Мюзле

Часть 1

Посвящается Profile

I.

Рычаги Пек Дека мелькали перед носом Никиты и гипнотически не давали ему сконцентрироваться. Он сбился со счёта, и тщедушный паренёк, с глазами навыкате, качал свои грудные мышцы с усердием, близким к обморочному состоянию.

Сегодня произошло странное событие. От Никиты ушла его девушка Варвара. Полноватая, со стогом непослушных волос на голове, она варварски превратила ниву молодого сексуального фитнес-тренера в стерню, беспорядочно покрытую стогами женского белья, одежды, косметики и пыточных инструментов для наведения красоты. Никита закрывал глаза на то, что дела её расходились со словами, расходы не соответствовали доходам, а желаемое выдавалось за действительное. И хотя она больше интересовала его в постели, нежели в чём-то другом, он искренне не понимал, отчего она, никогда не дружившая с пунктуацией, вдруг поставила точку в их отношениях. В душе у Никиты был винегрет из разных чувств и переживаний с крупно порезанными и не проваренными кусочками огорчения.

Парень прогремел рычагами тренажёра.

- Ещё? - спросил он жалобно, мучаясь отдышкой.

Никита очнулся и мотнул головой.

- Нет, всё на сегодня. Пять минут походи и свободен.

Время шло к одиннадцати вечера. Зал опустел, и в ушах приятно ластилась тишина после гула голосов, музыки и металлического скрежета тренажёров. Никита любил вечерние смены за то, что в опустевшем зале всегда оставались симпатичные девушки, которые до этого стреляли в него глазками. Под видом вечерней приборки в зале он совершал наступление на стрельчих, и самые слабые падали под его чарами. Но сегодня Никита пережёвывал свой душевный винегрет, и одна девушка не попала в цель. Лишь крашеная блондинка, беспощадно затянутая в голубые лосины, семенила на беговой дорожке.

Никита черкнул в планшете, убрал спортивный инвентарь и побрёл в тренерскую.

II.

Субботним вечером звали в гости. Никита любил сборы, ибо ничто так не воодушевляло его, как тёплый душ, новое бельё и белая сорочка. Семь минут он принимал душ и растирался полотенцем. Шесть минут он созерцал свои бицепсы, трицепсы, грудные и косые мышцы, считал кубики пресса, напрягал ягодицы. Пять минут он вертелся и приседал в новом белье и разными способами укладывал свой член, в поисках наиболее эротичного вида. Четыре минуты уходили на то, чтобы совладать с тугими петлицами белоснежной сорочки с негнущимися манжетами. Три движения ладонью по чёлке. Два дождевых облака дорогущей туалетной воды и одна улыбка уголком рта самому себе в зеркале. Никита готов.

Друзья, как обычно, много смеялись и пили. Кусались шутками, сверкали белоснежными улыбками, расстёгивали тугие воротники, прижимали стаканы с пуншем к бюстгальтерам с пуш- апом, дрались на шпажках из-под канапе и старались перекричать друг друга особенно во взрывах хохота и некстати громкой музыки.

В тёмной комнате, плотно закрыв дверь, Никита бросился на кровать и раскинул руки. Он лежал с закрытыми глазами и улыбался. Улыбался, потому что было пьяно и сыто от общения с друзьями. Улыбался, потому что вспомнил Варвару, с которой расстался, и потому улыбался предвкушению новых знакомств. Улыбался, потому что дела шли отлично и у друзей они складывались хорошо. Улыбался, потому что был счастлив. Он тешил себя мыслью, что стоит полежать четверть часа, как силы вернуться вновь, и можно отправиться домой.

Время шло, и счастье, наполнив все мысли, полилось через край. Оно тёплым одеялом накрыло Никиту, приглушило звуки, умягчило кровать. Оно перестало качать его тело и словно вдавило в мягкие перины. Оно волнами плескалось, сначала в голове, но потом пошло гулять по телу, расслабляя мышцы. И всё стекло вниз, где вдруг оно устроило настоящий водоворот. Бурлило. Пенилось. И, наконец, словно фонтаном выстрелило во что-то обволакивающее тёплое.

Никита открыл глаза. Это тёплое и приятное не исчезло, а продолжало накатывать снизу и обратными волнами дошло до сознания Никиты. Он приподнял голову и попытался улыбнуться в слабой благодарной улыбке. Но когда он понял, что его член только что вынул изо рта коротко стриженный парень, он испугался. Сначала ему показалось, что он спит и ему снится невероятный сон, но, когда парень снова взял его член в рот и громко чмокнул, Никита испугался сильнее и на локтях попытался отползти назад.

- Ты что?! - хотел он крикнуть, но не вышло.

- Тьщ-щ-щ! - парень приложил палец к губам.

Никита с ужасом таращил глаза на смутные очертания головы, так беспардонно вертевшейся возле его члена. Он всё ещё не верил в случившееся и оттого не мог ни отпихнуть эту голову, ни отползти от неё. А парень тем временем сладко поцеловал Никиту в мошонку и растворился в темноте, перед этим вытерев свои губы широким движение ладони.

III.

Никита оттянул резинку трусов и брезгливо посмотрел на свой член. Ничего не изменилось. Скромный в своей тайной мощи, словно невероятный Халк, он покоился на мошонке, уткнувшись головкой в бедро. Ни отпечатков пальцев, ни следов губ. Только серебристые чешуйки высохшей спермы и слюны. Удивительно, но после минета, который Никите делали его подружки, он не только не смотрел на свой член, но и попросту забывал об этом, как о некой мелочи, пусть и приятной. А сейчас его собственный член ему кажется чужим, хотя он побывал всего лишь во рту.

Горячей водой с мылом Никита смывал вопросы, на которые он не хотел сам себе отвечать. Но оказалось, что за неудобными вопросами стояло ещё более неудобное ощущение того, что это был самый замечательный минет за последние несколько месяцев. Он вспомнил своих подружек, кто на ночь, кто на две, кто в машине возле зала, с разноцветными ногтями - они ублажали его член, кто губами, кто рукой, кто двумя. Они были так милы, так заняты им, и словно не глотали, а пили с наслаждением. Но вот тот парень у друзей, без рук и даже не движениями головы, а чистым удовольствием проиграл Никите такие ноты сладострастия, которые он не испытывал очень давно. Было в этом что-то первозданное, что восходило к его первым опытам с мастурбацией, рождавшей ни с чем не сравнимое наслаждение.

Это ощущение было столь сильным, что мозг Никиты, захлебнувшись в нём, отдал команду на эрекцию. Никита очнулся, выключил воду и спешно насухо вытер промежность.

Вы можете бояться прыгать с парашютом. Но если во время прыжка вы испытаете оргазм, равный сумме всех ваших предшествующих оргазмов, неужели вы не прыгнете с парашютом снова? Конечно, вам придётся побороть страх, но, даже будучи неуместным и глупым, этот страх может оказаться более рациональным, чем парашютный спорт.

Никита мало верил психологии, и любые попытки разобраться в чувствах он воспринимал буквально, как разобрать чувства на составляющие, после чего они теряются, как разобранная игрушка теряет интерес для малыша. Поначалу Никита чувствовал себя оскорблённым, но, разобрав это чувство, он его сломал. Оно более уже не собиралось в оскорбление, и Никита находил всё произошедшее банальной историей. Но всё же было одно чувство, которое не удавалось разобрать. Это чувство неправильного наслаждения. Эта химера преследовала Никиту и едкими ощущениями влезала в его повседневные дела и мысли.

"Как это возможно? Почему так приятно?"

Довольно долго его сознание пережёвывало это чувство. Стоило Никите отвлечься от повседневности, как тут же оно вспыхивало и неразмалываемыми зёрнами крутилось среди ножей самокопания. Прежде всего, это чувство сделало его подозрительным. Теперь в каждом мало-мальски ухоженном молодом человеке Никита подозревал того самого, чья голова в тёмной комнате может маячить перед мужским членом и смачно его вылизывать. С этим же чувством Никита потерял осторожность или, наоборот, оно развило в нём неосторожность наблюдения. Несколько дней спустя после того, что произошло у друзей, Никита наблюдал за двумя незнакомыми ему посетителями в спортбаре своего фитнесс-зала. Один явно испытывал робость перед вторым и поминутно смущённо опускал глаза. Второй же, наоборот, сидел нескромно, разведя ноги, и что-то говорил без умолку сквозь неугасающую улыбку. Никита ел мюсли, вернее забывал есть мюсли и с воспалённой внимательностью следил за двумя молодыми собеседниками. Вскоре робкий заметил, что Никита чересчур занят ими, а не своим завтраком, и его робость удвоилась. Второй тоже обратил внимание на Никиту и стал посматривать в его сторону всё с той же улыбкой. И только коллега Никиты, в лиловом костюме, проходя мимо Никиты с усмешкой быстро прошептала:

- Никита, смотри в тарелку!

Часть 2

IV.

Несколько часов выходного дня прошли в нерешительности. Никита мысленно сопротивлялся искушению, хотя прекрасно понимал, что лучший способ побороть искушение - это поддаться ему.

Порнография. Она была частью жизни Никиты, не такой значительной, как работа или кино, но обыденной, как стирка белья. Может казаться странным, что Никита, зеленоглазый шатен, правильный лицом, сексуальный телом, галантный в наглости, баловался порнографией. Но оружие Никиты не всегда точно било в цель, и он нередко оставался один на один с довольно скучным желанием секса. Порой хотелось и не секса, а кулака, который всегда филигранно доставлял удовольствие.

Никиту искушала порнография. Но в этот день его искушала гомосексуальная порнография. Что он почувствует, когда увидит это своими глазами? Что это вообще такое?

Наконец, он сел перед монитором и задумался.

"Что набрать в поиске?"

Парни секс... Руки Никиты замерли над клавиатурой после того, как безымянный палец отправил запрос, а поисковая система выплюнула в ответ огромное количество видео традиционного секса.

"Ну и что?"

Он понимал, что это всё не то, что надо по-другому.

"Как?"

Гей парни секс... Пальцы уже не так проворно нажимали на клавиши, но с таким же трепетом, как много лет назад, когда совсем юный Никита где-то также выдавливал на клавиатуре "мокрые киски"...

Больше всего его поразили актёры, к которым никак не клеились оскорбительные эпитеты мужеложства. Ни капли жеманности. Никита не был узколобым, но все геи для него должны были выглядеть не иначе как во время гей- парадов, облачённые в некое подобие трусов, накрашенные и разукрашенные. Вместо отвращения Никитой овладел профессиональный интерес к телам актёров. Он всматривался в их тела, он отодвигался от крупных планов половых членов и морщился, когда они медленно проникали в анальные отверстия и также медленно выходили, он удивлялся их оргазмам, которые они выражали бурно, по-зверски...

Зазвонил телефон, который заставил Никиту судорожно захлопнуть ноутбук.

V.

Утром следующего дня Никита вышел из подъезда и сразу попал под зрительный прицел двух пожилых дам, которые смерили его брезгливым взглядом. Никите не понравился их взгляд, но он подумал, что едва ли эти высохшие старушки, в вязанных половичках на голове, знают об удалённом доступе, и вчера они просекли, что он искал в интернете.

"Конечно, не знают, но взгляд, чёрт возьми, неприятный".

Буднее утро стало обычным, хотя солнце, словно в осенней агонии, истошно лило свет.

Каждый раз, когда автобус подъезжал к остановке, он засасывал половину людей со злыми лицами, которые спешили невесть куда, чтобы, добравшись до места своего назначения, сказать другим злым лицам "доброе утро!". Людская лава внесла Никиту в салон автобуса и заставила замереть в нелепой позе. Его сжимали со всех сторон, и он мучительно держался за верхний поручень за три головы от него, хотя в этом и не было необходимости. После этого начиналась не менее мучительная игра в "море волнуется раз...", которую устраивала кондуктор телосложения непременно больше среднестатистического. Справа, слева и сзади от Никиты морские фигуры волновались в отчаянных попытках поднять сумки и достать бумажники, после чего замирали, в долгих мучениях их убрать.

Одна из таких фигур стояла позади Никиты. Её движения долго не успокаивались даже после того, как законная просьба кондуктора оплатить проезд, кажется, была удовлетворена. Одно движение снизу вверх, которое прошлось по правой ягодице Никиты, сменилось вознёй у него под лопаткой. Когда фигура завершила свои дела напротив Никитиной лопатки, она повторила движение теперь уже сверху вниз опять по правой ягодице Никиты.

Никита ничего и никогда не держал в карманах, поэтому не опасался карманников, но само по себе было неприятно, оттого что кто-то копошится позади тебя, в вынужденно интимной близости.

Через две остановки вместимость салона автобуса достигла предела. Никита бы понял отчаянную попытку позади стоящей фигуры освободить толику свободного места для вновь вошедших, если бы нечто не упёрлось ему аккуратно меж ягодиц. Теперь из всего тела Никиты именно ягодицы особенно чувствовали на себе каждую неровность дороги, каждый манёвр автобуса и любое движение тел, зачинавшееся в полуметре от него. Это нечто нежно, но настойчиво давило в ягодицы. Иногда оно едва приподнималось, иногда опускалось, и тогда по бёдрам Никиты пробегали мелкие волны мурашек.

Повернуть голову не было возможности из- за частокола рук, приросших к поручню. Отступить вперёд не позволяли островки чужой обуви. Единственное, что получалось немного двигать тазом, но всякий раз его настигало это нечто, которое упиралось в ягодицы.

Никита не был оригиналом, и первое, что ему представилось, что некий парень стоит позади него и упирается своим эрегированным членом сквозь одежду. Услужливо перед глазами Никиты замелькали обрывки порнографии, в которых парни ласково упирались членами в голые попы своих партнёров.

И вот, случилось нечто, чего Никита никак не мог предвидеть. Он почувствовал эрекцию и в своих трусах. Эрекция? Дело довольно обычное. Да, обычное, когда наискосок от Никиты стоит девушка с уютной щелью в упругом бюсте или спереди иная девушка с волнительными линиями упругой попы. Но сейчас? Девушек нет, и кто-то сзади метит в уютную щель Никитиной попы.

"Стоять!" - взревел про себя Никита и начал кусать губы до крови.

Автобус с ужасающим креном докатился до одного из транспортных узлов города, и люди хлынули из салона. Едва давка ослабла, как Никита обернулся, чтобы лицезреть того, кто так откровенно его домогался. Позади него медленно поворачивался к выходу сухонький мужчина с портфелем, под клапаном которого торчал зонт с округлой ручкой. Он ещё раз нечаянно ткнул Никиту ручкой зонта, затем ткнул ею девушку, стоящую у двери, и неторопливо вышел из автобуса.

VI.

В тренерской Никита обессилел. Вчерашняя порнография, которая не вызвала в нём отвращения, бесцветной тушью была опрокинута на него. Никто её не видел, но Никита чувствовал себя грязным и пошлым. А тут ещё и эрекция в переполненном автобусе. И отчего? От зонта, случайно прижатого к ягодицам! Но вот, что странно, хотя всё это и тяготило Никиту, но не вызывало в нём отторжения. Эти ощущения жили в нём и наполняли его мысли, хотя и не укладывались в прямые ячейки правильного мировоззренческого полотна Никиты. Это неправильно.

Никита окинул взглядом раздевалку. У стального шкафа, левой ногой поставленной на носок, стоял Илья: тренер с безупречной до чопорности внешностью. У него любовница. Откуда Никита это знает? Знает. Это правильно? Илья обманывает жену. Это правильно? Рядом стоял Максим - низенький парень с постоянно слипшимися волосами. Он ворует в магазине орехи, вынося их грамм по сто в карманах. Это правильно? Длинноногий Георгий втридорога продаёт своим подопечным спортивное питание. Это правильно? А если заглянуть к девчонкам за стойку регистрации или в отдел менеджеров?..

Никита отрешённо смотрел в одну точку и краем уха слушал Влада, смуглого жизнерадостного тренера, который пересказывал фильм, одновременно снимая с себя одежду. В голове мысли кружили фокстрот. Иногда, словно фары машин в ночи, вспыхивали сцены гей порнографии. Усталость давила на плечи. И вот, в точку отрешённости попал Влад в одних трусах. Они даже не облегали его тело, а обтекали. От этого казалось, что ягодицы Влада обнажены и покрашены в белый цвет. Спереди его мужское достоинство выглядело словно анатомический муляж, вылитый из пластика.

Никиту заинтересовали такие трусы, и пока Влад вертелся в разные стороны, он с любопытством фокусировался на трусах. Когда Влад наконец снял трусы, первое, что на что сразу обратил внимание Никита - это лёгкий, едва уловимый холодок, который пронёсся вроде бы и не по телу, но в самой к нему близости.

"Это что-то новое..."

Да, Никита, как многие парни, испытывал любопытство к половым органам парней, но это было здоровое любопытство, которое, скорее, служило подтверждением, что у Никиты всё, как у парней. Это не было любопытство сексуального желания. К тому же, Никита видит Влада голым не в первый раз.

Половой член у Влада был не большой и не маленький.

"Какой? Средний?"

Никита поймал себя на мысли, что он пытается определить какого размера член у Влада, и мало того, что определить, он пытается это обличить в конкретное слово.

"И это что-то новое...".

Раньше члены, которые не были "вау!" или "ха-ха!" у Никиты не получали никаких словесных облачений. Ну, увидел и увидел! А тут. Почему так важно, подыскать слово, которое бы описывало длину члена Влада? Детали половых органов Влада настойчиво залезали в точку, в которую Никита до сих пор смотрел.

"Волосы на лобке подстрижены и даже фигурно побриты. Яйца крупные. Видно, что Влад их бреет, но сейчас они зарастают. Одно яичко ниже другого. Смешно. Крайняя плоть чуть сдвинута. Напрягатель бедра хорошо прокачал, собака!"

Влад засмеялся, и Никита вышел из оцепенения. Его мысли оставили очень противное последумие, ему стало казаться, что он извращенец.

"Нельзя. Нельзя!.. А что нельзя?!"

Никита пытался сформулировать ответ, почему нельзя сидеть и смотреть на половые органы парня. И за неспособностью дать для самого себя однозначный ответ наступил приступ ненависти. Никита больше не мог находиться в раздевалке, надо выйти, всё равно куда.

Часть 3

Почти на самом выходе Влад шлёпнул его своими трусами. Резким и чрезвычайно быстрым движением, словно Никита предвидел этот шлёпок, он схватил трусы и рванул на себя. Следом Никита развернулся и угрожающе занёс ладонь, с согнутыми в фалангах пальцами, для удара.

- Ник, ты чего?! - опешил Влад и даже отпустил трусы.

Никита ничего не ответил, а только бросил трусы на скамью и вышел вон.

День проходил мучительно. Все посетители мужского пола страшно раздражали Никиту. Впрочем, женского тоже. За то, что их привлекательно для Никиты поблёкла. Аппетитные формы превратились в обычные формы. Сексуальные напряжённые личики стали гримасами. А стреляющие в сторону Никиты глазки перестали выражать что-либо.

- Ты как, парень? - осторожно спросил его ореховый вор спустя полчаса после инцидента в раздевалке.

- Нормально! - Никита постарался ответить весело.

Максим вопросительно кивнул головой, и Никита хлопнул его по плечу, дабы пресечь новые вопросы.

После этого Никите захотелось извиниться перед Владом.

- Да ты чего?! - запротестовал Влад. - Всё в порядке, Ник. Не извиняйся. Как у тебя дела с Варварой?

- Никак. Мы расстались, - отрывисто ответил Никита.

- Бли-ин, чувак, - расстроенно протянул Влад.

Никита улыбнулся. Неожиданно он понял, что ситуация спасена. Весь коллектив списал раздражительность Никиты на неурядицы в личной жизни. Ему сочувствовали. Менеджерки поили его кофе с белым, как снег, суфле. Парни понимающе поджимали губы. И хотя всё это была фальшь, ибо женская половина ненавидела Варвару, а мужская понимала, для чего она ему была нужна, Никиту не покидало радостное ощущение того, что проблемы решены. И только когда в собственной квартире за Никитой закрывалась дверь, он осознавал, что нет, не решены.

Никита никогда не убегал от проблем, но что делать сейчас, он не знал. Поэтому первое, что он сделал - стал отрицать существование проблемы. Её нет.

"Её нет, понимаете?"

И её не стало. Не стало до тех пор, пока Никите не начали сниться разнузданные гомоэротические сны, после которых он просыпался с болезненно каменной эрекцией и диким желанием разрядиться.

VII.

В пустой октябрьский вечер Никита набрался храбрости посмотреть проблеме в лицо. Лицо было мужественным с широкими скулами и аккуратно стриженной бородой. Короткие волосы. Над левой бровью как будто бы угадывался шрам.

Так выглядел Слава, с которым Никита познакомился на сайте знакомств. Почему именно он? Потому что он отдалённо напоминал порно-актёра Райана Бонза, фильмы с которым почему-то особенно запали Никите в память.

Никита ему признался в своих мучениях и был несколько удивлён сдержанному, почти равнодушному ответу Славы: мол, бывает. Этим Слава и покорил Никиту. Кроме брутальной внешности, Слава оказался сдержанным и в общении, так что Никита, думавший ретироваться в любой момент, не струсил.

- Чего ты боишься? - спрашивал его Слава о желаниях и страхах. - Боишься, что проглоченная сперма не переварится, а будет бродить у тебя по телу, пока не отложится в подкожном слое где-нибудь на лбу в виде пятен, в которых любой встречный прочтёт слово "пидор"?

Никите нравилась образность Славы, его подкупало благосклонное равнодушие, но не хватало храбрости согласиться. Согласиться хотя бы на встречу.

- Знаешь, а у нас, наверное, с тобой ничего не получится, - наконец написал Слава. - Я не собираюсь уговаривать тебя целыми днями напролёт. Если тебе хочется - это здорово, но, пожалуйста, избавь меня от своих сомнений. Пока!

Никита выдохнул. Он уже был готов рассердиться на Славу за его вежливую настойчивость, но живо припомнил, как сам морщился от девушек, которые на приглашение к сексу отвечали что-то путанное или отшучивались беззубым сарказмом. И Никита решился.

Картинка, которую он нарисовал себе, была простой. Он стоит посредине комнаты. Слава подходит к нему, осторожно, но приятно целует его в уголки губ и опускается на колени. С решительной медлительностью он раздевает Никиту и делает ему минет, после которого долго и вкусно облизывает член. После того, как всё свершилось, он спрашивает, всё ли Никите понравилось и просит о новой встречи.

"Здорово?"

Прекрасно!

VIII.

Слава ласково улыбнулся. Вся его улыбка, от заострившегося подбородка до приподнятых кончиков ушей, попала на Никиту, и никто не остался свидетелем этого мимического приветствия. Это здорово ободрило Никиту, он воодушевлённо пожал Славе мужественную руку и непринуждённо зашагал рядом с ним по потрескавшемуся асфальту, словно покрытому кракелюрами.

Всё утро Никита испытывал внезапное отвращение от неизбежности обнимать и целовать Славу, стоя к нему близко-близко, ощущая его дыхание. Отвращение от того, то придётся его гладить по волосам или снимать с него одежду. Сцены влажной мужской страсти, которые жили в памяти Никиты, стали пошлыми именно в это утро, а вздохи и стоны - безыскусно наигранными. Но живой Слава, спокойный до равнодушия, без тени гомосексуальной ориентации, простой и приятный, лишил Никиту необходимости сопротивляться.

Они молча вошли в подъезд, годами усиленно поддерживаемый в порядке и оттого неопрятный. На каждом этаже жили свои запахи, которые не перемешивались и, словно сварливые соседи, галдели и неприятно били в нос.

Непринуждённость Славы, с какой он поднимался по ступенькам и с какой он отпирал дверь своей квартиры, тешила Никиту и даже подталкивала его пошутить или начать посвистывать. Но когда они зашли в квартиру, Никиту охватила тревога.

Из прихожей просматривалась половина единственной комнаты. В ней - старенькая софа с чёрными слегка пузатыми ножками, а сверху тонкое полосатое одеялко. Широкое окно лишь на половину было закрыто чопорной выцветшей шторой, которая на половину окрашивала комнату в пошлые жёлто-розовые тона. Никита на мгновение представил два голых тела на этой софе: руки одного гладят спину другого, а ноги свисают оттого, что софа коротка. Подступила тошнота и брезгливость, и ему расхотелось абсолютно всё.

"Что я делаю?!"

Он твёрдо решил, что секса со Славой не будет. Придётся отделаться разговорами.

- Для храбрости, - Слава вынул из рюкзака тёмную бутылку и прервал ужасы Никиты.

- Я не буду, - ответил Никита и нехотя медленно снял обувь.

- И я не буду. Только по глоточку, - сказал Слава и ушёл на кухню, которая из всё той же прихожей уже казалась маленькой и карикатурно тесной.

- Руки помыть можно в ванной, - крикнул он.

Никита приоткрыл дверь ванной и огляделся. Ему не хотелось даже мыть руки, но ради приличия он включил воду и несколько секунд смотрел на неё, пока на кухне не прыснула с хлопком пробка с бутылки игристого вина.

"По глоточку, значит, чтобы подсластить отказ".

Никите не понравилось ничего: ни вкус, ни цвет, ни запах того, что Слава назвал игристым вином. После первых глотков они молча уставились на стол, где на боку, словно взорванная башня, лежало мюзле.

Никита поставил чашку на стол и почувствовал головокружение, которое стекло по телу неожиданно сильной слабостью. Он поднял глаза на Славу и виновато откинулся на спинку стула.

- В голову ударило, - слабеющим голосом сказал он.

- Это хорошо, - ответил Слава наклоном тела вперёд.

Никита не понял, почему это хорошо. Вдруг, оказалось очень трудно что-либо понять. Все его мысли превратились в театр теней, и облачить их во что-то осязаемое не получалось. Трудно оказалось и пошевелить конечностями, которые наливались свинцом. Никита беспомощно посмотрел на Славу.

Слава же медленно поднялся из-за стола и, словно между прочим, поволок за собой стул, который он приставил с торца стола, ближе к Никите. Казалось, Слава затевал длинный и важный разговор.

- Ну что, красавчик, ты готов? - спросил он, растягивая слова и всматриваясь в лицо Никиты.

- К чему? - тающим голосом ответил ничего непонимающий Никита.

- К мужской любви, - Слава погладил Никиту по руке и запустил пальцы за рукава рубашки, ощупывая его бицепс.

- Нет, подожди, - язык не слушался Никиту, отчего ему казалось, что он говорит нагромождениями букв.

- Чего ждать? - спокойно и опять словно, между прочим, спросил Слава, но тут же пересел на самый край стула.

Сквозь одежду он мял грудь Никиты и медленно спускался на живот.

Теперь у Никиты отяжелела и голова. Она клонилась вниз, но в последний момент спохватившиеся мышцы остановили её падение и отвели в сторону. Казалось, Никита боролся со сном, но он не понимал, что с ним происходит. Теперь голова клонилась то вправо, то назад, и всё труднее становилось её удержать на месте.

Слава задрал рубашку Никиты, и его руки пошли гулять по гребням мышечного пресса, спустились к джоггерам и стали нащупывать его член. Невероятным усилием, Никита отодрал Славины руки от себя и с ещё большим усилием выдавил:

- Нет!

- Что нет?! - начал раздражаться Слава. - Сейчас я тебя всему научу.

Он поднялся и нервными движениями расстегнул ширинку джинсов. Сквозь слабость и непонятно откуда взявшийся туман, по телу Никиты молнией сверкнуло чувство опасности. Неуклюже зашевелилось что-то внизу живота, и кровь отчаянно била в мозг, словно в набат. Но слабость... Дикая, предательская слабость всё гасила и множила, словно эхо.

Часть 4

Слава спустил джинсы и резко наклонил голову Никиты к трусам:

- Нюхай!

Ткань всего происходящего для Никиты разобралась на отдельные кадры. Вот он сидел на стуле. Теперь же он уткнулся лицом в трусы Славы. Как это произошло и зачем он это сделал, Никита не понимал. Он и не почувствовал, что вслед за головой всё его тело подалось вперёд и рухнуло на пол.

Слава отступил от упавшего Никиты и молча посмотрел на него спокойно, хотя и не без тени брезгливости.

- Мне плохо... - простонал Никита в пол.

- Сейчас тебе будет очень хорошо! - сказал Слава и принялся поднимать Никиту. - Вставай!

Он тянул Никиту за плечи и за руки, которые больше его не слушались. В попытке усадить его на полу, он стянул с него рубашку и швырнул в коридор. Когда Никита принял некое подобие устойчивости, Слава похотливо спросил:

- Ну что? Приступим?

Никите лишь поднял голову, чтобы ответить Славе, но на самом деле он с силой задрал её, отчего его рот открылся.

- Ротик открыл? Сейчас, - Слава торопливо достал из трусов набухший член.

- Мне... не нра’ится... - Никита давился словами.

- Что тебе не нравится? - переспросил Слава, потряхивая членом.

- Как ты с’я ведёшь.

- А мне похуй! - удивительно спокойно и довольно ответил Слава. - Ты теперь моя шлюха на два часа.

Никита слышал Славу, но поразительно, что его слова были лишены смысла. Это и пугало его больше всего, потому что всё остальное, он верил, можно решить ударом кулака в ухо или в челюсть. Благо, руки до сих пор наливались свинцом, значит, удар будет сильным. Нужно только собраться с силами.

Никита напряг ноги, чтобы встать с пола, и снова рухнул, едва наклонив тело вперёд. Впрочем, это его не остановило, и он решил ползти к своей рубашке. Слава не останавливал его. Он подождал, пока Никита проползёт пару локтей, после чего подошёл к нему и легко стянул с него джоггеры, которые он бросил позади рубашки. Никита видел, как один за другим предметы его одежды приземлялись перед ним, и единственное, что в нём осталось из чувств и желаний - это желание добраться до одежды во что бы то ни стало.

Едва Никита подцепил деревянными пальцами кончик рубашки и, словно само спасение, подтянул её к себе, как Слава грубо стянул с него трусы и кинул позади джоггеров. И только когда Никита ощутил на своих голых ягодицах руки Славы, страх прошиб его сверху донизу.

- Какие у спортсменов аппетитные попы! - восхищался Слава.

Он с явным наслаждением шлёпал Никиту по ягодицам и теребил их, разводя в стороны, раскрывая его анус.

- Нет... - тужился Никита говорить. - Я по’ду домой.

- Пойдёшь, но не сейчас! - Слава перешагнул через него и за руки вместе с рубашкой потащил по полу в комнату.

В комнате он перевернул его на спину и вырвал рубашку, которую теперь бросил в угол. Уже неторопливо и уверенно он открыл верхний ящик шкафа и достал что-то белое, прогремевшее таблетками.

- Открой рот! - сказал он Никите и что-то сцедил в ладонь.

Никита замотал головой и на локтях попятился назад.

Слава утомлённо опустил руки. Он слушал и морщился от звуков, которые Никита пытался сложить в слова, отдалённо напоминающие "не надо" и "пожалуйста", и, обречённо опустив голову, спокойно повторил:

- Открой, пожалуйста, рот!

Никита снова замотал головой. Раздалась звонкая пощёчина, за ней последовала вторя, третья, четвёртая. И только когда Никита с раскрасневшимися щеками затих, Слава бесцеремонно засунул ему пальцы в рот и угрожающе сказал:

- Глотай, сучонок!

Никита ничего не ощутил, но рефлекторно несколько раз глотнул. Судя по слабой улыбке Славы, он понял, что сделал что-то правильное. Неожиданно у Никиты вспорхнула мысль делать то, что нравится Славе, только лишь затем, чтобы не злить его, ожидая удачного момента сбежать из квартиры. Она же и заставила Никиту высунуть язык и почти похотливо облизать верхнюю губу. Слава почти собрал его лицо в горсть и приподнял, чтобы поцеловать. Но целовал он не долго. Почти сразу он стал лизать Никите его губы, щёки и размашистыми движениями головы лизал ему нос и глаза.

- Давай начнём с минета, - остановился Слава и откинул голову Никиты, так, что тот ударился затылком об пол.

Когда Никита поднял голову, что стоило ему невероятных усилий, Слава уже стоял перед ним обнажённый, с нагло торчащим членом, походя на хорошо слаженную и короткостриженую обезьяну. Он приподнял Никиту за подмышки и усадил возле шкафа. Никита не спускал глаз с подрагивающего члена, который угрожающе приближался к его лицу. Небольшой, сантиметров шестнадцать, но с крепкой головкой, он пугал Никиту теперь больше, чем что-либо ещё.

- Смотри, какой член! - Слава онанировал перед лицом Никиты. - Не такой красавчик, как у тебя, но очень шустрый. Ты ему очень понравился, и он с нетерпением ждёт, когда ты начнёшь его ласкать.

С этими словами он положил руку Никиты на свой член и стал ею онанировать.

- Чувствуешь, какой он? Давай, смелее, дрочи, как самому себе!

Прикосновение к члену словно обожгло рецепторы Никиты. Горячий, с подвижной плотью, упругий, он заворожил его как резиновый экспандер так что он несколько раз его сжал.

- О, да! - Слава задрал голову. - Тебе нравится? Сильнее! Дрочи!

Из уст Славы на Никиту обрушился поток команд, которые чем чаще повторялись, тем больше пугали Никиту. Он сжал член и старался всеми остатками своих сил не позволять ему приблизиться к своему лицу. Не позволять приблизиться. Не позволять.

Глаза слипались, сознание гасло, и только резкие в силе и истеричные в звучании пощёчины возвращали Никиту к действительности.

- Малыш, не засыпай, - перед Никитой возникло лицо Славы. - Сейчас, ты будешь сосать. Но предупреждаю, если будешь клацать зубами, я тебе их выбью! - спокойно и ласково сказал Слава.

Для Никиты события происходили слишком быстро. Вот только сейчас было лицо Славы, а теперь его член, который давит на губы, и кто-то постоянно повторяет "открывай". Новая стая истеричных пощёчин защипала щёки, прежде чем Никита предпочёл открыть рот, но первое же ощущение члена во рту вызвало у него рвотный рефлекс. Он завалился на бок в приступе кашля с несплёвываемыми нитями слюны.

Слава терпеливо пережидал приступы Никиты и снова упирался членом в его влажные губы. Через несколько минут у Никиты получилось держать член во рту без приступов тошноты.

- Молодец! - Слава не скупился на похвалы. - Теперь чуточку глубже. Да ты моя зая! Ещё глубже...

Поскольку Никита был не в состоянии сколько-нибудь сохранять равновесие, Слава руководил движениями его головы.

- Всё! - Слава откинул голову Никиты. - Сосёшь ты отвратительно. Теперь я хочу залезть в твою норку. Пустишь к себе в норку? Пустишь?

Слава сжимал Никиту за скулы и тряс его при каждом вопросе:

- Пустишь? В попу хочешь?

Никита молчал, ибо понимал, что его силы иссякли.

Слава за плечо опрокинул его на пол, развёл ягодицы и смачно плюнул Никите в анус. Действительность снова разобралась на кадры, но Никита уже ничего не видел, а только чувствовал. Он чувствовал, что в него ввели что-то острое, которое почти сразу вывели и ввели что-то другое, объёмное. Потом ввели ещё и ещё. Никита чувствовал, что сейчас его вырвет и прошибёт снизу одновременно. Но вот волшебство, нечто объёмное, исчезло, теперь он чувствовал, что его нагревали и снизу нестерпимо жгло. Кто-то скулил, и кто-то горячо шептал в ухо "сучонок сладкопопый". Эти слова то отчётливо звучали, что рассыпались и мучительно шипели "сссука, ссссука". Кто-то больно давил на губы, расплющивая их по зубам. По-прежнему жгло снизу, превращаясь в горячее месиво. Тело раскачивали сильные толчки. И снова скулёж, и снова шипение, но уже чавкающее "ссучка, сссучка". Вдруг перед глазами возникла перевёрнутая картинка, в которой член Никиты, мощный и стройный, дрожал и кивал, а из уретры текли прозрачно-белёсые струйки. Сквозь пелену слабости Никиту стали одолевать приятные ощущения, которые рождались внутри его заднего прохода. Это было похоже... Это было... Это было...

Часть 5 (последняя)

IX.

Ветер коснулся лица и принёс с собой несколько капель то ли ещё не начавшегося, то ли уже прошедшего дождя. Никита открыл глаза. Улица. В лужах отражались фонари, настолько естественно, что, казалось, улица подсвечивалась и сверху, и снизу. Редкие машины проносились со всхлипами по мокрой дороге. Никита сидел на скамье автобусной остановки, прислонившись головой к холодному швеллеру, отчего ныл правый висок. Хотелось пить. Или не хотелось. Все ощущения были словно за толстым пуленепробиваемым стеклом, отчего Никита их понимал, но не ощущал.

Внезапно он приложил ладонь к груди и судорожно провёл по карману, нащупав телефон.

"Не украл, - подумал он".

Ему хотелось спать, но ощущение холода в правом виске, единственное преодолевшее толстое стекло забранных чувств, заставило Никиту сползти со скамьи и зашагать прочь. Он запустил руки в карманы и нащупал четыре сотни рублей, лежавших непослушными зигзагами.

"Не украл, - снова подумал он".

После этих открытий у Никиты не осталось повода ненавидеть Славу здесь и сейчас. Он круто повернул к обочине дороги и вытянул руку в надежде остановить машину.

Мыслей в голове не было. Никита редко рассуждал в категориях "правильно - не правильно", он больше уважал констатацию факта: что сделано, то сделано.

"А что было сделано?"

Никита это понимал, но старался не вызывать в памяти последние события, как и не называть их каким-то одним словом или мыслью.

Из всех органов тела, только голова гудела да гадко было во рту.

X.

Никиту вконец одолели позывы сходить в туалет, которые неожиданно накатывали в такси. Он осторожно устроился на прохладном стульчаке и расслабился. Озадачило ли то, что вышло из него? Нет. Удивило? Тоже нет. Ужаснуло? Расстроило? Что? Что?

Никита смотрел в унитаз и понимал, что видел сперму. Значит, Слава, кончил в него?

События последних дней лишили Никиту чистых однозначных эмоций. Не было страха. Был страх вперемешку с восторгом. Память Никиты вновь заполонила порнография, в которой парни кончали в парней и те показывали, как сперма вытекает из их анусов. От напряжения колени Никиты затряслись, но он был преисполнен сопричастности к этим видео. Да что к видео, к ощущениям, которые они передавали. Но... Но! Никита начал листать свою память.

"Когда это случилось? Какие были ощущения?"

Последнее, что он помнил - это горячее месиво где-то внизу, в попе, сквозь которое пробивалось удовольствие. Очень острое удовольствие, которое кольнуло всё его тело. И всё. Больше он ничего не помнит.

"Как же так?"

Он представил себе, как это всё было. Но вместо очередных фактов или вспышек сознания, Никита почувствовал эрекцию. Он перевёл взгляд на сперму в унитазе, и его член упёрся в ободок унитаза.

XI.

Как напиться воды, если есть только вино? Что ж, в вине тоже есть вода, но сколько его нужно выпить?

Следующую неделю Никита не думал о том, что произошло, и пустился в настоящий секс-марафон. Он знакомился с девушками, соблазнял и упрашивал их на свидание, и с самыми нестойкими с неутолимым чувством жажды катался днём, вечером и ночью по простыням. К концу недели он понял, что он предельно пьян, но жажда воды не отступала.

Тогда он решился поговорить со Славой. Он долго мучался, о чём с ним вести разговор, как держаться с ним, но всё оказалось проще, когда на сайте знакомств Никиту встретила колючая надпись о том, что контакт удалён. Проще. Или сложнее?

"Найти его? Но, как и зачем?" - размышлял Никита.

После этих вопросов его осенило, что и квартира-то, была, наверное, съёмная. Действительно, вот в памяти всплыла комната с пустым шкафом, софа с худым одеялком, кухня без единой утвари, мюзле... Мюзле... Мюзле взбесило Никиту. Он поделился своими переживаниями и страхами со Славой, и тот напоил его отравой, чтобы развлечься... Развлечься... Развлечься... Никита вспомнил свой стоящий член, из которого не паутинкой, а струйкой текло что-то прозрачно-белёсое, пока Слава развлекался с его попой.

"Как он её назвал? Норка?"

Никита отшвырнул ноутбук и закрыл ладонями лицо. За последние дни ему стало по-настоящему страшно. Страшно, что парни его домогаются. Страшно, что Слава его изнасиловал. Страшно, что это перестало казаться стыдным. Страшно, что за последнее время он несколько раз пересматривал гей-порнографию. Страшно, что ему этого хотелось снова. Этого странного, но сильного ощущения проникновения члена в анус. Этого запретного, но сладкого ощущения.

Что Никита сделал не так? Где он это сделал? Кто так вероломно раскрутил мюзле, эту плетёную проволоку, которая держит пробку в узде? Теперь всё, что томилось под пробкой, изверглось наружу неудержимой струёй, со страхом и наслаждением.

Несколько лет юный Никита проводил лето в обществе старшей, некрасивой и злой двоюродной сестры. Ссоры между ними вспыхивали часто и по любому поводу. И не было у Никиты большего удовольствия, чем мстить сестре. Он входил в её комнату, в которую входить было нельзя. Он брал её любимую игрушку - плюшевую мышь, до которой дотрагиваться было нельзя. Он снимал трусы и тайком мастурбировал этой мышью, у которой под хвостом был тайничок на молнии. Какой это был сплав страха и наслаждения. Страх быть застигнутым и наслаждение новыми ощущениями, как мягкое нутро мыши ласкало возбуждённый член. И с каким удовольствием он смотрел, как сестра обнимала эту плюшевую мышью, внутренности которой были пропитаны его спермой. Эта неосведомлённость и безнаказанность одновременно приводили его в дикий восторг, который подстёгивал его желание повторить это снова и снова.

Страх и наслаждение. Страх был застигнутым. Наслаждение новыми ощущениями.

XII.

Шло время. Виртуальное общение с парнями стало обычным ритуалом вечеров Никиты. Ему писали много и часто. И он, доселе не сталкивающийся с вниманием со стороны мужского пола, читал сообщения настороженно и неохотно отвечал. В сообщениях ему делали комплементы, предлагали секс, все звёзды в небе и небеса всех звёзд. Но сообщение одного незнакомца без фотографии его встревожило:

- Привет! Не хочешь повторить?

Двадцать три буквы с тремя пробелами пулемётной очередью расстреляли сознание Никиты. Слава! Вне всякого сомнения, это писал Слава! Никита живо представил, как он сидит с неприятной ухмылкой перед монитором, а пальцы дрожат над клавиатурой, готовые набрать текст.

- Повторить что? - медленно набрал Никита.

Юркие секунды, которых так иногда не хватает, превратились в грузные кванты вечности, что опрокинули Никиту в пустоту и неизвестность. Что ответит Слава? Ответит ли? А почему так важно, чтобы он ответил?

- Секс, - пришёл ответ.

За ним следующий:

- Ты так эротично скулил, когда я трахал тебя в попу и называл то сучонком, то сукой. Ты меня с ума свёл своей норкой и скулежом!

Задай Никите отвлечённый вопрос - может ли человек испытывать одновременно стыд и гордость? Никита, не задумываясь, ответил бы, что нет, никогда. Но Никита сидел перед монитором и испытывал стыд и гордость. Стыд - за унизительное "трахал в попу", а гордость - за... Да не важно уже за что...

- Давай повторим! - уже быстрее набрал Никита.

Слава заулыбался знаками пунктуации.

- Когда? - спросил он.

- Чем скорее, тем лучше, - Никита шустро набирал текст. - Хочу увидеть тебя и пнуть тебе по яйцам так, чтобы звенели на всю округу!

Курсор в поле для сообщений сначала мигал в ожидании ответа Славы, а потом замер, словно кардиограф выдал отсутствие пульса. Слава молчал. Лишь через несколько минут он ответил:

- За что?

- За изнасилование, - Никита барабанил по клавишам.

- Какое изнасилование? - снова появилось двоеточие, за которым поплыли закрывающиеся скобки широкой улыбки.

- Что было в бутылке? - Никита злился.

- В какой бутылке?

- Которую ты предложил для храбрости. Я едва не потерял сознание, чем ты и воспользовался, хотя я неоднократно говорил тебе "нет"!

- Я не виноват в том, что ты напиваешься в хлам с половины крышки вина, - беззвучные электронные буквы светились повышенным тоном. - И вообще, держи в узде свои желания, ну, а если сорвало пробку, то пей их до дна!

- Бойся, дурень, если я узнаю тебя на улице! - чеканил Никита. - Пну так, что скулить будешь ты, долго, громко и высоко!

- Пошёл на хуй! - контакт без фотографии отправил Никиту в чёрный список, а спустя час и вовсе удалился.

Никита закрыл рот руками и широко заулыбался.

Следующее непрочитанное сообщение было от парня, который был похож на завсегдатая спортивных залов.

- Привет, как насчёт секса? - спрашивал он.

Никита внимательно рассмотрел его фотографию и, недолго размышляя, ответил:

- Привет, давай.

- Ты актив или пассив? - интересовался парень.

Никита на мгновение задумался и тут же уверенно набрал:

- Пассив.

- Супер! Место есть?

- Есть. Пригоняй, - Никита улыбнулся и сладко потянулся в кресле.

страницы [1] . . . [3] [4] [5]