Любовь цвета хаки. Из сборника Истории про любовь

Часть 1

Подкатегория: без секса

Отстреливаясь короткими очередями, я перекатился в овраг. Зная, что патронов осталось немного, я переключил флажок на Калашникове на одиночный огонь и стал по одному снимать духов, которые в ответ поливали меня шквальным огнём. Патроны, как всё хорошее в жизни, быстро закончились. Я перевернулся на спину и спокойно стал ждать смерти. Страха не было, я был к ней готов. Во мне уже сидело три пули, но боли я не чувствовал. Видимо, одна из пуль перебила нервное окончание, или в пылу боя у меня просто не было времени сосредоточиться на боли. Хотелось пить, я достал фляжку, сделал глоток и поперхнулся. Я рассчитывал сделать глоток воды, но вместо этого горло обжёг коньяк. Я улыбнулся: полковник, зная, что посылает меня на неминуемую смерть, сделал единственное, что мог. Пока я возился с переодеванием в форму боевика, он заменил воду на коньяк.

Я сделал несколько больших глотков, перестрелка продолжалась, видимо, кто-то из моих был жив и продолжал бой. Это давало мне время подумать. Строить планы, как выбраться из этого пекла, было бесполезно, духов было слишком много, и мои мысли вернулись в прошлое...

Два года назад я был простым прапорщиком в учебке, в которой остался на сверхсрочную. От размеренной жизни, расписанной по часам, меня давно тошнило. Сейчас я понимал, что большую часть жизни прожил по инерции. Окончил школу, не поступил в институт, попал в армию, предложили остаться на сверхсрочную - согласился. Довольно быстро понял, что это не моё, но не было желания и энергии что-то поменять, от скуки всё-таки поступил и заочно закончил институт. Меня постоянно кто-то опекал, но родители умерли, когда я ещё был на срочной. И брось я привычную жизнь, я бы оказался один перед всем миром. Это пугало меня, не давая сделать решительный шаг.

Мой командир, видя мою апатию, больше смахивающую на депрессию, однажды не выдержал. Вызвав меня к себе, он решительно сказал:

- Женя, давай-ка садись и пиши заявление о переводе.

- Куда? Зачем? - если честно, меня это предложение застало врасплох.

- Я не слепой, вижу, как тебе всё опостылело, ты молод, тебе нужно настоящее дело, а обучение призывников оставь старичкам, ищущим покоя. Мой однокурсник командует полком в Подмосковье. Их часто посылают в горячие точки. Он готов принять тебя. Это смертельно опасно, но всё-таки лучше, чем твоё существование. Я уверен, пройдёт ещё немного времени и ты запьёшь, и всё кончится белой горячкой.

- Я никогда не напивался! - возмутился я.

- При такой жизни, если ты не создан для неё, ты начнёшь выпивать, потом сопьёшься. У тебя пять дней на размышление. Там не рай, но там жизнь, ты великолепно владеешь навыками рукопашного боя, но наша учебная программа предусматривает обучение азбуке Морзе и общефизическую подготовку. Связисту незачем уметь голыми руками валить с десяток человек. Там у тебя будет возможность реализовать свой потенциал.

Разговор с командиром заставил меня задуматься. Перевод означал резкие изменения в жизни, но это было лучше, чем если бы я просто уволился и, оставшись без работы, жилья и средств к существованию, стал бы выстраивать жизнь заново. Солдатская жизнь проста. Выполняй приказы, а обо всём остальном позаботятся. Я решил рискнуть.

Написал заявление, но перевод затянулся на две недели. Я думал, это связано с бюрократическими проволочками, но когда при расставании командир протянул мне лейтенантские погоны, я понял, что он хлопотал о присвоении мне внеочередного звания. Это было неожиданно, и я был ему очень благодарен. Мы тепло попрощались, и я сделал шаг навстречу новой жизни. Я был начисто лишён страха смерти. Не знаю почему, но подсознательно я даже стремился к ней. Моё одиночество, смерть родных, пустая, унылая жизнь - всё вместе делало моё существование бессмысленным, инстинкт самосохранения был либо утрачен, либо его никогда у меня и не было. Я не умел радоваться ни большим событиям в жизни, ни мелочам, которые делают жизнь наполненной. Мне нечего было терять, я никем не дорожил.

Прибыв в часть, я спросил у дежурного по штабу, где я могу найти полковника Образцова. Меня направили на полигон, где командир руководил стрельбами. Сопровождавший меня сержант показал мне молодого, лет 35 мужчину, который, стоя на огневом рубеже, что-то объяснял солдату. Я знал о генерал-полковнике в Генеральном штабе, носившем ту же фамилию, поэтому возраст полковника меня не удивил - видимо, папа помогал сыну сделать карьеру.

Стрельбы были закончены, полковник увидел меня и подошёл. Я по форме доложил, что прибыл для дальнейшего прохождения службы. Полковник протянул руку и сказал, что ждал меня и что Александр Васильевич, мой бывший командир, очень хорошо обо мне отзывался. По дороге к штабу полковник доброжелательно сообщил, что в военном городке меня ждёт квартира. Я был удивлён, рассчитывая максимум на койку в общежитии. Увидев моё удивление, полковник стал серьёзным и даже грустным.

- В последнюю командировку у нас были большие потери, мы потеряли почти всю разведроту. С рядовым составом проще, можно из контрактников пополнить, а вот офицерский состав в катастрофическом состоянии. Молодёжь в боевой полк не возьмёшь, опытные не сильно стремятся под пули подставляться, в приказном порядке направляют, но те стараются не лезть на передовую. Про тебя мне Александр Васильевич рассказал, но хотелось бы услышать от тебя, почему бросил спокойную службу и явился сюда.

Мне не хотелось открывать душу, и я кратко ответил:

- Скучно стало.

- Ну-ну. Здесь тебе скучать не придётся, это я гарантирую, - скептически сказал он, внимательно разглядывая меня. - Даю неделю для адаптации, потом получишь назначение. Обживайся! - и он дружелюбно хлопнул меня по плечу, подозвал прапорщика и приказал ему проводить меня в военный городок и показать квартиру.

Всю следующую неделю я неотлучно находился при полковнике. Причём в буквальном смысле, он даже приглашал меня каждый день домой на обед и ужин. Познакомил меня с женой и сыном. Я понимал, что он хочет узнать меня поближе, чтобы определиться, на какую должность меня назначить. Один внештатный случай помог ему решить эту задачу.

Утром полк подняли по учебной тревоге, и я вместе со всеми должен был пробежать семь километров, занять позицию, потом, отстрелявшись, вернуться в часть. Полковник бежал вместе с нами. Тогда я первый раз подумал, что успешная карьера - это не только усилия его отца. Он как-то обмолвился, что настоящий командир не имеет морального права отдавать приказ, который он сам не в состоянии выполнить.

Утренний туман снижал видимость настолько, что я видел только спину впереди бегущего. Внезапно впереди послышался крик боли. Я рванулся вперёд. Подбежав к столпившимся солдатам, я увидел одного из них, скатившегося на дно ямы. Он стонал и сжимал обеими руками ногу. Я скатился по склону, осмотрел ногу - перелом был открытый, из раны обильно лилась кровь, медлить было нельзя. Я перетянул ремнём ногу выше раны, взвалил его на плечи и стал выбираться из ямы. Выбравшись, я с раненым на плечах побежал в сторону санчасти. Моя физическая форма позволила мне быстро добраться до фельдшера, тот принял раненого и вызвал "скорую". Несмотря на задержку, я догнал полк перед самым огневым рубежом. С разбегу я опустился на землю, прицелился и открыл огонь по подготовленным мишеням.

- Я охреневаю, даже не задохнулся! - раздался восхищённый возглас.

Оказалось, что приземлился я рядом с полковником.

По окончании стрельб полковник пошёл к мишеням.

- Все в "яблочко", лейтенант! Александр Васильевич говорил, что у тебя есть способности, но я не ожидал, что такие! Он ещё упоминал, что у тебя есть навыки рукопашного боя. Со сколькими справишься?

- Пятеро с отличной подготовкой, двенадцать-пятнадцать середнячков. С неподготовленными не дрался, не могу сказать, - по моему спокойному тону командир понял, что я не хвастаюсь, да и глупо было бы похваляться, полковник ведь обязательно проверит мои слова.

На самом деле я слукавил, а точнее, намеренно занизил уровень моих способностей. Дело в том, что довольно рано я сделал открытие, которое моя юная психика не смогла перенести. В результате я решил покончить жизнь самоубийством. Сделай я это традиционным способом, мама и папа страдали бы от чувства вины, а мне этого не хотелось. Я решил сымитировать несчастный случай. Чугунной крышкой, якобы нечаянно упавшей за кухонную плиту, я разбил трёхфазную розетку. Сходил за новой розеткой в магазин электротоваров и, не выключив аппараты на счётчике, схватил провода рукой. Меня тряхануло, и очнулся я только неделю спустя. Моей роковой ошибкой было то, что схватился я за провода правой рукой. Разряд прошёл по телу, не задев сердце. Разумеется, я не оставлял записку типа: "Мама и папа, простите меня, я понял, что я гей и жить с этим не могу". Поэтому все приняли это за несчастный случай.

Ожог зажил, других повреждений вроде не было, и я продолжил поиски способа уйти из жизни, не принося дополнительного горя родным. Случай помог прекратить искать смерть.

В те времена я был типичным ботаником и часто бывал бит одноклассниками или дворовой шпаной. Моя робость не позволяла мне противостоять их наглости и напору. В один из дней я нарвался на небольшую компанию гопников, которые стали требовать у меня деньги. Я знал, как ситуация будет развиваться дальше, и зажмурился. Один из них нанёс мне лёгкий удар в грудь. И тут произошло невероятное. Время для меня приостановилось, и я, как в замедленной съёмке, видел занесённые кулаки и предугадывал траекторию удара. Я раньше никогда ни дрался, и всё, что я мог, это уклоняться от предугаданных ударов, ставить незамысловатые блоки и наносить ответные удары в незащищённые места противников. Я занимался в секции по плаванию, поэтому физическая сила у меня была, и мои удары были, видимо, чувствительными, так как, когда атака закончилась, двое корчились от боли на земле, остальные удирали. Так я понял, что удар током не прошёл даром для моего организма. Я никогда не думал об этом как о даре, как у супергероев из комиксов. Видимо, в мозгу в результате удара током произошли какие-то неведомые мне изменения, и когда организм испытывал стресс от испуга или реагировал на выброс адреналина, включалось подсознание и растягивало моё восприятие времени. Я был уверен, что это результат какой-то химической реакции.

Придя домой, я попросил отца отдать меня в секцию самбо, но, быстро освоив курс, перешёл на дзюдо, потом на карате, затем на кунг-фу. Я не стремился к высоким результатам, мне важно было освоить технику боя. К окончанию школы я мог драться с любым самым успешным бойцом, каким бы видом единоборств он не занимался. Да и не с одним. Однажды во время уличной драки я отключил 18 человек из школы кикбоксинга.

Спортивная карьера меня не привлекала. Я знал, что моё преимущество получено искусственно, и из чувства порядочности решил применять его только при самообороне и помогая тем, кто не мог за себя постоять. Это всё заставило меня пересмотреть свои взгляды на жизнь и на смерть. Я запер отчаяние и свои нетрадиционные желания глубоко внутри себя, хотя иногда они выплёскивались в моих снах...

Часть 2 (последняя)

Вернувшись вместе с полком в расположение, полковник поблагодарил меня за помощь солдату и сказал мне, что я свободен, могу отдохнуть, принять душ, а через пару часов должен прийти к нему в кабинет. Я так и сделал.

Когда, отдохнувший, я подходил к штабу, навстречу мне вышли старшина и два старших сержанта. Неожиданно я получил удар, нанесённый старшиной. Несмотря на неожиданность (ведь я никак не мог предположить нападение своих, тем более возле штаба и на глазах у большого количества солдат и офицеров), я среагировал молниеносно: старшина перелетел через меня и упал в центр клумбы с розами. Несмотря на странность происходящего, я невольно представил, что сейчас чувствует этот бедолага, распростёршийся на кустах с шипами, и невольно усмехнулся. Остановить и уложить двух сержантов, шедших с старшиной и бросившихся ему на выручку, было минутным делом. Я не знал причину нападения, поэтому не стал их калечить, лишь обездвижил. Когда я выпрямился с боевой стойки, я увидел довольное лицо полковника. Тут меня осенило, и ярость накрыла меня с головой. Я подлетел к полковнику, но субординация и воспитанная во мне армией сдержанность не дали мне высказать всё, что я думаю, и я ограничился фразой:

- Не умнО, скорее преступно глупо! Вы рисковали получить трёх инвалидов!

Я вернулся, помог выбраться старшине из клумбы, сержанты стояли, понурив головы.

- Послушайте все. На ваших глазах была смоделирована ситуация неожиданного нападения. Признаюсь, я был не прав, не стоило подвергать опасности офицера и нападавших, предварительно не выяснив уровень подготовки офицера. Я всем приношу свои извинения! - услышал я.

Полковник протянул мне руку. Я подумал, что не каждый способен признать свою ошибку, тем более если человек облечён властью, и сделать это перед подчинёнными. Я пожал протянутую руку. Полковник улыбнулся:

- Прошу в мой кабинет.

Зайдя к полковнику, я увидел сидевшего там рано поседевшего капитана. Тот встал, протянул мне руку и сказал:

- Это было сильно. Я видел, что Вы сдержались, иначе ребята так легко не отделались бы!

Я промолчал, а полковник слегка смущённо проговорил, обращаясь ко мне:

- Да, идея была плохая, тем более что я знал, что ты не хвастался там, на стрельбище.

Затем полковник нахмурился.

- Знакомьтесь, капитан Собинов. Он единственный, кто выжил, из разведроты, его отправили с разведданными в расположение, а рота осталась прикрывать его. Он был серьёзно ранен, но доставил важнейшие сведения. Ранение не позволяет ему служить в боевом подразделении и взять формирование новой разведроты на себя. Я предлагаю это сделать тебе.

- Но у меня нет специальной подготовки, - попытался возразить я.

- Здесь решаю я. Мне кажется, что твоих навыков достаточно, чтобы занять эту должность. Капитан поможет тебе как консультант. Есть ещё один человек, он состоял в разведроте, но на момент выполнения последнего задания оказался небоеспособен, сломал ногу. Сейчас он поправился, завтра познакомишься с ним, - и полковник загадочно усмехнулся. - А сейчас капитан проведёт тебя в твой новый кабинет, и вы займётесь подготовкой. Поверь, разведчику надо иметь мозги, волю и физическую силу. И именно в таком порядке. Дальше всё будет получаться само.

Мы с Собиновым прошли к кабинету, по дороге он объяснил мне, что этот кабинет занимал командир роты, который погиб при выполнении последнего задания. Войдя в небольшую комнату, я увидел, что вещи предыдущего владельца остались неприкосновенными.

- У него никого не было, кому можно было бы всё это передать. При такой работе иметь семью практически невозможно, - в голосе капитана звучала грусть.

Он подошёл к шкафу, снял с полки три книги и передал их мне.

- Это теория. Для начала достаточно. Прочтите внимательно, мне придётся Вас проверить. Трёх дней будет достаточно?

- Завтра с утра я буду готов к проверке.

Видимо, капитан уже понял, что я слов на ветер не бросаю.

- Не стоит торопиться, думаю, Вы собираетесь захватить часть ночи. Лучше выспитесь, встретимся здесь в обед.

- Завтра в 10:00 я буду здесь.

Собинов пожал плечами и кивнул.

- Как скажете.

Моя уверенность была основана на том, что ещё в школе отец научил меня скорочтению, а на один из моих дней рождения мне подарили книгу, в которой был изложен метод тренировки памяти, разработанный оксфордскими учёными. Я попробовал, мне понравился сам процесс, позволяющий уловить суть, не утомляя себя нудным заучиванием. И сейчас, один раз прочитав книгу, я не выучивал текст наизусть, но мог изложить смысл написанного своими словами, максимально приближенно к оригиналу.

Утром капитан устроил мне настоящий экзамен. Я был уверен в себе и спокойно отнёсся к потоку вопросов, которые сыпались на меня пулемётной очередью. Закончив, Собинов захлопнул книгу, пристально посмотрел на меня и сказал:

- Когда командир сообщил мне, что собирается назначить Вас на эту должность, я поддержал его. То, как Вы раскидали парней, не произвело на меня сильного впечатления. Махать кулаками - этого недостаточно, чтобы командовать боевым подразделением. Зато случай с солдатом на марше и другие наблюдения показали, что Вы можете стать достойным командиром. Сомнение вызывала только Ваша неподготовленность, но после сегодняшнего... - он развёл руками, - поэтому передаю Вам эту тетрадь.

Он протянул мне толстую, довольно потрёпанную тетрадку.

- Это боевой дневник Вашего предшественника. Там нет ничего, что касается его личной жизни. Только описание заданий, анализ ошибок и успехов. Это больше, чем я сам мог бы Вам рассказать. Не потеряйте её, она может пригодиться не только Вам.

Тут раздался стук в дверь, и, не ожидая приглашения, в кабинет вошёл прапорщик. Очень странный прапорщик. Он по форме доложил о прибытии и застыл по стойке смирно. Его странность заключалась в довольно длинных кудрявых волосах и ещё в абсолютно юном лице. Я было открыл рот, чтобы озвучить своё мнение о его явно неуставной причёске, но капитан не дал мне это сделать, сказав:

- А вот и наша гордость. Это о нём говорил командир Вам вчера. Не обращайте внимание на его внешний вид. Валентин - гений камуфляжа, хамелеон можно сказать. По необходимости он перемазывает волосы и лицо грязью, смешанной с пеплом, переодевается в халат, сооружает что-то наподобие чалмы и идёт в селение. Из-за слишком юного лица на него никто не обращает внимания. Благодаря этому он добывает необходимую разведывательную информацию, иногда провизию. Его причёску командиру пришлось согласовывать с самим министром.

В голосе Собинова слышалась симпатия.

Тут солнечный свет залил небольшую комнату, и я ощутил, как ослабели руки, как сердце замерло, а потом бешено забилось. Я знал, что со мной. Такие же ощущения я испытал однажды - это было в выпускном классе, когда к нам в класс пришёл новенький. Тогда я тоже влюбился с первого взгляда. Но в то время к первому чувству примешивалась ненависть к самому себе из-за этой самой любви. Тогда я спрятал эту нежданную любовь поглубже и ни словом, ни жестом никогда не показывал своего истинного отношения к новенькому. Мы даже друзьями не стали. Я старательно избегал его, чтобы не травить душу...

Итак, передо мной стоял стройный, в отлично подогнанной форме боец. Довольно высокий. На вид ему было не больше восемнадцати. На самом деле ему, видимо, было за двадцать. Несмотря на то, что он был необыкновенно привлекателен, больше всего поражали его светло-голубые глаза, которые из-за яркого солнечного света казались бездонными. Человек, прошедший армию, а тем более побывавший на войне, в настоящем бою, и не в одном, физически не может сохранить невинный и наивный взгляд. Именно этот взгляд был обращён на меня, он внимательно изучал меня.

Я взял себя в руки и встал навстречу парню, протянув руку для рукопожатия, пригласил его присесть с нами, и мы начали обсуждение проблемы набора новых бойцов в разведроту. Валентин, так звали этого парня, был немногословен, но реплики его были дельными и продуманными. Чуть позже к нам присоединился полковник. Заканчивая это импровизированное заседание, полковник сказал мне, что завтра мы втроём должны засесть за личные дела, отобрать кандидатов, а потом составить план кастинга, как он выразился, чтобы выявить лучших.

Мы попрощались, и остальные разошлись. Я же остался в кабинете и, чтобы отвлечься от будоражащих меня мыслей, стал читать дневник, переданный мне Собиновым. Это был кладезь практических знаний, всевозможных стратегических решений различных ситуаций. Закончил чтение я в 12 часу ночи, решив, что одного прочтения будет недостаточно, что надо более внимательно перечитать дневник позже.

Вернувшись домой, я наспех перекусил и ещё долго ворочался в постели, терзаясь сомнениями и пытаясь справиться с нахлынувшим на меня чувством. В отличие от периода моей первой влюблённости я стал старше, я смирился со своей ориентацией, хотя никогда не проявлял её, у меня не было сексуального опыта, никто не знал, что у творится у меня в душе. В сложившихся обстоятельствах я не мог игнорировать Валю. Оставалось одно: взять себя в руки и никак не показывать своего истинного отношения к нему. При этом мне надо было добиться от него доверия ко мне. Невозможно было дистанцироваться от парня и свести общение к минимуму, каждый день видясь с ним и общаясь по служебным делам. Мне нужна была его дружба, ведь идти в разведку с человеком, который к тебе относится недоверчиво, было бы большой ошибкой.

На следующий день я первым делом просмотрел личное дело Валентина. И был искренне поражён тем, что узнал о нём. 17 боевых заданий, дважды спасал жизни сослуживцам, и много ещё чего. 7 раз награждался различными орденами России, получая награды из рук Президента. Множество хвалебных характеристик... А перед глазами стоял добрый, наивный и светлый взгляд.

Мы отобрали личные дела наиболее перспективных бойцов, придумали план отбора, учтя все необходимые критерии. Из-за необходимости тщательного выбора мы тратили на каждого кандидата много времени, поэтому в день нам удавалось проверить не больше пятерых. Возвращались домой все вместе, так как жили в соседних домах. Отношения установились почти дружеские. Собинов был доволен тем, что не остался не у дел, а Валя довольно быстро скинул скованность и оказался жизнерадостным парнем с отличным чувством юмора. Я смеялся так давно, что и не вспомнить, но от его шуток я веселился от души.

Так могло продолжаться бесконечно. Я умею держать себя в руках. Но либо вмешалась судьба, либо это просто было стечением обстоятельств. Так или иначе, моя жизнь сделала очередной кульбит.

страницы [1] [2]