Мой Васечка

Часть 1

Привет, не узнали? Так это ж я, Макс Ветров, Максик, Максюшка, Максавец, Ветер и т. п. и т. д. Ну, сами понимаете, "Максик", "Максюшка" - это мама, когда в хорошем настроении, "Максавец" - это когда она злится (наверное от "мерзавец"), ну, а "Ветер" - это в школе.

Вспомнили? Ну вот, а я уже совсем старик - мне аж целых 19! Представляете? А я такой классный пацан - белокурый, с голубыми глазами, ростом уже 180, ужасно сильный. Что, не верите? Ей-ей, зуб даю!

Слушайте, к нам в коммуналку вселился ужасно смешной чел - дядя Вася, глубокий старик лет 35-40. Представляете - коротенький, метр с кепкой, пухленький, лысенький, добренький, с ямочками на щёчках, с ручками маленькими, дамскими. В общем, настоящий колобок. И работает он каким-то бухгалтером. Но самое смешное - это то, что он хочет казаться страшно серьёзным и строгим: "Зовите меня, пожалуйста, Василием Алексеевичем; я люблю порядок и тишину; уберите, пожалуйста, ваше бельё, висящее над моим кухонным столом," и далее в том же духе. Другого я бы уже послал на хутор, а на него как ни посмотрю - лыблюсь во все 33 зуба.

- И что же это Вы улыбаетесь, молодой человек? Не нахожу тут ничего смешного, наоборот - очень грустно, что Вы, уже такой большой, а за собой не следите, грызете пальцы.

- Подумаешь, ну и что, нельзя, что ли?

В общем, чем больше я смотрю на него, тем больше он мне нравится. Нормально, да?

А сегодня произошло нечто ужасное. Когда я смотрел на его спину, на его узкие плечики и на его пухленькую упругую попку, что-то произошло у меня в паху, там разлилась какая-то приятная теплота, и в трусах образовалось что-то твёрдое. Кошмар, что это? Разве так бывает? Это что, любовь? Разве может пацан влюбиться в старика? Может, я какой-то урод?

Вообще-то я большой философ - честно-честно. Вот, например...

Вот все говорят "любовь, любовь"... А что это такое? Одни говорят, "это прекрасно, если не любил - значит не жил"; другие - "любовь зла"; третьи - "любовь, что сопля: тянется, тянется и оборвётся"; четвёртые - "любовь - это болезнь"; "мне нравится, что Вы больны не мной...". А вот мой коллега, тоже философ, кажется, Платон (или Сократ?) вроде бы как-то сказал, что любовь рождается из 3-х начал: головы, сердца и тела. Ну вот, чтоб вам было понятней, я, как настоящий учёный-философ, представлю это в виде таблицы:

Голова

Сердце

Тело

Категория чувств: уважение, любовь, страсть

Дружба

Любовь до гроба

Ну, теперь понятно? Убедились в том, какой я крутой философ? Ну, то-то же!

Ну вот, похоже, что у меня тело начинает реагировать на Васечку (так про себя я его теперь называю). А, вот ещё что - разве бывает любовь между пацанами или между тёлками? А старики разве могут любить? Правда, какой-то ещё один мой коллега, тоже философ, считает, что любовь, как и смерть, не различает ни возраста, ни пола. Неужели это правда? Тогда что же это получается: любить можно кого угодно?!

Ой, вы знаете, что-то у меня начинается понос умных мыслей. Вы не замечали, что наш богатый и могучий русский язык беден в определении любовных чувств: одним и тем же словом мы выражаем любовь к разным вещам. Мы говорим, "я люблю Катю, Машу" и тут же - "я люблю мороженое", "я люблю кошку, собаку", "я люблю маму, папу". Но ведь это разные чувства! Нет, так больше продолжаться не может! Я, как истинный ученый-языковод, то есть пардон, кажется, языковед, не могу с этим мириться и предлагаю ввести в русский язык новые слова для разных чувств, например:

Кого

раньше

теперь

Женщину, мужчину Любить, люблю Любить, люблю

Маму, папу, брата, сестру Любить, люблю Родлить, родлю

животных Любить, люблю Живлить, живлю

Конфеты, мороженое, куртку Любить, люблю Вещлить, вещлю

Что-то делать Любить, люблю Раблить, раблю

Как вам? Чувствуете, какой я свирепый доктор языковедческих наук? Ну, то-то же! Не забудьте теперь говорить "ах, как я живлю мою пусечку, мою собачечку" или "я вещлю шоколад", "я родлю мою маму"... Благодарности, пожалуйста, шлите в Санкт-Петербург, Максу, ну, а там меня все знают...

Ну вот, так о чём это я? Ах, да, о Васечке.

А теперь на меня что-то нашло, какой-то бес в меня вселился: почему-то хочется мне разозлить моего Васечку. И вот встречаю я его на кухне и приторно-сладким голосом говорю:

- Доброе утро, дядечка Васечка!

- Доброе утро, Максим! Что это с тобой? И зови меня, пожалуйста, "Василий Алексеевич".

- Хорошо, дядечка Васечка.

- Ты что, издеваешься? Я тебе в отцы гожусь!

- Я согласен, дядечка Васечка.

- С чем ты согласен?

- Быть Вашим сыном.

- Ну, это я так, образно, для примера.

- Вот все вы, взрослые, такие: чуть что, и сразу в кусты (а я и туда не против).

На другой день, когда Васечка был на кухне, я тихо подкрался к нему сзади и прижал ладони к его ушам. Васечка попытался повернуться, но я не дал ему это сделать. Тогда он резко нагнулся вперёд и вырвался из моих объятий, при этом его пухленькая попка коснулась моей драгоценности и вызвала у неё ответную реакцию.

- Ты что это себе позволяешь! Я тебе не ровесник, не товарищ для игр! Я тебе в отцы гожусь! Чего ты хочешь?

- Тебя.

- Что?!

- Я хочу тебя съесть.

- ???

- Разве ты не знаешь, что я известный маньяк-человекоед? Я охочусь на аппетитных дяденек и съедаю их живьём. Меня давно уже разыскивает Интерпол.

- Дурак ты и нахал. Выпороть бы тебя, чтобы вся дурь вышла!

- Ой, дядечка Васечка, выпори, а? Ну, пожалуйста!

- В следующий раз обязательно!

Ну вот, а в следующий раз произошло вот что. Когда Васечка зашёл в ванную комнату, я шмыгнул вслед за ним и загородил дверь. Когда он обнаружил моё присутствие в ванной, то очень удивился:

- А ты что здесь делаешь?

- Караулю тебя.

- Не смей мне тыкать! А зачем караулишь?

- Чтобы съесть тебя. Ты что, забыл о том, что я маньяк?

- Не дури! Пропусти меня!

- А если не пропущу, то что будет?

И тут Васечка попытался оттолкнуть меня своими ручонками. Ха, а мне только этого и надо!

Я легко перехватываю его руки, присаживаюсь, и Васечка оказывается лежащим животом у меня на плече, головой на моей спине, ну, а его попа находится теперь в полном моём распоряжении, чем я немедленно и пользуюсь: я начинаю гладить его ягодицы, бёдра, залезаю ему под рубашку и глажу его спину.

Васечка возмущённо и беспомощно барахтается, кряхтит, кричит:

- Пусти, дурак! - а потом замирает.

Я понимаю это как сигнал к дальнейшим действиям. Моя рука залезает ему под резинку штанов и резким движением спускает их вниз. О-ля-ля! Что я вижу? На Васечке надеты дамские розовые трусики в мелкий цветочек с кружавчиками! Моя плоть немедленно реагирует и разворачивается, встаёт в полный рост, а она у меня ого-го!

Но что это значит? Может быть, мой Васечка вовсе не Васечка, а какая-нибудь Василинка? Я ощупываю Васечку между ног, но нет, там вроде бы всё в порядке: вот яйца, вот там что-то ещё. Я подхожу к табуретке, сажусь на неё, усаживаю Васечку к себе на колени, левой рукой обнимаю его за шею, притягиваю мужчинку к себе и впиваюсь в него поцелуем, а правой в это время начинаю гладить его везде.

Вот я нежно глажу его грудь, соски, пухленький животик, прохожу рукой поверх трусиков, ласкаю яички, внутреннюю поверхность бёдер. Васечка понимает, что разоблачён, молчит и не сопротивляется. Может, ему тоже нравится? А мой-то ого-го уже дымится!

Наконец, я спускаю трусики Васечки ниже колен. О, боже, что это? Между двух прекрасных больших яичек проживает малюсенький стручок, ростом с мой мизинчик. Меня почему-то охватывает волна необыкновенной нежности к Васечке и чувство вины за содеянное. Но, как нас учили классики, ни шагу назад!

Я захватываю губами Васечкино ухо, вхожу языком в его раковину и в каком-то предобморочном состоянии нежно шепчу:

- Мой Васечка, мой сладенький, мой миленький, прости меня!

Затем я наклоняюсь и беру всё его хозяйство в рот - и яички, и мизинчик. Потом медленно всё это выпускаю наружу, обсасывая одно яичко, потом другое, а на мизинчике останавливаюсь подробнее: я играю с ним язычком, выпускаю его, потом снова целиком засасываю, прохожу языком по головке, по дырочке, и так повторяется несколько раз. Мизинчик набухает, растёт и становится размером с мой безымянный пальчик. Я продолжаю играть уже с ним. Васечка начинает нервно теребить мои волосы, постанывать, затем - о, чудо! - он выгибается, издаёт какой-то хриплый клич, и теперь уже безымянный пальчик фонтанирует мне на лицо, в рот, на Васечкин живот, заливая всё вокруг чудесным соком любви. От этой картины мой ого-го следует Васечкиному примеру.

Я нежно целую моего Васечку, помогаю ему утереться подвернувшимся полотенцем, надеваю ему трусики и треники. Он встаёт, не глядя мне в глаза, бурчит:

- Извращенец юный! - и уходит.

А я себе думаю: "Ох, уж кто бы говорил!"

Часть 2 (последняя)

Все последующие дни Васечка упорно избегал меня, где бы я ни появлялся. Однако через несколько дней он сам подловил меня в ванной.

- Максим, мне надо с тобой поговорить.

- Да. Конечно.

- Послушай, если в тебе есть хоть капля порядочности, оставь, пожалуйста, меня в покое, забудь о том, что между нами произошло, и, пожалуйста, сохрани всё это в тайне.

- Васечка, я виноват перед тобой, прости меня, я не знаю, что со мной произошло. Но, с другой стороны - ведь тебе же было хорошо! Я это видел! Я это слышал! Почему бы нам не доставлять друг другу удовольствие и дальше?

- Макс, всё, что мы сделали, это неправильно.

- Тогда, Васечка, послушай и ты меня. Ответь мне, только честно-пречестно: тебе было хорошо?

- Д-да.

- Мне тоже было хорошо. Тогда ответь ещё раз: есть ли кто-нибудь третий, кому стало плохо от того, что нам было хорошо?

- Н-нет.

- Значит, нам было хорошо, и нет никого, кому было бы от этого плохо! Почему же нам не доставить себе удовольствие? Ведь тебе 35, ты ещё не женат... Ведь ты не женат? А жизнь, как говорит мой дед, короткая, и она проходит. А разврат, по-моему, начинается только тогда, когда о взаимоотношениях двоих узнаёт третий, и вот этого мы с тобой не должны допустить ни в коем случае.

С этими словами я подхожу к нему, обнимаю мужчинку за шею и впиваюсь в него глубоким поцелуем. Васечка таращит глаза, что-то мычит, пытается оттолкнуть меня, ну да где ему! А я тем временем захватываю губами его верхнюю губу, делаю сосательное движение, выпускаю её, затем так же поступаю с его нижней губой, проникаю своим язычком в его рот, где здороваюсь с его язычком. Васечка размякает и замолкает. Я, как и в прошлый раз, взваливаю его на своё плечо и несу его к себе в комнату (благо мамуля моя опять укатила с кем-то в командировку).

Я укладываю Васечку на кровать, снова целую его в губы, затем захватываю губами его ушко, ласкаю его раковину, целую шею, начинаю гладить его поверх одежды. Я тереблю через футболку его соски, опускаюсь ниже, прохожу рукой между ног, ощупываю яички, ласкаю ноги. Мой Его величество ого-го уже готов, как пионер, к дальнейшим подвигам.

Затем я снимаю с Васечки футболку, стаскиваю его треники и трусы (сегодня на нём обыкновенные семейники в полосочку, а жаль!), и передо мной открывается великолепная картина: голенький мужчинка с телом пацана, правда немного оплывшим. Я вижу узкие плечики, куриную безволосую грудку с пухленькими сосками, пухленький животик с дорожкой волос от пупка к паху, великолепный некошеный газон между ног, два больших яичка и всё тот же мой сладенький мизинчик. Я испытываю необыкновенную, прямо-таки отцовскую нежность к моему Васечке. Со мной происходит что-то необыкновенное и пугающее: меня начинает бить дрожь, а мой ого-го трубит готовность номер один.

Я впиваюсь губами в Васечкины сосочки, ласкаю их язычком, руками глажу его животик, играюсь с его пупочком, тереблю волосики на лобке, нежно ласкаю его яички, мошонку. Какое же это потрясающее удовольствие - брать в руки её нежную кожицу, теребить, ласково охватывать каждое яичко, играть с ним! Я начинаю целовать его пухленький животик, щекочу языком его пупочек, делаю глубокий засос на коже живота, прижимаюсь лицом к его лобковым волосикам и вижу, что Васечка куда-то поплыл...

Вот я добрался до паха, захватываю ртом все его прелести, играю языком с его яичками, выпускаю их, снова засасываю, снова выпускаю, засасываю губами его мизинчик, залезаю языком под его крайнюю плоть, ласкаю залупку, нахожу дырочку, щекочу её, снова делаю сосательное движение, выпускаю, провожу языком по стволику мизинчика, который напрягается и становится уже безымянным пальчиком. Я целую его бёдра, коленки, голени, снимаю с него носки и целую ступни, снова возвращаюсь к самому заветному, ласкаю его пальчик.

Васечка начинает тяжело дышать, лицо его приобретает прекрасное отрешённое выражение - похоже, он встретился с маленьким принцем. Нет, так просто он от меня не отделается!

Я переворачиваю Васечку на живот и наслаждаюсь прекрасным зрелищем: спина моего мужчинки завершается великолепными упругими необъятными ягодицами с белой нежной кожицей. Меня пробивает озноб. Мой ого-го плачет от умиления.

Я прижимаюсь губами к его спине, ставлю засосы на плечах, лопатках, на рёбрах, добираюсь до копчика, ласкаю языком ямку, от которой начинается глубокое ущелье. По-моему, у меня сносит крышу - я руками остервенело мну его холмы, пытаюсь проникнуть в самое заветное место. Васечки здесь уже нет, он беседует с маленьким принцем, и только стоны напоминают о его здешнем существовании.

Я приникаю губами к его булочкам, покрываю их поцелуями, руками открываю вид на вход в пещеру наслаждений. Меня снова пронизывает озноб. Я дотягиваюсь язычком до заветной дверцы, круговыми движениями пытаюсь проникнуть в святая святых. Но нет, меня туда не пускают. Я начинаю кружить языком около дверцы, обильно обволакиваю слюной заветный вход, пытаюсь войти туда своим указательным пальчиком, но это никак мне не удаётся.

Вдруг палец неожиданно проваливается в заветную глубь, как будто кто-то изнутри его туда засасывает. Там влажно и тепло. Я начинаю совершать внутри вращательные движения пальцем. Васечка издаёт какой-то звук из партии фагота из известной оперы "Пер Ректум". Я решаю расширить проникновение и присоединяю к первому второй, а потом и третий пальчик. Дверца нехотя меня впускает, и я вращаю уже всеми тремя пальцами. Васечка исполняет арию "Про Статы" из той же самой оперы. Мой ого-го заливается восторженными слезами.

Нет, этой пытки я больше не вынесу. Я уже не отдаю себе отчёта в своих действиях, инстинктивно разворачиваю Васечку, подхватываю его под живот и ставлю мужчинку на колени. В результате его моя дорогая попочка оказывается прямо перед моим жарко дышащим сокровищем, которое уже само, не задумываясь, приникает к заветной дверце и совершает срочное погружение...

О, господи, какое же это наслаждение! Я присоединяюсь к Васечке в его общении с маленьким принцем. Я считаю звезды, Я вдруг ощущаю в себе такую сладкую и необыкновенную мужскую силу, что мне хочется взять Васечку на руки и нежно нести его куда-то далеко-далеко и целовать, целовать...

Я замираю. Я только ощущаю, как учащённо бьётся Васечкино сердце, как будто оно находится где-то там, внутри, где теперь нахожусь я. Но вот я начинаю движение, и Васечка переходит с меццо-сопрано на контр-тенор.

Ещё несколько движений, и я ощущаю, как моё сокровище, там, внутри, тесно охватывает нечто пульсирующее, тёплое и нежное, и мой ого-го взрывается!

Как передать этот миг наслаждения, ради которого, наверное, и стоит жить! Этот миг вобрал в себя всё самое прекрасное на свете: и голубое небо, и лазурное море, и блеск звёзд, и закатное солнце, и запах травы, и шум листвы, и пение птиц, - всё, всё это сконцентрировалось в один прекрасный миг наслаждений, который, наверное, и называется счастьем.

Васечка изгибается, издаёт гортанный звук и падает в изнеможении. А я падаю на него...

***

С тех пор мы часто встречаемся с Васечкой. Он молчит, краснеет, но не сопротивляется. Иногда я прошу его надеть дамские трусики, и он слушается меня. А я до того обнаглел, что по утрам вместо приветствия, когда на кухне никого нет, подхожу к нему со спины, целую его в шейку, проникаю ему под футболку, глажу его грудку, ныряю ему в трусы и ласкаю там яички, затем снова целую его в шейку и только потом говорю:

- С добрым утром, Васечка!

Ну вот, я и рассказал вам про нас с Васечкой... Да ладно, не завидуйте, будет и у вас свой Васечка.

Ой, что же это я заболтался-то тут с вами?! А там мой Васечка пришёл. Ну, всё, пока-пока, пишите.

страницы [1] [2]