Григорий

Дома стало совсем скучно, мама взяла отпуск и уехала на дачу, а меня не взяла, сказала, что еще рано. Потом к нам в гости из деревни приехала бабушка и папа сразу перебрался к маме на дачу. Вот так я остался один в доме. Со двора пропали все мои друзья, кто с родителями отправился на море, а кого увезли в лагеря. Лишь я один грустный ходил по пустому двору, где даже птицы и собаки попрятались по своим домикам.

— Гриша, иди домой! — это бабушка вышла на балкон и закричала на весь двор, словно у себя в деревне.

— Ну, чего там еще? — ворчал я себе под нос, пока поднимался в квартиру. — Я только, что позавтракал, до обеда еще далеко.

— Гришенька, мама звонила. К ней в гости поедет подруга, она может взять тебя с собой, поедешь?

Моей радости не было предела, весь день я ни с кем не спорил, и даже без скандала отправился спать, что бы завтра встать пораньше и скорее отправиться в дорогу. Но бабушка поднялась еще раньше. Когда я проснулся, по квартире уже плавал аромат горячих пирожков и еще чего-то вкусного. Из кухни бабушка меня выгнала, что бы не обжегся об плиту, и послала собирать вещи в дорогу.

Пока я перебирал игрушки и решал, что же я возьму с собой, в прихожей раздалась резкая трель звонка. Я успел раньше всех добежать до дверей и первый щелкнул замком.

— Ба-а! Это Женя пришла! — крикнул я, так что бы было слышно на кухне.

Тетя Женя, или как я ее просто звал — Женя, была маминой подругой с работы. Они работали в одной комнате и часто, когда я звонил маме, трубку брала Женя, по этому мы хорошо знали друг друга.

— Зови гостей в комнату, — подала голос бабушка, — я сейчас приду, у меня руки в муке.

Мы прошли в большую комнату. Пока гостья оглядывалась кругом, я восхищенно смотрел на нее.

— Какое у тебя платье красивое!

— Правда! Тебе нравится? — Женя крутанулась на пятке еще рас, высоко взметнув юбку. Лично мне было все равно, какое у нее платье, но я знал, что взрослым нравятся такие слова, а мне очень нравилась Женя.

— Только это не платье, это называется сарафан. Правда хороший?! — и она крутанулась еще раз.

— Да хороший! А почему у тебя ноги коричневые, а попа белая?

— Ты откуда знаешь? — Женя наклонилась, пристально посмотрела в мои глаза.

— А когда ты крутилась, то видно было. Ты так загорела?

Женя засмеялась и прижала меня к себе. Я сопротивлялся и начал отталкиваться от ее мягкой груди.

— Добрый день, — в дверях стояла бабушка и не одобрительно смотрела на нас, — проходите на кухню, я сейчас уложу пирожки в сумку и поедете.

Женя смутилась и занялась своей сумкой.

К сожалению быстро собраться не удалось. Я несколько раз заглядывал на кухню, но бабушка с тетей Женей все сидели и разговаривали.

— Ты, милая, не волнуйся, — говорила бабушка, подливая чай, — Гриша мальчик спокойный, ты в дороге займи его чем-нибудь и все будет хорошо. Возьми еще пирожок, я тебе чаю с травками заварю. Травки у меня хорошие, сильные, в раз организм прочищают, любу хворь в раз выгоняют. А тебе, девонька еще детей рожать, здоровье-то пригодится.

Когда мое терпение лопнуло во второй раз, бабушка закончила давать свои советы и отпустила нас. Быстрее, пока она не вспомнила еще чего-нибудь, мы схватили сумки и выскочили на лестницу. Но и во дворе нас догнал бабушкин голос: «Евгения, ты не бойся. Гриша дорогу знает, если что:, то спрашивай у него!» Стараясь как можно быстрее покинуть двор, я все сильнее тянул Женю за руку.

Когда мы пересекли сквер и вышли на дорогу, Женя взмолилась:

— Не так быстро, Гриша! Мы что, на автобус опаздываем?

— Ага.

— Ну давай идти не так быстро.

Я молча продолжал тащить за собой Женю. Просто мне казалось, что бабушка вот-вот нас догонит и опять начнет грузить полезными советами, а в итоге мы опоздаем на электричку.

— Ну, вот мы и добрались, — устало сказала Женя и сбросила сумки на лавку автобусной остановки.

— Уф, жарко то как, — вдохнула она, и принялась обмахиваться платком. — Зачем было так спешить, я взмокла вся, а автобуса еще долго не будет. — Заявила она, оглядываясь по сторонам.

— Гриша, постереги вещи, а я сбегаю на минуточку — попросила меня Женя, достала из сумки кошелек и направилась на другую сторону улицы. Там в тени домов желтела яркая бочка с квасом.

Тетя быстро стуча каблучками добралась до середины дороги, на секундочку задержалась на линии разметки, пропуская машину, и побежала дальше. Жгучее летнее солнце пробивало ее сарафан насквозь, и мне на мгновение показалось, как будто на Жене совсем ни чего не было, так хорошо была видна ее стройная фигура с длинными сильными ногами.

— Ты куда, козел, уставился? — прошипел у меня над головой, чей-то ядовитый голос.

— Я? Ни куда, просто тоже квасу хочу, — ответил другой голос.

Я оглянулся, сзади стояли дяденька в кепке с надписью «Речфлот» и тетенька с плетеной сумкой.

— Обойдешься, ты пива уже выпил.

— А теперь я квасу хочу.

— Ты глазки-то отвороти от девки, еще раз взглянешь — долго помнить будешь!

Мне стало противно слушать их дальше. Тихо обозвав тетку «бабой Ягой», я достал из сумки пистолет и начал ходить кругами — охранять наши веши. При этом постоянно посматривал на дорогу, не покажется ли автобус, что бы вовремя предупредить тетю. Но Женя не опоздала.

— Так гораздо лучше, — сказала она, улыбаясь. — Вот только я насквозь мокрая.

Женя достала знакомый платок, вытерла им лоб, шею, потом, оттянув верх сарафана, запустила руку во внутрь. Дяденька в кепке сдавленно охнул, когда я посмотрел назад, он тер ушибленную ногу, а «баба Яга» стояла со злым лицом.

Подошел наш автобус. Ехать по городу было не интересно, дорогу до вокзала я знал наизусть и мог бы сам вместо водителя вести машину. Стоило нам въехать на привокзальную площадь и остановиться, как все пассажиры бросились к дверям, словно автобус загорелся. Женя испуганно прижимала меня и не отпускала, пока салон не опустел. На улице, разделив поровну вещи, мне — рюкзак, а Жене все остальное, мы зашагали к зданию вокзала. Но, попав внутрь вокзала, Женя растерялась и беспомощно выпустила сумки. Ей одновременно надо было занять очередь в кассу, протолкаться к расписанию электричек, что бы узнать время отправления и, при этом, постараться не потерять ни меня, ни вещи. Она затравленно оглядывалась в поисках решения, а мимо равнодушно бежали люди, едва не сбивая нас с ног.

— Проблемы, сестренка? — рядом с нами остановились двое военных, — Мы можем помочь?

Женя достала свой платок, на этот раз, что бы вытереть потекшую тушь, и коротко обрисовала ситуацию.

— И это все? — улыбнулся старший из военных.

— Так слушай мою команду! Семен, ты узнаешь, когда отходит ближайший поезд, и находишь меня у касс. Ты, сестренка, берешь этого орла, — он кивнул на меня, — я беру сумки, и все бежим занимать очередь за билетами.

Через пол часа все проблемы были благополучно решены. Женя зря волновалась, наш поезд уходил еще не скоро. Найдя место в тени, мы удобно сложили сумки на лавочке в начале платформы. Военные купили лимонада, я достал бабушкины пирожки, и все принялись ожидать отправления электрички. Было очень здорово сидеть в тени кустов и ни куда не спешить. Тетя успокоилась и радостно болтала с новыми знакомыми.

— Женя, — позвал я.

— Чего тебе? — она, на секунду прервав разговор, повернулась ко мне.

— Я писать хочу.

... Улыбка сошла с тетиного лица. Оно сразу стала серьезным. — Зайди за кустики и сделай свое дело.

— Нет, так не пойдет, — вступился за меня военный, — Семен, бери «орла» в охапку и быстро в туалет.

Семен вздохнул, почему-то посмотрел снизу вверх на Женины ноги, и молча отправился вместе со мной к зданию вокзала. Пробираясь сквозь толпу, я был безмерно горд. Я хотел, что бы все видели, какие у меня есть друзья — настоящие военные. Когда мы возвращались назад, по радио объявили о посадке в наш поезд. Семен посадил меня на плечи, и мы быстро стали рассекать людское море. Еще издали, с высоты Семенова роста, я увидел Женю. Она стояла прижатая к кустам и о чем-то спорила с другим военным. Было видно, как Женя отчаянно мотала головой, а тот пытался что-то сказать ей на ухо. Увидев нас, Женя обрадовалась, оттолкнула военного и начала запаковывать сумки. Потом мы прошлись вдоль поезда, заглядывая в окна в поисках свободных мест. Уже за серединой состава нам удалось найти пустую скамейку. Военные занесли наши вещи, попрощались, пожелав удачной дороги, и вышли на улицу.

Вагон стал медленно наполняться людьми. Напротив нас расселись пожилые дядя с тетей. Они старательно рассовали свои сумки и на верхнюю полку, и под сиденье. Женя начала беспокоиться, нервно посмотрела на часы и обратилась ко мне:

— Гришенька, посиди здесь, стереги вещи. Мне надо кое-куда сбегать. Я скоро вернусь, — попросила она и, стуча каблучками, выбежала из вагона.

Я вздохнул, достал свой верный пистолет и принялся сторожить брошенные сумки. Видимо судьба моя такая — всю дорогу их охранять. Время шло, ни кто на наши вещи не покушался. Дяденька, что сидел напротив, молча читал толстую газету, его тетя вязала какую-то тряпку.

Стало совсем скучно, я принялся сквозь стекло разглядывать спешащих пассажиров. Они, нагруженные тяжелыми баулами, бежали, обгоняя друг друга. Куда они торопились не было видно и, хотя мама запрещала мне высовываться в открытое окно, я решил посмотреть куда все бегут, мудро сообразив, что мамы здесь нет, а Женя далеко. Осмелев, я подтянулся на раме. В нос сразу ударил запах горячего асфальта, а уши заполнил шум вокзальной суматохи. Выглянув наружу, я увидел стоящую Женю и моментально спрятался обратно, но ей было не до меня. Осторожно подглядывая, я смотрел, как тетя болтала со знакомыми военными. Они держали Женю за руки, а та пыталась вырваться, при этом все весело смеялись.

Машинист прокашлял что-то в микрофон, потом добавил еще. Но, решив, что его все равно не поймут, просто прикрыл двери и сразу открыл их. Люди на перроне забегали еще быстрее, около дверей образовалась давка. Женя быстро простилась с друзьями, повернулась и направилась к вагону. Старший из военных сделал стремительный бросок, схватил Женю за талию, притянул к себе и прижался к ее щеке. Тетя ударила его по рукам и скрылась в дверях.

Машинист еще раз прокашлял в динамик, закрыл двери и медленно тронул поезд с места. В окне мимо проехали военные, я помахал им в след и отодвинулся от окна, так как в проходе показалась тетя Женя. Она прижимаясь то попой, то грудью к пассажирам пробиралась на свое место, наконец поддав коленом наиболее непонятливому мужику, Женя уселась на лавку.

— Уф! Очень жарко на улице, — сказала она, вытирая красное лицо.

— Да, — согласилась наша соседка, не отрываясь от вязания, — нынешнее лето будет тяжелым.

Я не стал мешать их разговору и сосредоточился на окне. Женя замолчала, подняла меня на скамейку, и сама встала рядом, с удовольствием подставив прохладному ветру разгоряченное лицо и руки. Мне очень нравилось так стоять, прижатым к стеклу твердым Жениным животом и чувствовать, как ее грудь мягко упирается мне в спину. От Жени стало жарко, но все равно было приятно, что она не отгоняла меня от окна, как мама, и не пугала оторванными руками и головой. Прежде чем электричка выехала из города, она несколько раз останавливалась, в вагон протиснулись еще несколько пассажиров. Нам пришлось подвинуться и освободить место для старенькой бабушки. Тетя Женя убрала рюкзак наверх, а меня посадила себе на колени. Поезд разогнался, пассажиры расселись на местах и занялись своими делами. Женя достала из сумки две книги одну себе, другую мне.

Я внимательно просмотрел все картинки, потом почитал все знакомые буквы. Попросил Женю почитать мне сказку, но та отказалась, хотя свою книгу почти не читала. Она то открывала ее, то закрывала, зачем-то смотрела в окно, усевшись на самый краешек лавки, то вдруг резко задвигалась вглубь сиденья.

— Женя, а что значит красная повязка и буквы «П» и «Ж» на ней?

— Не знаю. А где ты видел такую повязку?

— У твоего военного на рукаве.

— Там написано: «Дежурный».

— Он что в ресторане работает?

— Почему ты так решил? — улыбнулась тетя.

— У нас в садике дежурные помогают расставлять тарелки и убирать грязную посуду. А где на вокзале есть тарелки? Только в ресторане.

Женя ни чего не ответила, только рассмеялась и потрепала меня по волосам. Затем посадила меня на свое место и вышла в тамбур, но сразу вернулась. Пройдясь по вагону, тетя согласилась поиграть в пальцы. Игра пошла весело, но Женя играла не внимательно и часто проигрывала. Потом она села закинув ногу на ногу, и мне стало не удобно.

— Прекрати вертеть ногами, сидеть не удобно, — попросил я.

— Не нравится сидеть, тогда стой, — раздраженно ответила Женя и поставила меня на лавку.

Я обиделся, отвернулся к окну и начал рассматривать пролетающие мимо деревья и столбы, группы машин скопившихся на переездах. Выставив руку в окно, я сквозь пальцы пропускал струйки упругого воздуха.

— Женя, а это твой брат был?

— Где?

— Там, на вокзале.

— Почему ты так решил, — заинтересовалась Женя, положила руки на живот и откинулась на спинку сиденья.

— Так он тебя сестренкой называл.

— Это так просто говорят, когда обращаются к незнакомым девушкам.

— Незнакомым! А почему он тебя целовал?

Женя покраснела и быстро оглянулась по сторонам, проверяя, кто еще слышит наш разговор.

— Смотри в окно и не говори глупостей, — рассердилась она.

Я улыбнулся и, довольный собой, отвернулся к окну. В этот момент мимо нас пролетела встречная электричка. Машинисты гудками поприветствовали друг друга. Нестерпимый грохот ворвался в раскрытые окна вагона. От неожиданности я дернулся, попытался ухватиться за раму, но промахнулся и со всего размаху плюхнулся Жене на колени. Она охнула и сильно, со злобой столкнула меня прямо на ноги спящему дяденьке с газетой. Это было так не похоже на Женю, что я удивился и хотел объяснить, что совсем не ударился и даже не испугался. Но тетя не слушала меня, она согнулась пополам, спрятав руки под животом.

— Противный мальчишка! — зашипела она в самое ухо и еще добавила что-то не понятное.

Дяденька с газетой проснулся и, ничего не понимая, начал успокаивать меня, гладить по голове, попытался поднять меня с пола. Привлеченные шумом, к нам повернулись другие пассажиры.

— Дамочка, у вас что-то потекло! — раздался голос.

Женя на секунду подняла голову, посмотрела на говорившего испуганными глазами, и тут же опустила красное пылающее лицо. Я заглянул под лавку, действительно там было мокро. Со скамьи в лужицу падали тяжелые капли, а не большой ручеек проложил дорожку в центральный проход.

— Да что же вы сидите? Смотрите быстрее сумки! — взволновалась соседка. Женя распрямилась и принялась лихорадочно копаться в вещах.

— Ты, почему бутылку с чаем не закрыл, Григорий? — набросилась на меня тетя.

... От такой несправедливости я оторопел и ни чего не стал отвечать. Зачем спорить и говорить, что бутылки я всегда хорошо закрываю. Один раз я поставил папе в портфель незакрытую бутылку, и она залила важные документы. С тех пор я очень внимательно отношусь к пробкам. Тем более чая у нас вообще нет, а бабушкин морс лежит в рюкзаке на верхней полке. Постепенно в вагоне все успокоились, но я обиженный на Женю, не разговаривал с ней до самой остановки, и даже не стал спрашивать, почему мы выходим самые последние. Следя за тетей, я раздумывал, почему взрослые так сильно потеют. Вот Женя у нее волосы на шее слиплись и вся спина мокрая, особенно сильно промокла юбка сарафана.

Сквозь скрипучие двери маленького вокзала мы на площадь. Здесь было гораздо тише и чище, чем у нас в городе.

— Ну и куда теперь? — спросила Женя.

— На автобусную остановку, — ответил я, — пойдем покажу.

Взяв за тетю руку, я повел ее через привокзальную площадь. По дороге мы несколько раз останавливались, Женя бросала сумки на землю, приседала около них и что-то поправляла.

— Очень тяжело? — спросил я.

— Ничего, пока терплю, — отвечала она.

Мы подошли к небольшому павильону в центре площади.

— Долго нам здесь стоять? — спросила тетя, оглядываясь по сторонам.

— Сначала надо купить билеты, вот здесь, — я пнул деревянную стенку кассы, — потом подъедут автобусы.

— Когда? — опять спросила Женя, разглядывая строения, по границе площади.

— Они всегда подъезжают к электричке, — объяснял я, — забирают пассажиров и возвращаются только к следующему поезду.

— Толковый пацан, — похвалил меня пьяный дядька, сидящий в тени кассы на пустом бутылочном ящике.

Женя покосилась на него, было видно, что дядька ей сильно не понравился. Не спуская глаз с меня и вещей, тетя заняла очередь в кассу. А я опять достал пистолет и принялся охранять сумки, пока тетя, переминаясь с ноги на ногу, стояла в очереди. Дождавшись, когда Женя вернется, я подергал ее за сарафан.

— Чего тебе? — наклонилась она.

— Я писать хочу.

— Потерпи. Ты же знаешь, мы не можем отойти. Автобусы уедут без нас, вот тогда будем здесь сидеть с бомжами до вечера.

— Ну, Женя, я сильно хочу.

— Не мучай ребенка, — оказывается, пьяный мужик все слышал.

— Куда я его дену? — разозлилась тетя.

Да вон, — мужик кивнул головой, — видишь дырку в заборе?

Женя посмотрела в указанном направлении, там не далеко за жиденькими кустами тянулся бетонный железнодорожный забор. В нем правее доски объявлений действительно была дыра. Тетя в задумчивости стояла, скрестив ноги.

— Да не ссы, ты! Вон твои автобусы, — мужик показал на три машины, — подъезжать будут по очереди, успеете вернуться.

Женя еще немного постояла, а потом обратилась к женщине стоящей перед нами в очереди.

— Посмотрите, пожалуйста за вещами. Мальчику нужно в туалет.

Женщина согласилась и мы быстро побежали через площадь.

— Странный город, — сказала Женя, таща меня за руку, — трава, газоны есть, а асфальта нет.

— Песок тоже красиво, — возразил я. Лично мне этот городок очень нравился. Ну и что с того, что вместо асфальта дорожки посыпаны песком. Тетя Женя не отвечала, а продолжала бежать к забору. Вдруг она охнула, остановилась и резко нагнулась, упершись руками в колени.

— Ты чего? — спросил я, замершую Женю.

— Пуговку потеряла, — прошептала она.

— От сарафана?

— Да, да, от сарафана. Помолчи пожалуйста!

Я решил поискать пропажу. Как говорил папа, если вы что-нибудь потеряли, то поворачивайтесь друг к другу попами и ищите в разные стороны. Обойдя тетю, я опустился на колени и начал общаривать дорожку.

— Если пуговица упала, то она могла зарыться в песок, — предположил я.

Женя не отвечала, она лишь застонала и присела еще ниже. Видимо ей очень было жалко терять пуговку. Мне тоже было жалко Женю, и я старательно просеивал песок у ее ног. Внезапно меня чем-то обожгло. Я удивился, потом когда посмотрел на руку — понял, что это капли.

— Же... , — я поднял голову и хотел спросить тетю, что произошло, но увидел, как по ее ноге скользят другие капли.

Наверное, Женя так огорчилась из-за потери пуговицы, что опять сильно вспотела. Глядя на мокрые дорожки, я вспомнил, как мы с папой попали под сильный дождь и побежали домой. Дождинки стучали по голове, стекали с мокрых волос по спине и через попу вытекали по ногам из шортиков. Было очень щекотно и очень весело, вот только дома мама почему-то рассердилась и долго ругалась на папу.

Женя выпрямилась, схватила меня за мокрую руку и опять потащила к забору.

— А как же пуговка? — запротестовал я.

— Потом найдем, — ответила тетя, быстро перебирая ногами.

Добежав до прохода в кустах, я остановился. Женя с размаху налетела на меня.

— Ты чего встал?

— Там колючки.

— У нас нет выбора. Пошли, иначе сейчас кто-то описается.

С этими словами, тетя толчком отправила меня вперед и с треском проскочила следом. Мы стали осторожно пробираться вдоль забора, выбирая места куда можно поставить ноги. Женя сквозь зубы умоляла меня идти быстрее, но сама смогла дойти только до доски объявлений. Там она остановилась и стремительно задрала подол сарафана. Сейчас она стала похожа на наших девчонок их садика, когда те собирались прыгать с крыши песочницы. Я уже хотел сказать Жене, что до дырки идти осталось совсем не много, но замер пораженный невиданным зрелищем, прямо на моих глазах тетины трусы стремительно промокали.

— Женя! Ты,: ты забыла снять трусики, — выдохнул я.

— Неужели? — она посмотрела под себя, там просочившись сквозь ткань, бежали струйки и стекали по ее ногам.

— А может, я их снять не успела.

— Ты что, описалась? — я не поверил своим ушам. Ну не может взрослая тетя вот так просто описаться на улице.

— Тише, не кричи, — остановила меня Женя. Она с неудовольствием посмотрела на свои промокающие туфли.

— Гришенька, ты лучше посмотри снизу, что бы меня ни кто не увидел, — попросила они и, просунув палец под резинку, сдвинула мокрые трусы в сторону.

Я присел под доской объявлений, но не смог оторвать глаз от открывшихся черных волос на животе у Жени. Тетя немного присела и продолжила писать, но несмотря на свои старания, она по-прежнему заливала свои туфли.

— На меня ни кто не смотрит? — опять спросила она.

— Никто. Первый автобус поехал, все на него глядят.

Хорошо, что у Жени такие длинные ноги, — думал я про себя, — сейчас из-под доски их видно только до колена, ну может чуть выше. И ни кто не догадается, что у нас здесь произошла «авария». Закончив писать, тетя отвернулась от меня и сняла трусы. А когда она, раздвинув ноги стала вытираться их чистой стороной, я понял почему многие женщины так странно ходят. Оказывается, у них между ног в попе растут волосы. Вот они и щекотятся.

— Женя, — шепотом позвал я, а потом видя, что меня слышат, коснулся холодной кожи бедра.

— Женя, тебе не больно? — спросил я.

— Было больно, — ответила она, не разгибаясь и продолжая вытираться, — а когда пописала, стало хорошо.

— Нет, я не о том. Тебе не больно с такой дыркой ходить?

— Где? — Женя повернула ко мне голову.

— Там, — я показал пальцем на красную щель в черных волосах, тянущуюся от живота до самой дырочки в попе.

Тетя тут же прикрылась рукой, — А ты не подглядывай!

А потом, рассмеявшись, добавила, — Это у всех девочек с рождения, не бойся. Ты сам-то писать собираешься, или только будешь на меня смотреть?

Пока я поливал дерево у забора, Женя закончила вытираться, аккуратно скатала мокрые трусы в комок и спрятала их в кулаке.

— Ты готов? Тогда пошли, — скомандовала она.

— Давай я сзади пойду, — предложил я, когда мы вышли на площадь.

— Зачем?

— Ну ты же без трусиков. Вдруг ветер подует, и все увидят, что ты идешь голая. А так я буду идти позади и держать твой сарафан.

Женя рассмеялась, прижала меня к своей мягкой ноге и сказала:

— Гриша, ты самый добрый мальчик на свете. Я тебя люблю!