Присяга

Часть 1

Нас всех выдрали из обычной жизни, из наших привычных будней и праздников. Безжалостно оторвали от мам и пап, от невест и друзей, от нехитрых или грандиозных планов, которые каждый из нас строил на грядущую неделю, год, к чему стремился, на что надеялся... И эта незримая, но цепкая рука, отодравшая от всего этого, родного и уютного, сгребла нас, неотёсанных салаг, в длинный военный эшелон, медленно ползущий с долгими остановками на всех станциях и полустанках неизвестно куда.

Наша гражданская жизнь вместе с нашими семьями вдруг осталась где-то там, далеко за бортом, вне видимости, в недосягаемости... На весь следующий год нашей новой семьёй становились мы сами да ещё отцы-командиры. Кто-то легко пережил эту несправедливую замену, как лопоухий пиздобол Сашка Рухленко, у которого рот не закрывался, кажется, 25 часов в сутки, а кто-то горько переживал и замкнулся в себе или обалдело пребывал в прострации, не понимая как себя вести, что делать... Для всех нас начиналась "армейка".

Не знаю, стремился ли кто-то из очередного призыва попасть сюда добровольно, по искреннему желанию (по крайней мере, я таких не встречал), скорее, все мы просто приняли нашу участь как неизбежность, как краснуху или ветрянку. Напрягало даже не то, что нас беспардонно выдернули из привычной гражданской жизни, а та неизвестность, что ждала впереди. Все ли вернёмся обратно живыми и здоровыми? Конечно, и в обычной жизни может случиться всякое, к тому же мы ехали не на войну, а на обычную службу в армии, но, согласитесь, когда всем подряд дают в руки автоматы, запихивают в тесную внутренность танка или выталкивают с парашютом за километр над землёй, свернуть шею шансы сильно повышаются.

Старшие ребята рассказывали, что на каждые ученья даже закладывают процент потерь личного состава и техники. Техника-то хуй с ней, а личный состав - это как раз тот же Рухленко или я, или парень, который всё время дрыхнет на третьей полке как сурок. Может, он там уже умер? Да нет, на перекличку и жратву всё-таки спускается. Старшими в нашем вагоне были молодой летёха и два сержанта, которые, не переставая, бухают отобранной у нас водярой в своей плацкарте с занавешенными простынями. Или, хуй его знает, чем они там занимаются, может, трахаются по кругу? Хотя, наверное, это я размечтался. Вот, помяни чёрта, он и явится...

- Так, всем приготовиться к перекличке, - раздаётся зычное в начале вагона.

Очередная проверка. Да куда тут сбежать-то с подводной лодки? В смысле, из закрытого вагона в военном эшелоне. Но порядок есть порядок. К этому теперь всем нам надо привыкать. Кончился блатной расслабон юности (надеюсь, только на время).

- Кто у меня тут? - заходит в нашу плацкарту сержант.

Блядь, кто у него тут? Да всё те же, никто больше не родился и, слава яйцам, не умер. Но формальная перекличка в этот раз разнообразилась новыми вопросами, типа, образование, кто где работал, где живёт (сука, все мы теперь живём в этом грёбаном вагоне). От сержанта за километр разит перегаром. Как только лейтенант разрешает столько пить своим подчинённым, хотя, наверное, и сам он валяется в отрубе на полке?

Вечно спящего Гоги (наконец, услышал, как его зовут) тоже стащили с верхней полки. Симпатичный такой, короткостриженый кавказец, худющий, как швабра, сонно хлопает глазами и на все вопросы отвечает с задержкой, как старый затюканный компьютер. Чувствуется лёгкий грузинский акцент, который нас всех веселит (небольшое развлечение в скуке долгой поездки).

- Гоги, это Георгий что ли? - уточняет сержант.

- Гоги, это Гоги! - гордо произносит парень и поднимает указательный палец вверх.

- Неужто бог? - наигранно удивляется сержант, уставившись на палец, и мы все тихо ржём.

- Ладно, хуй с вами, Гоги писать проще. Гражданская профессия? - задаёт очередной вопрос сержант, держа пухлую папку с нашими досье.

- Прадавэц мандаринов, - отвечает Гоги, и наша плацкарта взрывается смехом.

Сержант вылупился на Гогу и прикрикнул, чтоб перестали ржать.

- Не понял?

- Пра-да-вэц манда-ринов, - невозмутимо, растягивая каждое слово, повторяет Гога и, понимая, что ему не верят, поясняет. - Я же из Сочи. Когда поспевают мандарины, мы с братом их продаём. Так что я прадавэц мандаринов. И еще фэйхоа...

- Блин, давай остановимся на мандаринах, с фей-хуями в армии уже перебор, - записывает сержант в свой талмуд.

- Во, - встревает Рухленко. - Раз продавец, будешь в части пилотками торговать.

- У нас для этого зам по тылу есть, - осаждает сержант. - Ему конкуренты на хуй не нужны.

После этого к Гоги намертво приклеивается кликуха "Мандарин". Его уже не отпускают на свою полку, и ребята закидывают вопросами: где конкретно живёт, что делает, пока эти мандарины не созрели, и вообще как там в Сочи? Насколько я знаю, Мандарин - единственный парень из Сочи в нашем вагоне. Всем интересно. Ответы односложные, с ленцой. В полузакрытых глазах Гоги какая-то заспанная грусть. Ему явно неинтересно с нами, но он отвечает, типа, всё равно ж не отстанете... Наконец, викторина окончена, и нашими ушами опять завладел неугомонный Рухленко. Анекдоты и байки из него так и сыплются горохом, как из бездонной бочки.

- Закурить будет? - обращается ко мне Мандарин-Гоги.

- Пока еще есть, пойдём перекурим, - отвечаю, вставая, и мы плетёмся с ним в тамбур.

- По ходу, ты год не спал. Бока не болят? - начинаю я разговор, поднося зажигалку.

- А чего еще делать? Телека нет, карты отобрали, трахаться не с кем...

- М-да, нам всем теперь весь год не с кем будет.

- Как знать, - лениво пожимает плечами Мандарин и скрывает лицо в облачке выдыхаемого дыма.

Я так и не понял, шутит ли он... Хотя... Возле любой части живут люди, а значит, солдаты куда-то ходят в увал. Ну, и трахаются там, конечно.

- Я Валера, - подаю руку для знакомства.

- Гоги, но вам, русским, можно просто Гоша, - вяло жмёт в ответ мою руку Гоги.

Он весь какой-то худющий, как анарексик, вместо живота - впадина до самого позвоночника. Представляю, как прикольно на нём будет держаться военная форма, и не могу сдержать улыбку. Однако парень всё-таки не из костей и кожи, жилистые руки говорят, что он даже может быть сильным. Просто есть такой тип людей - на вид глиста глистой, а человека легко поднимает.

- Тебя кто-то ждёт после армейки? - задаю дежурную фразу.

- Брат, отец, - нехотя отвечает Гоша.

- А девушка?

- Нэту, - отмахивается он.

- Чо так? С кем-то трахался уже?

Блин, и какого хуя меня попёрло в эту тему? Ща спросит в ответку про меня, а мне и сказать-то будет нечего.

- С братом, - не моргнув выдаёт Гоша, и я чуть не роняю сигарету, открывая рот.

- Хах, прикольно, - выдавливаю наконец из себя хоть какой-то ответ, понимая, что это, конечно, шутка от неулыбчивого Мандарина, однако уточнять, разумеется, не стал, как, в свою очередь, и Гога.

- Ладно, спасибо за сигаретку, пойду я залягу, - дружески хлопает по плечу мой новый знакомец, и мы плетёмся обратно к байкам громкого Рухленко.

Часть 2

Сортировочный пункт округа запомнился какой-то бестолковщиной, суматохой, бесконечными построениями и перекличками. Всё время приходили какие-то офицеры, смотрели списки, кого-то выкликали и уводили. Шёл разбор по частям.

- Как посылки на почте нас здесь тусуют, одного туда, другого сюда, а третьего ваще на склад до востребования, - ворчит сосед по бывшей плацкарте.

Мы так и держимся вместе, как ехали. Гоша опять завис в сторонке с закрытыми глазами на своём вещмешке.

- Ага, Мандарина точно на склад отправят, как проспавшего всю армию, - гогочет Рухленко. - Надо бы вместе держаться, пацаны, там легче будет с земелями.

- А то тебя кто-то спросит.

Но нам везёт. Очередной "покупатель" забирает скопом всех оставшихся, и мы опять едем (на этот раз в крытых машинах). Дальше - полковая баня, переодевание в форму и рассредоточение по кроватям в отдельной казарме для "карантина" (так называется наша временная рота салаг, что-то типа "курсов молодого бойца"). Всех распределили по взводам, каждым из которых командовал сержант. Нам попался очкарик. Даже и на гражданке бы такого не зачморили, а здесь он вообще был царь и бог, тем более что, не смотря на дурацкие очки, парень рослый и мускулистый (это чувствуется через ладный мундир).

Но хочу ненадолго вернуться обратно в полковую баню...

Я в первый раз попал в такое место с кучей голых пацанов. Собственно, и не до того там было, чтоб по сторонам зырить. Всё как на конвейере. Быстрей-быстрей намочалиться, ополоснуться и дальше в раздевалку - в новую форму. Сзади напирали следующие взводы. Однако когда в зале появилась небольшая группа ребят откуда-то из Азии (я так их определил по разрезу глаз и тёмному цвету кожи), в процессе мойки образовался затор. Они сразу обратили на себя всеобщее внимание. Как инкубаторские, похожи один на другого, и у всех офигенные шланги между ног. Эдакие толстые, очень тёмные дубинки сантиметров по 15-18 длинной тяжело ударялись о ляжки при ходьбе. Зрелище, скажу я вам, достойное внимания! Рухленко аж присвистнул, лыбясь вслед:

- С такими можно и без автоматов в бой идти вместо шашек.

- Ага. Конная кавалерия без всадников, - поддакнул сбоку Гоги, тоже провожая взглядом. - У моего брата такой же.

Я невольно обернулся на него и встретился глазами. В них был нескрываемый восторг. Впрочем, и самому-то Гоше грех было жаловаться. Между его ног также болтался нехилый колбасень (тоже темноватый, но значительно светлее, чем у тех коней). Глаза мгновенно сфотографировали Мандарина сверху донизу, и я отметил, что грузин Гоша совсем не заморыш. При всей его необычной худобе парень оказался очень жилистым. По мне так просто красавчик! Плюс этот классный висюкан... Короче, я искренне позавидовал его девчонке.

***

Настоящая армия началась сразу на следующее утро зычным:

- Р-р-рота подъём! Живей, блядь! Через минуту построение на улице перед казармой. Форма одежды: сапоги и трусы. Кровати заправлять будете потом. Быстро-быстро! Хватит сопли жевать! Кто опоздает, наряд вне очереди! Эй, боец, хули ты там ебёшься с сапогом? Бабу дома трахать будешь...

- Ух, йо, а тут не Сочи, - дрожал рядом всем телом Петя Лунёв. - По ходу, будем трусами лёд разбивать.

- Разговорчики! - сразу донеслось от сержанта. - Бегом ма-арш! Не отставать!..

- Блядь, я сейчас желудок выблюю с этой физзарядкой, - на третьем круге Петька был уже явно на издохе.

- Не ссы, Петруха, на следующем круге подберём и обратно засунем.

- Пацаны, тока суйте не с жопы.

Все ржут, и это помогает бежать дальше... М-да, мы сразу все почувствовали, что спортом надо заниматься не от случая к случаю. Пиздец! После зарядки горло скребёт так, будто через него пытаются протащить длинный железный ёршик. Но расслабляться не дают. Команды сержантов стегают нас одна за другой, как кнуты пастухов в бараньем стаде.

Через пару дней определились самые клёвые моменты службы: дрыхнуть, хамать (на местном сленге - чафанить), строевая на плацу (потому что там можно было вдоволь наржаться над неумёхами, путавшими "направо" - "налево") да еще лекции (на них мы мирно кемарили, не в силах сдержать дремоту).

Вот эти лекции, сука, нас с Мандарином однажды и подвели под монастырь. После строевой на холоде, да еще и после обеда так разморило, что сам не заметил, как отрубился.

- Встать! - услышал громом над самым ухом. Ошалело подскакиваю и вижу, что таких, нагло закемаривших, не я один, включая всегда дрыхнущего Гогу.

- Сержант, перепишите фамилии этих спящих красавиц. Всем наряд вне очереди. Сесть!

Так я познакомился с понятием "наряд". Как оказалась, это не банальная чистка картошки в пищеблоке, всё обстояло гораздо хуже. После отбоя, когда все остальные счастливцы растянулись в кроватях, нас, нескольких горемык, заставили приводить в порядок коридор перед расположением казармы. И не подумайте, что мыть полы, - это было бы лишено "романтики". Нам выдали какие-то кусочки стекла, которыми мы должны были выскрести некрашеные доски пола, затоптанные сотнями грязных сапог, до девственной чистоты. Изуверский садизм! Но зато дисциплину такой продуманный садизм держал на высочайшем уровне. Дрыхнуть на лекциях больше не хотелось.

- Сколько на часах? - подполз ближе Гоша со своим стёклышком.

- Два часа. До подъёма совсем хуйня осталась. Завтра на зарядке сдохну на первом же круге.

- А ты руками сильнее маши, так легче, когда бежишь.

- Блядь, еще бы и ногами как-то махать, - огрызаюсь в ответ. - Задолбала эта армия!

- Ага. Может, перекурчик? - предлагает Гоша.

- Нету у меня курева, высосали всё.

- А мы другое чего-нибудь пососём.

- В смысле, другое? - не понимаю я.

- Ну, это так... Для рифмы. Пошли в сортир отольём. Пять минут дела не испортят. Да и воду в ведре пора менять.

Послушно иду следом за Мандарином. Ноги отчаянно гудят, глаза уже ни хера не видят, кажется, если сейчас упаду, вырублюсь сразу на сутки. Просто разогнуть спину и пройтись в туалет туда-сюда - уже отдых.

- Давай просто постоим пять минут, - Гога вытащил своего змея, и тугая струя ударила в писсуар. - Заебался раком там ползать.

Соглашаюсь с ним, и незаметно скашиваю глаза на процесс ссанья Гоши. Как загипнотизированный, сука, слежу за его манипуляциями. Когда моча из его шланга уже иссякла, он и не собирался прятать инструмент, а начал слегка им побалтывать, играясь. Тут он неожиданно повернулся, застав меня врасплох (я аж вздрогнул).

- Валера, а я видел как ты смотрел на тех "негров" в бане. Как и сейчас на меня, - осклабился Гоша (краска медленно окрасила моё лицо). - Классные мужики, да?

- Ну, - пожал я неуверенно плечами. - Хари у них, как подошвы. Ну, разве только между ног... Любой бы не отказался от такой конфеты.

Я понял, что сморозил чего-то не то (видимо, усталость начала отключать мозг). Говоря "конфета", имел в виду красивую вещь, а получилась двусмысленность.

- Конфета? - усмехнулся Гоги. - М-да, хорошая такая шоколадка! А на мою хочешь поближе посмотреть?

И пока я тормознуто складывал в уме "два плюс два", он приспустил штаны и повернулся всей своей панорамой ко мне. Как зачарованный, я обалдело уставился на полустоячую уже сосиску и не знал, что делать. Первый раз попал в ситуацию, чтоб мне предлагали позырить на хуину. Сон улетучился мгновенно. Мой собственный член накачался за какие-то секунды и стал выпирать в свободных армейских штанах.

- Как тебе? - лыбясь, поинтересовался наглый Гога и демонстративно покачал болтом из стороны в сторону, отчего тот еще больше надулся и представлял собой уже просто неприличный тесак, формой напоминающий кобру на изготовке - широкое тело с залупенью, изогнутой к низу под своей тяжестью.

"И откуда в этом субтильном Мандарине столько крови, чтоб накачать такую фигню?" - подумалось мне.

- Пестицид ваще! - наконец высказался я пересохшим горлом.

- Подержаться хочешь?

Я не знал, что делать. Сразу послать его на хуй (но вроде как в корефанах числимся) или отшутиться? Однако слова на ум не приходили. Так и стоял истуканом перед полуспущенными штанами Гоши, загипнотизированный его "коброй".

- Не бойся. Все дрыхнут, никто не помешает. Давай?

Гога бесцеремонно схватил мою руку и поднёс к своему члену, ладонь автоматически обняла ствол, и я отчётливо почувствовал его горячий пульс. Экземпляр и впрямь достойный внимания! Отступать было уже поздно. Только тусклость лампочки в сортире скрыла, как я густо покраснел. Впрочем, может, даже не от смущения, а от вспыхнувшего до дрожи желания. Впервые в жизни я держал в руке чужой стояк, и это дико возбуждало. Наверное, сказывалось накопившееся воздержание последних дней.

- У тебя тоже торчок, - с ухмылкой заметил Гога (вот гад!). - Покажешь?

Я наконец очнулся и отдёрнул руку от чужого члена:

- Там ничо интересного, - попытался я ретироваться, но Гога поймал меня за ремень и подтянул к себе.

- Давай, я сам решу про интересность.

Бесцеремонно он расстегнул мне ширинку и по-свойски вытащил моего коня.

- Красивый. Мне нравится.

Этим одобрением он купил меня с потрохами, и я сдался (хуй с ним, будь, что будет, всё равно никто не видит).

Часть 3 (последняя)

А между тем Мандарин уже вовсю игрался сразу обоими нашими членами, сжимая эту "связку" в кулаке и подрачивая.

- Классно! Тебе дрочили раньше?

- Только сам, - признался я.

- Зря. Хуй в чужой руке совсем по-другому себя ведёт.

- Угу, - скромно соглашаюсь. - Но никто не предлагал.

- Значит, тебе наконец повезло. Я предлагаю. Развернись, я тебе подрочу.

Блядь, я, как зомби, без слов подчиняюсь этому Гошке и даже не пытаюсь сопротивляться. Он прилип сзади своим горячим змеем, нагло сунув его между моих ног, и пошёл по-хозяйски наяривать мой ствол. Много времени не потребовалось. Уже через несколько минут моя опизденевшая простата взорвалась невероятным извержением, заляпав всю стену. Такой мощнейший оргазм был у меня впервые! Если б не Гога сзади, я просто бы рухнул на пол.

- Эй, штрафники, - послышалось неожиданное от входа. - Вы чо там зависли? Кто полы-то драить будет?

Это дневальный, увидев пустой коридор, начал наш розыск.

- Сейчас, воду набираем, - крикнул я, лихорадочно натягивая штаны. То же сделал и Гоша. Конец нашей малине.

***

Но как это бывает, рано или поздно всё заканчивается. Наконец и наш карантин подошёл к концу, и нас, бывших салаг, расписали по батальонам.

Санька Рухленко, Петя Лунёв и Гоги попали вместе со мной в один батальон, больше того - в один взвод связи. Там наконец можно было расслабиться... Но перед этим, как у всех призывников, прошла присяга. Помню, было солнечное воскресенье. С утра в казарме невероятная суматоха. Все одеваются в "парадку", начищают бляхи, обмениваются адресами и телефонами на будущее. Кто-то дозубривает текст Присяги - не дай бог оскандалиться на плацу - в увал точно не пустят (если на губу не залетишь). Нам с Гошей увалы не светят, потому что родственники к нам не приехали. Будем просто шляться по территории, смотреть телек, да вечером кино в клубе. А сразу после присяги пообещали торжественный обед (интересно, шампанское здесь дают?). После сумасшедших двух недель изматывающего карантина это для нас был грандиозный праздник!

- Чо будем делать? - спрашиваю Гошу после обеда. - Только, блядь, не вздумай где-нибудь задрыхнуть! - опережаю ответ.

- Поспать, конечно, классно было бы, но до отбоя не разрешат всё равно. Давай просто погуляем. Погодка сегодня, как у нас на юге.

- Ага. Только вместо кипарисов тут хилые берёзки. Впрочем, сержантов нет и то хлеб с квасом!

- Хлеб? - оживился Гога. - Чо-то жрать охота.

- Блин, мы же только из столовки.

- А я опять хочу.

- Ну да, - хмыкаю я. - Запасов у тебя в боках не густо. Хочешь подарок в честь присяги?

И я достаю из кармана припрятанный сухарик (молодняк в армии часто тырит по карманам хлеб в столовке, хоть и гоняют за это).

- Давай, - оживает Гошка. - Пирог "Карманский".

- Ага, Пизданский, - передразниваю его.

- А ты ничего не забыл? Ты ведь мне должен, - хитро щурится Гога.

- С хуя ли, мой грузинский друг? - хлопаю на него глазами.

- Я тебе дрочил? Дрочил. Теперь ты мне должен.

- Йбт, ты ваще-то сам предложил, я не настаивал.

- Но кайф же ты получил?

- Получил, - соглашаюсь. - И чем рассчитываться будем? Хочешь, чтоб я тоже тебе отполировал? Может, на плац пойдём?

- Ха-ха, - ржёт Гога. - Боюсь, давка начнётся на такой концерт.

- Вряд ли. Там вообще-то просторно, но вот отцы-командиры все такие зануды. На губу из зависти засадят за нарушение устава.

- Блин, ты устав-то читал? Где там про дрочку сказано?

- Про дрочку не видел, а вот то, что военнослужащие должны служить примером высокой культуры и вежливости?

- Ну вот, я как раз тебе вежливо намекаю на культурный секс. Тем более, что ты мне должен.

- Вот заладил, - начинаю я злиться. - Я же непротив. Чего уж теперь заднюю передачу включать, раз залетел тебе на долг? Ты серьёзно всё это?

- Конечно.

- Вопрос намбер ту - где?

- Есть одно тайное местечко, - лыбится Гога. - Я присмотрел. Пошли.

- Прям сейчас? - я всё еще надеюсь, что между нами обычный пиздёж, но Мандарин, похоже, не шутит.

- А чего откладывать? У нас сейчас законный праздничный выходной, значит, пошли праздновать. Я угощаю!

После слова "угощаю" я еще больше напрягся. Чем этот грузинский торгаш собрался угощать, если у него в карманах даже сухари не водятся? Но отступать стрёмно. Да, блядь, и соглашаться стрёмно! Хуй его знает чо у него там в голове созрело? Но Гога хватает за руку, и мы как два дебилоида чешем, взявшись за руки, куда-то за хозяйские постройки на краю части.

- Здесь! - отчитывается счастливый Мандарин. - Сюда никто не сунется. Давай.

- Чего давай? - опять включаю девочку-недотрогу.

- Матню свою расшнуровывай. У нас не так много времени.

Пока я расстёгивал ремень и ковырялся в пуговицах, Гошка лихо приспустил штаны до колен, и на меня устрашающе уставилась его вставшая кобра. Похоже, мотор у этого Гоги работает на форсаже, за секунды накачивая елдень. От гипноза его змея Горыныча и мой засранец возбудился. Опять нестерпимо захотелось дрочки.

- Может, начнём с того места, когда нас прервали? - робко предлагаю я.

- Когда ты всю стену брандспойтом залил? Давай.

- Не, сначала надо залить, а потом продолжить, - гну я свою линию в надежде уболтать Гошу на повторную дрочку моего собственного хуя.

- Так я же как раз не против, заливай, - лыбится Мандарин, поворачивается ко мне своей костлявой жопкой и наклоняется.

- Эй, ты чего?

- Блядь, еби давай. Чего непонятного-то?

- Так ты хотел, чтоб я... Хуясе! А не обоссышься?

- Обоссусь, если буду тут раком выгибаться перед тобой на холоде без движения. Засаживай, говорю, свою молотилку.

- Ну ты... Ты, Гоша, склад непредсказуемости. Жопа-то выдержит?

- Брата выдерживала и твою ссулю выдержит. Тебя еще и уговаривать надо? Там вон тыща бойцов без разговоров бы в драку согласились.

- Да я не... - пытаюсь оправдываться, заикаясь. - Я не трахал еще в жопу.

- Ничего сложного. Засовывай и еби. Мне по кайфу.

По кайфу ему, сучоныш. Значит, про брата не спиздел? Ладно, держись, моя Грузия!

Быстро поплевав на свой "шипящий" от перевозбуждения торчок, пристраиваю головку к темнеющему глазку между маленьких жёстких булок Гоши и... Не вытерпев моих долгих приготовлений, Гога сам резко дёргает задницей на меня, и мы чуть не валимся на землю, потеряв равновесие.

- Стой, бешеный! Блядь, чуть хуй не сломал, - ору на Гогу.

- Всё классно, только пизди потише. Мы тут не в лесу всё- таки.

Наша интимная перепалка довела меня уже до безумия. Не меньше, чем халявная жопа Мандарина. Вот это праздник! К хуям присягу! Главный праздничный "торт" стоит раком передо мной и сам насаживается мне на штык, при каждом качке ударяясь своими болтающимися яйцами в мою промежность. А-фи-геть! Хочется орать во всё горло, но тогда уж точняком сбежится полгарнизона. До боли стискиваю зубы и мычу, как телёнок, мёртвой хваткой ухватившись за выпирающие кости таза Мандарина.

- Давай-давай! - подбадривает он.

И я "даю"! Всего себя вкладываю в тяжкий труд ёбаря-стахановца. Но долго такую долбёжку выдерживать не для моего нежного писюна.

- Ты как знаешь, а я сейчас тебя расстреляю, - кряхчу.

- Стой! - командует Гога и резко выпрямляется. - Ты хотел мне подрочить? Сейчас самый раз.

Прижимаюсь плотно к нему и хватаюсь за кобру. Раздувшаяся залупленная головка вся скользкая от сочащейся смазки. Кожи члена не хватает, чтобы её накрывать при дрочке, но это не страшно, потому что ладонь легко скользит по смазке как по маслу. Никогда даже и не мечтал вот так дрочить парню со своим хуем в его жопе. Кайф непередаваемый! Гормоны взрывают мозг, и я, не в силах больше контролировать процесс, выливаюсь всем своим содержимым прямо куда-то в Гошину глубину. Тут и его очко заработало, мёртвой хваткой стискивая мой ствол у основания. По кулаку, сжимавшему Гошину кобру, потекли вязкие грузинские капли. Финал...

- Ну вот, теперь присяга принята окончательно, - ржёт он. - Можно и послужить...

страницы [1] [2] [3]