Внезапное совращение

Часть 1

В начале 1994 года жить было очень трудно, поэтому приходилось выкарабкиваться самостоятельно, не делая скидок на возраст. Жил я без отца, только с мамой и тремя младшими братьями. Братья были не от моего отца, и вообще с мужиками в нашем доме была странная ситуация - мужчины приходили к маме, а потом, пожив пару лет у нас и не расписываясь с мамой, исчезали, оставляя ей в подарок малыша. Нет, я её сейчас не осуждаю, она пыталась устроить свою жизнь - как могла и как понимала.

Сколько себя помню, с деньгами была вечная жопа, поэтому подрабатывать я стал рано. К восемнадцати годам я уже имел опыт работы в десятках разных мест, и вот уже как третий месяц новое место. Гаражный кооператив. Десять баксов за ночь. Нужен был человек следить за машинами, убирать территорию и кормить собак, и всё тут. Ночь через две, с восьми вечера до восьми утра. Охранники стремительно менялись, поэтому, придя 12 марта в смену, я увидел своего очередного нового напарника, уже четвёртого за третий месяц.

В этот раз мне предстояло провести ночное дежурство с дядькой лет пятидесяти. Седоватые, коротко стриженные волосы без какого-либо намёка на лысину, скуластое лицо, бычья шея, отсутствие пуза, являющегося частым атрибутом мужчин этого возраста, удивляли.

- Здравствуйте, я Денис, ваш напарник, - первым поприветствовал я его, подходя к домику охраны.

- А из садика кто-то будет ещё? - пробурчал дядька, видимо, явно обманувшись молодостью моего лица, невысоким ростом и худобой.

- Денис, привет, - послышался голос Витальки - охранника, которого я менял.

- Привет тебе, - просипел Степан Федорович, второй охранник, и пожал мне руку. - Дениска хороший парень, с ним не соскучишься, - доложил обо мне он новому охраннику.

- Ну, если не соскучишься, то это уже хорошо, - несколько дружелюбней сказал новый охранник и, протянув руку, представился, - Борис... - и, немного растянув паузу, добавил, - для тебя Алексеевич.

- Да ладно, Боря, - вновь встрял Степан Федорович, - Денис и вправду хороший малый, работящий, не лентяй, ты его не подкалывай, он всю семью из четырёх ртов на себе везёт, так что ты его полюби, мой тебе совет, у нас его уважают.

Старая смена быстро ретировалась, и наше первое совместное дежурство с Борисом Алексеевичем началось. Началось с напряжённого молчания.

Но, слово за слово, мы разговорились. Я рассказал о себе, он о себе. Он оказался отставным военным, но не просто военным, а старшим прапорщиком и, более того, старшиной роты, что, по его мнению, являлось становым хребтом армии, и по этой причине он начал грузить меня военными историями и одновременно нудными жизненными поучениями. Честно говоря, слушать это было несколько утомительно, но делать было всё равно нечего, телевизора не было, на улице моросил поганый мелкий дождик со снегом, поэтому его рассказы не слишком меня напрягали тем более, что послушать про армию, с которой мне, возможно, светило встретиться, было интересно.

От первого недружелюбия Бориса Алексеевича не осталось и следа, и чем дольше мы говорили, тем, казалось, он больше проявлял ко мне своё расположение. Выражалась эта его перемена в отношениях ко мне и в словах, и в действиях. Он часто называл меня "хороший мой" и всегда дополнял эти слова действием: то за шею обнимет, то ухо нежно потрёт, то руку на плечо положит, то по спине погладит, то по коленке потеребит - короче, проявлений внимания ко мне было с его стороны хоть отбавляй. Поскольку опыта общения с мужиками у меня не было, то такое его поведение я воспринимал как естественное, поэтому ему и не противился. Более того, мне было даже приятно, что со мною, как с равным, доверительно разговаривает взрослый мужчина.

Последний обход территории закончился около полуночи, и мы, заперев дверь дежурки, начали приготовления к ночному бдению. Комнатка дежурки была крохотная, что и явилось причиной предельной аскетичности её меблировки. Маленький стол, два допотопных стула, рассохшаяся тумбочка от спального гарнитура, шкаф для одежды, выкрашенный коричневой краской, и пружинный продавленный матрас на самодельных низких деревянных ножках, изображавший из себя кровать.

Застелив стол газетой, мы достали весь свой провиант, оказавшийся далеко не одинаковым. У меня банка рыбных консервов, хлеб, огурцы, сахар и чай в термосе. У него - масло, сыр, копченая колбаса, потрошёная селёдка в баночке с маслом, белый хлеб, огурцы, помидоры, термос с чаем, бутылка пива и... шоколадка. Я аж сглотнул.

- Ну, Дениска, давай, что ли, за знакомство, - неожиданно сказал Борис Алексеевич и, как фокусник, вытащил из сумки бутылку водки.

Я не ожидал такого поворота событий и совершенно не был готов к тому, чтобы пить водку, тем более что в свои восемнадцать лет я ещё ничего сильнее пива не пробовал. Увидев моё замешательство, Борис Алексеевич, спросил, ухмыляясь:

- Да неужели? Денис, да ты что, водку не пил? Ну, брат, пора учиться, пора. Сколько годков-то тебе?

- Восемнадцать, - отозвался я, параллельно думая о том, как бы мне отказаться от водки.

- Как восемнадцать? - искренне удивился Борис Алексеевич. - Врёшь!

- Нет, не вру, могу паспорт показать, - немного обиженно отозвался я.

- Чудны дела твои, господи, - сказал он. Да, дедушка нашего Гайдара был моложе тебя, а уже полком командовал, а ты ещё водки не нюхал. Это ж прям природная аномалия. Ты ещё скажи, что не дрочишь, - закончил он фразу и заржал.

Решив не продолжать разговор о святом, то есть о дрочке, моём самом любимом занятии того периода, занимавшем практически всё моё свободное время, я перевёл внимание на водку. - Борис Алексеевич, я это... - сбивчиво попытался я объяснять свою неготовность употреблять взрослые напитки, но закончить не успел.

- Молчать. Смирно. Будем из тебя мужика делать - вот, значит, сегодня такая у нас боевая задача, - голосом, не терпящим возражений, скомандовал Борис Алексеевич и профессионально плеснул водку в два стакана.

- Бери и пей, не ломайся, когда-то всё равно попробуешь, так уж лучше со мной, - продолжил он и, немного задумавшись о чём-то своём, повторил последние слова, - лучше со мной сегодня мужиком станешь, - после этого он опять заржал, залпом выпил и пододвинул мне мой стакан с водкой.

Истинный смысл его слов до меня дошёл позднее, а сейчас все мои мысли были направлены на решение одного-единственного вопроса: как бы прилично отказаться от водки. Но мысль не приходила, отказаться было невозможно, пауза неприлично затягивалась. Вдруг вместо спасительной мысли возникла предательская: "Что ж я, в самом деле, не мужик, что ли?! Да ладно, будь что будет", - и поднёс стакан к губам. В нос ударил резкий запах спирта.

Видя моё сомнение, Борис Алексеевич, которого к тому моменту уже посетило первое лёгкое опьянение, снова загромыхал командным голосом:

- Пей, не тушуйся. Задержи дыхание, одним глотком в себя и всё.

Я выпил.

Пил я водку первый раз в жизни. Сразу обожгло и перехватило глотку. Водка не пошла и была с кашлем и соплями возвращена обратно в стакан, но в большей степени на стол, на пол и на штаны Бориса Алексеевича.

- Ой ты ж йоп-ты-понский городовой, - с откровенной жалостью глядя на меня и отряхиваясь, констатировал Борис Алексеевич. - Ну, попробуем чего послабже, - с этими словами он откупорил бутылку пива, налил мне треть стакана и туда же добавил немного водки.

- Держи маленького ёршика, пей давай, - снова командирским тоном приказал он.

- Не, не буду, - попытался возразить я.

- Я те дам не буду! Будь мужиком, бля, у меня на тебя сегодня другие планы, - с этими словами он взял стакан и практически насильно влил его содержимое в меня.

Водка с пивом была, естественно, мягче, чем просто водка, поэтому из моего организма ничего не вернулось.

- Давай сразу повтори, - сказал Борис Алексеевич и налил мне снова, на этот раз изменив пропорции и смешав водку наполовину с пивом.

Уже не сопротивляясь, я выпил, хотя и без особого желания.

В общей сложности я выпил на тот момент грамм двести пива и граммов 100 водки, но, поскольку это был мой первый раз, по мозгам стукнуло сразу. Мне стало хорошо. Я начал веселеть. Я слегка был пьян.

- Ну вот и славно, - сказал Борис Алексеевич, усевшись на стул напротив меня. - А ты у меня резвый паренёк, Дениска - чарочку засосал, и уже пьяненький такой, - улыбаясь, проговорил Михаил Павлович. - Чего покраснел-то, как девочка? - чуть тише спросил он и нежно потрепал меня за щеку.

- Ну, скажете тоже, - тихо отозвался я полупьяным голосом.

После этого я опустил глаза, показывая своё смущение. Кстати говоря, смущение было неподдельным, потому что я действительно покраснел, к тому же вся эта ситуация происходила в присутствии в общем-то неизвестного мне человека, да ещё сравнивающего меня с девочкой. Это сравнение показалось мне особенно обидным, и я, осмелев от водки, прямо спросил его:

- А почему вы меня девчонкой называете?

- Ну, извини, брат, не хотел тебя обидеть. Это я так, для сравнения; ну не с поросёночком же мне тебя сравнивать. Это ты лет через пять будешь волосатый и колючий, а сейчас ты такой хороший, такой нежный, такой сладенький... Ай, да ладно, не поймёшь всего этого. Вот подожди, пройдёт время, потрёт тебя жизнь, и ничего объяснять тебе не нужно будет, сам какому-то пацану эти слова скажешь, и не один раз. Поверь мне, сам через это прошёл, - путано, но явно искренне признался Борис Алексеевич.

- Я не понял, - тупо отреагировал я и уставился на него.

- Не понял? Ты правда не понял? Прямо так ничего и не понял? - зло спросил он и вдруг, резко смягчив голос, продолжил: - Ну и ладно, скоро я тебе всё объясню. Выпить хочешь?

- Да, - односложно и неожиданно для себя ответил я.

- Молодец, - сказал он и налил мне половину стакана чистой водки.

Я выпил, уже без последствий, после чего мне стало "совсем хорошо". Я развалился на стуле, и недавние вопросы относительно цели его сравнений, да и самих разговоров со мной вообще перестали меня интересовать.

- Ну, как тебе? Хорошо? - спросил Борис Алексеевич, вплотную приблизившись ко мне.

- Да, - выдохнул я.

- А ты хороший пацан, - сказал Борис Алексеевич и как-то иначе, чем прежде, посмотрел на меня.

Часть 2 (последняя)

- Тебе не жарко, а то тут натопили сегодня, аж жуть прямо, - констатировал Борис Алексеевич. - Раздеться не хочешь? - предложил он и тут же сам, подавая пример, быстро разделся до трусов.

Честно сказать, после водки было не только жарко, но и ещё как-то противно душно, поэтому мне его предложение показалось уместным, и я, встав со стула, снял с себя свитер и рубашку.

- Нет, братишка, так не пойдёт, я без штанов, а ты... Снимай штаны. Стесняешься, что ли, меня? - быстро проговорил Борис Алексеевич.

- Да нет, ничего я не стесняюсь, просто... - хотел красиво пояснить я необходимость оставаться в штанах, но, поняв, что на сегодня все спасительные мысли сговорились ничего мне не подсказывать, замолчал.

- Ух, и упрямый же ты! Говорю тебе - снимай штаны, лучше будет, - с этими словами Борис Алексеевич, продолжая сидеть на стуле, схватил меня за ремень и резко притянул к себе.

По-деловому, не торопясь, он расстегнул мой брючный ремень, верхнюю пуговицу и молнию ширинки, после чего спустил мои штаны до колен и застыл.

- Нихуя себе, - оценивающе отметил Борис Алексеевич, уставившись на мои плавки, набухшие от его манипуляций со штанами, - тебе точно восемнадцать лет?

Я самодовольно и пьяно улыбнулся.

- Сколько сантиметров? - спросил Борис Алексеевич, нежно проведя рукой по плавкам.

- Не знаю, не мерил, - ответил я.

- Напрасно, такие вещи надо знать в первую очередь, хуй мужчины - его гордость, - продолжая восхищённо глядеть в район моего члена, сказал Борис Алексеевич и приблизился ко мне вплотную.

- Давай померим, - тоном заговорщика предложил он.

- Да не, не надо, - начал я откровенно смущаться, внезапно осознав сквозь опьянение, что что-то происходит не так.

- Да ладно тебе, не ломайся, ты мужик, и я мужик, чего нам друг друга стесняться? - начал он процедуру убеждения.

Первая спасительная мысль за весь вечер молнией пронеслась в моей голове:

- Да мы всё равно не померим - нечем, линейки тут нет.

- Ну, это хуйня, а не вопрос. Я, например, точно знаю, что у меня хуй двадцать два сантиметра, - парировал он моё сомнение. - Смотри.

С этими словами он встал со стула, немного отошёл назад, снял с себя трусы и начал дрочить свой член, при этом нагло гладя на меня. Я первый раз в жизни увидел стоящий член взрослого мужика с открытой бордовой залупой и, к своему удивлению, не мог отвести от него глаз.

- Дениска, Дениска, покажи пиписку, - игриво проговорил Борис Алексеевич, - сейчас мы их сравнивать будем.

Я продолжал неотрывно смотреть на его член и одновременно чувствовал, как на меня начало накатывать половое возбуждение. Член, помимо моей воли, начал принимать горизонтальное положение и уже через несколько секунд слишком явно оттопыривал мои плавки. Хотя жалкие остатки смущения ещё присутствовали, спиртное сделало своё дело, и я почему-то уже совсем не был против показать свой член.

- Хорошо, парень, хорошо, - сказал Борис Алексеевич и снова вплотную приблизился ко мне.

Уже не говоря ни слова и, тем более, не спрашивая моего согласия, он коснулся руками моего члена и начал мять его и яйца через плавки, одновременно гладя моё тело и целуя меня в шею.

- Какой он у тебя упругий, хороший, большой, и яички большие, - слышал я его слова, отдалённо ощущая, как его руки приспустили мои плавки и трогают мои член и яйца уже не через ткань; параллельно я почувствовал, что Борис Алексеевич гладит и нежно сжимает мои ягодицы.

От ощущения сильных мужских рук на своём теле у меня начало сносить башню, и тут я услышал его шёпот мне на ухо:

- Снимай всё, я хочу видеть тебя голым.

Мне было уже всё равно, и я начал раздеваться. Уже спущенные штаны полетели на матрас, майка и носки на пол, плавки на стол. Раздевшись полностью, как и просил Борис Алексеевич, я замер в ожидании.

Возможно, от того, что Борис Алексеевич не ожидал такой быстрой победы надо мной, возможно, от того, что он увидел молодое, аппетитное, красивое гладкое тело, или от вида моих увесистых, несоразмерно больших для молодого парня гениталий в буйном и нестриженом ореоле тёмных лобковых волос - лицо Бориса Алексеевича просияло. Подойдя ко мне вплотную, он несколько раз дрочнул мне, оголил головку, другой рукой сделал то же самое себе и, наконец, приложил свой член к моему.

- О, бля, а у тебя длиннее моего! Как так? - оценивающе и искренне удивленно сказал Борис Алексеевич, сравнивая мой член со своим. - Хороший член, такие растянуть нельзя, они только природой даются. Обожаю такие.

Внезапно он взял меня за руку и потянул к матрасу, сел на него, широко расставил ноги и, положив обе руки мне на плечи, легко надавил на них, давая мне понять, чтобы я встал на колени. Я понял его бессловесную команду и послушно опустился, поймав себя на мысли, что происходящее нереально, но одновременно почему-то желанно и не вызывает моего протеста. Перед моим носом раскачивался полностью готовый к работе настоящий, сильный, рельефный член взрослого мужчины, накачанный многими половыми актами, с хорошо выделенными венами и крупной бордовой головкой. Вся эта красотища была обрамлена густыми, тёмными, явно никогда не стриженными волосами и дополнена крупными яйцами, свободно висящими в большой и такой же волосатой мошонке.

- Потрогай его, - сказал мне Борис Алексеевич.

Я сжал его член правой рукой и несколько минут подвигал шкурку по стволу, оголяя и закрывая головку члена.

- А-а, - тяжело выдохнул Борис Алексеевич. - Возьми в рот, - попросил он.

Я непонимающе поднял глаза вверх и посмотрел на него.

- Ну, соси, уже поздно отступать, - несколько настойчивей сказал он.

- Не хочу, - мотнул я головой и тупо уставился на член, не решаясь принять его.

Борис Алексеевич взял меня за подбородок и, наклонившись, мягко, но настойчиво произнёс:

- Давай, парень, только без "динамы". Ты ж сам разделся, сам на колени встал, сам мой хуй трогал, тебя никто не заставлял. Давай открой ротик и пососи, будь умницей. Тебе понравится, поверь, всем всегда нравилось.

Я сделал попытку встать, но он предотвратил её, быстро закинув одну свою ногу мне на плечо.

- Нет, блядь, поздно, парень, - прошипел Борис Алексеевич.

С этими словами он крепко взял меня одной рукой за затылок и придвинул мою голову вплотную к своему члену. Обхватив свой член другой рукой, он направил его к моим губам. Я сделал ещё несколько попыток вырваться, но это было бесполезно - его член неотступно следовал за моими губами.

- Пусти, не хочу, не буду, - почти визжал я, пытаясь увернуться от этой бордовой толстой громадины.

- Да открой же рот, поганец, - захрипел Борис Алексеевич, и с этими словами он надавил мне на скулы.

Едва я приоткрыл рот, он всадил в него весь свой член, продолжая крепко держать меня за затылок. Я замер от резкой боли и не шевелился. Его член растянул мне глотку, и я боялся сделать малейшее движение, чтобы меня не вырвало. Мужик тоже не делал никаких движений, давая моему горлу привыкнуть к размерам его члена.

Постепенно Борис Алексеевич начал, медленно увеличивая темп, всаживать его мне на всю длину, продолжая крепко удерживая мой затылок. Его яйца бились о мой подбородок, а руки теребили мне волосы на голове. Он был в неистовстве. Да, неистовствовать было от чего. Только представьте себе эту картину: перед голым взрослым мужиком на коленях стоит голый молодой парень, первый раз делающий минет, и покорно сосёт его большой член, одной рукой надрачивая себе свой длинный член.

Мужик трахал меня в рот минут пять, не больше, и, достигнув оргазма, громко заорал:

- На, на, сука, получи, пацан, блядь, хороший мой, сука, на, на, на, хорошо, а-а-а... - с этими словами Борис Алексеевич выдернул член из моего рта и стал кончать мне на лицо и грудь.

Наверное, у него долго не было секса, поэтому кончил он на меня обильно. После этого он устало сел на стул и потрепал меня, продолжавшего стоять перед ним на коленях, по щеке. Из моего рта свисали длинные тягучие слюни, сперма медленно стекала по лицу и груди к полу.

- Встань. Вытрись. Молодец. Не обижайся - я ругаюсь тогда, когда мне хорошо, - удовлетворённо произнёс Борис Алексеевич. - А ты умело сосёшь, - констатировал он. - Ты уже с кем-то пробовал, да? Ну расскажи, не стесняйся, давай!

Борис Алексеевич просил так настойчиво, что отказать ему было невозможно. Но рассказывать было нечего, поэтому я решил признаться сразу, что у меня ещё ни с кем секса не было.

- Ни хуя себе! Так ты девственник?! Охуеть! - разразился восхищением Борис Алексеевич. - Ну ты хоть дрочишь?

- Да, дрочу, - сказал я истинную правду.

- Тогда расскажи, как ты дрочишь, - в мельчайших подробностях, - попросил Борис Алексеевич.

Немного помолчав, смущаясь, я начал рассказывать ему всё. На каком-то месте моего рассказа Борис Алексеевич внезапно положил свою руку мне на член и начал дрочить его. Я запнулся.

- Говори, говори, - попросил он.

Я продолжил откровенно рассказывать ему свои страшные тайны и фантазии. Речь шла о чём-то беспредельно постыдном, но это доставляло мне наслаждение. При этом я поймал себя на мысли, что действительно впервые раскрываю мои сексуальные секреты взрослому человеку и что, самое главное, меня это не смущает, более того - предельно возбуждает. Может, от этого, или от того, что Борис Алексеевич всё интенсивнее дрочил мне, лаская уже и яйца, мой член занял твёрдую боевую позицию.

- Сядь, - сказал Борис Алексеевич и, взяв меня за руку, усадил на матрас.

Моё возбуждение нарастало. Я закрыл глаза и инстинктивно шире расставил ноги.

- Молодец, - услышал я одобрение от Бориса Алексеевича и в этот же момент почувствовал новые ощущения.

Мой член уже не дрочили, а делали с ним что-то другое. Приоткрыв глаза, я увидел, что Борис Алексеевич стоит передо мной на коленях, как недавно стоял я перед ним, и, залупив мне головку, сосёт её. Да-да, именно так - взрослый мужик сосёт мне, причмокивая и довольно урча. Это было нереально. При этом он очень нежно мял мои яйца, сильно оттягивал и поворачивал их.

Мне хватило пары минут, чтобы подойти к началу обратного отсчёта необратимого оргазма, и я сказал:

- А, бля, кончаю!

После этого Борис Алексеевич заглотил мой член, насколько смог, и я почувствовал, что моя головка проскочила в его глотку. Этого хватило, чтобы запустить оргазм.

Борис Алексеевич принял всю мою сперму и, вынимая член изо рта, начал высасывать из головки, как пылесос, последние капли спермы. Я устало сидел на краю матраса. Он пододвинул себе стул и тоже сел. Так мы и сидели друг против друга, голые, с раскрасневшимися и медленно опадающими членами.

- Ну, понравилось? - спросил Борис Алексеевич. - Только скажи честно.

Я долго ничего не отвечал, а потом, глядя ему в глаза, спросил:

- А я что, теперь пидор?

- Ты прежде всего дурак, если такое спрашиваешь, - резко ответил он и продолжил: - Если ты заметил, то и я тебе минет сделал, так что я, по твоим понятиям, тоже пидор. А я себя пидором не считаю. Я считаю, что если ебля доставляет удовольствие обоим, то каким образом это удовлетворение получено, значения не имеет... Так ты не ответил: тебе понравилось? - снова переспросил Борис Алексеевич и жёстко уставился на меня.

- Да, - ответил я, опустив голову, затем поднял её и, посмотрев прямо на Бориса Алексеевича, спросил его: - А можно я ещё пососу?

Суровое лицо Бориса Алексеевича расплылось в улыбке, и он сказал:

- Ну, пососи, пососи, и перейдём к воспитанию твоей попки.

Я снова встал перед ним на колени и уже осознанно и с желанием взял мужской член в рот.

страницы [1] [2]