Горько

Часть 1

Фанатка

Когда я начал писать дневник, эту страницу своей жизни я хотел пропустить, лишь вскользь упомянув, что женился и служил в армии, но потом я передумал...

К концу 1994 года я разругался со своим тренером по штанге, и ушел в пауэрлифтинг к Титанику. Ну, не хотел я набирать запредельный вес, я привык к своему мощному, но подсушенному телу, плевал я на результаты, терпеть не могу, когда мой пресс затягивается жирком, вот!

Титаник посоветовал мне не набирать в 110 кг, а согнать в 100 кг - там соперники были поскромнее на тот момент, это меня очень устраивало. Я лишился спонсоров, насрать на них - нашлись другие.

Каждая моя победа была для Титаника большим праздником. Мне было 20 лет, я был краса и гордость его команды, МСМК в команде были у него только девочки и тут я. Он купил мне полностью новую экипировку. Выступал я за него с особым куражом, а как он обнимал меня на пьедестале!

После Костика у меня было всего пару парней по разу, оба как бы активы, недалекие такие развязные ребята, короче лажа - никаких отношений.

Хозяйка комнаты решила продать квартиру, и мне пришлось срочно съехать к маме - о ужас! Отчим год назад свалил от неё к молоденькой, и у неё теперь был только один объект заботы - я. Мама доставала меня постоянными смотринами - где она только брала этих клуш, у меня в зале был прекрасный выбор женских накаченных задниц, если б я хотел...

Я никогда не считал копейки, тех денег, что я получал от спонсоров, на безбедное существование вполне хватало, но не более. На подготовку к соревнованиям и поддержания своего здоровья я тратил 5/8 от того, что мне платили. Были спортсмены, экономящие на своем здоровье, заканчивалось это обычно плачевно, если не фатально - я не рисковал. Денег, чтобы снимать комнату мне бы хватило, но что-то не мог я быстро комнату найти, плюнул на поиски и ездил каждый день в зал из дома. Как ни крути, а дома лучше - да и соскучился я по дому.

От маминой опеки меня вскоре освободила сестра, подкинув матери внука, Дениску. Это был не ребенок, а вечный двигатель. Скрывать не стану, он и сейчас не очень-то угомонился, такой уж характер у него замечательный.

С какого точно времени за мной начала следить Марго я не знал. В марте 1995 года она подошла ко мне на соревнованиях, говорила какие-то глупости, но то, что я ей нравлюсь, упомянуть не забыла. Я отнесся без энтузиазма к идее прокатиться на её машине до какого-то "райского местечка" - ресторанчика или бара, и не поехал.

Но на этом она не успокоилась, она быстро разузнала, где я тренируюсь и начала встречать меня после тренировки. Когда я усталый выползал с сумкой на остановку, её темно-красная "Ауди" мягко подплывала и останавливалась передо мной, я игнорировал до поры. Однажды долго не было автобуса, я замерз, жрать, помню, сильно хотелось, и я решил воспользоваться. "Чёго Ритка зря машину гоняет, - подумал я, - пусть подвезет, один чёрт не отвяжешься от неё".

Женщин модельной внешности я, извините, не перевариваю. Считаю, что красота это индивидуальность, а не 90-60-90 при росте Верста Коломенская, хотя конечно высокая и хрупкая девушка тоже, наверное, может быть индивидуальностью, до 20 лет я такой девушки не встретил ни одной. Все интересные девчонки были у меня, что называется, нестандартные.

Марго была не высокая и не худющая, внешне приятная девушка, но чего-то в ней не хватало, в разговоре это сразу чувствовалось. Она была девушкой, что называется без огонька, без изюминки. Родители обеспечивали ей беззаботное житье-бытье, она модно одевалась, не смешивала стили, всегда была аккуратно накрашена, но я не находил в ней ничего интересного, она ходила за мной тенью и всегда была со мной согласна. Она мне не мешала, но по большому счету Марго была мне не нужна. Зато я был ей нужен. Зачем?

Я думал, что знаю, зачем я нужен серенькой дочке богатеньких родителей. Думал, что она от скуки решила завести себе накаченного парня, только и всего. Она закончила к тому времени техникум, мастером на швейную фабрику идти не собиралась, работать не хотела в принципе, зато хотела быть светской дамой и постоянно звала меня на какие-то свои тусовки.

Пару раз я сходил с ней - говорить с её друзьями и подругами мне было не о чем. Они с астрономической скоростью нажирались и в таком состоянии предпочитали танцевать и заниматься сексом. Меня, впрочем, пить никто не заставлял, но смотреть на это пьяное быдло, именующее себя "золотой молодежью", в трезвом состоянии было мне в тягость и я сказал, что больше с ней никуда не пойду.

Знакомиться с её родителями я тем более отказался. Она возила меня из зала домой и однажды кинула упрек, что я никогда не приглашаю её в гости. "Ну, пусть зайдет, - подумал я. - Чаю попьет, посмотрит, как я живу. Может, поймет, что со мной ей ловить нечего".

С мамой моей Марго сразу нашла общий язык. Они начали встречаться и без меня. Марго приезжала потрепаться с моей мамой, они часами трещали на кухне, и результат не заставил себя ждать.

- Женька, а Ритуля завидная невеста, - бросила мать за ужином.

- Кто завидует, тот пусть и женится на ней. - Попытался съязвить я.

- Женька, неужели ты не понимаешь? Тебе, котяра мартовский, надо жениться на ней и поскорее. Хорошо по городу еще не ходят слухи, о твоих похождениях по мужикам. Она тебя любит...

- Ой-ли, мама, любит она меня. Кто кого сейчас любит? Все преследуют свои цели. Да и я не люблю её. Я вообще сомневаюсь, что могу полюбить девушку.

- Что? Всё так запущено? - Захохотала мать. - Не ври! Всё у тебя с девками в постели хорошо, у меня есть информация из достоверных источников. - Она заливалась звонким смехом. - Женишься, будет у тебя, так сказать, алиби.

- Зачем мне алиби?

- А зачем мне позор на мою седую голову, что бы мне говорили: твой сын, соседка, - гомосек. А? Женись на ком хочешь, но мне надо внучонка от тебя и чтобы твоя репутация была как у Штирлица! Понял? - Мать явно не шутила.

- Мам, ты хочешь меня перевоспитать? Самое время...

- Перевоспитать? Мы тебя неплохо воспитали, нечего перевоспитывать. Я хочу тебя устроить. А любовь... фюи-фюи, - мать помахала пальцами в воздухе, - субстанция не стойкая. Разведешься в конце концов, когда крепко на ноги встанешь.

- Мам, это подло, жениться из-за денег. - Мне хотелось быстрее прекратить этот тяжелый для меня разговор.

- Сынок, если бы у тебя была на примете девушка, которую ты любишь, я бы не лезла с советами, с милой и в шалаше рай, выкарабкались бы как-нибудь. Вон, глянь, на свою сестру: вышла замуж за кого ни попадя, а теперя каждого мужика с толстым кошельком привечает. Так лучше по-твоему? Я считаю, лучше изначально иметь в семье достаток. И ты достоин того, чтобы тебя такая краля обхаживала. - Спокойным деловым тоном закончила мать.

Я прокручивал в голове сценарий семейной жизни с Марго, взвешивал доводы матери, всё внутри меня бунтовало, но трезвым умом я понимал, что мать отчасти права. Женюсь и повышенный интерес ко мне сплетников и сплетниц, окружающих мою мать в военном городке, поугаснет, да и трамплин для взлета (то бишь начальный капитал) иметь не мешало бы.

Марго была единственной дочкой в семье и родители ни в чем ей не отказывали - она захотела выйти за меня замуж, родители подхватили её идею: "Мы его тебе воспитаем, будет у тебя шёлковый муж". Теща, будучи женщиной властной, постоянно давала мне понять, что я надежно пропишусь у неё под каблуком. В ответ я давал ей понять, что обломаю её моментом, но она не отступала.

Воспитание началось довольно необычно: я выучился в автошколе, сдал на права, тесть сделал мне доверенность на ту самую темно-красную "Ауди". Не престало дочке уважаемых людей быть вроде шофера у какого-то никому не известного спортсмена - считала тёща. Мне было плевать кто за рулем поначалу...

Со стороны отношение ко мне Марго было похоже на любовь, даже на какое-то самопожертвование: "Всё как ты хочешь, Женечка... лишь бы тебе было хорошо...". От такой заботы у меня где-то в глубине души просыпалась совесть, я начинал жалеть Марго. После бурного выступления в адрес тёщи или наезда моего неоспоримые законы общества в присутствии двух слушателей Марго и матери, мне становилось стыдно. Я оставлял Марго ночевать и пытался загладить в постели вину перед ней.

Я не предполагал, что этот резкий перепад в моем настроении - раздражение, быстро сменяющееся на ласку, так привлекали Марго. О том, что секс для меня лучшее средство от стресса, я тогда как-то не задумывался. А ведь так и было: я бесился по поводу ограничения моей свободы, а потом отрывался в постели с Марго и хотел ей угодить, увидеть как ей классно со мной, и как она не сердится. В общем, вёл я себя глупо и непоследовательно, потому что вылетел из своей привычной колеи.

За неделю до свадьбы я познакомился с двумя молодыми лейтенантами, только прибывшими, как они мне на станции сказали, в танковую часть. Собственно эту часть и бараки к ней прилегающие летюхи искали. Я, как местный житель, долго объяснял, они, как приезжие, не понимали, у меня было немного свободного времени, и я решил проводить их до части. Они были, наверное, на год меня постарше - никаких преград в общении не чувствовалось.

Часть 2

Мальчишник

Пока мы шли до бараков с Лехой и Димкой, я поделился с ними своей напастью, сказал, что женюсь, а жениться мне совсем не хочется.

- А чего не хочется жениться? - Решил уточнить Леха. - Невеста крокодил?

- Не нагулялся я еще, - честно ответил я.

Ребята переглянулись с ехидными усмешками.

- Когда свадьба? - Поинтересовался невысокий крепкий Димка.

- В следующую субботу.

- У нас по такому случаю в училище мальчишник устраивали, - сказал Леха и оба они покатились со смеху.

- Пьянка что ли? Да я не люблю эти пьянки... - начал, было, я.

- На трезвую тоже не плохо. - Серьезно сказал Димка.

Я остановился и внимательно смотрел на них, они тоже остановились. Лёха даже сумку снял с плеча, и поставил на землю, они смотрели на меня, слегка улыбаясь.

- Жень, ты не обижайся, но мы дорогу знаем до бараков. Мы из отпуска едем. - Леха положил мне руку на плечо. - Охуительный ты из себя парень и простой такой, вот и созрела мысля, чтобы ты нас проводил до части. Ладно, бывай! Честь отдавать не обязательно. - И они оба покатились снова со смеху.

Мне не хотелось уходить от них, словно они были для меня последним островком свободы, и я уцепился за этот остров, не глядя.

Примерка костюма, и завтрашняя тренировка, и послезавтрашняя прогулка к теще на фазенду - всё накрылось медным тазом. Домой я даже звонить не стал, позвонил в зал Титанику, сказал, что приболел и пропущу одну тренировку. На дворе стоял июнь, межсезонье - он не возражал.

Надо быть отчаянным идиотом, скажу я вам, чтобы пойти в гости в несемейный барак войсковой части к незнакомым молодым офицерам и прапорщикам, не имея представления о численности личного состава этого барака. Но мне было плевать! Я хотел оторваться на всю катушку.

Подъезд делился на 2 квартиры, в той квартире, куда мы вошли было 5 комнат. Санузел состоял из душа и туалета, что мне в таком ветхом строении показалось даже роскошью. Была и кухня, но я до неё не дошел, не посчастливилось.

Комната у Димки с Лехой была просторная, но почти без мебели. С моим приходом вдруг, откуда ни возьмись, возник столик, стульчики и большое количество желающих со мной пообщаться по душам или еще поближе.

Здесь царил холостяцкий общаг: тут же появилась водочка, закуска. Стаканов под водку и запивку (кто, чем запивать привык: кто водичкой, а кто и пивком) на всех не хватало, разлили по кружкам, а чёрненький смазливый старлей Валерка, протер полотенцем баночку из-под майонеза и поставил на стол за место стакана: - Всякая тара сгодиться.

За столом вместе со мной собралось 8 человек. Меня расспросили, кто я, откуда, и чего такой "нарядный" и без охраны. Я рассказывал, слегка привирая, ребята посмеивались. Потекли рассказы о службе, байки разные и хохмы. Леха крепко держал меня за талию, но Валерка, усевшийся напротив, притягивал меня как-то особенно, мы с ним давно уже договорились глазами.

Водку я ненавижу с детства - горькая она, поэтому, я даже первый стакан не допил. Мне хотелось освободиться от вспотевшей Лехиной руки у меня на талии, и я пошел до туалета, подмигнув Валерке. Он заметил, и когда я возвращался по коридору, пара цепких рук рванула меня в другую комнату.

Он дрожащими руками спешно раздевал меня, иногда касаясь губами вскользь щеки, шеи. Я расстегнул его камуфляжные штаны - больше на нём ничего не было. Он шагнул из штанов на меня и шлепнул по моим булкам обеими руками.

- У-ув! Какая задница! Давай, скорей! Хочу быть твоим первым! - Валерка сразу стал мазать свою крылатую ракету, нацеленную почти в потолок.

Я сбросил джинсы с плавками на стул. "Хочет быть первым, пусть первым будет, - подумал я, - после такого перерыва, можно и девственником прикинуться".

О! Как я ждал этой боли, как наслаждался ею! Валерка кончил, едва всунув. Он передохнул минуты 3-4, и начал качать по второму разу. В дверь забарабанили кулаками, ногами, что-то орали, крючок звякнул по полу, соскочив с косяка, дверь с грохотом ударилась о шкаф.

- Вот они, голубки, где зашкерились! - Крикнул кто-то.

Валера, приказным тоном велел:

- А ну, пососи ему!

Димка влез на меня, сильно растягивая ноги, прижатые к плечам, взял в рот мой член, и при каждом движении, совершенно не в такт Валеркиным качкам, размазывал смазку с головки своего члена по моей щеке. Я поправил его стрелу себе в рот. Мне было больно сильно разогнутые ноги, на которых сидел Димка и я решил, что пора бы ему кончить. Я сделал несколько глотательных движений, Димка глубоко оделся на мою елду ртом, задел мне зубами по стволу и шлепнулся на пресс щекой. Мне пришлось придержать его за задницу, чтобы все, что он извергал, попало в рот.

Я облизал Димке член:

- Слазь, мышцы тянешь! - Толкнул я его руками под зад.

- Прости, - он спрыгнул.

В этот момент Валера кончил и лег на меня, я не видел, что делают остальные, но по звукам было понятно, что не просто смотрят.

Валерка удалился перекурить, я перевернулся на живот. Леха тут же улегся на меня сверху, место занять. Его не смущало, что все мои ноги и задница перепачкались в Валеркиной сперме. Леха ёрзал на мне, лапал и мурчал как кот. Палка у Лехи была поменьше Валеркиной, влетел он мне в очко совсем без боли.

Двое худых высоких парней, не помню как их завали, топтавшиеся у двери, подошли поближе к нам с Лехой, гладили, меня по бокам, шлепали Леху по заднице.

Только я начал чувствовать потепление в паху и приятное покалывание в норке, как Лёха кончил. Ждать пока у Лехи палка упадет, никто не собирался. Худощавые пацаны довольно грубо стащили Лёху с моей спины.

Я понимал, что влип, и пока все не отведают моей спортивной жопы, рыпаться бесполезно. Худенькие ребята были сильно на взводе, оба дрожали, налетели на меня, как голодающие на баранью тушу. Леха что-то командовал ленивым тоном, но они не слушали, мяли мои мышцы, один очень резво пристроился к моей заднице, а другой не выдержал и кончил без всякого контакта - забрызгал мне все волосы, плечи и немного своего товарища.

Никогда я так в сперме больше не купался. Леха со вторым худощавым сходили в душ и вернулись с Димкой, к тому времени мой наездник добрался до финиша, вынул зачем-то член перед оргазмом и залил мне еще и всю спину.

Парней, видимо, дополнительно возбуждали потеки спермы на моём загорелом теле. Зачем они в душ ходили, я так и не понял. Началась какая-то порноборьба впятером, ничего приятного в этой свалке я не увидел, я даже за всё время ебли ни разу не кончил - не мог сосредоточиться в таких условиях. Ребята, наконец, утомились, мы лежали на полу все липкие с ног до головы, я хотел засадить Лехе, но...

Что-то произошло в квартире, Валера подал своим зычным голосом сигнал, понятный обитателям барака. Все засуетились, похватали одежду и шустро покинули комнату, застегиваясь. Я взял только плавки и выглянул в коридор - шум был в той же комнате, где был накрыт столик. Коридор был пуст.

Впрочем, душ был рядом. Я хотел, было подрочить себе под душем, но в душ заглянул Сережка. Не стал я выяснять, кто он там: "активный, пассивный или противный". Он только ойкнуть успел, когда я стаскивал с него семейники. Мы с ним были явно не в одной весовой категории, и сопротивляться он не пытался. Я плюнул ему в очко и так хорошо пошло, я спрашивал, "не больно ли", он отвечал - "нормально". Мне в таком перевозбужденном состоянии много было не надо. Я кончил в него и начал извинялся, за то, что так с налету его оттрахал.

- Не, нормально, - сказал он мне, улыбаясь, - только маловато.

Я усадил его на облезлую от влажности тумбочку, он сразу поднял ноги и развел их в стороны, я вошел пальцами в скользкую от моей спермы норку и одновременно взял в рот его штык. Кончая, он так туго сжимал мои пальцы сфинктером, я пожалел, что не вставил ему член. Елда у меня от манипуляций ртом и пальцами поднялась.

Сережка, опустил ноги и покачал головой:

- А Валера сказал, что ты первый раз, что Леха с Димычем тебя еле уломали.

- Всё верно! - Улыбнулся я, - Валере, щас выйду, выражу искреннюю благодарность, за срыв резьбы.

- Жень, я не верю, ты понял, но не стану трепаться. - Сережка погладил меня по груди, - Может, еще к нам заглянешь, как соскучишься.

Сережка быстро ополоснулся и ушел. Мне хотелось просто постоять одному под распылителем. Я, видимо, пробыл в душе довольно долго, когда вернулся в комнату - декорации за столом сменились. Все были пьяные в говно, спорили о чем-то своем. Краснорожий пухленький прапор, которого я до этого не видел, складно излагал что-то мне неинтересное. Димки и Сережки в комнате не было. Зато появились еще какие-то личности, пожали мне руку и вернулись к своим разговорам.

Я налил себе в водку сока из пакета, выпил, и хотел уже сваливать - не понравилась мне эта примитивная групповуха, но вдруг...

- Привет танкистам! - В комнату ввалился высокий бритый парень в камуфло и в десантном тельнике, за спиной висела гитара. - Бухаете?! Есть повод? - Он подтолкнул к столу девицу с раскрашенными в разные цвета волосами, возникшую, откуда из-за его спины.

- Надюша! Юрец! А ну по штрафной! - Валерка потянулся за новой бутылкой под стол.

Надя села рядом со мной. Я бы сказал, что она была симпатичной девушкой, особенно, если смыть боевой раскрас, и фигурка у неё была хорошая и голос приятный. Юрка с Надеждой осушили по штрафной. Юрка тронул пальцами струны, и я передумал уходить.

Голос у Юрки был довольно приличный, явно поставленный, для маленького помещения сильный. Он спел несколько военных песен, "афганские", "чеченские", незнакомую мне песню про танкистов, которую пели все кто еще не уснул, кроме меня.

- Пополнение? С Ульяновска или с Саратова? - Спросил меня Юрка, перекуривая. - Как звать-величать?

- Нет, я в гостях тут, - я немного смутился. - Женькой звать.

- Жень, знач, гостишь, - улыбнулся Юрка. - Чё для тебя спеть?

- Я рок музыку люблю.

Юрка задумался.

- А пошли ко мне, - он бодро поднялся, закинул гитару за спину. - Я спою тебе, у меня гитара с собой не та, а дома...

- Так! Юрец! - Валера стукнул кулаком по столу. - Приперся тут, горло смазал еще и Женьку с собой забираешь! Женьк, не ходи с ним!

- Я вам Надежду оставляю, - Юрка показывал мне глазами на выход.

Я и сам подумывал, как бы свалить без шума и двинулся к выходу впереди Юрки. Надя помахала Юрке пальчиками.

Ночью я в этом районе города никогда не бывал, мы вышли с Юркой в совершенную темень. Стрекотали кузнечики, было тепло. Мы шли, разговаривали. Он жил недалеко, скромный быт, куча аппаратуры.

- Группа была, играли, - пояснил он, кивая в заставленную комнату. - Сейчас ночь, я сделаю тихо, чтобы соседи ментов не вызвали. Да, это... кофе будешь?

Мы попили кофе, я растянулся на его софе и размышлял о тех вояках, с которыми зачем-то связался. Мне не хотелось, чтобы Юрка узнал, что я в этот барак именно потрахаться пришел. А не пришел бы я туда потрахаться, и Юрка бы не узнал о моем существовании, эх...

Юрка дал мне целый концерт - концерт для меня одного. Он играл с душой и сам получал от этого удовольствие, я видел. За всю ночь он не дал мне повода усомниться в его исключительно дружеских ко мне чувствах.

- Новый альбом Арии есть у тебя? - Юрка облокотился на гитару. - "Ночь короче дня" называется.

- Нет. - "До чего я докатился с этой проклятой женитьбой? У меня даже нет нового альбома Арии. Что дальше-то будет?" - подумал я про себя.

- Хороший альбом, купи, как попадется. Я кое-что подобрал из него. - Последовало красивое вступление:

Слепая ночь легла у ног,

И не пускает на порог.

Брожу по дому как во сне,

Но мне покоя нет нигде.

Тупая боль пробьет висок,

И пальцы лягут на курок,

А в зеркалах качнется призрак -

Призрак любви.

Возьми мое сердце,

Возьми мою душу...

Я чуть не заплакал. Как я хотел оставить в этой маленькой комнатушке, опутанной проводами, свое сердце и душу, и уйти в тот бездушный, бессердечный мир в котором я уже привык вертеться, без души и без сердца. И призрак любви маячил явно не только в зеркале. И был он совсем не призраком, он был вполне осязаем, но из-за этого не казался доступнее, наоборот - не хотелось касаться своими похотливыми мыслями и желаниями этого идеала во плоти.

Как Юрка не уговаривал меня остаться спать у него, я не остался, но обещал прийти вечером. Я был уверен, что дома мой загул вызовет скандал, но мне было плевать на все проблемы в мире. Юрка задел меня за душу, ледяное сердце моё начало оттаивать. Ну, как я мог не прийти вечером?

Часть 3

Глаза боятся

Любовь и секс в моем понимании - это очень разные сферы человеческого общения и не всегда совместимые.

С человеком, которого я не люблю мне легко договориться о чём угодно, я не стыжусь перед нелюбимым или нелюбимой своих недостатков. Если я не очарован человеком, то я мысленно раскладываю его достоинства и недостатки по полочкам, взвешиваю и (возможно, не всегда по праву) считаю, что я его ничуть не хуже. Так почему бы мне, не слиться с ним в экстазе?

С любимым сложнее. Любимому я строю пьедестал, сам его туда взгромождаю, а потом не могу допрыгнуть. Я не вижу недостатков любимого и преувеличиваю достоинства. Любимый для меня совершенство. А я? - О-о! Как мне теперь до него далеко! Как же я своего полубога буду в позу нагибать? А? Неувязочка.

Поэтому люблю я обычно платонически до тех пор, пока мой повелитель не нагнет меня в позу сам. Как он догадается? А я и не рассчитывал никогда на то, что кто-то догадается - любил молча, и ничего не пытался намекать.

Я очень боюсь причинить любимому боль, обидеть случайно брошенным словом, неудачной шуткой. Моё чувство юмора куда-то девается, а так как интеллектуалом я никогда не был и пока не намечается, то в этом влюбленном состоянии я становлюсь полнейшим дебилом, способным отпугнуть даже самый терпеливый объект моей любви.

До встречи с Юркой я о своих проблемах любви не подозревал еще и меры принять не успел, все мои потуги и идиотизмы обрушились на него без предупреждения, но Юрка, на моё счастье, о моей к нему любви не задумывался и считал меня просто придурком. Как я мог обижаться? Мой идеал имел полное право считать меня кем угодно.

Когда я пытался быть интересным Юрке, он с досадой говорил мне:

- Ну, чё ты мелешь, придурок. Не надо читать дорогие журналы и удивлять меня тут сенсациями всякими. Давай за жизнь попиздим. Я замолкал, он говорил за жизнь, я слушал.

У Юрки были невероятно выразительные карие глаза, подвижные, живые. Он редко улыбался во весь рот, часто только глазами. За его едва уловимой мимикой я следил часами - помню, наверное, каждую черточку на его лице. Я пожирал его взглядом, а дотронуться боялся.

Всю неделю до свадьбы я каждый вечер приходил после тренировки к Юрке, сидел до часу, до двух ночи. Марго была озабочена своим свадебным туалетом. А я ни разу не померил костюм, забрал его из ателье и повесил в шкаф, как он был в пакете на вешалке. Мать после моего ночного загула со мной не разговаривала, мне так было даже легче Теще я наврал по телефону, что приболел, но до свадьбы обязался выздороветь - она восприняла с сомнением, но не визжала.

В среду я остался у Юрки ночевать, и мы с ним спали на одной кровати, не по-братски обнявшись, но я не чувствовал его возбуждения - мы просто спали. У меня все внутри горело, ракета моя впивалась ему в бедро, но он и бровью не повел.

Нормальные люди меня, наверное, не поймут. Как так лежать в постели с любимым, хотеть его и не предпринять ни одной попытки к штурму его (ну, не совсем сердца) тела?

Ох, да, были бы мы с Юркой просто друганы закадычные, я бы не постеснялся сказать о своих желаниях, но я так обадел от него, именно втрескался по уши, что идеализировал его как святого. А святому секс разве нужен?

Мы с ним пели песни, разговаривали, он показывал и рассказывал для чего у него какая аппаратура, рассказывал о службе. Мне, выросшему в военном городке, его проблемы и юмор его были близки и понятны. Юрка служил по контракту, после срочной остался. У него была возможность жить в квартире своего двоюродного брата, находящейся совсем недалеко от части. Брат его двоюродный уехал работать за границу на несколько лет, я его ни разу не видел и в последствии.

Юрка за всю неделю ни разу не заговорил о девушках, да и вообще на тему секса не проронил ни слова, мне было удивительно это, но я боялся спрашивать, думал у него есть какая-то рана душевная. "Захочет, сам расскажет", - рассудил я.

А в субботу была свадьба. Спал я перед свадьбой как убитый, совершенно не волновался, и полдня бракосочетания прошли как во сне.

Помню, Марго была как торт, платье у неё было белое, с розовыми и с кремовыми вставками. Мы очень долго ждали росписи в ЗАГСе. Я, находясь в полукоматозном состоянии, держал Марго под пальцы в перчатке. На лицах гостей, из которых я знал только маму, тещу с тестем и своего свидетеля Борю, сияли улыбки, а в голове моей играла музыка, и я очень отчетливо слышал Юркин голос:

... Я так одинок в этот час,

Что хочу умереть.

Мне некуда деться,

Свой мир я разрушил,

По мне плачет только свеча

На холодной заре...

Если бы я знал, что и следующий куплет этой песни для меня станет реальностью, я бы бросил всё и ушел прямо из ЗАГСа. Нет, всё случилось не в точности как в песне, но...

Да, я был подонком...

Я женился на девушке, которую не любил, кроме того, я безумно не хотел жить размеренной семейной жизнью. Если бы тогда на свадьбе у меня спросили, буду ли я изменять жене с мужиками, я ответил бы, не раздумывая: "Буду!"

Я уже ей изменял - я любил Юрку.

Мало того, под крики "Горько!" на душе я не ощущал ни радости, ни горечи. Я думал о том, что женитьба моя не является препятствием на пути к любимому, а скорее, наоборот, оправдывает мою платоническую (не плотскую) любовь к Юрке. Я плавал в состоянии какой-то сладкой грусти и уже скучал по Юркиным глазам по его разговорам за жизнь и по такому полюбившемуся мне, совсем родному голосу.

Брачная ночь, хоть и была у нас с Марго не первой, но удалась на славу. Как всегда после моральных потрясений я как следует, выложился в постели, чему Марго не удивилась, приняв как должное.

Марго тянула меня за границу, медовый месяц провести на Тенерифе или на Корсике, но я нашел отговорку - в августе намечались (не очень важные) соревнования, мне надо было готовиться. Ради медового месяца меня бы отпустил Титаник в отпуск, не стал бы заявлять меня на соревнования, но я не хотел уезжать от Юрки. Для встречи с ним у меня находилось время и возможности.

Раз в неделю я сопровождал жену на какую-нибудь вечеринку, чтобы она могла продемонстрировать свои нарядные обновки друзьям и подругам, она напивалась, и я вёз её домой, считая свой супружеский долг выполненным.

Марго часто ездила к своей матери на дачу - меня, наверное, обсуждали с тещей. А мы с Юркой загорали на берегу нашей речки, почти весь Юркин отпуск в июле. Я делал утром тренировку и шел на наше место к двум часам, обычно Юрка уже валялся на солнышке или строил крепости из песка у самой воды с местной малышней.

В тот день я как обычно пришел искупаться, Юрка заметил меня, махнул рукой. Я понял, что он подойдет, как только закончит фортификационное сооружение. Улегся на свою половину нашего с ним покрывала, погреться перед купанием.

Юрка вихрем налетел и закрыл от меня солнце, упал надо мной на руки и капли воды с его тела капали мне на шею, на грудь. Он не коснулся меня, но его порывистое дыхание после небольшого забега меня возбуждало и эти капельки, которые всё падали, падали - ласкали словно поцелуи.

Мне не хотелось открывать глаза, я замер и наслаждался.

- Ну, ты тормоз, Жека! - Кинул он мне комплиментище. - Никакой реакции!

Реакция, к слову сказать, была заметна через тонкие мои плавки. Юрка, разочарованный отсутствием моего испуга, улегся рядом и закурил. Я посматривал краем глаза, щурясь от солнышка, как он комкает влажными пальцами сигарету.

- Везет тебе Жека, - было прекрасно видно, куда он смотрит.

- Да, мне часто везет. - Согласился я, действительно, нередко выезжал я в жизни на одной своей наглости.

- Жек, ты от стояка не устаешь? Целыми днями у тебя то на полувзводе, то наготове. От допинга что ли? - Юрка бесцеремонно потянул мои плавки вверх, видимо, ему стало за меня стыдно перед детьми, которые были от нас на расстоянии где-то метров сто и моим стояком явно не интересовались.

- У меня не целыми днями, - я перевернулся на живот. - Химию я пока не трачу, рано еще, в конце августа турнир без доп-конроля, я захимичусь поближе к соревнованиям.

- Тебе жена не дает? - Он толкнул меня плечом.

- Даёт, и я не отказываюсь. Тебе стыдно со мной? - Это был самый идиотский вопрос, который в моем положении можно было задать.

- Стыдно, Жек, но я тебе завидую, - рассмеялся Юрка. - У меня в присутствии кого-либо сразу падает.

- Ты можешь только один на один с девчонкой? - Я не раз слышал от многих ребят, что они не могут собраться с девушкой, если отвлекает шум за дверью или время ограничено, поэтому и не особенно удивлялся.

- Бля, вот ты мудак, а... всё надо по двадцать раз объяснять. Я ни с кем не могу, только сам с собою, - Юрка помрачнел и отвернулся от меня.

Меня ужаснуло, откуда у такого крепкого, симпатичного, уверенного на вид парня могут быть такие комплексы.

- Ни с девушкой, ни с парнем тебе не спокойно? - Вырвалось у меня непроизвольно под впечатлением от услышанного.

- С парнем, говоришь? - Усмехнулся Юрка. - Полежать за себя я могу, конечно, но... На хуя мне жопу-то подставлять? Помнишь Валерку? Пили вы с ним и с его орлами, танкист. Помнишь?

- Помню, - ох, как не хотелось мне сейчас вспоминать этого Валерку, но ничего не поделаешь, сам подхватил эту тему.

- Валера любого натянет, он и тебя хотел, видать, испробовать. Помнишь? Не отпускал тебя.

- Да, - то, что об оргии Юрка не знал, меня немного успокоило. Мне было не так обидно выглядеть в Юркиных глазах придурком, только бы не шлюшкой.

- Валерка мне моментом растолковал, как хуево быть пидарасом и импотентом, три дня потом жопа болела. - Юрка помял мне сзади шею и от его руки по моему телу побежали приятные мурашки. - Ты так спрашивал про парней, будто самому попробовать охота. Не пробуй, Жека, хуйня на постном масле, и еще с последствиями.

Его откровенность не показалась мне особым доверием. "Юрка считает меня просто тупым, - думал я, - поэтому не боится рассказать мне то, что не сказал бы другому. Наверное, никому бы не сказал. А со мной... ну, это что-то вроде мыслей вслух, брошенных в присутствии верного пса".

Несмотря на серьезный разговор и мою задумчивость в этот день, Юрка был до самого вечера веселым. Подкалывал меня, дал мне пинка, чтобы я свалился в реку с трубы. Вечером я пришел домой и, обнаружив отсутствие матери и жены, не раздеваясь, сразу свинтил к Юрке.

Мы посмотрели с ним какой-то туповатый боевичок, и улеглись вместе. Юрка что-то говорил, а я впал в раздумья о его проблемах, подумывал о том, что завтра, даже если Марго не вернется с дачи, мне в любом случае неплохо было бы после тренировки побыть дома, хоть матери глаза помозолить для порядку.

Юрка подумал, что я начал дремать и выключил свет. Он лёг, пытался обнять меня, крутился, я тоже менял положение.

- Ну, где он у тебя там? - С лёгким раздражением в голосе произнес он, тщетно пытаясь вытянуть меня вдоль своего тела.

- Кто? Где у меня? - Я поднялся на локте, пытаясь разглядеть в темноте выражение Юркиного лица.

- Ломик твой раскладной, - тихо засмеялся он, - что-то он у тебя сегодня отдыхает.

- Юр, я не пойму. Я думал тебя бесит моё возбуждение в самый неподходящий момент. - Отвлекшись от бытовых мыслей и глядя на очертания его тела, я слегка вздрогнул.

- Когда момент не подходящий, то бесит, - согласился он. - Помнишь, перед свадьбой ты у меня ночевал как-то? Всю ночь у тебя такой классный торчок был.

У меня было ощущение словно меня окатили горячей водой: "Бля. Он всю ночь меня не отталкивал, потому что ему было приятно. Но как ему было приятно? Я же ничего не заметил, - думал я. - Или тогда он был не уверен, стоит ли со мной вообще общаться, мало меня знал, потому и постарался не выдать своих ощущений. Но после того, что я узнал сегодня на речке... Как это всё между собой может вязаться?"

- Ты же не любишь ни с кем, только сам с собою, - я не подумал в тот момент, что меня такие слова наверно обидели бы.

Юрка толкнул меня в грудь и сел на кровати спиной ко мне.

- Не люблю?!? Вы все качки такие тупые или ты из них самый тупой?! Ты, бля, въехать не можешь, когда я говорю тебе? Или у тя в ушах затычки? Я сказал, что у меня падает, если я не один, но я не гнал такой хуйни, что я ни с кем не люблю.

Мне стало стыдно за свою тупость: у меня, дурака с вечно вздыбленной палкой, действительно в голове тогда не укладывалось, что "не хочу" и "не могу" - это совсем разные вещи.

- Юр, не обижайся... Я мудак... наверно самый тупой из всех качков на свете, - я обнял его сзади за спину и обхватил ногами. Мне было не важно, будем мы с Юркой когда-нибудь заниматься сексом или нет, мне меньше всего хотелось его обидеть.

- Жек, пиздуй домой, - тихо сказал он, глядя в пол.

Это прозвучало как приговор, я не хотел просто одеться и уйти. Я слез с кровати, обошел его, плюхнулся перед ним на пол, и положил голову ему на колени.

Я терся щекой о его ноги, поросшие жестковатыми волосами и, обнимая его руками за бедра, приближался губами к его паху.

Он наблюдал, угрюмо свесив голову, а потом рассмеялся.

- Жек, тебе чего надо-то?

- Ничего. - Честно ответил я. - Хочешь, чтобы моя елда всю ночь была торчком? Не вопрос! Только я не уйду.

- Твоя Марго, хоть знает, кто ты есть? - Юрка приподнял пальцами мой подбородок, чтобы посмотреть в мои бесстыжие глаза.

- Пока не знает.

- Дай ей Бог, чтобы она никогда об этом не узнала. - Юрка потянул меня за руки, падая на кровать, я последовал за ним и улегся на него сверху.

Легонько приоткрыв его губы, я, не без волнения, попытался поцеловать Юрку взасос. Он расслабил рот и сначала замер, а потом стал отвечать на поцелуй и даже голову приподнял, тянулся за моими губами. Я прижимался к самому желанному для меня телу на свете, мял Юркины более мягкие, чем у меня мышцы, наслаждался игрой наших языков... я просто улетал.

Мы возились, наверное, долго, но таком фантастическом возбуждении время летит незаметно, можно хоть всю ночь валяться. Я терся о его полуприподнятый член, своей до боли напряженной палкой, забегал пальцами под его упругую задницу и еще сильнее прижимал его к себе пахом.

Юрка оторвался от моих губ.

- Еще чуть-чуть, - умоляюще выдохнул я и снова вошел в его рот языком.

- Ё-ё-ё-ё! - Вырвалось у Юрки, от дикого удивления, когда он почувствовал, как из моего дергающегося шланга начала извергаться сперма.

Я прижался к его щеке, переводя дыхание - волновался, как он отреагирует на мой юношеский оргазм, случившийся почти в 21 год.

- Прости меня, пожалуйста, Юрик, - прошептал я ему на ухо.

- Я? Я "прости"? - Не понял Юрка. - Жене ты тоже на живот кончаешь, не вставляя?

- Жене вставляю, - признался я, плохо соображая, к чему он клонит.

- Жек, а с женой у тя как? Прости, конечно, - Юрка придерживал меня за спину, я чувствовал, его напряженный, очень даже крепкий кол, лежащий вдоль моего еще не упавшего, между нашими животами.

- Без проблем, но мне это как-то... ну как тебе сказать?

- Да, говори, я пойму. Ты её любишь, но хочется чего-то еще другого. Так что ли? - Юрка начал поглаживать мою задницу.

- Я её не люблю, но трахнуть мне её не в напряг, могу лизнуть ей, где она захочет. Тебе не противно это слышать? Юр, пошли вместе помоемся.

- Бля, полежи ты спокойно, ща свет включим, и всё у меня упадет, - он прижал меня за булки, чтобы я не рыпался. - Короче, ты без комплексов, можешь все, что шевелиться отодрать. Женился, значит, для порядка, чтобы была жена, вроде как НЗ.

- Да, вроде того, и тесть квартиру скоро на меня оформит в Подмосковье, - я подумал, что это была уже лишняя подробность.

- А чё, резонно, - рассудил по-хозяйски Юрка. - Пока от тебя глаз не отвести, Шварценеггер ты наш, местного значения, надо пользоваться. Маргоша запала на твои бицухи, а ты не растерялся. Ты собери зачатки душевных сил-то и хоть немного люби её. А то как-то не по-человечески получается. Нельзя ж свои прелести за квартиру продавать, проституция получается...

- Юр, давай не будем про Марго. - Я снова дернулся встать. - Давай я помогу тебе кончить.

- Помоги, коли, не шутишь, - и Юрка снова притянул меня к себе для поцелуя.

Я оторвался от его губ и стал опускаться губами по шее, к соскам. Юрка дернулся, просунул руку, чтобы сжать свой член, когда я начал толкать его сосок во рту языком. Всё было совсем уже здорово, когда я убрал его руку и хотел взять его влажную головку губами, но в моей руке его красивый ровный столбик вдруг поник головкой.

Я вопросительно поднял глаза.

- Я не могу, когда кто-то смотрит. Ты же его видишь?

- Да, вижу. Хочешь, я закрою глаза? - Я поводил мягким, прячущимся в кожицу членом по губам.

- Мне не видно будет, закрыты у тебя глаза или нет, я всё равно буду стрематься.

"А! Во, где собака зарыта" - подумал я.

- Жек, ладно, пошли, помоемся и будем спать. Ты меня обнимешь. Мне с тобой и так по кайфу. Я потом сам с утра кончу, когда ты на тренировку отчалишь.

В ванной я пару раз порывался, сделать Юрке минет, но он сказал, что не надо мучиться напрасно, и вообще приказы у себя дома отдает он. Я не стал спорить. И потом он был старше, называл меня порой Малышом, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте, всего пять лет, была разница-то.

Ближе к утру, я почувствовал обалденное потепление у себя в паху. Я догадывался, что в комнату проникает солнечный свет и открывать глаза мне не желательно. Юрка ласково игрался пальцами с моими яйцами и членом и касался моего тела губами кое-где. К моему бедру прижимался его крепкий горячий кол. Я лежал с закрытыми глазами и даже дыхание сдерживал. Зачем? Хрен его знает.

Самое удивительное, что Юрке было необходимо смотреть. Он получал удовольствие гораздо полнее, когда смотрел на то, что он делает или на то, что делаю я, но моего прямого взгляда он катастрофически боялся.

Стесняться, по правде говоря, ему было совершенно нечего: он был очень эффектный мужественный парень. Его даже не портила легкая небрежность в одежде и постоянно подстриженные под машинку волосы не делали его облик грубым. В нём не было намека на принадлежность к бандитам или каким-то другим радикальным группам. Он был просто десантник, и как большинство нормальных десантников, стригся под машинку, оставляя волосы длинной в пол сантиметра.

Юрка был меня немного повыше, где-то 185-186 см, у него была подтянутая, очень пропорциональная фигура, я не чувствовал себя сильнее его в быту (ну, и в постели). Конечно, он не смог бы пожать или присесть с таким весом как я, но кидать мешки с сахарным песком ему было гораздо сподручнее, чем мне.

И между ног у него всё было замечательно, прямо залюбуешься. Видимо какая-то моральная травма не давала ему расслабиться с партнером. О том, что с ним приключилось я не мог спрашивать, а он не хотел рассказывать.

Я лежал, изнывая от невозможности пошевелиться и открыть глаза, но терпел. Юркины пальцы прошлись по моей промежности и начали протискиваться между ягодицами к очку. Его член подрагивал у моего бедра, потом он сменил руку, пальцы другой руки методично смазывали мой вход в норку. Юрка легонько погружал один палец смоченный слюной. Он поплевал на руку, обильно смачивая головку члена, осторожно отодвинул мою ногу, и снова вошел мокрыми пальцами в норку.

Мне очень хотелось задрать ноги для его удобства, но я боялся спугнуть его. Юрка замер, видимо, рассматривая меня несколько секунд.

- Умммм... - всё было так резко, я не смог сдержать абсолютно все звуки даже сжимая губы.

Юрка махом поднял мои ноги и без помощи рук вогнал мне свою елду, я был не совсем готов к такому резкому вторжению, дернулся, но глаза не открыл.

- Потерпи, Малыш, - наваливаясь на меня корпусом, шепнул Юрка, - если не с тобой, то больше ни с кем наверно не получится.

Такое заявление повергло меня в гордое самолюбование с закрытыми глазами: "как хорошо, что есть такой я, с которым у Юрки всё получится"

И получалось! Он драл меня не долго, но с наслаждением маньяка вырвавшегося на свободу. Палка моя болталась, никак не решалась выпрямиться вдоль дорожки волос на животе из-за боли от толчков любимого. Но Юркино возбуждение передавалось мне, и я ликовал, я не своего оргазма ждал...

Рыдания мифического громовержца разорвали тишину комнаты, Юрку сворачивало и дергало, он тащил меня под зад на себя, втискиваясь, чуть вынимая и снова втискиваясь по самые яйца.

Тяжело дыша мне в лицо, он завис надо мной, капля пота упала на мою щеку.

- Юр, было не плохо? - спросил я, облизывая пересохшие губы, но, всё еще не открывая глаз.

Он силился что-то сказать и никак не решался, опустился на меня и обнял.

Мы долго лежали молча.

- Жек, ты живой? - Юрка слегка пошевелил плечами.

- Конечно, живой. Ты видел когда-нибудь, чтобы у покойника палка стояла? - Я покрепче прижал его к себе, чтобы он чувствовал насколько я живой и не сомневался.

- Жек. Я не дам тебе в жопу и не проси.

- И не прошу.

- Еще разок потерпишь? - Он обжигал мне щеку короткой щетиной.

"Ух, ты, какие мы шустрые, когда не стесняемся", - подумал я, но в слух сказал:

- Я сам тебе хотел предложить, еще разок. Чего там один раз...

Мы пошли ополоснуться. Юрка помыл меня так основательно - с мылом всего с ног до головы, с мочалкой, мне аж смешно было. Я вытворял своими намыленными руками что-то вроде массажа и отвлекал Юрку от напряженного процесса очистки меня от загара. Юрка посмеивался и говорил, что так гладить я буду Маргошу дома.

Второй раз был в тысячу раз нежнее, я лежал на животе - глаза мои Юрке не мешали, и он не спешил. Он почти улегся на меня, просунул руки мне под грудь, сжал соски, и каждое его скольжение в моей норке отзывалось горячей волной в паху.

Когда я кончал, Юрка остановился, ему нравилось ощущать сокращения моего сфинктера на месте, без движений. Он дождался окончания моего оргазма, а потом развил бешенный темп, обжег мою изрядно натертую норку своей спермой и улегся на меня, постепенно расслабляясь полностью.

Мне показалось, я задремал, как был под Юркой, липкий со всех сторон. Меня ничего не беспокоило, я вообще не чувствовал своего тела, только его. Я не устал, и спать мне до этого не хотелось. Я потерял пространственно-временную связь, находился в полном покое - умиротворением хочу назвать это состояние.

- Жек, зачем ты этого добивался? - Прошептал Юрка мне в самое ухо.

Я не ответил, не мог собраться с мыслями или лень было губами шевелить, или и то и другое вместе.

- Жек, ты тренироваться долго не сможешь. Да? - Он сел на кровать. - Как ты ко мне теперь?

- Я люблю тебя, Юр. - Я хотел, чтобы он скорее перестал терзаться. - Тренироваться? Вечером, точно смогу, сейчас не хочется. Хочется поваляться.

- Дико звучит "люблю", когда мужик мужику...

- Ну, я же тупой качок. Что ты от меня еще хотел услышать? - Я перевернулся на спину и поставил ноги, согнутые в коленях, мне так было удобнее лежать. Юрка с ужасом взирал мне между ног.

- Бля, у тя точно башню снесло давно. Жек, почему ты не крикнул, чтобы я вынул, боль была наверно адская. - Юрка погладил меня по бедру.

- Я уже ответил на этот вопрос, но тебе кажется "дико", когда мужик мужику говорит "люблю", а когда в жопу мужик мужику засаживает это тебе диким не кажется. Я понял.

- Нет, Жек, ты не прав. Я против гомосексуализма, извращение это и опасно для здоровья. Я жалею, что решил повторить Валеркины подвиги, да еще с тобой. Если бы ты видел щас своё дупло, сам бы не одобрил.

- Мне валить домой? - Вздохнул я.

- Жек, нет. В общем... спасибо тебе, - улыбнулся Юрка и потянул меня за руку, чтобы я вставал. - Пошли мыться, потом сходим, тут недалеко, шашлыка похаваем. Ты как? Не спешишь?

- А ты хочешь, чтобы я не только от твоей задницы, но и от шашлыка я отказался?

- В следующий раз после такой подъебки получишь по роже. Я тебя приглашаю, Женя.

Часть 4 (последняя)

Незаменимый

Открыв в начале августа почтовый ящик, я не без удивления узнал, что меня вышибли из института. Сколько можно числиться не появляясь? Я три года учился с хвостами, затянувшимися с первой сессии. Письмо провалялось в ящике три месяца. Я подумал, что спортивное начальство отмажет меня от армии - думал я об этом несколько секунд, не хотелось больше думать.

В августе я очень удачно выступил на соревнованиях, к которым готовился не слишком основательно, видимо на тот период мне был больше полезен отдых, нежели ежедневная пахота до седьмого пота.

Юрка, кажется, балдел просто от моего присутствия, как и я от того, что был с ним рядом. Он пел мне под гитару часами, а я целую вечность мог слушать.

Несмотря на частые озорные выходки, Юрку нельзя было назвать веселым парнем, он часто бывал задумчивым. Мог часами рассуждать о конце света, о грехах, страстях и пороках человеческих, философствовал совершенно серьезно, и мне казалось очень мудро для своего возраста. Он был глубокой и многогранной личностью, я тянулся за ним, вникая в каждое его слово, и проникался к нему всё большим уважением.

Я мог сказать, что люблю его всего и разного, и чем больше узнаю о нём, тем сильнее и глубже моя любовь...

Да, люблю, для меня, значит - знаю о любимом всё и принимаю всё как есть!

Он долго сопротивлялся близости со мной после того солнечного утра. Но я заметил, что он очень легко стал возбуждаться, прижимаясь ко мне или целуя, что не могло меня не радовать. Однажды я сделал ему минет. Я закрыл глаза на всякий случай - он кончил, радовался, как безумный, тиская меня и катаясь со мной по кровати.

- Жек, не приставай больше. Я не хочу чтобы... Ты понимаешь о чём я? - Юрка широко открыл глаза, такие огромные свои бездонные глазищи. - Я всё забыть не могу твою разъебанную задницу. Мне смотреть было больно...

- Если ты меня хотеть не будешь, я обижусь, - я в шутку надулся.

- А ты меня хочешь? - Улыбнулся Юрка, заваливая меня на себя.

- Всегда!

- Раздевайся! Только я к тебе задом. - Он сразу расположился в позу.

- С любой стороны тебя обожаю, - я чмокнул его в булку и начал раздеваться.

Я сначала ласкал ему норку языком, он опустился плечами на руки и замер, я только дыхание слышал. Я раздвигал кончиком языка сжатые складочки его коричневого входа, гладил его крепкие ноги и задницу, скользнул рукой между ног и взялся за его мокрый от смазки член. Юрка не шелохнулся, будто боялся спугнуть возбуждение.

У меня был с собой хороший любрикант, я давно его уже с собой таскал в кармане, но я хотел, чтобы Юрка понежился подольше, и не спешил доставать смазку. Я очень долго облизывал ему норку, входил языком насколько мог, пока язык у меня не начало ломить и за ушами не заныло от напряжения.

Намазанным пальцем я тихонько погладил Юркину норку изнутри.

- Жек, чего у тебя так руки дрожат? - Поинтересовался Юрка.

Руки? Меня всего трясло от возбуждения. Я погуще намазал и вогнал да пальца.

- Тебе неприятно от того, что у меня руки дрожат? - Я прошелся второй рукой по его стволу, проверки ради, чтобы не спрашивать "больно", "не больно".

- Мне... а-а-а-аааааааа... Бля-я-яяяяяяяя... хва-а-а та-а-а-ам щупать, вгоняй!

Его член в моей руке подергивался и выбрасывал новые порции смазки. Я еще немного погладил пальцами.

Но палка моя пошла не так легко, как два пальца, Юрка взвыл и потерял эрекцию. Я сдал назад, не вынимая головку, снова надавил. В его норке я не сделал ни одного толчка, я еще только втискивал член потихонечку - подкатило моментально.

Я долго ласкал Юрку, приходя в себя после оглушительно оргазма, и заметил, что под каким бы углом я не смотрел на него - эрекция у него, что надо, и никаких сомнений во взгляде! Я намазал ему кол - приглашения не потребовалось...

Юрка был резкий парень, и в сексе был резкий и стремительный - налетал как тайфун, без предупреждения, ласковый он бывал только слегка уставший. Я обожал его любым. Я любил его без памяти и люблю до сих пор...

***

По окончании дачного сезона Марго постоянно торчала дома, ходила за мной как хвост, увязывалась со мной в зал, и я не мог после зала заскочить к Юрке. Мы отрывались с Юриком только когда Марго с тёщей ездили в субботу по магазинам - они отсутствовали по целому дню, и я мог спокойно сказать, что с тренировки пришел, если возвращался позже Марго.

В конце октября, выдалась очень холодная суббота (дождь со снегом был, кажется). Марго отказалась от шопинга, я был вне себя от отчаяния. Я никак не мог сообщить Юрке, что не смогу в эту субботу прийти, а суббота уже началась, и уже было 10... 11... 12 часов. Телефона у Юрки не было. Я крутился по квартире, ничем не мог занять себя.

"На тренировку пойти? - Размышлял я, - Марго как бы ни увязалась со мной". Но я всё же поехал на тренировку, и Марго со мной не просилась.

Тренировки в субботу я давно из плана убрал, чтобы с Юркой встречаться, поэтому я поехал прямиком к нему.

Юрка был какой-то уж слишком сосредоточенный, но это не мешало ему раздеваться передо мной и меня раздевать прямо в прихожей. Уже через 5 минут под "Judas Priest" в очень хорошем звучании, мы валетиком ласкали друг друга. Я никогда не просил Юрку о римминге, но ему, конечно, ласкал норку языком.

Он оторвался от яиц и прошелся губами по моей промежности, его член начал убегать из моего рта, я тянулся за ним, он поднял мою ногу.

- Юр, ты чего? - Я выпустил его красавчика и лизнул по головке, которая у него была в форме сердца.

- Ложись на спину, так не удобно, - отозвался Юрка, прижимаясь щекой к моей ноге.

Мы легли в позу 69, но я с задранными к плечам ногами. Как он шуровал языком - глубоко задвигал мне язык, я растаял, ласкаясь ртом о его член, поплыл. Титанические усилия языком Юрку от ощущений вокруг собственного члена не слишком отвлекали, он очень быстро наполнил мой рот своей густой резковатой спермой.

- Есть свой прикол, - сказал он, мне, улыбаясь, - я туда язык впихиваю, а у тебя норка вздрагивает, сокращается немного, она у тебя вообще, наверное, в покое не бывает, как и палка.

Я не мог не расхохотаться его натуралистическим наблюдениям.

- Жек, а можно я тебя сфотографирую... ну плавки можешь надеть.

- Разрешаешь? - Я еще от прошлой реплики не отошел, а он тут фотографировать меня собрался.

- Ты плавки надень осторожно, чтобы палка не упала, - Юрка взял лежавший наготове фотоаппарат.

- Эх, не хера себе, - запротестовал я, - с поднятой палкой я не хочу, у меня и плавки не натянуться на стоячий кол.

- Я не виноват, что ты такие трусы надел, - Юрка щелкнул меня прямо с плавками в руках.

- Ах, ты! - Я налетел на него, но всерьез драться не мог, мы с ним повалились в кучу проводов и вырубили "Judas Priest", мой поцелуй прозвучал в тишине как всплеск воды.

- Это ты типа рассердился? - Спросил, посмеиваясь Юрка. - Я не сделал кадр, я просто попугать тебя. - Он потянулся ко мне снизу губами, я наклонился и повторил поцелуй.

Помню, мы весь день провалялись, на улице давно стемнело, а Юрка всё не унимался. У меня создалось впечатление, что он решил наверстать упущенное - всё в один день перепробовать со мной в постели, что только возможно и почти невозможно. К вечеру Юрка вспомнил, что он вообще-то курит.

Он улегся со мной рядом с сигаретой, погружая меня в облако дыма, и долго рассказывал разные притчи о любви, намекая на эту самую любовь ко мне, но напрямую он ни разу не признался мне в любви. Я не ждал признания - я знал, что он меня любит. Откуда я знал? Когда тебя любят, не заметить этого невозможно...

Перед уходом Юрка пощелкал меня в плавках, потом полностью одетым - я понятия не имел, что никогда не увижу этих фотографий.

В следующую субботу я как обычно летел к Юрке, едва касаясь земли, поднялся по лестнице на второй этаж и остолбенел. Над Юркиной дверью было написано белой краской: "До свидания, Малыш". Я позвонил в дверь - никто мне естественно не открыл. Я начал звонить во все квартиры на площадке, одна старушка сказала, что видела в окно, как Юрка уходил в форме во вторник и больше не появлялся.

Ненавистный моему сердцу барак танковой части, в котором я опрометчиво подставил жопу, но к счастью ни с кем не повздорил, встретил меня приветливо. Сережка и Димка были вдвоем и очень заспанные, они рассказали мне, что Юрка заходил к ним перед отправкой в Чечню. Я выяснил так же, что Юрка должен вернуться через пять месяцев и что отказаться он не мог.

- Семейные и то едут воевать, а Юрец не семейный, ему как отказываться, - пояснил мне Серега.

Я поблагодарил их, остальных не хотелось дожидаться.

- Жек! Э! Ты чё? И не погостишь? - Удивился Димка. - Скоро ребята придут с рынка.

- Нет, мужики не обижайтесь, мне просто не до всего, - и это была чистая правда.

Юрка ушел, не попрощавшись со мной, и в этом я видел тоже проявление его любви ко мне. То, что он хотел сказать мне - я прочел над его дверью. В словах "До свидания" больше надежды, чем грусти. Не так ли? А долгое прощание всегда мучительно.

***

За мной тоже пришли из военкомата, они слали мне повестки, но я как всегда не смотрел в почтовый ящик. Титаник хлопотал за меня, но я не хотел отмазываться от армии. В начале ноября я завершил свою спортивную карьеру очень успешно. Я выполнил программу максимум - выше были только "звезды", но мне до них было очень далеко.

Я сказал Титанику, что устал от тренировок и побед, от жены, от мамы, от тещи, и раз так вышло, что я проебал институт, в который меня взяли как надежду большого спорта, стало быть, надо мне отслужить положенное.

Я думал, попаду в десант, на флот мне очень хотелось, но служил я в Системе Исполнения Наказаний. Слышали? Конвоиром я был, возил заключенных с пересылок в лагеря на поездах, да, да эти всем известные столыпинские вагоны стали моим местом службы. Это были мои самые главные университеты в жизни, там я из высокоразвитого животного, начал постепенно превращаться в человека.

***

В первый же отпуск в июне 1996 года я первым делом рванул к Юрке, над дверью была всё та же надпись, а за дверью опять тишина. По лестнице поднималась Надя, я поздоровался с ней, она жила двумя этажами выше, мне так Юрка говорил, но в подъезде мы с ней до этого не встречались. Она на минуту замерла.

- Привет! А ты чего тут? - Надя подошла ближе, - Ты не знаешь?

- Чего не знаю?

- Юрка погиб в декабре 95-го. Бог знает, сколько времени прошло, а ты не знаешь. Где ты был?

- Где только не был, я служу, в отпуск приехал вот. Где он похоронен, не знаешь? - Я старался держаться спокойно.

- Это далеко, ты не поедешь. Его мать живет в Пермской области, там его похоронили, я не расслышала в каком городе, мне сказали в части, что он погиб и я... - она поджала губы, чтобы не заплакать. - Уходи! Выяснил - топай отсюда!

Я не стал испытывать её терпение, и пошел вниз по лестнице. Привычно скрипнула дверь подъезда...

Был Троицын день, солнечное светлое утро, старушки спешили в церковь в белых платочках, а я опять слышал Юркин родной голос:

Я слышу утренний колокол,

Он славит праздник,

И сыпет медью и золотом.

Ты теперь в царстве вечного сна.

Я слышу утренний колокол,

Он бесов дразнит,

И звоном небо расколото.

На земле я любил лишь тебя...

Возьми мое сердце...

Я не мог поверить, что никогда больше не увижу Юрку. Я не стал выяснять, где живет его мать, и где он похоронен - хотел сохранить в своей памяти его живым. Наверное, это было эгоизмом с моей стороны, но я тогда не понимал. Я ушел в воспоминания нашего с Юркой счастливого лета надолго, на несколько месяцев. Не хотелось возвращаться в реальный мир - недавнее прошлое было дороже и важнее для меня.

Если не считать зачатия дочери, то отпуск я не использовал. Я провалялся весь отпуск в постели днем с книжкой, а ночью с женой. После 7-ми месяцев службы, и гибели Юрки у меня началась серьезная переоценка ценностей.

"Незаменимых людей нет", - говорят в больших развитых компаниях руководители... да, наверное, каждому специалисту можно найти замену. Но в любви всё иначе - ЛЮБИМЫЙ НЕЗАМЕНИМ, и КАЖДЫЙ ЛЮБИМЫЙ остается в сердце НАВСЕГДА.

29 августа 2007 года Юрке исполнилось бы 38 лет, я не знаю точной даты его смерти, поэтому вспоминаю его каждый год в день его рождения. Вспоминаю, иногда по несколько раз в день, когда слышу нашу с ним любимую "Арию". Тот альбом "Ночь короче дня" я, конечно, знаю наизусть. В моих воспоминаниях Юрке всегда 26 лет...

страницы [1] [2] [3] [4]