Дважды в одну реку

Часть 1

Для тех, кто читал мой рассказ "Новогодний подарок", герои этого рассказа вполне знакомы. Они стали старше на десяток лет, но не постарела, а только окрепла в разлуке их любовь.

Прошло много лет. Лешиной дочери уже 16. Родили они и сына. Ему три года. Но за все это время мы так и не встретились ни разу. Только фотографии и письма по инету. Вполне корректные и сухие: "Привет, как дела?" и т. д. Он на мои приглашения отговаривался безденежьем, и к нам не приезжал. Я за это время успел побывать в Америке и в Африке, но вот с Германией как-то не получалось. Наконец в этом году шеф предложил мне съездить на конференцию в Берлин. Надо ли говорить, что я согласился? - И не только. Я написал приглашающей стороне письмо с просьбой оформить мне вызов так, чтобы после конференции я мог на неделю задержаться в Германии. Они легко пошли на это, только предупредили, что лишнее время я буду жить за свой счет.

И вот конференция закончилась. Все распрощались, сфотографировались на память, и я выхожу из гостиницы, а у входа он! Стоит и смотрит куда-то в сторону. Высокий, все такой же худощавый, волосы еще больше побелели, а глаза стали синее.

- Леша... - тихо окликаю я.

Он оборачивается и стоит. Мы оба стоим. Стоим и молча смотрим друг на друга, как парализованные.

- Что, за тобой еще не приехали? - выводит из оцепенения вопрос коллеги, спустившегося вслед за мной.

- Приехали, - отвечаю я, и делаю первый шаг. Леша тоже шагает мне навстречу и сжимает меня в своих объятиях.

Я только и успеваю шепнуть, чтоб не вздумал целоваться, а он поднимает меня к своему лицу, и в его глазах я вижу слезы.

- Успокойся, все прошло, я здесь, - шепчу я ему, - на нас смотрят, опусти меня.

Леша нехотя отпускает меня. Приятель завидует.

- Меня бы так встречали! Сколько же вы лет не виделись?

- Целую вечность, - отвечаю я, и предлагаю Леше, - поехали?

- Едем, - отвечает Леша, и мы идем к машине. Молчим. Говорить просто не о чем. Все - внутри, и все понятно без слов.

Полчаса по Берлину (даже странно: ни одной пробки!), и мы выезжаем на бан. До Штутгарта почти тысяча километров. Машина мягко шуршит по дороге. В голову лезут какие-то отвлеченные мысли, никчемные и пустые, типа: "Никогда бы не подумал, что Германия сельскохозяйственная страна. Ни одного города". Сердце переполнено, а сказать нечего. С чего начать? Впрочем, голова в ступоре, а тело знает свое дело: рука сама собой легла на колено Леши и, поглаживая, медленно пошла вверх.

- Мы на скорости сто восемьдесят, - предупредил Леша.

- А ты останови.

- Не в России, на обочину съехать нельзя. Здесь есть специальные места для отдыха.

- Ну, так поехали к месту отдыха.

- Мы и едем.

Когда подъехали к указателю места для отдыха, уже темнело. Машина съехала с дороги и остановилась на площадке, подальше от других двух машин, стоявших здесь. Леша вышел и показал мне туалет неподалеку. Я отказался, закурил и присел за столик. Он отошел, а когда вернулся, я уже докурил и ждал его. Мы сели в машину, но тронуться он не успел. Теперь не он, а я обнял его за плечи и привлек к себе.

- Мы так никогда не доедем, - проворчал он, но в голосе чувствовалось не недовольство, а еле сдерживаемая нежность. Да я и не стал ждать, когда он наворчится. Другой рукой развернул его лицо к себе и как жаждущий в пустыне впился в его губы. Он ждал и хотел этого. Язык его быстро нашел объект своего внимания в моем, и они начали выплясывать во рту свой ритуальный танец.

- Лешенька, дорогой мой, я так ждал этой встречи, - шептал я, набирая воздух для нового поцелуя.

- Я тоже, - только и ответил он и вновь занялся делом. Только теперь к работе подключились и его руки. Они вытащили из под брюк майку и уже гуляли по всему корпусу, лаская то соски, то плечи, то спину, опускаясь все ниже и ниже. Вот и губы перешли на шею, вот майка уже на заднем сиденье; вот и спинка моего сиденья откидывается назад, и я лежу, блаженствуя, в объятиях моего любимого и столь долгожданного Алешеньки. Господи, как я ждал этого часа...

Поцелуи спускаются ниже и ниже, расстегивается пояс на брюках, звонко вжикает замок, и вот уже его язык играет не с моим языком, а с кое-чем получше. Сначала он вбирает в себя по одному мои яйца, потом скользит по стволу оборачиваясь вокруг него, как змея, потом нежно вбирает головку, играет со стременем, пытается проникнуть в отверстие. Тут уже и мои руки перестают бездействовать. Я хватаю его за голову и насаживаю ее на себя. Шестнадцать сантиметров - совсем не много, но попробуйте запихать в рот хотя бы два пальца... Леша руками отжимается от меня и грозит: "Еще раз так сделаете, выебу". В ответ только довольный смех - кто бы только знал, как я хочу именно этого. Однако Леша возвращает моего мальчика себе в рот и деловито, будто выполняет ответственную работу, доводит дело до оргазма. Мне и в голову не пришло подумать: приятно ли ему будет или нет, когда я разрядился в него так, как давно уже не кончаю с женой.

- Как самочуствие? - лукаво спросил он.

- Уже лучше.

- Тогда продолжим.

И теперь уже мои джинсы заскользили с ног, а за ними и трусы, а сам я оказался повернутым к нему задом. Помня новогодний эксперимент, я пытался вывернуться, но Леша тоже все помнил и запасся кремом, которым и не замедлил воспользоваться.

У, да тут уже паутиной все заросло! - смеялся он, проталкивая в анус сначала один палец с кремом, потом другой, и только потом стал делать круговые движения, массируя колечко. Испытывая давно забытые ощущения, я все-таки через стоны блаженства спросил:

- А ты с кем-то без меня развлекался?

- Да я пол Германии перетрахал пока вас не было...

- Ах ты, паразит...

- Но лучше вас никого нет...

- И подхалим... и сади-и-и-ист! - уже взвыл я насаженный на его ничуть не убавившуюся дубину, - полегче можно?

Леша чуть притормозил. Потом плавно пошел вперед, а почувствовав, что мне уже не так больно, как приятно, въехал по полной.

- Леша, машина наверное подпрыгивает.

- Ничего, немцы очень вежливые люди, если их не позовешь, в гости не придут. Даже если очень хочется. Вот русаки давно бы уже компанию составили.

- Ну не надо, в России до сих пор нет секса.

- Ага, а вы значит, исключение!

- Сам-то давно ль оттуда? - Но тут стало не до перепалки, потому что наши палки окончательно задеревенели, и в ответ на его судороги в моем очке застрочил, как из автомата, и мой писюн.

Леша, не вынимая свою дубинку, плотнее прижал меня к себе и будто уснул. А мне больше ничего от жизни не было нужно. Я был просто опустошен и счастлив. Не верьте тем, кто говорит, что счастья не бывает. Да, это краткий миг, но какой! За такие мгновения все отдашь! И еще: любовь это не стремление к сексу, и даже не сам секс. Это вот такие моменты: когда любимый рядом, и ты можешь впитывать его тепло и нежность.

Часть 2

В эту ночь мы не пропустили ни одной стоянки, и потому приехали только утром. Лена, Лешина жена, еще рано утром стала названивать на мобильный, беспокоясь не случилось ли чего в дороге, а теперь радостно встретила нас. Дочь-красавица только вежливо поздоровалась с незнакомым родственником, а сынишка и вовсе спрятался за подол материного халата и не захотел выходить из своего укрытия. Только любопытные глазенки, такие же синие, как у Алексея, стреляли, когда я делал вид, что не смотрю в их сторону.

Осматривая квартиру, где жил мой любимый, я понял, почему он ни разу не пригласил меня к себе. Даже по нашим Российским меркам жилье было очень скромным: две комнаты, одна поменьше, где спали дети (это видно было по еще разобранным постелям), и одна большая, где спали родители. Кухня, ванная и коридор, который язык не поворачивается назвать прихожей. Всё. В Союзе они жили лучше.

Леша заметил откровенное недоумение на моем лице и поспешил пояснить:

- Я не могу сдать язык, поэтому нет гражданства. А нет гражданства, значит нет и постоянной работы. Того, что я получаю, едва хватает на оплату и этого жилья, а живем на детские и пособие Лены. Но вы можете не беспокоиться: я уже договорился с тещей. Лена с детьми на время вашего здесь пребывания поживут у них, а мы будем ездить к ним в гости. И не только к ним.

- Спасибо, успокоил. А то я уж подумал, что спать будем втроем. Групповой секс я еще не испытывал.

- Кто тут спать собирается? - войдя спросила Лена, - сначала вы позавтракаете, помоетесь с дороги, а уж потом Леша повезет нас к маме, а вы можете отдыхать с дороги.

Завтрак не гармонировал с жилищем. Видно было, что меня ждали и готовились к встрече. Мы с Леной даже выпили по маленькой. После завтрака Леша показал мне, как пользоваться ванной и душем; где что находится и оставил меня одного.

- Спину здесь друг другу мыть не принято, но вечерком я вас потру, - многозначительно пообещал он и скромно удалился.

После душа было такое ощущение, что я смыл ночную усталость, но как только добрался до постели, я сразу вырубился.

Ощущение было такое, что я не спал вовсе. Только закрыл глаза, а уже кто-то гладит меня и нежно целует.

- Просыпайтесь, а то ночь некуда будет девать, - ворковал мой голубок.

- Ты сам бы поспал, тяжеловес! - ворчал я спросонья и старался покрывалом отгородиться от его нахальных рук.

- Да я уже выспался! И Ленку отвез, и помылся, и четыре часа поспал, а вы все дрыхнете и дрыхнете...

Просыпаться не хотелось, все тело ныло в сладкой истоме и казалось, что стоит только открыть глаза, как эта сказка кончится и начнется рутина повседневности. Но мой любовничек был настойчив. Он отдохнул и был готов к новым подвигам. Дубинка его уже вовсю терлась у меня между ног, однако я вывернулся, навалился на него и прохрипев голосом Бармалея: "Вот я сейчас кому-то покажу, как мешать мне спать! - раздвинул его ноги.

- Тебя как насухую, или со смазкой?

- Я всегда подозревал, что вы садист; со смазкой конечно. Я уже и приготовил ее. Вот нате, - протянул он тюбик, - вообще-то я для вас его приготовил.

- Вот я и воспользуюсь им, - очередной раз съязвил я, вставляя ему в анус палец со смазкой, - расслабься, больно не будет.

Можно было и не предупреждать. Очко его, хоть и отдохнуло после дорожных приключений, легко впустило сначала один, потом и два пальца. Леша только выгибался под моими руками и тихо постанывал от удовольствия. Боль ему явно не грозила, и я спокойно засадил по самые никуда. Трахал я его, как мог грубо, почти вытаскивая и снова засаживая до упора. Тяжелые его мослы упирались в его же плечи, его дубина вдавливалась в мой живот, доставая почти до солнечного сплетения. Его рот приоткрылся от удовольствия и я не преминул снова съязвить:

- Закрой рот, у меня только один хуй, вставить в него нечего.

- А вы языком попробуйте...

Я дотянулся до подушки, подсунул ее под его спину и, навалившись всем телом, засосал его губы. Язык четко знал свое дело, и теперь мы получали двойное удовольствие. Жаль, что это продолжалось недолго. Отдохнувший, он от трения начал кончать себе и мне на живот, его колечко стало судорожно сжиматься, и от этого я тоже кончил.

Я сбросил с плеч его колени и обессиленный рухнул на него. Леша тоже не подавал признаков жизни. Так и лежал с моим уже опавшим стручком в анусе, а я не собирался ни вставать, ни вынимать из него свое уставшее сокровище. Уставший и счастливый, я готов был лежать так до бесконечности и уже было стал придремывать, когда ему это надоело.

- Вставать будем?

- А зачем?

- Ну, хоть пройдемся, погуляем?

- Не хочу, я буду так лежать до самого отъезда.

- С голоду умрешь.

- Не умру.

- А где силы возьмешь меня удовлетворять?

- Не боись, соседа звать не буду.

- Но кушать все-таки хочется; пойду, что-нибудь приготовлю, - сбросил он меня и, как был голышом, ушел.

В душе шумела вода, потом гремела посуда на кухне, а я все лежал и думал: боже, как хорошо! Ну почему это должно кончаться?

Элегию прервал Леша, появившийся в дверях. Уже в синих боксерах.

- Какая гармония: голубой Леша и синие трусы! - промяукал я.

- Не нарывайтесь, дядюшка, - снова перешел на ВЫ Леша, - провокация на этот раз не пройдет. Ужинать пора. Сами встанете или вас отнести под душ?

Мне, конечно, было бы приятней, если бы он отнес меня, но я нехотя встал и пошел со страдающей физиономией под душ. Вода в душе для меня показалась холодной - Леша явно экономил электроэнергию, но зато я быстро проснулся и пришел в себя. Растираясь полотенцем, я даже почувствовал голод, и, как был, без трусов шмыгнул к столу.

- Змей искуситель, хоть за стол бы трусы одел... - опять на Ты проканючил Леша.

- А где они? Их нету!

- Щас принесу...- ответил Леша и принес голубые стринги моего размера.

- Ни фига! Да я никогда такие не надену! А откуда у тебя такие маленькие? Предыдущий любовник забыл?

- Этикетку сорвите...

Я, конечно, видел, что трусы были совсем новые, и понимал, что они куплены специально для меня и что Лешенька до сих пор помнит мой размер; но не плакать же мне при нем от счастья?

- Иди ко мне, я тебя в лобик поцелую, заботливый ты мой! - нашелся я, но теперь съязвил он:

- В лобик или в лобок?

- В лобок будет после еды, а сейчас и в лобик достаточно, а будешь выделываться, обойдешься и без поцелуев.

- Ну-ну, всё. Я хороший. Садимся кушать.

Теперь Леше никуда ехать было не надо, и мы могли себе позволить выпивку. Я, как обычно, пил коньяк, а Леша - привезенную мной водку. Закусывали запеченной в духовке курицей, которую оставила для нас Лена. Конечно, на столе было и много другой всякой всячины, в Германии это сейчас просто. Даже мясо для шашлыков мариновать не надо. Оно продается уже готовым, и мы еще воспользуемся этим удобством. Все было хорошо. Мы сидели, разговаривали, кое-что вспоминали. Было тепло и уютно. Я любовался бездонной глубиной синих глаз любимого, его лицом, обрамленным все такими же соломенного цвета волосами и совершенно не изменившимся за эти годы, его возмужавшим торсом. Теперь это было тело зрелого мужика: рельефные мышцы, ни грамма лишнего жира и какая-то необъяснимая мужская энергетика. Не любоваться им было просто невозможно.

Часть 3

И вот именно в это время, когда все было прекрасно, вдруг зазвонил Лешин мобильник. Он взял его, посмотрел, кто звонит, и отключился. По лицу его пробежало легкое облачко недовольства, но быстро пропало. Я промолчал, и мы продолжили беседу, но через несколько минут телефон зазвонил вновь. Теперь Леша его выключил совсем, а недовольство на лице проявилось более явно.

- Кому там неймется? Жена? - спросил я из вежливости.

- Нет, любовница, - недовольно ответил он.

- Ну, ты точно тяжеловес: жена, любовник, любовница...

- Пойдем, пройдемся, - не принял Алексей шутку и ушел от продолжения темы. Ему явно не хотелось говорить об этом. Да и настроение у него явно испортилось: пропал блеск в глазах, опустились уголки губ, глаза забегали, а плечи опустились.

- Может, расскажешь? - спросил я.

- Нет, - как-то грубо даже ответил он.

- Ладно, пытаясь сгладить неловкое положение, ответил я, тогда чаю? (меня предупредили, что в Германии нет хорошего чая, и я привез свой).

- Нет-нет, чай после прогулки, - заторопился Леша и стал одеваться, уже не спрашивая моего согласия. Мне ничего не оставалось, как тоже одеться, и мы вышли на улицу. Обыкновенный германский город: мостовая из брусчатки, такие же тротуары, высокие дома с крутыми скатами крыш; чистота, цветы кругом и безлюдье, несмотря на то, что вечер только наступил. Мы бесцельно бродили по улицам. Леша на что-то обращал мое внимание. Я делал вид, что смотрю на то, что он показывает, а сам смотрел на него. Что его так растревожило? Он ведь даже не слушал звонящего? Только посмотрел, кто, и сразу выключил. Второй звонок просто выгнал его из дома? Что происходит? Раньше Лешка мне все рассказывал, и такая ерунда, как банальная любовница, смутить его явно не могла...

- Леш, расскажи мне про неё. Я понимаю, в письмах об этом не пишут, но все-таки, что за проблемы?

Отвечать ему не пришлось. Откуда-то, будто из-под земли вырос, появился симпатичный парень лет 20-25-ти. У Леши лицо и вовсе стало серым, а мальчик протянул мне руку и поприветствовал на ломаном русском языке:

- Добрый вечер, Алексей говорил мне, что вы есть его дядья, и что вы приехать ауз Россия. Понравится ли вам Германия?

- Леше ничего не оставалось делать, как только представить мне этого симпатичного немчика.

- Ганс, - сказал он, - мой приятель. Иногда мы вместе работаем.

- Максим, - ответил я, пристально разглядывая парня. Он был совсем не плох: высокий и стройный, но совсем не худой; четко очерченные мышцы груди и икры ног под шортами выдавали человека, который следит за своим телом.

Ганс перешел на немецкий язык. Сначала он спросил у меня, понимаю ли я по-немецки, и я почему-то решил соврать, что не понимаю. Дождался, когда Леша переведет вопрос, и ответил отрицательно. Леша еще переспросил с сомнением в голосе:

- Даже этого вопроса вы не поняли?

- Ну, этот-то вопрос я понял, но у него совсем другой акцент, и я решил уточнить. А вообще-то я уже совсем забыл и то, что знал, - почему-то нагло соврал я.

Молодой человек успокоился и уже спокойно перенес свое внимание на Лешу.

- Я думал, что он симпатичнее, - сказал Ганс по-немецки, - конечно, для его возраста он очень хорошо сохранился, но по твоим рассказам я представлял его таким же молодым, как ты.

- Ганс говорит, что вы очень неплохо выглядите и спрашивает о вашем возрасте, - по-своему перевел врун-Леша и обратился (уже на немецком) к немчику:

- Какое тебе дело до того, как он выглядит? Скажи лучше, зачем ты пришел сюда? Я же тебя предупредил, что до его отъезда ты не должен попадаться нам на глаза?

- Я просто хотел убедиться, что ты не спишь с ним, - как-то виновато и заискивающе ответил Ганс. В его лице было что-то от побитой собаки: преданность, доброта, готовность к новым побоям...

- Убедился? - грубо спросил Леша.

- Ты знаешь, нет, - ответил прозорливый мальчик, - даже наоборот; он, мне кажется, тебя любит. А еще мне кажется, что он понимает по-немецки.

- Ты прав, - вмешался я в разговор на чисто немецком языке, - а теперь, может быть, вы мне расскажете о своих отношениях?

Белые люди легко краснеют, и Леша не был исключением. Он покраснел так, что будь в городе потемнее, он наверное светился бы. Ганс, напротив, совершенно не изменился в лице и спокойно ответил:

- Мы с Алексеем любим друг друга, и я могу об этом говорить всему миру, только у Леши есть жена и дети, и мы не хотим делать их несчастными. Поэтому мы должны скрывать свои чувства.

Я не могу сказать, что творилось сейчас с Лешей. Он отвернулся и закрыл уши руками, будто от того, что он не услышит слов Ганса, их не услышит никто. Я же вполне сохранял самообладание и даже спокойно продолжил нашу беседу.

- Я тоже люблю своего племянника. Он вырос у меня на глазах и всегда был хорошим мальчиком. Сексуальные же его пристрастия меня не очень интересуют, потому что я никогда не зацикливался на этих вопросах: когда, как, с кем и сколько - личное дело каждого.

Немчик расслабился, и явно подобрел ко мне, а Леша опустил руки и подозрительно смотрел на меня. Теперь он, слабо знающий язык, только улавливал тему, не различая деталей. Он явно подозревал в моем спокойствии какой-то подвох, и не ошибался в оценке моей доброй улыбки.

- Вы можете даже воспользоваться отсутствием Елены и спокойно жить вместе. Пока я не уеду, она не появится, - продолжал я, ни разу не задумавшись, к чему может привести мой лукавый язык.

- Я не понял, вы приглашаете его к нам? - ошалело переспросил Леша.

- А почему бы и нет? Вы же любите друг друга, вот и любите.

- Каждый должен отвечать за себя, и если он, как сучка, тащится от меня, то это еще не значит, что я его люблю, - зло прошипел мой любимый.

- Другим ты так же говоришь обо мне? - без тени злобы на ангельски добром лице спросил я.

Разумеется, на самом деле во мне бушевала буря эмоций, но я сдерживался, как мог. Ситуацию разрядил Ганс.

- Леша не доволен тем, что я рассказал вам о наших сексуальных предпочтениях? - спросил он, - не обижайтесь на него: он никак не привыкнет к тому, что любая любовь это очень хорошо.

- Ничего, сладкий, он скоро успокоится, - сказал я, - пойдемте домой. (О, боже, что я делаю?!)

Действительно, было уже поздно, и хотя спать не хотелось, пора было заканчивать и затянувшуюся прогулку, и ставший ненужным разговор.

Шли молча. Не знаю, что творилось с Лешкой, но во мне бушевал ураган. Никогда бы не подумал, что я такой ревнивый. Или просто не было случая? Жену я не люблю, и меня мало трогают ее отношения с противоположным полом; да и не давала она поводов к ревности. Леша тоже, пока мы жили в Союзе, ни на кого, кроме меня не поглядывал. Теперь же во мне проснулся Шекспировский мавр. Я готов был задушить их обоих; убить, разорвать на части... Я готов был выть и кататься по этой долбанной брусчатке... но только внутри. Снаружи - полный штиль.

Часть 4 (последняя)

К концу пути я уже знал, что буду делать, и, когда мы вошли в дом, предложил племянничку накрыть на стол, а сам прошел в большую спальню, зажег свечи и поставил "Энигму". Спокойное пение, полутьма, мерцание свеч - все приготовлено. Я прошел на кухню, сел с ними за стол и предложил выпить. Леша налил себе водки, я тоже, а Ганс начал отказываться: мол, он не пьет совсем.

- Что, и не пробовал? - спросил я.

- Нет, никогда, - ответил немчик.

- Ну, тогда просто необходимо налить ему водки: надо же когда-то попробовать, - взялся я за бутылку и уверенно налил парню сразу грамм сто пятьдесят.

- А закусывают это томатами или соленым огурцом, или селедкой, но здесь я вижу только томаты, так что держи, - подал я Гансу нанизанный на вилку ломтик помидора, - а пить надо так, - показал я, залпом выпив свои пятьдесят.

Леша смотрел на нас молча, и Гансу ничего не оставалось, как повторить за мной. Он, похоже, действительно никогда не пил, потому что даже от водки чуть не задохнулся. Но вовремя отправленная в рот помидорка спасла положение, и минут через пять пацан был уже счастливым, довольным и тянулся за новой порцией.

- Стоп! У нас другая программа, - остановил я его.

- Что ты предлагаешь? - спросил совсем было успокоившийся Леша.

- Да, это интересно, что предложит дядюшка, - чуть заплетающимся языком проговорил малец.

Я встал из-за стола и предложил им следовать за мной в спальню.

- Ах, зо! - промычал Ганс, увидев интимную обстановку, а Леша еще больше насторожился.

- Сейчас Леша будет танцевать, - как можно более торжественно провозгласил я и уселся в кресло возле кровати.

Леша все сразу понял: эта музыка и этот танец ему были памятны. Однажды, еще в Союзе, он сильно меня обидел. До такой степени сильно, что я запретил ему у нас появляться и звонить. Тогда мы даже пропустили очередную командировку его соседки - суровое наказание! После этого Леша поймал меня в скверике у дома и слезно умолял простить. Понятно, что мне и самому уже давно этого хотелось, и, повыпендривавшись немного, я разрешил позвонить, когда соседка соберется в командировку снова. Вот тогда-то и был этот вечер: свечи, "Энигма" и танец змеи. Леша под музыку соблазнял меня своим танцем. Сейчас он все понял и стоял в растерянности.

- Начинай же, сегодня ты танцуешь для Ганса, - не терпящим возражений тоном проговорил-скомандовал я и пояснил уже Гансу по-немецки, - Леша сегодня танцует для тебя танец любви.

Лешенька свирепо сверкнул на меня своими глазищами, но повиновался. Стоя на ковре в центре спальни, он закрыл глаза, стал будто меньше ростом и начал медленно раскачиваться. Сначала вперед и назад, потом круговыми движениями. Его безвольно висящие руки, поникшая голова, опущенные плечи говорили о смирении и покорности, будто прося о милости, и весь он был так жалок, что смог обмануть когда-то и меня. Но не теперь. Сейчас я знал, что за этим последует, и с интересом следил больше за реакцией Ганса. На его лице был написан неподдельный интерес с некоторой долей удивления: таким он Лешу явно еще не видел. А Леша тем временем, все так же раскачиваясь, начал будто расти на глазах. Руки его плавно поднялись над головой, а тело стало извиваться подобно змее. Вот открылись его глаза. Огромные, блестящие, как от слез, синие глаза в упор, не мигая, смотрели в глаза Ганса, будто пытаясь разглядеть что-то там в глубине. Руки его стали опускаться и тянуться к партнеру, но ничего не найдя, обернулись вокруг его же собственного тела, лаская его и мягко поглаживая. Вот они снова взлетели вверх, подобно крыльям, а тело, переломившись пополам, стало описывать гигантские круги. Глаза же его все так же непрерывно впивались в глаза очумевшего пацана.

Тот был просто загипнотизирован, и бессознательно повторял уже движения Леши, покачиваясь и будто стремясь взлететь. Это и была птичка, которая и хотела бы улететь, но не могла, а только трепетала крылышками и все ближе придвигалась к змее. Даже мое тело напряглось, как струна, а паренек был попросту лишен воли и проделывал все, что хотел от него Леша. Вот Леша начал снимать с него майку, и паренек послушно проделал то же, Вот Леша легко провел своей рукой по его спине, и паренек сначала вытянулся в струнку вслед за ласковой рукой, а потом растекся по Лешиной груди, целуя его в шею. Вот уже обе Лешиных руки ласкают его торс, а паренек опускается в поцелуях все ниже и становится на колени перед своим господином. Вот Леша проводит руками по соломенным волосам Ганса, и пацан безропотно расстегивает молнию на джинсах Леши, снимает их вместе с плавками и с видимым восторгом лижет ствол уже вовсю стоящего члена. Но не это является целью Леши, он поднимает его с колен и раздевает. Теперь, собственно танцует больше Ганс. Он в страстном томлении изгибается в Лешиных руках.

Птичка хочет вырваться, но уже в пасти змеи получает невообразимое удовольствие. Вот вся одежда валяется в стороне, и два красивых обнаженных мужских тела в волшебном танце пытаются слиться в одно. Уже не понять, где чьи губы, руки, ноги. Теперь уже плавно раскачивается одна плоть, в порыве страсти ищущая закономерной разрядки. И вот апофеоз: Леша приподнимает Ганса и стоя насаживает его на свою вздыбленную плоть. Ганс стонет, охватывает его ногами за спиной и прогибается всем телом вниз.

А это уже мой момент. Успевший раздеться и вполне возбудившийся, я подхожу к лицу Ганса и ласково провожу своим стволиком по его губам. Он что-то хочет сказать, но его открывшийся рот тотчас же заполняется по самые гланды. Это моя месть. Я не стану их душить. Я просто выебу одного на глазах другого и другого потом на глазах у первого. Ни ласки, ни нежности при этом они у меня не дождутся! Глаза у парня закатываются, глотка вот-вот переломится, но я не останавливаюсь пока не кончаю. Его счастье, что этому предшествовали достаточно активные сутки, и захлебнуться ему нечем.

Между тем, пареньку видно понравилось, и он кончил без рук. Кончил и Леша, и вся группа рухнула на пол. Отдыхали мы недолго.

- Теперь вставай в партер, - приказал я Леше.

Он молча выполнил команду и я пристроился сзади. Ганс стоял и смотрел во все глаза. Он просто был в шоке: секс перед зрителем, секс втроем, да еще в столь необычной позе - для него это было полной неожиданностью. Паренек явно открывал для себя новые горизонты.

- Чего застыл? Вперед, работай! - показал я взглядом на лицо Лешки.

Парень подошел и, будто извиняясь, подставил своего двадцатисантиметрового красавца к Лешиным губам. Леша сначала лизнул его в маковку, потом вокруг головки, потом заглотил. Пацану явно понравилось, и он пришел в себя.

Теперь Леша оказался нанизанным на два шампура и только мычал. Ни Ганс, ни я быстро кончать не собирались, и Леше надоела такая поза. Он подсек под коленями Ганса. Тот понял, что от него требуется, сел на ковер и раздвинул ноги. Леша опустился ему головой в пах, продолжая активно работать ртом. И так здорово у него это получилось, что пацан через минуту кончил. Пришел Лешин черед. Продвигаясь вперед, он положил Ганса на спину. Ганс понял. Поднял ноги, и Леша всадил ему по самый корешок. Получился слоеный пирог: Ганс, на нем - Леша, а сверху, на Леше, - я. Мне, собственно, и делать-то ничего не надо было: Леха, стараясь на гансике, так здорово работал попой, что довольно скоро я вынужден был сдерживаться, чтобы не кончить первым. Долго сдерживаться мне, правда, не пришлось. Леша стал кончать и так зажал моего мальчика своим очком, что деваться просто было некуда. Я разрядился и радовался, что Леша подо мной тоже не шевелится.

***

Проснулся я от яркого солнца в глаза. Свечи догорели, диск доиграл, утро было в полном разгаре, а меня, тихо посапывая, обнимали два красавца-парня. Один моложе и краше другого. Все было на месте: та же комната, тот же ковер, та же так и не расправленная кровать; только мавр из меня куда-то ушел, и на его месте снова пребывали мир, покой и тихая радость. Да и было чему радоваться: впереди еще целая неделя общения с любимым. Или все-таки с любимыми?!

страницы [1] [2] [3] [4]