Игра в неигрушки. Тематика: Семейная инцест игра

Часть 1

Третий день льёт дождь. Боже, такое ощущение, что погода намерена ещё больше усугубить моё депрессивное состояние. С другой стороны, это даже немного умиротворяет. Спокойный тихий дождь. Люди под зонтиками куда-то торопятся, рефлекторно отпрыгивая от края тротуара, спасаясь от брызг проезжающих мимо машин. Что-то есть, определённо, схожее между людьми и каплями дождя. Подобно им, мы так же всю жизнь суетимся, кружимся, куда-то спешим, или что-то просто куда-то нас тянет. А потом - земля.

А ведь действительно. Где-то в Атлантике рождается капелька пара. Она устремляется вверх, постепенно растёт по пути. Достигнув вершин, она собирается в стаю таких же капелек. Гонимые ветром, они направляются дальше по своему жизненному пути, пока в определённый момент капелька не станет настолько тяжёлой, что больше будет не в силах удерживаться в небе. И даже в этот момент, на пути к земле, она ещё живет, играет с ветром и такими же капельками, как она. И вот он, конец, опять-таки у всех разный: у кого-то дерево, у кого-то лобовое стекло авто, купол зонта, крыша или Бог знает что ещё, в любом случае, конечный пункт назначения - земля.

Так вот и мы - люди. Всё спешим, суетимся и не подозреваем, насколько близко в данный момент может оказаться земля...

Внезапно зарделся звонок домофона, вырвав меня из спонтанных философских размышлений.

- Да? - односложно ответил я в трубку домофона.

- Это Аня, - сквозь как всегда "исправно" работающий домофон расслышал я и открыл дверь.

- Привет, что-то случилось? - поинтересовался я, когда Аня вошла в квартиру.

- Привет, Юр! Да нет, просто пришла вас навестить, - ответила она, снимая промокший плащ.

- В такую погоду! Промокла вся, ещё не дай Бог простудишься. Пойдём на кухню, я тебе чаю с малиной заварю, - предложил я.

- Спасибо, не откажусь.

- Саши дома нет. У него срочные дела на работе. Я один тут скучаю.

- Да я знаю, что брат на работе. Я с тобой пришла поговорить.

- Со мной?! - удивился я. - О чём?

- Саша беспокоится о тебе, говорит, ты сам не свой в последнее время стал. Постоянно о чём-то думаешь и уже замучил его чрезмерной опекой и беспокойством.

- Замучил? Это он так сказал?

- Ну, что-то в этом роде. Я что, дословно запоминала, что ли?!

- А что плохого в том, что я о нём беспокоюсь?

- Значит, пройдена граница разумного, раз Саша уже о тебе стал беспокоиться. Его не столько это напрягает, как твоё состояние. Юр, тебя же точно что-то мучает. Мы же часто с тобой секретничали. Ты же знаешь, я и выслушать, и посоветовать могу, и не ляпну лишнего никому.

- Да глупости всё это! Не бери в голову, всё хорошо! Вон, пей чай, пока горячий.

- Ну, были бы глупости, ты бы так не бродил, как тень - весь в своих мыслях. А даже если и глупости. Что, я зря сюда по дождю пёрлась? Хоть глупости послушаю, - с улыбкой проговорила Аня.

- Ань, даже и не знаю, с чего начать...

- А ты начни с начала - не ошибёшься!

- С начала, говоришь? Я уже и не помню, с чего всё началось. Хотя даже сейчас не могу понять, что под этим многозначительным "всё" нужно понимать, что именно стало переломным моментом в моей судьбе.

Вроде бы рос, как и все нормальные пацаны. Играл с машинками и всякими роботами. Даже, хых, мечтал стать дальнобойщиком, так как любил огромные грузовики.

Сам не пойму, как в юности для себя открыл, что я - гей. Да и случилось всё в первый раз как-то банально: компания друзей, очередная пьянка по поводу или без. Почти в бессознательном состоянии, а значит, вынужденно остаюсь ночевать у друга. Просыпаюсь утром с головной болью, и, как ни странно, саднит задница. Судорожно вспоминаю, что же было ночью. Мммда, очевидно, трахались... "И что?" - задаю я себе вопрос. Да ничего. Вместо отвращения, может, даже паники я чувствую только разочарование в том, что, получив такой, можно сказать, "экзотический" опыт, я жалею только о том, что так напился и практически не помню, как это было. По прошествии стольких лет я сейчас думаю, какой же я охренительно убеждённый был натурал, что наличие в моём опыте однополого секса не вызвало у меня даже малейшего отрицания по поводу случившегося.

Ну и что ты думаешь? Я даже не попытался сделать вид, что ничего не было. Напротив, как только окончательно проснулся мой друг, я принялся у него расспрашивать, что да как случилось. Меня даже не покоробил озвученный им факт, что это я его стал раскручивать на секс, а никак не он, так как мой мозг почему-то именно этот фрагмент помнил отчётливо.

К лютому удивлению моего друга, я стал настаивать на заполнении пробелов в моей памяти, но не его рассказами о проведённой ночи, а новыми впечатлениями.

Ой, бедный Костик, он чуть со стыда в тот момент не сгорел, а я, как похотливый дятел, долбил ему мозг новым предложением заняться сексом, и с воплем, что мне проще дать, чем убедить мене в том, что это неправильно, аморально и тому подобное, он всё же согласился.

С больными-то головами особо не потрахаешься. Так что встречу назначили на следующий день. Посчитав, что ещё раз уговорить на это дело Костика не получится, я решил испробовать всё сразу. Уже, как говорится, будучи в ясном уме и трезвой памяти, я для себя отметил, что всё это мне понравилось куда больше, чем секс с девушкой. Этого на тот момент мне было достаточно, чтобы для себя определить, что я гей. Это мой путь. И на то, кто что об этом думает, мне наплевать. Может, ты скажешь, что это решение было спонтанным, легкомысленным, необдуманным. А я даже с этим спорить не буду - именно так оно и было. Все же были в юном возрасте, когда считаешь себя мудрым Конфуцием, а паспорт-то от силы два года назад получил.

Как не понимал я, что оказался геем, так же и не понимал я, как умудрился влюбиться в Костика. С ним-то было всё куда сложнее. После нашей второй ночи парень долго со мной даже встречаться не хотел, не мог посмотреть мне в глаза. Я, дурак, тогда на него обижался: ну что тут такого - гей или не гей, кого волнует чужое дело? Но он, как более застенчивый, как я тогда думал, а сейчас могу сказать, как более сознательный, понимал куда отчётливей реалии нашего мира, боялся непонимания родителей, друзей, да и в целом общества.

Но я не был бы собой, если бы не добился своего. Хотя я не понимал его стремления всё скрывать, ради того, чтобы мы были вместе, я всё же пошёл на все его условия. Как я уже говорил выше, я в него влюбился. Я был на седьмом небе от счастья, когда узнал, что это чувство взаимно! Мне хотелось кричать об этом на каждом углу, сообщить всем о том, что я люблю, я счастлив, а он требовал всё держать в тайне. Боже, как меня это бесило! На этой почве у на стали случаться ссоры, и, дабы успокоить своего любимого, я каждый раз обещал ему, что не открою никому нашу тайну. Я действительно любил его по-настоящему, и ради его спокойствия и лучезарной, озорной улыбки я был готов заткнуть своё непонимание его поведения куда подальше. Блин, но чего мне стоило держать себя в руках, находясь с ним и друзьями в одной компании! Я был готов целовать его сочные малиновые губки вечно, а тут мы на людях - нельзя! Нельзя даже обнять, взять за руку, так что поцелуй в тот момент был только моими грёзами.

Со временем я научился и от этой скрытности получать удовольствие: постоянно от всех скрываться, украдкой его целовать, прятаться по подъездам и наслаждаться каждой клеточкой его тела, когда кого-нибудь из наших родителей не было дома.

Мы строили планы на будущее: жить вместе, создать семью.

***

- Ты и сама, наверное, не раз убеждалась в том, что когда всё хорошо и гладко, на это всегда существует судьба или злой рок, или кто его знает что ещё - в общем, некая штука, которая непременно на всей это идиллии поставит жирное "НО!".

Часть 2

Итак, НО! Как всегда, пипец подкрался незаметно! Дамы и господа! Сегодня в этой роли выступает моя многоуважаемая, незабвенная и самая любимая мамочка!

Как говорится, ничто не предвещало беды. Был обычный, по-весеннему тёплый майский вечер. Мы с Костиком готовились к экзаменам, зарывшись в учебниках у меня в комнате. Папа всегда приходил с работы не раньше восьми вечера, мама на час раньше, так что в запасе у нас была ещё пара часов, чтобы себя не контролировать в порывах лишний раз поцеловать друг друга. Настроиться на учебу в присутствии Костика мне всегда было сложно. Я постоянно отвлекался, засматриваясь на его серо-голубые глаза, аккуратненький носик, в меру пухленькие губы. В такие моменты я набрасывался на него со страстным поцелуем, зарываясь поглубже пальцами в его русые волосы и крепко прижимая его к себе за затылок. До сих пор мурашки бегут по коже, как вспомню вкус его губ, его стройное, натянутое, как струна, тело подо мной.

Собственно, в один из таких моментов я и набросился на Костика, подмяв его под себя, ровно как описывалось выше... Клац! Поднимаю голову, а на пороге комнаты стоит "Гитлер в юбке" - по совместительству моя мама, которая раньше с работы пришла.

Ты думаешь, как в "Ревизоре", немая сцена? Не с моей мамой! Признаться, хорошо зная её, я всё же не ожидал настолько бурной реакции с её стороны, и из человека, которому было глубоко "пофиг" на всё, я превратился в человека "да ну на фиг", который реально испугался за своего любимого и свою маму.

Мама, будучи гипертоником, вполне реально в таком состоянии могла схлопотать гипертонический криз и, как следствие - инфаркт. Костя был на грани обморока. Он стал как тень, бледнее простыни, постепенно вжимаясь в пол.

Впервые я оказался в ситуации тихой паники. Я старался сохранить самообладание, но мысленно вопил, как девчонка, носясь по комнате со скоростью ошпаренной курицы с соответствующей траекторией движения, дёргая себя за косы в припрыжке ни хуже Сейлормун. Наконец, мне в голову пришла здравая мысль: отправить Костю домой. Под шквалом маминых воплей, содержание которых я даже понять не мог, так как мой мозг от шока воспринимал их как единый гул, я проводил Костю до дверей. В таком состоянии я не хотел отпускать его одного, но иного выхода не было - нужно было как-то успокоить маму. Сказав ему, чтобы тот не беспокоился, потому что обязательно всё улажу, я закрыл за ним дверь. Может, от того, что я вывел Костю из-под "обстрела" и тем самым снял с себя одну задачу, мой "сервер" стал соображать немного лучше и быстрее.

- Ну что ты молчишь, тварь такая?! Тебе что, совсем нечего мне сказать?! - прокричала мама.

- Что именно тебя интересует? - робко уточнил я.

- Ты что, гад, издеваешься ещё надо мной? - гневно прошипела она в ответ.

- Судя по твоему поведению, ты прекрасно всё видела и всё поняла. Что мне тебе объяснять? Ты хочешь услышать подтверждение? Ну что ж, я гей, - смиренно ответил я.

- И у тебя, тварюка такая, ещё язык повернулся такое матери сказать?! - преодолевая мыслимые значения децибел человеческого голоса, проверещала она.

- Тогда зачем спрашивала? Если не хотела слышать? Я гей, таким родился, и это никак не исправить, да я и не хочу, и не буду даже пытаться. Я люблю Костю, а он любит меня. Я счастлив, мам, безумно счастлив, разве тебе это не важно?

- Что значит родился? Значит, это я виновата в том, что родила выродка, мерзость?!

- Мам, ну ты что, в самом деле?! Успокойся, тебе нельзя так волноваться! Тебе же плохо станет.

- Ааа! О матери он думает! А ты подумал о матери, когда язык ему в глотку по самые гланды совал?! Сволочь! Как ты мог?! Как?! - блажила мама.

- Мам, неужели ты за это меня так возненавидела?

- Ты опозорил всю нашу семью! И ты ещё спрашиваешь?! Да я не то что тебя ненавижу, я проклинаю тот день, когда ты на свет появился! Будь ты проклят, ничтожество! Будь ты трижды проклят! - уже рыдая навзрыд, кричала мама.

- Мам, ну всё, хватит, умоляю, успокойся.

- Не тронь меня! Видеть тебя больше не могу!

- Ты выгоняешь меня из дома?!

- Я не могу больше находиться рядом с...

- Можешь не продолжать. Я всё понял! Прощай! - крикнул я, хлопнув за собой дверью.

М-да, такого я от неё не ожидал. Я допускал мысль, что, само собой, такая новость родителей не обрадует, но я и предположить не мог, что всё обернётся именно так. Выйдя из квартиры, я тут же позвонил Косте. Тот уже к тому времени был дома, но голос его до сих пор дрожал. Я так и не смог ему сразу сказать, что меня выгнали из дома. В тот момент я даже не думал о том, где и на что я буду жить, даже тупо не думал, где ночевать буду этой ночью.

Я бесцельно бродил по городу, пытаясь осмыслить то, что сегодня произошло. Ночь постепенно спустилась на город, окутывая меня своими холодными объятиями. Изрядно продрогнув, я добрался до железнодорожного вокзала, где, затесавшись в толпу пассажиров, ожидающих прибытия поездов, проспал до утра на вокзальной жестяной лавочке.

Проснувшись, с иронией я поздравил сам себя с Днём Победы, включил отключенный по приходу на вокзал мобильник. Отец засыпал СМСками. Хорошо, что выключил мобильник: ещё одна серия праведного гнева родителей за день - это перебор.

Костику звонить не стал. А что мне ему сказать? Что меня выгнали из дома? Чтобы он на стены лез от того, что не может мне ничем помочь? Это жестоко! Это мои родители, моя проблема, и его нагружать этим нельзя!

Вновь звонок от отца... Тем не менее, желание выяснять сейчас отношения с ним у меня так и не появилось, поэтому его звонки и СМСки я продолжал игнорировать.

Прежде чем окончательно отчаяться, я решил испытать последний шанс: обратиться к своей бабушке - очевидно, единственному родному человеку, который у меня остался, и то если та тоже не отвернётся от меня, как и мои родители.

Я долго топтался у её подъезда, прежде чем решился войти и позвонить в её дверь. Всё же собравшись с духом, я шагнул в подъезд.

Бабушка встретила меня, как обычно, очень радушно, хотя весьма удивилась столь раннему визиту.

- Юрок! Внучек! Вот не ожидала тебя сегодня так рано увидеть! - радостно поприветствовала меня бабушка, открыв дверь. - Входи, моё сокровище!

- Привет, бабуль. С праздником тебя! - нарисовав улыбку на лице, поприветствовал я её в ответ.

- Выходной, семь утра, а ты тут. Случилось чего? - немного встревоженно поинтересовалась она.

- А мама не звонила тебе или папа? - уточнил я.

- Боже ж мой, нет! Точно что-то случилось! - уже явно нервничая, воскликнула она. - Да рассказывай скорее!

Деваться было некуда. Не от меня, так от мамы она бы всё равно узнала. Я рассказал ей всё о том, что случилась вчера: о ссоре, о том, что меня мама выгнала из дома, о том, что ночевал на вокзале, и, от этого никуда не деться было, о, собственно, причине ссоры. Бабушка молча выслушала меня с суровым выражением лица. Я никогда не видел её такой; из всегда улыбающейся, доброй, любящей бабушки она превратилась в сурового, волевого, жёсткого человека.

Дослушав мой рассказ, она молча встала, подошла ко мне и отвесила увесистый подзатыльник. Я, немного съёжившись, молча почесал затылок. Понятно, тут теперь мне тоже не рады.

- Не хочешь спросить, за что? - твёрдым голосом спросила бабушка.

- Ну... за что? - неуверенно протянул я, не ожидая в ответ услышать ничего хорошего.

- За то, что ты не пришёл ко мне сразу! По городу он шлындал, на вокзале с бомжами ночевал! Ух, как дала бы ещё раз, да посильнее! - прорычала бабушка, постановочно замахнувшись. - Если у тебя мать дура, это совершенно не означает, что это у неё наследственное! Я своего внука никогда не выгоню, кем бы он ни был! Ты понял меня?!

- Да, бабуль, - виновато опустив голову, прошептал я.

От её слов у меня всё сжалось в груди. Наверное, я действительно был полным идиотом, потому что не понимал Костика. Ведь он знал, что так может быть, и пытался это объяснить мне, но я, по собственной глупости, этого не понимал, поэтому не был готов к такому повороту событий. И сейчас, когда я это осознал, понимание бабушки и её беззаветная любовь ко мне оказались самым важным и волнующим моментом в моей жизни.

- Тюю... - протянула она. - А ну не реви! Значит так! Пока жить будешь у меня. Я сейчас поеду к вам домой и поговорю с этой истеричкой и папашей твоим. Даже если они меня послушают, то всё равно у меня поживи пока. Пусть поостынут. Ну а если нет, тогда будем жить вместе. Хоть пенсия небольшая, проживём как-нибудь.

- Спасибо, бабуль, ты у меня самая любимая! - проговорил я, кинувшись ей на шею.

- Ну будет, внучек, не плачь. Всё хорошо будет. Я старая - знаю, что говорю! Улыбнулся? Ну вот и славно! - утешила меня бабушка.

Часть 3

Бабушка велела мне идти на кухню и позавтракать, а сама отправилось в комнату, чтобы переодеться. Не успел я приготовить себе чай, как раздался звонок в дверь. Бабушка, бурча себе что-то под нос, поспешила открыть дверь.

- Доброе утро, мам. Юрка у тебя? - услышал я тревожный голос отца.

- А ты что, уму-разуму его учить пришёл? - рыкнула на него бабушка.

- Нет, я просто всю ночь его искал, волновался, чтобы он глупостей не натворил.

- Хорошо ж ты его искал, что ко мне только к утру приехал, - продолжала наседать бабушка.

- Не хотел тебя среди ночи такими новостями беспокоить. Так он у тебя?

- Да, - односложно ответила она.

- Может, ты меня впустишь? Мне, то есть нам, нужно с ним поговорить.

- О чём, и кому это "нам"? - вмешался я в разговор, выйдя из кухни в прихожий коридор.

- Юрок, сынок, как хорошо, что с тобой всё в порядке... - затараторил отец.

- А что со мной могло случиться, не маленький ведь уже. Так о чём ты хотел поговорить?

- Юр, послушай, хотя... пусть она тебе сама всё рассказывает, - выпалил он и выскочил в подъезд.

- Ба, ты что-нибудь поняла? Что это было?! - удивлённо поинтересовался я.

- А леший его знает, - протянула бабуля, пожимая плечами.

Сквозь приоткрытую дверь из подъезда до меня начали доноситься голоса отца и матери. Когда я услышал её, моё сердце опустилось куда-то в пятки и начало бешено колотиться. Сквозь заглушающее эхо этого биения я расслышал, что мама далеко не в боевом настроении, наоборот, папа её заставлял что-то сделать, а та робко отнекивалась, говоря, что не сможет, что она так не хотела. Но вот под локоть отец втащил мать в квартиру. Увидав её, я действительно пришёл в замешательство. Откуда у мамы такой виноватый вид, поникшая голова и даже мелкая дрожь в руках? Неужели папа вспомнил о том, что он мужик, и вылез из-под её каблука?

- Ну что молчишь?! Вот он, перед тобой! Говори! - практически крича приказал маме отец.

- Сынок, прости меня, прости... - плача проговорила мама.

- Мама, и ты тоже прости меня... - еле сдерживая слёзы, ответил я.

- Подожди, сын, пусть она сначала всё расскажет, а потом уже прощение просит, - каким-то смиренным вдруг тоном заговорил отец, приобняв меня за плечи.

- Да что ещё произошло?! - вдруг взволнованно вскрикнула бабушка.

- Я... я... я... - с трудом выдавливая из себя слова, начала мама, - вчера,.. когда ты ушёл...

- И что? - уже не выдержал я и начал её поторапливать.

- Сынок, я просто была в ярости и не знала, что мне делать и как быть, - продолжила она. - Я думала, что вместе... мы сможем решить эту проблему.

- Вместе... Мама, вместе с кем?! - в панике, догадываясь, о чём она хочет сказать, прокричал я. - Вместе с кем, мама?!

- Вместе с родителями Кости.

- Боже! Бедный Костя! - вскрикнул я. - Мне срочно нужно к нему. Как он там в одиночку всё это пережил! Боже!

- Постой, Юр, - остановил меня отец, - тебе сейчас к нему идти смысла нет.

- Почему?! Его родители посадили под домашний арест или что?! Я им всё объясню, я не брошу его одного! - прокричал я.

- Сынок, прости, пожалуйста, - плача, причитала мама. - Кости-то больше нет.

- То есть как "нет"? Его что, увезли из города куда-то?! Они его хотят от меня спрятать?! - истерил я, ощущая, как отец всё сильнее прижимает меня к себе за плечи.

- Сыночек, мужайся: Костя умер, - еле слышно ответил отец. - Пока вскрытия не было, но врачи полагают, что у него произошла остановка сердца, - продолжил он.

Я практически отчётливо услышал, как и моё сердце разбилось звоном дюжины хрустальных бокалов. В голове диким ором раздавались слова: бежать, к нему, немедленно! Я рывком вырвался из объятий отца и бросился прочь из квартиры, не придавая ни малейшего значения тому, что мне кричат вслед. Только пробежав несколько кварталов, я начал понимать, что не знаю, куда я бегу, ведь дома его наверняка нет, я понятия не имею, в каком морге он находится, а даже если бы и знал, то всё равно меня бы к нему не пустили. Осознавая собственное бессилие и, главное, то, что что бы я ни делал и как бы ни старался, я его уже не верну, я просто рухнул на колени посреди тротуара. Это было какое-то помутнение рассудка, я в принципе не понимал, где я и что вокруг происходит, в тот момент мне это было совершенно не важно, я даже не мог заплакать. Я слышал только своё дрожащее дыхание и молил Бога лишь о том, чтобы оно прекратилось и я оказался рядом с Костей.

Дальше всё было как в тумане. Из всего я помню только бело-синее лицо моего любимого, лежащего в гробу. После похорон я больше никогда не видел его родителей. День за днём меня всё больше одолевало чувство вины, поэтому мне было невыносимо больно смотреть им в глаза. Ведь из-за меня, из-за моей семьи они потеряли своего сына. Я не уберёг, не защитил своего Костика, и нет мне в этом прощения...

Тем не менее, мне пришлось жить дальше. Домой я так и не вернулся. Да и как я мог туда вернуться? Общаться с ней, есть пищу, которая приготовлена ею, - это просто предательство по отношению к Косте. Я остался жить у бабушки.

Ну, сама понимаешь, от родителей зависеть я больше не мог, а бабушка никак бы не смогла помогать мне оплачивать учёбу. Постоянная зубрёжка принесла свои плоды. Я очень успешно сдал выпускные экзамены, что позволило мне поступить на бюджет в универ. Да что и говорить, за учебниками я хоть ненадолго забывал о Косте и обо всём, что случилось; может, эта учёба и помогла мне не сойти с ума.

Видимо, я удачно выбрал профессию, так как обучение в универе мне давалось очень легко. К занятиям я практически не готовился. Того, что я слышал на лекциях и прилежно записывал в тетради, мне вполне хватало для того, чтобы заработать свою пятёрку. Что же касается остальной студенческой жизни... Не мог я веселиться, общаться со сверстниками. Как же я мог это делать, если из-за меня Костя этого лишился, а главное, зачем мне это без него? С другой стороны, после лекций у меня была ещё уйма времени, и всё это время я думал, думал, думал и думал. Я стал ловить себя на мысли, что я очень сильно устал. Устал от всего, устал жить без него, без моего Костика.

И знаешь, только лишь в моей голове промелькнула мысль о суициде, как однажды вечером мой сосед по комнате в общаге заявил, что его достала моя вечная депрессия. В приказном порядке он мне велел одеваться и идти с ним. Я сначала подумал, что он тянет меня на какую-нибудь очередную студенческую тусовку. Оказалось, нет. Меня же ничто вокруг не интересовало, и, как выяснилось, Сашка тоже не тусовался вечерами и ночами. Он работал официантом в довольно приличном ресторане. У них неожиданно уволился официант, и он притащил меня.

Конечно, у меня не всё получилось с первого раза, но Сашка постоянно меня поправлял, показывая, как правильно сервировать стол, как принимать заказ, как правильно подавать меню, винную карту и т. п. Его труды не прошли даром. Вскоре я с подносом перестал выглядеть как корова на льду.

Конечно, спустя какое-то время я оценил, что Сашка для меня сделал. По сути, он направил меня на путь избавления от депрессии. Работа заняла всё моё свободное время, и у меня уже практически не оставалось времени для того, чтобы терзать себя и часами горевать о Костике. Как ни странно, хоть изредка, но ко мне стали приходить приятные воспоминания о Костике. Со временем эти всплывающие в памяти приятные моменты стали вытеснять душевную боль и безысходность от его утраты.

И, как всегда, почувствовав, что мне так становится легче, я нагрузил себя по полной программе: учёба, спорт, работа - и так по кругу, не оставляя себе ни минуты свободного времени. Конечно, это привело к хроническому недосыпу, но это мелочи по сравнению с мыслями о суициде...

Уже близился конец первого учебного года. Саня для меня стал единственным другом. Видимо, я в жизни когда-то всё-таки сделал что-то хорошее, раз мне судьба послала его. Благодаря ему я начал выкарабкиваться из депрессии, а работа помогла мне сначала слезть с шеи бабушки, а потом уже я стал в состоянии ей помогать, чем, собственно, и занимался постоянно.

Так вот, к концу учебного года я начал думать о том, что смог пережить смерть Кости. Однако мои умозаключения опять-таки были развеяны Саньком. Как-то по дороге на работу он мне сказал, что руководство достал мой то печальный, то суровый вид. Гости приходят в ресторан отдохнуть и получить хорошее настроение, а тут я со своей кислой миной. Он меня предупредил, что если я не начну улыбаться, то меня рано или поздно вытурят с работы.

Мне быстро нарисовалась картина годовалой давности. Возвращать всё на круги своя мне уже не хотелось, да и терять работу тоже. Так товарищ Юрий был вынужден обзавестись дежурной улыбкой. Какое-то время Санька это устраивало. Потом и этого ему показалось мало - ему искренность подавай! И я подал. Так вот Санька снова научил меня улыбаться и смеяться.

Как бы то ни было, первая годовщина со дня смерти Костика далась мне нелегко.

Девятое мая - в универе выходной и, по счастью, у нашей смены в ресторане тоже. Проснувшись, я поспешил в церковь и заказал сорокоуст. Слёзы накатывали всё время на глаза, но я держался, как мог. Санька ещё потягивался в постели, когда я вернулся в общагу.

- Юрчик, что случилось?! - воскликнул Саня, увидав меня.

- Ничего... - это всё, что смог выдавить я из себя, после чего упал на кровать, уткнувшись в подушку лицом.

Я не хотел плакать - ради светлой памяти Кости, да и ради себя, но Санькин встревоженный вопрос почему-то разбил последнюю линию моей обороны, и слёзы хлынули сами собой.

- Юрик, Юрок! Да что случилось?! - не унимался Саня. - Брат, не пугай меня! Может, расскажешь?

- Ты не поймёшь, - процедил сквозь слёзы я и сам себе усмехнулся: сколько нужно было пережить и что и кого потерять, чтобы понять нежелание Кости оповещать всех о нашей любви.

- Ну, я вроде не совсем уж дебил, чтобы не понять.

- Сань, не обижайся. Я не о том... - возразил я, взглянув на друга.

- Да знаю. Я это специально сказал, чтобы ты не замочил всю подушку, - улыбнувшись, гладя меня по плечу, сказал Санёк. - Ну, а теперь рассказывай.

- Сань, сегодня год со дня смерти Кости... Он умер из-за меня.

- Ты что, его убил? - как-то с подколом уточнил он.

- Нет, не собственными руками, а поступками, непониманием... и тем, что не смог его защитить.

- От кого?!

- От моей собственной матери.

- Она его, что ли, убила?!

- Ну, нет, конечно.

- Ты всё же был прав. Я ничего не понимаю. И Костя - он кто, твой брат?

Я не смог ему ответить. Просто отрицательно покачал головой.

- Друг?

- Нет, Сань, он был моей первой и единственной любовью.

Санька немного поморщил лоб, как будто ему пришлось приложить усилия, чтобы мозг смог осмыслить сказанное.

- Так, раз такое дело, то ты пока приходи в себя, иди умойся, а я скоро приду.

- Ты куда? - испуганно поинтересовался я.

- Парня нужно помянуть, я в магазин, куплю всё, что нужно. Заодно и расскажешь все. Я-то думал, что ты просто застенчивый, и тебя нужно как-то расшевелить. А тут вон какая история!

- Тебя совсем не напрягает то, что я гей?

- Меня? Нет. У нас чуть ли не каждый второй официант - гей. Если бы меня это напрягало, я бы что, с ними работал рядом? - с улыбкой ответил он.

- А ты-то сам как? - уточнил я.

- Я? Я по девочкам, если ты не заметил, - вновь улыбнулся он.

- Ой, прости придурка, я как-то о твоей Людмиле и забыл, - треснув себя ладонью по лбу, проговорил я.

- Но, если быть откровенным... Это только между нами!

- Конечно! - торопливо ответил я.

- Ну, пара-тройка парней была у меня, но девчонки мне нравятся больше, поэтому я с парнями я уже давно ничем не занимался, и не тянет меня к ним.

Часть 4

Саня в очередной раз помог мне в трудную минуту, оказался рядом и, узнав мою тайну, не отвернулся, а подставил плечо, ну и жилетку конечно. Мы весь день провели за разговором. Я рассказал ему обо всём, как оно было. Потом он, чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей и тоски по Косте, поведал мне о своих нетрадиционных подвигах. Так что если раньше мы с твоим братом были просто хорошими друзьями, то после этого дня мы стали лучшими друзьями, можно даже сказать, братьями!

Сдав удачно сессию, мы с Саньком взяли по две недели отпуска в ресторане и отправились по домам.

Если Саня ехал домой с нетерпением, так как соскучился по родным и друзьям, то я поездку домой расценивал как очередное испытание - как мне удастся бродить по тем местам и находиться там, где я был счастлив с Костей. Я не ожидал такого, но новой волны боли не последовало. Я просто гулял по улицам родного города, с грустью вспоминая о самых ярких и светлых событиях, связанных с Костей. И на его могиле уже не было слёз, лишь печаль, мрачная удушающая печаль и горечь от того, что рядом он уже никогда не будет. Наверное, психологи назвали бы эту стадию смирением.

Время отпуска промелькнуло незаметно, и я вернулся на работу. Тут началась очередная веха моей жизни.

Казалось бы, всего лишь двухнедельное отсутствие, но нас с Саньком наши коллеги засыпали вопросами: как отдохнули да что нового. Сквозь весёлую трель работников общепита и ненавязчивое рычание управляющего о том, что пора бы и приступить к работе, так как скоро открытие, я расслышал чей-то манящий бархатный голосок, обрамлённый нотками задора:

- Иван, извините, пожалуйста, за опоздание.

Я обернулся к насупившемуся управляющему. Перед ним стоял - прости, по-другому сказать не могу - ОН! Парнишке на вид было едва 18 лет, среднего роста, худенький такой, тёмные волосы с каштановым отливом были аккуратно уложены в ломаный ирокезик. И вот это чудо повернулось ко мне, услышав от начальника отпущение "греха" в виде опоздания. Его глаза... Блин! От них просто невозможно было оторваться. Два огромных чёрных бриллианта. Было ощущение, что в их блеске было сосредоточено всё озорство и доброта мира одновременно.

Я весь вечер за ним наблюдал. По залу он летал, как метеор. Нет, это не было проявлением "паники" из-за массы заказов, просто он всё делал быстро и грациозно. А эта лучезарная улыбка, огоньки его глаз... Будь я клиентом, я бы тоже на чай ему оставил больше, чем обычно. Наши девки, да их, собственно, можно было понять, то и дело подзывали его: Коленька то, Коленька это...

Да не смотри ты на меня так! Ничего у меня не потекло! Просто парень был чертовски красив и обаятелен. Я на него смотрел как, например, на очень красивую машину или картину, на что-то, что ооочень радует глаз, но у меня и мысли не возникло затянуть его в постель. Хотя, теоретически, это было возможно. Девчонки у нас особой скромностью одарены не были, так что, как разведка донесла, в первую же его смену начали чуть ли не в штаны к парню залезать, и тот, дабы избавиться от напасти, объявил, что он чистокровный гей. Девчонки, конечно, сразу остыли, правда, кое-какие пацаны оживились, но это не в счёт.

Для меня до сих пор загадка, почему из всех парней, мужчин Колёчек выбрал именно меня. Тем более что я даже в "очереди" не стоял. Сашка наш - ты сама знаешь - находка для шпионов, вот у него Колёк и выяснил, что я гей и что давно не в отношениях. Когда как-то после смены в туалете какого-то клуба он прижал меня к стенке и впился своими манящими губками в мои губы, я не то что не смог его оттолкнуть, у меня даже мысли такой не возникло.

Наши отношения развивались очень стремительно, настолько стремительно, насколько неудержимым был Колёчек. Думаю, об этом моменте ты в курсе. Тебя же брат оповестил, что через две недели, как вернулся на работу, он с друзьями снял двушку. Теми друзьями как раз и были мы с Колей.

Меня поначалу все эти молниеносные решения и такие быстрые перемены в моей жизни несколько раздражали. Но знаешь, как-то пришли мы после смены - ни рук, ни ног, а с утра ещё на пары брести. Без сил я рухнул в кресло дожидаться, пока Саня освободит душ. Колёк, как всегда в суете пробегая мимо, плюхнулся ко мне на колени. Он просто нежно приобнял меня за шею, робко чмокнул в губы. И ты знаешь, в эти несколько, казалась бы, банальных движений было вложено столько любви, столько заботы, а его взгляд как будто хотел мою усталость забрать себе, хотя парень вымотался не меньше моего, что от его взгляда у меня что-то запекло в груди, и сердце затрепетало, как будто после смерти Кости оно остановилось и только сейчас забилось вновь!

- Я тебя люблю, - на кончиках губ прошептал я.

- А я тебя крепче, - с милой улыбкой ответил Коля.

- В смысле крепче?! - недоумённо, как полный дебил, уточнил я.

- Я люблю тебя крепче! - прошептал он, поцеловав мои губы.

Наш букетно-цветочный роман длился больше месяца. Мы чуть ли не каждый день дарили друг другу какие-нибудь подарочки, памятные безделушки, устраивали друг другу сюрпризы, но нашей такой яркой и сильной, но всё же влюблённости не суждено было перерасти во что-то большее...

- Доброе утро, Юр! - пожелал мне Саша, когда я вошёл на кухню.

- И тебе того же, Сань, - сонно ответил я.

- Что? Не выспался?

- Да. У Колёчка всю ночь температура была. Видимо, простудился.

- Во блин! И где умудрился-то?! Пусть к врачу обращается... - предложил Саша.

- Естественно. На пары он по-любому не пойдёт. Пойдёт на прием к врачу. К работе-то с простудой его не допустят, поэтому больничный нужен.

Где-то после обеда Коля позвонил, что уже возвращается из поликлиники домой. Сказал, что врач прописал ему курс лечения и отправил восвояси, что он собирается выпить таблетки и лечь спать, и чтобы я не беспокоился...

- Что-то дёрганый ты какой-то сегодня? - заметил Саня.

- Просто за Колю переживаю.

- Ну, все простывают. Что ты так волнуешься?

- Он просто не звонил с тех пор, как вышел из поликлиники.

- Так он же сказал, что спать ляжет.

- Саш, ну это было около двух часов дня. Ну пусть пока домой добрался, пока покушал. Ну, максимум в половину четвёртого спать лёг. Но время уже полночь, а он всё не звонит!

- Ну успокойся, что ты себя накручиваешь, мы уже в подъезде. Сейчас увидишь своего Колёчка! - подбадривая, потрепал меня за плечо Санёк.

В квартире свет нигде не горел. Мы тихонько вошли, чтобы не разбудить Колю. Включив в коридоре свет, я тишком проскочил в комнату, разделся и вышел на кухню к Сане.

- Ну как он? - поинтересовался тот.

- Спит. Не стал его будить.

- А температура есть?

- Откуда я знаю? Я же сказал, что не стал будить.

- Юр, ну мог бы лоб потрогать осторожно, - предположил Саша.

- Ты прав, вдруг у него жар, - заключил я и отправился в комнату в сопровождении друга.

Я потихоньку присел на край кровати. Коля лежал, как всегда, у стенки, уткнувшись в неё лицом.

- Да нет. Всё нормально, температура спала, - прошептал я, положив ладонь Коле на лоб.

- Вот и хорошо! - так же шёпотом ответил Саша. - Я спать. Сил даже на душ нет.

- Саш, постой, включи свет, - тревожно протараторил я, продолжая ощупывать лицо Коли.

- Что случилось? - встревожился Саша.

- Что-то и лоб, и лицо ненормально холодные. Коля, Коленька, проснись! - я стал звать его, тормоша за плечо. - Боже! У него лицо синее! - воскликнул я, лишь только Саша включил свет. - Коля! Проснись! - уже не на шутку испугавшись, стал вопить я. - Саша!

- Я уже звоню в скорую помощь! - торопливо ответил он.

- Коля, да что с тобой?! Проснись! Проснись же! - продолжал кричать я.

Не знаю, у всех такая реакция или только у меня, но вместо того, чтобы трезво мыслить и пытаться что-то сделать, я тут же впал в истерику. Слёзы хлынули сами собой. Я уже не слышал, что говорил Саша. Я просто тряс за плечи Колю и всё твердил, умолял:

- Проснись! Проснись! - но Коля не открывал глаза.

Саша оттащил меня от него. Даже, наверное, просто скинул меня с кровати, так как я не реагировал на его просьбы. Он что-то делал с Колей, разговаривая с кем-то из скорой помощи по телефону.

- Что с ним? - немного совладав с собой, спросил я у Саши.

- Юрочка, пожалуйста, крепись. У Коли не бьётся сердце, он умер, - дрожащим голосом сообщил мне Саша.

Уже потом, после вскрытия, врачи сказали, что у Коли была острая аллергическая реакция на антибиотик. Они полагали, что он умер во сне и ничего не почувствовал. Я не могу в это поверить. Он ведь задыхался, неужели он не проснулся, не смог вызвать скорую или позвать на помощь? Меня опять не оказалось рядом, когда я так был нужен своему любимому человеку. Судьба дала мне второй шанс любить и быть любимым, и я снова не смог спасти своего любимого.

И опять всё сначала, опять всё по кругу. Я даже не успел толком раскинуть крылья, как их мне тут же подпалили. Не передать словами, что тогда со мной творилось. Это было просто невыносимо, тем более что новая рана пробудила старую.

Я не представляю как, но Саша помаленьку, потихоньку, но помог мне если не справиться с бедой, то хотя бы заглушить мои страдания и терзания. Если бы не он, я бы тогда не выкарабкался. Саша всегда был рядом, не отпускал меня от себя ни на минуту. Сейчас-то я, конечно, это понимаю, но тогда, когда я лишь малость оправился от удара и хоть чуть-чуть стал смотреть на то, кто и что меня окружает и вообще что происходит, для меня было загадкой, чего это всё стоило Саше. И хоть он и был моим лучшим другом, я задавался вопросом: зачем ему это было нужно? Бросил бы меня, да и всё. Я ему был просто безмерно благодарен за то, что он был в моей жизни в эти дни и месяцы.

Часть 5

Знаешь, тогда-то я и помирился с мамой. Саша как-то позвонил моим родителям (наверное, был уже в отчаянии) и рассказал о случившемся. Внезапное появление родителей - это был, наверное, первый случай, который меня немного отрезвил от горя. И мамино лицо, когда она увидела меня, зарёванного, на кровати, с которой я не поднимался уже пару недель после похорон. Я тогда практически ничего не ел. Видок, короче, был ещё тот.

Я закричал, что никого не хочу видеть, чтобы все ушли. Но, блин, мамино лицо... Я до сих пор отчётливо помню, как оно исказилось в каком-то - не знаю - шоке, что ли, или удивлении... Блин, даже сейчас не могу передать это словами - слёзы душат... Она кинулась ко мне, крепко обняла, прижав к груди, начала успокаивать, просить прощения за то, что не приняла меня таким, какой я есть. Понимаешь, она плакала вместе со мной, разделяя мою боль. Наверное, в тот момент это было для меня очень важно и жизненно необходимо.

Конечно, родителям пришлось уехать: работа и всё такое, но мама и папа постоянно мне звонили, приезжали на выходные. Порой мама с Сашкой разговаривала даже больше, чем со мной. Он был её глазами и ушами. Если он говорил, что со мной всё в порядке, то только тогда она успокаивалась.

Так постепенно я вернулся к работе и учёбе. И всё стало по-старому, как до появления Колёчка. И, как ни странно, в ресторане же я познакомился с одним мужчиной. Хотя, скорее, это он познакомился со мной. Он был намного старше меня. На вид среднестатистический мужик, как выяснилось, успешный предприниматель, лет чуть за сорок. Он начал ненавязчиво так ко мне приставать, когда я его обслуживал. Но я всё игнорировал. Ведь на людях он это делал очень осторожно, чтобы никто не догадался, а мне было наплевать. Просто никак на это не реагировал, зная, что на людях он ведь не посмеет распустить руки или сделать ещё что-то в этом роде.

Но дальше больше. Потом он стал подкарауливать меня после смены и тому подобное. Подарки стал дарить, в любви признаваться. А мне любовь была нужна? Я уже от этой любви столько натерпелся, что ну её куда подальше!

А потом, знаешь, ночами всё равно накатывало, и порой до боли не хватало кого-нибудь под боком. Хотя бы просто обнять, уткнуться в плечо, или тебя бы кто обнял... В такие моменты я начал доходить до того, что в какой-то степени мне стало не очень-то и важно, кто бы это мог быть. Конечно, не так чтобы первый встречный... На тот момент я для себя осознал, что этим кем-то не суждено быть моему любимому, тогда почему бы им не стать тому самому мужику? Если мне не суждено любить, так я хотя бы сделаю счастливым другого человека. Вот так вот я и согласился.

Что там говорить, все были в шоке. Мама, памятуя о своих прежних ошибках, осторожно высказала своё мнение на этот счёт, но настаивать не стала, равно как и папа. Зато Саша, не обременённый ничем, пребывал в полном негодовании, твердя, что этот мужик меня чуть ли не вдвое старше и т. п., но моё решение было окончательным.

Тем не менее, у меня получилось жить с нелюбимым. Не знаю, может,.. может, потому, что я слабаком по жизни оказался, может, меня просто сломила потеря любимых, но я с Мишкой жил как за каменной стеной. Он весь был и жил для меня и ради меня. То, что он меня безумно любил, было видно, пожалуй, даже слепому, ну и я его старался не обижать и платить за добро добром. Я даже стал винить себя за то, что не могу ответить на его чувства тем же. Однако ж, даже не любя его, я по-своему был с ним счастлив...

В один прекрасный декабрьский день мы с Сашкой прогуливались по магазинам - покупали новогодние подарки. Миша с друзьями укатил на зимнюю рыбалку, поэтому мы с Саньком не были ограничены во времени. После долгих поисков я-таки нашёл то, что хотел подарить Мишке. Как-то сложно сделать подарок человеку, у которого практически всё есть. По крайней мере, то, что я мог позволить себе ему купить. Он коллекционировал ручки фирмы "Паркер", и я случайно наткнулся на одну, которой у него не было, - видимо, что-то из новенького. Я её всю крутил-вертел, рассматривал, убеждаясь в том, что такой у него точно нет, как вдруг зазвонил телефон.

- Да? - односложно ответил я на звонок.

- Юр, это Витя, - услышал я в ответ.

- Да, Вить, конечно я тебя узнал. Номер же определился. А что звонишь? Ты разве не с Мишей на рыбалке?

- Да, с ним. Тут, понимаешь, какое дело...

- Да что ты мнёшься? Что-то случилось? - ещё в хорошем настроении продолжил я.

Когда я услышал ответ, то просто закатился истерическим смехом и даже телефон из рук выронил.

- Что ты так ржёшь?! - не понимая моё состояние, поинтересовался Саша, подбирая с пола мой телефон и отскочившую батарею с крышкой.

- Извините, - робко обратилась ко мне продавец, - Вам понравилась ручка? Вы будете покупать?

- Ру-ру-ручка понравилась, - еле выдавил я из себя.

- Юр, ну хватит, расскажи, что смешного тебе сказали? - попросил Саша.

- Понравилась ручка, но покупать мы её не будем, - продолжил отвечать я продавцу, игнорируя вопросы Саши.

- Почему? - неуверенно спросила продавец, так как мой смех закончился, а слёзы, наоборот, стали набирать силу.

- А потому что человек, которому я хотел купить этот подарок, только что утонул.

По правде сказать, после этого я отключился. Очнулся уже в окружении бригады скорой помощи от запаха нашатырного спирта или Бог его знает чего ещё.

Знаешь, был фильм такой, кажется, "День сурка" назывался, только в моём случае это был не день сурка, а жизнь сурка. Вроде бы события и люди меняются, а, сука, результат один хрен неизменен...

И снова похороны, снова одиночество, снова депрессия и так полюбившееся мне самобичевание.

К своему удивлению, я выяснил, что Миша оставил завещание, согласно которому мне отошла во владение квартира, в которой мы жили, и довольно приличная сумма денег.

После смерти Миши родители решили, что это меня может окончательно добить, и начали подыскивать квартиру в моём городе, чтобы быть рядом. Не скажу, что прям уж так повезло, но маме подвернулся вариант в моём подъезде, только тремя этажами ниже. На двушку им денег не хватало, так что, дабы не показаться сыном, не желающим видеть своих родителей, я дал им недостающую сумму. Таким вот чудесным образом родители поселились со мной по соседству.

***

- Ну, вот вроде бы и всё я тебе рассказал. Теперь ты понимаешь, почему я волнуюсь за твоего брата? Не спрашивай, как так получилось, что он стал моим, прости за выражение "очередным". Он всё прекрасно знал и всё равно твердил, что любит меня с нашей первой встречи ещё в университетской общаге, что он лучше умрёт, чем проживёт хотя бы ещё один день вроде бы и со мной, но без меня. Можешь мне поверить, стараясь его защитить, я всячески противился этому. По этому поводу мы однажды сильно поругались, так что где-то с месяц даже не разговаривали.

- А от кого защитить? - спросила Аня, отпив из чашки последний глоток чая.

- Ань, ну как от кого? От себя! Я уже давно убеждён в том, что случайности в смертях моих любимых нет никакой! Я просто проклят!

- Хоть ты и жуть говоришь, но после всего, что ты мне рассказал, я, пожалуй, соглашусь с тобой. Только столько времени прошло уже... лет шесть, как вы вместе. Почему сейчас? Что с ним может случиться?

- Уже совсем скоро семь... Не знаю, Ань. Сколько мы с ним вместе, столько я и боюсь его потерять. Первый год вообще тяжёлый был, потом вроде как-то успокоился, что ли. А вот недавно... как будто дурное предчувствие, вот и волнуюсь. Думаю, теперь ты можешь представить, как трудно было мне решиться на отношения. Я его даже спустя столько лет не стал любить меньше, наоборот, больше. Я не могу его потерять. Я не переживу его смерть.

- Юр, тебе нужно сходить к "бабке", - предложила Аня.

- К кому?

- К бабке, ведунье, ведьме, экстрасенсу - как хочешь называй, но тебе нужна помощь. Если ты прав, то без неё тебе не справиться, а если ничего нет, то тогда хоть душа успокоится.

- А хоть одна бабка сказала, что нет проклятия, порчи или хотя бы сглаза?

- Моя подруга тоже так думала, потом сходила к одной женщине и после визита полностью изменила своё мнение об этой стороне нашей жизни.

- Значит, просто она более виртуозно промыла ей мозги! - безоговорочно заключил Юра.

- Ну ты же не глупый, если шарлатанка, то ты поймёшь это и просто уйдёшь. А вдруг нет? Тем более, не забывай - Саша мой брат. Я не хочу, чтобы он пострадал. Ты должен хотя бы попытаться! - настаивала Аня.

- Ты и правда веришь в этих "бабок"?

- Странный ты: в проклятие веришь, а в "бабок" нет! Так что?

- Ладно, я схожу.

- Тогда записывай номер телефона и адрес. Я сама собиралась пойти; тогда ты разведку проведёшь и скажешь, стоит идти мне или нет. Мне-то любой мозг запудрить может.

"Боже, неужели я действительно иду к так называемой "бабке", экстрасенсу, ведьме или кто она там?! Я точно спятил на старости лет! - рассуждал Юра. - Ну, с другой стороны, я ведь сам понимаю, что происходит с моей судьбой что-то необъяснимое, сам твержу, что у меня порча или проклятие какое, и в то же время не верю в существование людей с неординарными способностями... Нет, хватит колебаться! Раз решил, значит пойду. В любом случае, я же не совсем уж идиот, смогу распознать, если она начнёт водить меня за нос".

Часть 6

В размышлениях Юра добрёл до указанного адреса. Перед ним стоял вполне обычный дом, ничем не выделяющийся среди прочих в частном секторе города. Он, преодолевая внезапно нахлынувшее на него волнение, постучал в дверь.

- Ааа, добрый день! Я к Елене Сергеевне, - поздоровался Юра с открывшей ему дверь женщиной. - Она дома?

- Дома, - как-то косо усмехнувшись, ответила она. - Только зови меня просто Лена. Я так понимаю, ты Юра?

- О, простите, я не ожидал...

- Ладно, проходи уже. А ты кого ожидал увидеть? Старую скрюченную старушенцию с бородавками на носу? - так же ухмыляясь, сострила Лена.

- Простите, пожалуйста, но, если честно, вы, наверное, правы, - смущаясь, ответил Юра.

- Так ещё не всё потеряно! Приходи как-нибудь лет так через тридцать, а лучше сорок, может, тогда я и не обману твои ожидания.

Женщина провела его в довольно просторную освещённую комнату, внутреннее убранство которой ничем не выдавало то, что тут живёт женщина, занимающаяся чем-то особенным.

- Усаживайся за стол, - предложила Лена. - Чай или кофе будешь?

- Нет, спасибо. Ой, или это нужно для дела?

- Да нет, я просто предложила. Я не гадаю ни на кофейной гуще, ни на чаинках. У меня другие методы и способы.

- Так, а что я должен делать? Может, мне нужно рассказать, зачем пришёл, может, рассказать, что случилось? И, если честно, я не совсем понимаю, что Вы будете делать?

- Ааа, понятно, почему ты так рассматриваешь комнату. Ищешь хрустальные шары, снадобья и зелья? Может, сушёные вороньи лапки и жабы?

- Ну, и тут Вы правы, - снова смущённо ответил Юра.

- Юр, я думаю, ты впервые обратился к экстрасенсу, поэтому ты, главное, не нервничай, расслабься - мне так проще будет во всём разобраться. А чтобы ты не волновался, я сейчас, скажем так, прочту твоё биополе, а потом, если увижу что-то не то, уже буду выяснять причины этого.

- А как будете выяснять?

- Ну, давай всё-таки на "ты" обращаться друг к другу. А как выяснять - там видно будет. Только пока я сама говорить не начну, и ты молчи - не сбивай меня. Договорились?

- Договорились, - смиренно ответил Юра.

Лена подняла Юру со стула, поставив его в центре комнаты. Что-то пробормотав себе под нос, она отошла от него на пару шагов, вытянув перед ним руку и открыв ладонь в области его груди.

Ничего не говоря, Лена пристально смотрела ему прямо в глаза. От такого пристального и ощутимо тяжёлого взгляда её практически чёрных глаз у Юры начали бегать мурашки по коже. Простояв так какое-то время, Лена начала водить рукой из стороны в сторону, не отводя ни на миг свой тяжёлый взгляд от лица парня.

Через пару минут как-то с недоверием, что ли, Лена нахмурила брови и усадила Юру обратно за стол, молча сунула ему в руки потрёпанную колоду карт. Через некоторое время она забрала колоду обратно и тут же принялась её раскладывать. И, как и предупреждала, не говоря ни слова, стала всматриваться в карты, что-то едва уловимо бубня себе под нос. Она то хмурила брови, то слегка округляла глаза. Юру уже всего разбирало любопытство, что же она там видит или чувствует, но он так же старательно хранил молчание.

- Беда прям, Юр! - вдруг начала она.

- Что?! Что-то страшное?! - затараторил Юра и тут же осёкся на мысли, что та сейчас вынесет диагноз - порча, исполнит какой-нибудь ритуал, сдерёт бабло и выпроводит его восвояси.

- Не складываются пазлы.

- То есть?! - реально не ожидая услышать такой ответ, воскликнул Юра.

Не ответив на вопрос, Лена сжала ладонь Юры в своих ладонях и, зажмурив глаза, склонила голову.

- Всё равно не пойму, многое ускользает, - произнесла Лена, отпустив Юрину ладонь. - Попробую разобраться, но тут уже потребуется и твоя помощь, чтобы заполнить те места, которые я уловить не смогла.

После этих слов Юра окончательно разочаровался в экстрасенсе: "Значит, пошла по более сложному пути: выведать у меня всё, потом выдать "диагноз" - порча и далее по известному сценарию".

- Хорошо, - ответил Юра, решив всё-таки послушать, что же она навыдумывает.

- В одном я уверена: за тобою ходит смерть.

От её слов Юра съёжился, как от морозного ветра. Но тут же включилось рациональное мышление. "Просто она решила меня напугать, а потом запудрить мозг про порчу".

- Я что, скоро умру? - спросил парень, понимая, что Лена в каком-то смысле права, но таким вопросом Юра попытался её запутать.

- Нет. Она не по твою душу ходит, за тобой и в то же время не за тобой подбирает.

- В смысле "не за мной подбирает"?! - ошеломлённо выпалил Юра.

- В смысле, не твоя вина в смерти тех, кого ты потерял. Хотя вот тут не всё так просто.

- Тех? Кого ты имеешь в виду?! И что не так просто? - сыпал вопросами Юра, хотя ответы слышать было страшно.

- Ну как же кого? Ты же прекрасно это знаешь! Вот они, все трое, - ответила Лена, указав на карты.

- Как трое?! Откуда ты знаешь?! - в ужасе воскликнул Юра.

- Так, Юра, тише, тише. Успокойся. Мы будем в беде разбираться и искать способы, как всё решить, или истерить будем?

- Решать! - твёрдо ответил Юра, собирая остатки самообладания.

- Продолжим, Юр. Я рисую картинку, а если я что-то буду не понимать, так ты уж помоги - нам обоим причём. Хватит уже меня на "вшивость" проверять.

- Хорошо, Лен, продолжай, - согласился он.

- Юр, ты потерял трёх человек. Это мужчины. Потерял ты их не сразу, а одного за другим. И смерти их не случайны. Главное - то, что ты их потерял, это не совпадение. Я уверена в том, что это проклятие, но я не могу понять, от меня ускользает связь между тобой, ими и проклятием. Ведь мужчины тебе не родственники, но близкие люди. И я не могу понять, что это может быть за проклятие, из-за которого погибли эти люди. Да ты и сам понимаешь, что дело тёмное.

- Лен, всё просто. Я гей, и эти мужчины... они мои возлюбленные. По крайней мере, двоих из них я безумно любил.

- Вот в чём дело! Теперь всё понятно, даже в какой-то мере банально... чёрная вдова, - заключила Лена. - Ты и пришёл, потому что боишься за четвёртого.

- Да, поэтому и пришёл. Я боюсь, что с ним тоже что-то случится.

- Правильно боишься. Причём случится это очень скоро.

- Лен, боже, что же делать?! Я не переживу это снова, - взмолился Юра. - Что такое эта "чёрная вдова", может, как-то можно это снять?!

- Как-то можно, это точно. "Чёрная вдова", Юр, это когда на женщину, но в нашем случае на тебя наложено такое проклятие, которое всякого сведёт в могилу, кого ты полюбишь и кто тебе ответит взаимностью.

- А откуда оно взялось?! По наследству досталось или как? Через поколение, что ли?!

- Нет, Юр, с наследием у тебя всё в порядке. Ты первый, а вот сыну, а скорее дочке ты его наверняка передашь.

- Боже, да кому же я так дорогу перешёл?! Кто это мог сделать?

- Юр, Юра! Опять истерим. Держи себя в руках! В том-то и дело, что выяснить это я никак не смогу... Ты послушай, мне вот ещё что покоя не даёт. В голове крутится цифра семь. Не могу понять почему.

- Не знаю, Лен, мне ничего на ум не приходит.

- Вообще, семёрка - это цифра, обозначающая семью. Не знаю даже, как и трактовать это, но скорее всего это и есть своеобразная подсказка, чтобы расшифровать всё то, что с тобой приключилось. Ты подумай над этим, а пока перейдём к главному. Выяснить сейчас, кто тебе это сделал, невозможно. Ты сам в своё время узнаешь, кто это. Дело в том, что проклятие, порча и тому подобное - это порождение зла, и просто так его уничтожить, наверное, невозможно, по крайней мере, это не в моих силах. К сожалению, оно всё равно должно свершиться. Но в моих силах его перенаправить на того, кто это сделал.

- Но мы же не знаем, кто это.

- Поверь, зло найдёт своего хозяина, ему для этого адрес не нужен. Ты просто должен это знать.

- То есть в любом случае кто-то пострадает?

- К сожалению, да.

- Лен, этот человек изувечил всю мою жизнь, положил в гроб людей, которых я безумно любил. Я, наверное, имею право защитить свою любовь, защитить ещё живого человека, которого из-за любви ко мне постигнет участь его предшественников. Я готов. Пусть того человека покарает его же зло.

- Юр, только мы за сегодня не управимся. Три дня мне нужно, да и ты в эти три дня ко мне приходи, и дома будешь делать то, что я скажу. А когда мы закончим... Тут слушай внимательно. Сегодня вторник, значит, закончим мы в пятницу. В субботу утром будь готов: к тебе придёт тот, кто тебе это сделал. Будет просить всё, что угодно, даже самое банальное: соль, спички и тому подобное. Главное, ты ни в коем случае не должен ничего ему дать. Если дашь, то всё пойдёт прахом, и повторить уже ни я, ни кто другой обряд не сможет.

- А что же мне тогда делать?

- Просто выстави этого человека за дверь без ничего. А после полудня будь готов к новостям. Обиженное зло скоро в расплате.

- А вдруг не придёт никто? Или придёт кто-то другой?

- Юр, придёт и ещё как придёт. Того человека дуром к тебе тянуть будет. Черти пятки жечь будут, так что галопом побежит. Будет всячески ухищряться, чтобы выпросить у тебя хоть что-нибудь. А на второй вопрос ответ такой: а не важно, Юр! В субботу кто бы что ни просил, ничего не давай.

- А у меня в субботу Саша мой тоже дома, это ж выходной день, вдруг он что-то даст моё?

- И тут не переживай. Тут главное получить любой предмет из твоих рук, и не просто там выхватить, а чтобы ты именно дал: так ты как бы простишь этого человека, а зло, им сотворённое, будет действовать по прежнему сценарию, и уже ничто не свернёт его с дороги. Юр, могут, конечно, и случайные люди зайти; в моей практике такого не было, но и исключить я это не могу. И на всякий случай, чтобы не выглядеть плохо в глазах просящего, не проси Сашу дать вместо тебя - кто его знает, может, и это зачтётся. Если он сам так решит, то ничего не будет... Ну, думаю, ты понимаешь, что невиновному человеку за твой отказ ничего не будет. Так что отказывай смело всем! И никому не говори о том, что с тобой и как ты решаешь эту проблему. Поверь мне, сколько раз снимала это, и всегда люди были поражены, узнав о том, кто же виновен в их бедах.

- Лен, я вот что понять не могу. После смерти Кости прошло несколько лет до того, как умер Коля, через год после смерти Коли умер Миша, а с Сашей мы почти семь лет вместе живём. Почему такая разница?

- Юр, а это как камень в воду бросить - каждая новая волна будет дальше от другой, пока не погаснет. И какие временные интервалы имеются в твоём случае, я затрудняюсь ответить. Хотя ты говоришь, что вы с Сашей почти семь лет вместе?

- Ну да.

- Может, поэтому мне семёрка и мерещится. Может, на седьмую годовщину ему и уготовано... ну, сам понимаешь, что... Когда, говоришь, у вас семь лет?

- Так, так, так... ёёёп... в это воскресенье! - с ужасом воскликнул Юра.

- Прямо судьба тебя привела ко мне. Не переживай! Мы всё успеем!

Часть 7

Несмотря на плотный график, время всё равно тянулось неумолимо долго. Юра ни о чём не мог думать, кроме этой злополучной субботы. На каждодневные встречи с Леной он летел, как оголтелый, и то постоянно случались всякие препятствия: поломка машины на пути к Лене, заевший внезапно замок входной двери, вывих ноги и т. п., что лишний раз убеждало Юру в том, что Лена ему не врёт.

Вечер пятницы давался особенно тяжело. Саша уже стал нервничать, замечая, что Юра изрядно обеспокоен чем-то, а говорить об этом отказывается, ссылаясь на то, что всё в порядке.

Тем временем Юра места себе не находил, беспокоясь о том, что если Лена права во всём, то уже в воскресенье он снова мог бы потерять своего любимого человека. Да и где гарантия, что завтра всё пройдёт нормально, а не выйдет как-нибудь через одно место, как обычно бывает, когда планируешь что-то важное.

В тревоге Юра долго не мог уснуть. В итоге, чтобы не сойти с ума, он принял полтаблетки снотворного, чтобы хотя бы слегка побудить организм ко сну...

- Юр, Юрчик, - звал его Саша, - просыпайся!

- Ууу... - пробурчал тот в ответ.

- Ну просыпайся же!

- Зачем? Сколько времени? - пробурчал сквозь сон Юра.

- Время почти семь утра. Твоя мама пришла.

- Зачем? - вяло протянул Юра. - Как пришла? Что случилось?! Что-то с папой?!

- Ой... Тише, тише! Думаю, ничего особого не случилось.

- Мам, привет! - выпалил Юра, вбежав из спальни на кухню. - Что случилось?!

- Да ничего, сынок, так плохо спала. Душно так, да и сердце что-то щемит, подумала, что давление. Померяла, а тонометр то одно покажет, то другое. Ты дай мне свой на время, пока я новый не куплю.

- Говорил же, что нужно сплит ставить, а вы всё дорого, да дорого. А на улице вон какая духота! Вот тебе и дурно стало! - возмутился Юра, рванув обратно в комнату за тонометром.

Копошась в ящике комода в поисках тонометра, Юра машинально бросил взгляд на будильник - ровно 7 часов утра.

- Быть того не может! - в ужасе прошептал Юра. - Вот к чему ей семёрка мерещилась.

- Зай, что ты там бубнишь? - поинтересовался Саша.

- Ничего.

- У тебя что, глаза мокрые?! - удивлённо поинтересовался Саша, войдя в комнату.

- Нет, тебе показалось, - пытаясь взять себя в руки, ответил тот, надеясь на то, что это просто совпадение и что маме действительно просто нужен тонометр; она же мама, она не могла его проклясть.

- Мам, он у нас тоже, похоже, сломался. Я на днях пытался измерить давление, так он даже накачивать шину не стал.

- Вот беда. Ну ладно, пойду позже в аптеку да куплю, - с горестью констатировала мама. - Сынка, так пить хочется, дай маме стакан воды.

- Мам, - уже не в силах сдерживать дрожь в голосе, произнёс Юра, - так графин с водой перед тобой на столе, и стаканы чистые у него стоят.

- Ты что, до сих пор меня простить не можешь, ты до сих пор меня так ненавидишь, что не можешь родной матери стакан воды подать?! - голосом, полным ненависти, буквально прошипела мать.

- Мам, ну что ты, ты же знаешь, что я давно не держу на тебя зла. Я не ненавижу тебя. Мамуль, ты же знаешь, я тебя люблю, - утирая робкие слёзы, пробубнил Юра.

- Раз любишь, говоришь, мать, тогда подай мне стакан воды! - категорично заявила та.

- Да что вы в самом деле, из-за стакана воды переругались с утра пораньше? - вмешался Саша, налил стакан воды и протянул его Тамаре Павловне.

- Вот! Чужие сыновья в старости стакан воды подают! Для чего я тебя рожала?! - всё шипела мать. - Ыыы, и правда, Сань, вот я дура старая! Пришла тут и с утра пораньше ссору затеяла! Ты прости, сынок! Глянь, до слёз мужика довела! Эх, и как со мной Митька всю жизнь живёт? - уже улыбаясь, проговорила она.

- Да ничего, мам, не на что обижаться, - улыбнувшись, ответил Юра, так как мама отступилась от просьб, и вновь появилась надежда на то, что она зашла просто так, действительно за тонометром.

- Делать-то что планируете? - поинтересовалась мама.

- Не знаю, выходной же. Вчера трудный день был, наверное, ещё поваляемся в постели, а там посмотрим.

- А я вчера купила белокочанной капустки. Сегодня засолю баночку, как ты любишь!

- Было бы хорошо, мам, спасибо.

- Ну да ладно, пойду я. А вы, если что, приходите на обед, - пригласила мама. - Ой, Юрик, вспомнила я, - уже в дверях кинулась мать, - у меня же соли практически нет. Я покуда Митьку выгоню в магазин, так и ужин уже настанет. Капусту-то чем солить буду? Юр, у тебя есть соль, дай, пожалуйста?

- Боже, мама, это всё-таки ты?! - не желая верить в происходящее, выпалил Юра. - Лене, срочно звонить Лене, - пробормотал он, запираясь в комнате.

- Алло, - послышался знакомый женский голос в трубке.

- Лен, это Юра, - дрожащим голосом затараторил он.

- Я уже поняла... Юр, кто?

- Мама! Лена, что мне делать, скажи скорее, умоляю, что мне делать?!

- Юр, ты же всё помнишь, что я тебе говорила! Дашь ей что-то - она выживет, а умрёт Саша. Не дашь - будет всё наоборот. Прости, Юр, я же предупреждала, что третьего не дано. Тебе нужно выбирать.

- Лена, Леночка, как я могу выбрать между матерью и любимым, как, объясни мне, как?!

- Юр, попробуй успокоиться. Истерикой ты ничего не исправишь. Я тебе ничего не буду говорить. Это должно быть твоё решение... Постой, а ты уверен в том, что это точно она?

- Ну, всё происходит точно так, как ты и говорила. Она сначала попросила тонометр - её вроде сломался, потом стакан воды (хотя всё стояло на столе перед ней, ей нужно было, чтобы я подал), потом попросила соли. И она то злобно кричит на меня, то говорит как самая любящая мать на свете.

- Да, такое совпадение вряд ли может быть, - заключила Лена.

- Ну конечно! - озарило Юру. - Лен, и тебе не зря виделась семёрка. Если бы я хорошенько подумал, то сразу бы догадался, что это она.

- И что, по-твоему, семёрка означает?

- Ну, как ты и сказала, "7" - это цифра семьи. Это первый знак. Второй - помнишь, я тебя спрашивал, почему в смертях такой разрыв?

- Помню конечно; так там не получалось: разрыв был больше, потом меньше и опять большой. И при чём там семь? - рассуждала Лена.

- Всё там получалось! Я не так посчитал. Семь и есть ключ, как ты и говорила! Костя умер в ночь, когда мама всё о нас узнала, около двух часов ночи, а это около семи часов после ссоры с матерью. Мы считали от Костиной смерти, а нужно было с того момента, когда я начинал новые отношения. С Колей мы не прожили вместе и двух месяцев, а это вполне может оказаться семь недель. С Мишей мы прожили ровно семь месяцев, тут я точно уверен. Ну и Саша, следующая семёрка, по нарастающей - это семь лет, то есть завтра! До следующей семёрки я вряд ли доживу, так что дальше, как ты и говорила, вероятно, волны потухнут. Только я не пойму: она после ссоры что, сразу к "бабке" побежала?

- Юр, можешь вспомнить, она проклинала тебя когда-нибудь?

- Лен, ну, насколько я помню, да. Как раз в день, когда узнала о нас с Костей. Мы тогда конкретно поругались, я даже из дома ушёл практически навсегда. Но она ничего особого не говорила, никаких там заклинаний или ещё чего подобного, просто говорила: "Будь ты проклят".

- Юр, мы очень легкомысленно относимся к словам. Ты же сам знаешь, что произнесённое слово - это самое сильное оружие. Тем более она это говорила на таком эмоциональном надрыве, вот и всё. Она сгоряча прокляла тебя словом матери.

- Ну, она же не желала мне зла, я уверен в этом.

- Юр, значит, на тот момент желала. Просто так проклятье на голову не обрушивается. Значит, в тот момент она была настолько эмоционально сильна, что навлекла на тебя беду - вполне вероятно, неумышленно, не осознавая то, что её слова станут реальностью.

- Лучше бы я к тебе не приходил... - в бессилии выпалил Юра.

- Может быть, это и есть ответ на твой вопрос... Прости, Юр, больше я тебе ничем помочь не могу.

"Что она имела в виду? - рассуждал Юра. - Не приди я к ней, значит, умер бы Саша. А, вот оно что - выбрать его, раз ему и так вроде бы суждено было умереть из-за меня. Может, всё же я не прав, может, это не мама, может, сейчас придёт истинный виновник... Блин! Да что же я буду ждать?! Есть же ещё один способ это проверить!" - вновь озарило Юру.

Юра быстро надел майку и треники и выбежал в подъезд под недоумевающими взглядами мамы и Саши. Пролетев три этажа, Юра вошёл в квартиру родителей и тут же кинулся к кухонному шкафу. "Соли три пачки - более чем достаточно для засолки трёхлитровой банки капусты", - заключил он. Потом, чуть не сбив в коридоре удивлённого отца, Юра кинулся в комнату, где из тумбочки достал тонометр и принялся измерять себе давление.

- 130 на 90. Повышенное. Оно и понятно - я весь на нервах. Попробую ещё раз, - тараторил сам себе Юра. - 128 на 91... Третий раз смеряю. 132 на 89. Ну, не один в один. Так один в один, наверное, и не должен он показывать. Так или иначе плюс-минус два - это не означает, что он неисправен! Боже, это всё же она!

- Сын, что стряслось? - не понимая его суету, поинтересовался отец.

- Ничего, пап, всё будет хорошо! - ответил он отцу и помчался обратно в свою квартиру.

Не обращая внимания на возгласы Саши, что маме плохо с сердцем и что она просит принести её таблетки, Юра, проигнорировав эти слова, пролетел, как пуля, в комнату. Замыкая за собой дверь, он прокричал родным, чтобы справлялись со всем сами, а у него очень важное дело, и чтобы его ни в коем случае не беспокоили.

- Решать, значит, я должен! Мало того, что из-за меня умерло три дорогих, любимых мне человека, мало того, что моя жизнь по большей части была кромешным адом, так я ещё и должен решить, кому жить: матери или любимому?! Ну, нет! С меня хватит! - вопил Юра, судорожно глотая одну за другой таблетки "Фен... ма", доставая одну за другой из упаковки. - Проклят всё же я, а не они. Не будет меня - не будет и проклятия!

Часть 8 (последняя)

Игнорируя причитания матери о том, что он неблагодарный сын, робкое возражение Саши, который не мог объяснить ей поведение её сына, Юра стремительно погружался в сон. С каждым мгновением голоса становились всё дальше и дальше от него, глубокий сон всё больше окутывал Юру, погружая его в необыкновенно умиротворённую всепоглощающую тишину и спокойствие...

- Больничный запах... Никогда его не переносила, - шмыгая носом, проговорила мама Юры. - Саш, как он мог так поступить?!

- Это я во всём виноват, он сам не свой ходил в последнее время. Всё волновался за меня. Твердил, что предчувствие у него плохое, а я всё отшучивался. А в последнюю неделю он ещё больше какой-то дёрганный стал. Всё думал о чём-то. Но я даже предположить не мог, что его душевное состояние настолько тяжёлое, что он решит покончить с собой, - обнимая за плечи "свекротёщу". рассуждал Саша.

- Саша, Саша... - сожалеющим тоном протянула она. - Сколько он намучился из-за меня. Что же я за мать, что не смогла понять сына, заставила его столько выстрадать. Это я во всём виновата. Просто он так и не смог меня простить и сделал это с собой, - сквозь слёзы стала каяться она.

- Бог с Вами! Что Вы такое говорите-то? Конечно, Юрик давно Вас простил! - возмутился Саша.

- Простить-то, может, и простил, а вот забыть не смог.

- Считаете, что он со мной был несчастлив?

- Что ты, конечно счастлив! Я же видела.

- Тогда это явно не та причина. Если бы он не смог до сих пор забыть Костю, то почему сейчас? Спустя столько лет? Да и со мной он был счастлив. Я же это точно знаю, уверен в том, что он меня любит! Тут явно дело в другом.

- Я не переживу, если он умрёт, - всё плакала мама Юры.

- Всё будет хорошо! Вот увидите! Вы же сами прекрасно слышали, что его жизнь вне опасности, что он просто спит и вот-вот проснётся. Кроме того, если бы было всё так плохо, то он бы до сих пор был бы в реанимации, а его перевели в обычную палату, и даже нам разрешили с ним остаться, - успокаивал её Саша.

- Боже, неужели это всё я?! Неужели это всё из-за меня?! - вновь расплакалась она. - Я же и предположить не могла, что это всерьёз, я... я... я...

- Вы о чём это сейчас говорите? - ужаснулся Саша. - Что не всерьёз?!

- Я даже не знаю, как... я этого не хотела, я не специально... - стала заикаться мама Юры.

- Вы меня пугаете! Вы о чём?! Скажите же наконец! - потребовал Саша.

- В ту ночь, когда я узнала всё о сыне и о его интрижке с Костей, мы сильно поругались. Я тогда наговорила всяких глупостей. Но я и представить не могла, что всё это может воплотиться в жизнь. Саш, я проклинала его в гневе. Думаю, из-за меня мой сын всю жизнь теряет любимых, и вот не выдержал, решил покончить с собой.

- Вы это серьёзно сейчас?! Я не знал, что и подумать, но это же просто чушь! Какие проклятия? Это просто жизнь. А всякие проклятия и злой рок, да и прочая всякая белиберда были специально придуманы людьми, чтобы на них списывать свои беды и неудачи. Так что и думать забудьте об этом.

Холодные серые стены больничной палаты ещё больше растягивали и так беспощадно долго тянущееся время в ожидании того момента, когда Юра проснётся. Мама, постоянно всхлипывая, не отпускала руку сына, сидя у его кровати. Саша тем временем, пытаясь отвлечься и не показывать своё волнение, взглядом изучал шероховатости стенной штукатурки, пробуя из мельчайших бугорков сложить какие-то узоры.

- Ммм... - послышалось слабое Юрино мычание.

- Сынок, сынка, ты проснулся?! - радостно, но, тем не менее, шёпотом проговорила мама.

- Юрочек, солнышко моё, как ты?! - тут же кинувшись к нему, прошептал Саша.

- Да вроде бы ничего... наверное, жив... - преодолевая гравитацию век, протянул Юра.

- Санька, зови скорее врача, пусть удостоверится, что с ним всё в порядке, - торопливо попросила мама парня. - Юрочка, зайка, зачем же ты нас так напугал? Что же ты наделал?! - стала она сыпать вопросами, обращёнными к сыну.

- Мам, сколько я проспал?

- Без малого сутки, - немного удивившись вопросу сына, ответила она. - После всего того, что произошло, тебя интересует именно это?

- Мам, не сердись... Значит сегодня уже понедельник, значит всё... - с облегчением заключил он.

- Что всё? Юр, ты меня пугаешь! Объясни. Зачем ты наглотался таблеток?

- Мама, я тебя люблю! Всё будет хорошо! Ты не переживай больше.

- А вдруг ты опять решишь что-то подобное сделать с собой?

- Нет. Если бы я хотел, то давно бы уже это сделал. Это вышло случайно, я был очень нервным и невнимательно посмотрел на то, что пью. Я просто перепутал лекарства, - стал успокаивать её Юра.

- Перепутал, говоришь? - раздался голос лечащего врача откуда-то из-за маминой спины. - И с чем же ты перепутал?

- С витаминами. Упаковки похожи были, а я понервничал и не прочёл, вот и получилось так. А как выпил, просто захотелось как-то спать, вот я и прилёг.

- Как-то всё складно, только я вот никак не могу вспомнить, какие же витамины можно было перепутать с тем, что ты принял. Может, просветишь? - не унимался врач.

- Хых, я бы рад Вам ответить, да вот на названия у меня всегда плохая память была... - начал выкручиваться Юра.

- Значит, говоришь, не собирался и не собираешься впредь выкинуть что-то подобное?

- Нет, ни в коем случае! И я буду очень внимательным к лекарствам в будущем! - пообещал Юра.

- Всё равно, без заключения психиатра я тебя не выпишу! А сейчас проверим твоё состояние.

***

- Да? Привет, Лен! Не ожидал твоего звонка, - радостным голосом ответил на звонок Юра. - Как дела?

- Привет, Юр! Спасибо, всё хорошо! Вот, хотела узнать, как ты?

- Всё прекрасно! Мне так хорошо и спокойно не было... ой, даже и не вспомню, когда в последний раз так было! Я уже неделю нахожусь дома после больницы, и... Лен, я просто счастлив! Спасибо тебе за то, что помогла мне!

- Да Бог с тобой! Я даже и не знаю, что всё же случилось. Это всё ты сам!

- Ты не уверена в том, что проклятье испарилось? - немного насторожился Юра. - Уже прошло больше недели, и все живы. А при таком раскладе мама должна была бы уже умереть. Я ведь ей ничего не дал, и никто другой не приходил, и ни о чьих смертях, кого я знаю, я не слышал.

- Я тоже хочу верить в то, что твоя двухминутная смерть сняла проклятие.

- Хочешь верить... Хыммм, а что тебе не даёт в это верить?

- Прости. Я так не хочу портить тебе настроение, и я надеюсь на то, что всё это чушь, надеюсь, что проклятье испарилось.

- Ну, выкладывай. Если бы это было чушью, ты бы не позвонила.

- Юр, мне всё не давала покоя твоя трактовка цифры 7, и она очень даже быстро нашла своё подтверждение, но если ты действительно прав, то в твоих расчётах есть ошибка.

- Боже, Лен! Выкладывай скорее, какая ошибка?! Ты о чём?!

- Ну, сам смотри: 7 - цифра семьи, и она правильно показала на то, что проклял тебя кто-то из кровных родственников. Плюс, как ты говорил, мама пришла около семи утра.

- Ну да. Дальше?

- Ты говорил, что между смертями нужно исчислять время семёркой с нарастанием времени с момента, когда ты признавался в любви и, кажется, с момента, когда ты начинал жить с человеком семьёй.

- Тоже верно! Но ведь так и вышло. К чему ты клонишь?

- Тогда проверяем: Костя прожил семь часов, Коля прожил семь недель, Миша прожил семь месяцев и Саша должен был прожить семь лет. Тебе не кажется, что тут чего-то не хватает?

- Гы-гы-гы! - нервно засмеялся Юра. - Нет, не кажется. А ты думаешь, маловато? - съязвил он.

- Я понимаю твою остроту. Но, как ни странно, ты как раз угадал! - заключила Лена.

- Не всосал! Ты это к чему? Кого не хватает? Всё же правильно: семь часов, семь недель, семь месяцев, семь лет!

- Семь дней... - с треском черепа, как от удара бревном по голове, прозвучали для Юры слова Лены.

- Твою ж мать! - чуть осмыслив её слова, выпалил Юра. - Постой, но у меня никто не умирал больше, тем более на седьмой день, я бы такое не смог забыть, - с неким облегчением заключил он. - И что ты этим хотела сказать?!

- Прости, пожалуйста! Я три дня мучилась, говорить тебе о моих опасениях или нет. Но всё же решила, что ты должен знать.

- Знать что? Что ещё ничего не кончилось?

- Я всё понимаю, но не злись на меня. Я ни в коем случае не хотела снова лишить тебя покоя. Тем более что есть много доказательств того, что проклятия больше нет; хотя бы то, что твоя мама жива!

- В этом ты права, а если нет? Ладно, Лен, мне нужно всё обдумать. Мы сегодня решили устроить небольшой семейный праздник по случаю моего выздоровления. Я уже почти у дома, не хочу своим видом портить всем настроение, мне нужно успокоиться.

- Хорошо, Юр. И ещё раз прости, что потревожила старую рану. Всего тебе хорошего, будь счастлив!

- Я тебе очень благодарен, и тоже желаю тебе счастья!

"Так, Юр, спокойно, нет причин для паники, - стал рассуждать он. - Я уже так от всего этого устал. Я даже готов был жизнь отдать и почти сделал это, чтобы мои любимые и близкие люди больше не умирали по этой причине. Не может такого быть! Всё кончено, всё, этого больше нет! И мне нужно просто всё выкинуть из головы... Гы-гы-гы, - вновь раздался нервный смешок вслух, - а ведь сегодня неделя, то есть семь дней с того момента, как я вернулся домой... Бррр! Нет, это уже паранойя! О! Саня уже звонит. Наверное, меня все уже заждались... Нет, это не он, номер какой-то незнакомый. Не определился".

- Здравствуйте... Юрий? - раздался в трубке незнакомый женский голос.

- Здравствуйте, - настороженно ответил он. - Да, а Вы кто?

- Меня зовут Фаина Сергеевна Васильева, я врач-реаниматолог приёмного отделения скорой помощи первой городской больницы.

- Хорошо, а почему Вы мне звоните, и откуда у Вас мой номер? - явно нервничая, поинтересовался Юра.

- Кем вам приходится Александр Владимирович Стрельцов?

- Это мой брат! Что с ним случилось? Он Вам дал мой номер?! Как он?!

- Александр попал в аварию. Его состояние стабильно тяжёлое. А Ваш номер мы нашли в его документах. Там была записка, что если с ним что-то случится, то надо сообщить Вам, и был указан Ваш номер телефона.

- Что значит тяжёлое? Объясните, как он?!

- Думаю, Вам лучше подъехать сюда, и я Вам всё объясню.

- Вы издеваетесь?! Говорите, насколько всё плохо! - потребовал Юра.

- Прогноз неутешительный. Если он переживёт эту ночь, то шансы есть.

- Значит, последняя семёрка берёт своё.

- Что, простите?

- Значит, последняя семёрка берёт своё... - обречённо повторил Юра.

страницы [1] . . . [6] [7] [8]