Расписной

Здравствуй, дорогой читатель. Давно не виделись. Представляю здесь свой третий рассказ, который с предыдущими объединяет лишь одна деталь: я пишу о том, что происходило в реальности. Мне кажется, что случаи из жизни гораздо интереснее, чем похожие друг на друга, как родные братья, фантазмы некоторых авторов, рождённые их воспалённым воображением. В этом опусе читатель не найдёт живописания "нефритовых стержней", манящих отверстий в окружении "розовых булочек" и потоков "животворящей влаги", исторгающихся из вибрирующих "орудий". Но если хотите правды - вот она.

Случилось это оч-ч-очень давно, во времена моей бурной молодости, в стольном граде Москве в то время, когда я грыз там гранит науки. Да-да, именно науки, а не то, что вы подумали. Не было тогда и в помине ни интернета, ни клубов. Но жизнь - кипела и бурлила. Были плешки, бани и туалеты (пусть читатель не поморщится - не такими уж гадкими были съёмы в этих последних), были пляжи, парки, базары и вокзалы. И этот конкретный случай произошёл на Казанском вокзале, который на голубом жаргоне именовался "татаркой". Помимо известного на всю Россию туалета в зале пригородных касс (впоследствии навечно закрытого, возможно, и по причине его популярности и очень частой посещаемости контингентом с "особыми" интересами; там даже главный уборщик-татарин был свой человек и иногда под видом уборки закрывал туалет по просьбе своих знакомых, чтобы те имели возможность перемахнуться прямо на месте, без комфорта, но совершенно безопасно в плане милиции и чужих глаз; иногда он и сам принимал участие в деле - здоровенный дядька под метр девяносто, доброжелательный и юморной), мондёж происходил и прямо на платформах: искушённым было нетрудно понять, кто и зачем там дефилирует вдоль вагонов.

И вот однажды, в холодный зимний вечер, а был уже десятый час, стою - курю я, значит, на платформе около готовой к отправлению электрички и замечаю на себе внимательный взгляд какого-то мужика, одетого простенько, но чистенько. Среднего роста, худощавого, ничем не примечательного, если не считать того, что выглядел он чисто по-мужски, без всяких признаков наличия интереса к своему полу, который так часто читается в глазах "тематических" экземпляров. Он заметил, что я его заметил, подошёл и попросил сигарету. Получив её, он не отошёл, а тут же спросил, еду ли я на этой электричке. Услышав мой отрицательный ответ, он предложил:

- А поехали ко мне, если хочешь, - и при этом - никаких намёков по существу дела.

Надо сказать, что я поклонник такого типажа - ни дать ни взять натуральный пролетарий, не отягощённый излишней интеллигентностью. Таких я воспринимаю как настоящих мужиков в их естественном для мужского пола поведении, независимо от того, каковы их роли в однополом сексе.

Тут мозги мои на время отключились, отказавшись анализировать ситуацию с точки зрения последствий для части моего тела, находящейся в диаметрально противоположном от мозгов месте, и вместо того, чтобы хотя бы не напрямую спросить "зачем?", я спросил:

- А далеко?

Он ответил, что ехать надо пару остановок после кольцевой и что у него я могу переночевать и не возвращаться домой посреди ночи. Мозги мои всё ещё находились в отключённом состоянии, и я ответил:

- Поехали.

Мы сели в вагон друг напротив друга и замолчали. Он оказался неразговорчивым, а я не знал, как начать беседу. В пути мои мозги постепенно начали функционировать, и я стал задавать себе вопросы, типа куда, к кому и какого хрена я вообще еду, и что за неожиданности могут меня подстерегать с этим молчуном, в котором бы и самый проницательный не усмотрел и намёка на интерес к гомосексу. Однако моя жопа пока вела себя на удивление спокойно и не сжималась от страха. Минут через пятнадцать он, очевидно, тоже мучимый сомнениями, изрёк:

- Ну мы ж не просто так, удовольствие друг от друга получим?

Я ответил, что получим, не очень ясно представляя, кто получит и какое именно.

И вот, ещё минут через двадцать, мы уже идём по рабочему посёлку, застроенному однотипными хрущёвками. Снег по колено, и редкие фонари, едва освещающие тропку. Дошли. Маленькая двухкомнатная квартирка, комнаты "паровозиком", убогость редкая. В комнате шкаф, стул, железная кровать. Ничего более. В другую комнату я не входил. Он меня завёл в кухню и предложил борщ. Прямо из огромной кастрюли литров на восемь. Я отказался, сославшись на сытость, а он стал уплетать еду прямо из кастрюли, без тарелки. Такая манера поглощения пищи показалась мне уж чересчур естественной даже для простецкого работяги. Но выпить немного самогона я не отказался. Наверное, для храбрости.

Мужик сказал, что работает на каком-то заводе и что они с другом снимают хату на двоих, что друг спит в дальней комнате. Тут я уже забеспокоился не на шутку, прикидывая возможности для незамедлительного отступления. Он, видимо, угадал мои мысли и сказал, что беспокоиться не стоит, что друг не помеха и ни во что не вмешивается. После чего на кухне появился сам заспанный друг, эдакий безобидный маленький пухлячок-добрячок, по виду которого нельзя было предположить какой-нибудь подвох. В любом случае делать было уже нечего - время было около полуночи. Риск - благородное дело, но я вряд ли бы решил ещё раз рискнуть так, как тогда.

Трапеза закончилась, и мы пошли укладываться - друг слинял к себе чуть раньше, пожелав нам спокойной ночи. В том, что эта ночь не будет спокойной, я уже не сомневался.

В полумраке мы начали молча раздеваться. И тут меня ждал главный сюрпрайз ситуации: на мужике не было живого места. Руки, ноги, грудь и спина - всё было сплошь в примитивных наколках: длинноволосые русалки, орлы с растопыренными крыльями, цепи, купола, кресты и звёзды... Чего там только не было - даже в кино я ничего подобного не видел.

Вот он и настал, момент истины: сердце в груди ёкнуло, а девственная жопа затряслась мелкой дрожью. Кажется, я приехал. Овладев собой, я сказал ей мысленно: "Будь, что будет. Сама напросилась. На приключения".

Лёг я под стенку - тихо, как мышка. Он лежит рядом, никаких телодвижений не совершает. Оба выжидаем. На всякий случай я решаю, что не буду проявлять инициативу. Так проходит минут пять, в темноте и молчании. Потом он говорит:

- Ну что, так и будем лежать?

Мне надо было решиться, и я решился. Я взгромоздился сверху, без слов закинул его ноги себе на плечи и начал вставлять в него свой стоячий от страха, как кол, член. Мужик застонал, и ввиду отсутствия крема я просто обслюнявил орудие производства. Процесс пошёл.

Сама необычная ситуация вызвала у меня сильнейшую эрекцию и прилив адреналина. Осознание того, что я ебу матёрого зэка с явно несколькими ходками, возбуждало меня неимоверно. Он всё стонал, причём громко и безостановочно, что возбуждало ещё сильнее, но я боялся, что проснётся сосед. Опять угадав мои мысли, мужик сказал:

- Не бзди, дружбан не сунется, еби дальше.

И вот я кончил. Приплыл и он, сдрочив себе на живот. Вытер своими трусами, конечно.

По моему телу разлилась истома и удовлетворённость от сознания реализованных от меня ожиданий и победы правопорядка над рецидивной преступностью. Я задремал. Но - ненадолго. Сквозь дрёму я почувствовал, что он мнёт мой хер, пытаясь его вновь поднять. Мужик меня растормошил:

- Давай ещё, ещё хочу, - затем стал сосать, неумолимо приводя меня в боевую готовность. - Только не кончай, кончишь в очко.

Уговаривать меня было не нужно, и я полез на него во второй раз. Процесс повторился, но зэк слегка обмяк и вёл себя уже потише. По окончании процесса я сказал, что устал и надо спать. Он не возражал, и мы заснули до утра.

В шесть нас разбудил его кореш, сообщив, что завтрак готов. Что там было на завтрак - не помню, но чаю пришлось выпить.

Перед завтраком я зашёл в ванную, чтобы хоть частично ополоснуться после бурных ночных упражнений. Но буквально через пару минут зэк стал стучать в дверь, требуя, чтобы я немедленно открыл её, потому как он уже не может терпеть. Пришлось открыть, но, сев на унитаз, вместо отправления естественной надобности мужик, как безумный, начал у меня сосать и не отпустил, пока я не кончил. И правда, наверное, терпеть не мог, пока не отсосал.

Он повеселел и взял с меня слово, что я приеду опять. Мы договорились о конкретном дне.

Прости меня, зэк Юрка, за то, что я больше к тебе не приехал. Мне хватило испытанного мною драйва, и повторять его я не рискнул - ну мало ли что. Уходя, перекрестившись, я знал, что мы больше не увидимся. Саня (так я ему представился) подвёл Юрку.

Юрка, ты никогда не прочитаешь эти строчки. Не знаю, умеешь ли ты читать? Жив ли ты? Находишь ли ещё охотников до твоей уже старой, разрисованной в эклектической манере жопы? Сидишь ли опять? Надеюсь хотя бы на то, что тебе было хорошо той ночью.

Так что прости, если что не так. Как и я прощаю тебе то, что через день обнаружил в своём паху кучу мандавошек, выводить которых пришлось с помощью вонючей серортутной мази - других средств тогда не было.

Впрочем, это такие мелочи жизни!