Тюрьма

Часть 1

Отслужив в армии, Вовка, как полагается, две недели кутил с местной дворовой гопотой, а после пришло время задуматься, куда идти работать и как жить дальше. Несколько месяцев в такси, полгода на стройке, год санитаром в морге областной больнице - всё это хоть и приносило средний и неплохой по провинциальным меркам доход, не несло в себе никакой серьезной перспективы.

Однажды встретившись с отцом своего соседа, который возвращался с работы, Вовка разговорился с ним. Дядя Виталя работал в тюрьме, вернее, в исправительной колонии ЯК 7/8, сутки через трое, он служил там в отделе охраны и безопасности инспектором. Он предложил пойти к ним работать. Вовка сперва даже серьезно не рассматривал это предложение, лишь посмеявшись. Но, покумекав, разложил все по полочкам: да, работать нужно будет с осужденными, но зато полное казенное обеспечение: форма, питание, мед. обслуживание, льготная выслуга лет, ранний уход на пенсию и довольно приличная зарплата при графике сутки через трое. В этом чувствовалось рациональное зерно и надежный тыл на будущее.

Вовка вступил в должность младшего инспектора, работа оказалась несложной, главное иметь громкий голос и невозмутимый вид. Заключенные оказались не такими злыми и буйными, как это рисовалось в голове Вовки на основе просмотренных фильмов. Все послушно выполняли все приказы, выходили из камер, заходили, принимали пищу и так далее. Все стереотипы о тюремной иерархии были сломаны, так как ничего из того, что показывают по телеку, в реальности не наблюдалось, либо было очень сглажено и несильно выражено.

За несколько месяцев работы Вовка привык к заключенным, а они к нему, раскусив в нём незлого и внутри добродушного человека. Пошли просьбы пронести телефон, записки и т. п. за курево, деньги. Вовка, несмотря на свою внешнюю мягкость, оставался непреклонным и игнорировал все подобные просьбы. На одной из помывок в банный день Вовка стоял в душевой и контролировал процесс. Невольно приходилось наблюдать за голыми телами зэков. Некоторые из них вопреки ожиданиям были вполне упитанными и накачанными, но в основном, конечно, стройные и худые.

Вовке вспомнились банные дни в армии, когда парни мылись в тесном помещении, задевая друг друга скользкими телами, у многих вставали члены от спермотоксикоза, как-то раз Вовка с сослуживцами дрочили друг другу, и тогда сперма друга попала ему на член. Вовка не мог забыть с тех пор это ощущение чужого горячего семени на своей залупе, и сейчас, наблюдая за голыми зэками, его глаза разглядывали их гениталии. У всех они были густо-волосатыми, у кого-то малюсенькие пиписьки, у кого-то длинные шланги. Вовкин член встал и упирался в жёсткие казённые штаны. Некоторые мужики мылись спиной к стене, словно демонстрируя остальным свое недюжее хозяйство. У троих под кожу члена были закатаны шары, у пары на членах были татуировки.

Вовка почувствовал нестерпимое желание пощупать эти изуродованные текстолитом органы, подрочить их и ощутить огонь выплескивающейся спермы. Громким эхом прозвучало "На выход", и толпа блестящих тел прошлась мимо Вовки в раздевалку. Качки шли, широко расставляя ноги, было отлично видно, как полны их яйца и как упруго загибаются к низу члены, готовые подняться по первому зову. Глаза Вовки поравнялись с глазами одного из зеков, как раз у кого были шары и татуха на члене. Вовка опустил глаза на его хуй и тут же поднял их. Зэк едва усмехнулся и пошёл дальше.

Вовка регулярно слушал истории от коллег, что кастомизация среди заключенных никуда не пропала, просто стала менее явной. "Петухами" называли уже совсем уже опущенных чмырей, обычно с какими-то физическими и умственными отсталостями, тех же, кто посасывал хуи, в мыслях, может, и причисляли к петухам, но относились лояльно. На первое место выступали обычные человеческие качества, такие как доброжелательность, умение поддержать разговор, не лезть в чужую душу, умеренная откровенность, честность и компанейность.

Обладающий этими способностями человек, даже будучи хуесосом, имел спокойную жизнь. Напротив, хамоватого и резкого в выражениях, любящего припиздеть натурала, запросто могли опустить до чистки параши, что равнозначно к причислению к петухам. Вовка зрительно не всегда угадывал, кто конкретно из мужиков - хуесос. Когда ему коллеги указывали конкретно, то всегда казалось, что это не может быть правдой. Внешне мужики ничем себя не выдавали, но эта информация была точно известной. У каждого хуесоса был свой как бы хозяин, и редкий случай, чтоб один сосал нескольким, это скорее участь тех самых совсем опущенных "петухов". Однажды Вовке предложили отсосать за просьбу.

Разумеется, было отказано, хоть Вовкин член дёрнулся и набух от такого предложения. Удивительно было то, что просьба поступила от мужика, внешне крайне натурального. Возможно, это был просто проверочный ход, но всё это деление на натуралов, геев, активов, пассивов было стёрто. Тот, кто предоставлял свой член на отсос, не считался геем, это было в порядке вещей, хотя некоторые и к таким натуралам относились настороженно. Но в целом, поколение новых заключенных было другое в психологии, и старые устои уходили в пережитки, лишь изредка вспыхивая во время конфликтов.

Каждый раз, когда Вовке выпадало дежурство на банный день, он с трепетом в душе и каменным членом в штанах наблюдал за толстенькими волосатыми зековскими хуями, татуировками, покрывающими тела заключенных, их задницы. Придя домой, Вовка дрочил по нескольку часов, представляя, как его оставляют в душевой наедине с зеками и он командуя ими, приказывает им отсасывать себе хуй, а потом сам руками ощупывал члены и яйца каждого, принимая их сперму на своё тело. Фантазии с каждым разом становились все интереснее и разнообразнее, Вовке уже хотелось не просто щупать зековские залупы, хотелось самом вставать на колени перед ними и отсосать всем по очереди, как камерная шлюха. Безумные желания затмевали мозг во время мастурбации, Вовка кончал по нескольку раз подряд, представляя, как обслуживает небритых грубых мужиков...

Через полгода службы из колонии уволился фельдшер, единственная баба во всем учреждении, жирная и сисястая, которую, по слухам, поебывал начальник колонии и избранные зэки. Занять эту должность неожиданно предложили Вовке, так как в личном деле всплыл факт получения им среднего медицинского образования по специальностям "фельдшер". Особого согласия никто не спрашивал, просто оформили документы, каким-то чудесным образом в деле появились свежие сертификаты о повышении квалификации, Вовке выделили отдельный кабинет с лазаретом на 2 койки, установили обычный график "понедельник-пятница с 8.00 до 16.20". Менять график с сутки - через трое на ежедневый, было болезненно, но зато сама работа оказалась - не бей лежачего. Сиди себе весь день, гоняй чаи, редкий случай кому-то замазать зелёнкой ссадину или дать таблетку анальгина или аспирина. Особого ассортимента лекарств тут и не было.

Служба проходила спокойно, пока не настала эпидемия гриппа. На сопли и кашель особо никто не обращал внимания, но двоих с температурой 40 пришлось изолировать в лазарете. На разговоры, что зеков нужно госпитализировать в стационар, начальник колонии не реагировал, говоря, что в этом и заключается работа врача - лечить их, типа всё лето и осень балду пинал, вот теперь поработай.

Вернувшись от начальника в лазарет, Вовка по привычке сперва поглядел в окошко и застыл от удивления. Один из зеков сосал другому, причем хуесосом оказался тот крупный, подкачанный, весь в татуировках мужик с шарами на члене, что запомнился Вовке в душевой, а активом - молодой стройный пацан почти без волос с непропорционально толстым кожистым хуем. Вовка, пуская слюни, застыл от возбуждения, потом отошёл от окошка, чтоб не входить в этот момент. Выждав несколько минут, он вошёл, выдав градусники.

- А куда их ставить, гражданин доктор? - от качка прозвучало нахальное и ехидное выражение.

- Лично ты можешь засунуть его себе в жопу, - не поворачиваясь, Вовка хлопнул дверью под смех молодого.

У качка температура оказалась не очень высокой после таблетки, и Вовка выпроводил его в камеру, хотя прекрасно понимал, что к ночи она у него заново вырастет. Ему нужно было оставить молодого одного. Для чего, он ещё не придумал, но толстый член стоял картинкой у Вовки перед глазами. У молодого температура также снизилась после аспирина, но, чтоб изображать лечение и полапать молодую зековскую жопу, Вовка принёс уколы анальгина с димедролом и вколол их очень медленно в небольшую гладкую попку, перед этим тщательно смазав ее спиртом и прощупав место для укола.

Этой ночью Вовка остался на ночь вроде как на дежурство, так как нужно было следить за больным, контролировать его состояние. Когда обстановка в учреждении стихла, Вовка вошёл в лазарет с градусником. Заключённый Буцков лениво повернулся, щурясь от света. Его тонкие тряпочные трусы натянулись и выпустили сбоку яйца с членом. Зек расставил согнутые ноги на кровати, не прикрываясь и не смущаясь выпавших половых органов, и вставил градусник подмышку. Вовка не стал выходить и сел на соседнюю койку. Ожидая результатов измерений.

- А что, доктор, полечите меня, а то я болен, - зек начал разговор.

Вовка молчал и глядел то в глаза зеку, то спускался взглядом к его волосатым яйцам и полуоткрытой залупе. Зек, заметив, куда падает Вовкин взгляд, рукой дотянулся до яиц и открыто их почесал, оставив также снаружи трусов. Последовал вздох, и у зека началась эрекция, шкурка на члене натянулась и оголила почти всю огромную розовую залупу, измазанную слегка спермой от предыдущего опорожнения. Вовка молчал, и зек тоже не издавал ни звука. Чувствуя его одобрение, он начал подрачивать хуй.

- Посмотрите температуру? - зек передал Вовке термометр, но Вовка, не посмотрев, что там с цифрами температуры, положил градусник на тумбочку, сам встав на колени перед кроватью с зеком и взяв его член в руку.

- Заебись, лечение! Доктор, я к вам буду приходить часто! - зек лежал в той же позе и не двигался.

Часть 2

Вовка щупал его яйца и член, подрачивал, оттянул шкуру до конца, обнажив слой многодневного творога в борозде, пошёл резкий сырный запах. Между лицом Вовки и залупой было сантиметров 20. Вовка внимательно рассматривал член, в его горле пересохло, он открыл рот от волнения. Зек легонько рукой обхватил голову Вовки и начал подталкивать к себе, ничего при этом не говоря. Вовка совсем недолго сопротивлялся, и вскоре вонючая сырная зековская залупа оказалась у его носа. Зек постучал ей по лицу лекаря и всунул её ему в рот. Вовка хотел отстраниться, но жилистая рука больного в этот раз сильно нажала на затылок, и хуй наполовину вошел в Вовкин рот.

- Поздно соскакивать, гражданин доктор, соси мою залупу, раз петухом оказался, - зек больше не осторожничал, а крепко держал Вовкину голову на своем хую, но не двигался, предоставляя Вовке самому работать губами и языком.

Член оказался на вкус не таким, как себе представлял Вовка, он был слишком солёным и противным. Руки пациента крепко держали Вовкину голову как в тисках, зек начал потихоньку двигаться, поёбывая её. Вовка хотел прекратить это и начал сопротивляться, но изо рта, занятого толстенным хуем, ничего кроме непонятных звуков не вырывалось, зек использовал представившуюся возможность слить спермак по полной и, пока не обкончал ебальник доктора, не отпустил его голову. Вовка тут же выбежал из лазарета к раковине умываться и до утра не входил больше туда. Мысли о произошедшем казались нереальностью и как будто сном. Вовка выдрочил свой хуй в туалете, обкончав бачок так, что пришлось оттирать его туалетной бумагой. Мысли о том, что только что он отсосал заключенному, не давали покоя члену, и он стоял, как под виагрой.

Утром заключённый Буцков не подал виду о ночных делах и был выпровожен в камеру, но в этот же день в лазарет привели зека Громова с жалобами на боли в животе. Пощупав его печень и определив болезненность в этом месте, Вовка принял решение оставить его под наблюдением до конца рабочего дня, мало ли, может, желчный воспалился или камень, тогда начальник колонии не сможет уж отвертеться и придётся дать разрешение на госпитализацию. Оставшись в лазарете наедине с новым пациентом, Вовка открыл справочник фельдшера, чтоб почитать, что там делать при приступе желчной колики, как из изолятора послышались крики. Вовка бросился туда, пациент кряхтел и держался за правый бок.

Вовка метнулся к шкафу, набрал в шприц лекарство, мигом вернулся обратно и всадил его в зад зеку. Через 5 минут его боль отступила, он всё ещё лежал в скрюченной позе с отодвинутыми вниз трусами. Вовка пришел ещё раз прощупать ему живот. В момент, когда пальцы доктора спустились в место, где бывает аппендицит, зек снова закряхтел. Предплечьем Вовка почувствовал в трусах твёрдый кол. Не успев собраться с мыслями, он был прижат обеими руками в пах больному. Попытавшись вырваться, он услышал "Не воюй, доктор, уже все знают, как ты тут лечишь, поэтому, если не хочешь, чтоб и сослуживцы твои, тюремные собаки, не узнали твоё петушиное нутро, полечи и меня, так же, как и Буцкова".

Поняв, что ночью была совершена роковая ошибка, но ощущая внутри себя сильнейшее возбуждение от осознания себя тюремным членососом, Вовка принял решение поддаться всем поворотам судьбы, а потом обдумать всё. Быстро выудив хуй и взяв его в рот, Вовка, уже смакуя каждый сантиметр, обсасывал немытый ссаный солёный хуй, который легко входил в рот, и только волосы на лобке доставляли дискомфорт, щекотя нос. Зек больше ничего не говорил, а только иногда подталкивал за волосы. Семяизвержение произошло прямо в рот, и зек долго не вытаскивал хуй изо рта, дождавшись, пока он не будет начисто вылизан. Лечение пошло на пользу, больше у зека ничего не болело, и в этот день никто с жалобами на здоровье не приходил.

Вовкины опасения, что слава о фельдшере-хуесосе распространится мгновенно по всей колонии, не оправдались. По крайней мере, так казалось внешне. Только Буцков и Громов регулярно появлялись в лазарете, сливая сперму в Вовкин рот. Каждый раз Вовка ругал себя, что ввязался в это, но при каждой дрочке представлял во рту незабываемый мужицкий вкус залупы и терпкую липкость семени. Всё шло своим чередом, пока однажды одному из зеков сильно не заплохело, и Вовка в отсутствие начальника единолично принял решение, вызвав скорую на себя для госпитализации больного в стационар.

До стационара скорая не доехала, пациент оказался симулянтом и пытался сбежать. Побег не удался, к несчастью беглеца, он попал в руки прямо наряду ментов, разбиравшемуся в жилом квартале по поводу захвата жильцами муниципальной земли. Сказать, что начальник колонии был в бешенстве, значит, ничего не сказать. Об этом Вовке уже доложили "доброжелательные" коллеги. Он приготовился, если не к увольнению, то к строгому выговору с лишением премии. Но ни в этот день, ни на следующий ожидаемого вызова "на ковёр" не последовало.

Вовка уже успокоился, что начальство остыло или слухи о его невероятно сердитом состоянии были сильно преувеличены. В ближайший выходной Вовке было назначено суточное дежурство в лазарете, якобы должна была прийти внезапная проверка из министерства. Это было странно, но приказ - есть приказ. В ночь с пятницы на субботу Вовка послушно сидел в лазарете, посматривая заранее приготовленное кино на казённом компьютере. Около двух, когда кино смотрелось уже одним глазом, а вторым мерещились сны, за Вовкой пришел инспектор, сказав, что в одной из камер зеку плохо. Инспектор подмигивал Вовке, по этому знаку тот понял, что приехала проверка. Взяв, как положено, фельдшерский чемодан, застегнув халат и нацепив для порядка медицинскую маску, Вовка проследовал за инспектором в камеру. Инспектор закрыл за ним дверь.

- Ну, кому тут плохо? - сказал Вовка грубым отрывистым голосом.

В камере находилось 8 мужиков. Вовка обратил внимание, что раньше они сидели все в разных камерах, а сейчас каким-то таинственным образом оказались все в одной. Внезапно Вовку окатило холодным потом - в одном из зеков он узнал начальника колонии. Возможно, сумеречный свет искажал черты лица, но тут отчетливо прозвучал его голос:

- Плохо сейчас будет тебе, падла, за то, что подставил меня как последнее говно.

Сзади на Вовку накинули мешок и начали душить, посыпались удары. Вовка пытался повалиться на пол, но его кто-то держал на ногах, а другие били в живот и по ногам.

- Отойти всем, - прогремело голосом начальника, - сними с него мешок.

С Вовки стянули мешок, но продолжали держать вертикально. Начальник размахнулся, и со всей дури въебал Вовке по челюсти, выбив зуб. Последующие удары рассекли губу, разбили нос и поставили фингал под глазом. Начальник набрал в горло побольше харкотины и смачно оплевал Вовкино лицо.

- Опустите этого чмыря по полной, да только чтоб живой остался и не сильно коцаный, фельдшер мне ещё нужен, а то самих пущу "на хор", - начальника выпустили из камеры, и её дверь громко снова захлопнулась.

Тот, кто держал Вовку, опустил руки, и Вовка сполз на пол, отплёвывая кровью. Вовку кто-то обхватил за шею, другой взял за руки, третий за ноги. Послышался треск рвущейся ткани - на нём разорвали одежду. В область задницы посыпались харчки. Вовка попытался сопротивляться, но сил на это не было, и держали его крепко, тело болело после ударов. Пронзающая боль спровоцировала дикий Вовкин крик на всю колонию, но никто за дверью не реагировал. Вовку жёстко насиловал заключённый по кличке Знахарь, известный своим железобетонным членом, в который было вживлено столько мелких текстолитовых шариков, что его хуй был похож на твёрдый пупырчатый огурец.

За Знахарем в Вовкин зад по очереди входили остальные присутствовавшие в камере зеки. Вовка чувствовал только боль. Кто-то попытался трахнуть его в рот, но после картины члена в крови из Вовкиного рта все зеки отказались от этой идеи. Финалом стало то, что все семеро вместе помочились на Вовку, после чего их выпустили из этой камеры и вернули по родным. Вовка остался до утра в ней. Рано утром в субботу его выпустили, и все выходные он пролежал дома в постели, вставляя в очко заживляющие свечи. Вовка думал, каким извращённым способом исполняются желания. Вовка на самом деле хотел стать зековской хуесоской, можно сказать, петушком, но сделали с ним всё совсем не так, как он хотел.

Вся колония знала о произошедшем. В понедельник, когда Вовка вышел на работу в лазарет, никто из сотрудников не подал ему руки. Вовка стал опущенным, хотя не являлся зеком, а был сотрудником колонии. В лазарет к нему днём пришёл один из инспекторов. Вовка обрадовался, что хоть кто-то остался в дружественных к нему отношениях, но он ошибся. Инспектор пожаловался на геморрой и расстегнул прямо перед Вовкой штаны и нагнулся раком. Там на самом деле было два небольших узла, но без признаков воспаления. Вовка открыл справочник и порекомендовал те мази, что были там написаны. Но инспектора не устроил этот вариант, он повалил Вовку на пол и сел ему очком на лицо, приказав отлизывать свой анус и узлы. Попытка сопротивляться была прервана болевым приемом.

- Лижи, чмо ёбаное, вся колония знает, что тебя опустили, так что твоё место теперь - сам знаешь где. В другие места можешь даже не суваться, тебя там за дерьмо не считают, так что живи теперь тут, выполняй, что положено петуху, и будешь жить спокойно и получать зарплату ещё, - инспектор поведал о настроениях в учреждении.

Жопа инспектора была волосата, но чисто вымыта, без посторонних запахов. Второй болевой прием заставил Вовку высунуть язык и начать водить им по анусу инспектора, по его складкам и узлам.

- О бля, даа, почеши мне там, воо, охуенный доктор-петух, бля, давай чеши, чеши резче, о даа, сука, бля. Не зря тебя опустили, вон какой умелый пидрила, - инспектор кайфовал от отлиза жопы.

Вовка понял, что лизать жопу совсем не противно, если она чистая. Он начал широко двигать языком и совершать им вращательные движения. Инспектор повернулся к Вовке лицом и спустил сперму ему на ебальник, заправился и вышел. Вовка вытерся и сел за свой стол. Вслед за этим инспектором появился следующий с зеком. Обоим Вовка сделал минет с проглотом спермы. Больше до конца рабочего дня никого не было. Обдумывая своё положение, Вовка приходил только к одной мысли - мылу и верёвке.

Часть 3 (последняя)

Перед самим уходом к Вовке привели заключённого Буцкова и оставили его наедине с ним. Буцков оказался знающим зеком и объяснил все нюансы Вовкиной ситуации.

- Ты получил наказание, теперь ты как будто петух, но особенность - ты не заключенный. Никто тебя не будет окунать мордой в парашу. То, что с тобой сделали, это приказ начальника, так что ты не обижайся на пацанов. Не они, так другие, не хуем, так черенком от лопаты выебли бы. Кроме того, тебе же, как я заметил, нравится сосать хуи? Вот и соси! Теперь у тебя такая возможность практически на официальной основе! - Буцков давал наставления Вовке, пока тот мусолил его хуй.

Получив очередную порцию тюремной спермы, Вовка ушёл домой, а Буцкова вернули в камеру. В его словах Вовка нашел рациональное зерно. Через месяц история поутихла, отношение к Вовке потеплело, но походы как сотрудников, так и зеков в Вовкин лазарет не прекратились. Слава о фельдшере-хуесосе быстро облетела соседние города, кто-то шепнул эту информацию журналистам, и в колонию была направлена столичная проверка.

Как только поднялась эта шумиха, все посещения лазарета прекратились, даже с реальными жалобами никого не стало. Вовка приходил на работу и удивлялся, всё было ровно так, как будто никаких событий минувших месяцев не было вообще. В колонию приходили люди в штатском, вызвали на допрос сотрудников, зеков, но по ходу все говорили, что первый раз слышат об этом. Вовку не вызывали.

В один из выходных дней на Вовкин телефон поступил звонок от некого Александра, представившегося сотрудником следственного комитета, одним из членов присланной комиссии для проверки соблюдения дисциплины в колонии и служебной проверки в отношении Вовки. От Александра поступило предложение встретиться для беседы в неофициальной обстановке, дабы избежать возможных провокация со стороны начальства и сотрудников, так как поднята весьма деликатная тема. К указанному времени Вовка подошёл по назначенному адресу.

Это была обычная квартира в старом панельном доме, вероятно, снятая для проживания на период командировки вместо гостиницы из соображений экономии. Александр оказался значительно моложе, чем представил себе Вовка по голосу, на вид ему было не больше 35 лет, а голос был настолько низкий и грубый, что можно было подумать, что ему под 50. На нем были чёрные выцветшие треники, на босу ногу надеты сланцы, черная майка с короткими рукавами обнажала татуировка на плече с оскалом тигра. На толстой шее красовалась такая же толстая золотая цепь с лаконичным прямоугольным крестиком, такой же толщины цепь была на руке в виде браслета. Гламурно выбритая бородка придавала дополнительно возраста, но свежее без морщин лицо всё равно указывало на то, что перед Вовкой - вполне молодой парень. Как он попал на эту должность, наверное, отец - какой-то шишка.

Вовка передумал массу мыслей, предполагая, о чём его будут спрашивать, поэтому сейчас он перебирал в голове возможные вопросы и свои возможные ответы, но ход его мыслей отвлекало огромное выпирающее сквозь обвисшую тонкую ткань треников хозяйство Александра, в котором без проблем можно было увидеть и залупу с чётко выпирающей бороздкой и яйца.

- Проходите, чай, кофе или что покрепче? - Александр вел себя так, будто пригласил в гости давнего друга, а не объекта, в отношении которого проводится служебная проверка.

Александр повернулся спиной и прошел на кухню, приглашая за собой. Сзади треники были еле натянуты, и поэтому была прекрасно видна поясница с уходящей вниз ложбинкой между ягодицами. По ходу, треники были надеты прямо на голое тело, поэтому так легко читался и член спереди. У Вовки всё пересохло во рту от волнения и от впечатления, мысли почему-то упорно шли только в одну сторону, как бы отсосать этому молоденькому начальнику. Вовка так и не ответил, что он будет пить, поэтому Александр поставил две рюмку и наполнил их водкой. Без тоста и не чокаясь было выпито по 2 рюмки, после чего Александр вытянул ноги и сам словно лег на стуле, раскрыв свое достоинство.

- Ну, рассказывайте, Владимир, как Вы докатились до такой жизни? - Александр почёсывал свой волосатый живот и жевал лимонную дольку.

Вовка молчал, не понимая, о чём его спрашивают. Он жадно смотрел между ног Александра, мечтая стянуть с него штаны и взять у него в рот.

- Так и будете молчать? - Александр налил ещё по одной рюмке. - Ну-ну, тогда попробуем с другой стороны.

После того, как рюмки были выпиты, Александр влепил Вовке сильную затрещину и заорал:

- Упал, сука, к ноге! Хуесосина собачья! Скажи спасибо, что на проверку меня прислали, другой бы выебал твоего командира в жопу веником и тебя вместе с ним подвесил бы за яйца, искали бы себе работу среди чистильщиков унитазов. Слушай меня, пёс! Сейчас будешь делать всё, что скажу! Если начнёшь кобениться, результаты проверки будут охуенными для тебя, можешь сразу вешаться. Если мы подружимся, все будет спокойно и тебе, и твоему начальству. Больше того, твоё начальство по-другому оценит твой труд. Отвечай, согласен или нет.

- Согласен, - вяло пролепетал Вовка.

- Не слышу, - Александр ещё раз влепил леща Вовке.

- Согласен, - взревел Вовка, - только, не бейте, пожалуйста, меня и так сильно побили, - Вовка запнулся, вспомнив, что не хотел никому рассказывать про ту историю.

- Отлично, - Александр наступил на спину Вовке прямо в сланце, - пока я в командировке, будешь жить здесь, у тебя нет прав и желаний, ты моя вещь, за любую инициативу буду пиздить. Это понятно?

- Понятно, - Вовка лежал на полу носом в низ.

- Молодец, понятливый. Пиздуй в туалет, отмой сортир, я посрал там. Плохо отмоешь - окуну с головой, доделаешь языком, пиздуй! - Александр дал поджопник.

В туалете было достаточно чисто, только унитаз был не вымыт. Рядом стояли все средства: и ёршик, и губки, и доместос. Вовка быстро справился с приказанной работой. Но не знал, можно ли ему уже возвращаться или ждать там. Было слышно, как Александр разговаривает с кем-то по телефону. Вовка вышел из туалета и сел на стул на кухне. Александр подошёл к нему, спустив его со стула на пол и сел ему прямо в одежде на грудь, так что нос Вовки оказался в паху в Александра. Не прекращая разговор, Александр запихивал Вовке в рот свою ладонь как можно глубже, а после встал и начал проделывать то же самое своими ногами, проталкивая ступню поглубже в глотку. Вовка периодически давился. Тогда Александр вынимал ногу и легонько пиздил ею по щекам.

- Ну что, пиздёныш, справился? - Александр закончил разговор, - пошли, проверим твою работу.

Оба прошли в туалет, Александр сел на край ванны и показал глазами Вовке на унитаз:

- Садись на колени и отлизывай, ну хуйли глядишь, если уверен, что всё чисто, нечего стесняться, сам же мыл его! Для себя и мыл! Давай сука, полируй парашу! - Александр треснул ногой по жопе Вовке.

Вовка наклонился над унитазом и, высунув язык, аккуратно дотронулся до сиденья.

- Еще.

Вовка еще раз коснулся языком сиденья унитаза.

- Плохо, лижи его как конфету! - Александр взял Вовку за волосы и плотно прижал его к унитазу.

Вовка начал проводить по сиденью всей площадью языка.

- Воо, охуенная щётка! - Александр поднял сиденье, - давай то же самое!

Вовка провел языком по ободку. По ощущениям было только холодно и ничего больше, Вовка на самом деле хорошо почистил унитаз.

- Изнутри, - Александр воткнул голову Вовки глубже в унитаз.

Вовка повернулся и отлизал ободок изнутри унитаза, который сверкал белизной.

- Заебись, охуенно было бы тебя в тюремную парашу воткнуть, вот если провинишься, сука, именно так я тебе и устрою, хочешь?

- Нет, - просяще ответил Вовка.

- Тогда служи покорно, - Александр спустил треники, там на самом деле не оказалось трусов, а оказался длинный волосатый обрезанный хуй, из которого тотчас же полилась толстая струя желтой концентрированной мочи прямо на голову Вовки в унитазе. Глаза у Вовки защипало, и он их рефлекторно закрыл. Александр закончил ссать, спустил воду и вышел, приказав умыться и возвращаться в комнату.

В комнате Александр ждал Вовку на диване уже без штанов и со стоящим хуем. Вовке было приказано взять его хуй в рот и таким образом как можно дольше держать его в себе, посасывая в перерывах. Сам Александр включил кино и на протяжении всего просмотра Вовка оставался надетым на хуй. Кино закончилось, Александр спросил:

- Ебли тебя зеки в жопу?

- Да.

- Давно?

- Больше месяца прошло.

- Блять, - Александр нехотя натянул на хуй резинку и приказал становиться раком.

Вовка выполнил приказ, Александр осторожно со смазкой вошел в жопу и начал ебать, постепенно разгоняясь.

- А, тугая блядь, не разъебали тебя ещё, на бутылку не сажали, ну, сука, бля, всё впереди, ещё будешь у меня кулаки в очко принимать! - Александр ебал долго, то ускоряясь, как будто собираясь кончать, но потом замирал и начинал заново с медленного темпа.

Большую часть времени он молчал, но в моменты ускорения из него начинал сыпать мат и жаргон. Вовке впервые очень понравился анальный секс, у него возникло ощущение безудержного зуда в жопе, и чем быстрее и сильнее двигался Александр, тем большее удовольствие получал Вовка. В какие-то моменты наступало такое захватывающее ощущение, что казалось, мир отключается и уплывает. Александр ебал Вовку около трех часов не кончая и не вынимая, пока очко у Вовки не превратилось в зияющую дыру, не спадающую после вынимая члена. Александр снял резинку и, надрачивая хуй, выпрыснул мощнейшие выстрелы спермы прямо на растёртое Вовкино очко, после чего отвалился назад и уснул. Вовка сходил в туалет, принял ванну и сел на кухню, не зная, что ему дальше делать. Для снятия вновь напавшей тревоги и волнения, Вовка выпил ещё рюмку водки и пошёл тоже прилег на диван.

Утро прервалось звонком на телефон Александра, судя по ответам которого было понятно, что его срочно вызывают обратно в главк в столицу. Отсутствие утреннего минета и быстрое прощание даже как-то расстроило Вовку, он растерянно спускался вниз по лестнице, вместо того, чтоб вызвать лифт. На работе снова никто не приходил и не беспокоил. О результатах проверки никто не сообщал, а через 2 недели Вовку ошарашили поступившим приказом об увольнении и переводе его на работу в столицу в больницу для осужденных. Ясность наступила только вечером, когда Вовке позвонил Александр, рассказав, что это он всё устроил. Уже через несколько дней Вовка стоял на перроне в столице с небольшой сумкой вещей, а несколькими часами позднее его язык изучал вкусовые качества столичной сантехники.

страницы [1] [2] [3]