Потеря невинности. Серия: История о потере девственности

Часть 1

Я замечательно провёл лето.

Сначала отец устроил меня в массовку на съёмках фильма с американцами; потом мне дали небольшую роль.

- Oh Gosh! Oh God! Oh God’s sent us an angel! - поигрывал словами режиссер Мэтью, обыгрывая походя и моё имя: мне правда нравилось "Гошик", "Гоша".

О том, что я красив ангельски, мне говорят все, я привык. Парнишка, который получается на снимках, сделанных с меня, мне тоже нравится. Причём куда больше девочек, которые до определённого возраста хотели дружить со мной, а после - не только дружить. Я же ни о чём таком даже не думал. Возможно, у меня такая ангельская внешность из-за более медленного, чем у сверстников, развития. Я ещё не бреюсь, у меня, не считая лобка, безволосое смуглое тело, при этом я светло-рус. В фильме у меня два эпизода. В первом - я на танцполе срываю рубашку и размахиваю ею; во втором - утром в халате пью с героиней кофе в номере. Как бы всё ясно. Героине 30 лет, и она хочет поймать уходящую молодость.

Мне нравится актриса Sarah, но только как друг: с тех пор, как мне стали сниться сексуальные сны, реально мне нравятся лишь парни. И молодая шпана, хулиганы. И серьёзные, коротко стриженные юноши-математики, юноши-ботаники в очках с умными глазами. И гибкие юноши-танцоры. Я ещё ни в кого не влюблялся, но знаю, что вот-вот это случится. Как знаю и то, что вот-вот потеряю девственность. Я уже несколько лет ощущаю чувственное напряжение, которое создаёт моя внешность, - а оно не может не разрядиться.

Так вот, летом всё шло замечательно - до середины августа. Я даже не поехал с родителями в Испанию, но они были довольны моим взрослым решением: остаться на завершение съёмок. Я впервые не попросил у них денег и согласился поливать цветы и навещать на даче бабушку. Наверное, они думали о том, что в пустую квартиру я приведу девушку и т. д.; я тоже думал о том, что останусь в пустой квартире, но девушку приглашать не собирался.

В середине августа съёмки завершились, я заработал полторы тысячи долларов - ух! - и вся команда отправилась отмечать финал в клуб "Majestic". И я танцевал, словно в своём эпизоде, срывая с себя рубашку, и перезнакомился с кучей народа. Особенно мне понравился один паренёк, танцор, с огромными шальными глазами. Мы устроили целую дуэль в танце - с выпадами, угрозами, примирением. Киношники закатили нам овацию. Его звали Женькой.

- Ты клёво танцуешь, зай, хотя видно, что не учился, - сказал он мне в чил-ауте.

Я танцевал и танцевал, с бокалом шампанского (шампанским всех угощал Мэтью), я танцевал с Сарой, но чаще всего делал так, чтобы рядом был Женька.

К пяти утра мы остались на танцполе вдвоём. Он грустно посмотрел на меня:

- Зай, ты такой красивый, что за тебя страшно.

- Поехали ко мне.

Я знал, что он согласится. Я был счастлив. И не сразу понял, что на пути от клуба к метро стоит милицейская "канарейка".

- Доброе утро, молодые люди, документики предъявим?

Двое парней в состоянии алкогольного и ... опьянения. Протокол. Адрес, имена... Мой сказочный мир рухнул и обернулся вонючей ментовкой.

- Товарищ... капитан, - выдавил я из себя, повышая звание мента на две ступени. - У меня есть деньги, я заработал.

- Тысячу рублей в "Макдональдсе"? - с иронией поглядел на меня мент.

- Полторы... долларов, на съёмках.

- Хорошо же тебя снимали. Будем делать выемку... Поехали.

Они не стали даже подниматься со мной в подъезд. Я сам принёс им деньги. И паспорт, кстати. На который они презрительно хмыкнули.

- Поосторожней... съёмщик!

Я потянул Женьку за руку из машины.

- Куда? За него оплата ещё не произведена.

- Но я отдал всё, что было!

- А вы, типа, снимаетесь на пару?

Женька бился в истерике. Я утешал его и гладил по голове.

- Женька, я придумаю что-нибудь. У меня больше и правда нет. Женьк...

- О, да тут любовь. Давай, прынц, выручай свою Василису.

Они уехали.

Я рыдал так, как не рыдал никогда. Я понял, что должен действовать любым способом. И что никто мне не поможет.

Включил компьютер. На трех гей-сайтах дал объявление: "Мне 18. Никогда не занимался сексом. Позволю сделать с собой всё за $3000. Предложение действительно сутки". Прикрепил снимок, где я в красной бейсболке - тут я не ангел, а, скорее, Холден Колфилд, мой любимый герой, а оттого это любимый снимок...

Кислота завершила действие, пришла усталость. Я рухнул и проспал до восьми вечера. За это время мне пришло около сотни писем. Меня называли блядью и пидовкой, ломающей цены, предлагали от 50 до 300 долларов, но все писали, что я со своими запросами офигел. Последнее письмо пришло без пяти восемь: "Согласен. Звони в течение часа, если про "никогда" не обманул".

Я набрал номер дрожащей рукой.

- Вы ответили на моё объявление...

- Здесь отвечают на многие объявления...

- Так вы согласны заплатить три тысячи?

- Сколько времени тебе надо, чтобы добраться до Маяковки?

- Полчаса.

- Ждём через 30 минут. Как, говоришь, тебя зовут?

Я рванул в душ, надел белые трусы, белые носки, голубые линялые джинсы, белую майку и белые кроссовки. Ту самую красную бейсболку. И сиганул в метро.

Я не успел дойти до центра площади, когда меня крепко взял за руку коротко стриженный крепыш с перебитым носом. Взглядом удава посмотрел на меня:

- Пошли.

"Впляпался в братву", - подумал я, но он повёл меня к белому лимузину-стретч с зеркальными стёклами. Я вошёл внутрь, как в вагон метро. Ух. Голубые кожаные диваны. Барная стойка. Музыка. Полумрак.

- Ну, последний герой России, здравствуй...

В самой глубине машины полулежал на диване мужчина лет пятидесяти в тёмных очках. В руке у него был бокал. Рядом сидел конопатый курносый худой парнишка. Мужчина был в брюках и полурасстёгнутой рубашке. Парнишка - в шортах и майке; я обратил внимание на его крепкие руки драчуна. Охранник остался на кресле у входа.

- Ну что ж, покажем герою город-герой. Иди сюда, не бойся. Я Игорь, это Пашка, а терминатора зовут Серёгой. Серёга парень простой, но заводной. Серёг, заведись.

Машина мягко тронулась с места, я пролез к Игорю. Музыка заиграла погромче, лампы стали перемигиваться. Мужик Игорь обнял меня, затем просунул руки под майку, потрогал соски. Мне это понравилось. От него приятно пахло - это был запах денег, уверенности и немного усталости.

Игорь пододвинул бокал ко мне. Я выпил, он засмеялся, налил ещё, затем откинул меня на сиденье, задрал майку и немного отлил мне на живот, слизнул, ещё раз засмеялся:

- Бывает же такая красота! Редкий случай, когда фото не врёт.

Пацан Паша сидел настороженно, как зверёк.

Я обвёл взглядом машину: за окнами текла Тверская, а в машине происходило нечто невообразимое: браток Серёга раздевался под музыку. Вот снята кожанка. Вот откинута в сторону чёрная рубашка (у него была фигура боксёра, с татуировкой: волки несутся стаей; меня начало возбуждать то, что телохранитель раздевается). Затем - машина ехала мягко-мягко - Серёга спустил вниз штаны. Трусов на нём не было. На свободу выпрыгнул торчащий колом член. Серёга сидел, широко раздвинув ноги, бесстыдно демонстрируя возбуждение.

- Первый в твоей жизни мужской стриптиз, - сказал Игорь. - Как хорошо, что всё впервые... Впервые тебе в трусы лезет чужая рука... - он положил мне руку на ширинку, медленно расстегнул пуговицу и стал щупать мой поднявшийся член сквозь трусы, и я почувствовал, как выделяется смазка. - Впервые тебя целуют... Ты уже целовался с парнями?

Я покачал головой.

- Тогда давай с этой деревенщиной...

Ко мне пододвинулся Пашка и взял мою голову руками, хрипло бросив:

- Закрой глаза, а то умрёшь, - и провёл языком по моим губам.

Я уже целовался с девочками, но с Пашей было ощущение, будто у него вместо языка жало. Он то проникал языком нагло и с силой в рот, но нежно покусывал губы, то трогал язычком мои зубы, один за другим... Возникла пауза, затем Пашин язык исчез, и паренёк хрипло сказал:

- И впрямь целка: слюнка ещё пацанская, - и передал меня в руки, а точнее, в губы Игоря.

Игорь целовал меня с наслаждением и вкусом. Он целовал меня в рот, в глаза, в ноздри, в брови, в уши, позволяя своей руке вольно бродить по моему телу, но не дотрагиваясь до члена. Очень скоро я остался в одних трусиках и белых носках. Мой взгляд зафиксировал кремлёвскую стену за окном, кусок набережной, успевшего раздеться до таких же белых трусов Игоря - второй рукой он ласкал под майкой Пашку.

Серёга со своим торчащим болтом пересел на диван рядом. Скорость машины выросла.

- Серёжк, давай, - бросил, видимо, им привычную фразу Игорь.

Серёга пододвинулся к Пашке и, обняв его сзади, откинул парнишку на себя. Раз! - и на Пашке нет шортов, длинный острый членик торчит из-под рыжеватых кудряшек. Два! - майка сорвана. Пашка, как и Серёга, теперь абсолютно голый. Их члены загибаются кверху. Три! - Серёга нагибает Пашу над пахом Игоря, Пашка хватает зубами трусы - и в машине остаюсь в трусиках я один! Все трое смотрят на меня. У Игоря довольно крупный член. Игорь, конечно, уже немолодой, но эрекция серьёзная.

Все чего-то ждут. Меня сейчас грубо схватят? Серёга меня изнасилует?

- Сделай то, что ты хочешь... - мягко говорит мне Игорь, перецеловывая моё тело, - это твой выбор.

Часть 2 (последняя)

Я хочу секса. И я хочу этого с Женькой. С ним не может быть так, как происходит сейчас, хотя голый деревенского вида пацан, голый парень-охранник и голый немолодой богатый мужчина меня возбуждают. Я закрываю глаза, ложусь на диван на спину и начинаю стаскивать трусики. Мои пальцы мягко накрываются пальцами Игоря. Вот так. На мне лишь белые носки. Я голый. Со мной можно сделать всё, я открыт и доступен (взгляд в окно - мы едем куда-то из центра).

Вдруг мощные руки грубо хватают меня, ставят на четвереньки, раздвигают попку. Я вздрагиваю. Это Серёга. Он лижет мне попу (такое возможно?!), я сжимаю ягодицы, чувствуя, как пытается пробраться внутрь жаркий язык. Опять руки, переворот на спину, и то же самое - на этот раз это Пашка.

- Точно, до нас хуя не было!- гогочет Серёга.

- Девственная дырочка, - хрипит Пашка.

Теперь Игорь тоже лижет мне попку. Мне жутко приятно и жутко стыдно. Всё это сразу. Паша и Серёга ласкают моё тело. Похоже, им это нравится.

Игорь встаёт над моим лицом на четвереньки и берёт меня за уши.

- Мой милый... Мой нежный... Получи заглот! - и он силой вставляет мне хуй в рот до упора.

Я задыхаюсь. Ещё и ещё. У меня во рту - толстый член 50-летнего мужика! Его яйца! Его хуй за щекой! Да он просто ебёт меня наотмашь, и я даже стараюсь не поранить его зубами! Ещё! Он заставляет меня облизывать его головку, заглатывать до упора, водить по хую языком! И - о, господи! - у меня во рту уже полно его спермы! Она вязкая и резко-солёная на вкус.

Игорь рычит, отваливается, и в тот же момент в рот мне залезает хуёк Пашки, а мой хуй начинает сосать бандит Серёга! (Краем глаза - смотровая площадка, Воробьёвы горы, в руках у Игоря видеокамера.) Оп! - Паша выстреливает, а у меня в голове взрывается атомная бомба, и я кончаю прямо в Серёгу... Нет, в Игоря, потому что в последнюю секунду мой хуй перехватывает губами он.

- Посмотри, как прекрасна Москва на закате, - говорит, со смаком глотая мою сперму, Игорь.

Я смотрю сквозь окно. Здесь, внутри, четверо только что отъебавшихся особей мужского пола, но никто снаружи не знает о том, что происходит внутри, и даже шофёр отделён от нас зеркальной перегородкой. Люди гуляют по смотровой площадке.

- Приятно ебать красоту, - говорит Игорь.

Из одежды на нём по-прежнему лишь чёрные очки. На мне - белые носки и красная кепка.

- Ты охуительно красив. Приятно ебать тебя первым в мире. Возьми, вот напиток любви. Не бойся, не наркотик, рекомендовано лучшими собаководами.

При слове "наркотик" я вздрагиваю, и боль и стыд бьют по мне, как кнутом. Наготы мне уже не стыдно. Я, если честно, хочу ещё. Хотя хочу не так, а хочу нежно, вдвоём, с Женькой... И я пью мутноватый приятный коктейль. Кажется, он даже не алкогольный.

Машина вновь продолжает движение. Теперь я пью коньяк. Я пьян. Я стал блядью. Я ласкаю Игоря, ласкаю бандита Серёжу, ласкаю Пашку - этого злобного зверька мне приятней всего ласкать. Мы едем вниз, к реке. О, господи, от момента, как меня начали раздевать в машине, до того, как мне спустили (и я спустил) в рот, прошло ведь не меньше часа. Меня имели целый час трое парней! И тут мой хуй не просто встаёт, а подпрыгивает вверх. Это желание? Или напиток? У Серёги, похоже, он даже не опускался...

Машина идёт какими-то толчками (кажется, нас пропустили через какой-то шлагбаум), а потом вверх и вниз - похоже, по грунтовке. Остановка. Мы свернули в тупик.

- Это аллеи любви, - говорит Игорь. - Сюда приезжают на машинах ебаться. А иногда - ебать в жопу невинных парнишек. Которые на эту жопу нашли приключения.

Три пары рук раздвигают мне ноги. Подкладывают под ягодицы подушку. Я облизываю хуй Игоря - о, мужчина уже надел презерватив. Игорь сосёт мне. Я сосу Серёге и Паше - они тоже в презервативах.

Чей-то палец во мне, палец явно с кремом... Нет, это не может быть так больно! Давление отпускает, я пытаюсь сжать ягодицы. Как будто хочется по-большому... О, опять! Нет!

- Надвинься сам на мой хуй. Иначе порву, как последнюю девку.

Я начинаю медленно двигать попкой навстречу его хую. В конце концов, мне нужно, чтобы всё побыстрее кончилось и чтобы мне заплатили. Одновременно с этим я лижу хуй Пашки. Серёжа лижет мой хуй, врываясь языком под кожу головки, внутрь головки, облизывая венчик и проводя кончиком языка по уздечке. Я представляю, что на мне лежит Женя. Я хочу Женьку. Я хочу, чтобы мы с ним стали одним целым.

Я подмахиваю. Удар. Моя жопа заполнена. Удар за ударом. Боль. Боль адова! Утихание боли. Жжение. Возбуждение. Я больше не паренёк. Я не целка. Я, блядь, пидорас. Я, блядь, пью коньяк. Меня ебут. Игорь рычит. Мои ноги у него на плечах. Мне не дают кончить, хотя я хочу. Что-то делают с яйцами - перевязывают - и мне дрочат. Женя, где ты? Пусть меня просто ебут. Я уже не сжимаю попу. Мне больно, но я чувствую, как хуй выходит из меня и входит на полную. Внутри попы распускается цветок. Я притягиваю Игоря к себе и целую. Меня облапывают, на меня спускает Паша, цветок распускается, яйца освобождаются, взрыв, я ору.

Дальше коньяк. Ещё коктейль. Ещё коньяк. Игорь снимает на камеру, как меня ебут попеременно Паша и бандос Серёга. Они попеременно кончают, они попеременно сбрасывают презики, и я им попеременно сосу, узнавая, что сперма бывает разной на вкус. Я лижу всем жопы. Я весь в чужой сперме. Мне бросают салфетку. На салфетке немного крови...

Ещё один напиток любви. Коньяк...

Игорь начинает сосать мне, и мой хуй снова поднимается. Мужчина неуловимым движением раскатывает по нему презерватив, смазывает чем-то из тюбика. Я думаю, что буду ебать его, но он заставляет меня сначала поебать вставшего на четвереньки Серёгу, затем (смена презерватива) Пашу. Видимо, Игорь многое повидал, раз он понимает, что больше всех мне нравится Паша, потому что он заставляет меня вставлять Паше и сзади, и сверху, и ложиться снизу под него; ему, похоже, даже нравится то, что Паша всем этим недоволен, хотя и кайфует от загнанного в себя хуя.

Ещё одна смена презерватива - и я ебу Игоря в жопу. Его ноги на мне.

- Да, милый, да. Мой хороший, выеби меня. Мой сладкий. Как же с тобой хорошо! Мой красавец, мой ангел...

Попа у Игоря разработана так, что хуй свободно входит в неё и выходит наружу. Странно, но нет никакого запаха кала, который я почувствовал у Пашки... Господи, я ебу взрослого мужика! Взрослый мужик ебал меня... Я пьян - не пойми от чего. Я не могу понять, что приятнее - я или меня. Всё блядство, блядство, блядство, блядство... Наверняка сопляк Паша ебёт на соседнем диване взрослого бандита Серёжу... Ой, бля!

Мы с Игорем кончаем одновременно.

Я отупело смотрю вокруг. Лимузин с цветомузыкой и генератором тумана, с видео и с баром... кожаные диваны...

Все отрубились. Ни я, ни Игорь, ни Пашка уже ничего не хотят. Только Серёжа приваливает меня к спинке дивана и снова заставляет сосать.

Мои щёки и грудь в начинающей подсыхать сперме. Я иду к Игорю и целую его. Я хочу спросить, может быть, уже всё и я могу получить деньги? Но от моего поцелуя Игорь вдруг взрывается в истерике:

- Последний акт пьесы! Уважаемая публика, блядь! Красоту выебали по полной. И больше нет красоты. Есть разъёбанная блядь, обмолофьяненная сучка, обычный хуесос, блядский жополиз, каких тыщи на каждом углу и который ни хуя не стоит! Иди сюда! Соси! Лижи! Повернись жопой!

Я покорно сосу его опавший старый член, беру в рот, давя рвотный рефлекс, его яйца, встаю на четвереньки и поворачиваюсь к нему попкой.

- От тебя воняет говном! На хуй! Вон отсюда! Уёбывай, блядь!

Он вдруг открывает дверцу машины и выталкивает меня наружу. Я, обалдев, даже не сопротивляюсь. Следом летит моя одежда. Лимузин включает огни заднего хода и начинает подавать назад к набережной.

- Э! - кричу я и бью кулаком в стекло. - А деньги?!

Я пытаюсь открыть дверь, но она не открывается. Лимузин тормозит. Медленно опускается стекло. Вижу чёрные очки Игоря.

- Хуй тебе, а не деньги, мудак! - и в окне действительно показывается его хуй.

Я сажусь на траву и плачу. За сутки мир рухнул во второй раз. Рядом стоит с погашенными фарами ещё какая-то машина, из одной доносится приглушённое:

- Ни хуя себе попал пацан!

Конечно, они видят голого рыдающего парнишку в одних белых носках, которого только что выбросили из роскошного лимузина... Я где-то потерял даже кепку. Но после того, что было, мне на свидетелей наплевать.

Я сгребаю одежду и начинаю одеваться. Никак не могу найти второй кроссовок. Хуй с ним. Пойду в носках... Впереди река. Вот так. Это же лучше, чем умереть от СПИДа.

Спускаюсь вниз, сквозь деревья, к реке. Тёмный длинный силуэт машины застыл на набережной. Но это теперь неважно, пусть видят. Я закидываю ногу на гранитный парапет, но от машины быстро отделяется тень в фуражке. Это шофёр, которого я за всё время так и не видел. Он стаскивает меня с парапета и даёт в руки конверт.

- В жизни бывает всякое. Поверь, это не самое страшное.

Он смотрит на меня с сочувствием, с каким может смотреть нормальный мужчина на попавшего в переделку пацана, затем берёт меня за руку и ведёт к машине.

Игорь спит, похрапывает, завернувшись в плед. Паша подглядывает за мною из-под полуприкрытых глаз. Серёга одет в охранницкое чёрное и невозмутим. Лимузин бесшумно рвёт по Ленинскому проспекту в центр. Серёга подходит ко мне и склоняется надо мной, широко расставив ноги. Руками он упирается в спинку дивана.

- Ты, эта... не дури. Игорь - человек серьёзный. Парнишка, которого он любил, у него ВИЧ был; он на одно лечение потратил тысяч двести. Он правда красоту ищет. Братан, ты, если чё, ты эта... Мы с тобой, в реале, один хуй сосём.

Я бессмысленно смотрю куда-то мимо Серёги, а затем ни с того ни с сего расстёгиваю на нём штаны. Хуй у него точно не опускается никогда. Когда он разбрызгивает мне на лицо сперму, мы как раз подъезжаем к Маяковке.

- Ты эта... забыл.

В руках у Серёги моя красная кепка. Я напяливаю её поглубже на глаза. Потом расшнуровываю кроссовки, снимаю носки и бросаю их на плед Игорю.

- А чё, ему понравится, - одобрительно басит Сергей...

Всё в порядке. Тепло московской ночи бьёт мне на улице в грудь, укоряя меня, грязного, своей чистотой. Поднятая рука, машина, поиск отделения милиции и вчерашнего офицера, издевательский взгляд, засунутые в газету - "забери, почитаешь на досуге!" - протоколы, шлепок по моей и Женькиной задницам:

- Не дай бог мне ещё раз попадетесь - расплачиваться придётся всем имуществом!..

Женька засыпает у меня на плече в такси, которое везёт его домой, потому что там изволновались мама и папа, и, конечно, мама и папа важнее, чем я.

Ко мне он приезжает за день до возвращения моих родителей. Мы, как я и хотел, занимаемся сексом. Но счастья не случается. Что-то умерло.

То есть я ангельски красивый (правда) и абсолютно холодный парень.

Страстным и нежным с вами я могу быть в течение двух часов за $500. Это цена. Места нет, строго в презервативе.

страницы [1] [2]