Смута (глава 2)

Когда я пришёл в казарму, меня чуть погодя нашёл унтер, подозвал и сказал, чтобы я запомнил, что мне пиздец, если ебало раскрою.

- А сейчас иди есть.

На ужин была лапша, вернее макароны с мясом и луком. Хорошо так сделанные и очень вкусные. Хлеб и компот из смородины... Лето на дворе. После ужина можно идти спать.

Будние дни были заняты нарядами, учениями и службами, заготовкой дров к зиме, да и вообще для кухни и прочими бытовыми заботами. Ещё разок я сходил в увольнение со старшим. А унтер наш меня вообще как будто не замечал. В общем, всё шло хорошо.

Зима подошла. Морозы. И вместе с этим и учения с выходом в поле со всем вооружением. С палатками и всем прочим для обустройства полевого лагеря. Все благородия во главе с полковником и почти со всем личным составом убыли. Меня оставили в казарме вместе с ещё одним солдатом и унтером, да тем самым, по фамилии Смагин. Мы втроём остались следить за хозяйством роты, баней и столовой, а главным остался тот самый фельдфебель первой роты по фамилии Ромашин. Они остались как самые старшие по возрасту из нижних чинов всего полка. Всего за квартирой полка осталось следить 12 человек. Кто как попал в этот список, можно было только догадываться.

Скучать не приходилось. Учения длились больше недели. Потом все вернулись на квартиры. Суета улеглась. Господин полковник был доволен готовностью казарм и всего хозяйства к приёму личного состава с учений. Старшому Ромашину и унтеру Смагину была вынесена благодарность в виде денежного поощрения.

Прошло ещё сколько-то месяцев. Смагин, это наш унтер, пару раз приглашал меня к старшому, и там мы втроём по-быстрому "отсосали-разошлись" в выходной день. Атмосфера в расположении не располагала к другому. Тем более и у нас был свой фельд-смельд. Старшой, короче. И он был редкая скотина.

В конце весны 1912 года вновь, неожиданно даже для нашего полковника, были назначены учения с выездом эшелонами на юго-запад. Шла очередная Балканская война. Кто с кем воевал, нам было непонятно. Турция-Болгария-Греция-Сербия... Кто-то там у них с кем-то воевал. Наш полк также подняли по тревоге. Несусветная суета. Все убыли, погрузились в эшелоны и уехали. На хозяйстве опять оставили тех же, что и в прошлый раз. Полковник не стал искать других, просто подписал копию старого списка.

Всё внезапно стихло. Старшой, то есть фельдфебель Ромашин, как главный, приказал навести везде порядок. И три дня мы возились с этим. А он с унтером Смагиным занимались проверками. Досталось всем. На четвёртый день прикатил комендант гарнизона. Толстенький поручик с красной рожей походил, похвалил и, пьяный в хлам, был перенесён через мост до коляски и уехал. Больше он у нас не появлялся.

Подошло лето, во всём городке 12 человек. Тишина. Повар только занят реально. Пост стоит у моста. Этими унтер Смагин занят. Но бухают они там. Им из города приносят, да и нам перепадает, и немало - только плати. Но аккуратно. Унтер Смагин бдит, да и старшой тоже. А вообще всё спокойно. После получения по еблу в первые дни, постовые тоже ведут себя почти как надо, находясь под угрозой реальных карательных мер. И ночью можно спать, сняв сапоги и раздевшись, как положено.

Баня - это дело у нас любят все. Сначала моются по очереди постовые, потом все остальные. После уборки моется начальство. Меня назначили вдобавок ко всему ещё и банщиком - это всё унтер наш Смагин, еби его в душу... Колготная работа. Дрова приготовь, и это всё сам, один, истопи, воды принеси, за парной присмотри, выпивать в бане не давай. Горячей воды для стирки подай, мыло выдай, и все хотят и орут - сушилку держи горячей. А потом ещё и начальство придёт - этим тоже парку поддай. В банный день я как белка в колесе, только в одних подштанниках.

Правда, к приходу Ромашина со Смагиным всё успокаивается. И тут начинается всё самое интересное. Сначала помывка с мылом и горячей водой. Потом отдых в отдельной комнате с широкими топчанами, с самоваром, выпивкой и хорошей закуской. Сюда просто так и зайдёшь. А по тревоге и звонок есть из предбанника. А там в это время всегда солдат сидит. Не забалуешь.

И вот мы в комнате отдыха. Закуска на столе. Выпивка в холодной воде. Только казённая водка. Выпиваем понемногу. Старшой говорит:

- Ложись голышом на топчан, - сам встаёт и ложится рядом.

Повернувшись ко мне, начинает меня ласкать. Я отвечаю тем же. Ласкаемся с поцелуями и объятьями. Хуй просто толкается и быстро встаёт. На нас сверху наползает Смагин и начинает сосать мой вставший хуй, а больше лениво встающий Ромашинский.

Я вылезаю из-под них и вставляю унтеру Смагину. Он аж выгибается. Но продолжает сосать. Это надо видеть - он прямо плывёт от отсоса и ебли. Мой немаленький он уже принимает без боли. Только ухает. Старшой встаёт и пристраивается ко мне. Замираю. Всё - и начинаю толкаться между ними; старшой всунул. Наслаждаюсь. И спускаю. Вывёртываюсь. Старшой пристраивается к унтеру. И ебёт. Старшой спускает. Унтер пыхтит и стонет. Переворачивается на спину. И вот он, его здоровенный хуй! Старшой с передышкой берёт его в руку, становится на колени и суёт его себе в рот, сосёт. Унтер ухает и спустя время кончает ему в рот.

Усаживаемся за стол. Чай, водка. Пожрать... Унтер тихо сползает под стол, и старшой откидывается головой на спинку. Неровно дышит. Вдруг резко встаёт и опять ложится на топчан. И так почти засыпает. На лице блаженная улыбка. Руки за головой. Ноги расставлены.

Слышу голос:

- Ну чё, может, задуемся?

Это унтер Смагин.

- Давай.

У него уже не стоит, но ему охота. Он суёт мне в рот - сосу. Не встаёт, но он с трудом кончает. Всё, мужик иссяк.

- Мой возьмёшь?

- Нет. Всё. Не хочу.

Пытаюсь пристроить стоящий хуй ко рту фельф... Ромашина, он берёт, затаскивает меня на себя. Силён... Я делаю несколько качков и кончаю ему в рот. Он высасывает из меня всё и долго и мучительно катает мой хуй во рту.

Укладываюсь на второй топчан. Ноги и руки дрожат. Всё. Пиздец. И мы дружно вырубаемся.

Просыпаюсь быстро. Бужу начальство. Горячий сладкий чай, мочалка, мыло. Одеваемся и идём в казарму. Спать.