Рыжик

Часть 1

Всё меняется со временем, и люди тоже, но только настоящая любовь способна сразу перечеркнуть убеждения и перевернуть жизнь, затмив собой прежние цели и идеалы.

Нельзя себя заставить полюбить или разлюбить кого-то, это неподвластно человеку, а бороться с такими чувствами глупо, потому что настоящая любовь - дар, который не каждому даётся...

Он приходил на могилу каждый день и приносил то букетик недорогих гербер, то гвоздики, то пару розочек или гладиолусов. Она любила разные цветы, даже полевые - ромашки, колокольчики, васильки и одуванчики. Одуванчик был её аватаром в соцсетях. Такой же яркий и солнечный, как она сама. В первые дни после её смерти Пашка пропадал на кладбище сутками. Что такое физическая боль по сравнению с душевной, которая охватывает всего целиком и не отпускает ни на минуту, и кажется, что ещё немного и сойдёшь с ума? Он долго плакал и мысленно разговаривал со своей девушкой. Порой Пашка забывался и начинал говорить вслух. Иногда, выбившись из сил, он засыпал прямо на могиле.

Кладбищенские собаки уже не лаяли на него, а рабочие и сторожа узнавали в лицо и даже здоровались, бросая сочувствующие взгляды, переговариваясь между собой.

- Опять Ромео пошёл к своей девчонке трепаться, а потом ещё и ляжет сверху.

- Может, надеется услышать ответ?

- Заглохните, - недовольно сказал самый старший и смачно сплюнул в сторону, - вам бы только постебаться. Жалко беднягу, небось, вся его скудная стипендия на цветы уходит. Никак не угомонится, а пора бы.

Сторожам положено вечером гнать посетителей с кладбища по домам и запирать ворота, но Пашку жалели. Не трогали, не мешали, ночью даже угощали горячим чаем. Уважали его чувства.

Так и проходил Пашка всё лето, пока не стало холодать и спать ночью на земле было уже просто невозможно. Теперь он оставался только днём. Пашка думал о несправедливости, когда один из влюблённых уходит навсегда, а другой всё ещё любит и никак не может смириться с потерей. Лизы больше нет, и Пашка не может прикоснуться к ней, поцеловать или обнять её, но зато он может разговаривать с ней, и ещё помнит о любимой всё до мельчайших подробностей, даже запах. Он хорошо помнит аромат её любимых духов.  Сам покупал. Теперь стоило только представить коробочку, как тут же вспоминался и аромат.

Для Пашки очень важно ничего не забыть, не упустить и держать все воспоминания в уме, сохраняя образ живым. Раз реальность вокруг - иллюзия, значит, он может создавать свою. Даже если Лизы уже нет с ним, можно представлять, что они вместе. Пашка будет продолжать любить за двоих, и тогда их любовь будет жить, пока будет жить он. Выходит, настоящую любовь не может убить даже смерть. Так рассуждал Пашка, и так ему удавалось выжить.

Однажды он пришёл на кладбище как обычно после занятий и увидел парнишку - невысокого, с изящной гибкой фигуркой - склонившегося над могилой его любимой. Сначала Пашке это очень не понравилось и даже разозлило, но потом, когда он подошёл ближе, сразу понял по роскошной золотой шевелюре парня, что это и есть её брат - Данька. Они были двойняшками - оба рыжие, и у него точно такая же ангельская кудрявая головка, как у сестры. Пашка знал о существовании брата, но никогда не видел его, потому что Данька сразу после школы уехал учиться в Москву. Он подошёл к рыжему и представился, протягивая руку для приветствия и знакомства. Данька сначала внимательно посмотрел ему прямо в глаза, потом поспешно вложил в большую тёплую ладонь свою ладошку, замёрзшую на холодном осеннем ветру. Данька тоже знал о существовании Пашки, и теперь они наконец познакомились вживую.

Лизу Пашка увидел впервые на вступительных экзаменах, и больше они не расставались. Сблизились. Оба были первыми друг у друга. Пашка называл её солнышком, Рыжиком и Лиской. Ей нравилось. Он так и остался у неё навсегда единственным, а как у него дальше сложится - ещё неизвестно. После смерти Лиски он никого даже видеть не хотел, не то что любовью заниматься. Просто не чувствовал ни влечения, ни возбуждения. Его член был полностью солидарен с ним в горе, поэтому он не вставал, оставаясь грустным и поникшим даже по утрам. Он уже начал думать, что навсегда останется импотентом, и даже успел смириться с этим.

Геев Пашка презирал. Себя относил к конкретным мужикам - самым натуральным натуралам. Когда однажды к Пашке на дискотеке подошёл парень и предложил познакомиться, он сразу же грубо оттолкнул парнишку, обозвал его долбанным педиком, а потом ещё и вмазал хорошенько в смазливое личико, чтобы впредь смотрел, куда прёт. Разве Пашка похож на пидараса? Он почему-то представлял себе геев сплошь нежными и манерными, хотя видел в гей-порнушках и накачанных, брутальных гомосексуалов. Пашка всегда гордился своей мужественностью, он был в хорошей форме: высокий, широкоплечий, с крепким торсом и развитой мускулатурой. Характер у него нордический, без всяких там отклонений или пошлостей. В общем, твёрдый мужик, даже, можно сказать, грубый, и только с Лиской он становился мягким и нежным.

Теперь он разглядывал лицо напротив - такое родное, любимое, с тонкими чертами и прозрачной белой кожей, густо обсыпанной бледными веснушками. Золотые брови, такие же пушистые ресницы и яркие фигурные губы - сочные, как у Лиски. Большие зелёные глаза смотрели не то удивлённо, не то испуганно. Словно Лиска ожила и смотрит на него, не мигая. Вид бледных веснушек на белой коже вызывал желание прикоснуться к ним губами, и ещё очень захотелось погладить и прижать к груди кудрявую головку.

Пашка сразу понял, что теряет голову. Он совсем не ожидал этого, но, разговаривая с братом Лизы из приличия ни о чём, почувствовал, что оживает не только морально, но и физически. По телу пошли тёплые волны, и "там" впервые за длительное время всё ожило и стало подниматься против его воли. Просто наваждение какое-то. А Рыжик разговаривал так, словно знал Пашку всю жизнь, будто они старые друзья, которые вчера только ненадолго расстались, и это заводило ещё больше.

Этот голос. Да он с ума сойдёт от одного только голоса, по которому так долго тосковал. Нет, конечно, он не был один в один с Лискиным, но манера говорить, интонации и чуть заметная картавость были такими родными, что попадали не только в уши. Куда ещё могут проникать звуки, раз они так будоражат душу? Холодная пустота, которую он давно носил в груди, заполнялась чем-то тёплым и объёмным, и Пашка чувствовал, что по всему его телу разливалось приятное томление. Забытое предвкушение секса.

Пашке нравилось не только слушать и смотреть на Рыжика, но ещё и ощущать его, поэтому он будто случайно прикасался то к тонким белым пальцам, то к локтю парня. Выше дотронуться он не решался. А так хотелось обнять и исцеловать его всего, начиная с румяных щёк, покрытых веснушками. "Наверное, он и пахнет как Лиска", - подумал Пашка и придвинулся поближе к его золотистой кудрявой головке, одновременно втягивая в себя воздух. Он даже испугался собственных желаний, хотя в первую очередь всё-таки обрадовался: оказывается, он ещё может чувствовать возбуждение. Это означало, что вернулось пропавшее либидо и даже его мужская сила восстановилась. Только почему либидо вернулось с такой подозрительной ориентацией, он же не пидарас какой-то в конце концов?! Нет, такого быть не может, просто произошёл сбой, ошибка, ложное восприятие. После сильного стресса это может случиться с каждым.

Часть 2 (последняя)

Возбуждаться от общения с парнем раньше показалось бы ему дикостью, но сейчас это было просто временной необходимостью, поэтому Пашка решил, что ещё совсем немного позволит себе любить Рыжика, чтобы закрепить эффект, а потом, стоит только захотеть, и он прекратит это безумие. Просто скажет себе твёрдо "нет" и всё. Но не сейчас. Сейчас он, как загипнотизированный, приклеился к Даньке и идёт за ним на остановку. Совсем в другую сторону от общаги.

Вот они уже идут рядом. Теперь вместе - рука в руке. Тонкие изящные пальцы с шелковистой нежной кожей спрятались в его большой ладони - грубой, обветренной, никогда не знавшей крема. Двое парней идут по шумной улице, забитой народом и получают скрытое удовольствие от соприкосновения. Пашка торопливо шагает впереди, а Рыжик едва поспевает за ним. В какой-то момент Пашка забылся и так крепко сжал нежные пальчики, что они хрустнули, и Данька вскрикнул. Пашка оглянулся, чтобы извиниться, и увидел, что Рыжик раскраснелся, его щёки и уши горят, а глаза он всё время прячет, опуская голову вниз. Он словно чувствует Пашкино возбуждение. Стоп. А может, и с Рыжиком происходит то же, что и с ним?

Пашка остановил Даньку и внимательно присмотрелся к молнии на его узеньких стильных джинсах. А там уже вовсю ядерная война происходит, такой большой гриб вырос. Рыжик перехватил его взгляд и стыдливо прикусил пухлую нижнюю губу. Не мог же Пашка бросить Рыжика в такой трудный для него момент.

Он резко развернулся и потащил Даньку к себе в общагу, чтобы только подрочить друг другу. Так можно. Это нормально. Тем более, всего один разочек. Ему так давно не хватало Лиски, а тут вот она - её живая копия - только руки протяни. Голова Пашки гудела от противоречий и возбуждения, но он не обращал на это внимания, просто сжал покрепче нежную руку и потащил Даньку в свою комнату на последнем этаже замызганного студенческого общежития. Тот не сопротивлялся, только голову опускал всё ниже и ниже.

Они не заметили, как оказались в маленьком тёмном коридорчике двухкомнатной секции, рассчитанной на двоих старшекурсников. Как только они ввалились из общего длинного коридора в секцию, Пашка припечатал Даньку к стене и сначала исцеловал ему всё лицо, а потом протолкнул свой язык глубоко в рот Рыжика, лаская кончиком языка нёбо и касаясь им повсюду. Чёрт подери! Что это он сейчас делает? Словно пьяный или обдолбанный лезет целоваться взасос с парнем и продолжает внедряться в него языком, а тот ещё и отвечает ему?! Это что за нахер с ним происходит?! Такого раньше с ним никогда не бывало, только совместная дрочка с одноклассниками. И всё. Какой-то шум в комнате у соседа по секции заставил Пашку отвлечься от Рыжика и потащить его дальше к себе в комнату. И опять Пашка совсем не заметил, как они разделись и оказались голыми в постели. Просто чертовщина какая-то с ними происходит.

Какое замечательное у Рыжика тело, совсем как у Лиски - изящное, белое, гладкое, словно фарфоровая статуэтка, и эти бледные веснушки рассыпанные по плечам такие сексуальные. Пашка погладил Рыжика по груди, тот откинул голову и застонал. Чувствительный. Улыбается. Значит, ему тоже нравится. Как же он обалденно пахнет! Пашка навалился на Рыжика, распластал, закинул руки по обе стороны наверх и пригвоздил к подушке своими ладонями его нежные ладошки. Их пальцы сразу же сплелись сами собой, образуя два крепких замка, словно Пашка взял в плен неприятеля, который почему-то совсем не сопротивляется. Такой доверчивый и покорный.

Пашка поцеловал Рыжика в мягкие нежные губы, а потом стал медленно опускаться к редким золотым волоскам на груди. Аккуратно обсосав маленькие крепкие горошинки сосков, он не спеша очертил две окружности вокруг них, едва касаясь контура кончиком языка, затем неторопливо спустился ещё ниже и достиг золотистой дорожки, ведущей от пупка к главному пункту назначения. Пашка поднял голову и внимательно присмотрелся к Рыжику, тот лежал, свободно раскинув руки, словно птица в полёте, с откинутой головой и закрытыми глазами. Трепетный какой, как девчонка.

Уловив заминку, Рыжик открыл глаза и посмотрел на него мутным, совсем пьяным взором. До сих пор Данька покорно принимал ласки, а после заминки перехватил инициативу и робко коснулся рукой возбуждённого члена партнёра. Теперь застонал Пашка. Вот сейчас они быстренько подрочат друг другу, получат долгожданный положенный кайф и всё. Так можно. Это по- пацански, а не по-пидорски.

Пашка опустил глаза на зону своих дальнейших действий. Золотое солнце рыжих завитушек на лобке вырвало из его губ восторженный стон. Когда он стал гладить и нежно перебирать пальцами это золото, его губы и язык сами собой без спроса и разрешения прильнули к возбуждённой плоти Рыжика, который застонал ещё громче и выгнулся дугой. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Это безумие, но Пашка начал тщательно и с удовольствием облизывать и обсасывать крепкий торчащий член, такой же тонкий и изящный, как сам Рыжик, которому всё это явно нравилось. Сначала он изворачивался и поскуливал как щенок, а потом запустил пальцы в волосы Пашки, чтобы ритмично и настойчиво притягивать его голову к своей возбуждённой плоти. Пашка отлично помнил, что он не пидарас и срочно должен остановиться и сказать своё твёрдое "нет" вслух как можно громче, но разум его помутился, а рот был всё время занят.

Он никогда раньше не пробовал такого обалденного секса. С Рыжиком у него всё получалось как-то само собой. Неповторимо. Невыносимо сладко. Покорность Рыжика, его родное лицо, и голос, и запах доводили Пашку до одури, и он наконец осознал, что его теперь ничто не остановит. Пусть хоть земля треснет пополам и начнётся конец света, но говорить "нет" он не собирается. В конце концов, разве он не мужик и не хозяин своему слову? Захотел передумать и передумал.

Рыжик застонал громче и согнул ноги, выворачиваясь и подставляясь. Этот стон и поза подстегнули Пашку, и он начал зачем-то спускаться ещё ниже. Пашка не знал зачем, но его губы сами собой устремились к заветному колечку. Потом он стал делать всё так, как видел в порнушках, и его язык аккуратно и нежно раздвинул тугое колечко, внедряясь всё глубже и глубже. Рыжик жалобно всхлипнул и нетерпеливо заёрзал, подаваясь вперёд к его языку и губам.

Предвкушение необычного секса здорово заводило Пашку, и его трясло от возбуждения. Он боялся сделать Рыжику больно, поэтому долго и тщательно старался языком и пальцами, потом достал из тумбочки презерватив и с удовольствием натянул его на свой воскресший член. Он очень хотел, чтобы Рыжику было хорошо с ним, поэтому сдерживался, оставаясь терпеливым и осторожным. Сначала Пашка лишь слегка толкнулся. Совершенно незнакомые, сильные ощущения концентрировались в точке соприкосновения, а потом разливались по их разгорячённым телам.

Несколько раз Пашка просто ритмично касался Рыжика, потом стал настойчивее и напористее. Когда головка наконец протиснулась в заветное колечко, Рыжик громко застонал, а Пашка зарычал от удовольствия и во весь голос выкрикнул: "Да!"

И с каждым новым движением он остервенело целовал куда попало извивающегося, стонущего от боли и удовольствия Рыжика и громко кричал: "Да, да, да!" Он вглядывался в лицо Рыжика и видел огромные зелёные глаза, светящиеся от счастья, и губы, искусанные до красноты.

Когда Пашка упал наконец, обессиленный, на взмокшую грудь Рыжика, прошептал: "Ты мой, слышишь, только мой! Я тебя никому не отдам!" "Да, да, да...", - гулко ликует в груди и отдаёт в висках у Пашки.  "Да, да, да...", - отвечает в таком же бешеном темпе сердце Рыжика.

Сразу же после первого секса с Рыжиком Пашке стало похер на всякие условности и деление людей по их сексуальной ориентации, а также без разницы, кто он сам - натурал или бисексуал, да хоть гей, ему теперь всё равно. Слова ведь не главное в жизни. Внезапная смерть Лиски научила Пашку относиться ко всему иначе - с оглядкой на скоротечность и хрупкость жизни. Иногда бывает очень полезным помнить о смерти. Отказываться от того, что дарит судьба глупо, ведь в любой момент жизнь может прерваться, и больше никогда не будет возможности любить. Для Пашки жизнь без Лиски стала бессмысленной, а с Рыжиком он будто заново родился, поэтому он его никому не отдаст. Рыжик теперь главное, что есть у него в жизни - самый близкий, самый родной и самый выстраданный.

страницы [1] [2]