Лёшкины университеты (глава 11)

Часть 1

Подкатегория: без секса

Лёшка стоял, скрытый от посторонних взглядов огромным цветочным вазоном, и, полуобернувшись спиной к окну, вчитывался в пляшущие по тетрадной странице неровные Витькины строчки. Витька писал о том, что сейчас ему значительно лучше, хотя ещё совсем недавно шансов выжить у него было немного. Он рассказывал, что перенёс несколько операций и огромную роль в том, что он выжил, сыграл авторитет его отца в медицине, подключившего лучших специалистов, и они сделали всё возможное для того, чтобы буквально вытащить Витьку с того света. Писал он также о том, что уже не вернётся обратно, так как воспеты несколько раз приезжали к его отцу и долго уговаривали его не поднимать шума, предлагая взамен УДО и даже частичную оплату Витькиного лечения. Ещё Витька сообщал, что отец настаивает, чтобы тот выехал на лечение за границу к какому-то зарубежному другу отца, доктору, обещавшему быстро поставить Витьку на ноги. Тот сказал, что подумает, и взамен выдвинул требование собрать Лёшке посылку. "Ты там держись, братишка! - заканчивал Витька письмо. - Не знаю, увидимся ли ещё или нет, но пусть у тебя всё будет ништяк".

Ком подкатил к Лёшкиному горлу. Он прокашлялся в кулак и, вытерев случайно выступившую слезу, несколько раз перечитал последнюю фразу, сложил по сгибу письмо и бережно опустил его во внутренний карман курточки. Лёшка был достаточно взрослым и отчётливо понимал, что с Витькой скорее всего они уже навряд ли когда-нибудь встретятся, но старался гнать от себя эту мысль, потому что в такую безысходность просто не хотелось верить.

Вернувшись обратно в каптёрку, он застал там по-прежнему сидевшего "Татарина" и суетившегося вокруг стола "Ганса".

- Так от кого "грев"-то? - спросил "Татарин", как только Лёшка закрыл за собой дверь.

- Да так, от друга одного моего, - ответил Лёшка, не желая пускаться в подробности.

Настроение испортилось, и нарастало какое-то внутреннее раздражение.

- Твой друг правильный пацан, - по-деловому одобрил "Татарин", - не бросает своего кореша в беде. Помнит.

Лёшка промолчал и посмотрел на стол. Всё содержимое пакетов было выгружено и разделено на три кучи. "Татарин", перехватив Лёшкин взгляд, объяснил:

- Мы тут с "Гансом" похозяйничали немного.

Лёшка пожал плечами.

- Малой, слушай, - "Татарин" встал и подошёл к Лёшке вплотную, - этот "кабан" реально в тему. У нас скоро одно мероприятие намечается, и хавчик будет как нельзя кстати. Может... Ты это... Войдёшь в понимание?

- Да не вопрос, - спокойно ответил Лёшка, - я же сказал, на "общее" берите. Только вот мыло заберу с зубной пастой, да пацанам конфет каких-то подгоните с печеньем.

- Само собой, - улыбнулся "Татарин". - "Ганс" вон прошуршит сейчас по хавчику и раздеребанит его, чтобы завтра на завтрак на столы расставить сладкое для пацанов к чаю. Спасибо, малой!

"Татарин" протянул Лёшке руку, и тот, пожав её, забрал со стола туалетные принадлежности и, выйдя из каптёрки, пошёл к своей кровати. Там уже крутился "Егорёша". Увидав Лёшку в подавленном настроении, он подбежал к нему и быстро затараторил на ухо:

- Чего там? "Татарин"? Кабана отжал? Надо к буграм идти... К "Туристу" вон например, он поможет.

- Да не, - махнул Лёшка рукой, - настроение чё-т просто не в пизду... А свою долю на завтрак завтра все получат... Ну, что останется вернее. Так-то "Татарин" там попросил консервы, колбасу. Думаю, на сходняк пойдёт. Бухать будут.

- Ааа, - с пониманием протянул "Егорёша", - а я уже было подумал... Беспредельщик он всё равно редкостный.

- Наверное, - согласился Лёшка и побрёл к своей кровати.

Подойдя к ней, он открыл дверцу стоявшей рядышком тумбочки и стал выкладывать содержимое пакета. Там было несколько кусков мыла, шампунь, влажные салфетки и зубная паста. Повертев в руках тюбик с зубной пастой, Лёшка обратил внимание, что тот был не таким, к которым Лёшка привык по обыкновению. Он казался легче и не таким упругим. Открутив крышечку, он обнаружил герметично запаянную мембрану и, вновь повертев тюбик в руках, сорвал защитную фольгу, после чего слегка надавил на него. Но, к его удивлению, пасты из тюбика не показалось. Оглянувшись вокруг, словно боясь быть в чём-то заподозренным, Лёшка присел около тумбочки на корточки и стал внимательно рассматривать тюбик вокруг. Щупая его, он почувствовал пальцами лёгкое сдобное похрустывание. Цепляя ногтями согнутую заводскую пайку, Лёшка попытался раскрыть тюбик с противоположного конца. Сначала это было тяжело сделать. Упаковка не поддавалась, и Лёшка даже несколько раз чуть не сломал себе ноготь, которым пытался расковырять её. Наконец шов поддался, и тюбик, раскрывшись снизу, показал слегка выглядывавший уголок целлофанового пакета. Лёшка, с трудом сумев зацепить пакетик ногтями, стал аккуратно тянуть его на себя. В пакетике оказалась очень мелко накрошенная трава грязно-зелёного цвета. Ещё даже не вытащив пакетик до конца, Лёшка уже ни на секунду не сомневался в его содержимом. Его сердце учащённо заколотилось. Он ещё раз оглянулся по сторонам, но всем находящимся в расположении было безразлично, чем Лёшка занимался у своей тумбочки, и, потянув пакетик ещё сильнее, заметил выглядывающий уголок бумажки. Аккуратно, чтобы не порвать его, он медленно достал свёрнутый в трубочку микроскопический листочек, на котором всё тем же Витькиным неровным почерком было написано: "Это тебе подогрев, братишка, чтобы хоть иногда поднять себе настроение и забыть про весь твой пиздец. Пацанов попросил соорудить. Отец узнал бы - убил бы наверное". Лёшка быстро порвал записку, затолкал пакетик обратно и, свернув тюбик в изначальное положение, положил его обратно в глубь шухляды. "Надо будет завтра обязательно заныкать где-нибудь, - подумал он, - если пробьют или стуканут, проблем потом не оберёшься". Однако, как ни странно, именно этот неожиданный сюрприз от Витьки вернул Лёшке прежнее благостное расположение духа. Ему стало приятно и тепло от одной мысли, что Витька думал о нём, собирал продукты, сделал даже вот такой рисковый подгон - в надежде, что Лёшка ему обрадуется. В приподнятом настроении Лёшка закрыл дверцу тумбочки, улыбнулся и вышел из расположения.

В это самое время в каптёрку зашёл Артём. "Ганс" заканчивал убирать на столе, ныкая в самые невообразимые места оставленные Лёшкой продукты, а "Татарин" сидел у стола и от скуки переворачивал карты одну за другой, словно пытаясь рассмотреть в них для себя что-то новое.

- О, "Ерёма"! - воскликнул он, когда тот зашёл. - Видос у тебя, правда, неважный, но по сравнению с тем, что было...

Артём махнул рукой и сел за стол напротив "Татарина", а тот между тем продолжал:

- Ты там, "Ерёма", недавно бросался помочь мне, да и всей братве... Мол, чем смогу - помогу.

- Ну так, - засиял тот, - я ж заднюю не включаю, за слова отвечаю.

- Это хорошо. Подсуети своих родственников, надо по шурику сюда бухла загнать хорошего.

Артём удивлённо посмотрел на "Татарина".

- Чё? Всё? - усмехнулся тот уголком рта.

- Да нет, - с некоторой растерянностью в голосе проговорил Артём, - просто не знаю, как это сделать... И потом, какое бухло?

- Сделать просто, - успокоил "Татарин", - позвони родичам, скажи, что нужна бутылка модного коньяка плюс пару попроще и несколько бутылок водки. Дальше я с воспетами, если что, добазарюсь.

- А какой модный коньяк?

- Ну, х. з. Хеннеси-хуенеси там или что-то в этом роде, только подороже. У "Мюллера" днюха в субботу, надо от братвы что-то подогнать, а то обидится. Прессовать может начать. Нельзя ему, понимаешь, показывать, что мы никакие. Он должен видеть, что мы решаем все вопросы и рулим всем. И можем даже здесь замутить ему годное бухло к столу.

- Я попробую конечно, без базара. Завтра с утра, - Артём кивнул головой и стал думать, кому и как из родственников лучше объяснить необходимость доставить сюда такое количество алкоголя.

После недолгих раздумий он решил, что позвонит "крёстному", который никогда и ни в чём Артёму не отказывал.

- Вот и чудненько! - довольно потёр руки "Татарин". - Только смотри не опрокинь меня. Вгонишь в непонятки с пацанами и "Мюллером" - всем придётся туго. Это я тебе реально обещаю.

- Та ладно, что я, не понимаю! Всё нормально будет, я отвечаю за свои слова, - успокоил его Артём.

На этом столь хлопотливый день стал подходить к своему завершению. "Татарин", распрощавшись с Артёмом, пошёл по своим делам. Артём стал соображать, как бы быстрее исполнить просьбу "Татарина". Лёшка, преисполненный впечатлениями от пройденного дня, пошёл в комнату отдыха смотреть телевизор. Показывали хоть и старую, но довольно популярную и смешную комедию. Пацанов было много, но места ещё оставались. Поэтому, чтобы не мешать остальным, Лёшка аккуратно взял стул и сел в сторонке у окна, с интересом окунувшись в кинокартину.

Часть 2

Утро следующего дня принесло сюрпризы. Вадя, прошедший ночью через все возможные унижения и страдания, даже не дожидаясь завтрака, никому ничего не сказав, ушёл на больничку, где рассказал "лепиле", что его избили неизвестные, отчего у него боли в голове, груди, головокружение, тошнота и прочие тяжёлые последствия избиения. Буквально через несколько минут об этом доложили "Мюллеру", и весь отряд погнали в админ. корпус на беседу. По счастливому стечению обстоятельств, начальника, Валентина Ивановича, не было, он уже второй день находился в командировке и собирался там быть ещё не менее недели. "Мюллер" же, наоборот, в душе только радовался происшедшему, так как идея формирования актива была идеей его шефа, и то, что одного из его активистов так быстро "опустили", лишний раз только подтверждало правоту его слов на недавнем собрании. Однако порядок есть порядок, и "Мюллер" приказал согнать весь отряд в коридор для профилактической беседы с каждым лично. Он чувствовал себя хозяином положения. Он тешил себя мыслью, что готов просчитывать многие поступки воспитанников на несколько шагов вперёд, подтверждением чему и служила разыгранная им накануне комбинация. Думая, что делать с сидящим в подвале "Храпом", он понимал, что, делая ставку на "Татарина", теперь ему оставалось только одно - идти до конца, а значит надо было как-то помогать этой бестолочи в завоевании среди блатных бесспорного авторитета. И тогда "Мюллеру" пришла в голову мысль. Он позвонил родителям "Храпа" и, вежливо переговорив, поинтересовался здоровьем, после чего пригласил их навестить сына, обещая трёхдневное свидание за хорошее поведение последнего. Мать "Храпа" обрадовалась и готова была приехать уже на следующий день. После чего, вытащив "Храпа" из подвала, "Мюллер" рассказал тому, что звонила его мать и слёзно упрашивала дать увидеться с сыном. Разумеется, "Мюллер" не смог ей отказать или рассказать, каким реальным уебаном вырос её отпрыск, поэтому "Храпа" ждёт три дня свиданки, чего он, безусловно, не заслуживает. Но поскольку это будет накануне дня рождения "Мюллера", то он решил сделать такой широкий жест, а заодно оградить себя от неприятностей, связанных с "Храпом", чтобы не испортить себе праздничного настроения.

Спускаясь обратно в подвал, "Храп" долго ломал себе голову, ища, в чём же, собственно, подвох со стороны "Мюллера", но так и не смог его найти. Мать действительно давно не приезжала. Даже во время памятного родительского дня она оказалась занятой на работе, и любимого внука приехала проведать только бабушка. И вот теперь, спустя столько времени... Однако было ещё одно обстоятельство, которое не давало "Храпу" покоя: в ночь с субботы на воскресенье планировался "сходняк". Но, сидя в подвале, "Храп" по-любому на него не попадал. Так что, решил он для себя, если уж пропускать такое мероприятие, то лучше с матерью, набив пузо домашними пирожками и отоспавшись на чистом постельном белье, чем сидеть в полумрачном подвале, считая количество камушков, вмазанных в серую шершавую "шубу", которой были оштукатурены стены.

Между тем "Мюллер" принялся за любимую работу и стал проводить дознание. Пацаны выходили от него с перепуганным видом и вздыхали с облегчением. Они бегло пытались рассказать своим ожидавшим тут же, в предбаннике товарищам о сути вопросов, но их моментально прерывал стоявший у дверей дежурный воспет, грубо выталкивая за двери.

- Давай, давай! Выходи. А то вон вниз сейчас отправишься, - прикрикивал он, имея в виду находившийся в здании подвал, и пацаны, стараясь лишний раз не искушать без необходимости судьбу, быстро уходили обратно, к себе в отряд.

"Татарин" заходил одним из последних. Просидев несколько часов под дверью, он настолько устал рассматривать узоры на обоях "предбанника", что готов был самостоятельно отправиться в подвал, при условии, что его оставят, наконец, в покое. От, казалось бы, бесконечного сидения на жёстком стуле уже начинало ломить спину и ноги. "Татарин" поёрзал, пытаясь расправить затекающие части тела, и только хотел было встать, чтобы хоть немного размяться, как дверь распахнулась, и из кабинета вышел пацан, кивнув "Татарину" головой:

- Говорит, чтобы ты заходил, - сказал он и побрёл по направлению к выходу.

"Татарин" поднялся и, испытывая некую неприятную нервозность, вошёл в кабинет "Мюллера". Тот сидел за столом и постукивал карандашом по куску оргстекла, покрывавшему массивную столешницу.

- Давай, давай, заруливай, не стесняйся, - поманил его "Мюллер" рукой, когда "Татарин" прикрыл за собой дверь. - Чего ты, как неродной?

- Здравствуйте, Сергей Витальевич! - первым поздоровался он, вместо того чтобы назвать свою статью, срок и отряд, как требовали воспеты от пацанов, когда те заходили в кабинет.

- Привет! - сухо сказал "Мюллер" и кивнул на стул.

"Татарин" сел и оглянулся. В кабинете больше никого не было. Окно было слегка прикрыто. В самом же кабинете царила идеальная чистота.

- Ну давай, рассказывай, - "Мюллер" откинулся на высокую спинку рабочего кресла, делая вид, что готов внимательно слушать.

"Татарин" молчал. "Мюллер", подождав несколько секунд, вернулся в прежнее положение, сложив руки на столе, и посуровел:

- Я не понял, "Татарин", что за дела? Это что за молчание? Или ты хочешь, чтобы я тебе стал рассказывать что-то? Так ты после моих рассказов быстро с этого кабинета сразу на тюрьму поедешь, а не в отряд! Быстро рассказывай! - в голосе "Мюллера" прорезались металлические нотки.

- Так... Я... Там... Я ж... Ничего... - начал было "Татарин", быстро заморгав глазами.

- Тише, тише, обосрёшься сейчас от напряжения... На х... я только связался с тобой?! Ты весь какой-то дёрганый, - "Мюллер" опять развалился в кресле. - Рассказывай, что вы сделали с председателем совета внутреннего порядка вашего отряда? Я когда тебе говорил про порядок, я что имел в виду - опускать направо и налево кого попало? Что? Власть почувствовал? Так я тебе её быстро обломаю.

- Так он сам накосячил! - стал закипать "Татарин" под грузом необоснованных обвинений. - Мне он на хуй не сдался, этот ваш лох красный. Кто его просил быковать?

- В смысле "быковать"?

- Ну в прямом. Он со своими шавками пидорскими хотели этого вашего пряника, которого вы мне навязали, на хуй натянуть.

- Еремеева, что ли?

- Я ебу, кто он там такой; "Ерёма" называют.

- Ну, тот, которого я просил крышевать?

- Угу.

- И что они не поделили?

- Хуй его знает, я вообще не при делах... Тот пряник ваш лох пиздец; вроде пацан серьёзный, пацанов знает с понятиями, а развели его просто на голимой хуйне, я еле успел... Случайно один малой позвал. Если бы не прибежал, кукарекал бы ваш Еремеев, уже вместо будильника на зарядку поднимая.

- Хм, - задумался на секунду "Мюллер", - так это вы его типа за то, что он хотел по беспределу пацана нагнуть?

- Угу... Вы же сами сказали, что, мол, смотри, чтобы он был в целостности и сохранности.

- Сказал... Сказал...

Хотя это и считалось по законам внутреннего распорядка серьёзным ЧП, но в данном случае уязвлённое самолюбие "Мюллера" мешало ему серьёзно отнестись к происшедшему. Ведь всё, что случилось с Председателем совета внутреннего порядка "Вадей", по своей сути, было пощёчиной самому директору с его проектами и нездоровым оптимизмом, в который не вписывались собственные здравые, как казалось Сергею Витальевичу, идеи и предложения.

- Повезло тебе, "Татарин" - вот, что я тебе скажу, - резюмировал он после небольшой паузы.

"Татарин" вопросительно глянул на "Мюллера".

- Повезло, что директора нет и вот мне приходится с вами тут возиться. Если бы был начальник, ты бы так спокойно не сидел. Потому что этот баран, которого вы там отпрессовали, чисто его кандидатура. И теперь ты мне нагрузил головняков, и придётся придумывать историю директору, как я вас всех тут сурово наказал.

"Татарин" молчал.

- Ладно, хуй с ними, с этими терпилами, рассказывай, как твои дела продвигаются?

- А чего мои? У меня всё пучком. Пацанов сколачиваю, уже троих, считай, подогрел, всё перетёрли, вроде как договорились.

- Общак?

"Татарин" покраснел и опустил голову.

- Понятно. Не нашёл.

"Татарин" молча отрицательно покачал головой.

- Зато я нашёл.

В одну секунду лицо "Татарина" изменилось. Он поднял на "Мюллера" полные волнительного блеска глаза и заёрзал на стуле.

- Оживился? - усмехнулся тот. - Делаю за тебя всю работу. Зачем я только тебя подписал на эту тему?

"Татарин" замялся.

Часть 3

- Ладно-ладно... Чего уж... Дело случая. Заехал к нам новенький, вроде лоховатый, так вот у него оказалась малява от Старинова. Ну, "Цвана" вашего в общем. В ней он просит "Туриста" брать всё в руки и рассказывает, где и у кого хранится общак. Как тебе такой расклад, "Татарин"?

- "Турист"? - помедлил тот с ответом. - Ну, он давно с "Цваном" тёрся, я, если честно, думал, что в таком роде что-то всплывёт...

- Думал... - передразнил его "Мюллер". - Философ не ебаться? Ты с "Туристом" уже говорил?

- Нет ещё пока, - "Татарин" вновь опустил глаза, словно чувствуя себя виноватым.

На самом деле его интересовало сейчас только одно: говорит "Мюллер" правду или разводит. И если тот всё-таки говорит правду, то собирается ли он слить "Татарину" имя человека, в чьих руках находится касса, или нет.

- Почему?

- Ну... "Турист" реально авторитетный пацан. Основных вы на подвал сдёрнули. А "Турист" с "Цваном" в корешах ходил. Я хотел в общем понять расклад. Кто подпишется на такую тему, кто заднюю включит, чтобы уже давить на "Туриста" реальной ситуацией.

- Стратег, - протянул "Мюллер", ухмыляясь. - И чего у тебя в итоге?

"Татарин" вздохнул.

- Ну вот, например, "Михея", "Туриста" семейника, я уболтал...

- На хуй, что ли?

Рот "Татарина" искривила улыбка.

- Не. Под себя подмял. Он согласился быть смотрящим. Ну чего... Ещё есть пара пацанов, опять же "Муслим", но там "Храп" мешается, я говорил вам. Кстати, вот за него "Турист" мазу тянет нехило.

- К твоему "Храпу" мать сегодня на свидание приезжает.

"Татарин" снова удивлённо посмотрел на "Мюллера".

- Так ведь он на подвале парится?! И потом, вы же сами все свиданки порезали пацанам. Такой душняк кинули, что все ходят воют.

- И правильно. Не хуй вам расслабляться. Вам стоит только слегка дать волю, так вы на голову садитесь. Тут же не пионерский лагерь, а исправительное учреждение. Но вот отличников и особо отличившихся мы поощряем, чтобы и остальные воспитанники видели, что, только встав на путь исправления, можно добиться не только благосклонного отношения к себе со стороны администрации, но и даже вероятного скорого освобождения.

- Чем же это "Храп" так перед вами отличился, ггг?

- А это уже не твоё дело, "Татарин", я тебе и так рассказал слишком много, а ты вон мне вообще ничего не можешь отрапортовать. Что ты, по сути, сделал? Я тебе "Храпа" убрал, как ты и просил. Борзых на подвале держу, чтобы ты там свои вопросы порешал. Некоторых даже на тюрьму отправил. Общак нашёл. А ты что сделал? Ну, "я там поговорил"... "Он согласился..." На хуй мне такая работа, "Татарин"? Я думал, ты серьёзный пацан. По крайней мере, ты мне таким казался. А теперь разочаровываешь.

- Всё будет нормально, Сергей Витальевич, отвечаю! - вспыхнул "Татарин" под грузом претензий.

От былой его спеси в одну секунду не осталось и следа. Сам "Татарин", будучи далеко не глупым, прекрасно понимал, что "Мюллер" был единственным и самым верным его партнёром в этом учреждении. И "Татаринская" судьба целиком и полностью находилась с недавнего времени именно в его руках. Так что залупаться или гнуть пальцы перед ним не было никакого смысла. Это были не те голимые тупые воспеты, которых можно было при пацанах послать на хуй и, получив от них пару-другую ударов, набить себе таким образом авторитет в глазах общего покорного стада. Чем там рисковал "Татарин"? Подвалом? Запорят УДО? Да плевать. Сколько уже тех подвалов было в его жизни. И сколько ещё будет. Здесь же были совсем другие расклады и риски, связанные с развалом их с "Мюллером" договорённостей, и они грозили "Татарину" не просто мелкими неприятностями, а практически крахом всей его дальнейшей жизни.

- Нормально... - передразнил "Мюллер". - В какую-то хуйню унылую ты скатываешься, "Татарин", вот что я тебе скажу. Беспределил, заставлял считаться с собой и бугров, и преподов, пусть не в авторитете был, но с тобой же стремались связываться... А теперь? Устроил мне переговоры, как в Совбезе ООН... Короче, слушай меня сюда... Тебе неделя сроку, и ты должен реально показать мне результат работы. Первое - полный контроль над всем. Второе - общак.

Дождавшись, пока "Мюллер" закончит, "Татарин" вопросительно посмотрел на него.

- Чего неясно?

"Татарин" обречённо выдохнул.

- Что непонятно? По какому пункту?

- Да понятно всё... Просто... - "Татарин" пытался намекнуть "Мюллеру", что его интересует имя держателя общака, но открыто он не решался у него спросить об этом.

А "Мюллер", конечно же, понимал, чего хочет "Татарин", и просто забавлялся с ним в своё удовольствие, издеваясь над "Татарином", видя его мучительные терзания.

- Тебе что-то говорит такое погоняло - "Донат"?

"Татарин" на секунду задумался и отрицательно покачал головой.

- А что? У него общак?

- Не знаю, - пожал "Мюллер" плечами. - Так спросил... Думал, ты всё знаешь просто. Ладно, вали. Задачу ты понял... Устал я от вас сегодня...

"Татарин" поднялся и медленно пошёл к двери. На ходу он пытался анализировать всё сказанное "Мюллером", и настроение у него откровенно портилось. На мозги начинала давить куча проблем, свалившихся на него в последнее время, в которых, как ему казалось, он начинает вязнуть, словно в отвратительном, засасывающим в себя в каждую следующую секунду всё больше и больше болоте. Но было во всём этом и одно "НО" - "Донат"! Что за "Донат"? Кто такой "Донат"? "Татарин" даже не слышал про такого, но понимал, что "Мюллер" не зря назвал это имя. Значит следы общака были, скорее всего, там. Найти пацана было делом времени, что делать дальше, "Татарин" уже знал.

- Да, и, как я тебе уже говорил, "Цван" хочет, чтобы именно "Турист" брал в руки руль. Он ему доверяет... Помни об этом. Всё. Иди.

"Татарин" вышел и тихо закрыл за собой дверь...

Лёшка же на беседу не попал. По сути, ему повезло, так как с самого утра мастак пригрузил его таскать доски в мастерские. Дело в том, что если бы Лёшка пришёл на беседу к "Мюллеру", то тот бы, безусловно, вспомнил и о кляузе, написанной "Гвоздём", и о том, что давно собирался побеседовать с Лёшкой при первом удобном случае. Но в этот раз обстоятельства сложились так, что, сам того не ведая, Лёшка, хоть и временно, всё-таки сумел избежать той самой роковой встречи, которая в одну секунду способна была изменить всю его дальнейшую судьбу.

Между тем "Татарин" шёл по коридору, и его буквально трясло от злости. ""Турист", "Донат", "Цван", - вертелось в его голове, - "Мюллер", сука, со своими играми... Блять, надо искать "Доната", но тихо и без лишнего кипеша. Что делать с "Туристом"? Сука, он ещё за "Храпа" впрягается... Опять же "Михей" с ним в корешах вроде... "Михей", сука, мутный. "Храп" хоть на подвале... Хотя хуй там. С мамкой сидит, ебало отъедает. Интересно, за какой хуй ему прилетела свиданка? Пробошляли, наверное, нехуёво..." В таких грустных размышлениях он ввалился в каптёрку к "Гансу". Тот загадочно улыбнулся и, подойдя к стене, отодвинул кровать, приподнял несколько аккуратно выпиленных половиц и кивнул головой "Татарину". "Татарин" подошёл к нему и увидел лежащий под полом в тайничке небольшой склад бутылок, среди которых чернела коробка "Hennessy".

- Ни хуя се! - вырвалось у "Татарина" от удивления. - Быстро же он!

- Артём принёс, - объяснил "Ганс". - Буквально недавно. Кинул, сказал заныкать и тебе сказать, а сам убежал - его там кто-то ждёт на проходной.

- Да я понял, что "Ерёмин" подгон, но, сука, быстро он метнулся. Я даже не ожидал от него такой прыти. Реально у него пиздец тут подогревы.

Увиденное настолько приподняло настроение "Татарину", что он, возбудившись, даже стал насвистывать одну популярную среди пацанов мелодию. На завтрашнюю ночь практически всё было готово. Были и бухло, и закусь, что реально делало его, "Татарина", организатором сходняка, так как пацаны навряд ли бы смогли похвастаться такими ништяками.

- Так, "Ганс", прикрой всё и не снимайся никуда. Ты мне опять скоро понадобишься, - сказал он и отправился искать своего кореша "Гешу".

На ступеньках "Татарин" столкнулся с "Муслимом", поднимавшимся к себе в отряд.

- Привет, - радостно поздоровался тот, протягивая руку, - слышал, вас всех сегодня к "Мюллеру" таскали.

- Да... Было дело... "Опустили" тут чёрта одного из красных.

- Д-да... Я наслышан. Но как-то, смотрю, без репрессий.

- Так "папы" нет, щимить некому, а "Мюллеру" чё-то как-то по х... по ходу. У них там, судя по всему, какое-то своё кино, у этих преподов.

- Завтра всё по плану?

- Да, "Муслим". Да. Начинай сколачивать пацанов и брать в руки все подгоны, что в отряд к тебе идут. Завтра расскажешь мне, что у тебя там с этим творится, надо начинать пацанов немного греть, чтобы авторитет поднимать.

- Думаешь, "Храп" не вернётся?

- Да хуй его знает. Кстати, он сейчас с мамкой на свиданке, прикинь!

- Не хуя се?! - удивился "Муслим". - Пообрезали же всем!

- Видать, не всем, - усмехнулся "Татарин" и только хотел попрощаться с ним, как вспомнил, что у него к "Муслиму" был разговор.

Часть 4

- Блять, вспомнил. Слушай есть тема одна, ты мне можешь помочь.

"Муслим" напрягся.

- Ты же вроде нехуёво в нарды играешь?

- Ну так... немного, а что?

- Разведи мне "Ерёму" на бабки.

"Муслиму" потребовалось много усилий, чтобы скрыть своё удивление. Но, тем не менее, напустив на себя вид полного безразличия, он, словно задумавшись, стал повторять:

- Ерёма... Ерёма... - пытаясь якобы вспомнить, о ком идёт речь, хотя прекрасно знал, что "Татарин" имел в виду своего нового приятеля.

- Да новенький. Со мной тусуется...

- Проблемный?

- Да нет... Вроде чёткий парняга, но трудно контролируемый...

- Ааа, - усмехнулся "Муслим", понимая, к чему клонит "Татарин", - вот ты о чём... Да я-то без проблем, ты вон мне такую тему подогнал на смотрящего... Только об одному прошу: слово пацана, что никто и никогда про наш договорняк не узнает. Всё-таки это западло нормального пацана так разводить, как лоха.

- Да ладно тебе западло... Ты же знаешь сам: не ты положишь поперёк шконаря, так тебя уложат. Так что хуй его знает, что у того же "Ерёмы" в голове. А что касается того, чтобы никто ничего не знал... Без базара, "Муслим". Только между нами. Слово пацана.

Они обменялись рукопожатием и разошлись. "Татарин" пошёл дальше - искать "Гешу", а "Муслим" побрёл к себе в отряд, мысленно прокручивая в голове разговор с "Татарином" и всё отчётливее понимая, что тот далеко не глуп, как некоторым это казалось.

Найдя "Гешу", "Татарин" отвёл того в укромное место за общагой, где, скрывшись за широким стволом старой, потрескавшейся и опутанной целой паутиной сухих веток яблони, спросил:

- Слышал про такого - "Доната"?

"Геша" удивлённо вытаращил глаза на "Татарина".

- Х. з. Первый раз про такого слышу, а что за чувак? Погоняло какое-то стрёмное.

- Так в том-то и фишка, - "Татарин" достал из кармана чётки и стал вертеть их между пальцами. - Ни я, ни ты; уверен, спроси ещё десяток пацанов о нём - не слышали. Ну, может, слышали, но значения не придавали, а между тем ты не представляешь, насколько он серьёзный пацан.

- В смысле серьёзный? Серьёзный и вне движняков?

- В том-то и прикол, что они ему на хуй не нужны, эти наши движняки. Скорее всего, у него касса от "Цвана" осталась.

- Общак?! - "Геша" присвистнул и покрутил головой. - Откуда инфа?

- Нашептали, - уклонился "Татарин" от прямого ответа, - но ты представляешь, как его зашифровал "Цван", если никто о нём даже не слышал. Нам его стопудово надо первыми найти и отжать общак себе.

- В смысле "отжать"?

- Да в прямом. Под себя загрести. Ты же понимаешь, что его нельзя дальше на кассе оставлять, потому что "Цван" будет первым знать о всех наших раскладах и движениях.

- Так он и так узнает... И потом, он же на тюрьме... Ему, по ходу, пох... - скептически заметил "Геша".

- Не скажи... Далеко не пох... Единственное, что он мне ни хуя со своей кичи не сделает. "Торпеду" наймёт? А что предъявить, по сути, сможет? Что общак забрал? Так я ведь не себе отжимаю, я на пацанов хочу пустить. Душняк чуть приоткрыть. Авторитет приподнять. Это он косячит, что сам свои проблемы порешал и на тюрьму снялся, а из-за него тут пацаны оставшиеся спокойно вздохнуть не могут. Воспеты лютуют, грева нет, скоро курить нехуй будет. Так что ещё неизвестно, кто тут прав, а кто бочину порет.

- Тоже верно. Только вот что я думаю, "Татарин": тут надо действовать аккуратно и быстро. Во-первых, если ты сумел прохавать тему, её рано или поздно ещё кто-то прохавает. В конце концов, "Цван" на кого-нибудь из наших выйдет и сольёт ему того. Да хотя бы тому же "Туристу". Вон "Турист" затаился. Не к добру это. Ждёт, сука, чего-то.

- Дождётся, - усмехнулся "Татарин", - завтра всё встанет на свои места. Думаю, на сходняке я ему сумею предъявить такой косяк, что он хуй у меня пропетляет. Загасится по самое не балуйся. Будут руку стрематься подать.

- Ни хуя се! - "Геша" от удивления даже приоткрыл рот. - Смотри, "Татарин", аккуратнее. "Турист" реально чувак серьёзный, не пассажир какой-то там, чтобы перекантоваться и свалить. За него спросят.

- Да и похуй. Пусть спрашивают. Чё мне, заднюю включать? Я влез в эту тему, и двоим тут нихуя нет места. Если я не обломаю его, то меня потом схавают к ебеням и не подавятся.

- Это да, - помрачнел "Геша", - но всё равно аккуратнее. И знаешь что, не пробивай больше этого "Доната", я сам тебе всё пробью. После ужина давай забьёмся здесь, я тебе всё расчехлю, что, куда, почём. Не будем лишний кипеш поднимать.

- Спасибо, брат, - "Татарин" обнял "Гешу", - это ты в цвет прям заметил. Лишний кипеш сейчас нахуй никому не нужен. Удачи тебе. Жду тебя здесь вечером.

И они разошлись.

Лёшка же, закончив таскать доски и изрядно устав, нашёл себе укромное местечко за мастерскими на брёвнах и, забравшись как можно выше, закурил. Солнце приятно грело спину через чёрное сукно робы, тёплый ветер ласково трепал отрастающие на голове волосы. Лёшка курил и думал о том, как он вернётся домой. Как его будут встречать друзья. Как они обязательно накроют "поляну" и будут бухать. Посыпятся расспросы, просьбы рассказать какие-нибудь истории, при этом все будут, затаив дыхание, слушать и уважительно заглядывать в глаза. А что сможет "Лёшка" рассказать? Про "Цвана"? Про "Мамона" или "Гвоздя"? Про "Витьку бэху"? Про беспредел воспетов и прочий дурдом, с которым пришлось столкнуться?.. Вспомнив про "Цвана", Лёшка брезгливо передёрнул плечами. Ком тошноты подступил к горлу. Собрав образовавшуюся во рту горькую слюну, он сплюнул её как можно дальше в траву. "Сука, воспользовался моей беззащитностью, - с досадой вспомнил "Лёшка" своё первое общение с "Цваном", - развёл меня, как лоха последнего. Интересно, повёлся бы я сейчас на такую шнягу или пустил бы всё на самотёк?"

- Малой, ты чего туда залез?

Лёшка вздрогнул, выпадая из своих невесёлых раздумий, и, обернувшись в сторону голоса, увидал стоящего неподалёку с брёвнами Артёма.

- Давай слезай. Хорош загорать, - позвал тот, улыбаясь.

Лёшка спустился и пожал протянутую Артёмом руку. На лице того ещё виднелись следы от недавней драки. И хотя они уже были заметно потускневшими, но всё равно напоминали о неприятных событиях в подвале.

- Курить хочешь? - Артём достал пачку дорогих сигарет.

- Да нет, - смутился "Лёшка", - я только что покурил.

- На тогда, бери конфету, - Артём достал небольшой "Сникерс" и протянул его Лёшке.

При виде "Сникерса" Лёшке стало как-то не по себе. Опять вспомнилось о "Цване".

- Бери, малой, не ломайся. Родичи приезжали, подогрели. Я же сам предлагаю. Ничего взамен не требую. Считай, что я твой должник. Ты меня вон от какой хуйни спас.

"Лёшка" поблагодарил и взял шоколад. Прятать его он не стал, а, развернув обёртку, тут же откусил большой кусок и стал тщательно пережёвывать. От шоколада, карамели и орешков сразу же неимоверно захотелось пить.

- Сладкий, пиздец, - качнул он головой.

- Ага, - согласился Артём. - Ты, малой, не напрягайся и не стремайся меня. Я реально тебе благодарен. Дело случая конечно, но, сука, даже не могу себе представить, что бы было дальше, если бы ты не поднял кипеш.

Лёшка вспыхнул под потоком свалившейся на него благодарности. И, когда Артём закончил, даже что-то еле слышно пробурчал насчёт того, что благодарить в общем-то не стоит, так как любой бы на его месте поступил так же. Правда, сказав это, он и сам засомневался насчёт сказанного: "Не факт, что любой. Некоторые бы ещё и поучаствовали. Да и по х... Пусть благодарит!". А тем временем Артём продолжал:

- Так что, малой, я твой должник. Я тут недавно, но думаю, что со временем сумею о себе заявить и тогда обязательно приподниму тебя. Можешь мне верить. Я не забываю добра.

Лёшка заулыбался и, чтобы хоть как-то скрыть своё смущение, торопливо забеспокоился:

- Идти, наверное, надо. Я с самого утра тут торчу. Скоро построение. Хватятся ещё.

- Давай, малой, беги, - протянул Артём руку, - свидимся ещё. На тебе хоть пару сигарет на подогрев. Потом покуришь.

Он вытащил пачку из кармана и, вытянув за фильтр щепотку из пяти сигарет, сунул их Лёшке. Лёшка поблагодарил, пряча сигареты в карман, и, попрощавшись, побежал в сторону общаги.

Часть 5

Когда наступил вечер и отряды вернулись с ужина, "Татарин", забрав у "Ганса" бутылку "Hennessy", пошёл ждать "Гешу" в условленном ещё днём месте. Тот задерживался. "Татарин" начал нервничать, но вскоре разглядел приближающийся силуэт своего друга. Тот, запыхавшись, стал извиняться за опоздание, объясняя это тем, что воспеты замутили воспитательный час, на котором в очередной раз промывали пацанам головы дисциплиной и ответственностью.

- Понятно, - сказал "Татарин", когда тот закончил, и нетерпеливо поинтересовался: - А по нашему вопросу узнал что-то?

- Обижаешь... - расплылся "Геша" в хитрой улыбке. - "Донат", он же "Донателло" - чувак у "Туриста" в отряде. Погоняло дали вроде из-за этих черепашек ниндзя. То ли играть любил, то ли мультфильмы смотреть. Х. з. короче. Чувак тихий, никаких косяков, но самое прикольное, что его никто не трогает. Вообще. Его как бы ни для кого не существует, живёт сам по себе и всё.

- Красавчик, - "Татарин" обрадованно похлопал "Гешу" по плечу. - У "Туриста", говоришь, в отряде? И тот ни хуя не знает?! Ахахахахаха. Крут чувак, крут. Но "Цван" тоже красава, зашифровал всё, как Штирлиц. Теперь всё просто. Черепаху прессанём, общак отожмём, "Туристу" выкатим предъяву, что он общак жал и пацанов не грел.

- Так он, наверное, и не знал, - пожал плечами "Геша".

- Та похуй эти тонкости. Знал - не знал. Они же кореша были с "Цваном". Трудно ему будет пропетлять, что не знал, а будет выёбываться, по ебалу огребёт. И не таких обламывали.

- Ну, хуй его знает, тебе, "Татарин", виднее, - пожал плечами "Геша", а "Татарин", распахнув объятья, полез обниматься.

- Спасибо, брат, ещё раз, с меня причитается. Завтра после сходняка, когда меня официально признают смотрящим над всей этой хуетой, мы круто забухаем с тобой. У меня есть немного годного бухла и хавчика.

- Что это у тебя за пазухой? - "Геша" отринул, ощутив прикосновение к своему телу чего-то угловатого и твёрдого.

- Конина. "Мюллеру" несу от пацанов. У него же днюха завтра. Вот, подгон сделали. Пусть знает, что у нас тут, несмотря на все движняки мусорские, всё равно дела идут.

- А не ссышь, что он на подвал тебя сдёрнет и начнёт крутить, откуда взял?

- Да ну, перестань. Во-первых, конина чёткая, а во-вторых, ему не похуй, что ли? "Папы" нет, а "Мюллер" всегда любил такие подгоны. Я даже уверен, что эта сука вообще спасибо даже не скажет.

- Ну смотри, "Татарин", не просчитайся.

- Не ссы, "Геша". Если бы я чувствовал опасность, я бы не лез в эту тему. Всё нормуль будет. Давай, до завтра.

Они попрощались, и "Татарин" короткими перебежками, стараясь оставаться незамеченным, стал пробираться в административный корпус.

Несмотря на поздний час, в кабинете "Мюллера" всё ещё горел свет. Выждав некоторое время, "Татарин" змеёй проскользнул через входную дверь и мягкими кошачьими шагами, едва касаясь ковровой дорожки, покрывавшей пол коридора, оказался у двери заместителя директора по воспитательной работе.

Как он и предполагал, "Мюллер" даже не поблагодарил. Молча отправив коробку с коньяком в шухляду стола, он просто кивнул головой, показывая, что "Татарин" свободен. Когда "Татарин" был в дверях, "Мюллер" окликнул его.

- Так что, завтра в старом корпусе?

У "Татарина" удивлённо вытянулось лицо.

- Не выёбывайся, "Татарин". Ты знаешь, о чём я. На старом корпусе, я спрашиваю?

- Нет, - опустил "Татарин" глаза в пол. - У нас в отряде, в каптёрке.

- Хм. Наебать меня хотели? - усмехнулся "Мюллер". - Дезу пустили. Молодцы, нечего сказать. Ступай давай.

И "Татарин" вышел из кабинета.

Вычислить пацана, державшего общак, было дело плёвым, и уже буквально на следующий день "Татарин" подкараулил "Доната", когда их отряды вышли из столовой после обеда, и отвёл того в сторону, для беседы. "Донатом" оказался ничем не примечательный парнишка небольшого роста с открытым лицом и чистыми серыми глазами. Но было в нём что-то такое, что, даже несмотря на всю невзрачность внешнего вида, выдавало в нём человека непростого, с которым нельзя было начинать разговор сразу, с позиции силы.

- Я "Татарин", - представился он и протянул руку для приветствия.

- Сергей, - к удивлению "Татарина", "Донат" не сказал своё погоняло, а вот так, просто, спокойно и по-будничному, назвал своё имя.

Это показалось настолько необычным, что "Татарин" даже удивился.

- Знаешь меня? - спросил он.

- Да, слышал, - Сергей без какого-либо, малейшего волнения спокойно смотрел на "Татарина", а тот между тем продолжал.

- Не буду петлять и скажу сразу: я знаю, что общак у тебя. Я сейчас вместо "Цвана", и меня интересует касса, а также всё, что там есть ещё помимо бабок. Поскольку смотрящего уже нет, а пацаны маются в душняке, ты должен мне её передать, чтобы я начал греть преподов и братву.

"Донат" молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он просто стоял и молчал, ожидая, пока "Татарин" закончит. Воцарилась пауза.

- Ну так что? - первым не вытерпел "Татарин". - Ты чего на мороз падаешь?

- Да нет. Не падаю, - пожал "Донат" плечами. - Просто я не могу этого сделать, и ты сам знаешь почему.

- Почему?

- Ну потому, что не ты мне кассу вверял, и не тебе решать, у кого она должна быть.

Ответ прозвучал как пощёчина. Кровь моментально прилила к лицу "Татарина", и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать свой порыв и не забить этого самоуверенного пацана на этом же месте ногами. Но сейчас, как бы "Татарину" не хотелось этого сделать, трогать пацана нельзя было ни при каких обстоятельствах. Во-первых, тот был реальным "казначеем", а во-вторых, до сих пор оставалось неизвестным место, где могла находиться касса. Поэтому, совладав со своими эмоциями, "Татарин", стараясь выглядеть как можно более спокойным и уверенным в себе, сказал:

- То, что ты мне не доверяешь, это норм. Значит ты не лох и не ссыкло, которое готово передать общаковые бабки первому потребовавшему. Однако у нас проблема: у тебя общаковые бабки, а пацанам реально скоро даже курить нехуй будет. Надо что-то решать.

"Донат" молчал. Только слегка пожал плечами, мол, твои проблемы, решай.

- Бабки не мои, если нужно, отдам в любой момент, но для этого надо обосновать, почему я должен отдать их именно тебе.

Видя, что "Донат" никак не ведётся и общак передавать явно не собирается, "Татарин" подумал секунду и предложил:

- Раз ты стремаешься, давай сделаем так: сегодня ночью мы с братвой собираемся в каптёрке нашего отряда. Знаешь, с какого я отряда? - "Донат" кивнул головой. - Так вот, сегодня у нас там сходняк. Будут все отрядские бугры, смотрящие и авторитетные пацаны. Будем решать, что делать со всей этой ебалой, которая в последнее время на нас свалилась. Подтягивайся и ты. Там тебе всё расчехлят, и ты увидишь сам, что пацаны меня признали вместо "Цвана".

"Донат", поразмыслив секунду, предложение принял.

- Хорошо. Я подтянусь. Но пока пустой. Если реально братва решит передать тебе общак, я тебе его передам в любое время.

- Допизделись. До встречи.

"Татарин" развернулся и, не протянув руки, пошёл прочь. Его буквально трясло от злости из-за этой наглой самоуверенности "Доната". Он шёл и думал о том, что как бы в дальнейшем не сложились обстоятельства, но кассу у того он отожмёт обязательно, а самого "Доната" задвинет вниз или вообще скажет пацанам опустить. Просто не любил "Татарин", когда с ним так разговаривали. Не любил и всё.

Вечером в одном из отдельных кабинетов модного городского кафе сидели "Мюллер" и другие воспеты. "Мюллер" на правах хозяина банкета распоряжался застольем, разливал коньяк, приглашал всех закусывать, и при этом собравшиеся шутили, произносили тосты в честь именинника, желали крепкого здоровья, многих лет жизни и всего наилучшего. Присутствовал также и священник учреждения, отец Дмитрий, с которым "Мюллер" любил поспорить на околорелигиозные темы. Вот и в этот раз, изрядно подпив, отец Дмитрий пытался упрекнуть "Мюллера" в том, что тот излишне жесток с воспитанниками.

- Добро и только добро, заботливо посаженное в благодатную почву крепким зерном, должно взрастить в их маленьких несформировавшихся душах раскаяние в содеянном и вывести на путь сострадания и сопереживания к ближнему.

- Добро, - усмехнулся "Мюллер". - Добро - это по вашей части, пасторской, а аз есмь зло, ибо вас мир не может ненавидеть, а меня ненавидит, потому что я свидетельствую о нём, что дела его злы.

- Богохульничаете, - кивал головой отец Дмитрий, - с Христом себя равняете.

- Да Бог с Вами, отец Дмитрий, - рассмеялся "Мюллер", - где уж мне равняться. Просто сама религия построена на зле.

- Бог есть любовь! Он подарил нам любовь, а мы не смогли принять этот дар, - вспыхнул отец Дмитрий.

- Да?! - с напускным удивлением протянул "Мюллер". - И руководствуясь исключительной любовью, Бог выгнал свои творения из рая за незначительный проступок, а потом в наказание стал уничтожать людей миллионами.

- Но Адам и Ева ослушались его!

- Ага, то есть вы находите приемлемым убийство в случае, если Вас ослушаются?

- Вы софист, - вздохнул отец Дмитрий, - я Вам совсем не про то говорил, но вы, как всегда, всё выкрутили именно так, как вам хочется. В этом и есть ваша главная проблема. Но вы должны помнить, что всякому мужу глава Христос, жене глава - муж, а Христу глава - Бог. И не Вам устанавливать порядки, что есть добро и зло, или осуждать кого-то, Вам вверено воспитание оступившихся.

- Ну, тогда и Вас я попрошу не забывать, - вновь усмехнулся "Мюллер", - что каждый человек должен подчиняться правящей власти, потому что нет власти, не установленной Богом. Все существующие власти установлены Богом. Следовательно, тот, кто восстаёт против власти, восстаёт против установленного Богом порядка, и кто так поступает, тот сам на себя навлекает суд. Так что я за свои поступки, карая и милуя, опять же с ваших же слов, несу ответственность только перед Всевышним. Если мою работу можно трактовать как некое подобие власти.

Отец Дмитрий смолк. Остальным присутствующим этот разговор был неинтересен, поэтому они больше налегали на еду, постукивая о тарелки столовыми приборами. Понимая, что спорить дальше бесполезно, и почувствовав определённую хмельную усталость, отец Дмитрий несколько театрально махнул рукой и, налив сам себе коньяку в рюмку, молча выпил.

Часть 6 (последняя)

"Мюллер" посмотрел на часы и в ту же минуту стал подчёркнуто деловым:

- Однако пора. Скоро начнётся. Доспорим с вами, отец Дмитрий, в другой раз. Сейчас у нас есть более важные дела воспитательного характера. Пойдём нести любовь этим обморокам.

Он поднялся из-за стола и, выйдя из кабинки, нашёл официанта, попросил счёт, а расплатившись, вернулся обратно.

- Вас подвезти? - обратился он к священнику.

- Нет. Благодарствуйте, - отказался тот. - Пойду пройдусь, погода сегодня дивная, тихая.

- Обиделись?

- Да Господь с Вами! - пошатываясь, поднялся тот. - Просто хочу проветриться. А обижаться на Вас я и не думал, жизнь - самый суровый судья и всё сама расставит на свои места.

- Ну-ну, - в очередной раз усмехнулся "Мюллер" и кивнул воспетам головой, приглашая их на выход.

В это же самое время в каптёрке "Татаринского" отряда собрался столь ожидаемый всеми сходняк. "Ганс" накрыл стол газетами, порезал продукты, выставил все имеющиеся у него бутылки, после чего бугры отправили его из каптёрки на стрём. И хотя собравшиеся особо не волновались по поводу того, что кто-то сможет им помешать обсудить наболевшие вопросы, дополнительная предосторожность явно не мешала. Само время сходки подбиралось очень тщательно. Ночь с субботы на воскресенье, день рождения "Мюллера", а значит и преподы с воспетами обязательно будут бухать, что сводило риски проведения означенного мероприятия практически к нулю. Но всё-таки не стоило недооценивать возможности воспетов в среде поголовного стукачества и рвачества.

Пацанов пришло около десяти человек. Были отрядские бугры и просто те, кто считались в авторитете. Пришёл и "Донат". Все сначала с удивлением посмотрели на него, а "Турист" даже попытался возмутиться, почему с его отряда притащили на сходняк непонятно кого, но "Татарин" сказал, что по ходу дела всем всё объяснит и случайных людей в этой комнате нет. "Муслим" заметно нервничал. "Михей", чтобы не быть заподозренным в сговоре с "Туристом", отсел от последнего подальше. "Татарин" же, подождав, пока все усядутся, уверенно взял в руки бутылку и свинтил пробку:

- Ну что? По первой? Так сказать, за то, что наконец-то собрались.

Он в один приём разлил бутылку по пластиковым стаканчикам. Пацаны взяли стаканы в руки и с удовольствием выпили, тут же приступая к закуске, основу которой составляли присланные Витькой Бэхой продукты.

- Знатная поляна, - похвалил "Михей". - Ты где такое нарыл, "Татарин"?

- Места надо знать, - отшутился тот. - Мне для братвы ничего не жалко.

- Ещё бы, - усмехнулся "Турист", - ты ж рассчитываешь, что эта самая братва тебя на место "Цвана" поставит.

Ему был откровенно неприятен "Татарин", и как он не старался держать себя в руках, перебороть это брезгливое ощущение "Турист" не смог. К тому же он небезосновательно видел в "Татарине" своего единственного и непримиримого врага за корону, который пёр к признанию с такой силой, что буквально сметал всё на своём пути.

- Но не тебя же! - парировал "Татарин" с явным вызовом.

Он был уверен в себе и готов ко всему, а то, что "Турист" со старта начал нагнетать ситуацию, только обрадовало его. Не пришлось решать ребусы и путаться в догадках о том, что именно замышляется последним.

- Это почему же? - "Турист" открыто шёл на конфликт.

- Ну, хотя бы потому, что ты общак закрысил, - спокойно сказал "Татарин", а тот, моментально вскочив со своего места, собрался уже было кинуться в драку, но сидящие рядом пацаны осадили его.

- Не кипешуй, "Турист". Только ж сели, - сказал пацан по кличке "Сиплый", давний его приятель. - Давайте спокойнее. Если "Татарин" выкатил такую предъяву, пусть её обоснует. Он же ведь тоже не тупо это сказал. Послушаем его. Давай, "Татарин", говори.

- Пусть, пусть... - "Туриста" буквально трясло от злости.

- А хули мне обосновывать? Ты, "Турист", спрашивал, что тут делает "Донат"? Как ты там его назвал? "Хуй знает кто"... Ну так Хуй, может быть, и не знает кто, а я знаю, что этот пацан является кассиром твоего близкого кореша "Цвана", при этом сам он из твоего отряда, или ты нам опять тут дурака включишь? Ты же был корешем "Цвана"?! Вот и получается, что либо ты всё закрысил, либо если ты реально не знал, что у тебя общак под носом, но какой же тогда из тебя смотрящий? Пацаны тут задыхаются от душняка, а у вас бабки тупо лежат в отряде, и вам похуй на пацанов.

Присутствующие пацаны посмотрели в сторону стоявшего неподалёку "Доната", а тот лишь молча кивнул головой, подтверждая тем самым всё сказанное "Татарином".

- Сука, что ты сказал? Какие бабки!? Какой общак!? - "Турист" хотел было встать, но его опять осадили.

Пацанам явно не нравилось, что вечер начался с непонятных разборок, в то время как большинство присутствующих просто рассчитывало посидеть в приятной компании, побухать и пообщаться.

Видя, как его друг теряет контроль над собой, "Михей" решил разрядить обстановку и попытался взять инициативу в свои руки:

- Давайте пока с общаком повременим, - предложил он. - Надо решать, что со всеми этими мусорскими подлянками делать.

Пацаны закивали головами. А "Татарин", не желая сбавлять градус накала, продолжил уверенно и даже где-то нахально, показывая тем самым присутствующим, кто, по сути, является хозяином положения:

- Правильно, "Михей", за этим мы и собрались. Думаю, надо всё обнулить, и чтобы все стукались опять за положение. Это первое. Второе - вычислить обозначенных петухов, а остальным объявить, если они себя не проявят, то нахуй будут утрамбованы в тумбочку и выкинуты из окна. Или утопим в параше - в той, что за мастерскими.

Пацаны одобрительно закивали головой.

- Но, блять, всё равно, считай, многие загасились, если петушня среди нас тусовалась, - сказал "Муслим".

Он не хотел говорить "все загасились", хотя, по их же понятиям, это было именно так. Однако признать и принять это как факт никто из присутствующих не согласился бы.

- Тогда пусть все мыло хавают, кроме блатных, - предложил "Татарин", - а потом стукаются.

"Да. Да. Верняк", - загалдели пацаны, но так и не сумевший успокоиться "Турист" вновь поднялся и теперь обратился уже к "Муслиму":

- А ты, блять, кто такой?

- "Турист", хорош... - дёрнули его за рукав, но он отмахнулся. - Нихуя, пусть он нам расскажет, кто он такой! С хуя ли он среди авторитетных пацанов тут трётся.

"Муслим" вспыхнул, посмотрел на "Татарина", но тот безразлично рассматривал этикетку на бутылке. "Муслим" понял, что выкручиваться придётся самому.

- Я смотрящий в отряде! - стараясь говорить как можно увереннее, сказал он.

- Ахахаха! - засмеялся "Турист". - И кто же тебя поставил "смотрящим"?

"Муслим" стал закипать и уже стал сжимать кулаки, готовясь к драке, как со стороны прозвучал спокойный "Татаринский" голос:

- Ну я поставил, и что?

Так же ехидно улыбаясь, "Турист" повернулся к "Татарину" и спросил:

- А ты кто такой, чтобы ставить кого-то смотрящим? С хуя ли ты вообще тут решил за всех рамсы разводить? Ты, сука, вообще беспредельщиком был. При "Цване" нос боялся высунуть.

"Татарин" вскочил.

- Ты, "Турист", за метлой следи, а то дохуя тянешь на себя. Мы собрались реально дела решать, а ты разбыковался не по делу. Хули, если ты такой серьёзный, сам ничего не делал, сидел на общаковых бабках, втыкал? Ждал, что само всё распетляется? Или думал, что кто-то будет за тебя решать вопросы?

Пацаны молчали, но поддержка была явно на стороне "Татарина", так как его слова звучали более справедливыми, нежели голимые предъявы "Туриста", больше походившие на истерики на почве оскорблённого самоуправством "Татарина" самолюбия.

- Ты, "Татарин", мне тут не гони, - "Турист" снова стал заводиться, - хули ты с темы съезжаешь? Я реально тебя спросил. Хули он тут делает? Тем более что у них в отряде есть уже смотрящий.

- Кто? - сердце "Татарина" учащённо забилось.

Зная, что на сходянке тема с "Храпом" всплывёт обязательно, он долго думал, как расставить ловушку, чтобы "Турист" подвязался за "Храпа", что было на руку "Татарину", который рассчитывал огорошить пацанов тем, что "Храп" сейчас на свиданке с матерью. После такого, вместе с предъявой про общак, пацаны реально бы относились к "Туристу" с подозрением, что однозначно бы придало авторитета "Татарину". И вот теперь "Турист" сам, добровольно лез в эту ловушку.

- "Храп"! - почти выкрикнул он, гневно сверкнув глазами. - Слышал о таком?

- Слышал, конечно, - теперь пришло время улыбаться "Татарину". - И где ж теперь твой "Храп", если он должен быть тут?

- На подвале, - с пренебрежением в голосе ответил "Турист". - Как нормальный бродяга, терпит от мусорского беспредела, за справедливость нашу пацанскую.

- Да что ты говоришь?! А я вот, например, знаю, что он сейчас пирожки домашние хавает у мамки на свиданке. Может, расскажешь пацанам, с хуя ли твой кореш, такой невъебенно смотрящий, вместо того чтобы быть среди нас или маяться на киче, как ты нам тут трёшь, сейчас сладко спит, обосравшись от домашней пищи. За какие такие дела ему свиданку дали, если все на душняке тугом сидят?

Пацаны посмотрели на "Туриста". Дело приобретало неприятный для того оборот.

- Отвечаешь, "Татарин", за слова свои, что "Храп" сейчас на свиданке? - выпалил он.

- Отвечают пидоры. Кто отвечает, того намечают. Ты, "Турист", рамсы не путай, я сказал, а ты сам у своего кореша узнавай.

- Да ты меня уже заебал тут окончательно! - вскрикнул тот и кинулся к "Татарину". - Я с тебя, сука, сейчас за всё твоё пиздобольство спрошу.

По пути "Турист" случайно зацепил газету, которой был накрыт стол. На пол полетела тарелка с колбасой. Опрокинутую бутылку с коньяком ловко сумел подхватить "Михей". С шумом на пол упала табуретка. "Татарин" принял боевую стойку и готов был тут же броситься в драку, но внезапно раздался хруст выламываемого дверного замка, и в душное помещение каптёрки ввалился "Мюллер" с толпой воспитателей.

- Оп-па, все в сборе! - довольно засмеялся он, видя застывших от удивления пацанов.

- Так вот, сука, почему "Храп" на свиданке!? - закричал "Татарин" в ярости. - Смотри, "Турист", это твой кореш нас всех спалил. Или, может, ты ему помогал в этом?

Больше "Татарин" ничего сказать не смог, так как ему силой заломили руки за спину и вывели его из каптёрки в коридор.

страницы [1] . . . [4] [5] [6]