Скрипучая раскладушка

Часть 1

Своё 25-летие я отметил в отпуске, в родном городе. И судьба усмехнулась на мой расслабон. Сразу же после отпуска я, старший лейтенант, танкист, зампотех роты, умудрился попасть на 2-х месячные курсы повышения квалификации. Самое неприятное: на отдалённый полигон в полевых условиях. Там, типа танки более новой спецификации появились. Их типа, нужно взять и поизучать. Сразу 20 зампотехам рот собранных со всей дивизии.

С приказом не поспоришь, разве чуть поволынишь и опоздаешь, собираясь надолго исчезнуть от пригляда цивилизации. С двухдневным опозданием приехал в дальнюю даль для участия в мероприятии. Представился злому, как чёрт, полковнику - начальнику полигона, старшему на этих ненужных ему курсах. Тот отматерил, сделал отметку в командировочном предписании, отправил к прапору-комеданту полигона:

- Петрович, засели опоздавшего, забери продаттеста. С завтрашнего дня на довольствие в столовую, а сегодня на подножном корму. Свободен, - громко скомандовал начальник.

- Ить сюды, опоздун. Как есть опоздун, - начал ворчать комендант полигона, старый замшелый прапор, реликт, уцелевший в глуши полигона в годы сердюковских реформ и контрреформ Шойгу.

Тем не менее споро забрал продаттестат, внёс в список столовой на завтра, привёл меня в однокомнатную квартиру в соседнем со штабом здании, приспособленную под общежитие. Там стояли уже две кровати, но они были заняты. Мне как опоздавшему комендант притащил раскладушку и выдал постельные принадлежности:

- Остальные, как люди, в офицерской казарме расквартированы. А вы, трое бездельников, здесь жить будете, в старой квартире.

- Почему бездельников-то? Трудяги мы, технари-зампотехи, - начал в ответку возмущаться я, до этого благоразумно держа язык за зубами при начальнике полигона.

- Трутни вы, а не трудяги. Квартира эта для женщин-фельдшериц, кои приезжают иногда на стрельбы. А теперь два месяца я своих старинных знакомиц не увижу, пока не освободите жилплощадь. Не с мужиками же бабьё размещать... - разъяснил природу своего недовольства Петрович и ушёл.

Я принял душ, заправил походную постель, развесил выцветшую полёвку, в коей приехал, в полупустой шкаф, стал готовить пожрать и выпить к встрече своих сослуживцев, прибывших ранее.

Вскоре подтянулись соседи по квартире. Поорали: "А вот и Илюха Щепин, опоздавший бездельник, явился не запылился. Мы тут в полях умираем, службу служим, а он с бабами в городе ебётся, водку по кабакам жрёт". Но, увидев закусон и пару пузырей, обрадовались пополнению, тут же сменили гнев на милость и стали улыбаться и ручкаться. Типа шуткуют парни.

Моими соседями оказались парни с дальнего гарнизона дивизии. Мы с ними изредка пересекались как зампотехи по службе, знали друг друга в лицо, но всё же пришлось судорожно шарить в памяти, вспоминать парней по именам. Оба были моего возраста, в отличие от меня оба женаты, и звали их одинаково Сашами. Один, моего роста, в 170 см, белобрысый балагур старлей, как и я, Русаков, я его стал называть Саней. Второй: серьёзный капитан Филимонов, плотно сбитый, повыше и крупнее нас, 180 см, обритый наголо (судя по золотистым бровям - рыжий); его стал звать Александром, чтоб не ошибиться. Или Руся и Филя, как звали парней на курсах. Оба, как и я, в старых поношенных полёвках (не новьё же по полигону таскать!) выглядели задорно и сексуально молодо.

Ребята метнулись в столовку, принесли хлеба и зрелищ, ой! то есть хлеба и жареной рыбы с ужина. Заодно отметились у дежурного по полигону и отпросились с вечерней поверки. На учебных курсах даже офицеров стараются дрочить уставом. Славно посидели, все трое мы были довольны вечером, ввели меня в курс дел. Рассказали про новую технику, обстановку на учёбе и по полигону. Влился в их дуэт я третьим, но не лишним. Нас стало трое приятных друг другу соседей. Атмосфера в комнате была душевной и дружеской.

К концу вечера незаметно и непринуждённо, между обсуждением работы трансмиссии и нового движка, мы разделись. Сначала скинули камуфляж и берцы, потом и футболки. Остались лишь в форменных трусах, с голым торсом. Я стал немного тупить, отвлекаясь на подглядывание за парнями. Мы ведь все трое ровесники. Симпотные подкачанные самцы, не успевшие набрать лишний вес и заматереть на казённых харчах. Оба Саши рисовались подкачанными белыми торсами, подчёркнутым загаром рук и шеи.

Что и говорить, все втроём мы смотрелись охуительно маняще, мускулистыми няшами с приятными молодыми лицами, обветренными и загорелыми. Ослепительно белые незагоревшие бицепсы и обычно скрытые под брюками в меру волосатые ноги дразнили меня. Не скрою, моё увлечение симпатичными парнями ещё с курсантских времён порой доставляет мне неудобства. Давно уже сослуживцы задавали вопрос про свадьбу, приглашали на блядки. Как сказать, что на блядей хуй не стоит, а вот на симпотных солдат очень даже? Особенно сейчас, когда на мне одни трусы и трудно скрывать стояк. А на таких обалденных парней, моих симпатичных приятелей-соседей, да под водочку и задушевные разговоры, да после недели воздержания даже без стыдливого дрочева в туалете общежития (или ещё где), мой член стал колом.

Стараясь незаметно (как я думал) поправлять член, я упустил пристальное внимание обоих Саш на мой каменный стояк и заговорщицкое переглядывание и перемигивание парней. Оба сразу просекли, что хуй мой дымится на них. Тема разговора с техники и службы была внезапно переведена на баб.

- Илюха, братан, ты, наверное, в своём отпуске не одну пизду выебал? - провокационно спросил Русаков (который Саня-старлей).

- Щепин, ты там, наверное, подженился? - поддержал вопрос Филимонов и подмигнул.

- Не, ребята, - начал жёстко тупить я. - Нахуй жениться, я ещё не нагулялся толком, - выдал я постоянную заготовку.

- Не женился и ладно. Молоток! - засмеялся Филя, - А как насчёт баб просто поебаться?

- Много девок спортил, братан? - душевно так интересовался Руся.

- Пару. Двух, двоих, две девки... - я разомлел, и мозг засбоил, не замечая ехидства сослуживцев.

- Как звали-то их, баб твоих? - спросил один.

- Ты их по одной или обеих вместе ебал? - не давал мне сообразить, что соврать, второй.

- И по одной, и вместе, - начал сыпаться я, не ожидая такого интереса к моим делам и не успевая придумать, что соврать про свои любовные похождения, которых не было.

- А в попку их ебал, братан? - тряс меня Руся.

- Такому клёвому военному, красавцу здоровенному, симпатяге боевому, любая баба в попку даст! - категорично хвалил меня Филимонов.

- Не помню... - я капитулировал, растерявшись от напора своих собутыльников.

- Так значит, Света и Катя, говоришь, подруг твоих звали? А какая из них лучше сосала? - подложил мне ловушку Русаков.

- А какая из них фигуристей, жопа больше? - тут же не давал мне подумать Филимонов.

- Света, Светка лучше сосала. А Катюха фигуристей была, - послушно угодил в расставленную Сашами ловушку я, не заметив, что никаких девичьих имён я не называл.

- Точно? - голос Санька стал таким ехидным, что я понял, что ляпнул лишнего.

- Точно? - строго спросил в унисон Александр.

И в этот момент я резко протрезвел, поняв, что парни распознали враньё, мою придуманную историю. Я ведь не говорил парням, как зовут девок, которых якобы ебал. Они сами подсунули мне два женских имени. А я повёлся, как лох.

- Пиздишь ведь, братан! - засмеялся Руся.

- Илюха, давай колись, что никаких баб не было. А ты сам, кажись, до сих пор девственник, - улыбался капитан.

- Охуеть... - от стыда я не знал, куда деваться.

- Ладно, успеешь ещё наебаться! Не парься, как баба, но и не пизди нам больше, раз не умеешь, - успокоил меня серьёзный Александр, пряча ехидную улыбку.

- Братан, с кем не бывает, - посочувствовал лыбящийся Санёк. Его нахальный взгляд раздевал испуганного меня, упирался мне в пах.

- Давайте, мужики спать, - закончил вечер капитан Филимонов.

Саши быстро легли, я зашуганно выключил свет и стал устраиваться на ночлег.

Боже, все горькие мысли исчезли сами собой под уёбищный скрип моей старой раскладушки. Любое шевеление сопровождалось ужасными звуками. Я не мог даже повернуться или как следует вздохнуть без страшного раздражающего аккомпанемента. Соседи сначала развеселились и стали подъёбывать. Но уже через пару минут недовольно сморщились и быстро нашли выход из ситуации.

- Братан, да ну её нахуй, твою раскладушку. Пиздуй ко мне, будешь спать со мной, - гостеприимно распахнул одеяло старлей Русаков.

- Или ко мне... - поддержал Филимонов.

- Не-е. Неудобно как-то, - слабо возразил я.

- Неудобно штаны через голову надевать. Давай ко мне, мы с тобой стройные, поместимся с комфортом, - решил за всех Русаков. - А тот бугай тебя ненароком раздавит, - это шпилька уже Филимонову.

- Точно, давай ложись с Русей. Вы два дистрофика, ещё и третьего такого же приютите, - согласился капитан, подытоживая дискуссию.

Я послушно взял одеяло и несмело приткнулся на кровать к Саньку. Тот гостеприимно и по-хозяйски подвинулся к стенке и притянул меня глубже к себе:

- Давай, ложись смелее, Илюха. А то совсем как девчонка, боишься меня. Не ссы, меня в постели только бабы боятся. Вот так, мы же с тобой не геи, а боевые друзья, - Русаков повернулся и приобнял меня, удерживая в объятиях.

- И армейские товарищи... Завтра рано вставать... Споки-ноки, мужики, - донеслось Филино пожелание, зевок и скорое похрапывание. Капитан, как все военные, засыпал молниеносно. Только голова на подушку.

А вот мне резко расхотелось спать. После разоблачения вранья, уверенного предположения, что я ещё девственник, было страшновато от невысказанной догадки соседей в моей гомосексуальности. Да, ещё с курсантов я познал и полюбил однополый секс, испытывал стояк от вида симпотных сослуживцев, втайне яростно дрочил на мускулистые попки и молодые хуи парней.

В отпуске я отбивался от сватовства невест моей матушки, одновременно мечтая о сексе с крепким юным парнем. И только в поезде, возвращаясь на службу, удалось предаться яростной и мимолётной ебле со случайным попутчиком в купе. Таким же одиночеством, таким же геем, бросившимся в пучину секса со мной, молодым офицером.

Вспоминаю, как его пёрло от осознания моих однополых, как и у него, предпочтениях. Как он извивался, насаженный на мой кукан, яростно кусал подушку, заглушая улётные стоны и всхлипы. Вспоминаю, как я в предвкушении яркого оргазма рычу и кусаю шею и спину в экстазе проёба. Потом нас колотило и пёрло от близости, от пряного запаха спермы. Мимолётный случайный секс двух одиноких парней как глоток воды в пустыне, как глоток воздуха для тонущего в пучине.

Очнулся я от грёз, внезапно ощутив чужое присутствие в трусах. От воспоминаний последнего секса мой хуй дымился, от пьянящего поглаживания Саниной руки я непроизвольно застонал, не контролируя себя. Не делая никаких попыток отстранится от ласк. В этот момент чуть влажные губы прикоснулись к моей шее, электрический поцелуй вызвал спазм всего моего тела, стон... Мой стон тут же прервался сильным поцелуем в губы, нежным засосом моего языка. Саня умел целоваться.

Время остановилось. Сильное тело накрыло меня, мускулистые руки, сжали в мужских объятиях. Отброшено моё одеяло, Санёк лежит на мне, коленями раздвинув мои послушные ноги. Я ощущаю его волосистость ног, сцепившихся с моими, хотя при свете были незаметны его белёсые волосики. Самое главное: я ощутил его стоящий член. В первую секунду я не сразу понял, что по моему паху елозит не что-то твердокаменное, а совсем даже упругое и мясистое. Теряя последнюю волю, застигнутый врасплох желанным для себя ёбарем - симпатягой Русаковым, я тем не менее стал от него отодвигаться. Но Саня медведем подмял меня и прижимал под собой. Его влажный рот накрыл мой, его сладкий язычок по-хозяйски шарился, играя с моим. В темноте и ебливом шорохе был слышен лишь мой полустон, горячие Санины поцелуи.

Часть 2 (последняя)

Пока я имитировал слабое сопротивление, а затем послушно распластался под сильным телом сослуживца, Саня стащил с меня и себя трусы. Боже! Какое сопротивление? Только наслаждение и послушание страстному ёбарю, готовящего для меня желанный проёб. Я был уже власти похоти, раздвинул ноги и чуть приподнял пах, где тёрлись два любящих друг друга близнеца, наши упругие стояки. Русаков продолжал ласкать и целовать меня. Вот он покусывает ухо, крепкие руки гладят меня:

- Илюха, братанчик. Я не могу терпеть. Хочу тебя, всего хочу. Сладкий мой, доверься мне. Я всё сделаю хорошо, - шепчет Санёк.

В эту секунду я понимаю, что я принадлежу ему, весь без остатка.

- Охуеть не встать, Саня, делай со мной что хочешь... - в ответку шепчу я.

Парень в благодарности прижимает меня к себе. Аккуратно и нежно переворачивает на живот, смочив слюнями мой трепещущий в предвкушении анус, отстраняется. Я в недоумении. Но вот чую пригоршню смазки, осторожно втираемой в меня. Внутри вспыхивает радость: парень имел в запасе смазку на всякий пожарный и успел приготовить её для меня. "Бережёт меня, сучёныш..." - улыбаюсь счастливо в темноте. Санёк смазывает свой елдак и, раздвинув мне ноги пошире, стал вводить его. Мой ёбарь дрожит от нетерпения, но бережёт меня и давит по чуть-чуть, осторожно. Лучше сказать, нежно, любяще. Продавливает сильной лаской головки. Было чуть больно, я зубами впился в подушку, чтобы не застонать. Санёк застыл, проскочив колечко ануса:

- Илюша, как ты? - заботливый шёпот ласково щекочет ухо.

- Нормально. Давай постепенно, потом приостановись. Дай привыкнуть к твоему елдаку, а потом по нарастающей до конца, - деловито инструктирую Русакова я.

- Попизди ещё, поучи батьку ебаться, - счастливо ворчит Саня и нежно покусывает мне голову, спускается к шее.

Меня прёт от заботы обо мне, от счастья хорошего проёба отличным парнем, от нарастающего кайфа. Голова ни фига не соображает. Головка хуя трётся о простынь, вызывая всплески удовольствия.

- Я буду нежен, Илюш... - Саня чувствует, как я прогибаюсь, отклячиваю попку навстречу его хую.

Удивительно легко скользит во мне. Я хочу его, жажду. Нутро моё увлажняется в дополнении к смазке. Боли нет, а вот уходит и неудобство от постороннего органа внутри меня. Приходит несказанное наслаждение. Парень подаёт тазом назад, выскальзывая. И снова вперёд до упора, до соприкосновения яиц. Санин болт по-хозяйски устроился во мне, парень радостно и устало выдохнул мне в ухо:

- Какая тугая целочка попалась мне, - протискивает под меня крепкие руки, прижимается тазом, начинает проёб.

Я кайфую, в прострации и неге наслаждаюсь крепким, сходу полюбившимся хуем внутри себя. Перестаю сдерживать стон. Русаков перестаёт сдерживать себя, начинает ебать размашисто, вколачивать свой елдак до шлепка. Ускоряется, рычит, кровать ходит ходуном. Мы перестаём сдерживаться, я уже подвываю от искрящего по нервам кайфа. Мой ёбарь рычит, работая в хлюпающей счастливой попке перфоратором. Вот он, вздрогнув и вогнав член до упора, спазматически задёргался и стал бурно вливать в меня свою сперму.

Кончив, мокрое тело Сани расплылось на мне, вдавливая своего монстра в меня. Его опадающий член и мой ненасытный анус в конвульсиях несколько раз сцепляются, даря последние всполохи счастливой ебли двух безбашенных парней. Целуя мои плечи, шею, уши, Руся устало, но радостно шепчет в ухо:

- Мой, только мой. Никому не отдам, сладенький мой. Охуенчик мой... Любимый мой... Охуенчик мой, - все те слова, что шепчут своим любимым миллионы парней по всему миру после славной и улётной ебли.

- Хочу ещё, Саня. Не наебался, - шепчу в ответку. - Охуенный ты ёбарь, Руся. Вот бы реально на постоянку с тобой жить, ебаться до опиздинения...

- Жить, Илюша не обещаю с тобой. Семья... А вот ебать тебя я теперь регулярно буду. После курсов перевожусь к вам в гарнизон. Ты там не расслабляйся, по рукам чтоб не ходил. Слышишь, ты - мой. Люблю я тебя. Попец зачётный, тугой и мягкий в одном. Башни от такой жопки сносит. А в одном гарнизоне пересекаться проще. Будем постоянно встречаться, - целует мне шею Русаков.

- Понял, Руся. Буду ждать... а пока здесь, на полигоне, заеби вусмерть. Чтоб я ждал тебя, томился.

- Чутка отдохну, Илюха. И по новой начнём, - мы затихли.

Я в истоме потерял счёт времени, но едва ощутил ломоту от собственного неудовлетворённого хуя, как во мне стал оживать Санин член. Ёбарь приподнял меня и поставил на колени. Его болт стал двигаться во мне, периодически меняя скорость. В моей попе стало снова хлюпать, Саня одеялом закутывает наши нижние части туловища, чтобы уменьшить звук, и прислушивается к дыханию соседа:

- Тише надо, чтобы Филя не проснулся, - зашептал он мне.

- Ха, опомнился ёбарь-террорист. Ладно я, вы так весь лагерь разбудите, - раздался насмешливый голос с соседней койки.

Мы испуганно повернули головы. Охуеть не встать. Какие мы лошки! В комнате царил полумрак от уличных фонарей, привыкшие глаза видели всё. А всё это: голый атлетичный Александр, гоняющий лысого. То есть дрочащего на нас.

- Ха, испугались, пидоры танкистские? Как земля вас сволочей держит, - голос Александра вдруг сменился смешком. - Своего боевого товарища бортанули. Сами ебётесь, а про меня забыли?

Филимонов вдруг заржал:

- Видели бы вы свои бесстыжие испуганные рожи. Ой не могу, умора. Вы там как собаки, от перепуга не сцепились случаем? А, ёбари? Харе шугаться. Лучше ты, Санёк, и ты, Илюха, объясните, что там про "люблю" шептали, что никому не отдам, что мой и больше ничей. Это, значит, я нахуй пошёл, парни, да? Мне в обижонку кидаться? Или исправимся? Я ведь тоже свой, тоже ебаться хочу.

- Да мы, просто... Ничего такого не имели, - растерялся Русаков.

- Так кровати сдвигаем? Тройничок по справедливости мутим? - напирал капитан.

- Нет, давайте ложе на полу расстелем. Охуенно и просторно будет, - мгновенно двинул лучшую идейку Русаков.

- Давай! - обрадовался Филя, соскочил голым с кровати.

- Только как Илюха? - внезапно забеспокоился обо мне Руся, продолжая лежать на мне, обнимая.

Его колбаска во мне обмякла и уже вытекала из меня с лёгкой струйкой терпкой влаги.

- Илюх? - вопросительно смотрели оба Саши на меня.

- О, вспомнили и об объекте ебли! Не прошло и года. А спросить разрешения на проёб меня недосуг? - обиделся я.

Капитан внезапно смутился:

- Илюх, без обид, как проснулся от твоих стонов, так до сих пор крыша едет. Ебаться хочу, как кобель на случке. Дашь? - Александр смущался, но смотрел требовательно и жадно. Откажу: наживу смертельного врага. Соглашусь: как Санёк отреагирует. Заревнует, шлюхой считать будет.

Эти соображения я сразу высказал парням. Теперь требовательный взгляд Фили буравил Русакова.

- Если только втроём, чтоб никто более. Ни под каким предлогом. Иначе я тебя грохну, - чуть помедлив, решился Руся. - И ещё, Илюху не обижать. Меня реально от него прёт.

- И ещё: оба отсосёте мне. Тогда будет по справедливости, - дополнил соглашение я.

Парни переглянулись и заржали. Обстановка резко разрядилась, кинулись делать ложе для ебли.

- Короче, Илюха, будем колоться. Мы сразу поняли про тебя. Что ты по парням. Только вот и мы тоже давно с парнями ебёмся. Ещё курсантами. Так что не парься про себя. Теперь мы трое геев военных в одном месте, в одно время. В общем, встретились три одиночества... - повинился Русаков, улыбаясь и обнимая меня.

Парни не дают ничего ответить, валят меня. Мне хорошо, Эти парни не обидят и не предадут, я лыблюсь довольно и покорно отдаюсь на проёб. Я повален посерёдке. Оба Саши начали ласки .

- Сосать! - капризно приказал я самцам.

Парни, не торопясь, со знанием дела целуют меня везде, приближаясь к восставшему елдаку. Хоть сегодня я буду девочкой для обоих парней, но хуй у меня неплох, совсем неплох. Не уступает Саниному, чуть короче Александрова.

Парни почти одновременно добрались до моей головки. Поочерёдно брали её в рот, лизали языками, целовали в уздечку, вгоняя меня в неземное наслаждение. Вскоре я застонал, закатил глаза и кончил. Когда очнулся, первым делом посмотрел себе на пах: чисто. Улыбающиеся Саши вылизали мою сперму, выполнили моё условие. Санёк нежно целовал, облизывая лицо. А Филя лапал мои ягодицы, готовясь к вторжению в многострадальный мой зад. Вот палец смазывает анус, Александров хуй начинает ёрзать меж моих ягодиц. Я снова закрываю глаза, проваливаюсь в пучину наслаждений:

- Давай, Филя, работай... - бесстыже шепчу.

Филины руки притягивают мой таз к своему. Головка его члена крупнее. Мощнее, чем у Русакова. Будет больно принимать её в себя. Александр несколько раз пытается засадить своего бойца, но каждый раз соскальзывает в сторону. Руся внезапно помогает, берёт его хуй и направляет точно мне в норку, одновременно целуя меня. Больно! Головка капитана скользнула в меня. Передышка, привыкание к хую нового ёбаря. И вот уже Филя натягивает меня на свой елдак. Начинается ебля. Сначала медленно и осторожно, но потом перерастает в долбёжку. Одна рука сжимает мои яйца, а вторая рука подрачивала член. Саня осторожно ласкает мне бока, грудь, деликатно не вмешиваясь в еблю. Александр входит в раж, азартно шлёпает яйцами мне промежность, ягодицы. Рычит, как и Санёк ранее. Они что, оба звери? Возможно. Ебут как в последний раз.

Меня переворачивают, ставят в коленно-локтевую позу. От этого бесстыжего процесса, чавканья попы, хлопания его яиц по моим ягодицам, ощущения уюта в крепких объятиях, я разряжаюсь струйками спермы в руку ёбаря. Я кричу от кайфа, ловлю трепет бабочек в промежности. Обрадованный Александр целует и покусывает меня, не останавливается от долбёжки.

Каждый парень испытывает безмерное счастье и самодовольную гордость от разрядки пассива, кончающего на кончике его хуя. Подтверждая и закрепляя самооценку самца - осеменителя, ёбаря-доминанта. Филя ожесточённо ебёт как шлюшку, не заслуживающую послабления и отдыха. Мой болт снова оживает, приходит в полустоячее положение и начинает сочиться смазкой. Я ловлю кайф задницей. Непроизвольно сжимаю анус. Филимонов рычит, опять кусается и вколачивает в меня три последних раза, кончает. Бессознательно валится на меня.

- Охуеть... - шепчет и затихает на мне.

Затихаю и я, распластанный под Филей. Краткий миг осознания, когда обнаруживаю себя в плену двух тёплых ласковых и сильных тел. Любимых отныне мною самцов-любовников. Они спят, обнимая меня и друг друга. Запах пряной спермы разлит в воздухе и пьянит. "Мои звери-ёбари", - улыбаюсь я и засыпаю.

Первая наша ночь счастья и ненасытной ебли обнимает нас, дарит покой.

страницы [1] [2]