Стайгер

Посвящается Grey Wolf "Сюжет"

Он предпочитал мощных, крупных мужчин и женщин с физическими увечьями. Крупных - не значит толстых, а рослых, породистых, красивых, с руками, ногами, грудной клеткой и шеей древнегреческих богов или пловцов. Лучше европейцев и блондинов, но и Матумба - африканский тотемический идол, сын вождя одного из мелких нилотских племен, эбеновый двухметровый великан - произвёл на Стайгера неизгладимое впечатление. Пришёлся по душе, по сердцу и по телу. Вернее, по чреслам. А затем Матумба сломал ему лучезапястную кость, потому что любил девушек и потому что чёрного гиганта не устраивала ситуация, когда его, вдрызг пьяного, грубо трахают в жопу, без всяких там извините, подвиньтесь и не соизволите ли и будьте так любезны.

Для начала Стайгер выпил с ним водочки. Матумба абсолютно не умел пить, потому мгновенно окосел и отключился. Стайгер разделся догола, лёг к негроидному колоссу родосскому и взял его сзади, безжалостно порвав очко, а пока Матумба очухался, 24-летний насильник успел завершить своё грязное дело, кончить, получить удовольствие и поплатиться за это открытым переломом. Четыре недели в гипсе, и больше с Матумбой они никогда не здоровались и не разговаривали.

Почти каждый месяц-два Стайгера кто-нибудь бил и не слабо. Педик постоянно размахивал алым стягом под носом у лидийских боевых быков, домогаясь мужчин "своего типа", не разбирая, кто перед ним - гей, натурал или нетронутая целка. Он "ссужал" энную сумму коменданту, а тот подселял к нему новеньких на его вкус. На 3 курсе им оказался Володя Медведев с волосами цвета спелой пшеницы. Мифический витязь русских былин, откуда-то из Сибири, а точнее из-под Красноярска. Медведева сразу предупредили, как ему необыкновенно "подвезло". Но свободных мест в общежитии не было, а трезвый Стайгер вёл себя корректно и не внушал никаких подозрений. Вопиюще отвратительное поведение его проявлялось лишь после хорошей дозы горячительных напитков, и дозы немалой, не меньше бутылки "Посольской", практически без закуски. При весе около 80 кг и содержании спирта в крови 2,54 промилле симпатичный рафинированный мулат и полиглот из Амстердама (у Стайгера аутентичное произношение на всех возможных языках, такое, будто он впитал их в себя с молоком матери) становился склонен к насилию и содомии.

Непреодолимая тяга Стайгера к громадным альфа-самцам не объяснялась никакими логически обоснованными причинами. Он не был пассивом или ласковой королевой, хотя на вид представлял собой андрогинный тип: высокий, изящный, с удлинёнными конечностями (у мулата кисти и ногти его любимого Александра Сергеевича со знаменитого портрета Кипренского), удивительным, аристократическим лицом и фиолетовыми глазищами инопланетянина. Любой с радостью разделил бы с ним койку без лишних вопросов, слов и споров. Но тот не искал парней нетрадиционной ориентации и, плюс ко всему, был садистом.

А Володя ему очень-очень понравился как великолепный образчик северно-нордической красоты; викинг из скандинавских эпосов. Легендарный шведский король Эрик, завоеватель, мореплаватель и первопроходец. И Стайгер решил его охмурить. О! Он это умел, с присущим ему обаянием, кругозором, интеллектом и воспитанием. А может, почувствовал какие-то голубые флюиды.

Кельи в Смольном монастыре, где находилось общежитие, крохотные. Две кровати и полуметровый просвет, позволяющий протиснуться одному человеку. Стайгер и Володя неизбежно врезались друг в друга. Медведев застеснялся, покраснел и побагровел не только лицом, но и tauri colla, грудью и даже спиной.

- Не смущайся! - подпускает шпильку Стайгер, спокойно, с едва уловимой ехидцей. - Я не кусаюсь! - прикалывается, широко улыбаясь, сверкая ослепительными волчьими зубами и белками, снежными, не хуже блистающего гребня Килиманджаро.

- Извини! Не заметил! - Володя ощутимо задел Стайгера, тот от неожиданности охнул и покачнулся.

Восемнадцатилетний Медведев весит шесть пудов, и удариться об него - всё равно что таранить лбом железобетонную дамбу Гувера.

- Извиняю! - непринужденно отвечает Стайгер, тактично огибая неуклюжего скалоподобного соседа по комнате.

Мулат показал Володе кафе "Минутка", там питались студенты в сытые периоды (после стипендии, зарплаты или матпомощи от родных), обед стоил рубль - рубль двадцать, и столовку "Тошниловка", туда забредали, имея в кармане копеек 30-50. Когда оставалась дырка от бублика, гоняли чаи и ходили по гостям. Стайгера финансовые проблемы не волновали, его отец - известный хирург и обожал сына, потому присылал, не скупясь, гульдены: в пересчёте на деревянные - 5-7 сотен в месяц по курсу Госбанка. К тому же у мулата была прорва стильной одежды, последний писк моды, её можно было продать, так как в совке с вещами полный облом.

Стайгер водился с билетными маклерами и посещал каждую премьеру Кировского и БДТ. Он заразил театроманией и Медведева. В той или иной степени ею страдали все продвинутые студенты филфака ЛГУ, лучшего университета СССР в хрущёвскую оттепель. Филологи первыми прочли в списках самиздата Шаламова, Солженицына и авторов Серебряного Века. Переводы Буковского и Теннесси. Слушали в Политехническом выступления шестидесятников, молодых, горячих, дерзких Вознесенского и Рождественского, франта Евтушенко и неземную Беллу. Медведев подрабатывал ночами грузчиком на Финляндском вокзале, скопил так на свои первые джинсы и, не обращая внимания на сплетни и предостережения одногруппников (ни с кем из них он так и не сошёлся накоротке), попросил Стайгера, одевавшегося с шиком заправского денди, их выбрать. Тот свёл его с фарцовщиком и не обычным, а специализировавшемся на эксклюзивных шмотках производства западных стран - экстра-класса. Леви Страус made in USA и трикотажная рубашка-поло Лакоста с фирменным крокодилом сидели, словно вторая кожа, на античной фигуре потомка репрессированных поморских рыбаков.

Володю Стайгер привлекал внешне - весь такой грациозный, изысканный и пластичный; себя он считал мешковатой деревенщиной. А на Стайгера Медведев повлиял с хорошей стороны, тот уже не доставал всех подряд и не влипал в дурно пахнущие истории. Между ними существовал негласный уговор: Стайгер не тянет куда ни попадя свои вездесущие щупальца, а Медведев не шарахается от него как чёрт от ладана. Но присматриваться не запрещено, и отмалчиваться тоже не в его привычке.

В очередной раз столкнувшись в тесной каморке с парнем и поймав напряжённый взгляд Боба, Стайгер с иронией произнёс:

- Не бойся! Я тебя не трону! - при этом подумав: "Пока сам не захочешь".

- А я и не боюсь! - запальчиво парировал Володя, сомневаясь и гадая, как поступить, если Стайгеру взбредёт в голову положить свою холёную руку с длиннющими пальцами музыканта (тот виртуозно играл на рояле) ему на бедро или - того ужаснее - на зад.

По идее, придётся оскорбиться и вмазать ему по роже, но Боб не представлял, как разобьёт в кровь эти чувственные, выпуклые, безупречно очерченные африканские губы с вкусными белыми зубами, ещё более белыми и прозрачными (натуральные перлы, почти невидимые в воде) на смугло шоколадном лице...

Опасаясь того, что Стайгер начнёт его лапать, Медведев садится на единственный стул у единственного стола, за которым они по очереди занимаются.

- Вот и ладушки! - замечает Стайгер, обнимает загруженного Володю, кладя подбородок ему на плечо. - Мы же "товарисчи"! - они друзья, и Стайгер его не обидит, но того часто подмывает хлопнуть юношу по аппетитной попке, отчего Боб очень расстроится, но ничего не предпримет в ответ. - Идём обедать! - зовёт он парня, разряжая обстановку.

- Идём! - соглашается Вова, безгранично счастливый.

Стайгер не сердится на его примитивные, глупые, ветхозаветные комплексы, ведь повода тот не дал ни разу, и наталкиваются соседи друг на друга исключительно по вине Медведева. Вот такой ловкий, топтыгин и есть топтыгин.

- Слышал анекдот про презерватив и попа? - русский фольклор, особенно устное народное творчество, это конёк мулата.

- Неа! Расскажи!

- У батюшки спрашивают: что такое презерватив - "облачение" или "одеяние"? Почесав репу, тот отвечает: презерватив - не облачение и не одеяние, а херомантия! - Боб весело гогочет. - Гимн импотентов? - продолжает собеседник. - Гимн онанистов? Гимн старых дев? - сыплет он нескончаемым потоком прибауток.

Студенты ржут заливистее молодых жеребцов на выгоне...

1-го января в 6 утра, когда Володя в пижаме в серую полосочку лёг в свою девственно-скромную студенческую постель, Стайгер, трезвый как стёклышко, в отличие от всех предыдущих проб пера, скинул одежду и присоединился к нему. Медведев не шелохнулся, не заматерился, не начал сопротивляться и не ударил, а Стайгер снял с него штаны на резинке вместе с семейными трусами и бессовестно стал шарить меж скульптурных ягодиц. Володя и звука не издал, когда здоровенный член (мулат не зря слыл секс-террористом - даже по африканским меркам, он был оснащён нехило) упёрся ему в промежность. Володя, или Боб, так называли его сейчас однокурсники, притих, затаился и задрожал. Он в буквальном смысле слова трясся, его бил озноб, снедала лихорадка, которая только усиливалась, а Стайгер почему-то не спешил всунуть Медведеву - как обычно, зло и внезапно, а вкрадчиво ласкал его. Гладил могучие плечи и хорошо развитые бицепсы, массивные широкие мышцы груди и живот с идеальными шестью кубиками и косыми абдомена, идущими точь-в-точь по названию наискось сверху вниз по бокам, мускулистые бёдра и окаменевший зад.

- Избушка, поворотись ко мне передом! - шутливо приказал Стайгер.

И Володя, до сих пор в ознобе и с ног до головы в гусиной коже, безвольно выполнил команду или просьбу соседа по общаге.

- Не спеши... мне страшно... - еле-еле выдохнул Медведев.

- Знаю, - тихо произнёс мулат; ему ли не знать это; сколько ночей и дней он безмолвно несёт раздавившее его когда-то насилие.

Он поднимается с кровати и опускает строгий лик, осуждающий и печальный, и гасит горящую свечу - нечего тому подглядывать.

- Не торопись... не спеши... - сомнамбулически бормочет Володя.

А Стайгер целует его большой добрый рот и осторожно, легко, бережно касается там, где не трогала парня ни одна девчонка. И Медведев перестаёт дрожать, и его член подскакивает и встречается с гордостью мулата. Чёрное и белое, кофе с молоком.

- Еби! Выеби! Не жалей!.. Бери меня... - говорит кениец и гражданин Нидерландов на чистейшем русском языке, без малейшего акцента, опрокидывая сибиряка на себя.

Это произошло в 60-е, Володя не смотрел "Горбатую гору", он и с девочками не спал. Но он сделал то, о чём его молили, и справился с этим отлично. Искромсал, порвал в клочья первое в жизни мужское дупло. Он усердно, неутомимо, жадно драл Стайгера, а после они поменялись местами, и уже тот яростно натягивал и рвал его.

Секс будет стабильно "кровавым" и жестоким, бельё - вечно в бурых пятнах, и от их страсти будет больно сидеть. Стайгер всегда предпочитал брутал и садомазо... Володька долбит блестящую шёлково-коричневую попу и закрывает ему рот рукой, чтобы не слышать стонов, и любовник отвечает ему тем же. По ночам. А днём они прогуливаются в обнимку, и нетерпимые к девиациям русские студенты презрительно называют их пидорасами. А Матумба считает, что у них любовь.

Примерно через год Медведев испарился, провалился сквозь землю, исчез. А когда Стайгер попытался найти Боба, его вызвали в КГБ (гомосексуализм в СССР - уголовное преступление) и таскали туда долгие месяцы с тайной надеждой: амстердамец сдрейфит и отчалит за бугор. Но Стайгер не уехал, он ждал и надеялся, что тот непременно вернётся...

А ещё через год Стайгер сошёлся с девушкой на два курса младше, инвалидом второй группы; та когда-то перенесла полиомиелит и ходила теперь на костылях. Стайгер остался в России и стал работать в посольстве, женился на Тане, и она родила ему сына. И с того времени у мулата не было мужиков и приступов агрессии.

Стайгер ничего не рассказал матери, так как та боготворила мужа, и насилие продолжалось без перерыва, пока он грыз гранит науки в университетах по всему миру: Оксфорд, Гарвард, Берлин, ЛГУ - на каникулах, целое лето. Сын привычно возвращался домой - он души не чаял в матери и не бросил её наедине с недугом и монстром: её мужем и своим отцом. Их связь длилась бесконечных 13 лет.

Умерла мама. Сгинул Володя Медведев, от него сохранился оклад Николая Чудотворца XIV века, потемневшая доска с суровым укоряющим ликом - святыня астраханских старообрядцев. У Стайгера семья и славный малыш, который никогда не догадается о том, что его золотой папка - извращенец, разве что милосердные самаритяне настучат. И внук ни теперь, ни позже не встретится с дедом - Стайгером-старшим. Но тот приглашает их в Голландию, правда, грозится лишить наследства, если сын не будет приезжать, как и раньше, и прекратил оплачивать счета. Стайгер не реагирует на телеграммы и звонки, после Вовы Медведева он не злится на отца. Простил, но не забыл...