Мы

Часть 1

Я звоню в дверь несколько раз. Жду, потом снова нажимаю на кнопку звонка. Наконец замок поворачивается, и на пороге меня встречает босой взъерошенный Пашка в спешно накинутом халате.

- Ты уже прилетел? - удивлённо пялится он на меня.

- Ага, - улыбаюсь в ответ. - Не ждал, что ли?

- Ты вроде завтра собирался.

- Я сказал пятнадцатого, а сегодня как раз пятнадцатое.

- Значит это я чего-то перепутал, - мотает головой Пашка и спохватывается. - Ну проходи давай, а то встал как неродной.

Мы обнимаемся, и я чувствую, что под халатом на нём ничего нет. Он помогает мне затащить сумку в коридор.

- Ты располагайся тут, а я скоро приду, - бормочет Пашка и скрывается за дверью комнаты.

Я вешаю куртку и снимаю ботинки. Перелёт был недолгим, но я всё равно чувствую себя измотанным. Из комнаты доносятся хорошо знакомые мне звуки. Как же ты мог, братишка, забыть о моём приезде? Ведь без малого уже год как не виделись. Неужели нашлись дела поважней? Интересно какие?

Я тихо открываю дверь комнаты и, сложив руки на груди, с ухмылочкой смотрю на открывшуюся моему взору картину. На большой кровати лежит рослый черноволосый парень с козлиной бородкой. Симпатичный, но всё равно не в моём вкусе. Пашка удобно устроился между его широко расставленных мускулистых ног и вовсю обрабатывает языком его напряжённо стоящий член. Болт у парня и впрямь что надо, так и просится в рот, вот Пашка и старается, аж морда покраснела. Не похоже, что он особо скучал без меня всё это время.

Парень поворачивается в мою сторону, вздрагивает, и глаза его от удивления лезут на лоб. Потом переводит глаза на остановившегося Пашку и обратно на меня.

- Вы... Вы близнецы, что ли? - доходит до него наконец.

- Нет, мы клоны! - хором отвечаем мы с Пашкой и смеёмся над нашей старой шуткой.

- Не, вы серьёзно близнецы?

- Близнецы - это всегда серьёзно, - говорю я и вхожу в комнату.

Пашка снова начинает облизывать головку парню. Я смотрю на этот аппетитный процесс и укоризненно качаю головой:

- Ну кто так делает? Забыл, чему я тебя учил?

- А по-моему, Макс, это как раз я тебя всему научил, - дурачится Пашка.

- Подвинься. Сейчас я покажу тебе мастер-класс... Ты не против? - это я уже к парню обращаюсь.

Чернявый очень даже не против, настолько не против, что кажется, будто из кожи сейчас выпрыгнет от возбуждения. Его глуповатое лицо расплывается в счастливой улыбке, и он приподнимается на локтях, чтобы насладиться зрелищем.

Я сажусь рядом с Пашкой, и вместе мы начинаем облизывать член парня, как в прошлом, когда мы любили вдвоём лизать одно мороженое. Вверх и вниз, вверх и вниз. Пока один заглатывает головку, другой щекочет языком волосатую мошонку, гоняя поджавшиеся яйца из стороны в сторону. Парень стонет от двойного кайфа и бормочет что-то невнятное. Наши руки ласкают его крепкие бёдра и живот с хорошо очерченными кубиками пресса. Член переходит из одного рта в другой, и мы начинаем бороться за обладание очередным славным трофеем. Стоит мне заглотнуть этот роскошный болт поглубже, как Пашка выдёргивает его у меня изо рта и тянет в свой. Наша слюна смешивается, мы трёмся щеками друг о друга, млея от нарастающего возбуждения. Только теперь я понимаю, как сильно соскучился по брату в этом грёбаном Будапеште.

Мы лижем, щекочем, посасываем, отталкиваем друг друга и снова сходимся языками на мокрой побагровевшей головке. Парень извивается в наших руках, не в силах больше сдерживаться.

- Сейчас кончу! Я сейчас кончу! - хрипит он откуда-то издалека.

Мышцы его напрягаются, он запрокидывает голову, и сперма щедрым потоком брызжет в наши разинутые рты. Я прихватываю его за яйца, а Пашка неистово надрачивает мощный ствол, увитый вздувшимися от напряжения венами. Мы сражаемся языками за его сперму, вылизывая член, а потом поворачиваемся друг к другу и начинаем целоваться. Парень в ауте.

- Это было охуительно, - хрипит он, когда к нему возвращается дар речи.

- И это факт! - хохочем мы с Пашкой.

Ох и намучилась с нами мать в своё время.

Я подмигиваю разомлевшему парню и иду на кухню. С дороги страшно охота жрать. Через полчаса чернявый отбывает по своим делам, и Пашка присоединяется ко мне.

- Ты надолго? - интересуется он, сгребая с моей тарелки половину бутербродов.

- Дня на четыре, - отвечаю. - Проведать тебя, мать, ну и кое-какие дела решить заодно. Как она?

- Вроде получше. Говорит, соскучилась по тебе.

- А ты?

- А ты?

Мы смеёмся, роняя крошки из набитых ртов, и хлопаем друг друга по плечам. Мы братья, мы близнецы, и мы всё понимаем без слов, ведь у нас одна душа на двоих и одна память, полная чудесных историй, подлинного значения которых не понять никому, кроме нас.

***

В школе от нас у всех болит и кружится голова. Мы заносчивы и несносны, мы не такие, как все, потому что нас в два раза больше. Мы разыгрываем одноклассников и доводим до белого каления учителей. От нас требуют, чтобы мы отличались, и такого кощунства мы не прощаем никому. Если бы мать не была завучем, нас бы уже сто раз попёрли из школы за наши хулиганские выходки. Мы ходим в одинаковой одежде, говорим одинаковыми голосами, и нас невозможно разлучить даже на час. Мы так часто меняемся местами, что уже не помним, кто из нас кто, да это и не важно, потому что мы - одно целое.

Мы ловим сигналы инопланетян из космоса, записываем голоса духов в пустых комнатах на старый отцовский магнитофон, забираемся по вечерам на гаражи во дворе и ждем нашествия варваров или татар из далёкой пустыни. Мы клянёмся однажды друг другу самой страшной клятвой из когда-либо произнесённых людьми, что если один из нас умрёт, то другой, не колеблясь, отправится следом. Даже в смерти мы должны оставаться неразлучными, потому что мы - братья.

Да, мы братья, мы ураган, мы смерч, и ничто для нас не преграда. Когда нам весело, все вокруг должны веселиться, когда нам тоскливо, окружающие обязаны разделять нашу скорбь. Никто не может обуздать нашу кипучую энергию, даже мать, хотя мы стараемся лишний раз её не расстраивать. Мы радуемся вместе, грустим вместе, моемся вместе и даже спим иногда в одной кровати, но не трахаемся друг с другом. Потому что мы братья. А ещё потому, что оба предпочитаем быть сверху, и никто из нас не желает уступать в этом вопросе.

Когда мы вдвоём, нам никогда не бывает скучно, и если по радио вдруг играет "Being Boring", мы бросаем наши дела и на припеве хором орем, переиначивая текст: "Cause we will never being boring, we will never being bored!" Мы слушаем одну музыку, смотрим одни фильмы, заглядываемся на одних и тех же парней, говорим без умолку обо всём на свете, и всё на свете нравится нам поровну.

Нас приглашают на все вечеринки и с нетерпением ждут очередной нашей безумной выходки. В выпускном классе мы нажираемся на даче у приятеля на его же дне рождения, и когда приходит время разбредаться по углам, дружно заявляем, что будем спать в одной постели, а двух нам не надо. И все вокруг громко ржут и подначивают нас, потому что это же Макс и Пашка, ну вы поняли, они не от мира сего, они живут в параллельной реальности, где им можно всё и всё сходит им с рук.

В обнимку мы вваливаемся в комнату и падаем на кровать. Раздеваем друг друга и ложимся поверх одеяла голые, с возбуждёнными от выпитого елдаками, переглядываемся и не сговариваясь начинаем друг другу дрочить. Комната плывёт перед глазами, а потолок заваливается куда-то назад. Мы хохочем и спорим до хрипоты, кто из нас первым кончит.

Мы окрепли, на наших телах уже проступают рельефные очертания мышц. Мы трёмся бёдрами, сгорая от нетерпения. Каждый хочет победить в этом соревновании и финишировать последним, поэтому дрочка превращается в адскую гонку. Ещё немного, и наши ладони задымятся от трения, а члены раскалятся докрасна. И в эту самую минуту в дверь входит наш поддатый именинник, который пришёл проверить, как мы устроились. Он смотрит на нас, разинув рот, а мы кричим ему:

- Пошёл нахуй! - машем багровыми елдаками, чтобы до него быстрее дошло, что именно мы имеем в виду.

Парень пятится, спотыкается о порог, падает в коридор и въезжает затылком в стену.

- Долбаные фрики, - стонет он, уползая куда-то в сторону.

Мы ржём и продолжаем наяривать друг другу. Открытая дверь нас не волнует. Мы долбаные фрики, поэтому нам можно всё.

И да, мы кончаем одновременно, щедро орошая мутными брызгами стену, одеяло и наши собственные тела.

***

Два курносых белобрысых чуда природы, мы терроризируем институт, однокурсников и вообще всех, кто подвернётся нам под руку. Мы превращаемся в настоящих секс-террористов. Все вокруг знают, что мы предпочитаем мужчин, но никто не смеет нас даже пальцем тронуть. Мать тоже в курсе, и ей это не нравится, но она прекрасно понимает, что природу не перебодаешь, и лишь изредка печально качает головой, глядя на наши безумные игры с окружающим миром.

В институте мы по-прежнему не разлей вода. Как и в школе, мы одеваемся одинаково, меняемся телефонами по десять раз на дню, сдаём друг за друга экзамены и ходим на пересдачу до тех пор, пока не получим одинаковые оценки. Когда девушки засматриваются на нас на улице, мы иногда останавливаемся и начинаем страстно целоваться взасос. Девушки улыбаются или крутят пальцем у виска, старухи шарахаются от нас в стороны, а мужики шипят обидные слова. Но их пугает наша двойственная природа и крепкие кулаки. Мы можем постоять за себя, особенно когда приходим в ярость. Это факт!

Куча народа вокруг хочет переспать с близнецами-геями, хотя бы за деньги, но мы вольные художники любви и посылаем подальше всех, чья рожа вызывает у нас отрыжку. Мы никому не позволяем выбирать нас, право выбора принадлежит только нам, и мы не намерены ни с кем им делиться. Мы ищем красивых парней в институте и преследуем их до сортира, а там, пристроившись по бокам от жертвы к писсуарам, начинаем громко и обидно комментировать размеры её полового органа.

- Посмотри какой маленький!

- Действительно маленький!

- Просто крошечный!

- Микроскопический!

Мы нагибаемся и разглядываем поближе сжавшийся от стыда писюн.

- И как с таким люди живут?

- Мучаются!

- Страдают!

- Бедняга!

- Другое дело у нас!

- Покойный папаша оставил нам просто царское наследство!

И мы трясём членами, стряхивая с них капли мочи. Наследство, может, и не царское, но как не меряйся, а у двоих всегда больше, чем у одного.

Обычно жертва сбегает от нас с обоссанными штанами, но у некоторых парней от нашего внимания наоборот всё встает. Этих мы берём в разработку и разрабатываем по полной программе. Наш фирменный приём - двойной удар, когда сразу два члена в заднице. Пусть чертовски неудобно, зато очень по-братски. Аррр!

Часть 2 (последняя)

После летней сессии мы на недельку уезжаем отдохнуть к дядьке на дачу. Мать рада сбагрить нас подальше от московских дружков в дремучую деревенскую глушь, где не то что потрахаться, даже поговорить не с кем.

Дядька у нас чумовой - родом из советского андеграунда, но в пятьдесят лет внезапно женился и заметно сдал. На дачу сил уже не остаётся, поэтому бывает он там редко и основательно запустил хозяйство. Отдавая ключи, он лишь устало машет рукой и просит потухшим голосом:

- Делайте, что хотите, только пожар не устройте. И забор почините, если не трудно.

Забор мы ставим на место в первый же день, а на второй знакомимся с Иваном, который отбывает свою трудовую повинность по соседству. Иван - наш одногодок, невысокий плечистый натурал из тех, кто не против, только сам пока об этом не знает. Иван в восторге от нас, а мы в восторге от Ивана. Мы шатаемся по июльской жаре в одних шортах и шлёпках, ходим купаться на речку, Иван без передыху курит в своей типично пацанской манере, с прищуром, аж голова набок, а мы тайком делим его целку в камень-ножницы-бумага, и на последнем круге везёт мне.

Затариваемся водкой в ближайшем посёлке и тащим Ивана к себе на всю ночь. Иван бесцеремонно оккупирует наш любимый диван, расставив загорелые ноги на километр, пьёт, не пьянея, и травит уморительные байки о своей простецкой жизни. А мы подкрадываемся к нему осторожно, на мягких лапах, словно леопарды, учуявшие добычу.

Наша излюбленная тактика - когда один отвлекает, другой продвигается вперёд, незаметно преодолевая зону отчуждения, которой окружают себя многие парни. Я говорю, а Пашка задумчиво гладит светлые волоски на руке Ивана. Пашка дурачится, и я сгибаюсь пополам от смеха, утыкаясь лбом Ивану в плечо. Вдвоём мы ерошим его короткие вьющиеся волосы, дёргаем за борцовку, хлопаем по бёдрам, задирая его синие шорты всё выше и выше.

Душная ночь ласкает наши молодые тела, водка туманит разум. Поплывший Иван откидывается на спинку дивана и говорит невпопад, а мы охотно поддакиваем и наступаем сразу со всех сторон, влекомые его бесхитростным очарованием и сексуальностью. Мы не позволяем случайной паузе разрушить магию этого момента, поэтому не останавливаемся ни на секунду, не умолкаем ни на секунду, мы всё время в движении, только вперёд, сквозь холодную зону отчуждения навстречу обжигающему источнику любви.

Нашему напору невозможно противиться, ведь мы не принимаем ответа "нет". Мы стягиваем с Ивана борцовку, и он соглашается, что это хорошая идея, потому что в комнате и впрямь стало жарко. Мы восхищённо трогаем его упругие мышцы, скользя кончиками пальцев по чёрной от загара коже, и Иван не видит в этом ничего странного - в конце концов, ему действительно есть чем похвастаться. Мы слизываем пот с его мощной шеи и запиваем его водкой, и Иван повторяет за нами, только лижет свою собственную руку. Мы прижимаемся к нему и шепчем в уши легенду об удаче, которая сопутствует всем, кому посчастливилось переспать с близнецами, и Иван уже не в силах разорвать круг наших объятий и голосов.

Мы щекочем шею Ивана нашими языками. Наши руки встречаются под тканью его трусов, и его плоть охотно отзывается на наши прикосновения. Мы избавляемся от одежды и любуемся его широким вздыбленным членом, изящно изогнувшимся в нашу сторону. Пашка сползает вниз, чтобы насладиться его божественным вкусом, а я закрываю Ивану глаза и целую в губы, чувствуя, как неуверенность постепенно покидает его тело, уступая место нарастающему желанию. Его пальцы прикасаются к моей груди, сначала нерешительно, словно крылья бабочки, а затем обретают твёрдость, и вот уже Иван тянет меня к себе, а я охотно трусь набухающим членом о его влажное от пота бедро.

Мы меняемся с Пашкой местами, но Иван этого даже не замечает. Поцелуи моего брата столь же горячи, а плоть такая же ненасытная, как и моя. Я неспешно надрачиваю влажный болт парня и достаю из-под дивана тюбик смазки. Пашка не глядя угадывает мои желания и указывает Ивану на своё хозяйство:

- Давай теперь ты.

Уговаривать парня не надо, сейчас он полностью в нашей власти и сделает всё, что мы ему прикажем.

Иван сползает на пол и становится перед Пашкой на колени. По лицу брата я понимаю, что минет не ахти какой, но Пашка не расстраивается, а наоборот - подбадривает и подначивает Ивана, щекоча его пальцами под подбородком.

Я сажусь перед крепкими округлыми ягодицами парня и выдавливаю смазку на его пока ещё плотно закрытую девственную дырочку, окружённую кольцом мягких чёрных волосков. Нежно массирую, проталкивая палец в глубину. Иван вздрагивает, но Пашка не даёт ему опомниться и, схватив за голову, трахает в рот быстрыми неглубокими движениями.

Нащупываю простату, и Иван прогибается передо мной, дрожа от удовольствия. Его член обильно сочится влагой, тонкие струи тянутся вниз с набухшей головки. Я двигаю в его заднице уже двумя пальцами, аккуратно растягивая очко до нужных размеров. На трёх пальцах Иван судорожно тянется к своему стояку, чтобы передёрнуть, но я перехватываю его дрожащую руку и не пускаю её. Парня буквально корёжит от распирающего желания, которое он теперь не в силах удовлетворить без нашего разрешения.

Дырка готова, хотя по первому разу она никогда не бывает готова на все сто, и в этом самый кайф, когда ломаешь парню целку.

Теперь Ивана держит за руки брат. Я не жалею смазки и пристраиваюсь поудобней сзади. А затем, прежде чем Иван успеет понять, что пальцев больше не будет, с силой ввожу головку в полураскрытую розочку. Парень мычит и дёргается от боли. Очко судорожно сжимается вокруг моего члена, кажется, ещё немного - и откусит нахрен. Пашка тихо ржёт, а я показываю ему средний палец и тоже беззвучно давлюсь от смеха.

Лёгкими движениями пытаюсь протолкнуться дальше, но Иван слишком узкий, да и болт у меня не из маленьких. Иван истошно вопит и вырывается. Пашка подныривает под него и затыкает ему рот поцелуем. С минуту я не шевелюсь, просто нежно поглаживаю мышцы, стиснувшие мой член.

Ивана потихоньку начинает отпускать. Раздвигаю его ягодицы и вдавливаюсь глубже в сочную тёплую мякоть. Потом двигаю бёдрами назад и снова вперёд. Иван расслабляется. Ложбинка на его прогнувшейся пояснице блестит от проступившей испарины.

Осторожно вхожу на всю длину, млея от удовольствия. Внутри Ивана тесно и чертовски приятно. Начинаю его трахать, постепенно наращивая темп. На выходе кожа на его очке немного растягивается по стволу, словно он не желает меня отпускать, и вот уже Иван сам подмахивает моим движениям, тихо постанывая в рот Пашке. Они продолжают целоваться, а я уже несусь во весь опор, следуя первобытному ритму самца, заложенному в меня самой природой.

Яркая вспышка оргазма озаряет комнату, и из меня хлещет мощный поток семени, орошая распалённое нутро Ивана. Тело пронзает приятная судорога, я запрокидываю голову и издаю громкий рык победителя. Выхожу из Ивана и жестом показываю Пашке, что теперь его очередь.

Сажусь перед Иваном на диван и великодушно позволяю ему слизать остатки спермы с моего пообвявшего конца. Прикосновения горячего языка приятно щекочут кожу, и я снова немного возбуждаюсь. Я вожу членом по лицу Ивана, размазывая слюну и смазку, и с улыбкой наблюдаю, как Пашка размашисто вколачивает свой болт в разработанную мной дырку.

Мы кладём Ивана на спину на диван, и братец продолжает оттягиваться по полной программе, а я быстро и жёстко надрачиваю парню хуй, пока его грудь и живот не орошает щедрая россыпь жемчужных капель. Иван надолго улетает в волшебную страну наслаждений, а Пашка финиширует с тем же утробным рыком, что и я. Во время оргазма мы всегда рычим одинаково. Не потому что нас прёт, как пацанов от первого траха, а просто это ещё одна наша с ним братская фишка.

Пашка отпускает широко разведённые ноги Ивана и садится на пол. Я присоединяюсь к нему. Мы сидим рядом, потные и разгорячённые, и облизываемся, словно коты, объевшиеся сливок. Наша жертва тихо постанывает на диване и даже не пробует рыпаться. Мы счастливы, мы получили своё. Мы сталкеры любви и всегда добираемся до комнаты, в которой исполняются самые сокровенные желания. Впрочем, сегодня наши желания ещё не иссякли.

Я задираю ноги Ивана и с напускной серьёзностью рассматриваю его раздолбанное очко, сочащееся нашей спермой. Засовываю палец и деловито изучаю состояние дел. Внутри мокро и жарко от наших забав.

- Братишка, - говорю я. - Кажется, в этой дырке найдётся место сразу для двоих.

Пашка засовывает палец рядом с моим.

- Согласен, - кивает он, и мы опять ставим Ивана раком.

***

После этого лета наши с Пашкой пути начинают постепенно расходиться, пока питавший нас волшебный источник ранних лет нашей жизни не иссякает окончательно. Мы по-прежнему братья и любим друг друга до безумия, но мы перестаём быть одним целым, мы распадаемся на две половинки и с каждым днём отдаляемся друг от друга всё больше.

Мы сидим на кухне его квартиры, вспоминая наших общих друзей и знакомых. Мать в последнее время болеет всё чаще, и нам не хочется её терять, но мы прекрасно понимаем, что однажды этот день настанет и нам придётся как-то пережить горечь этой утраты.

Дела у Пашки идут в гору, я тоже не бедствую. После института я уехал работать в Венгрию, хотя мне до сих пор немного обидно, что Пашка не осудил меня за это маленькое предательство. В Будапеште я превратился в обычного человека. Я никому не говорю там, что у меня есть брат-близнец, и для всех я просто весёлый русский парень, с которым можно неплохо провести время.

Я рассказываю Пашке забавные истории из жизни тамошней гей-тусовки, ему тоже есть чем поделиться со мной, но серьёзных отношений мы ни с кем пока так и не завели. Наша связь была слишком крепкой, и пройдёт ещё немало лет, прежде чем мы сможем в полной мере насладиться близостью с другим человеком.

Но мы не унываем. Мы молоды, полны сил и умеем добиваться своего, особенно когда нам этого очень хочется. Наша жизнь останется загадкой для непосвящённых. Загадкой во всех смыслах. Потому что мы братья. Мы близнецы. Две половинки одного целого. Просто теперь у каждого из нас своя жизнь, и только от нас зависит, как мы сумеем её прожить.

Ночь накрывает город под шум осеннего ливня. Мы изрядно вымотались и сильно хотим спать, но, оказавшись в постели, долго не можем уснуть, пока не начинаем снова дышать в унисон. Мы лежим, обнявшись под одеялом, и нам снится один сон на двоих, в котором мы никогда не расстаёмся и нам никогда не бывает скучно.

страницы [1] [2]