Заноза (глава 2, Разочарование)

Часть 1

Я ехал на побывку. Недельный отпуск дали за безупречную службу (так было указано в приказе по части, который я сам, будучи писарем, и готовил). Первые шесть месяцев в советской армии дались нелегко. Ведь оторвали же от мамки с папкой и привычного уклада размеренной студенческой жизни. Главным шоком было то, что вокруг, куда ни глянь - одни мужчины. Это самое сложное испытание, которое мне - гею - могла приготовить судьба. Понятное дело - сексуальные мысли возникали. Например, во время команды "отбой". Представьте себе картину: табун самцов суетливо раздевается, стремясь уложиться в норматив. При этом их сочные сардельки то и дело выглядывают из широких трусов, а то и вовсе вываливаются из ширинки кальсон. А по утрам какое раздолье для глаз! У большинства сослуживцев крепко эрегированные члены самых разных размеров угадываются под солдатским бельём.

В полной красе мужскую стать можно рассмотреть во время помывки в бане. Жаль только, что она непродолжительна. 15-20 минут. Не более. Но их хватает, чтобы надраить себя, наскоро потереть спину соседу и, дурачась, разок-другой огреть друг друга мочалкой, и без того раззадоривая юные тела. Скажу прямо, кое у кого от таких игр откровенно твердели члены. Мой дружок жил в прямой зависимости от степени возбуждения соседа. Чуть шевельнётся у того, так и мой тут же наливается горячей кровью. Я не особо смущался из-за этого, потому как не был одинок в подобных конфузах. Наши сержанты, обязательно сопровождающие нас в походах в баню, лишь посмеивались и отпускали сальные комментарии по этому поводу. А вот мой непосредственный командир - старший сержант Круглов был замечен ещё в одном: он частенько поправлял свой пах, поглядывая на голые солдатские тела, крутые задницы и маятником раскачивающиеся члены.

Высокий, стройный, с широкими плечами и узким тазом. Мечта - а не парень. Он был спокойного нрава, справедлив и в то же время грозен. Его побаивались все: и солдаты, и сержанты. А я не только трухал перед ним, но ещё и уважал его. А мне он благоволил.

Не знаю, как сейчас, но тогда особым шиком при демобилизации считалась не только не по уставу разукрашенная аксельбантами парадная форма, но и обязательный дембельский альбом. Традиция, в которой каждый стремился перещеголять другого. А потому любой старослужащий старался приметить среди "духов" того, кто сумеет приложить свой художественный талант и через фотографии со службы рассказать потомкам обо всех "тяготах" нелёгкой армейской жизни. Круглов выбрал меня. Я неплохо рисовал, почерк у меня был идеальный. Он понял, что я ещё и сообразительный настолько, чтобы не проболтаться перед офицерами, что над дембельским альбомом зачастую приходилось корпеть по ночам.

При этом постоянно присутствовал сам Круглов - руководил процессом так сказать. Давал указания, подсказывал, какой колер подобрать для надписи, говорил, в каком порядке расположить фотографии. Всё это происходило в каптёрке при тусклом свете лампы среди матрасов, полок с обмундированием и прочими атрибутами подсобного помещения. Чем ближе дело продвигалось к дембелю, тем чаще вызывал меня к себе Круглов. И я, только-только сомкнувший глаза после изнуряющего дня, нацепив шлёпанцы, шаркал в каптёрку, тщетно пытаясь привести себя в чувство.

Однажды, после выходного дня, я начал клевать носом прямо за работой над альбомом. Круглов заметил это и легонько хлопнул меня по спине. Шлёпнул, но так и не убрал руку. Большая и горячая ладонь приятным грузом сначала лежала на моей голой спине, а потом вдруг стала поглаживать меня. Меня аж затрясло. Дыхание сбилось. Тяжело задышал и Круглов. Он пододвинул свой табурет так, что оказался за мной. Второй рукой обнял и откинул меня на себя.

От накатившего удовольствия я закрыл глаза, стриженым затылком чувствуя ритмичное и мощное биение его шейной артерии. Я млел от шероховатости его руки, которая вначале робко, а затем всё настойчивее ласкала мой пресс. Я буквально тёк от пульсации его члена, упиравшегося в спину. Круглов легонько и мимолётно коснулся губами кожи за моим ухом, лизнул там и, словно распробовав, начал страстный танец языком на мочке. Рука со спины скользнула к бедру в попытке проникнуть в трусы снизу, вторая лапища уверено проникла через резинку к моему паху сверху. Мой гудящий от перенапряжения член буквально утонул в этой огромной ладони. Она мягким и плотным одеялом накрыла его разом, а длинные пальцы, огибая мошонку, устремились к анусу. Я ещё больше откинулся на моего сержанта, бесстыдно подставляя ласкам своё жаркое тело. Тем временем Круглов проник-таки в трусы по бедру и одним ловким движением спустил их. Так пала последняя преграда из застиранных сатиновых трусов, и я оказался в полной власти парня. А он перестал церемониться, властно опустил свои руки к внутренней стороне моих бёдер, одним резким движением раздвинул их и вновь кинулся ласкать пальцами мою дырку...

Теперь я уже практически лежу на Круглове. Снизу вижу, как могуче вздымается его грудь, как раздуваются в экстазе его ноздри, как затуманенный взор гуляет по моему разморенному телу. А внизу длинные пальцы снуют уже у самого отверстия. Пот помогает круговому движению вокруг дырочки, взмокшие волосы закручиваются в жгутики, а нежная кожа у самых врат пульсирует от желания. Мы словно играем с Кругловым в забавную игру: он легко надавливает указательным пальцем на анус, а я пытаюсь поймать его в сладкий плен мышцами сфинктера. И так раз за разом. Пытка становится невыносимой. Я в нетерпении уже сам тяну руку сержанта навстречу тёплому и влажному плену моего девственного очка. Постанываю в голос и мечусь на его груди, как в припадке. Понимаю, что движения его руки на своём изнывающем и давно липком от смазки и пота члене ведут меня к мощному оргазму. Понимает это и Круглов. Он резко отпускает меня и лишает всех ласк разом.

- Тсс, боец... охолонись... ишь, раскочегарился-то как... - томно шепчет мне сержант.

А я как та рыба на берегу - беззвучно раскрываю рот, пытаюсь сбить ритм мчащегося галопом сердца и продолжаю елозить спиной по крепкому стволу кругловского члена, словно это последняя сексуальная игрушка в моей жизни.

- Давно не было, что ли? - снова шепчет сержант.

- Да, - выдавливаю я из себя. - Давно не дрочил...

- Да я про попец твой спрашиваю.

- Нееет, - заблеял я, поняв, о чём он, и замотал головой. - Я туда никогда, ни разу... ещё...

- Вот ни хуя себе! - изумился Круглов. - Повезло так повезло! Мне...

Он широко улыбнулся, крепко меня обнял, сграбастал в охапку, резко, будто пушинку, поднял и перенёс на матрас, разложенный на полу в ожидании жаркого траха.

И откуда только я знал, как становиться для первого безболезненного проникновения? Принял позу "раком" и стал ждать продолжения.

- А ты точно того... целка? - снова спросил Круглов, пристраиваясь сзади.

- Ага, - замотал я головой.

- Ну, тогда держись, - нетерпеливо бросил Круглов.

И вдруг я почувствовал то, чего меньше всего ожидал. Томящееся в ожидании ласки очко обожгло жарким влажным огнём - это сержант стал его вылизывать, да так усердно, что казалось, что острый язык проникает внутрь, в самые недра. "Хорошо ещё, что сегодня был банный день", - это была последняя здравая мысль, которая сверкнула в моей голове, и она тут же была сметена транспарантом "Ни за что не останавливайся, мой милый сержант!". Эта мольба металась в закоулках сознания, сталкиваясь с похабными фантазиями, которые откуда-то сами собой вспыхнули в сознании и стали вести меня на встречу с первым по-настоящему мужским сексом.

Сколько эта сладкая пытка продолжалась - не знаю. Сколько чутких пальцев разминали моё отверстие - не считал. Я с нетерпением ожидал главного героя этого вечера. Огромного, как мне казалось, члена Круглова. Сейчас я понимаю, что он не обладал гигантскими размерами - семнадцать сантиметров, не более. Но тогда он казался мне настоящим монстром, потому что, несмотря на все предварительные приготовления, он раздирал мой зад с адской болью. Меня не успокаивали ни нежные поглаживания Круглова, ни тихий его шёпот, умоляющий потерпеть, ни удивительная заботливость, с которой он миллиметр за миллиметром продвигался внутрь. Только великое желание оказаться нанизанным на член помогло мне пережить бесконечные минуты лишения девственности.

Часть 2

А дальше было то, что лучше оставить за рамками повествования. Скажу лишь, что никаким альбомом в эту ночь я уже не занимался. В сомнамбулическом состоянии меня вынесло из каптёрки только под утро. Было так хорошо, что я не обратил внимания на понимающую ухмылку дневального по роте, проводившего меня взглядом до койки. Я был так счастлив, что только утром заметил: трусы на мне были одеты наизнанку. И мне было абсолютно пофигу, что рот мой из-за раздувшихся от поцелуев губ напоминает ватрушку и я с трудом свожу ноги, что не преминул заметить офицер во время строевой подготовки, а шею украшают два смачных багровых засоса. Добавлю только, что до самого "кругловского" дембеля мы славно проводили время вместе. От него же я узнал, что быть активным в мужском сексе не менее сладко.

И вот сейчас, под мерный перестук колёс поезда, я вновь и вновь вспоминал свой первый в жизни анальный секс, мысленно благодарил старшего сержанта Советской армии Круглова за науку и чувствовал: агрегат мой стоит колом. Это, понятное дело, заметила разудалая проводница средних лет. И весь оставшийся путь домой я тактично отбивался от её приставаний. А она то чаю предложит слишком настойчиво, то упорно зазывает покурить с ней в тамбуре, а то и вовсе приглашает в служебное купе под предлогом помощи.

"Нет, подруга, этот подарок я приготовил не для тебя", - думаю я, поглаживая свой член и считая часы до встречи с Антоном.

***

И вот я, наконец, дома. Первый день посвятил семье - это святое. Во второй меня обязательно хотели увидеть многочисленные родственники и друзья. Под предлогом - а каким он стал, наш Мишенька - они ударились в банальную пьянку, уже через пять минут позабыв, кто был главным действующим лицом за столом. Я с улыбкой наблюдал за ними, замечая, как перестали интересоваться моей службой и тосты поднимали чаще друг за друга, чем за меня. "Ну и пусть. Важно, чтобы завтра они перестали теребить меня. А я сумею вырваться-таки к Антону", - думал я, узнавая у друзей, где того найти.

Я выведал, что сейчас у него должна быть летняя сессия и он сидит дома затворником, не отвечает на звонки и усиленно готовится к экзаменам. Услышал, что его могут отчислить, и тогда он отправится армию. Вся эта информационная шелуха была, конечно, интересна, как и всё, что было связано с ним. Тем не менее, мне важнее было понять, в городе ли он, будет ли завтра дома, один ли?

Наконец последний тост был поднят, напутствие одного из родственников: "Михайло, ты служи там честно, чтоб нам не пришлось краснеть за тебя", - было услышано. Моя колкость красномордому родственнику в ответ: "Куда уж дальше-то краснеть!", - сопроводилась шутливым подзатыльником от отца и вежливым смехом мамы, пытавшейся скрасить неловкость. Родственник буркнул: "Смотри у меня, шельма!", пьяно икнул и был таков.

Впрочем, вся эта карусель из лиц, тостов и вымученных улыбок в ответ на пожелания здравия и терпения завершилась. Я блаженно вытянулся в своей кровати, закинув руки за голову, отдался фантазиям о том, как завтра у меня всё произойдет с Антоном. Почему-то я не сомневался, что встреча будет исключительно бурной, а общение сладким и сексуально грязным.

***

- А, это ты, - зевая, распахнул дверь Антон, словно не удивляясь моему визиту.

Из одежды на нём были лишь спортивные трусы. Волосы всклокочены, глаза красные. "От недосыпа, видать!" - сердце кольнула жалость.

- Я думал, ты ещё в армии...

- Так я на побывку приехал, - радостно отчитался я и похвастал: - Три дня дали!

- Ааа... - обыденно протянул он и с хрустом почесал задницу. - Ну, проходи.

Я, как телок, двинулся за ним, замечая, что за последние годы он словно бы вытянулся, нарастил мяса вроде, а вот охапка золотых кудрей всё так же обрамляла его непропорционально большую голову.

Антон предложил присесть на диван, смахнул на пол какие-то учебники и конспекты, уютно расселся по-восточному с ногами и воззрился на меня.

"Боже, какие у него красивые глаза!" - млею я и не слышу его первого вопроса.

- Так как ты там? Что нового? - настаивает Антон.

- Да норм всё, всё путем... - начинаю я, но он перебивает меня.

- Слышь, а ты жрать не хочешь? Или чаю?

- Не откажусь, - скалюсь я и вприпрыжку бегу за Антоном на кухню.

Его аккуратная попочка забавно танцует под туго натянутой тканью трусов, пока он собирает на стол какую-то снедь и разливает чай. Про себя замечаю, что эта картина гораздо заманчивее, чем утренняя и вечерняя поверка солдатских членов, которая ещё несколько дней назад так радовала мой взор. Антон опять почёсывает свой зад и вдруг, подойдя ко мне вплотную, приспускает свои трусы и, поворачиваясь ко мне спиной, обращается через плечо.

- Мих, глянь, чего у меня там? Пипец как чешется!.. Комар, что ли, кусанул?

Я прямо-таки онемел от такого поворота событий. Резво присел и, едва касаясь пальцами бархатистых полушарий, попытался рассмотреть след укуса.

- Ну!? - грубо спросил Антон. - Прибалдел ты там, что ли? Или так сильно по жопе моей соскучился?

Я поперхнулся от такого напора. Резко поднялся и, пытаясь перевести эту явную грубость в шутку, вымолвил:

- Одевайтесь, пациент. Жить будете.

- А ты чего не раздеваешься-то? Жарко ж сегодня, - Антон пустым взглядом окинул мою парадную форму.

Я с радостью скинул китель и, не зная, куда его деть, протянул его в сторону Антона.

- Чего трясёшь под носом? Пойди, брось куда-нибудь в комнате.

К моему возвращению Антон уже прихлёбывал чай. Я начал потягивать горячий напиток следом. На несколько минут в комнате повисла тишина. Я всё никак не мог понять, какая муха укусила моего приятеля, куда девалась его радость от общения, почему его прекрасные синие глаза сейчас не выражают ничего, кроме равнодушия.

- Ну, и как там? В армии? - снова буркнул Антон.

- Я ж сказал: всё путем, скучать не приходится, - ответил я в надежде развить тему и направить парня на необходимые действия.

Потянулся рукой к его голому бедру, которое так манило меня.

Я даже не успел насладиться мягкостью его золотистых волосиков, как Антон резко вскочил и ушёл в комнату. Мне не оставалась ничего другого, как поплестись за ним.

- Раздевайся! - бросил мне Антон.

Эта фраза, отчеканенная приказным тоном, огорошила меня. Я воззрился на Антона, как в немом кино. Выпучил глаза и беспорядочно замахал руками. Со стороны это выглядело, наверное, забавно: стоит в дверном проёме солдат, пучит зенки, машет руками, словно мух отгоняет, а ногами елозит, не в состоянии решить, бежать прочь или мчаться навстречу любимому.

- Ты же за этим припёрся сюда, - продолжил бить меня Антон, - чтобы поебаться?

- Ты... ты... чего мелешь-то? - наконец, нашёлся я.

- Да ладно! Кому ты лепишь?! Видать, совсем там туго в армии с хуями и жопами, раз ко мне примчался! Смотри, и дрын твой уже на меня нацелился!

Я начал закипать. Что он себе позволяет, в конце концов? Пацан!

- А если и поебаться, а может, и выебать? То что? Ты вон передо мной уж полчаса крутишь задом!

- Разродился! Наконец-таки! Чего ж так долго-то? Позднее зажигание у тебя, дорогой! Я тебе ещё когда про свою волшебную кнопку намекал? А ты только сейчас решил ею воспользоваться!

Антон продолжал наезжать на меня, лицо скривилось от злости, васильковые глаза сузились и метали молнии. Вот, бля! А у меня действительно позднее зажигание оказалось. Только сейчас до меня дошло, что стряслось с Антохой. В памяти вспыхнули подробности трёхлетней давности: ночь, секс на кухонном полу после вечеринки, жаркая череда минетов и слова о волшебной кнопке между ног. А я-то, дурак, тогда только отшутился. И завалился спать. А Антошеньку эта ситуация, видать, сильно задела. Раскалённым шипом сидела в нём вплоть до этой встречи. И вот сейчас мне приходится выслушивать упрёки за мою тогдашнюю тупость.

- А ты понимаешь, в чём упрекаешь меня? - пошёл в атаку я. - Ты что, хотел, чтобы я тебя совсем ещё пацаном оттрахал?

- О! Ну, да. Ты ж такой у нас моралист оказался. Мне тогда уже 18 было, возраст подходящий и уголовно ненаказуемый... А то, что мы пересосали тогда друг у друга не знаю сколько раз? Это что? Шалости?

Ответить мне было нечего. Только сейчас до меня дошло, что вся та ночь с Антоном была неслучайной. И это не из-за пьянки и гормонального взрыва тогда всё произошло. Дерзкого юношу, похоже, тянуло ко мне с такой силой, что он готов был пойти до конца. Лишь бы это был я.

Часть 3 (последняя)

Меня накрыла волна нежности к моему Антону, я снова потянулся к нему, чтобы обнять и зацеловать. Но он отстранился. Взял за руку, потащил в спальню. Я поплёлся следом, так и не решив, что же мне делать в такой неловкой ситуации.

Антон запрыгнул на огромную застеленную кровать и приказал:

- Раздевайся полностью. Красиво раздевайся, как во время стриптиза!

Я готов был сделать всё, что угодно, лишь бы ко мне вернулся мой прежний Антон. Не этот - злой и грубый пацан, а тот - весельчак, балагур, шутливый и остроумный, нагловатый и такой сексуальный. Впрочем, сексуальности хватало и у нынешнего Антона. Он откинулся на гору подушек, чуть согнув в коленях, бесстыдно разбросал ноги в стороны, чтобы шёлк его трусов ещё чётче выделил начавший напрягаться член и два крепких яйца. Антон по-прежнему был худ и костляв. Но это ничуть не портило его. Резинка трусов лежала на выступающих холмах тазовых костей так, что между ней и животом образовалась узкая манящая щель. Антон, чуть прищурив глаза, наблюдал за моими неловкими попытками исполнить стриптиз. Неожиданно призывно облизал подушечки своих пальцев и, уперев взгляд в меня, томно потянулся рукой в щель трусов, устремляясь к своему паху.

В этот момент мне окончательно снесло крышу. Трясущиеся руки запутались в пуговицах окончательно. И без того нескоординированные движения окончательно дали сбой. И я, запутавшись в штанинах, грохнулся на пол. Антон лениво усмехнулся, продолжая ласкать свой пах под тканью трусов.

- Заползай ко мне! Только медленно! И перестань суетиться, хотя я вполне могу понять твоё состояние, - ледяным тоном произнёс Антон.

"Ладно, хрен с тобой! - зло думал я, выполняя капризы Антона. - Ещё неизвестно, кто кем и как будет командовать, когда дело дойдёт до главного!".

Я резво взобрался на кровать и только было засобирался всем изголодавшимся телом навалиться на Антона, как тут же получил очередной приказ.

- Стоп! Не спеши. Сначала зубами стяни трусы с меня... И не торопись! - я безвольно выполнил и это. - А теперь целуй ноги! И не гони, поцелуями поднимайся выше... Так... молодец!..

Теперь меня колотит уже не только от страсти, но ещё и от злости с обидой, от отчаяния, что я, позабыв о гордости, так унижаюсь перед этим пацаном. Но ничего не могу с собой поделать, потому что меня манит его тело, странным образом околдовывает сама ситуация. Я словно подсознательно понимаю, что так он выбивает из меня позднее раскаяние - через душевную боль и унизительность сексуального желания, перед которым бессильны и возраст, и статус, и просто человеческое достоинство.

Теперь, через много лет я знаю, что потом он искренне корил себя за то, что вот так со мной тогда поступил. Он мне признается, что ещё в институте ночи напролёт мечтал обо мне. Как, переборов страх, решился пойти на ту вечеринку, как тяжело ему давались бравада и веселье, с которыми он "раскрутил" меня на первый в своей жизни секс. А не получив его сполна, как он чувствовал себя обманутым, непонятым и оскорблённым. Потому и убежал утром, не попрощавшись. Поэтому и не искал новых встреч, тайно надеясь, что это я сделаю шаг навстречу первым. А, не дождавшись, истово боролся с желанием бежать ко мне самому. Надежда, что я одумаюсь, таяла с каждым днём, и в его израненном первой влюблённостью сердце подло и надолго поселилась обида. Тогда он и начал придумывать план мести, который в эти минуты и осуществлял с дьявольским спокойствием...

Между тем, я исправно выполняю всё, что мне приказывает Антон. Едва касаясь губами жаркой кожи, я осыпаю поцелуями сначала одну, в потом и вторую его ногу. Его освобождённый член упрямо наливается кровью, чтобы стойко воззриться в потолок. Каждый глубокой вздох, который вырывается из антошкиной груди, раскачивает член, как могучее древо ветром. Сеть вен по всей его поверхности делает сходство с деревом ещё большим. Вен, кажется, стало больше, нежели помнилось мне. Контраст с белизной члена придаёт этим венам магический вид. Будто это тайные руны, и они предсказывают сладкие минуты блаженства...

Антон заметил, как меня манит его член. Он едко усмехнулся и прерывистым шёпотом ядовито произнёс:

- На это и не надейся! Сегодня ты его в рот не получишь. Я сам выберу, как тобой воспользоваться.

Меня слегка задели и тон, и сами слова, но я готов был и дальше униженно выполнять всё, что мне прикажет этот почти пацан. Я лишь покорно вздохнул и обречённо потупил взгляд. Тогда цепкая ладонь парня прошлась по моему затылку, с силой вдавила моё лицо меж разведённых ног. Я носом упёрся в мошонку Антона. Её аромат пьянил так, что кружилась голова...

- Лижи! - следует очередная команда. - Да не филонь!

Я начинаю трудиться языком. Мне ничуть не противно. Подсознательно замечаю, что мошонка покрылась-таки пушком волосиков, но настолько нежным, что процесс ласки приносит мне ещё большее наслаждение. Мне интересно, насколько нравится всё это Антону, и пытаюсь, оторвав голову, взглянуть на его лицо. Но резкий шлепок по затылку возвращает меня к делу.

- Я же сказал - не филонь! И про кнопку не забудь! Она тебя давно ждёт, - продолжает словесную экзекуцию Антон.

Я опускаюсь чуть ниже и, наконец, касаюсь губами ануса. Несмотря на жару, которая бы объяснила любой запах, я ничего не чувствую. А может, это моя страсть настолько сильна, что ничто не отвлекает меня от наслаждения? Неважно! Главное, что я добрался до этого сокровища и теперь сполна могу отдать моему Антошке то, чего он так желал ещё тогда, на вечеринке. Не стану таить, мне и самому безумно нравится всё это. Теперь мне уже не нужны команды. Благодаря "кругловскому" армейскому опыту я беру инициативу в свои руки: целую то нежно, то взасос, то пытаюсь проникнуть кончиком языка как можно глубже, то вылизываю эту кожистую розочку по часовой стрелке, чтобы тотчас сменить направление. Мой нос щекочут волосики антошкиной мошонки, которая уютно примостилась на моём носу.

Я странно возбуждён, мне не хочется останавливаться, а хочется понять - нравится ли это Антону. Наконец я отрываюсь от этой сладкой розочки и поднимаю голову. Глаза Антона прикрыты. В них не угадать никаких эмоций. Только по тяжело вздымающейся груди можно судить о достигнутом результате.

- Фигня какая-то! Не впечатлил ты меня, - хрипло говорит парень и, прокашлявшись, с хрипотцой указывает: - Раком вставай!

И это я делаю на "раз-два". Куда деваться-то? Как там говорится: назвался груздем - полезай в кузов? И я лезу на кровать, бесстыдно принимаю нужную позу, чуть выгибаю спину, жду дальнейших действий моего сегодняшнего "командира".

А он смачно харкает себе на руку, смазывает сначала свой член, мажет разок между моих ягодиц и со всего размаху входит в меня. Из моих глаз разве что искры не сыплются. Слёзы брызжут в три ручья. А уж орать-то я как начинаю: спасибо соседи спокойные выдались, мои бы кипеж подняли и ментов вызвали бы сразу.

Все эти мои страдания, похоже, ничуть не волнуют насильника. Он мерно долбит меня. Только капли пота, срывающиеся с его лба, нарушают этот ритм и гулким эхом отзываются в моей опустевшей душе. Удовольствия нет и в помине. Я мучительно жду, когда закончится это добровольное изнасилование. И вот оно! С финальным толчком Антон спокойно и буднично завершает очередную главу наших отношений.

- У меня есть девушка. И скоро мы поженимся.

Я молча встаю, бросаю взгляд на мучителя, лихорадочно одеваюсь и спешно покидаю квартиру Антона. А вслед мне несётся:

- На свадьбу обязательно тебя позову. Жди!..

Мне, униженному - 23, а Антону, отправившему меня в глубокий нокаут - 21 год.

страницы [1] [2] [3]