щас описаюсь!

- Пусть, - мстительно отвечаю.

- Будем лежать на мокром! - он мне ещё и грозит.

- Ну, иди, - смилостивился я.

Санечка облегчённо вздохнул, выскользнул из плена и благодарно чмокнул меня в щёку.

Тоже, потерпеть не может! Я погрузился в утреннюю дрёму.

Как же, поспишь с ним! Вернулся, улёгся на мою руку, начинает щекотать в моем паху.

Ни фига себе! Шалишь, ничего у тебя не получится. Лёг на спину, прижав его голову к груди.

- Спи, - проворчал.

Куда там! Он захватил сосок в рот и стал посасывать и облизывать, - а рукой уже вовсю массирует мой член.

Придётся просыпаться.

Уложил солнышко на спину и навис над ним.

Смеешься, да?

Глаза - хитрые щёлочки, морда - довольнющая.

Сейчас пожалеешь!

И лёг на него, придавив всей махиной: вот тебе, вот тебе!

Как ни в чём не бывало, обхватил мои бёдра ногами и трётся попкой, заправляя рукой моего дружка меж прохладных булочек.

Окончательно просыпаюсь, поднимаюсь над ним с серьёзной миной, сажусь на колени и задираю его ноги повыше, положив его попочку на свои колени.

Так, розочку он уже, хитрец, смазал, тихо хихикает!

Сейчас тебе будет не до смеха. Мой жезл уже набух и покраснел. Осторожно приставляю его к дырочке и делаю лёгкое движение бёдрами. Головка исчезает, - одновременно он дёргается, выгибая спину.

- Потерпи! Потерпи! - успокаивая его, отпускаю ноги и наблюдаю за лицом, жду момента, когда разгладится гримаса боли.

Всё! Ногами обхватывает мою спину и сам начинает насаживаться на член, губы вытянул и умоляюще:

- Поцелуй меня!

Опираюсь на локти и приближаю своё лицо к лицу любимого. Осторожно, едва касаясь, провожу языком по его губам. Они раскрываются, пытаются захватить его. Опять, поддразнивая, провожу языком по его губам, проникая чуть-чуть глубже. Он стонет.

Больше нет сил, обнимаю его голову, приподнимаю - и наши губы сливаются.

Всё! Нет больше ни меня, ни его. Это один живой организм: я растворяюсь в нём, он - во мне.

***

Минут через пятнадцать крыша начинает возвращаться на место. Лежу на спине, мокрый от пота, Сашенька лежит сбоку, опёршись на согнутую руку и легко прикасаясь, промокает мои грудь и живот полотенцем. Я улыбаюсь ему обессиленно, и только на секунду прикрываю глаза.

Разбудил меня запах свежесваренного кофе.

Ах, как он его варит! Божественный аромат.

Открываю глаза: стоит перед кроватью, на нём моя старая футболка. Не понимаю я этой причуды - носить мои вещи, тем более, что в неё запросто поместятся ещё два таких парня.

Серьезно говорит, протягивая мне коробочку:

- Поздравляю тебя! Сегодня нам год!

Разглядываю - парфюм, да ещё и такой дорогущий.

Растроганно улыбаюсь, - это попозже я выдам тебе по первое число за такую дорогую покупку, а сейчас благодарю.

Пауза. Я всё так же растроганно верчу в руках коробочку, распаковываю, брызгаю из флакона на запястье, нюхаю, восторгаюсь. Действительно, о таком запахе можно только мечтать!

Парень в грустном замешательстве; до него доходит, что я, похоже, забыл про это событие. Виду не показывает, улыбается, только глаза погрустнели.

Жалко мне его стало: да уж, кажется, я палку перегнул.

Разве такое забудешь?

***

Ровно год назад, вечером 12 марта я нажал кнопку звонка у его двери.

Ну, не то, чтобы мы поругались, просто почувствовали оба, что конфетно-гуляльный период закончился, и только перезванивались, обмениваясь дежурными любезностями.

Надо было что- то делать, и я решился.

Вот стою у двери, переминаюсь, а в руках по чемодану.

Дверь распахнулась - появился довольный и улыбающийся, приглашает зайти. Вдруг увидел мои чемоданы, сразу переменился в лице, пошатнулся и прижался к дверному косяку.

- Уезжаешь? - кивнул на чемоданы, которые я поставил у ног, как-то глухо спросил. Потом, так же опираясь на косяк, опустился на корточки, не поднимая глаз: - Когда?

- Переезжаю! - бодренько так сообщил я, а у самого кошки заскреблись по сердцу: что делаю?

- Куда? - так же, не поднимая глаз, спросил он тихо.

- К тебе! Насовсем! Пустишь? - выдохнул я. А может, я - полный идиот, навоображал себе чёрт те что? Так, молчит! Значит, надо потихоньку поднять чемоданы и...

- Правда?

Я встретился с ним взглядом. Никогда в жизни не забуду этого взгляда, никогда.

Он медленно поднялся, оторвался от косяка, шагнул ко мне, я рванулся к нему и подхватил его под мышки. А он уткнулся носом в куртку и только повторял:

- Правда? Правда? Правда?

***

Отрываюсь от одеколона.

- Слушай, чем это ты всю ночь шуршал, не давал мне спать? - сурово так спрашиваю.

- Я? - растерянно и испуганно. - Ничем я не шуршал! - оправдывается.

- А это что за пакет? - я поднимаю его подушку. - А?

- Не мой!

- Твой, твой, - и протягиваю ему пакет со свитером ручной вязки.

- Мой? - он срывает липкую ленту и вытаскивает свитер.

- Я померяю?

- Естественно!

Он вертится перед зеркалом, поворачиваясь то одним боком, то другим, постоянно вскрикивая от восторга.

Господи, Господи! Мужику - тридцать лет, а ведёт себя пацан-пацаном.

Всё! Налюбовался. Кидается к кровати и бросается мне на грудь. Действительно, свитер и колюч, и жарок.

Он обцеловал всю мою морду, а на меня ступор напал: только поглаживаю его по спине. Он целует и шепчет:

- Любимый мой, родной мой, ненаглядный мой!

Ну, всё! Он плачет, и у меня слёзы потекли. Как бы соседей снизу не залить? Пытаюсь отвернуться и смахнуть эти свидетельства моей слабости.

Сашенька садится на край кровати и серьёзно-серьёзно говорит:

- Я люблю тебя!

А у меня комок в горле, мычу, мычу...