Сказ об Антошке, славном гусаре и Аполлоне не Бельведерском

Антошка был хороший малый,

Служил исправно господам,

Румянец на мордашке алый,

Глаза подобны небесам.

И телом крепок, статен, лОвок,

Все девки просто без ума,

Ему же женских тех уловок

Не нужно было задарма.

Казалось странным - дал бы волю!

Уже в летах, и борода

Румяны щёки красит смолью,

На девок лезть давно пора.

К тому же мужики все в бане

Смотрели на него не раз.

"С таким добром, - они шептали, -

Жаниться прямо в самый раз".

"Добро", сказать, у Тоши, право,

На зависть уродилось там,

И вот несётся о нём слава

По всем окрестным деревням.

Тихонько девки в перелесок

Порой вечернею идут -

А может, Тошу среди веток

Они нечаянно найдут.

А где ж герой наш? В стоге сена

Укрылся, спрятался от них.

Вот мимо Фрося, Марья, Лена

Прошли, и вечер снова тих.

"Ну, никого", - вздохнул и вынул

То, что на зависть мужикам,

Стянул штаны, рубаху скинул

И отдалсЯ своим мечтам.

Какая дурь, читатель скажет,

Повсюду бабы, пруд пруди,

Любая ж, только свистни, ляжет,

А он дрочить, того гляди!

Да, странно, ничего не скажешь,

Ему бы отдались везде,

И не наставишь, не подскажешь,

Что удовольствие в пизде.

А ларчик просто открывался.

В начале лета случай был:

Антоша в барской задержался,

Он там полы, нагнувшись, мыл.

А в это время юный барин -

Гусар, красавец удалой -

У папеньки гостил, и Гарин,

Его товарищ молодой.

С утра господ не добудиться -

Всю ночь то в карты, то в бильярд,

Рекой "Бургундское" струится,

Потом до ужина храпят.

Ах, юность, ты пора услады,

Утех приятных и шальных,

Нет ни запрета, ни преграды

Забавам юношей младых.

А господам вообще нет дела -

Готово всё: пируй, кути.

Ах, молодость, ты вся сгорела,

Как ту фортуну не крути!

Героям нашим двадцать только,

Всё впереди: успех, любовь,

Надежд и ожиданий столько,

Что горячится в жилах кровь.

К тому ж, красавцы оба были.

Один брюнет, чернявый ус

(С Кавказа предки наделили).

Ну а другой - поклонник Муз,

Что Аполлон, но только русский,

Высокий, стройный, томный взгляд,

Костюм, по моде сшитый, узкий...

Ну, одним словом, просто клад.

Итак, Антоша убирался

В гостиной вечером, когда

Из комнаты одной раздался

Неясный шум и чехарда.

"Опять, наверное, наш барин

Кутит, балуется да пьёт".

Но что-то наш кудрявый парень

Почувствовал. И вот идёт

К дверям на цыпочках, и, глазом

К замочной скважине припав,

Что ж видит он? Мохнатым "тазом"

Гусар стоит, к себе прижав

Товарища, целует в губы,

Ласкает нёбо языком,

И видно, что друг другу любы

Те ласки. И волненья шторм

Антошу захватил мгновенно,

Уж потемнело всё в глазах.

Он видит: Гарин откровенно

Целует волосатый пах.

И что же видит он? О Боже!

Из этой чёрной волосни

Торчит с большой дубиной схожий

Гусара хуй. "О, отсоси!" -

Антоша слышит хриплый шёпот.

Тут Гарин открывает рот,

И слышится бурлящий клёкот

Из горла, что гусар ебёт.

Как поршень, ходит член: то выйдет,

То спрячется и вновь войдёт;

Наш Гарин ничего не видит,

Он только лижет и сосёт.

Но вот головка показалась

Малиновая, как свекла.

Ещё лишь чуточку осталось,

И в горло прыснет малафья.

Дрожит весь ствол, набухли вены,

Теперь им хоть дрова руби.

Секунда... И потоки спермы

Засеребрились на груди.

Гусар кричит, гусар наш стонет!

Взял Гарин в руку мощный уд,

Он в сперме весь сейчас утонет,

Но руки сильные берут

Его и кверху поднимают,

И видит Тоша: между ног

Детали чудные свисают,

Он раньше видеть их не мог.

Вот-вот и он струю испустит -

Теперь гусар уже сосёт,

Нет, он без спермы не отпустит

Сей дивный рог, что рот ебёт.

О, сколько нежности и страсти

В глазах гусара! Он глядит

На Аполлона - экой власти

Над ним достиг сей сибарит!

О, он его одарит щедро,

Сомнений в этом никаких.

Напрягся хуй, раскрылись недра,

И выстрелил в тот самый миг,

Посеребрил усы гусара,

Прижал его лицо к себе.

"Такого сладостного жара

Я не испытывал нигде", -

То были уж слова Антоши.

Он всё ещё в дыру смотрел

И не заметил, как на броши

Он поскользнулся. Дверь с петель

Слетела... То-то было чудно:

Два обнажённых мужика

(Во всё это поверить трудно)

Увидели вдруг дурака!

В дверях крестьянин наш валялся,

Он ничего понять не мог,

А наш дуэт уж наслаждался

Тем, что увидел промеж ног.

Антоша ведь ещё за дверью

Стянуть успел свои порты,

"Добро" ж его, что, по поверью,

Не знало равных на версты,

Теперь стояло жирным колом.

О, это был чудесный член,

Покрытый выпуклым узором

Из толстых и упругих вен!

Со спущенными вниз штанами

Антоша на полу сидит

И виноватыми глазами

На двух любовников глядит:

"О, Ваша Светлость, извините,

Я там полы в гостиной мыл,

Прошу, отцу не говорите,

Всё, что хотите", - и завыл.

Сам хлюпает, а хуй трясётся,

Ему ж своя хуйнАя жись,

Вот-вот и он с петель сорвётся,

И устремится сперма ввысь.

А у гусара и у друга

Мошонки уж давно зудят,

И, как солдаты среди луга,

Два члена на посту стоят.

"Эй, подымись, - промолвил барин, -

Да сбрось вконец свои штаны.

Небось, дрочил у двери, парень?

Смотрел, как любятся паны?

Иди сюда. Давно ли в бане

Ты мылся? Говоришь, вчерась?

Ну что же, дорогой мой пане,

Затея наша удалась.

Возьми их в рот, два наших члена".

Наш Тоша засосал слегка,

И спермы сливочная пена

Его коснулась языка.

Он взмыл на самый верх блаженства.

О, кто когда подумать мог,

Что эти мегасовершенства

Ему подарят, что меж ног

У них свисало и горело!

Как он хотел, чтобы они

Его пленительное тело

Прожгли насквозь огнём любви.

Настал твой час, взыграй, натура!

Поставлен раком наш герой,

Ебут его друзья в два тура,

Как и меня ебли порой.

От резкой боли Тоша вскрикнул,

Но тотчас застонал, обмяк,

Он без труда в процесс тот вникнул

И понял: было то пустяк.

Он чуял, как горячей плотью

Его наполнили всего,

Он так хотел, чтоб этой ночью

Не изменилось б ничего:

Качались яйца, анус хлюпал,

Гусар мохнатой жопой трёс,

Залупой Гарин горло щупал,

И волосня вползала в нос.

Да, он дышал их спелой спермой,

Что вытекла из них вперёд,

Теперь он сучкой был примерной

И знал: ни капли не прольёт.

Стенанья стали чаще, гуще,

Гусар вдруг страстно замычал

И разрядился в чёрной гуще,

И анус Тоши застонал.

Текло горячее по телу,

Любви волшебный дивный сок,

И в тот же миг ему влетела

Другая порция в висок.

Два члена, два прекрасных члена

Его наполнили собой,

Из сладкого такого плена

Не вырваться ему... Постой,

Что там такое происходит?

Не может быть! Как то понять?

Дворянство к мужику нисходит

И начинает хуй сосать.

Он стонет, охает и гнётся,

Стоит, как кол, его снаряд,

Им лишь головка в рот даётся -

Большой уж слишком, говорят.

"Соси же, барин, как приятно!

Ой, щас я кончу, как же быть?"

Но нашим профи всё понятно,

Как малафью его добыть.

Они встают над ним, два крана

Открыты - плещет из ручья

Горячая моча; как странно -

Он пьет её, как пил и я.

Стекают горные потоки

По волосатой той груди

И водворяются в истоки

Другой любовной малафьи.

Снаряд палит в лицо, на ноги

И покрывает всё, как мох...

Одни остались только слоги,

Чтоб всё то выразить я смог.

С тех пор Антоша понял ясно:

Передней дырке он не друг!

И пусть красавицы напрасно

Не щурят глазки - бабий дух

Его орудье не подымет;

Но если кто внезапно сымет

Из мужиков штаны, тогда

Встаёт дубиною елда.

Антоша осознал: в деревне

Он пропадёт. Покинул дом.

Теперь на Пятницкой в харчевне

Прислуживает за столом.

А к вечеру идёт к гусарам,

Чтоб там, в дыму от сигарет,

Их членам, и большим, и малым,

Дарить минет.

Эпилог

Мораль проста: кто не сосал,

Понять не сможет, гей ли он.

На этом сказ я исчерпал,

Жду ваших лайков миллион!