Карты не врут (главы 4-7)

Часть 1

4. Обретая свет

Начался учебный год, и если раньше я терпеть не мог ходить на эти заунывные занятия, потому что нам приходилось расставаться с Артёмом, то сейчас я приходил самым первым. На парах я хоть как-то отвлекался от тяжёлых мыслей и воспоминаний о прошлом.

Основная масса стояла у входа в аудиторию, я стоял особняком. Ко мне подошёл Юрка.

- Привет, - он протянул мне свою руку.

- Здорово! - ответил я едва ощутимым рукопожатием.

- Ты как? - мне были непонятны его интонации. Однако сочувствием там и не пахло. Это скорее чисто формальное любопытство, не более того.

- Нормально, - соврал я в надежде, что он отстанет. Но нет, он решил допытать меня.

- Тяжело, наверное, тебе сейчас?! - то, как он это сказал, не давало мне возможности понять, спрашивал он или утверждал. Хотя мне было всё равно.

- Юра, ты чё ко мне пристал?

Мои интонации заставили его немного отодвинуться от меня. Мы стояли у входа в аудиторию в ожидании начала лекции по философии.

- Я тут пару раз карты раскинул. Ничего не изменилось. В твоей жизни должен появиться человек, - он посмотрел мне в глаза и, удостоверившись, что я его слушаю, продолжил свой доклад. - Это не просто человек, он окажет на тебя влияние, которое значительно изменит твою жизнь.

- Юра, ты меня уже достал. Я хочу побыть один, - он ещё какое-то время постоял, но потом пошёл в основную массу ожидающих, где слышались шутки и смех.

За эти недели я настолько закрылся в себе, создав вокруг себя абсолютную герметичность, что стал невидимкой. Меня буквально перестали замечать. Что касается личной жизни, то я так же никого к себе не подпускал. Более того, я начал замечать, что превращаюсь в социофоба. Я начал замечать за собой, что ненавижу всех тех, кто сейчас радуется жизни, проявляя друг другу любовь и ласку. И, как на зло, мои глаза автоматически выявляли такие парочки.

Дверь в аудиторию открылась, и вся эта молодёжная масса, толкаясь и пихаясь, потекла внутрь. Я подождал, пока все войдут, чтобы избежать любого физического контакта, и только потом вошёл сам.

- Так, молодёжь, - начал декан, - с сегодняшнего дня у вас новый преподаватель по философии, - аудитория издала гул, выражая таким образом своё недовольство. - Так, успокоились все.

Дверь в аудиторию открылась, и на какой-то миг мне показалось, что незримый блик осветил дверной проём. Потом вошёл он - новый препод. Высокий, стройный, нигде ничего лишнего. Он не шёл, он почти плыл. Ровные, грациозные движения. Идеально сидевший на нём тёмно-синий приталенный деловой костюм, светлые, ровные, немного отпущенные, аккуратно уложенные волосы, аккуратные бакенбарды. Идеальная осанка. Каждое движение чётко выверено, вместе с тем не лишено грациозности. Словно царская особа, он прошествовал к декану и развернулся к нам лицом. Его правильные черты, голубые, как морская синь, глаза, ровный нос, чёткие, словно нарисованные брови, ровные губы. Солнечный свет, играя на его костюме, отдавал разноцветными переливами, от чего создавалось свечение и казалось, что он излучал некий божественный свет. В руках он держал чёрный кожаный портфель. "Просто до отвратности мерзкий тип", - отметил мой разум. Этот человек сразу же обозначился у меня как тот, которого я буду ненавидеть всё оставшееся время. Я уставился в свою тетрадь. Дальнейшее меня меньше всего интересовало.

Когда новый препод развернулся к аудитории, где-то на задних рядах послышался резкий, но не громкий звук от стула. Я посмотрел и увидел, как Юрка буквально вздрогнул и заерзал на стуле.

Препод посмотрел на декана, давая ему понять, что дальше он справится сам, и тот покинул аудиторию.

- Здравствуйте, - произнёс он с невероятной чистотой в звуках, - меня зовут Валерий Петрович Бахтин, и с этого дня курс философии буду вести у вас я.

"Вот это дикция. А какой у него голос..." - снова отметил я. Такой низкий, бархатистый, без лишних интонаций. И я был не единственным, кто отметил и отреагировал на него. В аудитории стояла гробовая тишина, и лишь один только Юра, не прекращая, ерзал на стуле, будто он был раскалённым.

С каждым новым словом внутреннее отторжение к этому преподу у меня всё больше увеличивалось. Не могу понять почему, но я начинал его уже даже немного ненавидеть, за всю его правильность.

В нём всё было идеально, ни единого момента, за который можно было бы зацепиться. А как он вёл свой предмет, аж заслушаешься. Он рассказывал очень много интересных исторических и философских фактов, которых не было в наших учебниках. И каждый такой раз мы словно сами переживали эту историю.

Я не мог не заметить того, что на его уроках всегда было тихо, никто никогда не шумел, все с упоением слушали его трёп. А я всё больше ненавидел его, хотя, наверное, я ненавидел весь мир за его красоту и счастье, которым многие упивались. И, кажется, Юрка тоже был со мной на одной волне. Я помню, как после первой лекции она перемене подбежал ко мне и грубо дёрнул за рукав.

- Лёха, это он, - шепчет он мне и показывает на нашего нового препода.

- Юра, ты головой ударился. Он же наш препод.

- Говорю тебе, это он.

- Но он мне даже не нравится. И даже больше, я его просто терпеть не могу. Ты видел, какой он весь правильный? - я скорчил отвратную мину.

В этот момент препод вышел из аудитории и куда-то пошёл. В какой-то момент он поворачивается в нашу сторону. От его взгляда Юрка весь как-то съёжился, вжался и поспешил скрыться.

Я не мог понять, что так смогло подействовать на Юрку? Ведь это был обычный взгляд обычного человека, чего его так скукожило?

В этой учебной суете тянулись три месяца, которые для меня были как три столетия.

Очередная лекция по философии. Каждое занятие я, хоть и относился к нему с пренебрежением и неким отвращением, но, тем не менее, я украдкой рассматривал его и не мог понять, как так: я и он? Это просто невозможно! Да, он был хорош, всегда ухожен, опрятен, никогда ни на кого не кричал, не матерился, в конце концов. Пахло от него всегда свежестью. Нет, это не запах стирального или ополаскивающего средства, это даже не запах парфюма. Это именно запах свежести. Его низкий голос всегда успокаивающе воздействовал на меня. Но он меня не цеплял. Наоборот, этой своей аккуратностью даже как-то отталкивал. Юрка, так тот вообще старался на его уроках садиться в самый дальний угол. И смотрел на него, как мышь на удава.

Очередная пара философии, до невозможности скучнейший предмет, по крайней мере, для меня. Однако я всегда успевал по нему. Звенит звонок. Мы начинаем собираться.

- Каплин Алексей, задержитесь, - он ко всем обращался только на "Вы", что поначалу резало слух, но со временем все привыкли и даже начали подшучивать друг над другом.

Его слова заставили мгновенно меня вспотеть. Я складываю тетради, книги и сажусь за свою парту. Юра, выходя, одарил меня таким взглядом, словно провожал в последний путь. Когда все вышли, и мы остались вдвоем, он указывает жестом на табурет у его стола.

- Алексей, вы в этом триместре отстаёте, - начал он, пристально смотря на меня. - Предварительно я ознакомился с результатами за третий курс, и у вас по этому предмету хорошо, - он выдержал паузу, словно давал мне время для осознания его слов. - Мои лекции сложны для вас? - продолжил он, когда я сел.

- Не в этом дело, Валерий Петрович... - я буквально дрожал, как лист на ветру, хотя шёл обычный разговор. Но одно лишь моё нахождение рядом с этим человеком заставляло всего меня дрожать и покрываться мурашками.

- А в чём же тогда? - он говорил совершенно спокойно, впрочем, как и всегда.

- Я потерял дорогого мне человека и тяжело переживаю.

- Артём Тимонин. Да, наслышан. Примите мои соболезнования.

"Да ты то откуда знаешь, тебя же здесь даже не было?" - в мыслях взбунтовавшись, кричу я.

- Но, как бы тяжело ни было, жизнь продолжается, и надо жить дальше.

- Ага. Легче сказать, чем сделать.

- Я могу помочь! - он встал и его ширинка оказалась как раз на уровне моей головы.

- С чем? - а в мыслях такая злость на него. Думаю: "Ну не мудак ли? Воспользовался, сука, ситуацией. Сейчас на минет будет разводить, как пить дать. Всё-таки я был прав на его счёт. Такой же ублюдок, как и многие преподы".

- Могу унять вашу боль, Алексей.

Эти слова заставили меня удивиться.

- Где? У меня ничего не болит, - а в мыслях подумал: "Ага, как же знаю я таких унимателей, - не без злобы подумал я, - х*ишник в рот и всё пройдёт". "Ну, давай уже, - думаю, - доставай свой немытый член". И я уже, наверное, был готов к этому, лишь бы он от меня отстал.

Часть 2

Но вместо того, чтобы расстегнуть свою ширинку, как это обычно бывает, он зашёл сзади и через плечо приложил свою руку к моему сердцу.

- Здесь, - от его прикосновения я вздрогнул. - Я знаю, вам, Алексей, очень больно. Вы плохо спите. Часто просыпаетесь в ночи и плачете. И из-за этого вы стали плохо учиться, - он убрал руку и медленно вернулся на свой стул. - Если позволите, я могу облегчить ваши страдания.

- И что, я забуду обо всём? - я был сильно, удивлён, хотя нет, я был буквально сражён тем, что он не стал ко мне подкатывать свои яйца, и особенно его предложением. Помимо этого, я чувствовал себя виновато за то, что позволил себе о нём такое подумать.

- Нет, - он улыбнулся.

Первый раз я увидел, как Валерий Петрович улыбается. "Красивая улыбка", - отметил я. Ровные белые зубы, довольно ярко выражены клыки, но они так ему шли.

- Вы, Алексей, будете помнить, но здесь, - и он указал на моё сердце, - перестанет болеть.

- А может, мне нравится эта боль? - дрожь прошла, и я немного осмелел.

Я это произнёс с такой интонацией, будто хотел показать ему, что он глубоко заблуждается на мой счёт.

- Вы знаете, Алексей, я бы вам поверил, если бы вы почти каждую ночь не просили в своих молитвах об избавлении.

И вот тут я не на шутку испугался. "Откуда он знает такие подробности? Ведь я был один и никому не рассказывал." Но вместе с тем я видел в его взгляде настоящую, неподдельную заинтересованность. Для сравнения я вспомнил взгляд Юры, когда он интересовался моим состоянием.

- Вы что, телепат? - он снова улыбнулся.

- Нет, просто у меня степень в области психоневрологии, если вы понимаете, о чём я?

- Я могу подумать? - непонятно почему я это сказал. Чего думать? Над чем?

- Конечно. Только не затягивайте с этим. На носу конец семестра.

Я покинул аудиторию, и, только когда вышел из учебного корпуса, я понял, что мне после общения с преподом стало гораздо легче. Как-то дышать даже стало легко, и мир начал обретать краски. Юра караулил меня у выхода из корпуса, и, как только я появился, он сразу же подошёл ко мне.

- Ну, и о чём вы говорили?

- Ты не поверишь. Об учёбе, - я высказал это саркастически.

- Да ладно? Полюбасу яйца подкатывал?

- Я тоже так думал, но нет, даже намёка на это не было.

- Что, серьёзно об учёбе? - своими вопросами он создавал у меня такое впечатление, что был явно недоволен моими ответами.

- Да, о том, что я плохо учиться стал.

- Мне от него нехорошо, - почти шёпотом произнёс Юра и смотрелся по сторонам.

- А мне как-то пофиг. Препод как препод. Со своими бзиками, конечно, но они вон у каждого свои.

Мне больше не хотелось с ним разговаривать, Юра начал меня удручать, и я поспешил домой, тем более что настроение улучшилось. И я уже под вечер поймал себя на мысли, что думаю о Валерии Петровиче, точнее, о его словах и о том тёплом чувстве, которое я испытал, когда он прикоснулся ко мне. Мне даже показалось, что на миг моё сердце замерло, что в тот момент время вокруг меня остановилось. И эта его улыбка. Открытая и искренняя. Где-то в мыслях я даже пристыдил себя за то, что позволил себе плохо подумать о нём. Но я всё ещё буквально "болел" Артёмом. Я почему-то ощутил себя меж двух огней.

Ночью мне приснился Артём. Стоя в каком-то золотом слиянии, он улыбался мне. Так улыбаются, когда радуются за кого-то. Потом он повернулся ко мне спиной и ушёл в это сияние. Это было похоже на то, что он, удостоверившись в том, что у меня всё хорошо, попрощался со мной.

Проснулся я, разумеется, весь в слезах. Настроение было паршивое. И чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей, я поспешил на занятия.

Ещё две недели я ходил сам не свой. Валерий Петрович предстал передо мной в другом свете. И каждый раз я корил себя за плохие мысли в прошлый раз. Нет, на уроках он был таким же, просто после того случая я воспринимал его уже по- другому. Хотя его взгляд и отношение ко мне после нашего разговора никак не изменились. Он также, как и всех, вызывал меня к доске, задавал вопросы, требовал выполнения заданий. Словно и не было того разговора. Но всё это время из моей головы не выходили его слова. Я даже как-то поймал себя на мысли, что попытаюсь раздевать его. Но мне стало немного стыдно, и я отогнал эти мысли.

Эти дни я постоянно думал обо всей этой ситуации и поймал себя на том, что меня тянет к нему не в сексуальном плане. Мне просто хотелось быть рядом с ним, слушать его голос, Чувствовать тепло от его прикосновений. Больше ждать я уже не мог и после пар я направился к нему. Постучал и дёрнул дверь.

- Валерий Петрович, можно.

- О, Алексей, я не ожидал Вас увидеть, - он вышел из своего закутка, который находился за классной доской. - Проходите, коли пришли, - он поставил свой портфель на стол.

Я положил свою сумку и прошёл.

- По какому вопросу вы пришли, Алексей?

- Я согласен, но я хочу помнить его.

Он осмотрел меня с ног до головы и снова улыбнулся. "Интересно, он только мне улыбается?"

- Алексей, я же сказал, если помните, что могу вам облегчить вашу боль, а не стереть память.

- Да, да, я помню, - внешне я пытался сохранят полное спокойствие. А внутри такая тряска от страха напала, что едва стою на ногах и голос наверно подрагивает. "По-любому сейчас заставит раздеться."

- Ваша водолазка вам не давит? Очень важно, чтобы вас ничего не стесняло, Алексей.

"Ну вот, началось", - проскользнула невольная мысль.

- Нет. Всё нормально, - я немного поправил горловину и снова устыдился своих мыслей. Обычно же как, если препод заводит студента в такое место, то явно не для светских бесед. Сам неоднократно слышал подобные истории в нашем универе. И признаюсь, я уже был готов сделать ему минет, да и не только. Но ни малейшего намёка на сексуальную подоплёку нашей встречи не было.

Он снял своё пальто и сполоснул руки в умывальнике.

- Присаживайтесь, - он указал на табурет. - Вам и так тяжело стоится. А когда мы начнём, можете упасть.

"Ха, интересно, от чего это?" - саркастически отметил я.

Снова этот страх. Хотя чего боялся, сам не знаю? Он же не пристаёт, ничего такого не делает, но один лишь его голос и взгляд заставляют меня дрожать от страха. Я сел. Он снова зашёл сзади и приложил руки. Одну на моё плечо, а вторую к сердцу.

- Алексей, для начала перестаньте волноваться. У вас пульс зашкаливает, нужно успокоиться. Закройте глаза и слушайте мой голос. Уберите все мысли, которые вас сейчас отвлекают, и представьте себя на берегу моря, - говорил он медленно и тихо, почти нараспев, с длительными паузами, давая моим мыслям поспевать за его голосом. - Лёгкий летний бриз ласкает ваши ноги. Шум прибоя и морской запах. Вы слышите его? Ну же, вдохните его...

Я понимаю одной частью себя, что нет никакого моря, нет никакого бриза, но всё же делаю глубокий вдох. И капец, я просто офигел, потому что могу с уверенностью сказать, что услышал запах моря и его волны. "Просто, невероятные ощущения".

Его голос всё дальше уводил меня на этот выдуманный пляж, и вот я иду уже по песку, собираю камни и ракушки, бросаю их в волны. Чувствую приятное тепло в области сердца, но вместе с тем ощущаю холод внутри него. Но мне становится очень спокойно. Я чувствую себя так умиротворенно. Я знаю, что Артёма больше нет и никогда не будет, но это больше не приносит мне боли.

В какой-то момент из мира иллюзий меня выводит раздирающий кашель Валерия Петровича. Он быстро отходит от меня и шатающейся походкой идёт к умывальнику. Я не могу понять, что происходит? Ведь только что всё было хорошо.

- Алексей, вы можете идти, - произнёс он как-то сдавлено, указывая мне в сторону выхода. Он завалился на один бок и присел возле умывальника.

- Валерий Петрович, вам плохо? Может врача?

- Ступайте, Алексей. Всё будет хорошо.

Я, оглядываясь, вышел из класса. Не стану скрывать, что я волновался за него. Мне не было понятно, что там только что произошло, но одно я понял точно. Он действительно снял всю боль по Артёму. Я всё помнил, но это не приносило мне тех страданий, которые я испытывал... И тут я понял, что на улице уже вечер. Я пробыл в его кабинете несколько часов. Но как? Для меня это казалось несколькими минутами. Я был в шоке, в полном недоумении, но как бы там ни было, мне было очень легко и свободно внутри. Я улыбнулся и пошёл домой.

Утром, я спешил на первую пару. У нас была философия и я хотел поблагодарить Валерия Петровича за то, что он сделал. Но когда я пришёл на учёбу, узнал, что Валерий Петрович заболел и нас объединили с другой группой. После занятий я пошёл к нашему куратору.

- Инна Сергеевна, вы бы не могли сказать адрес Валерия Петровича.

Она удивлённо посмотрела на меня.

- Для чего тебе?

- Он мне очень помог в учёбе и я хочу поблагодарить его.

Её недоверчивый взгляд быстро сменился на благодарный.

- Хорошо, я сейчас уточню, - она ушла.

Через минут пятнадцать мне пришло сообщение с адресом.

Я быстро отыскал его квартиру и, не задумываясь, нажал на звонок. Слышу приближающийся кашель за дверью. Раздаётся щелчок замка и дверь распахивается.

- Алексей? - он был в багровом халате с разными узорами, вышитыми разноцветными нитками. Моё появление довольно сильно удивило его. Только было непонятно, то ли моему появлению, то ли тому, как мне удалось узнать его адрес, не знаю. - Проходите.

- Здравствуйте, - я осмотрелся.

Часть 3

Его квартира была похожа на музей. В прихожей стояло огромное зеркало, обрамлённое деревянным резным массивом. Стояли какие-то изваяния, на стене висели какие-то маски из дерева с замысловатыми символами и узорами. Огромные вазы, исписанные не менее замысловато. Повсюду какие-то статуэтки. А запах просто сногсшибательный. Я аж вдохнул полной грудью.

- Сандал и лаванда, - пояснил Валерий Петрович, увидев то, как я вдыхаю. - Проходите, Алексей, в кухню. - Он медленно прошёл шаркающей походкой, словно состарился лет на сорок. - Что вам, чаю или кофе?

- Кофе, пожалуйста, без сахара и без молока, - я разулся и прошёл. И когда я прошёл в зал, то невольно взглянул на потолок. Я просто застыл на месте. Там на светло-голубом фоне разворачивалась масштабная битва между замысловатыми чудовищами и существами в белых одеяниях. Причём нарисовано было так, что по мере движения эти изображения как бы двигались. Охрененное зрелище, если бы ещё звуковое сопровождение было, вообще улёт.

- Это специальные краски, нанесённые специальным образом, что создаёт эффект реалистичности при движении, - пояснил Валерий Петрович, когда понял, почему я задержался. - Алексей, я заварил вам кофе.

Я медленно, не сводя с потолка глаз, прошёл в кухню.

- У вас, Алексей, какие-то проблемы? - он снова закашлял, прикрыв рот рукой.

- Нет, нет. Я вам очень сильно благодарен. Просто когда вам стало плохо, я немного испугался.

- Ничего страшного, наверно продуло в корпусе. Там же вечные сквозняки. Всё скоро пройдёт.

Я видел, как ему было больно, но он скрывал это. И никакие это были не сквозняки. Я был уверен, что эту непонятную болезнь он подхватил от меня, когда прикоснулся ко мне. Но я же здоров, я ничем не болею. Почему ему стало так плохо?

- Мне очень неловко, ведь это началось после того, как вы... ну это... - я не смог подобрать нужных слов.

Он заставил себя улыбнуться.

- Алексей, не переживайте по этому поводу. Вашей вины в этом нет.

Я знал, что он просто пытается меня успокоить, но это ему не удавалось.

- Я могу вам чем-то помочь?

Он посмотрел на меня и изобразил улыбку. Всё так же искренне и открыто, даже несмотря, на то, что сейчас ему было очень больно.

- Если вас не затруднит, Алексей, вы можете вынести мусор, когда будете уходить?

- Да, конечно, не задумываясь ответил я. - Мне очень сильно хотелось помочь ему.

- Алексей, не сочтите за грубость, но я бы сейчас хотел остаться один.

- Хорошо. Где у вас мусорное ведро?

- Я сейчас вынесу.

- Давайте я сам.

- Вот здесь ведро и в уборной, если вас не затруднит.

- Нет, нет, - как я мог отказать ему, когда он сделал такое для меня, а сам заболел? Я забрал оба мешка. - Валерий Петрович, можно я к вам буду приходить после занятий? - спросил я уже у выхода.

- Да, конечно, приходите, - он снова улыбнулся.

- Может, вам что-нибудь купить?

- Нет, спасибо, Алексей, у меня всё есть.

И всё же я не смог удержаться.

- Можно, я вас обниму?

- Нет, Алексей, этого делать не стоит, - он сделал шаг назад, и, кажется, я заметил на его лице некий страх. Я никогда не видел такого выражения на его лице. Но я списал это на его состояние. Я взял пакеты с мусором и вышел.

На следующий день после занятий я снова пришёл к Валерию Петровичу. Он знал, что я приду, поэтому открыл дверь заранее. Когда я вошёл, он был в ванной, судя по характерным для этой комнаты звукам.

- Валерий Петрович, это я, - подал я голос, чтобы сообщить ему о своём приходе.

- Хорошо. Я сейчас выйду. Проходите в кухню.

Я медленно, рассматривая интерьер, прошёл. В гостиной я не мог не заметить на стене появилась ещё одна маска, такая же уродливая, как другие, коих было больше десятка. Я рассматривал их, и в какой-то момент я услышал, что меня кто-то зовёт. Прямо из одной маски я слышал голос, похожий на отголосок на ветру. Я наклонился ближе, чтобы прислушаться. И всё повторилось. Повинуясь какой-то неведомой силе, я хотел прикоснуться к ней.

- Я рекомендую вам этого не делать, Алексей, - остановил меня голос Валерия Петровича.

Я резко отдёрнул руку и всё пропало, словно ничего и не было.

- Извините, я не знаю, что на меня нашло. Просто захотелось прикоснуться.

- У меня будет к вам одна просьба, Алексей. Вы можете на всё смотреть, но прошу, вас, ни к чему не прикасайтесь, как бы вам этого не хотелось.

- Ого, а можно знать почему?

- У каждого предмета в этой квартире своя история, своя жизнь в прошлом, - и он указал на маски и статуэтки, - настоящем, - его рука переместилась в сторону удивительной красоты цветов, которые росли в не менее красивых кашпо, - и в будущем, - он указал на огромные пустые вазы. - Прикасаясь к ним, вы прикасаетесь к их истории, к их жизни. У одних она, как и у вас, была красивая, у других не очень, а у третьих такая, что лучше не знать об этом.

Офигеть, Валерий Петрович рассказывал так, что я как будто сам сейчас всё это прожил, сам окунулся в мир этих предметов. И мне всё больше и больше нравилось с ним разговаривать и бывать у него дома.

Я каждый день приходил к нему после занятий и помогал ему по хозяйству. Собирал всю грязную одежду и после стирки развешивал её на балконе. Хотел помыть пол и посуду, но он запретил мне делать это. Не знаю почему, но он не позволял мне обнять его, а мне так хотелось к нему прикоснуться. Объяснить я это не мог, просто возникало такое желание - проявить свою благодарность. Однажды придя к нему в очередной раз, я заметил, что картинка на потолке больше не создавала такого эффекта, хотя в первый раз я был уверен, что некоторые фигуры двигались.

Мы снова сидим на кухне, пьём каждый своё: он чай, я кофе.

- Валерий Петрович, а что эта картина у вас на потолке означает?

Мой вопрос заставил его оторвать свой взгляд от кружки и изучающе посмотреть на меня. Смотрел он так, словно проверял, готов ли я к ответу.

- Это изображение одного из важнейших событий во Вселенной. Вечное сражение между Светом и Тьмой.

- И за что же они могут биться-то? - с некоторой усмешкой спросил я.

Снова ловлю его изучающий взгляд на себе.

- За ваши души, - он сказал это так проникновенно, будто сам принимал в этом непосредственное участие. От этого у меня аж мурашки поползли по коже.

- Вы так говорите: "За ваши..." - а за ваши, что, уже не нужно сражаться?

Валерий Петрович рассмеялся.

- Ну, рассмешили вы меня, Алексей! Это фигура речи, не более того.

Меня порадовало, что Валерий Петрович рассмеялся. Я до этого никогда слышал его смех. Лишь несколько раз он позволил себе улыбнуться в мой адрес. И сейчас, возвращаясь в первый день нашей встречи, вспоминая то, как я воспринял его, мне было стыдно за свои мысли. Я удивился, как сильно мы можем ошибаться в человеке, делая вывод о нём, основываясь лишь на его внешности.

- Алексей, что вас беспокоит? Вы как-то резко сникли?

- Просто вспомнил сейчас об одной не хорошей ситуации.

- Расскажете? Я с удовольствием помогу вам разрешить её.

- Просто я когда первый раз увидел вас, плохо подумал о вас.

- Так, и что же вы, Алексей, такого плохого подумали обо мне?

- Да вы не подумайте, - от волнения и стыда я мял пальцы на руках, - ничего конкретного. Просто вы весь такой... - я замялся, подбирая слово, - идеальный, что ли. И меня это сильно раздражало, - я покраснел как помидор.

Боялся даже посмотреть на него. И вместо обиды с его стороны я снова услышал его смех.

- Идеальный, говоришь? - повторил он мои слова, смеясь. - Спасибо, так меня ещё не называли.

В ответ на его слова я улыбнулся. Я был рад, что мои слова не оскорбили его. Потому что только сейчас я понял, как дорожил нашей дружбой, если можно было бы так выразиться.

Так завязалась моя новая дружба. И кто бы мог подумать, что всё вот так обернётся. Всё своё свободное время после пар я проводил у Валерия Петровича. Мне нравилось быть с ним. Я узнал его с другой стороны. Умнейший человек, с ним мне было очень интересно, с одной стороны, и я чувствовал себя у него легко и просто - с другой. Он о многом мне рассказывал. Как побывал в разных странах, как был на святых местах, как разговаривал со многими мудрецами, показывал мне фотографии этих мест. Однако он никогда не предлагал мне остаться у него ночевать. Всегда до полуночи он отправлял меня к себе домой. А мне так хотелось остаться у него на всю ночь. Я понимал, что это неправильно, что если узнают, его могут с позором уволить. Но я ничего не мог поделать со своим желанием. Потому что это было уже не просто желание. Я любил его. Но боялся ему об этом сказать продолжая приходить к нему домой.

И я неустанно предпринимал все возможные попытки заговорить его, но как бы я ни пытался заговорить его, как бы ни отвлекал, он безошибочно определял время, когда мне нужно было уходить. Но как бы там ни было, я всегда покидал его квартиру в хорошем и приподнятом настроении.

Валерий Петрович умел не только хорошо рассказывать, но умел и слушать. Я рассказал ему о себе, конечно, не затрагивая наши отношения с Артёмом. Я пока ещё не был готов открыть ему эту часть своей жизни, хотя, я думаю, что он об этом знал. Он слушал, задавал вопросы и не лез туда, куда я не был готов его пускать. Ему становилось гораздо лучше, и в один из таких вечеров, когда он уже перестал кашлять, но передвигался ещё с трудом, я не удержался и крепко обнял его.

Часть 4

- Валерий Петрович, спасибо вам большое! - он отстранился от меня и строго посмотрел.

- Не нужно было этого делать, Алексей.

- Почему? - с негодованием в голосе произнёс я. - Почему я не могу выразить вам свою благодарность? - я был ошарашен и немного оскорблён его тоном. Я же ничего такого, за что нужно порицать, не сделал. И тут до меня начало доходить. - А-а-а, вам, наверное, рассказали, что я гей? - зло фыркнул я в ожидании подобающей реакции.

Я просто был уверен в том, что Валерий Петрович если не гомофоб, то натурал это точно, а может быть и тот, кто вообще не приемлет секс. Ведь за эти три недели он ни разу - ни словом, ни делом - не проявил себя в этом отношении. Хотя я всячески пытался показать ему, что я не просто друг, или знакомый, или ученик. Но он никак не реагировал на мои выпады. И, сгорая от стыда и снедаемый обидой, я был уже готов сорваться с места и уйти, чтобы он не увидел моих слез, готовых водопадом хлынуть из глаз.

- Нет, мне никто ничего не рассказывал. Я это и так знаю.

- Тогда почему? - сразу не обратив внимания на вторую часть предложения, спросил я. Но потом до меня дошло. - Откуда? - чуть слышно произнёс я, продолжая пылать от стыда.

- Я же тебе говорил о своей докторской степени... И если знать, куда смотреть, то всё становится видно.

- Вы из-за этого не позволили мне вас обнять?

- Нет, Алексей, не из-за этого.

- Тогда из-за чего? - я понимал, что давлю на него, но мне хотелось узнать. Не знаю почему, но просто хотелось и всё.

- Потому что... - и тут он наклоняется ко мне, и его губы касаются моих, мы стоим у двери какое-то время, и меня наполняют просто невыразимые чувства и ощущения. Такого я никогда не испытывал. Тепло от его поцелуя потекло струйкой по моему телу вниз. Мой член моментально отреагировал. Я почувствовал, как от смазки всё стало мокрым. - Я в вас влюблён, Алексей, - отстранившись, ответил он. - Потому что я едва сдерживал себя от этого раньше.

Какой-то реактивный импульс пролетел внутри меня по всему телу. Я не мог объяснить, что сейчас внутри меня произошло. Я испытал сильнейшее потрясение от его слов, от тех чувств, которые даровал мне его поцелуй. Что-то щёлкнуло во мне, и мои ноги бегом вынесли меня из его квартиры. Я, не знаю, почему, я плакал, мне ведь было очень хорошо. Его поцелуй был настолько сладок, что я не хотел, чтобы он прекращался. Я стоял в подъезде и облизывал губы, на которых осталась влага от его поцелуя. Мне просто снесло крышу. Я всё никак не мог признаться ему в своих чувствах, всё боялся, что он неправильно поймёт, что наша "дружба" будет окончена. И сейчас, когда всё, как я думал, открылось, я плакал от счастья. Я шёл домой и плакал. Я прикасался к своим губам и возвращался в мыслях к тому моменту, когда наши губы сомкнулись в поцелуе. Хорошо, что была ночь и никто не видел моих слёз.

Всю ночь мне не давали покоя мои мысли. Провалявшись до утра в пастели, я рванул к Валерию Петровичу. Я стучал звонил, но никто не открывал. Раздался звук открывающегося замка двери напротив. На пороге квартиры напротив появилась дряхлая старушенция, которая казалось от сквозняка просто рассыпется.

- Вас как звать, молодой человек? - проскрипела она голосом несмазанной калитки.

- Каплин Алексей.

- Валерий Петрович просил вам передать. Он сказал, что вы придёте в это время, - она протягивает мне какую-то плотную картонку чёрного цвета размером с небольшую открытку и скрывается за своей дверью.

Я осмотрел её с двух сторон. Ничего. "Зачем он передал мне кусок картона?" Только и успел я подумать, как на одной стороне проявились золотые буквы. Так ещё писали в старинные времена - пером, размашисто, чтобы буквы, написанные чернилами, не сливались.

"Дорогой, Алексей, приношу вам свои извинения за свой поступок. Глубочайше сожалею о доставленном неудобстве, позволив себе, не дознавшись о вашем разрешении, коснутся ваших губ. После ваших объятий я не смог больше сдерживаться. И сейчас жалею, что, пребывая в бескрайности чувств к вам, я не мог открыться раньше, потому как был обеспокоен возможной неприязнью. Я вас полюбил ещё тогда, в парке, когда вы сидели у пруда и кормили уток.

Взываю к вашему великодушию и прошу простить меня за столь скорый отъезд, возникли срочные дела в Египте. Моя поездка закончится ровно через четыре года. К тому времени вы уже закончите обучение и, возможно, покинете этот город. На тот случай, если же вы снизойдете до милости дождаться меня, то ровно через четыре года в этот же день я буду вас здесь ждать." И ниже подпись.

Странный жанр написания письма немного удивил меня. Сейчас уже так никто не выражается. Я сел на ступеньку, прижав этот кусок бумаги, и снова горько заплакал. Я ругал себя и ненавидел за то, что убежал вчера. В руках почувствовалось какое-то шевеление. Я посмотрел на листок, точнее, что от него осталось. Он рассыпался на мельчайшие частицы у меня прямо в руках.

Вытерев слёзы, я пошёл домой. Оставалась надежда, что мы встретимся через четыре года, и я буду ждать. А ночью мне приснился Валерий Петрович. Он улыбался мне и успокаивал меня, что мы скоро увидимся, что четыре года, это не так уж и много времени. На прощание мы снова поцеловались и крепко обнялись. И когда я проснулся, я был уверен, что в моей комнате стоял запах Валерия Петровича, даже вкус на моих губах остался от его губ. Тогда я не придал этому особого значения, списав всё на свою бурную фантазию.

Последний год я погрузился в учёбу, практику и защиту диплома. Юрка буквально стал моим "лучшим" другом. Ни на шаг не отходил от меня. Всё выспрашивал, что там у нас с Петровичем. Он как-то узнал, что я был у него дома. А что я мог рассказать? Рассказал правду, только опустил некоторые подробности, которые касались его квартиры и последнего случая. Он всё рассказывал мне о том, что карты буквально молчат, когда он пытается что-то разузнать про Петровича, словно его не существует и никогда не было: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. И я не мог не заметить, когда у нас заходил разговор об Валерии Петровиче, Юрка всегда говорил шёпотом и почти вплотную стоя ко мне.

И вот два года учебы закончились. Позади преддипломная практика, защита диплома. Гулянка всей группой в снятом родителями ресторане. Я стоял поодаль, в дальнем углу зала, и наблюдал за тем, как парни, уже изрядно выпив, лапают девчонок в откровенных нарядах. Одни танцуют, другие стоят в тёмных углах. В этот момент словно из сумрака выплывает Юрка.

Он за эти два года превратился просто в ходячее зомби. Он и так красотой не блистал, а тут просто оживший трупак.

- Привет, Лёх.

- Здоров, - мне не очень хотелось с ним общаться, но он всегда подкарауливал меня. Ну, ничего, осталось недолго - и потом поминай как звали. Да и вообще, он последнее время стал меня раздражать. Всё расспрашивал о Валерие Петровиче. Вот и сейчас заведёт эту заезженную пластинку.

- Ну, вот и закончилась наша учёба.

- Ага.

- Уже думал, куда работать пойдёшь?

"Ага, как же, так я тебе и сказал."

- Стратегический план в разработке, - отшутился я.

- Ну что, не слышно вестей от нашего философа? - так он звал Валерия Петровича.

- Юра, какого хера ты пристал ко мне? - взорвался я. - Не знаю я, что с ним и где он. Свалил куда-то. Мне не докладывал.

Наверное, по моим интонациям и всему моему виду он понял, что ничего, как и в предыдущие разы, он не добьётся, поэтому он также беззвучно исчез в сумраке зала.

Он на протяжении всех двух лет постоянно пытался выпытать у меня о том, кто такой Валерий Петрович, что у него дома, был ли у нас с ним секс, что он рассказывал, куда ходили. Такое складывалось впечатление, что я на допросе. Конечно, я его слал и ничего не рассказывал.

Вот и всё, закончилась учёба, все сейчас разбегутся кто куда, а я буду ждать. Я осматриваю всех, кто в зале, словно прощаюсь с ними навсегда и избегая встречи уже с пьяными одногруппниками, исчезаю в ночной мгле.

5. Шаг вперёд

Шло время. Я устроился учителем начальных классов в местную школу, в которой когда-то учился сам. По окончании университета знакомая моих родителей предлагала мне пойти преподавателем в университет в соседнем городе, но я не мог, ведь тогда я бы пропустил самый важный день. Потому я отказался, оставшись в нашем городе.

Мне нравилось учить этих мелких сорванцов, которые в течение года становились для меня почти родными.

Почти все одногруппники уехали из города. Лишь иногда издалека я видел Юрку, как он бесцельно шатается по улицам. Хотя выглядеть он стал более статно. Длинное в пол драповое приталенное пальто, брюки, рубашка, галстук и недешёвая машина. Тогда, как я передвигался на своих двоих. Кем и где он работает, я не знал, да и не интересовался этим.

Прошло полтора года. Время тянулось неумолимо медленно. И как-то вымотавшись с этими мелкими негодниками, я пришёл домой и после освежающего душа, даже не поужинав, рухнул на кровать. Вырубился буквально мгновенно. И просыпаюсь от того, что в комнате яркий свет. "Опять не выключил", - думаю спросонок. Открываю глаза, а возле моей кровати стоит Юра. Он стоит и смотрит на меня. Взгляд такой злой, будто я что-то ценное украл у него.

Я в абсолютном недоумении подскакиваю на ноги.

- Ты как сюда попал? - злобно кричу на него.

Но вместо того, чтобы ответить мне, он быстро подходит ко мне, хватает за горло и начинает душить меня обеими руками. Я чувствую резкую боль в горле и нехватку воздуха. Пытаюсь освободиться от его хватки. Но не могу. Пытаюсь бить его, но всё без толку. Он словно не чувствует моих ударов. У меня закатываются глаза, я начинаю терять сознание, как вдруг вижу, что взгляд Юры направлен куда-то за меня. Его руки резко разжимаются, и его буквально отбрасывает к стене. Я жадно хватаю воздух ртом, пытаясь сделать вдох. Меня раздирает кашель. Горло сильно болит.

Часть 5

Я в полнейшей растерянности оборачиваюсь и вижу, как откуда-то из далека в золотом переливающемся сиянии ко мне приближается Валерий Петрович. Мой разум изнемогает в попытках понять, что здесь происходит? Как они здесь оказались? И вообще, какого хрена?.. И откуда идёт Валерий Петрович? Ведь я прекрасно понимаю, что там, откуда он идёт, стена квартиры, которая на шестом этаже. Он подходит ко мне.

- С тобой всё в порядке? - он снова улыбается мне так широко и так открыто. Не знаю почему, но внутри мне становится спокойно, даже несмотря на то, что сейчас происходит в моей квартире. В ответ на его вопрос я лишь киваю головой, потому что горло сильно болит и я не могу произнести ни единого звука.

Взгляд Валерия Петровича мгновенно меняется, когда он смотрит на Юру. Вместе с этим меняется свечение вокруг него, вместо золотого оно становится огненно- красным. Юра в этот момент поднялся на ноги и также злобно смотрит на нас.

- Ещё раз попытаешься такое сделать, выжгу, - с этими словами Валерий Петрович сделал жест рукой, словно смахивал пылинку, и Юра с воплем исчез.

- Тебе больно? - спросил Валерий Петрович. Его взгляд снова потеплел, и комната снова сияла золотыми оттенками.

- Немного, - прохрипел я.

Он снова проделал тот же фокус с наложением рук. Одну руку он приложил к моему больному месту, а вторую к шее. И тут я понимаю, что лежу с открытыми глазами на кровати и смотрю в потолок. Ещё не осознавая того, что проснулся, я осматриваю комнату. Никого. И только после того как сработал будильник, я подскочил, как ошпаренный. "Приснится же такое", - мысленно отмечаю я и направляюсь в ванную принять душ. И только вытираясь, стоя напротив зеркала, я увидел следы на своей шее. Это были синяки - следы от удушья. До меня начало доходить, что всё это было не во сне. Вот почему я ни фига не выспался и всё тело ломило, словно я всю ночь вагоны разгружал. В ногах резко почувствовалась слабость и, чтобы не упасть, я присел на ванну.

Мысли путались в попытке привести всё к логическому порядку. Я пытался осознать произошедшее. Меня одолевало огромное количество вопросов, ответы на которые мне мог дать только сам Юра или Валерий Петрович. Но судя по тому, что сегодня произошло, Юра исключается, а Валерий Петрович ещё не вернулся. Так что я снова в тупике. Я посмотрел на часы и понял, что нужно быстро собираться на работу. Завтрак пришлось брать с собой.

Из школы я вернулся уже ближе к десяти вечера. Засиделся за проверкой. И когда уже лёг в кровать, меня охватил страх, что если усну, то снова может повториться этот кошмар. Я потёр ещё болевшее горло в знак напоминания о произошедшем. Но вместе с тем я ощущал чьё-то присутствие. Оно разливалось во мне приятным и успокаивающим теплом. "Спасибо, что вы со мной", - сказал я куда-то в пустоту и, перевернувшись на бок, быстро уснул.

***

Завтра назначенный день, а сердце колотится уже сегодня. Не нахожу себе места. И чтобы совсем не сойти с ума, решил пройти прогуляться в парк покормить уток. Это немного отвлекало от предстоящего события. Каждые полчаса я то и дело смотре�� на часы, думая, что прошло уже больше часа. Но время тянулось тягучей резиной. Корм, который я купил для уток, уже закончился, и я решил скоротать время прогулкой по городу. Оказывается, в нашем городе я не был в стольких местах. И там так красиво. Уже начало темнеть, и я направился обратно.

Наконец-то наступила ночь. Думал, что измотав себя прогулкой, посплю, да куда там. Мысли роем накинулись, рисуя разные картины неудач. И почему мы всегда думаем о плохом? Почему наши мысли всегда рисуют нам мрачные картины? Вот и я лежал на кровати и боялся: "А вдруг он передумает? Вдруг он там уже нашёл себе кого-то и давно уже не любит меня? Ведь четыре года - это внушительный срок". За этими мыслями, я не заметил, как уснул.

Рано утром я привёл себя в порядок во всех местах и уже стоял у входа в подъезд, нервно посматривая, как стрелки часов медленно приближаются к назначенному часу. Хотя, какой час, о точном времени никто не говорил. Но если я прождал эти годы, то часы уж точно подожду. Мои мысли прервал голос Валерия Петровича.

- Алексей, - я поднял голову и увидел его стоящим на балконе. - Проходите. Я открыл вам двери.

Я моментально влетел на третий этаж. Дверь за моей спиной закрылась, и я буквально наткнулся на Валерия Петровича. Он ждал меня у самой двери. Я, не спрашивая разрешения, без приветствия, безо всяких слов, набросился на него, заключив его в объятия.

- Я сильно скучал. Я ждал этого дня, - проговорил я это ему в грудь. Его руки обхватили меня и ещё крепче прижали к себе.

Но вместе с этим, я удивился, каким образом он оказался дома, я ведь с раннего утра уже ждал его у подъезда? Хотя сейчас этот и все остальные вопросы меня интересовали в меньшей степени. Сейчас я наслаждался запахом моего любимого.

Он отстраняется от меня и смотрит в мои одурманенные любовью глаза. А потом его губы касаются моих. И меня начинает трясти. Но не от волнения, а от тех чувств, которые возникают у меня в момент нашего поцелуя.

- Я вас хочу, - томно выдохнул я ему шёпотом, лаская его ухо языком.

Он подхватывает меня на руки, словно во мне нет семидесяти килограммов, и несёт в спальню. Меня удивляет контраст несоответствия его тела и силы в нём.

Ремонт и отделка с мебелью спальне были выполнены в стиле восемнадцатого века. Я как в прошлое переместился. А в центре огромной спальни стояла массивная кровать из дерева с четырьмя резными колоннами.

Он аккуратно уложил меня на кровать. Пребывая в неземной эйфории, я не заметил, как оказался без одежды. Руки Валерия Петровича нежно гладили мою спину и несильно сжимали ягодицы. Его губы и кончик языка коснулись внутренней стороны бедра. Двигаясь к моим ягодицам, он скользнул меж них к моей дырочке. По моему телу разбегаются мурашки. Я дрожу от чувств, охвативших меня.

В какой-то момент я чувствую, как большой палец моей ноги погружается в рот. Как язык Валерия Петровича рисует узоры на моей ступне, проходясь по той части, где расположены пальцы. Я уже не в силах сдерживаться. Я вою от удовольствия, я скребу его шёлковую простынь. Я весь извиваюсь. Вместе с этим я чувствую, как аккуратно в меня погружается его указательный палец. "Я никогда не испытывал такого неимоверного экстаза". Голова идёт кругом, всё тело покрывается мелкой дрожью, квартиру заполняет мой стон.

Я чувствую, как меня прошибает электрическим разрядом экстаза - палец Валерия Петровича массировал мою простату.

Я не почувствовал, как он приставил свой член к моей дырочке. "А сейчас терпи", - только успел я понять его слова, как удовольствие смешалось с болью, придавая ему горькое послевкусие. Но вопреки всему вместо отвращения мне это доставило удовольствие. Когда ты чувствуешь, как член твоего любимого вторгается в тебя. И судя по чувствам, меня охватившим, член у него был немаленький.

Валерий Петрович выбрал какой- то особый угол, и, когда головка его члена надавила на простату, я выгнулся в очередной волне удовольствия. Последовал грубый толчок - и вот мой любимый весь во мне. Я чувствую, как пульсирует его член, я чувствую каждую неровность на его члене. Он, не дожидаясь, пока я привыкну к его размеру, снова выходит и входит с уже большей грубостью. И снова боль смешивается с неописуемым удовольствием. Я снова прогибаюсь от его движений и от удовольствия. Я понимаю, что если ещё раз он так сделает, то я потеку. А он будто чувствует мой кайф, и снова резкий вход. "Бл***ть", - ору я, извергая под себя струи спермы. "Я же никогда не матерился", - сразу ловлю себя на этой мысли, но разум утопает в чувствах непомерного кайфа, накачивая меня удовольствием.

По тому, как дышит Валерий Петрович, я понимаю, что он тоже кайфует не меньше моего. Он постоянно шепчет мне на ухо какие-то слова нежности, но из-за замутнённого рассудка я не могу их разобрать. Меня содрогает от оргазма так, будто судороги по всему телу.

Не снимая меня со своего члена, Валерий Петрович переворачивает меня на спину. На моём животе блестит пятно от моей спермы. Он рывком подталкивает меня на себя, чем снова совершает резкий вход. Моя ещё возбужденная простата отзывается новой волной кайфа. От этого действия я в голос выдыхаю и плотнее прижимаюсь к нему. Он закидывает мои ноги себе на плечи, медленно выходит, и, когда головка его члена вот-вот должна выскользнуть из моей попы, он резко входит. Его лобок шлёпается о мои ягодицы, я, не успев отойти от первого оргазма, чувствую, как по моему телу начинают снова растекаться приятные чувства. Он сгибает меня пополам, и мои колени касаются моего лба. Его руки крепко сжимают мои ноги у основания ступней. И снова резкий вход, снова моя простата подвергается бомбардировке, от чего я снова взвыл.

Валерий Петрович издавал аналогичные возгласы в такт своим движениям. Я в проблесках ясности мог наблюдать, как на его лице отображались ноты невыразимой эйфории. И мне в эти моменты казалось, что ему приятно больше, чем мне. Он всегда смотрел на то, как я отзываюсь на его ласки, на его движения. Наверное, это помогало ему понять то, как мне нравится, ведь он постоянно корректировал свои движения.

Я понимаю, что он движется неторопливо для того, чтобы как можно дольше оттянуть момент окончания и как можно больше насладиться процессом. При этом это была не перфораторная долбёжка, а направленные на доставление обоим удовольствия движения. Не знаю, сколько было у него партнёров и какие это были партнёры, но в каждом его движении чувствовался большой опыт.

Часть 6

Я держу свои ноги, немного разведя их в стороны. А он чередует вход в меня и оральные ласки моего члена. Моё сердце снова бешено колотится, я совершаю поступательные движения. Чередование ласк Валерия Петровича доводит меня до умопомрачительного экстаза. Его член выходит из меня, и тут же мой член погружается в его рот. У меня больше нет сил сдерживаться. Он снова входит, как всегда с определённой жёсткостью. И я снова с криком кончаю себе на живот. Голова идёт кругом, я нахожусь на грани потери сознания. Валерий Петрович делает пару резких движений и тоже кончает внутрь меня. Я чувствую, как пульсирует его член, изливая свою сперму внутрь меня.

Он медленно выходит из меня и ложится рядом. Мы оба молчим, во-первых, потому, что слова уже будут лишними, всё было сказано нашими телами, а во-вторых, мы обессилены настолько, что сил нет даже пошевелить языком.

Это был лучший секс в моей жизни. То ли от столь длительного отсутствия должной разрядки, то ли Валерий Петрович и впрямь имел большой опыт в сексе. Но сейчас это было неважным. Я повернулся к нему лицом и лёг на бок. Лужица спермы на моём животе создавая щекочущее чувство, стекла на простынь. Он повернул голову ко мне, и наши глаза встретились.

- Вам понравилось, Алексей?

Он ещё и спрашивает. Неужели не видно по моему лицу?

- Конечно, - шепчу я в ответ, потому как сил нет. - Нет слов, чтобы описать то, насколько мне было приятно.

Валерий Петрович расплылся в своей чаруюшей улыбке. Мы смотрели друг другу в глаза, и я буквально тонул в синеве его глаз.

- Согласен. В речи людей иногда не хватает слов, чтобы отразить всю глубину переживаемых эмоций, ощущений и чувств.

Снова эти странные выражения: "... речи людей..." можно было подумать, что он сам не человек.

- А почему вы постоянно обращаетесь ко мне на вы? Ладно я, но почему вы? - он снова улыбнулся и посмотрел как-то сквозь меня.

- За долгие годы жизни я привык уже к этому.

- Вы так сказали, будто живёте уже не одну сотню лет, - он рассмеялся.

- Ты будешь удивлён... - Я не совсем понял о чем он хотел сказать. Желая это уточнить, я хотел задать вопрос, но он наклонился ко мне и накрыл мой рот поцелуем. - Пошли в душ и потом поедим. А то я голоден как волк.

Ели молча, так как оба изрядно проголодались. В процессе трапезы я не мог не заметить, что Валерий Петрович буквально не сводит с меня взгляд. Смотрит так, словно прощается навсегда.

- Почему вы так смотрите на меня? - спросил я, не выдержав.

- А как я на тебя смотрю?

- Да так, словно в последний раз видимся.

Валерий Петрович рассмеялся.

- Нет. Просто ты даже не можешь себе представить, как сильно я тебя люблю. И я бесконечно рад, что мне удалось тебя отыскать среди этих теней.

Я не придал особой значимости этим словам, сославшись на его странную манеру речи. Однако позже эти слова обретут свой смысл.

А после мы пошли гулять по вечернему городу. Мы гуляли по местным сопкам, и я наблюдал, как, не теряя своей грациозности в движениях, шествовал Валерий Петрович. Он неоднократно ловил на себе мой жадный взгляд, и в этот момент его глаза будто искрились от радости. А я был счастлив. В первые за эти пять лет я был по-настоящему счастлив. Счастье это хорошо, в этот момент мир наполняется красками, это тот момент, когда тебя переполняют чувства и эмоции, когда ты буквально паришь.

- Алексей, о чем вы задумались? - спросил меня Валерий Петрович, видя мой отрешённый взгляд.

Я улыбнулся ему.

- Я думаю о вас. О том, как хорошо, что мы познакомились. О том, что я бесконечно вам благодарен, что в тяжёлый момент вы оказались рядом. Да и вообще, что вы есть в моей жизни.

- Ого, такого признания я от вас за все ваши... - здесь Валерий Петрович осёкся, словно разболтал страшную тайну, но потом он быстро собрался и поправился, словно ошибся в слове: - За всё то время, что мы вместе, ни разу не слышал. Это очень приятно.

Мы обнялись и пошли по лесу. Что сказать? Я, безусловно, мог сравнить своё настоящее состояние, как райское, но в любом раю всегда найдётся место дьяволу.

Нашу радость прервал голос сзади. Удивительно, но мы были довольно далеко от города и здесь почти никогда никого не было.

- О, пидорки, - раздался голос позади.

Наши объятия резко разомкнулись, и мы обернулись.

Трое мужчин примерно за тридцать, одеты кто как. Один был крупнее остальных и держал сигарету в зубах. Именно в зубах, а не во рту. Он специально так делал, выделяя свой звериный оскал, придавая себе более устрашающий вид.

На удивление, Валерий Петрович даже в лице не переменился.

- Даже не думайте... - только и сказал он.

- Ха, а чё тут думать? Отпи*дить вас и все дела.

- Давайте так, я вам, - Валерий Петрович указал на того, кто был крупнее всех, - я вам скажу несколько слов, и, если вы после этого ещё захотите нас избить, мы в полном вашем распоряжении.

- Ха, - заржали они все трое, - это что же ты мне можешь сказать такого?

- Вы позволите? - Валерий Петрович приблизился к нему почти вплотную и что-то начал ему говорить.

А я стоял, и меня сковывал страх и возмущение за то, что Валерий Петрович позволил себе распоряжаться моей жизнью. Но вместе с тем я был удивлён, как спокойно и уверенно он себя вёл.

Всё это время я не сводил взгляд с этого бугая и не мог не заметить, как по мере того, что ему говорил Валерий Петрович, его лицо менялось от злого до обычного, а после совсем стало очень печальным.

Валерий Петрович вернулся ко мне.

- Вы можете идти, - сказал он так, словно это он их сюда позвал.

Тот опустил глаза, и они удалились. Сказать, что я был удивлён, значит, ничего не сказать.

- Что вы ему сказали?

- Я лишь открыл ему глаза.

Тогда я ещё не понимал значимость его слов, но позже я не только пойму, но узнаю и увижу.

Я хотел ещё расспросить его, но он ловко ушёл от этой темы, приведя всё к тому, что не хочет думать об этом, а хочет наслаждаться моим обществом.

И как бы злые помыслы не пытались нам испортить вечер, мы были сильнее этого. Домой мы пришли счастливые и уставшие.

В этот день я первый раз мылся у Валерия Петровича, первый раз он позволил мне остаться у него дома.

Из ванной Валерий Петрович вынес меня на руках. С одной стороны, мне было немного стыдно, что взрослого парня носят на руках, но с другой стороны, было очень приятно. Потому что таким образом он проявлял свою любовь. Я это понимал, и мне это нравилось. Я наслаждался его вниманием и ласками. Не каждый день тебя носят на руках, не каждый день проявляют не только свою страсть, но и нежность, ласку и любовь. И совершенно неважно, что будет потом, главное для меня это сейчас. А сейчас я счастлив.

Валерий Петрович уложил меня на кровать, а сам лёг возле, повернувшись боком ко мне. Он убрал с меня полотенце, оголив мои ягодицы. Я лежал на животе, повернувшись к нему. Он долгое время просто смотрел на меня, на то, как я дышу, потом наши глаза встретились, и он словно заглянул мне в душу. Обычно, когда так делают - заглядывают в душу, человек испытывает неловкость, чувствует себя неуютно и дискомфортно. Но в этом случае я ощущал умиротворение, будто неким теплом обдавало меня изнутри.

От столь долгого и молчаливого рассматривания меня мне стало как-то неудобно. Мне почему-то показалось, что он высматривает изъяны на моём теле. И чтобы скрыть свой стыд, я отвернулся.

- Пожалуйста, Алексей, не отводите взгляд.

Я нервно хихикнул. Я не привык к такому вниманию к своей персоне.

- Мне немного неловко.

- От чего же?

- Мне кажется, будто я под микроскопом сейчас.

Валерий Петрович улыбнулся.

- Отнюдь. Я любуюсь вами, Алексей. У вас очень красивое тело, - и он в подтверждение своих слов провёл рукой от внутренней стороны моего бедра, немного углубившись меж моих ягодиц, поднялся, проведя рукой по правому боку, и завершил своё шествие на шее, немного помассировав её.

Мурашки приятно забегали по моему телу, даруя мне приятные ощущения. От этих ощущений из моего рта вырвался благоверный стон.

- Алексей, вы прекрасны, - он наклонился ко мне и повторил этот же путь, только уже чередуя язык и губы. - Знаете, Алексей, я хочу попросить вас. Точнее, спросить, могу ли я написать с вас картину?

- Что прямо в таком виде? - удивился я и попытался закрыться полотенцем.

- Не нужно, - он остановил мою руку, когда мои ягодицы были наполовину накрыты. - Да, в таком виде, вы не представляете, как вы хороши, Алексей.

Конечно, я согласился. Я ещё никогда никому не позировал.

- А вы ещё и художник?

Он рассмеялся.

- Увы, - он изобразил на своём лице печаль, - мне никогда не сравниться с величайшими художниками. - Но кое-чему я всё же смог, - возникла короткая пауза, и мне показалось, что Валерий Петрович пытался подобрать слова, чтобы не сболтнуть лишнего, - всё же я смог чему-то научиться.

К этому моменту уже всё было подготовлено. Мольберт, который разместился в центре комнаты, палитра, краски, кисти. Валерий Петрович облачился в фартук. И поправил некоторые детали на мне.

Я лежал полубоком к нему. Одна нога полусогнута. Одна рука, под подушкой, а вторая поверх неё. Полотенце немного прикрывает мои интимные места. Он взъерошил мои ещё не высохшие волосы. Позади меня поставил и зажёг две массивные свечи. Немного приглушил свет и приступил а работе.

К концу его работы я уже откровенно дрых. Потому как ночью при приглушенном освещении в неподвижной позе вырубает очень быстро.

Часть 7

А проснулся я от того, что меня переполняют приятные чувства. Оно и было понятно почему. Валерий Петрович, меняя интенсивность, делал мне минет. Я проснулся и обхватив его голову, издал звук удовольствия.

- Я не смог удержаться, когда увидел, что вы возбуждены, - немного отстранившись, пояснил он.

- Не останавливайтесь, мне очень приятно, - и он незамедлительно продолжил полировать мой член.

Я не знаю, как и чем он там что мне делал, но я уже стонал в голос. Он переключился на мои яички. Потом прошёлся языком по члену и снова погрузил его в свой рот до самых моих яиц. Я был готов уже кончить, но не хотел, чтобы всё так закончилось. Я обхватил его голову и, собрав его волосы в руки, грубо притянул к себе, поцеловав.

- Войдите в меня. Я хочу грубо и жёстко, - выдохнул я ему в рот, - он потянулся за смазкой. - Там уже всё готово, - остановил я его и лёг на живот.

- Алексей, вам будет больно, - он приставил головку члена к моей дырочке. - А любимому человеку я не могу причинять боль.

Но я его уже не слышал. Раз он не решился на это, я сам. Резко поддавшись назад, я вогнал в себя его кол. "Блять", - заорал я от боли и удовольствия одновременно. Это был мой второй мат за всю мою жизнь.

Валерий Петрович попытался выйти из меня. "Не вздумайте это делать", - заревел я. И мне на какие-то секунды стало не по себе от того, что я так грубо это произнёс. Но разум снова затуманился, и я погрузился в объятия страсти. Я снова снялся с члена и резко поддался назад. И снова электрическим шоком разнеслась волна экстаза по моему телу. Боли уже не было. От удовольствия я выгнулся, чтобы его член проник глубже.

Сжимая ягодицы Валерия Петровича, я дал ему понять, чтобы он двигался. "Сделайте это жёстко и грубо, я прошу, и не бойтесь, мне не больно, мне очень приятно".

Хоть эта идея и не пришлась по нраву ему, но он хотел доставить мне удовольствие. И он принялся жёстко драть меня. А я закусил подушку и от удовольствия орал до хрипоты.

И в какой-то момент эта грубость завела и моего любимого. Брызги пота разлетелись по всей спальне, пламя свечей от того, как сотрясался воздух, совершали замысловатый танец. Комнату заполнял звук от шлепков, словно кого-то лупят ремнём по голой коже. Эти звуки утонули в наших стонах.

По тому, как напрягся член в моей попке, мой любимый уже был готов кончить. Я приподнял немного ягодицы, пару раз передёрнул и начал бурно кончать прямо на постель. Мой вопль от неземного оргазма заглушил крик моего любовника, член которого пульсировал в моей попке, накачивая её спермой. Ещё несколько грубых толчков - и мы, обессиленные, рухнули на кровать, а я в лужицу своей спермы.

Валерий Петрович не выходил, и я чувствовал, как его член ещё пульсирует во мне. Это невообразимое блаженство, пребывать в таком состоянии, быть любимым и пусть сейчас в моей попе саднило от жёсткого порева, но я бы сейчас ещё раз повторил с не меньшей жёсткостью.

Член моего любимого, уменьшившись в размерах, вышел из меня, и, обжигая колечко сфинктера, из моей попы потекла сперма. Было больно и неприятно, но ради такого удовольствия я согласен на такие последствия.

Валерий Петрович поцеловал меня.

- Алексей, у вас кровь, - с тревогой в голосе произнёс он, рванувшись за аптечкой.

- Ничего, заживёт, - успокаивал я его.

- Алексей, больше не просите меня о таком.

- Валера, - можно я буду звать тебя так, - ты был бесподобен. Мне всё понравилось и даже больше, я хочу повторить.

Он укоризненно посмотрел на меня, но с обращением к нему в такой форме согласился.

- Я вас ещё никогда таким за всё время нашего знакомства не видел, - он принялся обрабатывать мою попку.

- Да я сам от себя такого не ожидал. Просто захотелось дикого и жёсткого секса, - я повернул голову и посмотрел на сосредоточенный взгляд Валеры. - Но я доволен.

Он помазал какой-то мазью и всё убрал. И мы, обнявшись, уснули.

6. Открывая правды дверь

Когда я проснулся, Валеры не было. Не одеваясь, я ступая по мягкому ковру, раздвинул занавески, впустив свет в спальню. Плотные шторы не давали солнечному свету проникнуть в комнату, потому я не сразу заметил, что почти вся спальня была увешана картинами разных людей. Одни были в одежде - те, что постарше, а те, которые были молодыми, были без одежды. Одежда на каждом из них была разных эпох. Одни картины были очень старыми, это было заметно по тому, что они сильно состарились и были закрыты в стеклянных саркофагах. И все они, судя по сюжету, были нарисованы в разных местах и в разные времена.

Удивительно, но я смог разглядеть даже то, как мастерски были наложены мазки на холст. И я не мог не заметить, что все эти картины были написаны одной рукой. За исключением одной, на которой был изображён сам Валерий Петрович. Картина почти полностью выцвела и было видно, что неоднократно реставрировалась. Откуда я это знал и понимал, я не знал. Просто знания об этом сами по себе приходили, будто они уже были во мне заложены.

Одни были статными и величественными, другие обычными работниками. Среди них были девушки, женщины, юноши. Молодые, как юноши, так и девушки... и тут меня словно током ударило. Все они без одежды и... - я оглянулся на кровать и сделал несколько шагов, чтобы выбрать тот самый ракурс, с которого была написана картина - они все были нарисованы здесь, в этой комнате. "О, боже, все эти молодые люди были здесь - на этой кровати" - с ужасом пронеслось в моей голове. Злость кипятком разлилась по моим венам. Тупая боль и удушающая ненависть смешались в один коктейль и штормовыми волнами раскатывались во мне. От непомерной досады, слёзы градом хлынули из глаз. "Как он мог... говорить мне такие слова?" - вторили мне мои мысли. "А я дурак верил ему. Дурак" - ругал я себя за своё малодушие. Я в спешке натягиваю одежду. Сейчас я хотел лишь одного, сбежать отсюда настолько быстро, насколько это было возможным. И никогда больше не возвращаться.

В голове крутились разные мысли от жалости к себе до суицида. Дверь в спальню распахнулась, в своём багровом халате и с подносом в руках, на пороге появился Валерий Петрович. Он посмотрел на то, как я судорожно натягиваю на себя одежду и хотел что-то уже сказать, но я перебил его.

- Ненавижу, - злобно фыркнул я, выходя из комнаты. Он не успел отреагировать на это, видимо, не ожидал такой реакции. За моей спиной послышался звук падающей серебряной утвари из подноса. Я, не оборачиваясь, обуваюсь. "Нахер всё, Валеру и его любовь и всё остальное".

- Алексей, я всё вам объясню, - он поднял опрокинутую посуду и поставил всё на столик.

- Как это можно объяснить? - я сорвался на крик.

Он улыбнулся и подошёл ко мне. Но сейчас его улыбка меня раздражала и вызывала полное отвращение. Однако на его лице было полное спокойствие.

- Каждый раз одно и то же, - он вздохнул и приложил руку к своему лбу.

- Что одно и то же? - всхлипывая, выкрикнул я. - Что все они так же поступали, когда понимали, что ты из себя представляешь? - я рванул ручку двери, но она оказалась закрытой, однако на двери я не заметил ни единого устройства, которое могло бы её удерживать. Я только сейчас обратил на это внимание. - Открой дверь.

- Алексей, пройдёмте в кухню, я всё вам объясню. Не стоит делать поспешных суждений.

Меня ещё больше раздражал тот факт, что он был абсолютно спокоен. И если бы он был мне ровесником, я бы наверно сейчас так смачно съездил по его моське. В контраст всей ситуации, он смотрел на меня так, словно всё знал обо мне, знал, что это произойдёт.

- Открой дверь, - зло процедил я сквозь зубы и снова дёрнул её за ручку, но, как и в первый раз, она не поддалась.

- Я настаиваю, - ровным и спокойным голосом повторил Валерий Петрович.

Но голос разума сейчас во мне был заглушён обидой. Видя, что я не двигаюсь с места, Валера сам ко мне подошёл. Он стоял ко мне так близко, что я мог разглядеть своё отражение в его глазах. Было понятно, что без объяснений он меня не выпустит.

Я снова разулся и поплёлся в кухню, предвкушая, что Валера сейчас начнёт стандартное оправдание, что я всё не так понял и ничего у меня с ними нет, что они мне просто позировали, что я единственный и любимый, ну и всё в таком ключе. Я сел за стол и облокотился о стену в ожидании подобного бреда.

- Столько раз мы с тобой встречаемся и каждый раз одно и тоже, - начал он, чем вызвал диссонанс в моих мыслях.

- То есть? - на моём лице появилось неподдельное удивление. Я совершенно не мог понять, о чём он говорит. Было видно по его задумчивому лицу, что он подбирает слова, чтобы объяснить ответ на мой вопрос.

- А как вы отнесётесь к тому, - начал он, - что это вы, Алексей, научили меня писать картины.

- Что-о-о? - протянул я и рассмеялся. Более глупого объяснения я не слышал. - Я даже рисовать-то не умею. Да и когда бы я это делал?.. Ты понимаешь, что сейчас несёшь полную ахинею?

На удивление, Валера даже бровью не повёл, будто знал о моей реакции заранее.

- Вы, Алексей, ещё больше удивитесь, если я скажу, что на всех картинах, это вы... Ну, кроме одной, - поправился он.

Это был предел моего терпения. Я рассмеялся, можно сказать, ему в лицо.

- Даа, более глупого оправдания я ещё не слышал, - вытирая мокрые от смеха глаза, произнёс я с усмешкой. - Но ты переплюнул всех. Вроде взрослый человек, а такую херню порешь, - попытался я его уколоть и тем самым вывести из зоны комфорта.

Удивительно, но ни один мускул даже не дрогнул на его лице. Он лишь чуть улыбнулся.

Часть 8

- Пошли, - мы снова вошли в спальню. - Это всё, - он обвёл руками, - твои разные воплощения в разных эпохах.

- Да ты издеваешься надо мной, - меня начинало это уже злить. - По тебе психушка плачет.

- Каждый раз, когда мы встречаемся, вы одинаково реагируете, мой друг, на эту ситуацию. Каждый раз, когда мне удаётся вас отыскать, я пишу эти картины, чтобы помнить, - он указал на ещё одно место, где висела уже моя картина. - Все эти люди, это вы. И я пережил не одну сотню твоих смертей. Вы даже не представляете, как это больно. Все они напоминают мне о вас. И после смерти я всегда начинаю поиски вас в новом воплощении.

- Ладно, предположим, я тебе поверил, хотя ты точно псих, но тебе же всего от силы лет сорок, а самой первой картине, на которой ты, кстати, изображён, ей приблизительно две с половиной тысячи лет.

- А как вы это определили, если ни разу не брали кисть в руки?

- Эта картина не кистью была написана, - почему-то вдруг выпалил я. - Мазки отличаются.

- Правильно. А как вы думаете, Алексей, откуда вы это знаете?

- Да я понятия не имею, - теперь меня это начинало уже пугать.

- Потому что эту картину написали вы, мой дорогой друг, и подарили её мне, когда я нашёл вас в самый первый раз. Это было две тысячи четыреста пятьдесят лет назад.

Я нервно усмехнулся.

- Тебе сколько лет?

- По земным меркам около трёх тысяч лет.

- Это бред, - я потёр руками лицо, снимая напряжение. Валера подошёл ко мне и приобнял. - Люди же столько не живут.

- А мы и не люди. Это всего лишь облик.

- Мы? - я вопросительно посмотрел на Валеру. Он нежно поцеловал меня. Пах он, как всегда сногсшибательно.

- Вы, я и такие же, как мы.

- Так здесь мы не одни?

- В облике человека только ты и я.

- Валера, что вообще происходит? - с неким отчаянием спросил я. Мой мозг буквально изнемогал в попытке осознать только что узнанное.

- Я понимаю, что вам сейчас трудно всё это принять и осознать. Но вы скоро всё поймёте, Алексей, - он принялся меня целовать в губы и в шею. - И что бы ни произошло, помните, я всегда с вами, - он подчеркнул последние слова, словно хотел меня предупредить о чём-то.

Я не совсем понял эти слова, но позже я это узнаю, почувствую и проживу. А сейчас я бы хотел остаться один.

- Валер, я бы хотел прогуляться, - он сделал шаг к двери, но я его остановил. - Один. Валер, пожалуйста.

- Хорошо. Я понимаю.

- Открой двери.

- Она никогда не была закрыта.

- Но как же?.. - я слегка потянул дверь на себя, и она с лёгкостью открылась. На моём лице застыл немой вопрос.

- Вы сами не хотели уходить, потому дверь и не открывалась, - улыбнувшись, пояснил он, видя замешательство на моём лице.

Я скрылся за дверью, медленно спускаясь по ступеням. Мне нужно было осознать многое из того, что я узнал. Подумать над многими словами Валеры. Я бродил по вечернему городу.

Вернулся я уже ближе к полуночи. По привычке нажал на звонок, но, вспомнив слова Валеры, толкнул дверь, и она открылась.

- Валера, это я, - решил я пояснить, когда не увидел его.

- Да, я знаю. Проходите и мойте сразу руки.

После проведения гигиенических мероприятий я прошёл в гостиную и был сражён увиденным. По середине гостиной стоял стол, на котором два канделябра с зажжёнными свечами. Много всяких вкусностей на столе. Сервировка такая, как в дорогих ресторанах не сервируют. Если я не ошибаюсь, посуда из китайского фарфора, судя по исполнению, очень старая. Хрустальные бокалы и фужеры в замысловатой инкрустировке из дорогих металлов. Я будто оказался во дворце на приёме у царской особы. Массивные резные стулья больше походили на два трона. "Откуда он их взял? Раньше я их тут не видел", - удивился я.

Такого приёма я не ожидал, и от эмоций, нахлынувших на меня в этот момент, я буквально прослезился.

- Ну и чего, Алексей, вы плачете? - Валера посмотрел на меня. Он подошёл и стёр мои слёзы.

- Просто... - я запнулся. От переизбытка эмоций все мысли разбежались в разные стороны. - Это всё так трогательно. Но я не пойму, по какому поводу?

- А разве для того, чтобы проявлять свою любовь, нужен повод? - он нежно поцеловал меня в губы.

Этот поцелуй, как и в первый раз, обжёг мои губы. Отстранившись от моих губ, Валера жестом пригласил меня за стол.

Всё было очень вкусно. Я таких блюд в жизни не ел. Не менее приятное вино уже слегка бодрило.

Не скрою, такой приём меня очень растрогал. Валера не сводил с меня взгляда. Он улыбнулся.

- Чего? - смутился я от его пристального взгляда.

- Каждый раз, когда мы вот так ужинаем, вы плачете. И я никогда не устаю смотреть на ваше лицо. Конечно, они всегда разные, но всегда есть то, что неизменно. Это ваша суть. Вы, Алексей, всегда, говоря человеческим языком, были ранимым, сострадательным. Мы очень долго искали вас.

- Нас? - Удивился я. - Что значит нас?

- Когда-нибудь память вернётся, она всегда возвращается. Одно лишь скажу, вас было семеро?

- А я зачем вам нужен? - я не мог не заметить, что мой вопрос заставил его напрячься, потому что он даже жевать перестал. Он посмотрел на меня с некой долей отчаяния. Эти эмоции на его лице я увидел впервые.

- Вы, Алексей, единственный, кто может вернуть нас в наш мир. Вы проводник, навигатор, если можно так выразиться.

- А почему бы не остаться здесь, в этом мире? Здесь очень много красивого и прекрасного, - Валера открыто улыбнулся.

- Сейчас вам этого не понять, но со временем, когда вы всё вспомните, вы поймёте.

- Но я не могу понять, ты каждый раз находил меня, мы каждый раз встречались, я каждый раз проходил один и тот же путь и за всё это время ни разу не попытался вернуться в наш мир?

Я снова заметил, как на лице Валеры отобразилась печаль.

- Не всё сразу. Всё, что я могу сейчас сказать, так это то, что не всё так просто, как кажется. Вы, мой друг, пока не готовы к этой информации.

- Валер, перестань выкать. Мне это режет слух.

- Просто по земным меркам к старшим обращаются на вы.

Тут уж я посмеялся от души.

- К старшим? - Ввытирая мокрые от слёз глаза, переспросил я.

- Вы... - я перебил его.

- Валер, я же попросил.

- Хорошо, ты старше нас всех. Ты родился задолго до нашего появления.

- На много?

- Время во Вселенной течёт везде по-разному, и годы здесь - секунды там... Это сложно перевести, понятие времени нашего мира и здешнего, - он встал из-за стола и подошёл ко мне. - Алексей, не загружайся этими вопросами, память восстановится, и ты будешь знать на них ответы. А сейчас, - он немного отклонил мою голову, открывая больший доступ к моей шее и поцеловал меня в шею.

Поддавшись приятным чувствам, я отклонил голову назад, а язык Валеры исследовал мою шею, сопровождая несильными покусываниями губ. Я погрузился в приятные ощущения, закатив глаза. Валере ничего не нужно было говорить, он уже давно знал, как доставить мне наивысшее удовольствие. Вместе с поцелуями его руки скользнули под мою футболку и гладили мою грудь и живот. Одна из рук Валеры скользнула ниже, под резинку трусов. Я расставил ноги немного шире, открывая больший доступ. Член уже был готов и изливался смазкой. Я вздрогнул, когда его палец прошёлся по головке члена. "Как же приятно", - выдохнул я и почувствовал жаркие губы Валеры на своих губах. "Сколько раз делал это и всё больше и больше влюбляюсь в тебя", - эти мысли я отчётливо услышал у себя в голове. И я был уверен, что это мысли были не мои. Я открыл глаза. Валера улыбнулся, он понял, что я услышал его мысли. "Да, мой любимый, ты можешь слышать меня теперь так". Я не стал задавать больше никаких вопросов, я хотел, чтобы Валера вошёл в меня.

Я встал из-за стола, и, целуясь, мы завалились на кровать. "Я знаю, чего ты хочешь", - хищно улыбнувшись, пояснил он. И силой перевернул меня на живот. Сильными руками он обхватил меня за ноги и потянул на себя. Привязав меня за ноги и за руки к колоннам кровати, он практически лишил меня движений. Я был распят, лёжа на животе. "Хм... это что-то новенькое, - прочитав мои мысли, удивился он, - но меня это даже заводит". Он отложил тюбик со смазкой и пару раз больно шлёпнул меня по ягодицам. Я вскрикнул от боли и возбуждения. Его горячий язычок прошёлся по моей дырочке, и от удовольствия я ахнул. Раздвигая мои ягодицы, он углубился дальше. Потом больно укусил за ягодицу и шлёпнул ладошкой. И снова умопомрачительные ласки. Я чувствовал всё то, что чувствовал Валера, а он то, что чувствовал я. Личные чувства и ощущения сливались с чувствами и ощущениями друг друга. Это слияние усиливало всё в два раза. Любое действие возбуждало так, словно проходились по оголённым нервам.

Он собрал мои волосы на голове в кулак и задрал голову максимально вверх. Второй рукой шлёпнул по щеке. Мои слюни и слёзы размазались по его ладони. Сначала он демонстративно облизал свою ладонь, потом мои губы и слизал мои слёзы.

Мы оба знали, что это были слёзы страсти и экстаза, а не боли. Я не знаю почему, но так реагировало моё тело. Он снова до боли сжал мои волосы и задрал голову. Я знал, зачем он так сделал и открыл рот. И вот уже обе руки больно комкают мои волосы. Валера принял удобную позу и силой вогнал член по самые яйца. Боль в горле пронзила резкой болью. Я буквально почувствовал головку члена в своем пищеводе. Но вместе с тем я чувствовал и тот экстаз, который сейчас испытывал Валера.

Часть 9

Поистине удивительно и кайфово вдвойне, когда ты чувствуешь, что чувствует другой. Это усиливает личные переживания. Да, было больно, но эта боль смешивалась с удовольствием. Просто до безобразия охренительно. Валера начинает интенсивно двигаться. Его член хлюпает в моих недрах, яйца шлёпаются о подбородок, разбрызгивая мои слюни, головка его члена скользит в моей глотке. От боли текут слёзы, от экстаза моё тело иногда содрогается в наэлектризованных мурашках.

Валера драл мою глотку с неимоверной жёсткостью, держа меня за волосы. Через несколько минут жесточайшего орального секса он вынул член, последовала пощёчина и нежный поцелуй. Я смотрел в его глаза и плакал от счастья, а он слизывал мои слёзы и целовал мои губы. Я тёк со всех мест, которых только мог.

Валера расположился между моих ног и снова принялся ласкать языком мою дырочку. А я уже почти выл от возбуждения и от желания. Валера это не только знал, но и чувствовал. Я почувствовал, как головка члена Валеры упёрлась мне в анус. Раздвинув мои ягодицы, он начал входить медленно, но без остановки и до упора. Отсутствие смазки позволяло мне чувствовать каждую неровность на его члене. Жгучая боль в вперемешку с теми чувствами, которые испытывал Валера, создавали мощнейший выброс адреналина. Уперевшись лобком в мои ягодицы, он снова больно схватил меня за голову и потянул на себя. Я уже не выл, я орал. Такой кайф я ещё никогда не испытывал. Валера начал двигаться. Его член приятно давил на простату, от чего по моему телу разбегались мурашки. От двойного кайфа из-за слияния чувств, я начал задыхаться. Голова шла кругом. А Валера, словно наездник, скакал на моих ягодицах. Иногда он, держа меня за волосы, тыкал лицом в подушку. Это было сверхкайфово, а когда мне не хватало воздуха, держа меня на грани потери сознания, он за волосы поднимал мою голову, давая отдышаться, и потом всё снова повторялось.

Его движения стали резкими и более частыми. Он был готов. Кончал он громко, бурно и долго. Настолько обильно вливалась его сперма в меня, что она просочилась через сфинктер и стекала по мошонке. А я продолжал подмахивать навстречу его члену, насколько смог позволить себе двигаться.

Не знаю, каким чудом, то ли кровать опустилась, то ли я воспарил - не знаю, но Валера оказался подо мной и ртом насаживался на мой истекавший смазкой член. Вместе с тем он всунул в ещё не успевший закрыться анус два пальца и надавил на простату. Я захлебнулся от кайфа. Просто утонул в нём. Ему не пришлось долго ждать, я начал кончать ему в рот, содрогаясь в оргазмических конвульсиях. Сквозь эту пелену чувств я как бы из далека слышал свой голос, который надрывно выдыхал "да..., да..., да...". А потом я буквально отключился. В сознание я пришёл, когда Валера гладил меня по груди и животу и нежно целовал меня в губы.

Я открыл опьянённые сексом глаза и с большим трудом смог навести резкость.

- Ва... - голос сорвался в абсолютном бессилие. - Вал... - попытался я снова, но сил на большее просто не хватало. Я не говорю о том, чтобы уже пошевелиться.

- Цсс, - он приложил палец к моим губам, - я знаю и слышу то, о чем ты хочешь мне сказать, - он улыбнулся и снова поцеловал меня в губы. - Столько лет прошло, а я не устаю наслаждаться тобой. И мне тоже было очень приятно.

Потом я провалился в пучину Морфея.

7. Когда совсем не ждёшь

- Ты что творишь? - раздался голос из ниоткуда.

- Оклифус, прими облик, пожалуйста, этому разуму сложно общаться с не воспринимаемыми зрительно объектами.

Помещение озарилось неярким свечением, и невидимый собеседник проявился.

- Ты должен был привести парнишку в библиотеку, а не предаваться с ним планетарным утехам. Мы и так потратили слишком много времени на его поиски.

Валера отставил фужер с вином.

- Не смей мне указывать, что я должен делать. Ты провалил шесть попыток, принеся в жертву наших братьев. Мы верили тебе, пойдя на поводу у твоих амбиций, и посмотри, к чему это нас привело.

- Просто приведи парнишку в библиотеку.

- Чтобы он всё вспомнил?! А ты не подумал, что он не захочет нам помогать?

- Это ещё почему?

- Когда к нему вернётся память, он начнёт задавать вопросы и что мне ему ответить на то, где все остальные из первой экспедиции? А, Оклифус, ты думал над этим?

- Ты же столько лет с этими существами возишься, изучаешь их, ты знаешь, как запудрить им мозги...

- Хватит, - Валерий повысил голос. - Довольно твоих манипуляций. Ты не имеешь никаких прав и возможностей, чтобы что-то требовать и предлагать. Ведь ты загубил шесть наших братьев. Да, пусть они полностью утратили свои знания и способности, но, по сути, они оставались нашими.

- Постой, постой, - на лице Оклифуса отобразилось недоумение с нотками отвращения, - да ты подвергся воздействию этой планеты. Ты позволил себе эмоциональную связь с этим юнцом. Ты понимаешь, что нарушаешь все каноны нашего мира?

- Во-первых, мы в этом мире. И ты даже не представляешь спектр тех чувств, которые дарят эти скафандры. Мы даже о таком и мечтать не могли. А во-вторых, даже если я и нарушил каноны нашего мира, то всё это меркнет по сравнению с тем, что сделал ты. И мне интересно, что скажет наше правительство, когда ты вернёшься, о том, что ты сделал? Ты ведь прекрасно знаешь, что любая ложь просто низвергнет тебя на план ниже.

- Я скажу правду, но под выгодным мне углом.

- А что если я откажусь и не стану обучать его? Мы будем жить здесь ещё чуть больше нескольких миллиардов лет. По здешним меркам это ооооочень много. Мы будем перерождаться и находить друг друга снова, снова и снова, и снова, и так до тех пор, пока этот мир не погибнет, а потом просто покинем его. Как тебе такая идея?

- А как же наши браться, которые застряли в сферах этой планеты?

- Моей вины в этом нет.

- Хотя это уже неважно.

Оклифус изобразил хищную улыбку и это могло означать одно, что весь его трёп это лишь отвлечение внимания. А значит, он что-то затеял. И когда я понял, что именно, я сразу же рванулся обратно в квартиру...

***

Я снова проснулся один. "Либо я долго сплю, либо Валера любит рано вставать." Разгоняя последние остатки сна, я потянулся, и в этот момент мой взгляд зацепился за некий замысловатый выступ в стене. Я был уверен, что это ручка от двери. Я не видел её здесь раньше, но я знал, что это дверь, но куда, я не помнил. Накинув на себя простыню и обмотав ею себя, я вошёл в эту дверь. Оказалось, это библиотека и довольно большая. Сразу у входа стоял большой письменный стол, на котором лежала одна из книг. Я подошёл. На обложке, выполненной из какого-то странно материала, были надписи, но я не смог их разобрать сразу. Лишь через несколько секунд словно из тумана выплыло понимание этого письма. Книга называлась "Опыт памяти". Повинуясь некой силе, которую люди называют любопытством, я открыл её. И как только я её открыл, яркая вспышка света ослепила меня, голову пронзила адская боль. Не устояв на ногах, я упал на колени, сжимая от боли голову. Сколько я пробыл в таком состоянии, я не знал, но когда боль начала отступать, начала проясняться моя память. И чем яснее она становилась, тем больше я злился. Непомерная злость с глубочайшей болью утраты наполняли меня по мере прояснения памяти. Помимо того, что я вспомнил, мне стали ясны многие моменты из моей жизни с Артёмом, точнее, причина его смерти.

Это чувство, когда злость переходит в несдерживаемую ярость, а чувство утраты перерастает в жажду мести, просто несравнимо ни с чем. Я сжимал кулаки до боли в суставах. Ногти на пальцах больно впивались в кожу, разрезая её. Я рыдал, стоя на коленках и согнувшись. Осознание того, что я вспомнил, что всё окружающее меня ложь. "Валера, почему?" - крутилось у меня в мыслях. Но как бы мне сейчас ни было плохо и больно, я собрал свою волю в кулак и вышел из библиотеки. "К Юре", - мелькнула первая мысль и я оказался у порога в его квартиру.

Стучу в дверь. Неспешный шаг. Звук замка. За эти секунды я испепелил его тысячи раз, однако, когда он открыл дверь, увидев его взгляд, я был удивлён.

Он смотрит на меня так, словно первый раз увидел.

- Вы что-то хотели? - подал он голос, когда немая пауза немного затянулась.

"Да ты ничего не помнишь", - понимаю я, видя его взгляд.

- Извини, ошибся.

"Но кто это мог сделать?" Я разворачиваюсь и покидаю подъезд, пребывая в своих раздумьях.

В какой-то миг я оказываюсь в той самой библиотеке. Правда, теперь в ей нет уже никаких книг. Обычная пустая комната. В голове творится сумбур, множество мыслей, множество знаний, которые никак не могут уложиться в понимаемый порядок. Я вроде как знаю всё обо всём, но в тоже время не могу структурировать информацию.

"Дом, - отчётливо звучит в моих мыслях, - нужно вернуться". Со временем приходит некоторое понимание. Информация начинает быть понимаемой. И я понял почему мы - первые из прибывших - не пытались вернуться. Потому что возвращаться было уже некуда. Но мы не первая экспедиция и даже не вторая, предыдущие несколько попали под влияние некоего излучения, которое уничтожало наш мир, и они исчезли. О дальнейшей их судьбе нам было не известно. Были приняты последние две попытки с остатками нашего мира в нас в форме информационных сот. Мы пробились, нам хватило энергии. Но последовал импульс, который, судя по всему, разбросал нас не только во времени, но и в пространстве.

"Мне лишь непонятно, почему они пытаются вернуться, ведь возвращаться больше некуда?"

Часть 10 (последняя)

Мои измышления прервало ощущение возмущения энергий.

- Ордан, я знаю, что ты здесь, - я сидел на полу в библиотеке в позе импровизированного лотоса. - И я знаю всё и даже больше. - я протянул руку в пустоту и выхватил оттуда некий облик, состоящий из энергий и света. - Я знаю, что в таком виде вы не способны воспринимать сказанное мной, но внутри ты прекрасно понимаешь, о чём я сейчас говорю. И поверь, вам было бы лучше, если бы я оставался без памяти.

В библиотеку входит Оклифус.

- Отпусти его, - крикнул он, и некая сила буквально вырвала у меня из рук Ордана.

Я поднялся на ноги.

- А, Оклифус, наконец-то я увидел тебя, - я медленно начал подходить к нему. - Я всё знаю, - подчёркнуто произнёс я.

- Отлично, значит, мы вернёмся домой.

- Нет, ты не понял, я знаю всё. И даже то, что стало с моими братьями.

Тут в библиотеку буквально влетает Валера.

- О, и ты тут, - человеческое тело всё давало о себе знать, и меня охватила печаль вперемешку со злостью.

- Не делай этого, - крикнул он.

Я подошёл к нему, точно так же, как он тогда ко мне, когда я, первый раз увидев картины в его спальне.

- Валера, почему, - это всё, что я хотел знать, - почему ты мне ничего не сказал?

Он молчал.

- Я хотел просто быть с тобой, - ответил он, понимая всю глупость сказанного в данный момент.

Я вернулся на прежнее место.

- Каждый из вас хочет вернуться домой, но возвращаться некуда, и предыдущие шесть моих, наших братьев вам об это сказали. Но вы их убили, - крикнул я что было сил, и Валеру с Оклифусом отбросило к стене.

- Алексей, - Валера поднялся на ноги и попытался подойти, - помни, я всегда с тобой.

- Они лгали нам, - начал Оклифус, - потому что не хотели возвращаться домой.

- Нет слов, чтобы отразить всю твою тупость, Оклифус, но я отправлю вас домой. Я знаю, как это сделать.

- О да, - восторженно произнёс Оклифус, возведя руки верх.

- Алексей, пожалуйста, не делай этого. Это убьёт тебя.

- Но ты же так хочешь вернуться домой? - воздух в библиотеке резко исчез, и они начали задыхаться. - Но эти тела не смогут пройти через портал, а потому мне придётся содрать с вас эту оболочку.

"Я уже дома", - читаю по губам Валеры.

Его выбрасывает из библиотеки, и он, падая на спину, делает жадный глоток воздуха. Валера подрывается и бежит обратно в библиотеку, ведь Алексей там и его нужно остановить, потому что он погибнет, как и все предыдущие и сгорит не только его скафандр, но и его суть. От того, что он останется здесь один, у Валеры сжимает в сердце. От последнего шага в помещение библиотеки его останавливает чья-то крепкая рука, сильно схватившая его за плечо.

Валера обернулся и обомлел. Это был Алексей.

- Но как? - удивление застыло на его глазах.

Я первый раз за всё наше время знакомства увидел удивление на его лице. Я лишь улыбнулся.

- Время штука интересная, особенно, если ты им владеешь, - я обнял Валеру. - И я всегда знал, что, чтобы не происходило, ты всегда со мной.

- А там кто?

- Я. Но сейчас тебе туда нельзя. Позже.

Я поцеловал Валеру и исчез.

- Смотри, Оклифус, что я умею, - я развёл руки в разные стороны. В каждой из них возникло свечение разных энергий.

- Что ты делаешь? Ты же угробишь нас всех.

Скафандр Оклифуса был сожжён, и я постарался, чтобы этот момент он прожил как можно дольше и со всеми ощущениями заживо горящего, чтобы прочувствовал всю ту боль, которые испытали мои предшественники.

Валера снова входит в библиотеку. Излучения уже не причиняют ему вреда. Всё, что способны увидеть его глаза, так это как я нахожусь в центре небольшой сферы, сотканной из света и энергии.

В этот момент я соединяю обе руки, по комнате распространяется световой импульс, и Оклифус исчезает.

- Алексей, - слышу крик Валеры, - ты же погибнешь. Остановись. По его щекам текут слёзы. Я впервые за столько столетий вижу его слёзы.

- Найди меня, любимый мой, - шевелю я губами, потому что звук не проходит через сферу. Прикладываю ладонь к сфере. Валера тоже вытягивает ладонь, но на расстоянии. - Я буду тебя ждать.

- Я найду тебя через тысячу лет, но я найду.

По его морщинам на лице я понимаю, что он кричит, срывая голос. Мою руку охватывает сине-зелёное пламя, больше похожее на плазму, и оно распространяется по всему телу. Мне очень больно, до нестерпимости. Но я улыбаюсь Валере. Наши глаза встречаются. Он по-прежнему плачет. Хорошо, что сфера не пропускает звук. Я отворачиваюсь в другую сторону, чтобы Валера не видел агонию на моём лице. Дикий крик разрывает моё горло, и всё исчезает.

***

После того происшествия, я, как и в прошлые разы, принялся ждать. Я знал, что прибытие моего любимого ознаменуется импульсом, который облетит всю планету. Так он сообщал мне, что прибыл, и я начинал поиск. Я не знал точно, в каком он населённом пункте, знал лишь приблизительное место. А до этого момента скитался по миру. Приходилось иногда менять место жительства, когда люди начинали замечать, что я не старею.

Были ли у меня за это время отношения? Нет. И не возникало желания. Меня грела лишь одна мысль, что я найду моего любимого, сколько бы лет мне на это не понадобилось.

Прошло примерно семьдесят пять лет. Тишину в моём кабинете нарушает звонок мобильного телефона... и вот я уже мчусь в диспансер для душевно больных. Меня часто вызывали по сложным и интересным случаям. В кругах светил науки я был известной личностью, потому многим врачам и специалистам в области психоневрологии был известен.

Мой очередной поход в это заведение ничем не отличался от предыдущих, но сейчас я чувствовал особый подъём.

- Мне сказали, что у вас интересующий меня случай.

Медсестра оценивающе посмотрела на меня.

- Я Бахтин Валерий Петрович, - пояснил я, когда на её лице появилось удивление.

- Ох, простите меня. Не сразу узнала вас, - защебетала дежурная медсестра. - Да, да случай серьёзный.

Она отвела меня к главному врачу. Тот вальяжно расположился в кресле и что-то записывал.

- Ох, Валерий Петрович, а я уже вас заждался, - спохватился он, когда я появился в пороге его кабинета.

- Павел Андреевич, отведите меня к пациенту, мне нужно срочно на него взглянуть, - немного грубо и с неким высокомерием произнёс я.

- Да, да, конечно.

Пациент действительно был в тяжёлом состоянии. Бился в истерике, изгонял демонов, проклинал всех и молился на каком-то понятном только ему языке. Я осмотрел его, как подобает врачу в таких случаях.

- Печальный случай. Какие препараты даёте?

Доктор протянул карту.

- Регрессии не наблюдается уже несколько недель.

- Попробуйте этот препарат, - протягиваю ему одну ампулу.

- Всего одна доза? - удивился доктор.

- Да. Это новый препарат, аналогов нет и не будет.

"Не тот", - посетовал я в мыслях и направился к выходу. Но перед тем как покинуть это заведение, я решил пройти в общую комнату. Здесь всё так же, как во всех таких же заведениях, ничего необычного, лишь разная степень запустения, которая меня волновала меньше всего. И я бы спешно покинул это заведение, но меня остановил один пациент, совсем ещё юный парень. На вид лет 19. Взлохмаченные волосы. Он сидел за дальним столиком и постоянно что-то смахивал с головы, а потом проверял свои волосы, словно боялся их потерять. Удостоверившись в их наличии, он осматривал себя всего и начинал что-то интенсивно что-то встряхивать. Затем он брал карандаш и что-то выводил на листе бумаги. И я бы не обратил на него внимания, если бы не то, что именно выводил. А рисовал он знакомые очертания.

- А с этим пациентом что?

- Прогрессирующая шизофрения. Мы не можем понять причину столь быстрой прогрессии. Нам лишь удалось выявить заболевание на ранней стадии. Он со временем перестал говорить. Наблюдается прогрессирующая деменция, эмоциональная отстранённость. В таком юном возрасте я еще не имел возможности наблюдать таких патологий.

Я подхожу к нему и сажусь рядом.

- Здравствуй, - обращаю его внимание на себя.

Он медленно наводит на меня свой затуманенный взор и долго смотрит юношеским взглядом глазами бледной синевы. Какой-то миг, и на его лице появляется милая улыбка. А через какое-то время по его щекам начинают градом течь слёзы. Он перестаёт теребить свои волосы и безотрывно смотрит мне в глаза. То ли с некой надеждой, то ли с некой мольбой. Через несколько секунд его взгляд проясняется и становится более чётким.

От удивления лицо главного врача принимает выражение перенесшего инсульт.

- За всю мою практику ни разу такого не наблюдал, - с неким благоговением произносит врач.

- Привет, мой любимый красавчик, - шепчу я на ухо парню, не обращая внимания на слова врача. - Вот я и нашёл тебя... - я встаю и поворачиваюсь к главврачу. - Этого пациента я перевожу в свою клинику.

страницы [1] . . . [8] [9] [10]