Там не бывает дождя...

Часть 1

- Сержант Кантемиров и сержант Касимов, в кабинет командира батальона, срочно! - на всю казарму проорал дневальный, нарушив послеобеденную тишину. "Опять приколы в воскресенье", - подумал я, быстро направляясь в кабинет начальства, застёгивая на ходу верхнюю пуговицу и поправляя ремень. Залётов здесь, на новом месте службы, вроде ещё не было, значит, будет какая-то новая вводная.

Ахмед тоже выскочил из глубины рядов 2-этажных коек и недоумённо моргал своими длинными ресницами.

- Наверное, припашут рисовать, - недовольно бросил он на ходу.

- А то, - согласился я. - С какого-то перепугу припёрся же комбат в выходной.

С Ахмедом я прослужил полгода в учебке, общались постольку- поскольку, так, привет-салам. Он лакец из Дагестана, полуторагодичник после вуза, как и я. В учебке иногда мы с ним делали ротную стенгазету и ещё как-то приводили в порядок ленкомнату. Ахмед, окончивший худграф в Махачкале, отлично рисовал, а я хорошо писал шрифты плакатными перьями (компьютеров тогда и в помине не было - начало 90-х). По-русски он говорил прекрасно, со слабым приятным кавказским акцентом. По характеру был конкретным меланхоликом, спокойным, не особо разговорчивым, неконфликтным, нешумным, чем отличался от наших сослуживцев дагестанцев. Нравился он мне и визуально: хорошо сложенный, повыше и покрупней меня (180/80, я - 175/75), смуглый, с большими задумчиво-романтичными чёрными глазами с поволокой. В общем, мечтательный такой художник с античной фигурой.

Сразу скажу: я к тому времени имел небольшой латентный гейский опыт в обеих ролях и в разных позициях. Партнёр был один, у нас с ним это случилось на выпускном, а потом мы периодически встречались, когда приезжали домой из институтов. Впрочем, меня вполне удовлетворяли и девчонки, я смирился со своим природным би-статусом, но в армии наложил на это дело строгое табу.

После учебки мы сержантами попали в танковый полк под Новочеркасском, в мотострелковый батальон. Прибыли на новое место службы сразу после майских праздников. На первом же построении комбат выспросил, кто умеет рисовать. Нас с Ахмедом парни и вытолкнули вперёд.

Короче, пока наши обживались, мы уже выполняли боевую задачу по оформлению входа в здание дислокации нашего батальона ко Дню Победы. Готовность - к утру 8 мая, т. е. трое суток.

- И смотрите, - строго заметил комбат, - это полковой конкурс. Победитель - то есть мы - будет объявлен на праздничном построении. Вы освобождаетесь от всех нарядов, караулов и построений. Работаете по своему графику: днём, ночью, разрешаю круглосуточно. Если облажаетесь - пеняйте на себя, не будет никаких поблажек, увольнительных и отпусков. Боевая задача понятна?

- Так точно, товарищ капитан. Только работать чем - зубными щётками и половой краской?

- Отставить умничать! Матобеспечение возлагаю на каптёрщика рядового Ужахова.

- Чуть что, так сразу косой, - из строя раздался недовольный развязный голос.

- Товарищ солдат, ты свою дембельскую спесь засунь в задницу! Смотри, если не возьмём 1-е место - будешь загорать здесь до 30 июня.

- А если возьмём?

- Обещаю перед строем: 10 мая получаешь дембельские документы - и на вокзал, ту-ту в свой чеченский аул.

- Я из города, товарищ капитан, - обиженно сказал Магомед.

- Да без разницы. Всё, что нужно парням - краски, кисти, инструмент, материал, - достанешь из-под земли. Задача ясна, товарищ солдат?

- Так точно, товарищ капитан.

Не буду вдаваться в подробности 3-дневной (скорее, 3-суточной) работы. Скажу только, что художник Ахмед преобразился: из молчаливого тихушника превратился в уверенного, шустрого, компетентного чувака. Определял мне фронт работы, всё показывал и объяснял, советовался, хвалил, прислушивался к моему мнению и всяким идеям. Моя к нему симпатия превращалась в нечто большее. Мой внутренний сатанёнок нет-нет ёрзал внизу живота, провоцируя меня возбуждаться от пухлых алых губ, рельефного торса и мясистой попки, обтягиваемых солдатским х/б. Но я, конечно, подавлял эти бесовские провокации понимая, что никаких вариантов секса у меня в армии не будет. Смотри, Павлик, говорил я сам себе, не вздумай засветиться!

- Где ты всему научился, я б до такого никогда не додумался, - спрашивал я.

- Паша, знаешь, сколько я шабашек переделал. Оформляли дома культуры, колхозные конторы, детсадики... А у тебя по ходу башка хорошо варит - сколько придумок накидал.

Наш каптёрщик Магомед, воодушевлённый обещанием скорого дембеля, не стал выделываться и здорово помогал, находив всё необходимое для работы. Да ещё и подгонял молодых бойцов в помощь.

В ночь на 8-е всё было готово. Не буду хвастать, но получилось круто. К вечеру увидели идущего к нам комбата, он был как раз дежурным по части. Я врубил подсветку. Кэп замедлил шаг, остановился, разглядывая праздничное крыльцо казармы, его нижняя челюсть начала медленно отвисать...

- Ну, не ожидал... Молотки... Из говна конфетку сделали... Всех порвали. Я сейчас обошёл полк, везде аврал, готовятся. Нет, их каляки-маляки с вами и рядом не стоят.

9 мая на праздничном построении командир полка объявил наш батальон победителем конкурса, вручил нам с Ахмедом грамоты-благодарности, а на весь личный состав батальона выкатили приз: с десяток коробок сгущёнки, по банке каждому. Мы стали полковыми героями, завоевав почёт и уважуху.

- Вот так приходит слава, - усмехался Ахмед.

- Ага. Теперь будут узнавать и брать автографы...

Мага дембельнулся 11 мая, устроив накануне ночью байрам у себя в каптёрке и познакомив меня по наследству с бабусей, живущей рядом с частью, где можно было хранить гражданскую одежду, какую-то еду и устраивать тихие собироны.

***

Итак, быстрым шагом мы подошли к кабинету батальонного штаба.

- Разрешите войти? Здравия желаем, товарищ капитан.

- Здорово, садитесь. Учитывая ваше успешное выполнения задачи ко Дню Победы, командование полка приняло решение отправить вас в командировку.

- Неужели в отпуск? - каная под дурочка, радостно спросил я.

- Можно сказать и так, но только в отпуск не домой. Где сейчас наши дембеля, знаете?

- Да, слышали, какой-то новый полигон делают.

- Не какой-то, а дивизионный танковый полигон в сотне км отсюда, в степи, точнее, в солончаках. Начали строить 1,5 года назад силами всех полков дивизии. Наши 20 бойцов там с марта, это их дембельский аккорд. Свою работу они почти сделали, объект практически готов, им обещано увольнение в запас 20-го числа. Так что 18-го, то есть через 4 дня, мы их оттуда эвакуируем. Их сменяют - кто бы вы думали? Правильно: сержанты Касимов и Кантемиров, то бишь вы. Ваша задача - художественное оформление объекта.

От неожиданности мы вытаращили глаза.

- Вдвоём? А что там поблизости?

- Почему вдвоём? Там есть собачка. Ближайший хутор в 12-ти км. И как в песне: степь да степь кругом, на десятки км. Так и называется - Мёртвая степь, там почва настолько засолённая, что даже ковыль не растёт. Работы много, минимум на пару месяцев. Советую управиться пошустрей, там с середины лета жара будет знатная, и дождей не бывает никогда, только пыльные бури.

- Ну ничего себе отпуск, товарищ капитан... Мы же командиры БМП, что, зря учебку заканчивали?

- Руководство посчитало, что вы там нужнее. Если не вы, то кто? Короче, я вас сюда не уговаривать позвал, это приказ. Успешно справитесь - обещаю сразу отпуск. А теперь - марш к начальнику штаба полка, теперь вы в его распоряжении. И не облажайтесь там...

Мы понуро поплелись к зданию полкового начальства.

- Во попали, - процедил я сквозь зубы, - я в шоке.

- Это с какой стороны посмотреть, ты не паникуй, - начал рассуждать Ахмед. - Никаких приказов, построений, караулов, подъёмов-отбоев. Будем предоставлены сами себе. Свобода!

- Ага, свобода... Да мы там загнёмся, Ахмед, - два месяца в степи. Хотя если с тобой - мне по хрен. Пока работали, ты мне зашёл, честно, - осторожно сказал я.

- Правду говоришь? И мне с тобой кайфово, уже сработались. С тобой легко, ненапряжно. И голова у тебя светлая. Давай не парься, прорвёмся.

После этих комплиментов, произнесённых его приглушённым голосом, у меня в голове закрутились иные мысли, и мой бесёнок заворочался: "В натуре, не ссы, ты ж с Ахмеда тащишься, вы там будете вдвоём, а вдруг что и получится". "Заткнись!" - строго оборвал я его, а у самого вдруг затеплилась надежда...

Часть 2

Начштаба полка встретил нас приветливо. Говорил не в приказном, а скорее в доверительном тоне:

- Так, ребята, ну вы в курсе. На полигоне всё уже отстроено, забетонировано, огорожено. Осталось красиво оформить. В вашем профессионализме не сомневаюсь, 9 мая прямо фурор произвели. Не скрою, объём большой. Около 30-ти железных двусторонних щитов 1,5 на 2 метра нужно загрунтовать, расписать текстами и рисунками и прикрутить к уже установленным стойкам. Ещё оттрафаретить 120 штук запрещающих фанерных табличек и прикрепить по периметру полигона. Оформить помещение КПП, наблюдательную вышку, въезд, фасадную сторону. Покрасить всё: склад, туалет, скамейки, ограждающие столбики и сетку.

- А тексты, краски, лаки, инструментарий, товарищ майор?

- Вот папка, всё расписано для дураков. План полигона, дислокация стендов, что и где располагать, какие тексты и надписи, что каким цветом красить. Здесь эскизы, всякие воинские открытки, символы, картинки. За красками и причиндалами завтра едем на склад дивизии. Чего не будет - посмотрим в магазинах. На объекте есть весь инструмент, доска, металл, за 1,5 года туда только чёрта не навезли. Мне к утру список всего необходимого. Ещё вопросы.

- Вода, свет?

- Вода - в 6-кубовой цистерне, вам хватит с лихвой, вода хорошая, но всё равно, чтобы не просраться, пейте только кипячёную или обеззараженную таблетками. Аптечку получите в санчасти, я доктора уже напряг. Электричество ещё не подтянули, но столбы уже стоят, впрочем, это дело другого полка. Освещение - от пары танковых аккумуляторов, их надолго хватит.

- Готовить на костре?

- Обижаешь, там есть 2-конфорочная плита и газовые баллоны. Едой затарим, не беспокойтесь. Сухпай на 2 месяца плюс по ящику тушёнки, сгущёнки, консервов, каш с мясом - да, да, только не со свининой, понимаю, Касимов. Ты тоже обрезанный, Кантемиров, или христианин?

- Не, я ещё не определился, но свинину не ем...

- Ясно, жидове... Макароны, крупы, постное масло, яйца - всё тоже выдадут на складе. Напряжёнка только с хлебом, придётся обходиться сухарями да лепёшки печь. Короче говоря, с голоду не помрёте, будете жить в полном автономном режиме. Как на орбитальной станции.

- Майор сказал, что там не бывает дождя. Это как?

- А вот так - аномальная зона. Вроде бы, соляные испарения отталкивают осадки. А для человека они, говорят, полезны, лёгкие укрепляют. Ладно, и последнее, запоминайте. Каждую вторую пятницу с двенадцати до полпервого вы мне звоните и докладываете обстановку. Устраиваете выходной и пёхом в деревню. У меня договорённость со столовой и сельпо, там есть телефоны. Не заблудитесь, там одна улица. И смотрите: наш объект стратегический и строго секретный, чтоб никаких посторонних. Да, сержант Кантемиров назначается старшим. Всё уяснили?

- Так точно, товарищ майор.

- Вот и ладненько. Что непонятно - разберёмся по ходу пьесы. Свободны.

***

На полигон мы выехали вместе с майором на его уазике. Всю дорогу командир не умолкал, рассказывая анекдоты и рассуждая о плюсах командировки. Типа вселял в нас оптимизм и поддерживал боевой дух. За уазиком со всем нашим скарбом двигался тентованный ГАЗ-66, который должен был увезти обратно работавших там дембелей.

- А змеи попадаются, товарищ майор?

- В аптечке есть антидот, вам же доктор объяснил, что от чего. Каких-то гадюк солдаты, говорят, видели, но случаев укусов не было. Спирт врач, кстати, выдал? Пол-литра? Смотрите, не выжрите, мало ли, поранитесь. Деньги хоть есть?

- Да так, по мелочи, рублей 8 наберётся, - соврал я, зная, что у нас на двоих с Ахмедом было рублей 30.

- Нате вот, на хлеб и мороженое, купите, когда на хутор звонить пойдёте. И в столовой нормально поедите, думаю, вас и так накормят, там тётеньки сердобольные, - и майор протянул мне червонец. - Только смотрите, ведите себя прилично.

- Можете не сомневаться. А кто там в этом хуторе живёт?

- Так, молодух там нету. Это отделение совхоза, большая свиноферма, несколько корпусов. Она хоть и в километре, но аромат ещё тот стоит... Все жители там и работают. А вон, впереди, уже виднеется, и запашок пошёл..

- Что-то ваша пустыня и не видна, всё вроде зелёное - поля, деревья...

- Сейчас хутор проедем, и дорога пойдёт круто вниз, в эту самую низменность.

Действительно, на спуске картина резко поменялась. Впереди до линии горизонта простиралась унылая потрескавшаяся территория бело-серого цвета с островками хилой желтеющей травы. Ни деревца, ни кустика. Точно - мёртвая зона...

Два десятка солдат сидели на вещмешках у ворот полигона. С радостным галдежом они быстро начали разгружать наши ящики-мешки-коробки и цеплять к ГАЗону полевую кухню. Им хотелось побыстрей свалить, у них дембель в мае...

- Введите сержантов в курс, - скомандовал майор двум летёхам, которые находились здесь с дембелями.

Те быстро провели нам экскурсию и передали ключи. Майор завёл нас в КПП.

- Пожалуйте в номера, здесь будете спать. Кантемиров, ты как старший, за любой косяк будешь отвечать, понятно?

- Так точно, - уныло так протянул я.

- Что так невесело? Тоску будете разгонять работой. Быстрее сделаете - быстрей уедете. Конечно, братцы, я и сам опасаюсь вас двоих здесь оставлять. Этих вон гавриков хоть толпа была с двумя офицерами. Но вы ж не желторотые, справитесь, институты покончали. Буду к вам наезжать по возможности. Без предупреждения, могу и ночью проверить. Сегодня можете не работать. Пока распакуетесь, разложитесь, осмотритесь. Всё, адью.

Машины исполнили длинное прощальное фа-фа, и мы долго не отводили грустный взгляд от удаляющегося клуба пылюки...

- Не падайте духом, поручик Касимов! - на всю степь заорал я.

- Корнет Кантемиров, налейте вина, - завершил Ахмед.

- Вина нема, зато есть "Пшеничная".

Водка, которую мы втихаря купили в городе, нас расслабила и успокоила. Пришли к мнению, что здесь не так уж и хреново и вполне комфортно для полевых условий. Море жрачки, свет, вода, душ, чистое бельё, транзисторный приёмник. И работа, которую мы знали и не боялись.

***

После первых дней поняли, что на всё про всё нам вполне хватит полутора месяцев. Поэтому решили не надрываться и растянуть эту свободную степную жизнь на расчётные два. Работали слаженно, понимая друг друга с полуслова, ржали, хохмили, вспоминали анекдоты и всякие приколы. Короче, дурковали.

Мы сблизились не только из-за сложившейся ситуации. У нас было много общего в литературных, киношных, музыкальных, вкусовых симпатиях. Оба любили рок, импрессионизм, читали модных тогда авторов, увлекались спортом. Ахмед с каждым днём раскрывался для меня с новых сторон. Своей корректностью, образованностью, остроумием он словно убеждал меня, что даги не только борцы и лезгиночники... И видно было, что ему тоже нравились мои понятия, поведение, взгляды. Всё чаще он обращался ко мне как "брат", "друг", я тоже стал его так называть. Я признался себе, что на радость моему бесёнку, я всё сильней залипал на Ахмеда. Что мне было просто хорошо с ним. Лишь бы не засветиться...

Когда укладывались спать, вспоминали про гражданку, студенческую жизнь, друзей и, естественно, девушек. Я-то учился на инязе, где соотношение М и Ж было 1:8, т. е. парни были на вес золота. У меня, чувака общительного и внешне интересного - смуглого, подкачанного, модного, - отбоя от девчонок не было. Чтоб не рассекретиться, заводил с ними отношения, светился на дискотеках, в ресторанах, на общаговских вечеринках. На секс особо не настаивал, но когда отмазываться было дальше некуда, приходилось перепихиваться, причём старался раскручивать своих партнёрш на минет - меня это больше цепляло. Нет, не то что мне совсем не нравилось с девушками, просто мужские любовь и секс для меня были и остаются круче, интереснее, искренней...

- Ахмед, а у тебя в Дагестане с тёлками, наверно, туго было...

- В моём городке - да, те ещё древние порядки и нравы. В Махачкале полегче, там много славянок, да и наши шмары появились, когда перестройка началась... Но я не был ходок по злачным местам, нас на худграфе натурщицы выручали.

- Это как?

- Ну как-как... Мы ж не только натюрморты и пейзажи учились писать, у нас зачёты были по анатомическому рисунку - там и пластика, и динамика, и морфология... Выписывали отдельно лица, руки, ноги, спины, торсы, обнажённые фигуры женщин и мужчин в разных позах, спереди, сзади, сбоку... Я нескольких натурщиц и трахал, попадались просто красотки с шикарными телами, идеальными пропорциями. Они на позировании зарабатывали, а у меня денег особо не было, вот я своим хером, бывало, и расплачивался. Я больше люблю пышнотелых, сисястых, жопастых, ну, рубенсовских. Короче, сперма у меня надолго не застаивалась.

- А дагестанки были?

- Натурщиц не было, но в универе наши ой как на меня вешались. Но наши девственность для свадьбы хранят. Давала мне одна, но только в рот и в очко. Я, кстати, люблю такие вещи - так кайфовей и острее, что ли... И оргазм ярче. А ты там бывал?

- Да, были у меня такие любительницы. Ну, а вообще проблем с девчонками не было (не мог же я сказать Ахмеду, что бывал и в мужской заднице тоже). - А у меня пропорции как?

- Ты чувак красивый, и пропорции прям идеальные, как положено.

- А как положено?

- Ну как, если грубо: одна часть - голова с шеей, 3 части - торс, 3,5 - ноги. Длина рук, ширина плеч... Бывает, Пашка, любуюсь тобой, ну, с профессиональной точки зрения. Я б тебя в натурщики взял, правда.

- Да ладно. А ты тоже как Давид в Третьяковке, только помускулистей будешь.

- Да знаю, с кем меня только не сравнивали... Я нарасхват был в универе как натурщик, и копейку даже на этом зарабатывал. Наши-то дагестанцы здоровые, и торсы красивые, но нижняя половина подводит - ноги в основном короткие и кривые... А ещё мы на пленэры выезжали в горы - Паша, знаешь, какая в Дагестане красота! Альпийские луга, снежные вершины, горные речки с водопадами... Спишь?

Под его убаюкивающий гипнотический голос я, как правило, быстро погружался в объятия Морфея. В ту ночь я обдумывал слова Ахмеда, какой я красивый парень, как он мной любуется и почему ему нравится анал и орал (правда, мы таких слов тогда и не знали). Намекал ли он мне на что-то? Хрен его знает, но в мыслях мне было приятно представлять ласки и секс с моим кавказским другом...

Часть 3

Завтрак, обед, ужин - всё по режиму. Жара, пот ручьём, но воды - пусть почти горячей - было вдоволь, обливались по нескольку раз в день. После работы - душ с хозмылом, стирка чёрных армейских сатиновых трусов, которые круглосуточно были нашей единственной одеждой. Я втихаря кайфовал от шикарного, в меру волосатого тела Ахмеда, от блестящей на солнце рельефной спины, от туго обтянутых трусами ягодиц. Чтоб не возбуждаться, старался меньше на него пялиться. Испытанием было, когда мы под душем намыливали друг другу спины: от прикосновений мой член взлетал по полной. Хорошо, что это обычно было в сумерках...

Впрочем, и у моего друга от сексуального голода трусы регулярно оттопыривались, и он застенчиво отворачивался, стараясь это скрыть.

- Слышь, Паш, меня стояк замучил, в части так не было. Почти каждую ночь кончаю во сне...

- Да у меня та ж песня. Говорили же, что повара в еду бром подсыпают, чтоб угнетать это дело. А здесь брома нету...

- Утром стараюсь пораньше встать, трусы обтруханные поменять, тебя стесняюсь...

- Э-э, чего стесняться, братан, - физиология. Что естественно... Я вот не постесняюсь тебе сказать, что нет-нет передёргиваю себе в туалете. Чтоб яйца не лопнули.

- Я как-то сам себе не очень. Если б кто подрочил...

Опять намёк? Как мне, сука, хотелось тогда добавить: я вот, рядом... Знал ли я, что это случится, и, кроме дрочки, будет продолжение. И что после двух месяцев нам захочется ещё остаться вдвоём... Но по порядку.

***

И вот наступила обозначенная для звонка начальнику штаба вторая пятница. С утра мы намылись, набрились, приготовили забывшее нас обмундирование, которое аккуратно сложили в вещмешки. Туда же накидали разных дефицитных на гражданке консервов в расчёте обменять их на продукты. Выдвинулись в трусах и шлёпках, сделанных из старых сапог, - оденемся ближе к деревне. Шли не торопясь, чтоб сильно не потеть. Ахмед всю дорогу бубнил, мол, секс нужен, может, кого подцепим... 12 км прошагали почти за три часа. Финальный затяжной подъём - и мы в другом, живом, зелёном мире...

Перед посёлком оделись. По обе стороны единственной улицы - по десятку дворов. Совхозные коттеджики на два хозяина. Проходим мимо дома с корявыми вывесками: "Ремонт обуви", "Ремонт одежды" и ниже "Почта". Три в одном, как говорится. На крыльце в тенёчке сидит скучающий чел лет 45-ти, небольшого роста, прилично одетый, явно нацмен, который, увидев нас, заулыбался:

- О, солдатики нагрянули! Давненько, давненько... А где ваши летёхи, обычно они здесь появлялись.

- Народ съехал, теперь здесь мы, художники, оформляем объект.

- Смотрю, южане. Меня дядь Боря зовут, родом из Черкесска.

- Ну да, южане, Ахмед из Дагестана, я Павел с Кубани. Вы что, один на три вывески?

- Точно так, я и сапожник, и портной, и почтальон. И живу здесь же. Почтовая машина приходит три раза в неделю, газеты, письма, посылки привозит, я и разношу на полставки.

- А телеграммы?

- Да у меня ж телефон. Если надо - звоните, и "восьмёрка" есть.

- Не, мы из столовой позвоним, там договорённость. Да и в магазе надо скупиться.

- Ну, заходите на обратном пути. Я в райцентре вчера баранью ногу взял, уже воду поставил хашламу варить. Настоящую, на костре. Хоть с нормальными парнями пообщаться, а то тут одни свинари да свинарки...

- Зайдём. А галифе мне ушьёте? - спросил Ахмед.

- Да не вопрос. Сочту за честь солдатиков обслужить, - сказал дядь Боря, взглядом оценивая наши фигуры. - Короче, костёр уже горит, буду ждать. А столовка дальше будет, увидите, и сельпо там рядом.

Был уже 12-й час, и мы поспешили в столовую, где нас приветливо встретили две дородных улыбчивых поварихи.

- Здрасьте, мы вот звонить пришли.

- Знаю, знаю, ребятки, пройдёмте за мной в кабинет, - сказала старшая. - Как управитесь, идите на раздачу, накормим хоть вас. У меня сынок тоже служит, правда на флоте.

Я быстро отзвонился майору, доложил, что всё нормально, всё есть, да, всё получается, уже освоились, объём работы оценили, да, в обозначенные сроки управимся, да, кушаем хорошо, и деревца поливаем, нет, не болеем, травм нет, змей не видели, да не волнуйтесь вы, товарищ майор, приезжать пока не надо, лучше попозже, когда будут видимые результаты, спасибо, и вам того же, до свиданья.

- Ну, всё, Ахмед, айда теперь жрать.

- Слышь, Паш, а та, которая моложе, такая пышка... И на меня так смотрела... Вот бы ей вдуть...

- Давай, прям вот здесь, в коридоре, завалим и вдуем...

- Тебе б только поиздеваться, а я отжарить кого-то хочу, яйца аж кричат...

- Думаешь, я не хочу. Не накручивай себя и меня, может, ещё что подвернётся...

- Ага, подвернётся здесь, жди...

Поварихи нас накормили от души: суп- лапша, бефстроганов, пюре, салат. Мы взгрели их консервами и пошли в магаз. Там было шаром покати: только хлеб, какая-то килька, занюханная ставрида, подушечки и алкоголь. Мы выкатили ярко накрашенной продавщице лет сорока дефицитные сайру, сгущёнку, колбасный фарш, консервированные сосиски и попросили на обмен сыру, колбаски, яиц, хороших конфет.

- Для таких красавцев чегось пошукаю, - улыбаясь, сказала она и скрылась в подсобке. Ахмед, подмигнув мне, рванул за ней, но вскоре вышел обратно:

- Блин, ни в какую... Говорит, во второй половине дома муж, и дети туда-сюда шныряют...

- Мальчики, вы чё, сказилися? - смеялась вышедшая за ним продавщица. - Я б, може, и покувыркалась с вами, хорошие вы, да негде. Нате вот, что просили, только ховайте быстро, вдруг кто зайдёт.

Мы сложили продукты в вещмешок, взяли ещё с собой за деньги две водки и четыре сухача.

- Вы б нам девчонок подогнали...

- Ох, кого нет того нет... Молодёжь здесь не задерживается, и одиноких вдовушек нема.

- Облом...

- Понимаю, изголодалися, бедные... Терпите.

Мы попрощались и направились к дядь Боре - обещали же.

- Ну что, брат, теперь остаётся только нажраться, - разочарованно решил Ахмед по дороге.

- Видно, не наш день, - согласился я.

Но день, всё-таки, оказался наш. Даже очень наш...

***

Новый знакомый встретил нас радостно:

- Заходите в мои хоромы. Эта дверь - сапожная мастерская, эта - швейная. Налево моя комната. Вход пока замкну на обед. Проходите прямо, во внутренний дворик, я посуду принесу.

Мы уселись за стол в уютной беседке, стянули с себя гимнастёрки, вытащили бутылку водки и несколько банок дефицита. Над костром кипел казан, исторгавший из себя умопомрачительные запахи. Хозяин шустрил, накрывая стол, и нахваливал свою хашламу:

- Ох, ароматная какая, цимус, здесь с бараниной туго, только в райцентре у калмыков можно взять. Так, зачем водку принесли, вот моя из холодильничка, а эту, ладно, пока туда поставим. Ну что, за знакомство!

Ели, пили, мы больше молчали, а подвыпивший дядь Боря, нашедший свободные уши, рассказывал свою историю, как он попал в эту дыру. Видно было, что чуваку хотелось выговориться. По нации армянин, отец был сапожником, мать портнихой, от них и научился ремёслам; после 8-го поступил в техникум, там влюбился в девочку, тоже армянку, из богатой семьи, долго дружили, он её оберегал, на руках носил, она тоже в нём души не чаяла, но её отец-цеховик был против, гонял Борю, чтоб тот отвалил, поэтому встречались тайно, но отец их вычислил, нанял двух хмырей, завязалась драка, а Боря был сам не промах, врезал одному так, что тот ударился головой о бордюр и крякнул; короче, Боре дали 12 лет за непреднамеренное убийство, пока сидел, родители умерли, сестра вышла замуж, нарожала детей и отшила откинувшегося из тюрьмы Борю, тогда он со старыми друзьями-карачаями уехал сюда на шабашку строить свиноферму, здесь подженился, да так и остался; жинка работала в райцентре, где, по слухам, подгуливала, они скандалили до драк, сильно бухали, в общем, жили как кошка с собакой, потом она уехала к родичам на Украину и с концами, ни слуху ни духу, а он её сильно и не ждал.

- И вот я уже, считай, десять лет один живу, работаю от райбыткомбината на полставки, плюс почтальоном, получается 110 рублей чистыми, мне за глаза...

После двух бутылок по жаре мы сильно закосели, пот лился градом. Засобирались обратно.

- Не, парни, куда спешите, сейчас ещё кофе на костре сварганю, - запротестовал портной. - Джигит, а про галифе забыли? Пошли в мастерскую, десять минут делов...

Они пошли ушиваться, я развалился на лавке - хорошо-то как! Как вдруг услышал голос Ахмеда:

- Паша, сюда, быстро!

Я заскочил в дом, открыл дверь мастерской и остолбенел: ничего себе... Дядь Боря стоял на четвереньках, а голый Касимов, пристроившись сзади, неистово драл его в зад. Вот это поворот... У меня остановилось дыхание. Мощные мышцы бёдер и ягодиц Ахмеда красиво так напрягались-расслаблялись, дядька издавал стоны наслаждения, и от увиденного мой член моментально вскочил.

- Чего стоишь, - обернувшись, прохрипел Ахмед, - к его рту пристраивайся!

Зашибись... Своё желание кого-нибудь чпокнуть Ахмед всё-таки воплотил. Кто ищет, тот находит!

Часть 4

Я, недолго думая, подскочил к ним, стянул штаны и трусы, припал на коленки и ткнулся членом в Борино лицо. Тот начал с жадностью действовать ртом. Уф, кайф... Дядька явно знал толк в минете, не давился, отменно работал языком, засасывал мой осчастливленный пенис в самую глотку, по самые яйца. Я с силой ритмично давил на его затылок. А напротив я видел лицо Ахмеда. Его закатанные глаза помутнели, приоткрытый рот чуть улыбался от наслаждения, губы пересохли. Они - эти алые губы - были совсем близко и обжигали моё лицо горячим дыханием.

- Паша, сейчас кончу... Дай губы, - сдавленным голосом вдруг произнёс Ахмед. Рукой он резко притянул мою голову к себе и всосался мне в рот. От неожиданности я на мгновение опешил, но только на мгновение. В знак согласия я обхватил рукой его шею, раскрыл свои губы и гостеприимно встретил эти чувственные жгучие уста - целоваться я тоже был не дурак. О-о, что это был за поцелуй! Наши языки поочерёдно атаковали друг друга и сплетались, как змеи... Мы шумно сопели ноздря в ноздрю... Тут Ахмед начал исступлённо кончать, дядька восторженно принимал очком его сперму и одновременно доводил ртом мой член до исступления... Я всё активнее двигал тазом, на моё тело переходили оргазмические судороги Ахмеда, который бурно и громко кончал, освобождая яйца от застоявшейся спермы. Вот он на несколько секунд затих, нежно и смачно лобызая меня, и его чудная задница снова медленно заходила вверх-вниз.

- Павлик, я ещё раз, не выёмывая... Не хочу отлепиться... Потом местами поменяемся, давай?

- Давай, родной, губы уже дава-а-й, - застонал я, целуя его и готовясь выстрелить струю в Борькину глотку. И вот первая, вторая, третья, и ещё, ещё... Я дёргался от кайфа, наполняя дядькину ротовую полость спермой. Он быстро сглатывал, чмокал, с наслаждением высасывая из моего члена последние капли. Фу-у-х... Я откинулся на задницу, опёршись руками.

Ахмед скомандовал сапожнику перевернуться на спину и снова резко вошёл в него, навалившись грудью и обхватив шею мёртвой хваткой. Я встал, обошёл их и стал любоваться процессом. Даг трахал красиво, жёстко, размашисто, по- восточному, то есть работало не всё тело, а только тазик. При движении чудной попки вверх приоткрывалось волосатое очко, член выходил почти полностью и потом сильным ходом снова входил в тоннель, и тогда по обе стороны напряжённых ягодичных мышц Ахмеда образовывались ложбины. Это меня сильно заводило, и я уже надрачивал свой стоящий пенис, дожидаясь очереди. Вот Ахмеда передёрнуло дрожью, и он начал заполнять хлюпающее Борькино нутро второй порцией спермы. После чего приподнялся на руках, перевернулся и упал на спину, широко раскинув ноги и руки и глубоко дыша.

- Пашка, начинай, я пойду письку помою и тоже обследую его область коренных зубов...

- Ахмед-джян, не мойся, прошу, так давай, - вдруг заскулил дядька.

- Так он же в твоей грязной жопе был.

- Ничего, мне так нравится, и ещё обзывайте меня, пожалуйста...

- Ну ты извращенец... - усмехнулся Ахмед. - Сознайся, соврал про статью за непреднамеренное, за это столько не дают. Похоже, трахнул ту девчонку, за изнасилование и сидел... Чувствую по твоему раздолбанному очку, что в нём не один десяток хренов побывал.

- И минетчик ты гарный, прям профи, - добавил я. - Давай, избушка, переворачивайся ко мне задом, к Ахмеду передом...

- Какая вам разница, за что сидел и куда хер совать, - бормотал армянин, снова становясь на четыре кости.

Я без усилий вонзил ствол в его залитую дагестанской спермой дырку и начал долбить. Действительно, шло как по маслу, слишком легко, и я сжал коленями его бёдра, чтоб было потуже. Ахмед не спешил засовывать свою дубину в Борькин рот, шлёпал его по щекам и повелевал:

- Лижи его, шалава, хорошо лижи, вот так! Прикусывай, не боись, не зубами, сука, - губами! Теперь яйца поглотай, пидорок, ништя-а-а-к... А так любишь? - даг обхватил член рукой и стал колошматить им по лицу повизгивающего дядьки. Потом ухватил его за уши и рывками насадил ртом на свой член. Вафлил долго, не спеша, с чувством, с толком.

- Да, умело берёт, аж гланды чувствую... Паша, ты скоро? Давай одновременно кончим.

- Давай, если губы дашь...

И мы снова отдались во власть страстного долгого поцелуя, дополнившего огненными красками дивный одновременный оргазм. Борис тоже угадал, кончив с помощью руки вместе с нами. Три бьющихся в экстазе тела, звериные рыки, стоны наслаждения, пот и сперма ручьями... Всё. Кончилось. Глубоко дыша, мы уселись на пол.

- Ну, парни, уважили дядьку, жопа вся горит, скулы сводит, - прервал тишину затраханный армянин.

- Ага, пять порций спермы за полчаса принять - это вам не халам-балам, - заметил я. - Душ где?

Мы быстро ополоснулись, оделись, подкалывая Борю за хорошее бытовое обслуживание воинского контингента.

- А на посошок? У меня самограй есть.

- Нет, нам по жаре ещё 12 км телёпать.

- Может, велик дать, потом как-нибудь вечерком подгребу, заберу, да и сольёмся ещё в экстазе, - заискивал наш знакомый.

- Так, дядь Борь, ты не вздумай к нам припереться, - строго сказал я. - Объект стратегический, никаких посещений гражданскими лицами. И во-вторых, мы там не одни.

- А сколько вас?

- Так, любопытная Варвара, может тебе ключ от ворот? Тебе ж ясно сказано: объект секретный, посторонним вход воспрещён, не влезай - убьёт, как говорится. Будем в деревне - может, ещё зайдём.

- Всё понял, буду ждать.

***

Полдороги домой мы молчали, переваривая случившееся. Шли, опустив головы, как бы стыдясь друг друга. Я решил нарушить тишину:

- Хоть нормальной еды пожрали, и хлеба набрали, и яиц, и ништяков всяких. Надо будет съедать быстрей, а то по этой жаре всё пропадёт... И что молчим?

- Павел, ты, наверно, меня презираешь... Это было какое-то пьяное наваждение... Блин, втянул тебя в эту грязь, - как бы извиняясь, начал Ахмед. - Но мы ж хотели кого-то трахнуть. А на безрыбье можно и дядьку раком...

- Что за бред несёшь. Мне пофиг - случилось, так случилось. Какая члену половая разница - было б куда засунуть... Кайфанули зато... А тебя, Касимов, познаю всё больше. В тихом омуте черти водятся - это точно про тебя, братан.

- Не обижаешься?

- Блин, ты запарил. На обиженных - сам знаешь... Ты мужик, проявил настойчивость и добился своего, пусть хоть и дядьку раскрутил.

- Да он меня сам раскрутил. Когда наживлял х/б иголкой, то и дело тыкался мне в пах - то локтем заденет, то ухом прижмётся. Ну, я думал - случайно, однако писюн оживился. Я отдал ему штаны, а он в упор начал разглядывать моё тело и бугор на трусах. Говорит, ну ты, Ахмед-джян, прям Аполлон, глаз от тебя не отвести... Потом быстро прострочил, я начал примерять. Ну что, говорит, впору? а здесь не жмёт? - и вдруг обхватывает снизу ладонью мою аппаратуру. Ух, говорит, яйца тяжёлые, набухли, надо б освободить, давай? Я уже взвёлся, давай, говорю, херачь. Он упал на колени, расстегнул мне мотню и начал сосать. Так и началось, потом я тебя позвал...

- Наверняка он на секс и рассчитывал. В следующий выход можем и повторить...

- Блин, Пашка, ты извини, я в экстазе целовать тебя полез. Кайфую, когда целуюсь вместе с трахом. А тут губы твои напротив... Ты по ходу тоже сосаться любишь...

- А то... И у тебя губы - огонь. Ты меня чуть в себя не втянул как насосом... У меня аж помутнело, ни с одной тёлкой не сравнить. Тебе прям репетитором по этому делу быть...

- Ага, будешь первым учеником, - засмеялся Ахмед.

(Ну ничего себе, закинул братан удочку!).

- Только за уроки расплачиваться нечем, - цокнул я, как бы сожалея.

- Да я по-братски, Паш, бесплатно. Чтоб навык не терять.

(Ну, это уже не удочка, это спиннинг! Мой сатанёнок буквально раздирал меня: "Дебил, не обламывайся, видишь, он такие намёки кидает. Скажи, что натурой расплатишься"). Я и выпалил:

- Не, брат, я бесплатно не могу. Если только натурой... - фыркнул я и сразу перевёл тему. - А ты своих натуриков случаем не драл? Опыт чувствуется...

- Паша, во-первых, не натуриков, а натурщиков. И хорэ подкалывать.

- Да я серьёзно. А что во-вторых?

- А во-вторых, давай сменим тему - воду только месим. Скорей бы дойти и под душем отмыться, да уже и отходняк накрывает, всё с потом вышло.

- Это точно. Сейчас дотянем и сухим залакируемся.

Мы ускорили шаг и вскоре уже подходили к своей базе. Путь обратно, как и всегда, оказался короче. Пёс, учуяв нас, радостно выскочил навстречу.

- Видишь, - говорю, - я ж не соврал портному, сказав, что мы не одни.

- Очень даже в тему сказал, а то он точно бы припёрся. Кайфует, наверно, пидорок, что таких парней подцепил.

- Да хер при нём, пусть дрочит, нам и вдвоём хорошо.

- Не хорошо, а прекрасно! И с поцелуями объяснились, у меня прям груз с плеч... Будет ещё лучше, разве не так, мой брат?

- Ты о чём?

- О репетиторстве... Слышь, сушняк бешеный, догнаться быстрей хочется.

- На ключи, ворота отмыкай, мешки вытряхай, бутылку доставай.

- Разрешите бегом, товарищ сержант!

- Выполняйте!

(Ну, Ахмед... Сказал мне, мол, будешь первым учеником. Не спросил, а сказал... Так, вскользь, типа в шутку, но это уже был жирный намёк. И про натурщиков он не ответил. Мой бесик орал изнутри: "Павел, действуй, не тупи"! Ладно, буду действовать. По обстановке).

***

Сухач нас поправил, снял усталость, и мы до сумерек с угаром воспоминали деревенские похождения. Воцарилась обычная беззаботная и безобидная атмосфера. С понятными нам подколами и приколами.

- Паш, может, вторую откроем?

- Читаешь мои мысли, неси. Завтра можно и выспаться, имеем полное право. Но вообще-то, вы дисциплину буквально подрываете, товарищ сержант.

- Так и объявите мне выговор.

- Объявлю, если долго ходить будешь.

- Шустрю, шустрю. Уже открываю.

... Небо зловеще чернело, ветер усиливался, его шквалы швырялись горстями обжигающей солёной пыли, сидеть на улице было невозможно. Мы быстро сполоснулись, занесли еду в свои хоромы, развалились на нарах. Лампочку не вкрутили - света от качающегося на ветру уличного фонаря было достаточно. Приёмник мурлыкал музыку...

- Наливай, за нескучный день. Даже не верится, что мы в армии. Вино, сыр-мыр, конфетки, музон, полумрак. И даже секс обломился. Не жизнь, а малина, братан.

- Да, Пашка, считай подфартило, зря мы поначалу боялись сюда ехать.

- Не мы, а я боялся, если точно. Ты-то сразу чухнул, что здесь будет лучше, чем в части. И меня тогда взбодрил.

- Чуйка сработала. Я же лакец.

- И что?

- А то...

И Ахмед воодушевлённо начал рассказывать о своей нации.

Часть 5

Я к таким эмоциональным речам подшофе отношусь ровно, они познавательны. Привык к ним. Мой вуз - настоящее столпотворение всех наций и народностей с обеих сторон Кавказа плюс арабов, индусов, африкосов, вьетнамцев, латиносов... Общайся-не хочу, постигай другие культуры, слушай, узнавай, учись - я без комплексов пользовался этой возможностью. И я всех понимаю и уважаю. Но подстёбывать люблю.

Мы оба хорошо пьяненькие, у Ахмеда развязался язык, у меня был такой, ну, лаундж-настрой, я лениво вставлял типа шутки юмора, он ржал... Так вот, говорил он, в Дагестане лакцы очень уважаемы ("да, я тебя, Ахмед, сильно уважаю"), слывут людьми образованными и продвинутыми ("сам себя не похвалишь..."), что лакцы упорные ("да, ты упрямый"), настойчивые ("ну, ты наглый танк, я это увидел в магазе"), нюх имеют, понимаешь, интуицию? ("понимаю, это точно ты на 100%").

- А ещё мой народ очень храбрый и самоотверженный... Паша, что ты угораешь?

- Братан, нет, я не смеюсь, просто кайфую... Сейчас ты скажешь, что за войну количество Героев Советского Союза на душу населения самое большое у лакцев.

- А ты откуда знаешь?

- Мне так про себя говорили и евреи, и армяне, и грузины...

- Да, героев шесть человек, один лётчик - дважды. У нас даже есть национальные герои Италии, Франции и ПНР.

- Занесло ваших абреков неслабо...

- И космонавт наш есть - знаешь, Муса Манаров.

- Конечно, знаю. Два раза дядька летал. Усы у него нарядные, настоящие, дагестанские. С него, кстати, я впервые услышал про такую национальность.

- Они целый год на орбите пробыли, рекорд... И вообще, Паша, там, где лакец, еврею или армянину делать нечего.

- То есть, мне вообще уйти?

И мы опять уссыкались.

- Короче у всех свои герои, дай бог здоровья... Какая мне, Ахмед, разница, кто ты по нации: лакец, кореец, да хоть негр. Я тебя воспринимаю как личность, как человека, как персонажа, с которым мне комильфо.

- Любишь ты словечки вставлять фирмачёвые.

- Ну да... И ты меня вон сколько научил по-вашему. Сколько интересный вещь рассказал... Значит, лакец, говоришь... Ты у нас буквально голубых кровей оказываешься. Что опять ржёшь?

- Насчёт цвета. Сам ты... придурок... Ты всё-таки ехидина, Кантемиров. Короче, про кровь не знаю, но я горжусь, что лакец. А знаешь, как зовётся женщина моей нации, иняз ты хренов?

- Сам ты от слова "худо"... Ваши женщины как-то, блин, не попадались... Даже не задумывался... Лакечка? Лацка?

- Ну-ну, ещё варианты, лингвист, не опозорься.

- Так, чередование согласных, "к" и "ч"... Лачка?

- Красавчик! Я в тебе не сомневался, харизматоз. Даровитый, однако.

- Обыкновенный чувак.

- Нет, ты не обыкновенный, ты редкий... Не представляю, если бы я сюда с кем-то другим попал. Жопа. Я бы психовал и сутками молчал... Я вообще с людьми плохо схожусь. А с тобой обо всём можно говорить и быть самим собой... Как будто знаю тебя всю жизнь.

- Ахмед, я уже прилягу, и ты падай. Всё-таки 24 км туда-сюда протелёпали, да ещё на секс сколько джоулей ушло.

- Ну да. Слышь, на дворе прям ураган, мне не нравится. Похоже, польёт, тучи какие чёрные ходили.

- Да нет, это видно песчаная буря, майор же говорил. Дождей же здесь, сказали, вообще никогда не бывает. А если вдруг пойдёт, значит, должно случиться невероятное чудо.

- Вот бы под ливнем голяком побегать...

- Мечта эксгибициониста. За дождь не скажу, а голяком хоть сейчас можешь. Давай ложись, лучше расскажи ещё что-нибудь. Меня прибило, а ты, смотрю, наоборот на драйве. Транзистор только не вырубай, хоть музыку стали нормальную крутить с перестройкой.

- Да, лежишь вот так, и вдруг из радио "Отель "Калифорния"... Вот я под неё кайфовал с тёлками... Помню...

***

В общем, Ахмед из образа не выходил. Усевшись на нарах ногами крест-накрест, продолжал что-то воспоминать, рассказывать, рассуждать. Потом, почёсывая яйца, опять вспомнил про сегодняшнюю оргию, понёс хрень, что, мол, яйца духом воспряли, теперь думают, что каждый день так будет... А до следующего выхода в деревню ждать ещё две недели. И он переживает, что упал в моих глазах, что я в нём разочаровался.

Я резко сел на койку, отрывисто заговорил. Слова трудно подбирались. Я уже психовал.

- Что ты опять несёшь, Ахмед? Не знаю, что там думают твои драгоценные яйца. Хочешь трахаться, хоть сейчас в хутор пойдём - бешеной же собаке 100 километров не крюк, - вытащишь сапожника, да и пусть здесь живёт. И чпокай его с утра до ночи, чтоб своим яйцам дух поддерживать. Или каждый вечер пусть едет сюда на велике, в ночную смену... Или ты к нему... На зоновского пидора он запал...

Ахмед с минуту не мог проронить ни слова, переваривая услышанное. Потом тихо сказал:

- Ты зачем обо мне так, Паша. Я же не о нём. Я о тебе...

- А что обо мне?

- То, что ты меня перестал уважать. Пойми, мне никто не нужен. Мне ты нужен.

- Я вот, рядом, в метре от тебя, руку только протяни. Уже месяц мы рядом, бок о бок. Я тебе не раз говорил, что ты мне по кайфу, вот по душе, понимаешь? Что с тобой хоть на край света. С тобой я правда ничего не боюсь. Что ты ни делаешь, что ни говоришь - мне хорошо с тобой.

- И я тебе такое не раз говорил...

- Ты мне много говорил и много намекал. Теперь смотри - нас свели жизненные обстоятельства, правильно?

- Да.

- Но, братан, уже не только они. Мы сегодня связались такой нехорошей, ну, поганой тайной, что скрывать друг от друга уже нечего. Давай скажу прямо, чтоб без намёков. Ты меня магнитом тянешь, понимаешь... Ну, я тащусь с тебя, доволен? Я ничего не могу с этим поделать. Лекарства нету. Не знаю, какая это химия - органическая, неорганическая... А ты мне про Борю трёшь, на хер он мне нужен. Я всё сказал, считай, это пьяный базар. Чё, спим.

И я, возбуждённый своим монологом, плюхнулся на подушку, закрыл глаза, глубоко дыша. Зачем я всё это наговорил...

- Не, Паша, уже не спим, - раздался в полутемноте твёрдый голос Ахмеда. - Я давно слышу твоё сердце. Я давно чувствую твои желания. И замечаю твои взгляды, как бы ты это ни скрывал. Но ты оказался смелей меня, сказав сейчас то, что я не мог никак сказать. Понимаешь, мы совпали, мы совместились. Химическая реакция состоялась, теперь дело за физикой. Понимаешь про физику?

Я молчал.

- Про уроки поцелуев помнишь, ты сам сказал?

- Помню...

- Так иди ко мне, мой брат. Я серьёзно. Иди, Паша.

В мозгу проносилось: он же точно только акт, стало быть, мне быть нижним, но мне-то пофиг, ночью ноу проблем, я для тебя всё сделаю, родной! А вдруг он и днём начнёт ко мне так относиться, ну, командовать?

Э, нет, лучше сразу послать, сейчас скажу: братишка, ты что-то попутал. Но я же сам хотел такого поворота! И мой дьяволёнок. устроивший мне пожар внизу живота, орал: "Ты чё, Павлуха, заднюю не включай"!

- Ничего не говори. Иди ко мне, Паша.

И мои ноги - я не виноват - сами повели меня в объятия Ахмеда.

Лакец встал мне навстречу, буквально сгрёб в охапку и всосался мне в губы. И не было для меня ничего вокруг - ни бури за окном, ни бескрайней степи, ни мыслей в голове. Был наплыв. Блаженство, кайф, влажные поцелуи, напористый язык Ахмеда... Его страсть подавляла меня, он, будучи выше и мощнее, атаковал, зацеловывая мне лицо, уши, шею, соски.

- Паша, родной, меня уже не остановить...

- Так и не останавливайся...

Он содрал с меня и себя трусы, подтолкнул, аккуратно уложил на нары и налёг всем телом; теперь члены приятно так тёрлись друг о друга, доставляя сказочное удовольствие. Мой даг конкретно доминировал, впрочем, я особо не сопротивлялся. Я себя уже не контролировал. От его поцелуев я был почти без сознания. Приподнявшись на руках, он прошептал вдруг цветаевскую строчку:

- "Ваш нежный рот - сплошное целованье"... Паш, ну подрочи...

И, не дожидаясь ответа, быстро подтянул ноги и сел мне на грудь. Я начал рукой ласкать его яйца и надрачивать ароматный член, который был вот, у моего лица, на расстоянии высунутого языка.

- Паш, ты не оскорбишься, если...

- Я уже понял. Я не оскорблюсь, но...

- Опять "но"?

- После этого ты будешь относиться ко мне, как к пидору...

- Ты дебил, Кантемиров. Ты вообще думай, когда говоришь... Я же тебя... я же тебя... на руках буду носить... - и две вспышки Ахмедовых глаз сверкнули сквозь полутемноту. - Ни взгляда, ни ухмылки, ни намёка на это слово ты от меня не услышишь. Никогда! Ты мне веришь?

И я молча направил рукой себе в рот его обрезанный пенис. Он был твёрдым, как резиновая дубина, зашкаливающе горячим и потрясающе вкусным. Мой друг подался вперёд, опёрся на локти, размеренно двигая тазом вверх-вниз. Я, сдерживая амплитуду, обхватил основание этого вожделенного члена, не давая ему внедряться слишком глубоко. Другой рукой гладил его потные ягодицы и теребил яйца. Когда я давился, он тут же останавливался:

- Не спешим, дыши, Павлик, нам торопиться некуда.

- Делай, делай, я дышу.

- Давай, Паша, я теперь лягу на спину, а ты сверху поработай с ним.

Теперь я устроился у него между ног и энергично сосал, лаская рукой волосатые бёдра, живот, пах, а заодно дрочил свой перевозбуждённый орган. Ахмед привстал на полумост и ритмично подмахивал снизу.

- Буду кончать, - захрипел он. - Куда?

- Кончай, брат, - я как мог насадился ртом на этот чудный ствол, и он ещё глубже пролез в моё горло.

Ахмед задёргался, вскрикнул, и первая струя горячей спермы ворвалась в меня... Я с кайфом принимал и глотал новые порции, он стонал, потом, измождённый, откинулся. Я облизывал его гениталии и дрочил свой готовый к выстрелу пенис, и вот меня начало подпирать. Я пересел сбоку от Ахмеда, он орудовал пальцами у меня в промежности, я неистово работал рукой, и вот - судорога, громкий выдох и извержение. Сперма шлёпалась на грудь и живот Ахмеда и задерживалась в густой растительности. Я лёг сверху, и мы снова вошли в глубокий благодарный поцелуй...

- Паша, счастье... А ну-ка, тихо, что это? - и мы услышали барабанный стук в окно. - Дождь, Паша, правда дождь!

- Небо прорвалось, прикинь!

Мы вскочили и распахнули дверь. Лупил самый настоящий летний ливень, где-то сверкнула молния, за ней покатились раскаты грома.

- Здесь же не бывает дождя! - орал я, вложив все накопленные эмоции.

- Чудо свершилось! Сбылась мечта - по ливню голяком! Догоняй, Пашка!

И мы выскочили на улицу...

Часть 6 (последняя)

Утром мы похмелились бутылкой сухого. Ахмед сказал:

- Паша, я же догадливый лакец. Я же тебя чувствую. Я всё равно чувствую твой дискомфорт от пассивной роли. Есть такое?

- Ну, ночью же поговорили...

- Есть, есть... Ещё раз послушай последний раз и навсегда. Паша, тебе хорошо? И мне хорошо. Я же люблю тебя не как секс-объект. Мы парни, мы мужчины, мы мужики. Я хочу просто находиться вместе с тобой, быть рядом, общаться, работать. Как и было весь этот месяц. Я тоже искал рецепт, лекарство от тяги к тебе. Но не нашёл, реакция произошла. Теперь я не рядом, я внутри тебя, а ты внутри меня, мы слились в одно целое, понимаешь? Да, ты - мой, а я - твой. Мы одинаковые, независимо от роли. Отключи мозги, просто кайфуем.

- Уже отключил, братан, я верю тебе, сагол. Кайфуем. Нам сегодня постигать новые горизонты мужского секса, ты готов? Только дождя по ходу уже не будет.

- А зачем нам дождик? Чудо уже свершилось ночью...

Нам не терпелось начать осваивать анальный секс. Мой лакец признался, что трахал двоих парней-натурщиков, я рассказал о своём опыте с одноклассником и просмотрах порнухи. И всё у нас прошло незабываемо и без напряжения. Мой друг настолько ласково разработал мне очко языком и пальцами, что я почти не заметил, как туда аккуратно вошёл его ствол...

Оставшиеся на полигоне полтора месяца были натурально медовыми. Ахмед правда стал чуть ли не носить меня на руках. Мы смотрели влюблёнными глазами, ходили, как дебилы, в обнимку, целовались, пребывая в приподнятом настроении и с приподнятыми членами... Наши головы потерялись где-то за горизонтом... Остались чувства, желание, стремление угодить друг другу. На таком драйве и работа шла веселее.

На рот или очко я его не раскалывал. "Паша, мне это не кайф. Я тебя зацелую везде, буду тебе дрочить. Трахай меня между ног, между ягодиц, в пупок, под мышки. Но туда не лезь, я не могу, не обижайся, по-братски". Я так и делал и кончал не меньше его. Ласками и страстью он мог доводить меня до такого экстаза, что я порой кончал под ним без руки.

В сексе Ахмед поднаторел и стал настоящим джигитом. Огненным, неуёмным, ненасытным. Каждую ночь его едва успокаивали три палки. Плюс в обязаловку хороший утренний секс... И днём мы вечно устраивали возню, игрища, которые заканчивались понятно чем. Заломав и заборов меня, он усаживался мне на грудь, напрягал бицепсы и пафосно говорил: "Победителей не судят".

Ахмед доставлял мне удовольствие и не причинял дискомфорта. Старался (мы оба старались) синхронизировать оргазмы. А как мы стонали, рычали, орали в полный голос, зная, что в радиусе 12 км никто не услышит... Понимали же, что подобной робинзонады нам никогда уже не обломится, и предавались любовным утехам по полной...

Звонить в деревню ходили ещё дважды. На тёток уже смотрели спокойно. Оба раза задерживались у дяди Бори, устраивая оргии. Тому нравились унижения, и Ахмед драл его жестоко, с повелениями, ремнём, оплеухами и матюками. Меня это вообще заводило, и мы, сильно подпитые, конкретно измывались над петушарой. Последний раз ушли от него под утро...

***

Майор приезжал на объект только один раз. Привёз еды, денег, письма. Удовлетворённый нашей работой, больше не появлялся. "Молодцы, - сказал, - я в вас не ошибся".

После его отъезда я зачитывался пачкой писем от своего парня, который тоже служил.

- Что, Пашенька, - ехидствовал Ахмед, - от своего суженого письма читаешь?

- А ты прям ревнуешь. Пацан в Ленинградскую область попал, представь, мы снега почти не видели, а там лыжная подготовка, какое-то снежное обкапывание, белые маскхалаты, как на финской.

- Конечно, ревную! Я тебя не хочу никому отдавать. Любишь его? Больше меня? - и у моего могучего джигита вдруг заблестели глаза.

Меня тоже, блин, прорвало. Я кинулся в его объятия.

- Да, мой ты ревнивец. Просто он был тогда, а ты есть сейчас...

- Был, есть... А что будет, Паш?

- Вернёмся в часть, хата бабкина у нас имеется, будем туда нырять... Нам ещё вон 9 месяцев служить.

- А давай после дембеля уедем куда-нибудь далеко-далеко. В Сибирь, на Север, в Москву. Устроимся, будем вместе тихо жить.

- Я бы о таком мечтал... Но надо ж жениться, а дети?

- Ой, Паша, найдём там тёток, договоримся, они нам родят, мы им деньги сплатим, детей сами будем воспитывать...

- Ага, мальчика и девочку. А потом их женим и станем сватами, - начал ржать я.

- Не, в натуре, Пашка. Что, после армии всему конец?

- Давай радоваться моменту. Тому, что есть. Чего загадывать? Смотри, что на гражданке творится. Хрен его знает, куда вернёмся... В другую страну, похоже...

- Эт точно. Ну, тогда будем хоть ездить друг к другу...

- Да, конечно, что-нибудь придумаем.

- Ну да. Зачем нас Всевышний соединил - чтобы потом разлучить? Хотя... Всё в жизни когда-нибудь кончается...

***

Принимать работу и забирать нас майор прибыл с двумя полковниками из штаба дивизии и нашим комполка. Привезли трёх бойцов- электриков нам на смену. Кортеж приехал под вечер, командиры, всё осмотрев, устроили конкретную офицерскую пьянку с ором, песнями, ночной пальбой... Нас тоже усадили за стол, наливали, расспрашивали, хвалили. Заберём, говорили, штабы дивизии и округа оформлять.

К полуночи они отрубились, а мы с Ахмедом, захватив кусок брезента, боттл сухача и десятку воды, ушли в степь, под звёздное небо, солёный ветер и убывающий месяц... И устроили прощальное гуляй-поле до самого рассвета - с признаниями и романтикой, с ручьями чувств, соплей и спермы...

В обещанный отпуск в конце июля мы уехали из части вместе, доехали на электричке до Ростова. Билеты взяли на махачкалинский поезд, я до Армавира, он до конечной. Нам был положен бесплатный плацкарт, но деньги были, и мы доплатили за 2- местное СВ - понятно, зачем. Пробзделись по городу, к вечеру засели в вокзальном кабаке, дожидаясь своего позднего поезда. Зашли в купе, закрылись, нетерпеливо содрали друг с друга одежду. И началось... За несколько дней воздержания в части мы как с цепи сорвались. Пять часов беспрерывного траха до моей станции... Как в последний раз...

В тамбуре перед моей станцией у Ахмеда глаза опять оказались на мокром месте.

- Чего ты?

- Ой, Паша, что-то не то я чувствую. Типа больше не увидимся...

- С чего бы это, братик. Через пару недель вернёмся, я чуть раньше, ты чуть позже. И будем вместе целых 9 месяцев.

- Я же лакец, чуйка у меня...

- Да, я забыл, у тебя ж интуиция. Врождённая. Знаешь, братик, это такая вещь, которая часто подводит...

Но интуиция тогда Ахмеда не подвела... Мы попрощались навсегда.

***

По возвращении из отпуска меня, оказывается, с нетерпением ожидало полковое начальство. Из округа на меня пришёл приказ как на спеца по английскому. Мне ещё на призыве военком сделал все мозги, якобы он меня распределил в спецвойска по радиоперехвату. Отсидишь, мол, в бункере в наушниках ни клят ни мят, да и свой английский подсобачишь. А я попал в мотострелки, и про то обещание военкома давно забыл.

И вот оно, обещание. Вылезло.

На следующий же день я уже катил на Побережье, в радиолокационную часть, где и прослужил до дембеля переводчиком радиоперехвата. Ахмеда, отпуск которого был на три дня дольше из-за дальней дороги, дождаться мне не дали.

Находясь на новом месте службы, что я только ни делал, чтобы отыскать своего друга. Звонить куда-то не давали - секретная спецчасть, шаг влево - шаг вправо...

Я дважды написал в свою часть на Ахмеда - письма вернулись обратно. Потом написал знакомому писарю. Тот сообщил, что сержанта Касимова в конце лета перевели приказом в распоряжение штаба дивизии или округа (значит, те полковники, которые принимали нашу работу, не забыли своё обещание). Да, сообщил писарь, почта на моё имя приходила, но её, как положено, возвращали по обратным адресам. Значит, Ахмед мне писал. Не мог не писать... Я снова настойчиво отправил письмо в часть на своего комбата, чтоб тот помог найти Ахмеда. Ответил тот же писарюга: комбата такого-то перевели в неизвестном направлении...

Но самое ужасное было то, что мы с Ахмедом не обменялись домашними родительскими адресами. Типа, успеем ещё.

Не успели...

Потом девяностые- двухтысячные - кого где искать, куда ехать... Соцсети начали широко раскручиваться лишь к 2010-15 годам. Искал, писал, запрашивал... Всё пусто...

***

И только слова Ахмеда остались в голове: "Зачем нас Всевышний соединил - чтобы потом разлучить? Хотя... Всё в жизни когда-нибудь кончается..."

страницы [1] . . . [4] [5] [6]