Чудовищный Макс (глава 1, Разделяй и властвуй). Из книги Раздели в школе

Часть 1

"Какая разница, сколько комнат тебя окружает, если ты один" (М. М. Жванецкий)

От автора: повествование ведётся от нескольких действующих лиц.

Рассказывает Макс

Секс... Безжалостное и беспощадное всепоглощающее ощущение. Секс равняет всех, превращая скромных и вежливых индивидуумов в похотливых животных. Именно в моменты совокупления наше родство с ними наиболее очевидно. Внешний мир и его устои рушатся, когда соединяется энергия и страсть двух (трёх, четырёх и т. д, в зависимости от того, насколько вам повезло) тел. Адекватное восприятие действительности становится чем-то абсолютно недостижимым. Есть только рваное дыхание, ритм сердец, сумасшедший бред, слетающий с губ, и кратковременное познание рая. И ты готов всё отдать за этот "рай", сотворённый в экстазе двух (трёх, четырёх - см. выше) тел.

Прижимаюсь губами к напряжённому животу, чувствуя спазмы сведённых мышц. Запах горячего тела, такого желанного сейчас, такого необходимого, такого твоего, выносит остатки рассудка. Томная пелена застилает мне глаза, и я слышу, как пульсирует кровь в моих висках. Алекс издает протяжный стон, который сводит меня с ума. Барьеры стёрты, их больше нет, и я готов придушить любого, кто захотел бы нам помешать. Помешать тому, чего хочешь сейчас больше всего на свете?! Чего не просто хочешь, а без чего твоя душа разлетится вдребезги, если не получишь это?!

Касаюсь губами напряжённой головки и чувствую, как вздрагивает трепещущая плоть от почти невесомого прикосновения. Нежное на нежном. Только сжигающее изнутри желание постоянно напоминает о том, как нежность бывает обманчива.

- Ма-а-а-акс, - протяжный стон, как крик разрывающейся души.

Погружаю член в рот, провожу языком по уздечке. Его пальцы, впивающиеся мне в плечо, его пальцы, сжимающие простыню. Я чувствую его вкус, чувствую пульс в напряжённых венках. В этот момент он мой! Запускаю пальцы под упругие ягодицы, нахожу заветное отверстие. Он сам раскрывается мне навстречу. Чувствую, как сокращаются мышцы, обволакивая мою фалангу. Погружаюсь глубже и глубже, со всех сторон массирую бугорок внутри. Алекс всхлипывает, его изящное тело приводит меня в неописуемый восторг, заставляя меня ещё усерднее добиваться от него полной отдачи своим инстинктам. Он готов, готов утонуть в накрывающей его волне высшего земного блаженства.

Я ускоряюсь, почти задыхаюсь, но ещё могу остановиться. Алекс не даёт мне это сделать. Его рваные хрипы, запрокинутая назад голова, дрожь по всему телу говорят о том, что он близок к экстазу. Я не могу его задержать, не имею права, какой бы законченной тварью я не был. Вид парня, готового кончить, меня дико заводит, но ещё больше меня заводит то, что это я заставляю его извиваться, как в предсмертной агонии.

Тугая пряная струя бьёт мне в нёбо. Это я могу себе позволить только с ним, впрочем, как и он со мной. Я знаю этот вкус, он никогда не вызывает у меня отвращения, вкус Алекса просто не может быть мне противен. Глотаю всё до последней капли. Он хватает воздух открытым ртом. Протяжный стон как сигнал того, что всё завершилось. Ха! Нет уж, дудки! Дав ему несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, забрасываю его изящные ножки себе на плечи и начинаю вовсю подготавливать его дырочку к вторжению.

- Что, невтерпёж? - эта обворожительная скотина игриво улыбается.

- А ты, бля, как будто не знаешь.

- Конечно, Соколовский любит получать то, что хочет.

- Можно подумать, тебе это не нравится, - наклоняюсь я к его губам и томно шепчу в ответ.

Он тянется ко мне поближе, чуть приподнимая голову, и наши губы сливаются в неистовом порыве. Хочу забрать, забрать его всего. Горячий язык блуждает у меня во рту, жар его тела ещё сильнее переполняет меня безудержной страстью, которую я был бы не в силах сдержать, даже если бы нас окружала толпа людей.

Из последних сил мы расцепляем наши рты. Я хватаю тубу со смазкой, выдавливаю её себе на пальцы и продолжаю готовить путь. Алекс тихо постанывает под моей лаской. Рыскаю рукой по тумбочке в поисках презерватива, не в силах оторвать взгляд от такого желанного сейчас тела.

Я вхожу в него нежно, но нетерпеливо. Гибкое тело, покрытое блестящими бусинками пота, выгибается в такт моим движениям. Алекс тихо стонет, закусив губу, то сжимая пальцами кожу на моей спине, то перебирая складки простыни. Его вид просто сносит мне башню. В этот момент я могу сказать, что люблю его, хотя я не знаю, что такое любовь. Наклоняюсь к его дрожащим губам и накрываю их поцелуем. Рваное дыханием сливается в один ритм на двоих. Чувствую его горячий язык своим. Забираю его всего без остатка. Ты мой, Алекс! Ты только мой. Мы с тобой знаем, что такое наслаждение, мы можем заниматься этим часами, и каждый раз остаётся в сознании, как яркая вспышка, как глоток чистого воздуха после пыльной улицы.

***

Я проснулся, но ещё не открыл глаза. Алекс тихо посапывает рядом. Я чувствую его ровное тёплое дыхание на моей щеке. Вставать дико не хочется, но я и так пропустил несколько дней, а учебный год ведь только ещё начался.

Квартиру Алекса я знаю так же, как и свою. Ему ещё рано вставать, поэтому, стараясь не разбудить это нежное сопящее чудо, я выскальзываю из спальни и направляюсь на кухню варить себе кофе. Пью кофе, умываюсь, натягиваю на себя джинсы, понимая, что уже почти опаздываю на лекцию, а старый пердун Петровский не любит, когда кто-то опаздывает, а если учесть, что меня он почти ненавидит, то это существенно усложняет моё незаметное попадание в аудиторию после звонка. Ну, не осознаёт дед, что в двадцать лет могут быть ещё и другие дела, кроме его занудных лекций, приправленных задорным налётом начинающегося слабоумия. Как говорится, старость не даёт нам скучать, развлекая маразмом. Судорожно пытаюсь вспомнить, куда я дел ключи. Блядь, они в спальне на столике. Стараясь не шуметь, на цыпочках крадусь в спальню и перебираю на столике кучу ненужного хлама в надежде узреть знакомый брелок с олимпийскими кольцами.

Замечаю на себе взгляд. Алекс смотрит на меня, и на его пухлых губках блуждает улыбка. У меня возникло желание их поцеловать, но я его подавил. Сука, по-девчоночьи это как-то. Я поймал себя на мысли, что сегодня ночью мне показалось, что я его люблю, но сейчас это прошло. Это всё тот же Алекс, и его нельзя любить, потому что этот милый ротик, обрамлённый нежными розовыми губками вцепится вам в глотку, если подпустить его к себе поближе. Он хороший друг для меня, но не больше. На большее ни я, ни он не способны.

Я выдавил из себя что-то вроде дежурного "Пока" и, по-идиотски помахав ручкой, покинул эту цитадель разврата, отправившись второй раз за эти две сентябрьские недели грызть гранит науки. Первый раз, как ни тривиально это звучит, это было первого сентября. Действо меня тогда не впечатлило. Я нажрался, как свинья, но вечером имел пару интересных контактов, вот только не помню, с кем.

Рассказывает Алекс

Ты ушёл, а я уже скучаю. Только осознание того, что ты вернёшься вновь, немного успокаивает меня. Ты, как всегда, тихо и незаметно ускользнул от меня, оставив лишь своё тепло на постели. Чёрт возьми, что со мною творится?! Я начинаю думать об этой сопливой романтической херне. Это просто привязанность! Макс такой же, как и я. Это как будто смотреться в зеркало. Мы не созданы для высоких отношений, да и существуют ли они вообще - эти отношения?! Всё это лишь игра гормонов, которой незаслуженно приписывают всякий там романтический бред.

Я знаю Макса почти всю жизнь, мы вместе росли, вместе рвали первые запретные плоды удовольствий, вместе свалили из родного города, когда нам захотелось свободы. Наши желания почти всегда совпадали. Я первый разглядел в его тогда ещё отроческом лице, нечто большее, чем лицо друга. Осознание того, что он не просто мой друг, а ещё и красивый парень, позволило мне понять, почему девчонки так реагировали на него. Это довольно глупо, но тогда я почти почувствовал себя влюблённой девчонкой. Это новое желание быть не просто друзьями, а быть ближе друг к другу, желание о ком-то заботиться, желание того, чтобы о тебе заботились... Я испытал почти идиотское блаженство от осознания того, что наши желания совпадают. Мы никогда не были обделены вниманием, но Макс всегда был на шаг впереди меня. Раньше это раздражало, теперь я воспринимаю это как должное. Пока он рядом.

Твою мать, если существует что-то большее, чем простая привязанность, если для меня это существует, то это я смогу испытывать это только к Максу. А это пиздец! Полный! Потому что я знаю, кто такой Макс. Уж я-то, мать его, знаю. Он такая же сволочь, как и я. Даже если у него возникнет ко мне ответное чувство, ничего хорошего из этого не выйдет. Ему плевать на всё. Он отрубит себе правую руку, если она ему надоест, потому что он сам создаёт правила.

Я ненавижу себя за это, но я готов подчиняться его правилам, если он меня попросит. Но он не просит... и никогда не просил. А я хочу, чтобы он попросил, чтобы он, наконец-то, спросил меня о том, кто мы друг для друга. Спросил, глядя мне прямо в глаза, и я бы не смог тогда промолчать. Сам я никогда на это не решусь. Это может напрячь его и разрушить то, что есть между нами. Эти непонятные отношения. Но если он захочет их изменить, я готов отречься от всего, если ему это будет нужно, потому что если это хорошо для него, то хорошо и для меня. С каждым разом мне всё труднее сдерживаться, шутить и прикалываться, сохраняя на себе эту изрядно подзаебавшую меня маску сарказма на лице. Эта игра меня уже достала, но я буду играть в неё, пока он сам её не прекратит.

Часть 2

Рассказывает Макс

Всё это можно охарактеризовать одним ёмким словом - пиздец. И он творится в этих стенах уже третий год подряд.

"Цикличность экономики носит волнообразный характер. Большие циклы накладываются на малые, а малые, в свою очередь, на ещё меньшие..." Да, бля, когда большое вкладывается в малое, без смазки не обойтись. Бла-бла-бла. Сука, как можно быть таким скучным?! Старый пердун, ау! Тебя никто не слушает. Выйди из себя и взгляни на мир. Впрочем, когда здоровья осталось только на два раза поссать, всё вокруг становится уже не таким значительным, а каждый пройденный метр и ступенька, наверное, доставляют старику столько кайфа и радости, сколько не может дать самая сумасшедшая оргия ненасытному юному распиздяю.

Больше сотни человек в аудитории занимаются примерно тем же, что и я: тихо охуевают от потока абсолютно не воспринимаемой ими информации, исходящей из дрожащего рта видавшего виды профессора Петровского. Я сижу почти на предпоследнем ряду, хотя, наверное, не сижу, а уже почти лежу. Как же не хватает подушки! Наблюдение за своими однокурсниками превратилось в моё единственное развлечение, потому что я, идиота кусок, опять забыл зарядить телефон, и он, скотина, предательски сдох в самый неподходящий момент.

"... и это особенно важно в условиях динамического развития на фоне гиперинфляции..." Сука, в твоём возрасте важно не забыть достать член, когда ты собрался сходить по нужде.

О, Барский решил сделать пирсинг! С чего это вдруг Андрейка решил проколоть ушко? Неужели он думает, что это спасёт его обезображенную интеллектом мордашку? Теперь этот идиот, судя по всему, жалеет об этом, каждый раз вздрагивая, когда касается рукой саднящего уха. Он постоянно косит взглядом на Натали, на которой от обилия металла в теле живого места нет. Девочка-металлосборник. Тумблер, отвечающий за адекватность, у неё наебнулся, видимо, ещё в школе. Её лица я не вижу, но, скорее всего, она напряжённо думает. Думает, куда бы ей ещё присобачить какое-нибудь колечко или шуруп.

Барский решил произвести на неё впечатление. Из них вышла бы отличная пара - у него болт, у неё гайка. Только вряд ли, милый, у тебя что-то получится, даже если ты покроешься металлом с ног до головы, как кольчугой, потому что Наташка уже год тащится по Лёхе, и у неё с ним тоже ничего не получится, потому что Лёху две недели назад трахал я. Как выяснилось, он стопроцентный пассив, а натурализм ему чужд.

"Национальная экономика так же сложна для изучения при рассмотрении её в отраслевом разрезе, особенно без учёта совокупности ряда факторов, влияющих на развитие российской промышленности..." Странно, а я думал, что российская экономика заключается в трёх простых вещах: найти, выкачать и продать, причём продать так, чтобы по пути это не спиздили братья-славяне.

Малинин напряжённо пытается что-то записывать. Его пару раз вздрючили в деканате и даже поставили вопрос об его отчислении. Теперь парень старается взяться за ум. Молодец! Похвально! Лично мне будет даже не хватать распиздяя Антона Малинина, который умеет поставить на уши всех. Надеюсь, это ненадолго. Кстати, у него прикольная рубашка. Со вкусом у парня всегда был порядок.

Фил, как всегда, копается в своём телефоне, мало обращая внимание на окружение. Вот уж, бля, кому всегда всё по хуй! Сука, отправить бы его на Северный полюс! Вот бы человек отдохнул. Хотя стоп. Ни хера бы не получилось - там же нет сотовых вышек! Пришлось бы ковыряться в чём-то другом. Мозг Фила категорически не поддерживает многозадачность. Когда он чем-то увлечён, некий контур внешнего восприятия в его сознании замыкает напрочь. Стучаться в его мир в это время бесполезно. Абсолютно.

Я заскользил взглядом по аудитории дальше и всё-таки напоролся на пару жаждущих глаз. Потом ещё на одну. Ещё... Ещё... Ещё... Каждая из стрелявших глазками в мою сторону из кожи вон лезла, чтобы казаться как можно более сексуальной. Вечная игра в одно и то же. Окей, игры я люблю. Всё равно заняться нечем.

Медленно касаясь пальцами кожи, я как бы случайно поглаживаю шею, чуть склоняя голову и приоткрывая губы, томным взглядом отвечаю в заигрывающие со мной глаза. Обычно после этого откуда-то поблизости раздаётся приглушённый шёпот, почти переходящий в стон.

- М-а-аксик.

- Такой сладенький, просто душка!

В принципе, я не против трахнуться прямо в аудитории, но мне жаль старика Петровского.

Внимание я любил всегда, постоянно слыша приглушённые возгласы девчонок, которые млели от одного только моего вида. Это шоу повторяется почти каждый день. Я, мать твою, почти как легенда. Я желаем, и мне это нравится. Мало кто может устоять перед жгучим брюнетом с таким нежным и томным взглядом, идеальной фигурой, стильно одетым, смотрящим на всё и всех сверху вниз.

Кстати, забыл представиться, Макс - это я. И на девчонок я реагирую сдержанно. Вру. Вообще не реагирую. Я предпочитаю задницы покрепче. Но, как я уже сказал, игры я люблю. Если они хотят поиграть и потешить себя надеждами, я не против. Скажете, что это мерзко? Естественно! Но всё то, что естественно, как известно, не безобразно.

Да, я чудовище, но жизнь мне это точно не усложняет, потому что я невероятно обворожительное чудовище, - в этом я уверен наверняка. За свои прожитые двадцать лет я делал почти всё, что хотел. Каждый мой шаг был непродуманным порывом моего желания, и мне плевать на то, если это кому-то мешает.

Мой папашка оплачивает все мои сумасшествия, потому что, наверное, любит меня, или делает вид, что любит. Я же его люблю за то, что я здесь, а он за две тысячи километров от меня. Я бы сказал, что это безопасное расстояние для поддержания хороших отношений между отцом и сыном. Хотя тут и дураку ясно, что этих отношений нет вообще, и я перестал в них нуждаться с тех пор, как пошёл в школу. Вот оно - первое поле битвы, начало безудержного подъёма моего эго. Мой предок компенсировал отсутствие контакта с ним нескончаемыми денежными потоками, в чём, по моему мнению, собственно, и заключается смысл пребывания папика в моей жизненной философии. Постепенно я понял, что я одиночка, а люди, в основном, состоят из дерьма, и смрадный запах человеческой натуры не забить никаким парфюмом.

То, что мне нравятся парни, я понял давно. Осознание этого не стало для меня большим сюрпризом, потому что путь к моей гомосексуальности начался у меня ещё раньше. Вы же знаете, как это бывает! Это первое незнакомое ощущение, ощущение того, что твоя реакция на обнажённое мужское тело немного отличается от простого любопытства. Дальше путь у каждого свой.

Мой же путь привёл меня в Питер. Папика долго уламывать не пришлось. Ему вообще было всё равно, чем его чадо собирается заниматься и куда отправится, лишь бы подальше от него. В результате, оставив отцу горячо любимую маман в качестве главного мозгоёба, я отправился навстречу свободной жизни и свободному сексу.

Рассказывает Автор

Три года назад симпатичный паренёк с горящим дерзким взглядом стоял перед входом в массивное старинное здание, хранящее в потускневшем мраморе колонн надежды и чаяния тысяч и тысяч юных бунтарей, стекавшихся сюда со всей страны, на протяжении всей истории своего существования. Для смазливого парня, чьи озорные кудряшки трепал неласковый северный ветер, это было просто здание, которое нужно посещать пять раз в неделю. Это был единственный небольшой недостаток, немного омрачающий общую картину новой жизни. Макс не испытывал интереса ровным счётом ни к чему, и, наугад ткнув пальцем в справочник абитуриента при выборе профессии, нехотя отправился грызть гранит науки. С другой стороны, учёба сулила ему массу новых знакомств и была официально основной причиной пребывания Макса в городе, который так манил парня. Для него, юноши, который видел жизнь немного иначе, чем его сверстники, это место внушало надежду на получение долгожданной свободы.

О, Питер! Этот город оправдал все его ожидания. Извращённое сознание Макса Соколовского, как и тысяч других ему подобных нашло здесь приют. Это место, где можно развернуться, лишённое наносного московского безвкусного лоска. Дурманящий запах свободы и вседозволенности! Величественный имперский город, свободный и никогда не покорённый, город, где его эго нашло воплощение своим самым больным фантазиям. Этот город принял его как своего, потому что он так же, как и этот юноша, скрывал за гламурным фасадом низменную, смрадную клоаку своей души, вдоволь насмотревшись за трёхсотлетнюю историю, на какие гадости способно это чудное создание - человек.

Со времени своего появления в университете Макс с лёгкостью записал в свою копилку несколько десятков побед. То, на что другие тратили несколько дней, у него получалось за несколько часов. Он проявил редкое сочетание выдающейся внешности и острого ума, а также умение находить подходы к разным людям. Многие оказывались обезоруженными милой улыбкой и сладким мурлыканием Макса, его томным взглядом и тонким языком жестов.

Часть 3

Рассказывает Макс

"Обретение стабильности, безопасности и уверенного динамического роста является важнейшим достижением новейшего периода..." Конечно, бля! Дорогой ты мой человечище, разуй глаза! Ты когда последний раз новости смотрел?! Хотя сейчас на улицах уже не убивают просто так. Почти. Прогресс налицо!

Быстро потеряв интерес к игре с нулевым результатом, я переключился на сидящих в аудитории парней. Симпатию, которая могла бы перерасти в похотливый огонёк в глазах, здесь я встречал, конечно, реже, но бывали и исключения. И не всегда приятные. Я же, сука, разборчив! Трах во имя траха меня не увлекает. Я должен его захотеть, а когда я хочу, тупые предрассудки должны отойти на второй план, однако особо палиться тоже не в моих правилах. Геи, естественно, знают о том, что я гей, некоторые натуралы догадываются, но моя всеобщая популярность и харизма не дают им открыть народу свои подозрения, поэтому свои умозаключения они обычно держат при себе. Чувства студенческой мужской половины ко мне обычно сводятся к тупому восхищению, неумелому подражанию и банальной зависти. Зависти к Максу Великолепному! Зависти, которая меня заводит так же, как и всеобщее обожание. Доставлять людям страдания у меня всегда получалось превосходно.

Так-так... Проебал момент! Это ещё кто?! Даня? Даня Шмелёв? Парнишка сменил имидж?! Похоже, лето пошло ему на пользу. Офигенный загорелый самец вернулся из Испании. Твою мать, Шмель, ты сейчас зажёг во мне мои самые низменные порывы. Может быть, пора тебя вывести из тени?

Шмель давно казался мне латентным геем, но он всегда был середнячком, а середнячки, пардон, пиплы не моего пошиба. Да-да, то, что я чудовище и сволочь, я, по-моему, уже говорил. Даня обычно смотрел на меня несколько иначе, чем студенты-натуралы. Я был почти уверен в том, что парень сам боится тех мыслей, которые возникают в его голове. Латентный гей - создание интересное! Постоянно пытается доказать, по большей части себе, что он, бля, самый что ни на есть нормальный чувак, хотя в нашем ебанутом мире понятие нормальности сильно варьируется в зависимости от степени сумасшествия того, что пытается её определить. Да, и ещё одно. Я вру. Вру, что не замечал его раньше, просто мне всегда было нелегко в этом признаться. Почему? Смотри выше. И именно поэтому я всегда старался держаться от него подальше, но сейчас парень сам шёл на провокацию.

"Определение роли государства в период завершения перехода к цивилизованному рынку..." Ничем, казалось бы, не примечательная лекция, судя по всему, оказалось мне очень полезной, так что я почти не злюсь на тебя, старый пень. Юноша определённо созрел. Надо брать быка за рога... ну, или за что-нибудь другое.

***

Сижу в машине и курю, зная, что по моей роже гуляет довольная улыбка. Шмель... Похоже, я придумал себе приключение на оставшиеся сентябрьские тёплые деньки. Хотя какие они тут, на хрен, тёплые.

Пока я думал об этом, азарт мой постепенно всё возрастал. Надо будет рассказать об этом Алексу.

Внезапно пассажирская дверь открылась, и на сидение плюхнулось промокшее от дождя чудо.

- Бля, Ивонина, тебя стучать не учили?

- Кончай хандрить, Соколовский, - бубнит в ответ чудо.

- Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты вот так внезапно врываешься в мою жизнь.

- Неужели ты хочешь, чтобы бедная девушка мокла под проливным дождем?

- Ладно, извини, - невинно улыбаюсь я, касаясь рукой её щеки, по которой стекают капли холодного питерского дождя.

Машка - это сгусток энергии. Я никогда не встречал человека, который больше неё радовался бы жизни. Для неё каждый час, каждая минута, каждое мгновение были бесценны. Я много раз ловил себя на мысли о том, что если бы не моя ориентация, я бы, не задумываясь, женился бы на ней, потому что никого лучше её я бы всё равно не нашёл. У нас с ней был секс, вернее, он "пытался быть". Я помню эту нашу возню под одеялом - единство и борьба противоположностей. В принципе, я хотел доставить ей удовольствие, но мой дружок решительно отказывался залезать туда, куда ему, по большому счёту, природой лезть и положено. Всё закончилось взаимным оральным сексом. Машка никогда не обижалась, во всяком случае, на меня. Я знал её очень давно, и мы были лучшими друзьями. Во всяком случае, никого ближе её среди женской половины у меня не было.

Она откинулась на сидение и закурила.

- Как прошёл день?

- Замечательно, - мурлычу я. - Знаешь, иногда кое-что меняется в лучшую сторону, и тогда даже универ перестает быть самым скучным местом на Земле.

Несколько секунд она смотрит на меня, выпуская своими изящными губками кольца дыма. Я знаю этот взгляд-изучение. Прищуренные глазки, мимические морщинки на лбу, и напряжённая обработка информации.

- О, нет! Твою мать, опять! - наконец-то выдаёт она.

- Что?

- Макс наметил себе новую жертву, - медленно протягивает Машка.

- Почему ты так решила? - пытаюсь отмазаться я, хотя понимаю, что с Ивониной это не прокатит.

- Соколовский, я знаю тебя, как облупленного. Ты для меня, сволочь, как открытая книга. Кто он?

- Какая разница?

- О, да! Для великого Макса нет разницы, над кем поиздеваться.

- Слушай, ты сюда подъёбывать пришла?

- Уже молчу. Так кто он?

- Шмель.

- Шмель, Шмель, Шмель, - бормочет она, пытаясь вспомнить, о ком я говорю.

- Даниил Шмелев.

- Это ни о чём мне не говорит. Хотя постой! Это тот парень... Что-то я ничего не пойму.

- Ну, он изменился, и он уже не просто "тот парень".

- Да, я вспомнила, Лизка что-то несла всё утро про какого-то Шмеля. Говорила, что он просто секси.

- Я даже не до конца уверен в том, что он гей.

- С такой лапочкой, как ты, это необязательно. Кстати, если хочешь, я могу помочь.

- С чем?!

- С ним. Я узнаю о нём всё, что смогу.

- Зачем тебе это? - искренне удивляюсь я.

- Ну, ведь мы же друзья, - невинно улыбается Машка. - А друзья помогают друг другу.

- Ты невероятная.

- Правда?

- Я хотел сказать, невероятная дура.

В ответ она впивается губами в мой рот, и я позволяю делать ей со мной всё, что она захочет. Хотела она многого! Облизывая мой язык, прижимаясь ко мне всё ближе и ближе, она излучала столько бешеной энергии, что её с лихвой хватало нам обоим. Хотя бурный поток её эмоций разбивается о холодную стену моей фригидности по отношению к ней, Машку это, похоже, не огорчает.

- Так, значит, Даня просто конфетка, правда? - заговорщицки шепчет она, отстраняясь от меня.

- Да, он очень изменился, стал более интересным. Такие манящие пухлые губки, загорелая кожа. Такой сексуальный и дерзкий и в то же время такой нежный...

- Так-так, наш Макс влюбился, - констатирует она, приподняв бровь.

- О нет, кончай прикалываться, Ивонина. Я просто хочу с ним секса.

- Значит ты, животное, хочешь просто его трахнуть?

- Разумеется.

- Он же, наверняка, ещё не спал с парнями.

- Ну, так надо же когда-то начинать.

- Соколовский, как можно быть такой мразью?

- Эй, тут мне кто-то не так давно в любви признавался!

- Не цепляйся к словам, лучше отвези меня домой.

Всю дорогу она молчит. Честно говоря, это начинает меня напрягать, но, судя по выражению её лица, которое я выучил за несколько лет, Машка над чем-то усиленно размышляет. Когда она думает, то становится такой смешной, что я с трудом давлю улыбку, оглядываясь на неё.

Она обещала помочь. Честно говоря, её хренов альтруизм был мне непонятен. Ну, не могла же она думать, что когда-нибудь я превращусь в натурала?! Хотя в то, что Машка испытывает ко мне нечто большее, чем просто дружеские чувства, я почти верю. Твою мать, это, в принципе, всё объясняет, но одновременно делает всё настолько хуже, что дальше некуда, потому что ни хуя хорошего это ей не сулит, и сколько ещё она будет себя мучить со своим любимым геем, зависит только от степени её сумасшествия. И что хреново вдвойне, мне это тоже особой радости не доставляет, потому что Ивонина - это последний человеком, которому бы я хотел причинять страдания. Вот что меня действительно поражает, так это то, что к парням она меня вообще не ревнует, а вот к девчонкам, которые регулярно пожирают меня глазами, Машка испытывает просто патологическую ненависть, и если какая-нибудь красотка пытается пойти на штурм и завести с очаровашкой Максом интрижку, Машка всегда находит способ и повод проредить ей волосы.

Наконец мы подъехали к её дому. Ещё минуту она молчит, не двигаясь с места, потом поднимает на меня глаза, и от этого взгляда внутри моей чёрной душонки всё обрывается под потоком тоски, почти невесомой нежности и такой безумной влюблённости, что мне просто хочется кричать от всего этого.

- Тебе нравится заставлять людей страдать?

- Да брось ты! - пытаюсь разрядить я обстановку. - Если ты о Шмеле, то я вовсе не прошу тебя как-то участвовать в этом деле. Я вовсе не хочу заставлять его страдать, наоборот, он даже получит удовольствие - будь в этом уверена, милая! Пока ещё никто не жаловался!

- Какая же ты законченная сука, Макс, - шепчет она, открывая дверцу авто. - Ладно, пока, Казанова! - и, чмокнув меня в щёку, девушка выскочила на улицу.

Тоже мне новость! То, что я сука, мне прекрасно известно, но такую лапочку, как я, это не должно расстраивать. Уж кому-кому, а мне-то это точно не мешает! Пока не мешает.

Часть 4

Разглядываю своё тело перед зеркалом. Его вид мне определённо нравится, у меня почти встаёт на самого себя. Надо будет сделать какую-нибудь татушку на бицепсе. Проводя пальцами по кубикам пресса на животе, я думаю о том, что когда-нибудь это стройное молодое тело станет дряблым, кожа у меня обвиснет, впрочем, как и член. И что тогда?! Что будет со мной через пятьдесят лет? Успокаивая себя тем, что с моим безбашенным образом жизни так долго мне всё равно не протянуть, я плюхаюсь на диван и закрываю глаза. Что за идиотские мысли, Макс?! Парень, давай завязывай с этим! Бессонная ночь даёт о себе знать. Почти сразу же я проваливаюсь в сон.

Из утренней дрёмы меня вырывает звонок. Где этот чёртов телефон?! Так не хочется вставать. Открываю глаза и оцениваю направление, откуда исходит этот ненавистный звук.

- Алло, - зло выдавливаю я из себя, даже не взглянув на экран.

- Любимый актер - Энтони Хопкинс, любимый цвет - серый, любимый напиток - "Чёрный русский", в музыке особых предпочтений нет, но любит русский рок 90-х, увлекается римской историей, общительный, но с девчонками больше двух недель никогда не встречается, со спортом дружен, но на физкультуре в раздевалке постоянно смущается, очень милый юноша. Диагноз: это будет легче, чем казалось. Тебе, засранец, как всегда, везёт.

- Я тебя обожаю!

- Врёшь ты всё, сволочь!

- Я тебя тоже целую.

Пора поднимать свою соблазнительную задницу и волочить её в универ. Вперёд, нас ждут великие тела! Первую пару я уже проебал, а вот на вторую вполне могу успеть.

Быстро приняв душ, я принимаюсь энергично рыться в своём гардеробе. Чёрт, как тут вообще можно что-нибудь найти?! Серый цвет... Кстати, серый цвет неплохо подходит к моей чуть смуглой коже. Нарыв симпатичную, по моему мнению, серую футболку, я самодовольно улыбаюсь своему двойнику в зеркале, но уже через пару минут я проклинаю весь мир, продираясь через непроходимые джунгли питерских пробок. Мощный мотор моей "ТТ" уныло воет, не имея возможности выдать даже десятую долю своих способностей, однако добираюсь я до нужного места за пятнадцать минут до начала пары. Сволочам сегодня и вправду определённо везёт!

Постояв ещё мгновение возле своего железного коня и оценив взглядом обстановку, я, как всегда, с изящной уверенностью направляюсь к входу в здание.

Опять восторженные вздохи и шёпоты. Что ж, своё обаяние и привлекательность я, похоже, не растерял за ночь. Кучки студентов замолкают, когда мимо них проходит Макс Соколовский, надеясь на то, что это чудо природы почтит их своим вниманием. Однако у чуда природы сегодня особые планы.

Даня стоит ещё с несколькими студентами и не спеша курит, делая вид, что ему интересно слушать какой-то очередной бред, который несёт Олька Власова, дико жестикулируя своими кривыми пальцами и постоянно кашляя, так как дым не успевает выходить из её легких вместе с потоком словесного поноса. Однако и питерское бюро BBC затыкается, когда я приближаюсь к своей новой жертве.

На лицах народа удивление: с чего бы это вдруг Макс решил их поприветствовать, а не отделаться повседневным, лишённым всякого интереса к их персонам взмахом руки на расстоянии и чуть заметным кивком головой. Я пожимаю руки парням, оставив Шмеля напоследок. Он еле заметно вздрагивает, когда я касаюсь его руки. Парень ощутимо волнуется. Что ж, солнце моё, самое время добить тебя взглядом! Мои глаза окатывают его потоком нежности, смешанной с безудержной страстью почти животной похоти. Да, это я умею!

- Народ, никто не подскажет, где сейчас пара, а то я что-то проебал этот момент, - обращаюсь я ко всем, но смотрю только на него.

- Практическое занятие, - мямлит Шмель, - у Ларина, на третьем этаже.

Бля, а при ближайшем рассмотрении он выглядит ещё аппетитнее! От былой серой посредственности не осталось и следа. Этакий мачо... только всё с той же прежней, почти невинной нежностью в глазах и уж точно не невинным бугорком на обтягивающих джинсах, чётким Т-образным рельефом мышц, приятной симпатичной мордашкой, специально небрежно уложенной прической. Этот беспорядок на голове придаёт ему ещё более дерзкий вид, но мне приходится подавить желание пойти на штурм этого мачо прямо сейчас.

***

Иван Васильевич Ларин - приятный мужик сорока лет, без свойственных научным работникам тараканов в голове. Окинув безразличным взглядом собравшуюся в его аудитории и смотрящую на него такими безразличными глазами "надёжу нации", он вздыхает, скрещивая руки на груди. Галдёж продолжается, и Ларин, видимо, ждёт того момента, когда стихия уляжется сама по себе.

- Господа, вы сделаете старику приятно, если обратите на меня хотя бы малую долю своего внимания. Боюсь, что моё занятие не покажется вам столь же увлекательным, как то, что вы бурно пытаетесь обсудить друг с другом, но умение заниматься тем, что неинтересно, но полезно, очень поможет вам в будущем.

Гул постепенно стихает.

- Честно говоря, я и сам не знаю, почему учебный отдел решил, что мой предмет нужен вашей специальности. Наверное, он надеется на то, что из кучи дисциплин вы хоть что-то усвоите, - он иронично улыбается. - Итак, наша тема сегодня: "Объектное моделирование", и мне нужно, чтобы вы разбились на пары.

Неожиданная удача! Через мгновение после услышанного я уже следую к цели и плюхаюсь рядом с буквально ошарашенным моим вероломным вторжением Шмелёвым.

- Не против? - шепчет ему чудовище моими губами, обезоруживающе улыбаясь.

- Н-н-нет, конечно, - парень почти заикается от удивления.

Я, продолжая самодовольно улыбаться, принимаюсь листать папку с заданием. Естественно, это очередной маразм во плоти, вернее, на бумаге.

- Что-нибудь сечёшь в этом? - спрашиваю я, вновь взглянув на свою жертву.

Твою мать, о нет! Парень в ступоре. Так дело не пойдёт.

- Я спрашиваю, потому что сам не нахожу здесь ничего знакомого, может быть, мы вместе разберёмся в этом? - мурлычу я, чётко выделяя слово "вместе".

- Можно, - сглатывает он, - можно взглянуть?

- Естественно.

Я отодвигаю папку, не убирая с неё руки, в результате чтобы открыть её, ему придётся отстранить мою руку. Парень с дрожью в пальцах касается моей кожи и, на секунду задержавшись на ней, нежно, почти невесомо отстраняет меня. Даня принимается рассматривать задание, хотя я явно вижу, что он не может на нём сосредоточиться. Мысли его сейчас витают очень далеко от занудных фраз, и это не может не радовать такую сволочь, как я.

Да, он был явно удивлён неожиданным вниманием к нему с моей стороны. Мне известно, как я действую на людей, если прикладываю к этому хотя бы немного усилий. Если же желание понравиться одолевает меня изо всех сил, тогда вам пиздец! Я чертовски обаятельное создание, и хотя, конечно, мои внешние данные - это заслуга моих родителей, своим талантам я тоже не даю прозябать зря.

Даня представляет собой для меня очень увлекательное зрелище. То, как он пытается скрыть своё смущение, подзадоривает меня ещё больше. Как бы случайно роняя ручку на пол и вздыхая по поводу своей неловкости, я лезу за ней под стол. В ходе этого процесса, опять же "случайно" опираясь, я кладу руку на его колено и в этот момент ощущаю, что он перестаёт дышать. Тише, тише, спокойно, милый мой, Максик ещё ничего сделал, а ты уже так волнуешься. Настоящее волнение ещё впереди, и от него у тебя точно снесёт крышу - это я тебе обещаю!

- Извини, - ещё одна моя невинная улыбка в его адрес. - Я такой неловкий!

Он неосознанно потирает рукой висок, видимо, желая успокоиться. У парня красивые пальцы - раньше я не замечал этого. Я раньше вообще многого не замечал в нём.

- Знаешь, я неловко себя чувствую, когда люди молчат. Может, посвятишь меня в то, что ты там вычитал? - предельно вежливо интересуюсь я, снова уставившись на парня пожирающим, полным желания взглядом.

Его глаза встречают огонь моих, и Даня снова вздрагивает. Продолжая невинно улыбаться, я пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку. Его реакция на моё внимание настолько непривычна и смешна, что меня просто одолевает желание заржать изо всех сил. Мне почему-то становится дико смешно, я вот Шмелю, похоже, сейчас не до веселья.

- В принципе, ничего сложного, - шепчет он, - смотри. Нужно просто внести координаты в компьютерную модель.

Я расцениваю это как предложение приблизиться к нему и незаметно сокращаю расстояние между нами, изображая интерес к причудливому графику, на котором Даня держит указательный палец. Мне очень хочется поймать губами его прерывистое дыхание, но это уж точно не сегодня, он не готов к этому. Как бы машинально я кладу руку ему на плечо, тычу пальцем в график, попутно касаясь его кисти, и, мило улыбаясь, опять убиваю его близким, глаза в глаза, взглядом.

- Вот эти, - томно выдыхаю я, - координаты нужно ввести?

- Д-д-да, эти.

Твою мать, похоже, я опять переусердствовал.

- Окей, давай попробуем, - весело говорю я.

В общем, стадия номер один завершается с ошеломляющим успехом. Надеюсь, вы понимаете, что я говорю не о наших с ним научных терзаниях. Оставшееся до конца пары время мы со Шмелём занимаемся тем, чем нам, собственно, и подобает заниматься на паре, однако изредка я всё же вгоняю его в краску своим похотливым взглядом. Звонок прерывает его мучения, но будьте уверены, что ненадолго.

Часть 5

- Соколовский!

Я оборачиваюсь на знакомый голос.

- Тащи свою задницу сюда, юный извращенец.

Машка курит, опершись на чугунную ограду. Не спеша иду по направлению к той, которая сейчас так вероломно прервала ход моих действительно извращённых мыслей.

- Как дела, засранец? - язвит она, затягиваясь.

- Угу, доброе утро. Ты же знаешь, что выражение "засранец" мне не очень нравится.

- Конечно, именно поэтому - за-сра-нец. Должен же хоть кто-то возвращать тебя на грешную землю.

Я достаю сигарету и, щёлкнув зажигалкой, чувствую, как едкий успокаивающий дым наполняет мои лёгкие.

- Судя по тому, что ты, скотина, загадочно молчишь, дела у тебя идут нормально. Видел бы ты сейчас свою довольную рожу.

Я даже не пытаюсь подавить ухмылку. То, что Ивонина читает меня, как открытую книгу, иногда конкретно напрягает, но только не тогда, когда мне требуется её помощь, а тратить время на долгие объяснения не хочется.

- Ну что, бля, так и будем молчать? - она начинает злиться.

- Дело на мази.

- Тебе известно, какая же ты всё-таки сука?

- Ну, ты же постоянно мне об этом напоминаешь, верно?

- И каков же прогноз Великого Макса по поводу нашей пчёлки?

- Почему пчёлки? - почти искренне удивляюсь.

- Соколовский, а ты тупее, чем кажешься. Он же Шмель, а это почти одно и то же.

- Ну да, член с пальцем тоже похожи, - затягиваюсь, огорчаясь на себя за то, что я сам не смог догадаться об этом сразу.

Пора завязывать жрать в клубах всякую дрянь и бухать.

- Не уходи от темы, мне же интересно.

- Всё случится очень быстро. Парень на меня запал, это точно.

- Скромность никогда не значилась в списке твоих талантов. Наверное, это меня больше всего в тебе и заводит.

- Слушай, а как у тебя дела на личном фронте?

Пару мгновений она выглядит растерянной, потому что я редко спрашиваю Машку об этом, хотя всегда искренне хотел, чтобы у неё кто-то был. Мне бы от этого стало только легче.

- В смысле, есть ли у меня секс?

- Ну, и это тоже.

- А что ещё, кроме секса? - она с ожиданием смотрит на меня.

Я очень хочу, чтобы у неё было что-то ещё. То, что она не может получить от меня, хотя получить секс от меня она тоже не смогла, как я ни старался. Но не может же она всю жизнь бегать за геем, отношение которого к ней было больше похоже на чувства брата к сестре, которой у меня никогда не было. Сестре, у которой можно подсмотреть пару невинных женских штучек, которые иногда, но, сука, очень редко мне помогают, когда я пытаюсь завалить натурала (что, в принципе, тоже является малоинтересным занятием, но редкие исключения из правил всё же бывают).

- А у тебя самого, Макс, было ли что-то ещё, кроме секса? Или секс, по-твоему, и есть вершина всех чувств?

- О, нет! Кончай заливать, Ивонина. Только не надо нравоучений, ты же знаешь, что я к ним невосприимчив, - пытаюсь я перевести всё в шутку.

- Окей, как скажете, Ваше величество, уже молчу, - она выбрасывает бычок. - Пойдём что-нибудь пожрём. Я голодная, как собака.

- Хорошо, только не вместе, - виновато улыбаюсь я. - У меня свои планы на этот счёт.

- Всё-таки ты засранец. Ладно, пошли.

Мы направляемся в универскую кафешку, и на входе в неё наши пути расходятся.

***

Составив для себя лёгкий рацион, я сижу за дальним столиком, выискивая взглядом объект своей атаки. Почти все места заняты, но занять место рядом со мной ни одна тварь, естественно, не осмелится без моего приглашения. Наконец, поймав взгляд Шмелёва, я дружелюбно машу ему, делая приглашающий жест рукой, вижу секундное сомнение в его глазах, но потом моя пчёлка уверенно направляется ко мне.

- Привет ещё раз, - дежурная миловидная улыбка.

- Привет, - он опускается на стул, ставя перед собой поднос.

- Спасибо тебе.

- Мне? За что? - на его лице отражается удивление.

- За то, что согласился заниматься со мной вместе, - нежно воркую я.

- Странно. Ты говоришь мне спасибо, - "ты" он выделяет особенно чётко, чем почти вызывает во мне обиду.

- А что во мне не так? - живо интересуюсь я у него.

- Мне казалось, что Соколовский никогда не говорит "спасибо", когда ему что-то разрешают. Ты ведь всё берёшь сам, верно?

Дерзкий поворот едва начавшейся беседы меня приятно удивляет, так как после этого можно опустить начальный обмен любезностями.

- Да, беру, - смотрю я прямо в его глаза. - Это плохо?

- Да нет, наверное, - растерянно бормочет парень.

То, что за будоражащей мой пах наносной мужественностью скрывается дерзкое, но в то же время бесконечно нежное существо, заводит меня ещё сильнее.

- Как тебе Испания? - пытаюсь я сменить тему, развитие которой может привести нас если и не к публичному сексу, то к страстному поцелую точно.

- Там тепло.

- Ну да, бля, а лошади едят овёс, - вырывается у меня. - Впрочем, если не хочешь рассказывать, не рассказывай.

- Нет, я просто не знаю, что конкретно тебя интересует. Хотя тебя, наверное, это вообще не интересует, ты ведь спросил так, из вежливости, правда?

- О нет, парень, ты не прав. Я бы не стал спрашивать, если бы мне было это неинтересно. Просто если ты считаешь, что я не тот, с кем можно об этом поговорить, то можешь так прямо и сказать, я пойму, - отвечаю я, тут же жалея о сказанном, и отправляю в рот нанизанную на вилку салатную композицию, ощущая свежий, но пресноватый и, наверное, именно от этого полезный вкус овощей.

Даня ошарашенно смотрит на меня, и, прокрутив ещё раз в голове свои слова, я понимаю, что сморозил глупость и своей несдержанностью ещё больше усложнил себе задачу. Ещё слишком рано. Чего я хотел? Мы же начали общаться только сегодня, а я уже навязываюсь ему в близкие друзья. Ведь не все же готовы открыть душу Соколовскому сразу, как только это обворожительное чудовище окажет им знаки внимания. Даня явно не из таких, и своей агрессивной тактикой я делаю всё только хуже. Вернее, уже сделал, и беззаботной беседы у нас теперь не получится.

Не спеша облизывая губы, ловлю взглядом живой интерес Дани к моему занятию, делаю большой глоток сока, пытаясь забить им чудный вкус живых витаминов.

- Ты мне не доверяешь? - невинно взглядываю я в его глаза.

- Я же тебя почти не знаю, у нас разный круг общения. Я не стремлюсь быть в центре внимания, а ты безбашенный, независимый, всеобщий объект для подражания, ты всегда берёшь всё, что хочешь.

- Да, я не стесняюсь своих желаний, - прерываю я его. - Ты считаешь, что это неправильно?

- Нет, просто этот твой внезапный интерес ко мне... Он меня немного смущает.

- Твою мать, Шмелёв Даниил Андреевич, когда кто-то проявляет к тебе интерес, это не должно смущать, это должно хотя бы радовать.

- Когда кто-то - возможно, но когда ты - это другое.

- Какое ещё другое? Я что, монстр какой-то?! - усмехаюсь я, понимая, что на самом деле попал в точку.

- А что ты хочешь от меня? - он смотрит в мои глаза почти обречённым взглядом, и сладкий вкус скорой победы заставляет моего дружка, зажатого в штанах в жёсткие рамки обстоятельств, зашевелиться.

- Ну, я надеюсь, что того же, что и ты от меня, - отвечаю я на его вызов томным, полным страсти и желания взглядом, и парень медленно опускает потянувшуюся было к стакану с соком руку.

- Я не думаю, что это правильный подход, - задумчиво выдаёт он.

- Мы что, не можем быть даже друзьями? - его неожиданная упёртость больно ударила по моему самолюбию.

- Окей, друзьями - с радостью, - к Дане вернулось самообладание, и он, похоже, быстро учится управлять своими порывами.

Твою мать, твою мать и ещё раз твою мать! Сказать, что я зол на него, - значит, ничего не сказать. Нет, я готов его уничтожить, загрызть до смерти! "Друзьями"?! Какими ещё, на хрен, друзьями?! Мне тебя трахнуть надо, парень, и никакая дружба с тобой в мои планы не входит! Это просто пиздец какой-то! Да любой другой на его месте просто уже сгорал бы от желания трахнуться с симпатяшкой Максом! Вот это, бля, облом!

Поняв, что съесть я больше всё равно ничего не смогу, и чувствуя, что от его компании мне необходимо срочно избавиться, чтобы не начать осуществлять все те кары, которые судорожно изобретал для него мой извращённый, больной мозг, я встал и, попрощавшись с парнем без рукопожатия, направился к выходу из кафе.

Часть 6

Я давно не получал отказ, так давно, что я даже не помню, с кем это было. Но то, что Даня отшил мои настойчивые попытки, пробудило во мне дикое чувство обиды и какое-то другое, незнакомое мне чувство. Я признался себе в том, что действительно заинтересовался этим парнем немного сильнее, чем это обычно бывает, когда я ищу беззаботных приключений на свою привлекательную задницу. Впрочем, хули это я разошёлся? Чем труднее победа, тем слаще её вкус. Твердо зная, что сегодня всё равно нажрусь, я, почти полностью успокоившись, сел в машину.

Тупо прокатавшись по городу целый час, слышу телефонный звонок, который наконец-то вырывает меня из моего сумасшедшего мирка. Я ненавижу это место в глубине моего сознания, но постоянно в него погружаюсь, если что-то у меня идёт не совсем гладко.

- Привет, засранец, чем занимаешься?

- Да вот, собираюсь нажраться, - монотонно бубню я в ответ.

- Неужели? Но как... Что-то я, бля, ни хера не понимаю. Подожди, он что, не гей? - вот такая вот ментальная связь, Машка сразу понимает, в чём причина моего подавленного голоса.

- Да хрен его знает. Может, гей, а может, и не гей. Меня он хочет точно, но, видимо, боится. Маш, я и правда не знаю, кто он, но я его всё равно трахну. Кстати, не хочешь составить мне компанию?

- Вместе его трахнуть, что ли? - слышу я в трубке сдавленный смешок.

- Это, в принципе, возможно, но потом. Поедем, забуримся в какой-нибудь клубешник, а? Облегчишь мои страдания?

- Окей, когда?

- Часиков в семь.

- Ладно, буду ждать тебя, сучонок...

Протяжное гудение сабвуферов уносит мои мысли прочь, а огненный жар абсента выжигает любую боль и переживания вместе с остатками разума. Тени извивающихся разгорячённых алкоголем и наркотиками тел походят на дикую первобытную пляску.

Машка сидит напротив меня и поглощает через трубочку уже третий коктейль, издавая при этом забавные клокочущие звуки и постоянно буравя меня глазами. Честно говоря, рассказывать мне ей почему-то ничего не хочется. Это как немая дуэль. Она видит моё состояние, вернее, даже чувствует его, но понимает, что в такие моменты, как этот, ей лучше заткнуться, однако пожирающий, дикий интерес в её глазах точит воздвигнутую мною вокруг себя стену.

- Что?! - не выдерживаю я.

- Ничего, - Машка, невинно мотнув головой, продолжает уничтожать свой коктейль.

- Что значит "ничего"? Я же, мать твою, вижу, что ни хуя ни "ничего"!

- Окей, - она, наконец, выпускает изо рта трубочку, - мне интересно, и это вполне естественный факт.

- Операция "Шок и трепет" провалилась. Первый штурм захлебнулся. Эта сука меня отшила. Ивонина, ты это, мать твою, понимаешь? Меня отшила! Я, блин, что, лох печальный?! Ни хуя подобного! Я секс не предлагаю, я его навязываю, навязываю так, что ни одна тварь не может отказаться, просто, мать твою, не в состоянии отказаться! И чьи-то там, сука, личные предпочтения для меня вообще малоебущий фактор! Мне никто ещё не отказывал, понимаешь ты это, никто!

- Зачем он тебе? - вполне искренне спрашивает меня Машка. - Ну, есть он или нет... Какая разница, трахнул ты его или не трахнул? Жизнь не состоит из одних только побед. Не пойму, на хрена так убиваться из-за парня, признаю, пусть и довольно симпатичного, которого ты три года вообще не замечал?! Макс, это всё тот же Даня Шмель - простоватый паренёк, на которого тогда, в сентябре и не смотрел никто. Пусть он немного изменился, но он же не привлекал твоё внимание раньше.

- Это я - убиваюсь?! - перебиваю я её. - Посмотри на меня, я не убиваюсь, я просто дико зол! Поверь, он ещё будет умолять меня, будет бегать за мной, как школьник. Пусть это займёт у меня немного больше времени, но результат будет тот же. Игра со мной - это игра в одни ворота, и ворота эти мои.

- Твою мать, Макс, какая же ты сволочь! - медленно произносит она. - Ведь он же ничего тебе не сделал. Ты хочешь поломать парню жизнь только из-за того, что он отказался играть по твоим правилам. Макс, но это же не просто глупо, это подло. Оставь его, пожалуйста, я прошу тебя.

- Нет, - сухо отвечаю я, злясь на то, что не нахожу у неё поддержки, - теперь для меня это дело принципа.

- Соколовский, ты же самый скользкий тип из тех, кого я когда-либо знала. Да нет у тебя никаких принципов и никогда не было, а Даня тебе не нужен, так же как и ты ему. Нахрена всё усложнять?

- С какой это радости я вдруг стал кому-то не нужен? Я нужен всем. Так, Ивонина, я что-то не понял, ты со мной или против меня? - её слова задели меня за живое.

- Макс, не тупи, - девчонка запинается, и в её больших глазах я вижу то, от чего мне становится не по себе, - твою мать, какого хрена... Я не знаю, Макс, сама не знаю, зачем мне всё это. Просто мне кажется, что тебе нужно оставить его в покое.

Машка никогда раньше не осуждала мои поступки, даже когда я сам хотел этого. Иногда мне хочется, чтобы она хоть иногда сдерживала моё безудержное распиздяйство, но обычно она молчаливо соглашается со всеми моими сумасшествиями. Сейчас, когда мне особенно нужна была её поддержка, Машка вдруг решила изменить свой подход ко мне.

Короче вечер, мать его, не задался. Злоба и обида не прошла, а вот неизвестно откуда вылезшие зачатки совести мне пришлось душить на корню. Не-а, моя совесть чиста, я ей не пользуюсь, и использовать её в мои ближайшие планы не входит. Вредно для здоровья.

- Я хочу домой, - сухо выдаёт Машка.

- Окей, я отвезу.

- Сможешь ехать? Ты же пил.

- Я ведь совсем немного, - невинно бормочу я.

- Я поведу, - бесцеремонно говорит она. - Давай ключи и поднимай свою задницу.

Всю дорогу она молчит, и от этого на душе у меня становится невыносимо тоскливо. Просто пиздец какой-то! Мысли роем несутся в моей ебанутой голове, и я так хочу, чтобы хоть кто-то своим беззаботным пиздежом отвлёк меня от того, о чём думать мне очень не хочется.

- Ты в него влюбляешься, - наконец шепчет она. - Да, Макс, влюбляешься. Только ты ещё сам не понимаешь этого. Я же вижу, я знаю, как это бывает, я вижу это в твоих глазах.

- Ивонина, ты, нах, можешь успокоиться?! - внезапная злоба на Машку буквально захлёстывает меня.

- Правда ещё никому не нравилась, - констатирует она, глядя в окно.

- Ты же сама знаешь, что это не так, - с надеждой шепчу я.

- Ну, это уж тебе решать, - отвечает она, серьёзно посмотрев на меня.

Мы останавливаемся возле её дома.

- В принципе, можешь зайти, - скорее из вежливости бубнит Машка, - тем более что ехать самому в таком виде тебе не стоит.

Однако всем своим видом Ивонина дает мне понять, что компания ей сейчас не нужна.

- Пообещай, что никуда сам отсюда не поедешь, - хотя сама она прекрасно понимает, что просить что-то пообещать Соколовского бесполезно.

- Ага, - бурчу я.

Машка захлопнула дверь и оставила меня одного. Одного с кашей в моей голове. Блядь, как же мне нужен кто-то! Сука, почти впервые мне кто-то нужен! Чтобы этот кто-то посмотрел со стороны на творимый мною маразм и ткнул меня мордой туда, где кроется разгадка того странного ощущения, которое просто убивает меня сейчас.

Алекс! Точно, Алекс!

Алекс - это то единственное, что связывает меня с родным городом, и этот сукин сын действительно был тем, кого я хотел взять с собой в Питер. Студент третьего курса актёрского училища. И как бы это не грызло моё самолюбие, его нахождение в Петербурге не моя заслуга. Это такое же самовлюблённое чудовище, как и я. Мы с ним одного поля ягоды. С ним легко, невероятно легко. Это так же, как смотреться в зеркало.

Да, конечно, у нас бывает секс. О-о-о! Это не просто секс, это сумасшествие. Алекс - первый парень, под которого я лёг, и не просто лёг, а отдался ему самозабвенно. Блядь, у нас с ним такой невероятный шквал ощущений! Он настоящая мразь, как раз под стать мне. Чудовище, знающее себе цену. Он красив, как Аполлон, но его красота вызывает во мне смешанные чувства, по большей части состоящие из зависти и непринятия того, что кто-то ещё, кроме меня, вызывает у окружающих трепет и восхищение. Я тоже, кусая губы, тихо восхищаюсь им. Чёрт возьми, как он действует на людей своей невероятной харизмой и дьявольским обаянием! Сука, монстр в алмазной упаковке, демон, которому самая целомудренная монашка с благоговейным трепетом отдаст свою душу и тело без остатка. Да, он демон!

Часть 7

- Судя по тому, что сейчас почти полночь, ты наверняка хочешь тепла и ласки, а это, в свою очередь, говорит о том, что тот или та (ненужное можешь зачеркнуть), от кого ты сегодня намеревался эту самую ласку получить, тебя прокатил, а это вообще-то пиздец, потому что подразумевает то, что обломили тебя, Макса, а это значит, что ты, солнце моё, теряешь форму, хотя я, блядь, как ни стараюсь, представить себе это не могу.

Да, Алекс, тепло и ласка мне сейчас не помешают.

- Ну и? - шепчу я в трубку.

- Тащи свою аппетитную задницу ко мне.

- Можно? - наивно переспрашиваю я его.

- Соколовский, тебе всё можно. Как будто, если бы я сказал "нет", ты бы не приехал. Тебе же похуй на всё, кроме своих желаний.

Я не звонил в дверь, у меня есть ключ, и я знаю, что Алекс меня ждёт. Хотя даже если бы это был внезапный визит, мы оба понимаем, что я бы не застал чего-то такого, чего бы я не ожидал от него, а от Алекса можно ожидать чего угодно. Даже мой извращённый мозг не заходит в своих сумасшедших фантазиях настолько далеко, насколько на это способен Алекс. Парень без ограничителей, без принципов, без жалости. Зеркало... зеркало моей души.

Он сидит на диване в приглушённом свете, хотя даже не сидит, его роскошное гибкое молодое тело обволакивает мягкий ярко-красный велюр. Алекс, ты превосходен, как всегда, в любое время суток! На лице его блуждает похотливая ухмылка, взгляд глаза в глаза. О-о-о! Невероятно сексуальный монстр, как ты меня понимаешь! В изящных пальцах сигарилла, тонкий аромат табака и вишни.

- Ну и хули ты там встал? - слышу я томный шёпот.

Я подхожу к нему поближе и почти чувствую исходящие от него волны необузданной сексуальной энергии, тёмной энергии, которая так часто питала мою такую же тёмную душу. Я сбрасываю с себя куртку и присаживаюсь рядом, невинно сложив руки. Алекс давит вырвавшийся у него смешок, и я чувствую, что по моей роже тоже начинает блуждать улыбка.

- Сука, Соколовский, ты такой возбуждающий, когда строишь из себя бедную овечку. Если ты будешь продолжать в том же духе, то я гарантирую, что так тебя отымею, что завтра ты будешь ходить как Золушка с тыквой вместо тампакса.

- Ну, насчёт того, кто кого, мы это ещё посмотрим, - шепчу я, касаясь пальцами обнажённого бедра парня.

Я чувствую, как лёгкая сладостная дрожь пробегает по его телу. Как любопытный пацан, я рисую кончиками пальцев извилистые линии на его тёплой коже, прижимаю к ней ладонь, плавно веду рукой выше к его ягодице, обтянутой тонкой тканью.

Алекс срывается с места, и через мгновение я ощущаю его горячий язык своим. Будоражащее тепло тела, прижимающегося ко мне, его нежные, но настойчивые пальцы, проникающие под футболку, дикая страсть, которая начинает сжигать нас обоих. Он срывает с меня футболку и впивается губами в мой торчащий от возбуждения сосок. Нежность уходит, потому что в отношениях двух чудовищ ей нечего делать. Остаётся только похоть, почти животная жажда такого желанного сейчас тела. Это приходит внезапно, особенно когда ты молод, и это сжигает тебя изнутри, сжигает вас обоих. Он покусывает мой сосок, ласкает губами мою грудь, я нетерпеливо впиваюсь пальцами в его спину.

- Сучонок, ты такой же, как и прежде, - прерывистый стон, срывающийся с его губ.

- Конечно, для тебя я всегда такой, - шепчу с игривой улыбкой ему в лицо.

- Хочешь?

- А что, бля, не видно?

- Но ты же не меня хотел, верно? До этого... до того, как ты сюда пришёл? - хрипло выдыхает он.

О нет, бля! Если он сейчас пойдёт на попятную, я его придушу! Поджёг меня, а теперь хочешь помучить?! Нет, Алекс, не выйдет!

Сталкиваю его с себя, заваливаю на спину и впиваюсь губами в его рот, трусь пахом о его бедро, давая понять, что то, чего я хотел до этого, в данный момент для меня малоебущий фактор.

Чувствую его тело, горячий комок сексуальной энергии. Впечатываюсь в него всё теснее и теснее. Хочу отдать всё, всё, что у меня накопилось, но хочу и забрать, забрать то, чего мне не хватает, то, от чего мне выть хочется.

Тепло, чужое тепло на моём теле - такое желанное и такое согревающее. Сползаю губами вниз по его животу, чувствую, как напряжены все мышцы, как выгибается тело. Хочу, хочу его! Сквозь ткань ласкаю губами напряжённый член.

- М-а-а-акс! - с губ Алекса срывается животный приглушённый стон.

Чувствую тебя, твой запах. Он будоражит моё сознание, отключает внешний мир. Это запах секса и желания.

Убираю последний барьер, почти срываю его. Горячими губами захватываю его естество, провожу языком по уздечке, и Алекс судорожно впивается руками в мои волосы. Выпускаю член изо рта, покусываю крайнюю плоть и опять заглатываю его.

- Сука, мне сейчас башню снесёт! - снова протяжный стон.

Поднимаю ладони вверх по разгорячённому телу и сжимаю пальцами его соски. Алекс выгибается в животном рыке. Заглатываю член глубже, чувствую языком напряжённые венки и то, как пульсирует кровь в стволе. Дикое желание, необузданная страсть, которая поглощает всё!

Горячая бархатная головка трётся о моё нёбо, и каждое движение моего языка отдаётся в нём стоном. Алекс... Моё чудовище стонет от кайфа! Так минет делает только Макс, и Алекс знает об этом.

Он сейчас кончит, судя по тому, как неистово сокращаются мышцы пресса и бешено вздымается грудь. Осталось всего несколько секунд. И тут я выпускаю член изо рта и ласкаю его рукой.

- Скотина! - протяжно стонет Алекс, возмущаясь прекращению сладкой пытки.

Через пару мгновений я вхожу в его тело, отвечающее мелкой дрожью на каждый мой толчок. Чувствую, как пелена наслаждения обволакивает мой мозг. Руки блуждают по горячей коже, и этот чертёнок начинает работать мышцами ануса. От ярких ощущений у меня почти срывает башню, а Алекс хитро улыбается, наблюдая за моим перекошенным лицом.

Начинаю ласкать рукой его член. Пухлые влажные губки парня приоткрываются, и улыбка сходит с довольной рожи. Теперь мы единое целое, единый возбуждённо сопящий организм. Пальцы сжимают соски, и с губ срывается переходящий в рык стон. Это то, что мне так нужно сейчас, то, что, как ещё мгновение назад мне казалось, поможет забыть о причине полуночного визита. Но эта мысль врывается в мой мозг. Даня! Я хочу, чтобы это он извивался под моими ласками, хочу видеть его возбуждённое лицо, почувствовать тепло его кожи, горячий язык, ловить ртом его рваное дыхание.

Это подло по отношению к Алексу, и сквозь мутную пелену возбуждения он замечает перемену, которая произошла во мне. Я закрываю глаза и довожу дело до конца быстрыми судорожными движениями, потом скатываюсь по его мокрому от пота телу и, откинувшись, погружаю лицо в подушку. Что же это за пиздец?! Чувствую, что мои глаза мокры от слёз. Нельзя, чтобы Алекс это видел. Я даже сам не хочу это видеть.

Он молча смотрит на меня. Как же мне знаком этот взгляд! Взгляд, говорящий больше, чем могут сказать слова, но о том, о чём он хочет спросить, мне сейчас говорить совсем не хочется. Блядь, час назад хотелось, а теперь не хочется!

- Что? - не выдерживаю я пытки.

- Хули что, выкладывай давай, - шепчет Алекс с игривой улыбкой на губах.

- Да хрен его знает, что выкладывать, я и сам ни хрена разобраться в этом не могу.

Его улыбка плавно переходит в ухмылку, и он чуть кивает мне с выражением взрослого на лице, который слушает оправдывающийся бред нашкодившего пацана.

- Короче, парень один есть...

- Ну, то, что он существует на самом деле, уже радует, - прерывает меня ироничная реплика Алекса.

- Бля, Алекс, я же, сука, серьёзно. Это парень с моего потока. Он меня просто изводит.

- Он что, новенький?

- Нет, он всегда с нами учился.

- Слушай, что-то я не врублюсь, он что, два года в костюме-невидимке ходил? - спрашивает меня Алекс после секундного раздумья.

- Нет, просто он изменился. Очень изменился. Он стал другим, Алекс, понимаешь?

Я рассказывал Алексу о Дане, и постепенно ухмылка на его лице начинала растворяться. Впервые мне была непонятна реакция человека, которого я, как мне казалось, знаю как облупленного. Левая бровь Алекса всё приподнималась во время моего монолога, и я видел, как плотно сжимаются его губы.

- Пиздец, - почти прохрипел он.

- Да уж, бля, воистину... - мямлю я, так и не поняв до конца, что он имел в виду.

- Соколовский, ты просто на всю голову ебанутое создание! Ты, блядь, сам понимаешь, о чём ты сейчас говоришь?! Этот бред, что ты сейчас несёшь, говорит о том, что ты, скотина, влюбился. Уточню, тебе кажется, что ты влюбился.

- Нет, - резко прерываю я его, и почему-то мне сразу кажется, что брошенная мной фраза не совсем правдива.

Осознание того, что пытаться врать Алексу (чем, похоже, я сейчас и собрался заниматься) - дело, по большому счёту, бесполезное, потому что я буду выглядеть сопливым пацаном, который боится новых, незнакомых ему ощущений, давалось мне нелегко. Алекс почти истерично заржал. Я тупо смотрел на него, пытаясь понять причину такой его реакции на мои слова.

- Макс, видел бы ты сейчас свою рожу! Послушай меня, Соколовский, ты не способен любить, так же как и я. Не может чудовище, больше всего на свете любящее себя, любить кого-то ещё, ёмкости не хватит в твоей грязной душонке, и тот бред, что ты мне сейчас нёс, так и останется бредом. Хочешь трахнуть его - пожалуйста. Уверен, что у тебя это всё равно получится, если перестанешь заниматься хуйнёй. Только не надо пытаться осветлить свои порывы. Секс, Макс, только секс, на большее ты не способен, как и я, и это, по большому счёту, заебись, потому что мы хищники, мы не любим свою жертву, мы не питаем к ней чувств, мы лишь удовлетворяем свои потребности. Максимум, что мы можем ей дать, - это краткие минуты счастья, осознание того, что именно её мы выбрали.

- Алекс, какая же ты сука! - стону я.

- Такая же, как и ты, - буднично выдаёт он.

В это хотелось верить. Это было так знакомо. Это моё. Да, я хищник. Такой же, как и он. Это почти приносит мне успокоение, такое необходимое успокоение. Это было как раз то, за чем я сюда пришёл, и я, как всегда, не ошибся дверью.

Часть 8

Рассказывает Алекс

Боль. Дикая, нестерпимая боль. Твои слова выжигают мне душу. Какой ещё там, на хрен, Даня?! Соколовский, если кто-то и имеет на тебя право, то это я. Кажется, я действительно люблю тебя. Пиздец! Это гораздо больнее, чем я думал. Какой-то смазливый придурок может забрать у меня то, что ему не принадлежит. Нет, Макс, так просто я тебя не отдам. Впервые за те годы, что я тебя знаю, твои слова о ком-то звучат почти как приговор тому, что я чувствую к тебе. Ты никогда ещё не говорил о ком-то с таким блеском в глазах и таким трепетом в голосе, от которых мне хочется встать, найти объект твоей страсти и придушить его.

Никто не знает тебя так, как я, никто не сможет дать тебе больше, чем я. У меня хотят забрать то, к чему я привык. Я привык к тому, что ты всегда рядом. Это, мать твою, как принцип осёдлости, ты многие годы был рядом со мной, поэтому ты мой. Мой дерзкий парнишка, сводящий меня с ума невинной и одновременно похотливой улыбкой. Я люблю тебя, люблю твой голос, тепло твоих рук, люблю ход твоих извращённых мыслей, люблю твоё тело, я люблю тебя всего - такого, какой ты есть. Мой Макс, только мой! Ты всегда стараешься быть идеальным, и мне нравиться наблюдать за твоим паническим беспокойством, когда я шучу, что ты немного поправился... как ты почти с реальной злостью бросаешься на меня, когда понимаешь, что это была шутка.

Я эгоист, Макс, такой же, как и ты, но мой эгоизм кончается, когда дело касается тебя. Я готов отдать тебе всё, что ты попросишь, и даже больше, но я не могу открыться тебе. Только не сейчас. Это будет конец. Для меня точно. Это только ускорит твоё отдаление. Ты же всегда всё делаешь наоборот. Твой юношеский максимализм не угасает, а только всё время набирает обороты.

Ты собираешься уходить, но мне не хочется тебя отпускать. На некоторое время я сбил тебя с толку, но это ненадолго. Обманывать себя - занятие малоперспективное. Когда ты поймёшь, что действительно что-то чувствуешь к тому парню, нашим отношениям придёт конец. Я не смогу тебя делить ни с кем. Секс - всегда пожалуйста, трахайся, с кем хочешь. Но, похоже, у тебя там всё серьёзнее.

- Останься! - обречённо шепчу я, и тон моего голоса почти выдаёт тот крик души, который хочет вырваться наружу.

Ты оборачиваешься и с недоумением смотришь на меня. Молчишь. И я понимаю, что ты ждёшь, когда же я изложу причину, по которой ты должен остаться. Как мне хочется сейчас обнять тебя и прошептать на ухо эту причину, а потом прижаться к твоим губам, вновь почувствовать тебя всем своим телом, начать нести тот сумасшедший бред, который сейчас роится в моей голове, но я не могу. Блядь, как же это тяжело!

То, что твоему Шмелю пиздец - это уже вопрос решённый.

***

Рассказывает Макс

Наверное, мы все придумываем себе приключения на свою задницу, чтобы было не скучно жить. Моё новое приключение меня изрядно напрягало. Мне казалось, что Шмель, мать его, выглядит всё соблазнительней день ото дня. Чем запретнее становился для меня плод, тем он казался мне слаще.

Но кое-что меня действительно напрягает. А что если он ко мне ничего не испытывает? Что если я неправильно истолковал его реакцию на свои атаки? Может быть, он просто скромный парень, который всегда так реагирует, когда кто-то проявляет к нему интерес. Когда я думаю об этом, меня это просто выводит из себя. Впервые я не понимаю свою реакцию на происходящее. Я, мать его, реально увлёкся Шмелём, и у меня хватает смелости признаться себе в этом. Он кажется мне особенным, не таким, как все, таким живым и светлым, настоящим. Твою мать, бред какой-то! Но его робкая улыбка на красивом лице, стройное тело, эта сумасшедшая копна на голове... Даня стал единственным, о ком я могу сейчас думать.

У нас было три совместных занятия в неделю, в другое время он оставался мне не доступен. Я решил поменять тактику и отказаться от активных действий, сведя мой видимый интерес к нему к нулю. Нужно дать парню время всё обдумать и успокоиться, мне, впрочем, тоже.

Вы не представляете, чего мне это стоило! Каждый раз, сидя рядом с ним, я подавлял дикое желание впиться ему в губы, сорвать с него одежду и завалить парня прямо на месте. Наши отношения сводились к дружескому "привет-пока", и он почти научился скрывать волнение при общении со мной. Парень быстро учится, и я уже почти не замечал огонёк вожделения в его глазах, что приводило чудовище внутри меня просто в бешенство.

Прошло примерно три недели после нашего разговора в кафе. На очередном совместном практическом занятии я, как обычно, плюхаюсь рядом с Даниилом и принимаюсь вяло листать папку с заданием. Он занимается тем же. Внезапно он вздохнул, как бы перед тем, как сказать мне что-то важное, и боковым зрением я замечаю, что Даня закрыл папку.

- Макс, - в его голосе улавливаются прежние нотки волнения.

- Да, - спокойно отвечаю я.

- Зачем ты так? - спрашивает парень, смотря мне прямо в глаза.

- Извини, я не понимаю, о чём ты, - изображаю я искреннее удивление.

Даня опускает глаза, и я вижу, как неловко он себя чувствует. В таком беззащитном состоянии он кажется мне ещё сексуальнее, и я с трудом давлю всхлип, подкативший к горлу от пробежавшей по моему телу волны возбуждения.

- Почему ты так со мной? Почему ты меня игнорируешь? - чуть слышно шепчет он.

- Насколько я помню, именно об этом ты меня и просил, - возбуждение сменяется злостью на это, само не знающее, чего хочет, чудо. - И к тому же я тебя вовсе не игнорирую.

- Ты же сам знаешь, что я не об этом тебя просил. Я хочу быть твоим другом, но ты внезапно снова стал неприступным, как скала, таким, каким ты был все эти три года.

- И что же ты теперь хочешь от меня? - выдыхаю я.

- Не закрывайся. Мне некомфортно от этого. Прости, если я тогда затронул твоё самолюбие, но мне действительно трудно, трудно, когда ты давишь на меня, трудно держаться. Для тебя это ничего не значит, а мне будет очень сложно пережить это.

Да уж, ему некомфортно, а мне, видимо, просто заебись.

- Окей, сейчас я не давлю на тебя. Может, продолжим жить дальше? - и я снова принимаюсь листать задание.

- Продолжим, - шепчет Даня и тоже утыкается в бумаги.

До конца пары мы с ним почти не разговаривали.

Я уже направлялся к машине, когда услышал позади меня голос.

- Макс! - это была Лиза, Машкина подружка.

- Привет, Лиз, - мило улыбаюсь я ей.

- Ты знаешь, какой завтра день?

- Слава яйцам, пятница, - всё так же улыбаясь, бормочу я.

- Завтра мой день рождения, и ты официально на него приглашён.

Я делаю виноватый вид, соображая, что бы мне такого придумать, чтобы отмазаться от этой вечеринки, но вдруг меня посещает одна интересная мысль, и желание отмазаться у меня резко проходит.

- Конечно, я приду, - киваю я.

- Ой, как клёво, ты просто супер, пока.

Я сажусь в машину и набираю Машкин номер.

- Что? - по голосу понятно, что я отвлекаю её от чего-то очень важного.

- Машуль, Максику нужна помощь, - мурлычу я.

- Судя по твоему блядскому голосу, мне придётся делать то, что мне не нравится, но то, что могу сделать только я, - констатирует она.

- У Лизки завтра день рождения.

- Ага, как будто я не знаю!

- Нужно пригласить Даню.

- Соколовский, это не мой праздник. Мой, если ты, скотина, забыл, через два месяца.

- Ну это же твоя подруга! Ну, пожалуйста, - жалостливо воркую я в трубку.

- Ты мне, засранец, будешь должен по гроб жизни!

- Спасибо, Машенька. Ты даже не представляешь, какая ты замечательная! - стелю я в ответ.

- Да пошёл ты! Ладно, пока.

Всю дорогу домой я никуда не мог деть самодовольную ухмылку со своей рожи. Такого себя я обожал: упрямого и расчётливого, всегда идущего до конца к своей цели, мало заботясь о средствах.

Часть 9

Эта пятница тянулась бесконечно долго. Часы томительного ожидания, часы подготовки. Кое-как дождавшись вечера, я ринулся в ближайший торговый центр, размышляя о том, что можно подарить милой посредственности по имени Лиза. Я бродил по залитым светом зазывающим к себе галереям, постоянно ловя на себе всё те же томные взгляды. Решив отделаться дежурным огромным плюшевым медведем и шикарным букетом из двадцать одной розы, я быстро уложил весь этот бесполезный хлам на сиденье машины.

Итак, шоу начинается. Вот только мой бесшабашный настрой тонул в каких-то незнакомых мне доселе чувствах. Я испытывал какое-то сомнение. Чёрт возьми, какие тут могут быть сомнения, Макс?! Этот мир твой, твой без остатка, и тебе нужно высосать из него всё, что ты сможешь.

Массовое действо под названием День Рождения Студентки, которое, как правило, сводилось к массовой попойке со всем полагающимся добиванием измученных молодых мозгов алкоголем вперемешку с достижениями химии и среднеазиатской агрономии, начиналось. Уютный загородный коттедж, служивший Лизкиной семье дачей, а самой Лизке - местом безудержного отрыва, этому способствовал.

Твою мать, опять видеть эти рожи! Народ, ну надо же как-то развиваться! Посредственность я ненавидел больше всего и мог с почти полной уверенностью предугадать, как сложится жизнь каждого из приглашённых. Ни за что и ни под каким предлогом меня нельзя было бы заманить сюда, если бы не одно небольшое обстоятельство. Да уж, мать его, небольшое! Это ебучее обстоятельство трахало мой мозг последние несколько недель. Я вообще только об этом и думал в последнее время. Он будет здесь, я это знаю, иначе, блядь, просто и быть не могло, потому что если Дани здесь нет, мой выебанный мозг просто не выдержит бесполезных мучений, которые ожидали меня за этой дверью. Единственным выходом из ситуации будет просто, без промедлений нажраться, сказать, что мне внезапно стало хуёво, вызвать такси и свалить отсюда к "Грешникам", чтобы найти там какую-нибудь смазливую мордашку и драть её всю оставшуюся ночь до потери пульса.

Звоню в дверь.

- Максик, золотце, как хорошо, что ты пришёл!

Тупо держу перед собой розового медведя и начинаю рыскать глазами: где он?! Народу много, но на всех них мне абсолютно похуй, даже на ту, которая сейчас пытается повиснуть у меня на шее, ту, которой надо всё-таки выразить, мать её, почтение. Смотрю ей в глаза. Чудовище руководит мимикой моего лица, обворожительной улыбкой, заставляет моё гибкое и желанное для всех тело принять ещё более соблазнительную позу, включает поток сладкого воркования.

- Лиз, ты выглядишь просто сногсшибательно! - говорю я, хотя уверен, что уже утром не смогу припомнить, что на ней было одето. - Солнышко, поздравляю тебя с Днём рождения!

Протягиваю ей букет и плюшевое животное, наклоняюсь к её щеке и чуть касаюсь губами тёплой кожи. По её телу пробегает дрожь, и я слышу рваный прерывистый вздох, вызванный моим прикосновением. Чудовище самодовольно улыбается. Лиза, взяв себя в руки, трепетно сжимая мою ладонь, тащит меня внутрь дома. Её быстрый возбуждённый лепет я не слышу, лишь киваю в ответ и мило улыбаюсь, когда она смотрит мне в глаза.

Где он?! Вокруг меня куча знакомых и малознакомых физиономий, рьяно протягивающих ко мне свои руки, пытающихся обнять меня и высказать мне очередную чушь. Быстро хватаю стакан с виски, почтительно поднимаю его, бросив взгляд на Лизку, и залпом осушаю. В течение следующей минуты осушаю ещё один, кивая и улыбаясь окружающим субъектам, пытающимся донести до меня что-то, по их мнению, очень, сука, интересное.

Где он?! Неужели его здесь нет?! Может, он ещё не пришёл?

Машка тихо хихикает, зная мою истинную реакцию на ненужные раздражители, скрываемую за улыбчивой маской всеобщего кумира. Блядь, судя по всему, мне всё-таки придётся нажраться... Но эта моя мысль внезапно разлетается вдребезги вспышкой сотен осколков. Несколько мгновений мыслей у меня нет вообще. Не полностью застёгнутая светло-серая рубашка-безрукавка, обтягивающие потёртые джинсы, чёткий контур губ и живые красивые глаза на безумно симпатичном лице, рельеф проступающих через ткань одежды мышц, ровный загар на такой манящей коже... и внезапное тепло возбуждения внизу живота.

Накатившая на меня волна беспричинной радости сладко греет мне душу, и я, как придурок, ликую так, как будто мне уже удалось его трахнуть. Всё вокруг - просто посторонний шум, кроме него. Как же я тебя хочу, милый! Я даже не могу припомнить, чтобы кто-то ещё отнял у меня столько времени, а ведь я ещё даже не получил нужный результат!

Иду к нему, ловлю его взгляд - растерянный и испуганный, но безумно нежный. Он прекращает что-то рассказывать своему собеседнику, смотрит на меня и тонет в напоре моих страстных, похотливых, горящих желанием глаз. Ты мой! Отвертеться от меня у тебя больше не получится. Не сможешь! Это я тебе гарантирую. Вижу, как дёрнулся его кадык, непроизвольно приоткрылись губы. Он пытается собраться, собраться перед встречей с монстром.

- Привет, - рвано выдыхаю я и протягиваю ему руку, не давая парню вырваться из плена моего горящего желанием взгляда.

- Раз тебя видеть, - тихо выдавливает он из себя.

Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, парень! Как же я тебя хочу, когда ты вот так близко! Я хочу, чтобы ты орал от кайфа подо мной, хочу прикоснуться пальцами к такой манящей загорелой коже, ощутить языком её вкус.

- Я только что пришёл.

- Я знаю, я видел, как ты пришёл, - шепчет он, и я понимаю, что наша встреча принесла ему не меньше эмоций, чем мне.

- Обалденно выглядишь, - я демонстративно скольжу взглядом по его телу.

- Ты тоже... впрочем, как и всегда, - вздыхает сама невинность.

- Спасибо, - говорю я прямо ему в лицо, - я стараюсь, только это не на всех почему-то действует.

Вернее не на тех, кого я хочу.

Я заметил, как он сглотнул. Такая нервная, неконтролируемая дрожь по всему телу. Да нет, похоже, действует. Я вижу это в его глазах, движениях. Язык тела выдаёт то, что Даня пытается скрыть. Нет, парень, от меня не скроешься!

- Хочешь выпить?

- Да, пожалуй, - уверенно отвечает Даня.

- Я принесу.

Оставляю его одного со своими мыслями. Боится? Возможно. Я и сам себя боюсь, когда меня одолевает желание. Во всяком случае, отвертеться от меня у него больше не получится.

Беру стаканы, плещу в каждый солидную порцию коньяка, зажимаю между пальцами пару лимонных долек и возвращаюсь. Даня вскидывает голову при моем появлении, как будто пытается избавиться от какого-то наваждения. Этот спланированный беспорядок на его голове придаёт ему почти пацанский вид. О чём ты думал сейчас? Я бы очень хотел это знать, хотя я почти наверняка знаю, что обо мне.

Даня берёт протянутый мной стакан, и я с упоением ощущаю, как вздрагивают его пальцы, когда касаются моих. Он опускает глаза, всматриваясь в коричневый ароматный напиток, как будто пытается в его янтарной дрёме найти ответы на те вопросы, которые сейчас терзают его симпатичную головку. Он так близко, и мне так хочется быть к нему ещё ближе, чтобы между нашими телами не осталось ни капли свободного пространства. Твою мать, как же я тебя хочу! Хочу так, как никого никогда не хотел.

- Это пьют, - указываю я жестом на напиток в его руке и, подавая ему пример, осушаю свой стакан, чувствуя, как жгучее тепло согревает моё и без того раскалённое до предела тело.

Даня улыбается, подняв на меня взгляд, нерешительно пригубляет свой стакан, но потом вдруг резко его опустошает.

- Ещё, пожалуйста, - смотрит он на меня невинными глазами.

Ухмыльнувшись, я повторяю, увеличив порцию. Он нервничает, и это начинает меня напрягать, потому что причин для волнения у него может быть две. Первая, на которую я, собственно, и надеюсь: Даня боится потерять контроль над собой и поддаться своим желаниям. Вторая, которая ударила бы меня, как серпом по яйцам: он действительно не хочет близости со мной, и именно мой флирт его и нервирует.

- Пойдём покурим, - наконец выдаёт моё чудо.

Я напрягаюсь, потому что это звучит как приглашение на серьёзный разговор, который расставит все точки над i. Если он сейчас опять меня пошлёт, то это всё усложнит. Но откажусь ли я от своих планов? Нет уж, дудки! Просто это займёт у меня больше времени. Так какого же хрена я кипежую?!

Часть 10

Мы выходим на кухню. Парень начинает шарить по карманам в поисках сигарет.

- Блин, забыл в куртке, - бурчит он, намереваясь за ними вернуться.

Я протягиваю ему приоткрытую пачку. Он с сомнением смотрит на меня, а потом его мордашку озаряет почти блаженная улыбка, которая обычно бывает у человека, который нашёл подтверждение чему-то, в чём он давно сомневался. Ловко достав сигарету, он подкуривает от моего огня, продолжая улыбаться. Почему-то я чувствую себя идиотом, которому не доступны какие-то простые истины.

- Что? - не выдерживаю я.

- Ничего, - его улыбка почти перерастает в тихий смех.

Я отворачиваюсь и глубоко затягиваюсь. Злюсь.

- Ты слишком популярный персонаж, - наконец, начинает он. - Твои привычки и повадки - объект изучения многих.

- Ты это к чему? - ощущение того, что я идиот, почти перерастает у меня в уверенность.

- Когда у тебя просят сигарету, ты ведёшь себя по-разному, - он затягивается, делая паузу и выпуская дым. - Если человек тебе несимпатичен, ты сам небрежно достаёшь сигарету и протягиваешь её ему. Это выглядит унизительно, а когда это делаешь ТЫ, это вообще выглядит уничтожающе. Иногда ты просто протягиваешь пачку, чтобы человек сам взял сигарету. Этот жест ты совершаешь, когда показываешь уважение.

Я забыл про то, что сейчас тлело в моих пальцах.

- Что ещё? - нервно сглатываю я.

- Ты не любишь, когда кто-то стоит позади тебя, это тебя просто бесит. Ты ненавидишь, когда кто-то пытается навязать тебе своё общество, ты любишь класть руку себе на шею и закидывать голову назад. Тебе нравится слушать восторженный шёпот в свой адрес, и он произносится ещё и потому, что все знают, что ты его слушаешь. Ты обожаешь выставлять свою внешность напоказ, всегда выглядишь обалденно, и неважно, чем ты занимался всю ночь. Когда тебе не удаётся скрыть последствия бурного веселья, ты просто не приходишь в универ. Ты ненавидишь крайности, ты вообще ненавидишь девяносто процентов окружающих тебя людей, хотя никогда и не высказываешь им это, но своим видом ты говоришь больше, чем могут сказать слова. Ты любишь дистанцию, потому что она даёт тебе поле для манёвра, тебя вообще трудно прижать к стенке. Ты всегда заставляешь обстоятельства работать на себя, и трудно представить ситуацию, из которой ты бы не вышел в выигрыше.

- Ты тоже, - я чувствую, как у меня играют желваки, - ты тоже... меня изучаешь, как и все остальные?

- Да. Недавно я заметил твою реакцию на то, когда у тебя что-то получается не так, как тебе хочется. Да уж, в твоём случае это очень редкое явление, так что мне, можно сказать, даже повезло.

- Это всё? - сухо выдавливаю я из себя.

- Нет, ещё очень многое. Для тебя нет авторитетов, поэтому ты всегда уверен в своих суждениях, но ты часто ошибаешься, и тогда ты был не прав. Помнишь, в кафе ты решил, что я хочу держаться от тебя на расстоянии? Это не так, просто я боюсь тебя, Макс. Если я подпущу тебя к себе поближе - мне пиздец. Я же не смогу просто так... дружить. Я не смогу дружить с тобой.

- Почему? - шепчу я.

- Потому что я хочу тебя, - хрипло стонет Даня, туша окурок. - И я уверен, что буду хотеть тебя всё сильнее и сильнее - с каждым днём, с каждой минутой, проведённой рядом с тобой. Только не надо сейчас делать невинное лицо, как будто ты не знал об этом. Я просто не знаю, Макс, я не знаю, чего ты хочешь от меня, но зато я знаю, чего я хочу от тебя, и если ты не готов мне это дать, то я прошу тебя: давай оставим всё, как есть. Для меня это очень серьёзно, Макс!

Я чувствую, как кровь, разгорячённая алкоголем, бешеным потоком разносится по моим венам. Что-то не так, но что, понять я никак не могу. Что-то не так со мной.

- Это... многое меняет, - я судорожно сглатываю, пытаясь выглядеть спокойным.

- Что это, мать твою, меняет? - измученно стонет Даня. - Ни хрена это не меняет! Я Шмелёв, а ты Соколовский, и если у тебя есть хотя бы капля уважения к моим чувствам, то ты должен держаться от меня подальше. Я не смогу играть в твои игры. Пожалуйста, Макс!

- Окей, не будем спешить, - на удивление холодным голосом шепчу я.

Моё чудовище выло от безысходности, загнанно металось в уголке моего сознания и вопило: "Что ты, блядь, делаешь? Не будем спешить? Ты что, блядь, охренел? Куда подевались годы бесценного похуистического опыта?" - но я старался его не слушать. На какое-то мгновение я даже ощутил себя чутким человеком, который может заботиться о других, которому не плевать на окружающих и на тех, кто его, возможно, любит или вот-вот полюбит.

Я подхожу ближе, слышу, как учащается его дыхание, нежно касаюсь его лица. Сейчас Даня особенно привлекателен. Эти черты, чуть расстёгнутая рубашка, прикрывающая его быстро вздымающуюся грудь... Это тело манит меня, и я ни хрена не понимаю, что же меня сдерживает, но одно я точно сейчас должен сделать.

Я ощутил вкус его мягких, податливых губ, тёплый, с привкусом коньяка и сигарет. Даня ответил на мой поцелуй с отнюдь не робкой страстью. В этом поцелуе чувствовалось что-то большее, чем просто желание или похоть, и самое странное, что в моём поцелуе было то же самое.

Его тихое постанывание, то, как он прижимает мою голову к себе... Не сейчас. Слишком просто. Я отстраняюсь. Даня удивлённо смотрит на меня обиженными глазами.

- Извини, - хрипло шепчу я, отдышавшись.

- За что?! Ты этого не хочешь?

- Даниил Шмелев, вы слишком легко сдаётесь, - я шутливо шлёпаю его по ягодице. - Нам ведь некуда спешить, верно?

- Ты же хотел, я видел это в твоих глазах, - шипит Даня, очевидно, собираясь снова пойти в атаку, снова приблизиться к моим губам.

- Я и сейчас хочу, но давай немного подождём, - отвечаю я, сам удивляясь своему идиотизму.

Если бы моё чудовище могло причинять мне вред, сейчас оно, наверное, перегрызало бы мне глотку.

Даже ещё не получив того, чего я добивался уже много дней, я захотел большего. Я хочу, чтобы Даня меня любил. Такой жестокости от себя я даже не ожидал. Секс всегда остаётся сексом. Любовь - это боль. Боль того, кто любит. Мне нужна его боль. Это желание заструилось по моим венам, как наркотик.

Ставки резко возросли. Похоже, Дане действительно пиздец.

- Дань, знаешь, мне в среду работу нужно сдавать, а у меня почти ничего не готово. Может, завтра зайдёшь ко мне? Пожалуйста!

- Соколовский, только не говори, что ради этого всё и замышлялось, иначе я тебя прямо здесь придушу, - улыбается он. - Ладно. Какая у тебя тема?

- Налоговая система Римской Империи, - я знаю, что не зря почти вырывал эту тему, когда раздавали задания.

- Ну, я не знаю... - он картинно задумывается.

- Брось, Шмелёв, ты же сечёшь в римской истории, хотя если у тебя другие планы, то ничего, я что-нибудь и сам накатаю.

- Ты же знаешь, что я приду.

- Хорошо. Значит я заеду за тобой завтра в шесть. Ты просто чудо, - я чмокаю его в щёку, а он, схватив моё лицо обеими руками, впивается мне в губы - жадно и страстно, так, как будто эту страсть годами держали взаперти под прикрытием милой невинности, но ведь и невинность иногда бывает страстной!

***

С утра (это где-то после полудня) я затариваюсь банками с коктейлем и беру в прокате пару фильмов с Хопкинсом. Какой у него любимый, я не знаю.

Даня ждёт меня возле подъезда и нервно курит, почти не поднимая глаз, поэтому он не сразу меня замечает. Такой интересный, симпатичный паренёк, явно озадаченный ожиданием - это не может меня не радовать. Он ждёт!

- Привет! - мурлычу я, подъезжая к нему поближе и опустив стекло. - Садись.

Парень быстро забирается внутрь салона, и его лицо озаряет улыбка. Твою мать, это уже почти зависимость! У меня! Мне нравится, как он улыбается. Я ловлю себя на мысли, что мне не нужны ничьи улыбки, кроме его. Бред!

Сумев подавить в себе вопросы касательно моего логова, Даня садится на диван, берёт банку коктейля, немного пригубливает его и смотрит тему моего задания. Затем начинается по большому счёту интересный и познавательный рассказ.

Я не вникаю в то, что он мне говорит, и почти заворожённо слежу за его мимикой, жестами, за тем, как двигаются его губы, как он их мимолётно облизывает. Мне хочется прикоснуться губами к его коже, к телу... к обнажённому телу. У Дани стройная фигура, и испытываю просто патологическое желание до конца удостовериться в этом. Когда он изгибается, из-под тонкого свитера виден плоский живот с тёмной вертикальной полоской, поднимающейся к пупку, а потом почти сходящей на нет. Я хочу этот живот, хочу целовать его, хочу попробовать его тело на вкус... Джинсы плотно облегают его бедра, и мне дико хочется их снять.

Наконец, Даня замечает то, как я увлечённо вожу глазами по его телу, буквально пожирая его и не вникая особо в то, какого хрена какие-то там римские аристократы хотели там чего-то добиться.

- Это, наверное, скучно, - с улыбкой говорит Даня.

- Не знаю. Может быть. Но, по-моему, я тебя сейчас трахну.

Его лицо становится абсолютно серьёзным. Несколько секунд Даня смотрит на меня, пытаясь понять, что я имел в виду, а потом взрывается от хохота.

- Что? - недоумённо выдаю я свой коронный вопрос.

- Ничего, - все ещё давясь от смеха, отвечает Даня. - Соколовский, ты и правда как животное.

Часть 11

Он прекращает смеяться так же быстро, как и начал, смотрит на меня, чуть склонив голову. Его лицо стало почти серьёзным, если не считать еле заметную ухмылку, из-за которой на его щеке показалась столь же малозаметная ямочка. Я чувствую, как мой мозг начинает медленно плавиться.

- Ты хочешь меня? - говорит он почти шёпотом.

- Да, - глухо хриплю я.

- И всё?

- Что всё?

Даня смотрит в мои глаза и не отвечает, как бы давая мне время самому догадаться, о чём он меня спрашивал. И я знаю, о чём... но не могу сказать. Не могу врать - кому угодно, только не ему и не сейчас.

- Просто хочешь и всё? - наконец, грустно уточняет он.

- Дань, не надо, не торопи меня! Ты мне нравишься, честно.

- Нравлюсь? - с ироничной улыбкой спрашивает он. - Ты мне тоже когда-то нравился.

Как серпом по яйцам.

- Я сейчас что же?! - почти паникую я.

- А сейчас, по-моему, я тебя люблю. Что это за гримаса?

Я живо представил себе, что сейчас отображается на моей морде. Да уж, видок, наверное, интересный!

- Это моё лицо, - мямлю я.

- Мне кажется, что ты не рад это слышать, - грустно шепчет Даня.

- Да нет, почему же, мне приятно, - ничего глупее я не мог сказать.

- Но ты не можешь мне ничего сказать в ответ.

- Пока... пока не могу. Извини. Это не то, что ты хочешь услышать. Если ты хочешь сейчас уйти, уходи, я не обижусь. То есть я, конечно, расстроюсь, но пойму тебя. Извини. Я, наверное, чушь несу, но ты меня, честно говоря, огорошил.

- Ты хочешь, чтобы я ушёл? - его глаза смотрят в мои, и от этого взгляда что-то сжимается внутри меня.

- Нет! Ты же знаешь, что нет.

- Это хорошо, потому что у меня на тебя тоже другие планы, - блеск сменил тревогу в его глазах, и Данино лицо оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего.

Через секунду мы уже жадно сосёмся. Его горячий язык вытворяет со мной такое, что никак не вяжется с моими представлениями об этом робком парне. Я покрываю его лицо поцелуями, касаюсь губами нежных век, того места, где возникает ямочка при его улыбке, уголков рта, и, наконец, Даня сам снова впивается в меня губами. Робким сейчас он точно не является, и это уж точно меня не огорчает. Мои руки забираются под его свитер и ласкают разгорячённое и такое желанное сейчас тело. Мне хочется прижаться к нему ещё ближе, чтобы ощутить кожей каждый бугорок его тела. Неожиданно Даня сжимает рукой через джинсы мой пах, и я не могу сдержать стон. Там уже давно всё стоит колом.

- У тебя было с парнем? - срывающимся голосом спрашиваю я.

- Да, но таких эмоций я ещё не испытывал, - шепчет Даня.

- Ну, все эмоции у нас ещё впереди, - лукаво улыбаюсь я и стягиваю с него свитер.

Стройное, не перекачанное тело, небольшая родинка возле левого соска. Я дотрагиваюсь до этой родинки кончиком языка, и парень хрипло вздыхает. Запрокинувший назад голову, с взъерошенными волосами, чуть приоткрытыми губами, через которые вырывается горячее дыхание, он выглядит сейчас безумно сексуально. Дикая, юная и такая манящая сексуальность! От этого вида у меня у самого дыхание срывается, а руки дрожат, как у школьника, который вот-вот получит свой первый в жизни сексуальный опыт. Я вылизываю его грудь, слегка покусывая возбуждённые соски, покрываю поцелуями шею. Даня открывается навстречу моим ласкам, чуть сжимая ладонью мой затылок. Я стараюсь быть нежным, но он настойчиво требует большего.

- Не сдерживай себя, - хрипло шепчет он. - Делай со мной, что хочешь. Не бойся сделать мне больно.

Я срываю с него джинсы, моя одежда ложится рядом с его вещами. Неожиданно оттолкнув меня, Даня оказывается сверху, и теперь уже я вою от того, что он со мной вытворяет. Нежные поцелуи чередуются с жёсткими засосами, его губы гуляют по всему моему телу, заставляя меня выгибаться в накатившем экстазе. Дрожь раскатами прокатывается по моей коже, там, где горячий язык парня оставляет свой след. Таких ярких ощущений я не испытывал даже с Алексом, не говоря уж о моих одноразовых партнёрах!

Мы снова впились друг другу в губы, и теперь уже без всяких преград я чувствую его тело, так же как и он чувствует моё. Мысли сбиваются в кучу, рваное дыхание и страсть, от которой моторчик в груди готов вырваться наружу... Движения его рта, опускающегося всё ниже и ниже, отражаются бешеным ритмом, пульсирующим в моих венах. От этих ощущений к горлу у меня подступает ком, я перебираю руками волосы парня и почти рычу от возбуждения.

Горячие губы на горячей плоти. Сомневаюсь, что Даня - профи по минетам, но от этих нежных, почти невесомых движений меня уносит прочь из этого бренного мира. Это ярко, как вспышка, как красочное воспоминание, бережно хранимое в глубинах памяти, как первое впечатление, как первый поцелуй, как будто я испытываю это впервые. Чисто и искренне. Это то, что может быть только между двумя людьми на Земле. Эта мысль почему-то почти больно колет меня, как бы вырывая мой мозг из прострации.

Держаться у меня уже нет сил, и взъерошенное чудо внизу принимает в себя то, что накопилось во мне. На мою робкую попытку отстранить его, когда я был на грани, Даня издаёт почти звериный рык. Он проглатывает мою сперму. Раньше это делал только Алекс, но это не шло ни в какое сравнение с ним.

До меня, наконец, дошёл смысл того, что Даня сказал мне сегодня. Он меня любит! Меня! Это странное чувство теплоты, наполняющее всё моё тело, омрачалось неизвестно откуда взявшимся страхом, причины возникновения которого я не понимал.

Даня поднял голову. На его улыбающихся губах была моя сперма.

- Ты просто сумасшедший! - рвано прохрипел я, наклоняясь к его лицу.

Дыхание не восстанавливалось, мы сопели, как два быка на родео, капельки пота струились по нашей коже. Я чувствовал свой вкус на его губах, почти задыхаясь в сумасшедшем поцелуе, если это можно было назвать поцелуем. Наверное, со стороны казалось, что мы собираемся друг друга съесть. Возможно, я этого и хотел. Я хотел, чтобы он был только моим!

Я покрываю его грудь лёгкими поцелуями, а он изгибается от каждого моего прикосновения. Кровь стучит в висках, пах сводит от предвкушения удовольствия. Я заглатываю его пульсирующий член, и мой милый впивается пальцами мне в затылок. Я уже знаю, что сделаю то же самое, что и он, мне хочется это сделать, чтобы он извивался под моими ласками, чтобы он излился в меня. Я специально долго не даю ему кончить, растягивая пытку. Даня рвано хрипит, хватая ртом воздух, его лоб покрывают бусинки пота.

- Пожалуйста, - хрипло шепчет он.

Чуть терпкий вкус на губах, закатившиеся глаза. Даня кончает, издавая протяжный стон.

- Ну как? - поднявшись, улыбаясь, шепчу я ему в губы. - Надеюсь, тебе понравилось.

- Я хочу тебя, Макс! Трахни меня, - тихо говорит Даня, глядя мне в глаза.

- Да ты, Шмелёв, просто скромняга, - смеюсь я и целую его губы.

Даня настойчиво отвечает на мой поцелуй, изучая языком мой рот. Низ живота у меня вновь сладко сводит, а тело содрогается от пробегающих по нему волн возбуждения.

- Как ты хочешь? - шепчу я.

- Хочу видеть твоё лицо.

Мой палец начинает разрабатывать его дырочку. Парень тяжело дышит, глаза его затуманены, но от этого взгляда по коже у меня бегут мурашки. Мне кажется, что в этих глазах столько преданности и доверия ко мне, что моя подлая душонка не сможет вынести ту реку чувств и эмоций, которая сейчас льётся из этого взгляда.

- Это правда? - не выдерживаю я.

- Ты о чём?

- Ты правда меня любишь? - и я понимаю, что его глаза уже ответили мне. - Я просто хочу слышать это.

- Я тебя люблю! - выдыхает он.

Я прислоняюсь щекой к его груди и понимаю, что не могу дышать. В глазах у меня предательски щиплет. Мне говорили это много раз, но я впервые в это верю.

- Что-то не так? - испуганно шепчет он.

- Всё так, солнце, просто я... Извини.

- Ты не хочешь меня?

- Что ты, дурачок, ты от меня так просто не отделаешься!

Я снова целую его нежные губы, только теперь гораздо настойчивее. Вхожу в него нежно и осторожно, всё так же находясь в плену у этого взгляда. Дыхание в дыхание, глаза в глаза. Он принимает меня, отдаваясь мне полностью и без остатка, прижимается ближе. Моя кожа ловит ритм его сердца, ощущает содрогающиеся, пульсирующие жилки, напряжённые мышцы. Я заворожённо наблюдаю за тем, как его лицо двигается по подушке в такт моим движениям... И постоянно этот взгляд, от которого невозможно отвести глаз. Такой же чистый и открытый, томный, смотрящий вглубь меня, пытающийся разглядеть в моих глазах то, чего я пока не могу ему дать. Я почти ненавижу себя за это.

Злость, смешиваясь с диким возбуждением, переполняет меня, и я ускоряю движения. Парень вздрагивает от каждого моего толчка. Ему больно?! Твою мать, какая же я скотина! Я резко замедляюсь и нежно целую его в шею.

- Прости, прости, - шепчу я рвано.

- Нет, не останавливайся! Смотри на меня, смотри! - Даня поднимает моё лицо своими ладонями, снова возвращая меня в плен своего взгляда.

Мне больно на него смотреть, осознание собственной ничтожности перед этой светлой, открытой нараспашку душой рвёт мой мозг на части. Я терплю эту пытку. Моё тело плавает в волнах блаженства, а душа бьётся в муках. Слёзы наполняют глаза, потому что мне дико обидно за свою чёрствость. Блядь, что же я за тварь такая? Моё чудовище забилось в уголок сознания и изо всех сил отбивается от ударов настоящего чувства, чувства, которое мне незнакомо. Я замечаю слёзы на его глазах, улыбка касается пересохших губ парня.

- Что с тобой? - шепчу я. - Ты плачешь?

- Ну, ведь ты же тоже плачешь. Я твой, Макс! Ты плачешь, и я плачу, ты смеёшься, и я смеюсь.

Я тупо улыбаюсь и полностью отдаюсь своим ощущениям. С каждым движением низ моего живота обволакивает пелена из десятков и сотен нереальных спазмов, проносящихся по телу стремительными разрядами. Мой милый стонет в такт моим движениям. Я больше не могу сдерживаться.

- Подожди, давай вместе, - хрипит он.

Даня начинает мастурбировать, но я перехватываю его и начинаю ласкать его член своей рукой, продолжая двигаться в нём. Мы кончаем одновременно, и мне кажется, что моё сердце сейчас взорвётся от перегрузки, а мозг потом придётся долго и упорно лечить в желтом доме. Два стона сливаются в единый безумный вой, которому вся эта финская шумоизоляция глубоко по хую.

Часть 12

Мы просто лежали, пытаясь отдышаться, и блаженно улыбались потолку. Всё, вроде бы, как обычно. Мой потолок видел десятки таких улыбок, но это растрёпанное чудо на моей кровати отличалось от всего, что было раньше.

- Дань, извини, я тебя, наверное, уже достал, но скажи, за что ты меня любишь? Нет, честно. Я же всё-таки сволочь, и ты наверняка знаешь это. Мы же не первый год знакомы.

- Макс, - прерывает меня парень, - насчёт сволочи - это тебе решать, но вот то, что ты придурок - это точно. Если бы я мог выбирать, кого любить, то это уж точно был бы не ты. Извини. Это нельзя объяснить... лично я не могу. Зачем искать смысл там, где его нет?

- А если бы я мог выбирать, кого любить, я бы хотел, чтобы это был ты, - улыбаюсь я самому себе, потому что говорю правду, одновременно по его затаившемуся дыханию понимая, что сморозил то, от чего ему, наверное, стало больно.

Пытаясь загладить вину, я тянусь к его губам и нежно их целую.

- Прости... просто я пока не готов. Блядь, вот я дурак, сам же начал! - сокрушаюсь я, немного отстраняясь от Дани.

- Ты честен со мной, а это уже многое значит, - шепчет Даня, сжимая своей рукой мою ладонь.

***

Это свершилось. На столике под моей футболкой лежали так и не понадобившиеся диски с фильмами. Моё расслабленное с утра тело согревало тепло лежащего рядом со мной парня, парня, который выносил мне мозг несколько недель. Даня тихо сопел, его волосы сбились, губы были чуть приоткрыты, придавая ему невинный вид. Ангелочек, залетевший ночью в постель к Максу Соколовскому... Ни хрена подобного! Это я сам его туда затащил. Улыбнувшись самому себе, чудовище попыталось встать, осторожно отодвинув руку парня, лежащую на моей талии. Даня открыл глаза.

- Смываешься? - хрипло шепчет он.

- Нет, что ты! Вообще-то это моя квартира, так что смываться мне некуда, - улыбаюсь я в ответ.

- Это намёк на то, чтобы ушёл я? - Даня игриво натягивает на себя одеяло до уровня глаз.

- Нет уж, дудки, только попробуй свалить, Шмелёв, - я почти грозно смотрю на него, но не сдерживаюсь и, наклонившись, касаюсь его губ.

Даня чуть отстраняется.

- Ты чего? - бурчу я обиженно.

- Я ещё не чистил зубы, - улыбается он. - Да и ты тоже.

- Ну, если хочешь, попробуй меня остановить, - шепчу я в ответ и вновь иду на штурм.

Нежное касание быстро перерастает в жёсткий засос. Мы влизываемся друг в друга, как очумелые. Мои губы сползли вниз по его шее. Ещё чуть-чуть - и самоконтроль будет утерян. Я останавливаюсь.

- Мне дико не хочется идти на первую пару, но если я не сдам этот паршивый отчёт, этот старый пердун меня сгнобит, - виновато шепчу я ему в шею.

Мой парень тяжело вздыхает.

- Хочу кофе. Соколовский, у тебя есть кофе? Может, позаботишься о госте?

Всё ещё одурманенный возбуждением, я быстро встаю, от чего у меня на мгновение темнеет в глазах, и отправляюсь варить нам кофе.

- Пока я готовлю кофе, можешь принять душ. Я бы не стал лишать себя удовольствия составить тебе компанию, но если я туда зайду, то гарантирую, что выйдем мы оттуда не скоро.

- Ладно, только не забудь про кофе, - смеётся мне вслед Даня.

Это утро было по-настоящему приятным, не похожим ни на одно из сотен других, серых, независимо от того, какая за окном была погода. Этот парень в моей квартире делал его ярче и теплее.

Даня так идеально вписывался в мою жизнь, что почти забытое вчера чувство необъяснимой паники вновь начало холодными языками волн пробегать по моей коже, но теперь я начал понимать причину своего страха. Я боюсь того, что этот парень станет частью моей жизни, что я не смогу без него жить, подсяду, как на наркотик, на эту милую улыбку и симпатичную мордашку, хотя самое хреновое для меня то, что этим всё не ограничивалось. Даня был необычным сам по себе. Мне даже начало казаться, что весь этот бред о внутренней красоте и не бред вовсе.

***

Теперь мы вместе замечали на себе пытливые взгляды наших сокурсников. Тихое шептание за спиной вызывало у Дани только улыбку. Естественно, для окружающих мы оставались друзьями, но некоторые, зная мои предпочтения, понимали, что к чему. Самые скучные и занудные занятия можно было выдержать, если мы сидели вместе. Даже когда у нас не было совместных занятий, я думал о нём, и меня грело то, что он тоже думает обо мне. Я не знаю, что он во мне нашёл, ведь я уверен, что этот парень не из тех, кто просто тупо западает на внешность. Даня умеет отделять иллюзорность от правды. Это больше всего и вызывало у меня недоумение. Мы знакомы третий год, и он наверняка наслышан о нарциссичном, самовлюблённом эгоисте, репутацию которого я заработал за время пребывания в университете. Мне нравиться глагол "пребывание", потому что учебой это назвать сложно. Даня же как раз всегда занимался учёбой. Именно поэтому наша "дружба" всех и удивляла.

Иногда парень пытался развести меня на откровенность, но ущемлённое с недавних пор в правах моё чудовище запирало все мои тайны на замок. Я не люблю рассказывать о своём прошлом, а Даня и не настаивал на этом. Он принимал меня таким, какой я есть. Нельзя сказать, что меня удивило то, что парень не оказался стопроцентным пассивом, но когда он делал это со мной в первый раз, я чуть не помер от избытка чувств.

Мне казалось, что я научился видеть его нежную, ранимую натуру, которая моментально становилась дикой, если её раздразнить. Это меня безумно заводило. Я знакомил его со своими друзьями, водил в места, где любил бывать. Мы проводили вместе почти всё своё свободное время.

Так продолжалось неделю.

***

Алекс позвонил мне рано утром, чем вызвал длинный матерный монолог с моей стороны, так как сегодня была суббота.

- Макс, какие у тебя планы сегодня на вечер? - по его голосу было понятно, что нарушитель моего сна проснулся уже давно.

- Вечер?! Сейчас утро, придурок! - заскулил я.

- Ладно, соня, я вот о чём подумал: давай встретимся сегодня вечером, как раз и познакомишь меня со своим Шмелёвым. Я чувствую себя ущемлённым, Макс. Ты что, прячешь его от меня? Короче, вечером на нашем месте.

Я моментально проснулся. Я понял, о чём он говорит. Этот клуб я любил - раньше. Там все меня знают, и, скорее всего, то, что там знают обо мне и всех моих приключениях, узнает и Даня. Я как можно дольше старался оттянуть знакомство Дани с Алексом, хотя, в принципе, всё равно, если бы он захотел, то рано или поздно всё бы узнал и сам.

- Зачем? Может быть, куда-нибудь ещё сходим? - неуверенно бубню я.

- А что, есть проблемы с твоим новым дружком?

- Забудь, как-нибудь в другой раз, - я бросил трубку и переключил телефон на вибро.

Уснуть снова всё равно больше не получится, поэтому я иду в душ. Тёплые струи смывают с меня остатки сна, но мозг и тело остаются напряжены после звонка Алекса. Какого хрена ему вообще от меня надо?! Хотя чего я, собственно, хотел?! Алекс есть Алекс, от него ничего не скроешь. До меня всё-таки дошло, что я боюсь полностью открыться Дане, но это единственный путь понять, чем наши отношения являются и для меня, и для него.

Выходя из душа, я услышал его голос. Даня говорил с кем-то по городскому телефону. Вытирая на ходу волосы и направляясь в кухню, чтобы сварить кофе, я дождался момента, когда он закончит разговор.

- Ничего, что я ответил? - не дожидаясь моего вопроса, говорит он.

- Нет, что ты! Доброе утро!

- Доброе, - шипит он и, прислонившись к спине, зарывается в мои волосы.

- Кто это был? - выдыхаю я, пытаясь подавить дрожь в голосе от нахлынувшего на меня возбуждения.

- Кстати, ты не сказал мне, что сегодня вечером мы куда-то идём, - его руки сползают вниз по моим обнажённым бедрам, оставляя после себя след из мурашек.

От избытка этой утренней нежности я не сразу улавливаю смысл его фразы. Он настигает меня через несколько мгновений, когда дыхание у меня уже начинает сбиваться, а утренний кофе резко отходит на второй план. У меня подкатывает ком к горлу.

- Так, кто это был? - спокойно переспрашиваю я его, пытаясь не выдать своего волнения.

- Это твой друг. Алекс, по-моему. Он сказал, что вы договорились встретиться, и хотел уточнить, в силе ли всё. Он сказал, что ты хотел нас познакомить, а я даже не в курсе. Макс, ты что, забыл мне об этом сказать, да? - обиженным тоном скулит Даня.

- Так что, всё в силе? - сглатываю я.

- Ну, я не знаю, лично я не против, - шепчет он.

Да, если Алекс чего-то хочет, он, как правило, это получает.

Весь день это не выходило у меня из головы. Мне дико хотелось придушить Алекса. Даня ничего не спрашивал о предстоящем вечере, но по его лицу было видно, что парень тоже думает об этом. Эта озадаченность на симпатичной мордашке скрывалась им с трудом и постоянно передавалась мне. Собственно говоря, ничего противоестественного нас не ждёт, и если ему что-то не понравится, то пусть так и будет. Но настроение у меня всё равно было ниже плинтуса. Алекс - это почти вся моя жизнь, и то, что я пытаюсь не признавать эту свою жизнь, меня самого, мягко говоря, удивляло. Похоже, Машка права: я действительно на всю голову ебанутый придурок.

Часть 13

Рассказывает Даня

Макс на пару минут оставил меня наедине с Алексом, чтобы заказать нам выпить. Алекс долго молча смотрит на меня. Взгляд, не выражающий ничего. Просто безразличный лёд. Иногда его желваки подёргивались, и мне казалось, что он вот-вот что-то мне скажет, но парень молчал, изредка изображая натянутую улыбку. Похоже, я ему не нравлюсь.

- Даня, значит, - наконец, протягивает он, сделав небольшой глоток из своего стакана.

Алекс просто красавчик, и это меня особенно сильно тревожит, хотя, говоря точнее, напрягает. Ведь он просто друг Макса, просто друг.

- Так что там у вас с Максом? - он пытается придать своему голосу праздный тон.

- А разве он не рассказывал?

- Ну, мне просто интересна твоя версия. И если тебя не затруднит, постарайся мне не врать. Он мой... друг, - последнее слово даётся Алексу нелегко, он буквально выдавливает его из себя.

- Я его люблю, - предельно честно отвечаю я.

Пару секунд парень молчал, видимо, оценивая вероятность того, вешаю ли я ему лапшу на уши или говорю правду. Его пренебрежительное выражение пропало, левая бровь чуть поднялась вверх, а губы сжались. Потом Алекс снова попытался выдавить из себя подобие улыбки.

- Любовь - это то, чем занимается девушка, когда парень её трахает. Давай уточним детали. В каком смысле ты его любишь? - он говорит тихо, приблизившись ко мне, смотря мне прямо в глаза.

- Я хочу быть с ним, и чтобы Макс всегда был рядом со мной. Хочу просыпаться и чувствовать его тепло, хочу видеть его улыбку, хочу заботиться о нём, хочу просто любить его и верить, верить в то, что он тоже будет любить меня, - эти простые слова даются мне невероятно легко.

- Нет, - Алекс быстро машет головой. - Ты просто не понимаешь. Его нельзя любить. Даже если ты говоришь правду, то это не для него. Не морочь себе голову, парень! Максу плевать на всех, кроме себя. Когда ты ему надоешь, он даже не соизволит тебе сказать об этом, просто не посчитает нужным, потому что признает это как должное. Это уже было много раз, так что я бы тебе посоветовал особо не увлекаться им.

- Уже поздно не увлекаться, - лепечу я.

- Твою мать, да ты меня, похоже, не слушаешь! Ты что, мазохист хренов?! Посмотри на него. Что ты видишь? Это существо не создано для серьёзных отношений. Золотой юноша, избалованный дорогими игрушками, который не признаёт ничего, кроме своих желаний. Я знаю его очень давно. Макс всегда был таким, он не знает, что такое серьёзные отношения. Такие отношения - это всегда самопожертвование, так вот этого от него уж точно хрен дождёшься! Если ты не можешь контролировать свои чувства, то лучше тебе закончить всё самому, и чем скорее, тем лучше. Кстати, я вообще не понимаю, зачем он приволок тебя сюда. В этом заведении он перетрахался с половиной народа. Обычно мы приходили сюда, чтобы найти себе очередное приключение. Когда он позвал меня сегодня сюда, я думал, что и на этот раз всё так и будет. Как видишь, Макс не может изменить своим привычкам. Да, кстати, тебя он описывал мне тоже как приключение. Это просто так, дружеский совет, чтобы потом было не очень больно падать. Не увлекайся, парень! - говорит он и медленно отстраняется от меня всё с той же милой улыбкой на лице.

Макс быстро приближался к нам, пару раз взмахнув рукой узнавшим его посетителям и собирая по пути заинтересованные взгляды. То, о чём сейчас рассказывал мне Алекс по поводу здешних завсегдатаев, судя по всему, было правдой.

- Вы уже познакомились? - с улыбкой говорит он, оглядываясь назад.

Я всегда гадал, замечает ли он эти взгляды. Выходит, что да. Тот парень, на которого Макс оглянулся, поедал его глазами всё время, пока он был в поле его зрения. Судя по всему, Соколовскому это нравится, и я ловлю себя на мысли, что с удовольствием набил бы ему морду, этому парню... хотя и Максу, наверное, тоже.

- Что? - мурлычет он, и я понимаю, что то, о чём я сейчас подумал, нашло отражение на моей физиономии.

- Ничего, - бурчу я в ответ и опустошаю половину бокала.

Алекса всё это, похоже, забавляет, он ехидно улыбается, пуская кольца дыма и не спеша постукивая пальцами на столу. Теперь мне стал понятен этот напряг, который одолевал Макса целый день.

Окружающие просто буравят нас взглядом, но внезапно по моей коже бегут мурашки от того, что я, наконец, осознаю, что их внимание, в основном, привлекают эти двое, а не я.

Парень напротив с оранжевым мелированием пытается поймать взгляд Макса, который неумело старается не замечать его попыток. От того, что вытворяет этот тип, меня захлестывает дикая злость, злость к абсолютно незнакомому мне человеку, который просто, как бы невзначай облизывает кромку высокого стакана, делая неоднозначные движения языком. По его лицу блуждает чуть похотливая улыбка, глаза затуманены животным возбуждением. Твою мать, сколько раз, наверное, он проделывал это с моим Максом! Максом, который явно заметил своего давнего знакомого, и теперь, пытаясь подавить улыбку, невинно ковыряет пальцем полированную поверхность стола.

- Кто это? - не выдерживаю я.

- Ты о ком, солнце? - с наглым изумлением щебечет он, бросив беглый взгляд на лизуна стаканов.

Алекс начинает тихо давиться от смеха, а вот я начинаю чувствовать себя абсолютным идиотом.

- Да он, - я смотрю на мелированного парня со всей злостью, которую только могу испытывать.

Заметив мой взгляд, он отворачивается, как ни в чём не бывало, встаёт и идёт к стойке.

- Я его не знаю, - неумело врёт чудовище.

- А вот он, похоже, тебя знает, - злобно цежу я.

Алекса всё это ещё больше веселит. Сделав, два больших глотка, он встаёт, пытаясь подавить ухмылку.

- Макс, ты не хочешь в туалет? - спрашивает он. - Я его сейчас верну, и вы сможете продолжить вашу беседу. Всего пара минут.

Я понимаю, что меня с собой не берут.

Рассказывает Макс

- Ты не против того, что я сказал, что это была твоя идея? - Алекс пытается изобразить виноватый вид. - Просто я не знаю, какие там у него могут быть бзики, не знаю, как твой Даня повёл бы себя, если бы узнал, что тебя пригласил какой-то парень, да ещё и сюда.

- Ну ни хрена себе, какие мы предусмотрительные, - иронично говорю я, собираясь уходить.

Алекс хватает меня за руку, притягивает к себе и впивается в мои губы. Через мгновение я отталкиваю его от себя.

- Что ты делаешь, веди себя прилично, - рычу я, хотя фраза для этого заведения подходит мало.

Я иду к стойке, заказываю водку с тоником и опустошаю стакан прямо там же.

- Ты решил быть паинькой? - ехидно улыбается Алекс, и мне, честно говоря, о-о-очень хочется врезать по этой самодовольной роже.

- Слушай, друг, шёл бы ты на хуй со своими подъёбами! Я могу быть кем угодно, где угодно и с кем угодно, и это зависит только от меня.

- Видишь вон того парня за столиком, - Алекс кивнул на одинокого красавчика, не спеша опустошающего свой стакан и стреляющего по сторонам изучающими взглядами. - Он сидит здесь уже довольно давно, и мне кажется, вряд ли он кого-то ждёт. Ты же знаешь этот взгляд, Макс! Он на охоте. М-м-м, да этот парень просто конфетка. Тебе же интересно, как он целуется, как пахнет его кожа, что он там скрывает у себя в штанах, что он бормочет, когда кончает. Но... У нас есть одно "но", Соколовский. Это "но" сидит прямо за нами и, по-моему, начинает волноваться, тем более что поводов для волнения у него масса.

Я бросил взгляд на Даню. Алекс, скотина, как всегда, был прав.

Так хреново я себя никогда не чувствовал. Что-то грызёт меня внутри, и от этого мне хочется выть. Вот он - выбор! Этот блядский выбор когда-нибудь встаёт перед тобой, когда тебе кажется, что твои отношения с кем-то требуют первой жертвы, и ей обычно становится твоя свобода.

- Слушай, - продолжает втирать мне Алекс, - я не имею в виду, что тебе стоит действовать прямо сейчас, при Дане, но дело в том, что вам нужно обсудить с ним такие варианты. Мне кажется, что будет честно, если он будет знать об этом сразу. Игра в романтику долго не протянется, так что... Хотя постой, если ты действительно запал на своего Шмелёва, в чём я, конечно, сильно сомневаюсь, то можешь забыть то, о чём я тебе сейчас говорил.

Эта сука наконец-то заткнулась.

Пауза. Молчание прорывалось сквозь окружающий нас шум и заполняло мой мозг. Вот он, Его Величество Пиздец! Что я чувствую к Дане? А хрен его знает! Смогу ли я что-то начать чувствовать к нему? А хрен его знает! Продержится ли моё увлечение им хотя бы пару месяцев? Смотри выше. И уж точно, если он меня любит, я не должен давать ему надежду на то, что тоже люблю или полюблю его. Я знаю только свои текущие ощущения, и они, надо сказать, не вполне адекватные, но ведь и я не вполне адекватный чувак.

Уверенной, чуть пьяной походкой я двигаюсь к нашему столику. Хитрая скотина Алекс остался позади. Как это на него похоже: на тебе, Макс, кучу дерьма для размышлений, а я, пожалуй, подожду здесь и посмотрю, как ты будешь из всего этого выбираться! Беспокойный взгляд Шмелёва быстро блуждал по мне, а когда я плюхнулся напротив него, то по его глазам понял, что Даня ждёт от меня суровой откровенности. Это было невыносимое молчание, не забиваемое даже окружающим шумом. Настал тот момент, когда кто-то из нас должен был сказать что-то очень важное, и больше никто, кроме этого кого-то, не может это сказать. Самое хреновое, что этим кем-то должен был стать я.

Вечер пошёл насмарку. Единственное, чем я увлекаю себя, так это старательно надираюсь, чтобы хоть как-то сгладить наше идиотское молчание. Все разговоры сводятся к дежурным словечкам и быстро обрываются из-за своей бессмысленности. Главный разговор между нами ещё впереди.

- Может, хватит надираться? - шипит Шмелёв, сжимая мою руку.

- Окей, пойдём домой, настроения всё равно нет, - мягко отвечаю я, давя внутреннее возмущение.

- Я подожду на улице, - говорит он и, закинув на плечо куртку, направляется к выходу.

Я провожаю его изящно изгибающиеся ягодицы, которые становятся объектом не только моего внимания. Парень красив, и этого у него не отнять, но то, что он становится моей нянькой, начинает меня бесить.

- Ты был прав, он милашка, - хихикает Алекс.

- Это что, блядь, сарказм или комплимент?

- Макс, смысла во всей этой хуйне нет. Ему надо больше, чем ты можешь ему дать. Не морочь парню голову!

Допив последний глоток, я ставлю пустой стакан на стол и встаю, замечая, что от выпитого мир стал заметно подвижнее. Затем я иду к выходу и наклоняюсь к мелированному парню.

- Как-нибудь в другой раз, не теряйся, - шепчу я ему на ухо.

Часть 14 (последняя)

Холодный влажный воздух ударяет мне в лицо. Неровной походкой я иду к своему чуду. Даня нервно курит, а я пытаюсь собрать мысли в кучу, опершись на стенку, которая своим твёрдым холодом, от которого бегут мурашки по коже, так приятно охлаждает моё разгорячённое тело.

- Ты его знаешь? - бросает Даня, смотря в сторону.

- Кого? - идиотски шепчет чудовище моими губами.

- Того парня? - ощущаю я на себе его мимолётный озлобленный взгляд.

- Которого... из них, - мне почему-то становится дико смешно, потому что вся эта ситуация для меня необычна.

Ещё никто из моих партнёров не спрашивал меня о других парнях и о моём отношении к ним. Это какой-то бред! Если бы кто-то ещё месяц назад сказал, что мне придётся перед кем-то отчитываться за то, что я обращаю внимание на кого-то ещё... Игра зашла слишком далеко, а менять правила по её ходу я не намерен.

- Нет, - стараюсь я подавить своё дебильное хихиканье. - Его я вижу в первый раз, но нахожу этого парня довольно симпатичным, хотя он, конечно, немного брутален. Но знаешь, мне кажется, что это всего лишь маска. Никакой он не крутой чувак, а довольно милый пушистый котёнок, который легко даст себя поиметь, если с ним немножко поиграть.

Я почти слышу, как скрипят его зубы. Хотел откровенность - на, получи.

- Ты знаешь, если ты планируешь продолжить наши с тобой отношения, - я стараюсь не смотреть в его глаза, потому что мне почему-то кажется, что Даня разорвёт меня одним взглядом, - я попросил бы тебя не устраивать эти девчачьи расспросы, они меня немного напрягают. Я же не спрашиваю, чем ты там занимаешься ещё с кем-то, кроме меня.

- Я ни с кем ничем не занимаюсь, - шипит он. - Мне никто не нужен, кроме тебя.

Пиздец мозгам.

- Окей, давай займёмся этим втроём, я не против. Мне всегда звать тебя, если подвернётся такой случай?

Через мгновение я был прижат к стене и увидел взгляд человека, запросто готового свернуть мне шею.

- Сука, что же ты делаешь? Вот у тебя всё просто, да? Я люблю тебя, понимаешь, ебанутое ты создание?! - его скулы дрожат, а от его пальцев у меня наверняка останутся синяки на плечах, глаза блестят злостью и обречённостью.

Моё чудовище отдельно от меня упивается результатами своей работы. Лично мне было пох. Моё обычное состояние. Никаких обязательств, никаких сцен, только свобода.

Я оттолкнул его, почти не прилагая усилий. Парень уже всё понял.

- Слушай, - мой голос всё-таки сорвался. - Чего ты от меня хочешь?! Я могу делать всё, что захочу! Так же, как и ты. Хочешь поиграть в серьёзные отношения, поищи себе кого-нибудь другого, тебя особо никто не держит.

Жесть как она есть. Всё равно это рано или поздно случилось бы. Можно было всё сделать мягче, но я же пьян. Сказал и всё. Ничего не изменилось, мир не рухнул, не дрогнуло там, где должно было бы дрогнуть. Значит, всё, как всегда, как и много раз до этого. Простая физиология, никаких чувств - с моей стороны. Хотя у него это тоже пройдёт, это всегда проходит. Любит меня... ага, молодец, бля. Это твои проблемы, а мне на них плевать. Я по-другому не умею.

- Ну и проваливай, придурок, - несётся мне крик в спину, когда я уже иду к такси.

***

Мерное урчание мотора видавшей виды "Волги" забивало всё, что сейчас хотело выстроиться в моей голове в одну ебучую, понятную только мне одному цепочку. Таксист, суровый мужик лет сорока изредка бросал презрительный взгляд в зеркало заднего вида. Дядька явно не светится дружелюбностью, наверняка видя во мне развалившегося на заднем сидении смазливого мажористого сопляка, тем более что он подобрал меня возле заведения, где натурализм, мать его, был не в цене.

- Здесь можно курить? - спросил я, ища в кармане пачку сигарет.

- Кури, - буркнул он.

Тут до меня дошло, что я, взяв одну сигарету, оставил пачку на столе в клубе. Придурок.

- Проебал? - с ироничной вежливостью спросил меня водила, наблюдая в зеркало заднего вида за моими тщетными поисками.

- Ага, - безысходно выдал я. - Я сегодня вообще до хуя чего проебал, дяденька.

- Ты оттуда? - спросил он меня так, чтобы сразу было понятно, что он имел в виду.

- Слушай, шеф, давай вези, а? - бросил я, пытаясь достать из кармана звонящий телефон.

- Чем занимаешься, Соколовский? - судя по окружающим шумам, Машка явно была в каком-то клубе.

- Не поверишь - ничем.

- Слушай, давай хватай своего Шмелёва и рви к нам, - затараторила она.

- Знаешь, здесь, пожалуй, надо сказать "упс" насчёт Шмелёва. Мы немного повздорили, и он теперь в свободном плавании. Судя по творящемуся на улице пиздецу, в буквальном смысле в плавании, - выдавив смешок, ответил я, ловя на себе косые взгляды водилы.

Через полчаса шумное окружение из пьяных и обдолбанных "человеков", плотно прижимающихся друг к другу и готовых перетрахаться прямо здесь и сейчас, почти заставило меня забыть о событиях этого вечера. Я сказал "почти", если бы не одно "но", и этим "но" была Машка, которой, сука, было, как всегда, о-очень, блядь, интересно, каким это образом я умудрился проебать результат нескольких недель усилий за один вечер. Она тщательно выискивала возможность вытащить меня из компании наших общих, уже почти ничего не соображающих знакомых, чтобы остаться со мной наедине.

- Я думала, что тебе нравится быть с Даней, - сказала Машка, подкуривая сигарету и уставившись на меня своим сверлящим взглядом, который я ненавидел.

- Нравится.

- Твою маму, Макс, так в чём же дело?!

- Он не захотел играть по моим правилам. Короче, я решил воспользоваться твоим советом и оставить парня в покое.

- В покое?! Ты, ебанутое создание, тебе не кажется, что уже немного поздно для покоя?

- Маш, только не кричи, у меня и так башня раскалывается. Ну, а что ты вообще хотела? Ты же знала, что это игра.

- Нет, - ответила она уже абсолютно спокойно. - Я не знала. Не пытайся свалить что-то на меня. Я искренне верила, Макс, в то, что для тебя это не просто игра. Мне казалось, что ты нашёл по-настоящему близкого человека. Ты выглядел таким счастливым, когда Даня был рядом с тобой. Я думала, что ты его любишь.

- Маш, мне правда было интересно с ним. Знаешь, какие вещи этот скромник Шмелёв вытворяет в кровати?! А когда он немного выпьет, то становится таким забавным. Котёнок! Ему будет лучше без меня. Алекс прав, я не готов к серьёзным отношениям, если вообще когда-нибудь буду к ним готов, - закончив этот короткий монолог, я принимаюсь осушать очередной стакан.

- Алекс?! Ну, теперь всё становится на свои места! - она опять начала вопить. - Это он тебе такое посоветовал?! Как же я сразу не догадалась?! Макс, это всё касается только тебя, это только твоё решение, неужели ты не понимаешь, что твоему Алексу плевать на то, что ты можешь чувствовать что-то к кому-то, кроме него.

- Это ещё почему? Он же мой друг.

- Разуй глаза, жопа с ручкой! Он тебе не просто друг. Алекс не отпускает тебя, потому что у него к тебе нечто большее, чем просто дружба.

Не буду врать, что я не думал об этом. Но если это правда, то почему Алекс молчит об этом? Потому что это Алекс. Он никогда не скажет мне о своих чувствах, потому что боится, что я не отвечу ему взаимностью. В принципе, всё правильно, я и не отвечу. Теперь не отвечу... Блядь, что за каша в голове! Надо валить домой...

Мне казалось, что я не усну до утра, но я ошибался. Мой измученный мозг отчаянно хотел отдыха и отключился почти сразу после сигнала "глаза закрыты".

Рассказывает Даня

Медленно сползаю по холодной стене. Сырой питерский ветер прибивается сквозь мою одежду. Мне должно быть пиздец как холодно, но я не чувствую мороза. У меня вообще нет никаких ощущений, только боль, когда я пытаюсь дышать. Она отдаётся колючими ударами где-то в груди. Я не знаю, что мне делать, о чём думать. Думать мне вообще не хочется, потому что если я начну думать, то пойму, что произошло. Редкие прохожие бросают на меня взгляды. Да, видок у меня, наверное, тот ещё.

"Тебя никто не держит" - это пульсирует в моём мозгу, как заезженная пластинка. Мне хочется сжаться в клубок, закрыть глаза и никогда их не открывать. Пусть этот мир исчезнет! Я не смогу без него!

Пошёл дождь. Ледяные капли, разбрасываемые ветром, бьют по коже, словно по моей израненной, вывернутой наизнанку душе.

- Всё нормально, парень? - голос как будто из другого измерения.

Я судорожно киваю головой.

Пиздец как нормально. Я как подбитая птица, лежащая в грязи и пытающаяся взлететь и настичь стаю. Только я даже не пытаюсь это сделать, я даже не знаю, с чего мне сейчас начинать. Упасть перед ним на колени и просить его быть со мной рядом?! Пусть трахается, с кем хочет, но пусть будет рядом? От этого будет только хуже. Эта боль будет во много крат сильнее. Делить его с кем-то... Я же сдохну!

Я пытаюсь подняться и только сейчас понимаю, что промок до нитки. Тупо бреду под дождём, наверное, домой - точно не знаю. Холодные струи, смешиваясь со слезами, стекают по моему лицу. Да, я плачу. Мне хочется не просто плакать, а выть изо всех сил, но этих сил как раз и нет. Я нашариваю в кармане влажную пачку, достаю дрожащими пальцами из неё пока ещё сухую сигарету, которая почти мгновенно покрывается серыми пятнами, пытаюсь подкурить... Так хочется курить, а это чёртова сигарета не хочет гореть. Маленький огонёк всё же теплится на отсыревшем кончике, так же, как теплится моя надежда на возможность жить дальше в ставшем для меня таким огромным и чужим мире.

Да уж, блядь, вот она - сука-любовь! Хуй ровесников не ищет и родни не признаёт... Я бы всё равно влюбился в Макса. Просто если бы он так и не проявил бы ко мне заинтересованности, это так и осталось бы обычным увлечением, и я смог бы с этим жить... Какая же он всё-таки сука! Мне просто дико хочется набить ему его симпатичную мордашку, а потом вылизать его всего с ног до головы до потери пульса. Я даже не знаю, что мне в нём нравится больше всего. Конечно, он красавчик, но есть в нём ещё что-то: жёсткий невозмутимый похуизм, его черта держаться выше всего. Грёбанный самовлюблённый ублюдок, как же я тебя люблю!

Лежу один в постели и даже не мечтаю уснуть.

Я помню твои прикосновения и никак не могу отделаться от этих воспоминаний. Когда я думаю об этом, у меня мурашки по коже бегут, и мне хочется сдохнуть от этих мурашек, потому что ты для меня - это всё. Это просто пиздец какой-то! За что мне всё это?! Мне так хочется прижаться к тебе, обнять и никогда не отпускать тебя от себя. Делай со мной, что хочешь, только не уходи! Это бред. Я знаю, что тебе плевать на меня, тебе плевать на всех, но мне плевать на то, что тебе плевать. Я хочу тебя и изо всех сил пытаюсь придушить в себе это желание.

Есть такая теория - теория хаоса. Никакого блядского равновесия не существует. Жизнь не терпит равновесия. Одни перекосы. Кто-то из пары всегда любит сильнее, а кто-то слабее. Романтическим идиотом я себя никогда не считал, но Макс ворвался в мою жизнь и перевернул в ней всё с ног на голову. Уже ничего и никогда в ней не будет по-прежнему, и я не знаю, нужна ли мне вообще такая жизнь.

страницы [1] . . . [12] [13] [14]