Канарейка

Часть 1

В далёком прошлом у Макса был приятель Юрка. Мать Юрки работала в гостинице и однажды принесла домой клетку с заморской птицей, забытой или намеренно оставленной одним из постояльцев. Это была канарейка - маленькая ярко-жёлтая птичка.

Кому из них первому пришла в голову безумная идея подарить бедной пленнице свободу, не важно, потому что оба пришли в восторг от этой затеи и решили осуществить её немедленно. Если бы ребята знали тогда, чем это обернётся, то не стали бы выгонять на волю несчастную птицу. Канарейка упорно сопротивлялась и никак не хотела покидать клетку, а когда Юрка просунул руку внутрь и вытащил её, птица вырвалась и долго пыталась спрятаться по верхам мебельной стенки. Вылетать в открытое настежь окно канарейка отказывалась.

Наконец друзья выгнали птицу на свободу. Они были счастливы, весело прыгали, кричали и даже обнимались, но радость их была совсем недолгой. Стоило яркой птичке усесться на ветку соседнего дерева, как тут же на неё налетела целая стая шумных задиристых воробьёв. Макс с Юркой громко кричали в раскрытое окно, размахивали руками и плакали, но злобные серые разбойники продолжали терзать несчастную канарейку, только яркие жёлтые пёрышки летели во все стороны.

Глупость, которую друзья тогда совершили, запомнилась Максу на всю жизнь. Он вспоминал эту канарейку каждый раз, когда видел, как яркая необычная личность сталкивалась с нетерпимостью и агрессивностью серого безликого большинства.

Однажды Макс прогуливался поздним вечером по парку и случайно наткнулся на драку, даже не драку, а избиение. Несколько парней били ногами парнишку, лежащего на земле в позе эмбриона и прикрывающего руками голову. Макс решительно ринулся разбрасывать агрессивных пацанов, пересыпая свои возмущения ругательствами. Увидев взрослого сильного мужика, стая кинулась врассыпную, оставив свою жертву на земле.

Парнишка лежал неподвижно, и Макс испугался - жив ли? Перевернув его, начал трясти за плечи, а потом легонько шлёпать по щекам. Как только избитый пришёл в себя, сразу попытался вскочить на ноги, но Макс не позволил.

Пострадавший сидел на земле с фингалом под глазом и разбитой губой, всё тело покрывали ушибы и синяки. На вид парню было лет 18-19, не больше. Одет в цветастую футболку с рисунками и надписями голубого братства, некое подобие шорт, таких коротких, что и шортами назвать сложно, в ухе серьга, а на ногах оранжевые кеды. Сразу видно, что парень недавно вышел из шкафчика и выпячивает свою проявленную сущность посредством внешнего вида.

Он сидел, понурив голову, жалкий и несчастный, хорошо ещё, что не плакал. Нет, такого хоть убей - не заплачет, слишком отчаянный. Максу попался самый любимый его тип - стройный блондинчик с наивной смешной рожицей, скорее всего, настырный и вредный, как заноза в заднице.

- За что били? За то, что гей? - напрямую спросил Макс.

Парнишка молчал, только ещё ниже опускал голову, пряча глаза. Так всегда бывает, стоит кому-то пожалеть, сказать два-три сочувствующих слова, и тут же эмоции, которые тщательно скрывались, вырываются наружу, а глаза наполняются слезами.

- Как тебя зовут, герой? И почему сразу не драпал от этой своры? Хитрее надо быть и шустрее, иначе не выживешь, малыш.

Парень поднял голову и внимательно посмотрел на Макса, продолжая упорно молчать. Может, немой? Это всё усложняет, потому что просто бросить его здесь Макс не может. Что же делать?

Нынешние акселераты все здоровенные, а этот весь какой-то жалкий и беззащитный. Его курносый нос с веснушками окончательно добил Макса и перевесил все сомнения, поэтому он не сплавил пацана в соответствующие органы или службы, а повёл к себе домой. Другой бы прошёл мимо, не обращая внимания на возню пацанов, а ему непременно нужно было выудить из стаи шумных драчливых воробьёв эту жалкую покоцанную птичку.

Птичку звали Мишка, он учился в колледже и, наверное, неважно учился, потому что из него каждое слово приходилось вытаскивать чуть ли не клещами. Макс промыл пацану раны, щедро обклеил пластырем особо пострадавшие места и молча поставил перед ним ужин.

- Ну, как ты себя чувствуешь? Нигде не болит?

Молчит. Ладно, молчанка так молчанка.

Макс по себе знает, как трудно в юности быть иным. Ему всегда хочется защитить таких испуганных потерянных пацанов, но привыкать друг к другу не стоит. Приручать эту потрёпанную канарейку, чтобы потом нянчиться и вытирать ей сопли? Нет, отогревать страдальца Макс не станет, а то ещё пригреется, и не выгонишь потом. Гей он или авангардист, какая разница: отмоет, накормит и пускай летит на все четыре стороны.

Макс долго пытался разговорить Мишаню, чтобы как-то помочь, поддержать его, но тот упрямо молчал.

- Общительность и дружелюбие - не твой конёк? Что же ты такой скрытный, прямо как вражеский шпион.

Ночью шпион раскрылся полностью, и все его скрытые таланты проявились излишне активно и авангардно.

Постелив парнишке в зале на диване, Макс ушёл в спальню подальше от греха, но грех сам настиг его во сне в образе чумазого конопатого Гавроша, размахивающего булыжником на баррикадах. Во сне Макс никак не мог понять, на чьей стороне он воюет и по какую сторону баррикад ему следует прятаться, чтобы уцелеть. Ему было похер на идеи либерализма и революционные принципы, он старался убежать подальше от восставших голодранцев, но опять и опять натыкался на один и тот же блок-пост, с этим воинствующим парнишкой, который каждый раз угрожал ему камнем.

Целясь в очередной раз в лицо Макса, он улыбнулся лукаво, а затем подмигнул ему, и Макс проснулся от сильного возбуждения. Он был удивлён не столько стояком посреди ночи, сколько непонятной вознёй, сопением и натиском чужих губ, старательно и умело делающих ему минет.

Не успел Макс сообразить, что происходит, как был полностью деморализован натиском застенчивого немого и почувствовал себя наивным дураком, так как вечером перед сном долго боролся с собой, со своим искушением переспать с парнишкой. Да этот пацан сам кого хочешь научит премудростям однополого, а может даже группового и иного изощрённого секса, неважно, что весь побит и губы разбиты, работал он ими добросовестно. Макс привстал и включил ночник.

- Губы не болят? - съязвил он. - Ах ты, разбойник, что ты делаешь? Это же удар ниже пояса!

- Ниже пояса ты такой сладкий, просто офигеть можно, - ответил Мишка и сразу возмутился - Да, блядь, ты бы меня ещё на коврике у двери положил!

Парнишка оказался слишком умелым и искусным, поэтому было просто невозможно от него отказаться. Максу оставалось только расслабиться и не сопротивляться.

- Что ж, Мишаня, сдаюсь, - сказал Макс, демонстративно поднимая руки вверх, - твоя взяла, давай, показывай всё, на что способен.

Эти слова парнишка воспринял как вызов, поэтому криво усмехнулся и, толкнув Макса двумя руками в грудь, распластал его на кровати. Он сел верхом на бёдра, и, пока его глаза устанавливали контакт с глазами Макса, шустрые ладошки заскользили по волосатой груди, зажимая соски между пальцами. Парнишка склонился и припал губами к соску, продолжая крутить пальцами другой сосок, то и дело меняя местами губы и руки.

Макс закрыл глаза и расслабился, прислушиваясь к ощущениям, получая удовольствие от Мишкиных возбуждающих губ и рук. Вёрткий язык пробегал по кругу и играл с окрепшим соском, потом упругие губы захватывали затвердевшие и вытянувшиеся соски, ещё больше вытягивая их вверх. Макс стонал от удовольствия. Чтобы усилить приятные ощущения, он схватил Мишаню за свободную руку и опустил её вниз к начавшей твердеть плоти. Тот сразу обхватил оживший член и стал совершать привычные движения. Самые чувствительные и сильные эрогенные зоны Макса были задействованы одновременно, и по всему телу сразу побежали горячие волны наслаждения.

Он приподнял парнишку за плечи, уложил на себя и ощутил крепость двух возбуждённых членов, зажатых между горячими телами. Макс обхватил их вместе и принялся дрочить, прижимая друг к другу. Два окрепших члена касались, тёрлись и целовались друг с другом словно живые.

Мишаня переместился вниз и кончик его языка пошёл гулять вдоль возбудившегося ствола, потом он аккуратно прошёлся по кругу, очерчивая открывшуюся головку. Шкодливый паренёк стал щекотать дырочку и дуть в неё, одновременно играя пальцами по отяжелевшему члену, изображая игру на флейте. Макс прикрыл глаза и глухо застонал, а пальцы Мишани уже аккуратно мнут и перекатывают содержимое мошонки. Он тщательно облизывает яйца, захватывая их по очереди и оглаживая языком. Два тёплых тёмных мячика, скрытых густыми зарослями, сразу подскочили вверх к основанию.

Часть 2

Шустрые руки Мишани продолжают хозяйничать: одна совершает энергичные движения, направляя головку прямо в центр его распустившихся цветком губ, а вторая уже спустилась вниз. Тонкий палец углубился в ложбинку между ягодиц, и, раздвинув их, немного поиграл с тугим колечком. Протолкнуть палец внутрь парнишка почему-то не решался. Тогда Макс сам насадился на палец и настойчиво придержал своей рукой его руку. Теперь язык, губы и палец Мишки работали синхронно в одном ритме.

Делал он всё это, томно поглядывая снизу вверх глаза в глаза. Оба получали удовольствие, внимательно наблюдая за действиями и эмоциями партнёра. Мишка выпячивал губы, распуская их бутоном, несколько раз размашисто шлёпал по ним головкой и затем свободно пропускал член в глотку, попутно оглаживая его языком. Он вгонял в себя большой окрепший ствол, мастерски принимая его до самого основания, словно всю жизнь только и занимался тем, что разрабатывал горло для этих целей.

Совсем скоро Макс зарычал и, схватив Мишаню за волосы на затылке, начал настойчиво вторгаться в заманчивую воронку ещё глубже, до шлепка мошонкой по подбородку. Парнишка, несмотря на рвотный рефлекс и слёзы на глазах, продолжал заглатывать крепкую плоть с каждым разом всё глубже и глубже. Когда член скользил обратно, Мишаня плотно смыкал губы, прикрывая зубы, и аккуратно сдавливал набрякшую плоть со всех сторон, словно стремился задержать и выцедить из члена все соки. Это было слишком охренительно, и, чтобы дотянуть до гвоздя их произвольной программы, Макс поспешно перевернул Мишаню, подмяв его под себя.

На прикроватной тумбочке лежало всё необходимое. Привычными движениями он раскатал по своему каменному члену презерватив и обильно смазал его лубрикантом. Теперь надо уделить внимание парню, который успел подложить себе под ягодицы подушку и поджать ноги к груди, раскрываясь, выпячиваясь наружу. Макс хоть и торопился поскорее войти в аппетитную попку, готовил её старательно, тщательно обрабатывая упругую дырочку, по очереди добавляя пальцы, проникая ими всё глубже, массируя простату.

- Ах!- громко вырвалось у Мишки, нетерпеливо подмахивающего пальцам.

Он тёрся о пальцы, подставляясь и мыча что-то невнятное. Макс так хорошо промял и заласкал парнишку, что когда стал упирать средний палец в простату, одновременно растягивая остальными пальцами разработанное колечко, Мишаня заёрзал и начал насаживаться на пальцы. Макс не мог этого не заметить.

- Шлюшка! - сказал он, убирая пальцы.

Отшлёпав Мишаню по ягодицам, Макс вошёл в подготовленную дырочку сразу, одним ровным неторопливым движением. Он ввёл свой отяжелевший крепкий хуй до самого основания, пока тяжёлая мошонка не шлёпнула попку Мишани. Тот сразу заскулил и завертелся под ним, раскачивая бёдра из стороны в сторону, покручивая ягодицами, стараясь притереться поплотнее, а Макс уже ничего не видел и не слышал, только размашисто входил и выходил всё глубже и глубже, ускоряя темп и увеличивая амплитуду.

Виртуоз орального секса, Мишаня был талантливым во всех видах блядского народного творчества. Теперь он зажигательно танцевал под Максом то ламбаду, то самбу, и все его ритмичные движения попкой и бёдрами обеспечивали дополнительное трение под разными углами, порождая море удовольствий. Сам парнишка закрыл глаза и, не переставая, скулил.

- Сучонок ёбаный, что ты скулишь так громко? - прошипел Макс в самое ухо парнишки. - Хорошо тебе, шлюшка? Отвечай, сучка течная! Хорошо?

- Охуенно хорошо, просто крышу сносит от кайфа, - сначала выцедил сквозь зубы парнишка, а потом заныл. - Ещё! Ещё! Быстрее давай и глубже! Не останавливайся! Ну, пожалуйста...

Максу с трудом удалось продержаться ещё некоторое время. Ближе к концу бешеной долбёжки он хотел помочь Мишке разрядиться, опустил взгляд и увидел на фоне аккуратно стриженного газона с густой дорожкой шустрый кулачок, дрочащий ровный член-карандаш. Макс склонился и поцеловал красную головку, торчащую красным бутоном над бойким кулаком. Отстранив руку парнишки, он жадно обсосал тонкий прямой пенис, оглаживая его языком, проталкивая в горло и поглощая до самого основания, пока не уткнулся носом в стриженый лобок. Макс активно задвигал головой, несколько раз заглатывая и выпуская изящный длинный пенис.

Когда он, причмокивая, полностью выпустил его наружу и сделал глубокий вдох, Мишаня выгнулся и громко закричал, кончая. Макс сразу припал обратно, стараясь заглотить всю порцию нежного слегка солоноватого нектара. Необыкновенный вкус и аромат, какой бывает только у юности. Несколько капель тяжело шлёпнулись на пупок, орущего как мартовский кот Мишки.

- Виртуоз, блядь. Что у тебя за глотка такая лужёная? Ты так мне всех соседей перепугаешь. Хватит драть глотку. Твой рот чудо как хорош, малыш, и он заслуживает вознаграждения, - прошептал Макс, прикрывая рукой рот орущего паренька.

Орало Мишани был настолько умелым в прелюдии, что Макс не мог оставить его без достойной награды. Сразу после оргазма парнишки, перед собственным извержением, Макс стянул с себя презерватив и поднёс к распухшим натруженным губам Мишки готовый к извержению член. Длинный язык сразу выскочил наружу, подставляясь и загибаясь вверх, касаясь юрким кончиком головки.

Несколько коротких очередей, и густые брызги оросили широко раскрытый рот, стекая в талантливое юношеское горло. Мишка с жадностью проглотил всю порцию благодарности. Несколько капель шлёпнулись ему на лицо, и Макс аккуратно слизал их кончиком языка. Поцеловав парнишку в губы, он спустился к животу и, как истинный гурман, неспешно вылакал маленькую белёсую лужицу, оставшуюся в углублении живота. Пока кончик языка тщательно вылизывал пупок юного дарования, тот извивался и громко хохотал.

- Перестань! Я боюсь щекотки! - кричал Мишка сквозь смех, отпихиваясь обеими руками от настойчивых губ.

- Ну хоть чего-то ты боишься, дьяволёнок, - улыбнулся Макс и начал щекотать Мишаню руками.

Когда его пальцы, пересчитывая рёбра, поднялись наверх, взгляд упал на отросшие подмышками волоски, и Макс снова ощутил, как в самом низу живота зашевелилось возбуждение.

Он прижался губами к нежной коже рядом с впадинкой и стал лизать хохочущего парнишку, перемещая язык всё ближе к просоленной потом подмышке. Макс облизывал и зацеловывал парнишку, заряжаясь его запахом, молодостью и энергией. Бедро случайно коснулось крепкого члена парнишки. Он снова был готов и лежал с закрытыми от удовольствия глазами, прикусив губу.

- Повернись, - прохрипел Макс, - давай, быстро становись раком.

Мишаня послушно перевернулся и выгнулся, выпячивая круглую попку. Взору Макса предстали белые, покрытые нежным пушком половинки персика с глубокой дырочкой в ложбинке. Словно спелый плод только что упал с дерева, освободившись от плодоножки, и дырочка ещё не успела закрыться, дыша жизнью и желанием. Язык сам собой припал и заскользил по ложбинке в сторону сочной дырочки. Макс приставил свой отяжелевший член к расселине между ягодиц и стал дразнить Мишаню, притираясь, перемещаясь сверху вниз, не входя внутрь.

Часть 3 (последняя)

Парнишка нетерпеливо заёрзал, поддаваясь навстречу его бёдрам. Макс навалился всем телом и лёг на спину Мишки, взмокшего от пота и желания, он стал шептать ему прямо на ушко пошлые нежности, одновременно вводя в заманчивую воронку головку отяжелевшего члена. Макс остановился, едва головка проникла в тугое колечко, пристроился, стоя на коленях между широко разведённых ног и задрал вверх ягодицы, оставив в тугом колечке лишь головку.

- Что, сучонок, хочешь? - громко спросил Макс.

- Да! Хочу, хочу! - парнишка выгнул спину и поддался навстречу, пытаясь насадиться поглубже.

- Не слышу. Громче! - Макс отстранился, не позволяя парнишке регулировать глубину проникновения.

- Хочу! Хочу до усрачки! Пожалуйста!

- Чего ты хочешь, сучка? Проси, давай! Внятно!

- Пожалуйста, выеби меня!

- Пиздишь, сучёныш. Плохо просишь.

- Умоляю, пожалуйста, я сделаю всё, что пожелаешь, только выеби меня грубо и жёстко!

Макс схватил парнишку за волосы на затылке и притянул к себе, заставляя изогнуться всем телом назад.

- Я не понял: ты хочешь ебли или наказания?

- И того, и другого. Пожалуйста, отшлёпай и отхлестай меня ремнём, а потом выеби грубо и жестоко. Разъеби на хрен, порви в клочья. Умоляю.

- Ах, ты порочный щенок! Какого грязного извращенца я притащил в свой дом. Оказывается, ты вовсе не щенок, а течная похотливая сучка. Давай, подставляй свою пиздёнку, - Макс пару раз шлёпнул пацана по нежным ягодицам и глубоко вогнал изнывающий от желания член в поддавшуюся ему навстречу дырочку. Мишаня сразу затанцевал и громко завыл от удовольствия.

Дальше опять были стоны, крики и просьбы не останавливаться, входить глубже и грубее. Можно сказать, юный развратник коварно подкрался под покровом ночи, сломил волю Макса, помыкал им как хотел и буквально изнасиловал взрослого мужика, а потом ещё продолжал насиловать до самого утра, хотя и был всё время в роли пассива.

Выпустить утром Мишаню на волю оказалось так же трудно, как канарейку - парнишка никак не хотел обретать свободу и наотрез отказывался уходить. Максу пришлось пойти на хитрость, и он густо расписал на двух листах формата А4 обязанности по дому, которые Мишка должен выполнять ежедневно. И чего только не было в этом списке: от стирки и глажки белья до выноса мусора и готовки.

- Схера ли?! - искренне возмутился парнишка.

- Ты человек взрослый и грамотный, должен понимать, что без документов сейчас ничего не делается. Это договор о совместном проживании. В счёт арендной платы за диван, на котором отныне ты будешь спать, придётся отрабатывать барщину. Знаешь, что это такое?

Мишка растерянно кивнул:

- Ну, это когда крепостные пахали на своего барина, - сказал Мишка неуверенно, а потом добавил ещё тише, искоса наблюдая за Максом, - а он, пидор такой галимый, ни черта не делал, только спал в своей спальне на удобной кровати, пока несчастный крепостной мучился на неудобном жёстком диване. Именно из-за отсутствия тепла и взаимопонимания крестьяне бунтовали и юзали господ по кругу, а иногда сажали на вилы.

Когда Мишка закончил свою речь, он с любопытством заглянул прямо в глаза Максу, изучая его реакцию на такую необычную трактовку феодальных отношений. Макс с удивлением посмотрел на "немого", который теперь так щедро сыпал словами. Кажется, пацан просёк замысел Макса отбить охоту поселиться у него, поэтому ему остаётся только принять вызов мелкого разбойника и поддержать игру:

- Ого, как тебя понесло! На счёт "юзали и вилы" - очень сильно сказано, но сомневаюсь в правдивости. Историки всегда слишком приукрашали классовую борьбу, в угоду коммунистической пропаганде. На самом деле крепостные очень сильно не хотели уходить от своих господ, когда им дали вольную. Они просто с ума сходили от собственной никчёмности и ущербности. Барин крепостного под зад ногой на свободу выталкивает, а он - сучонок развращённый - не хочет освобождать хозяйский диван, потому что только и умеет, что трепаться и трахаться, да и то не ахти как. Сам подумай: нахрена барину пидарасинка, от которой пользы, как шерсти с поросёнка?

- Зашибись! Разве мы не любим друг друга? - неподдельно удивился Мишка и добавил. - Хули оскорблять, обзываясь поросёнком, разве это вежливо?

- А разве я признавался кому-то в любви? - Макс опытный лис, и что против него этот, даже ещё не заяц, а наивный мяконький зайчонок. - Надо же, поросёнок ему не зашёл, а "сучонок развращённый" и "пидарасинка", значит, норм? Ты, давай, не петляй, а отвечай прямо на счёт отработки, у меня тут не собес и не богадельня.

Мишка поспешно выхватил из рук Макса исписанные листы бумаги и, шевеля разбитыми губами, внимательно прочёл длинный список обязанностей, потом он тяжело вздохнул и укоризненно посмотрел на Макса:

- Барин, я с тебя офигеваю, может, не стоит на меня возлагать большие надежды, а? - он чешет затылок и глупо лупает глазами, потом неуверенно добавляет. - Ну, хэ зэ, не знаю, постараюсь, если будет время.

- Время? А мне пофиг, да и куда оно может подеваться у такого бездельника, как ты?

- Так не честно, ты давишь на меня.

- Надо же! Про честность он вспомнил. В нашем лживом мире на честность особо не рассчитывай, - сказал Макс, думая при этом про себя, что это именно он сейчас лжёт, скрывая правду о том, что парнишка-то просто обалденный. - Ты уже любил когда-нибудь по- настоящему?

- Ага, сегодня ночью, и чё? Что будешь делать?

- Я? Я буду по праву сильного угнетать и эксплуатировать тебя, нещадно и жестоко.

Последние слова породили в воображении Мишки сцены сексуального характера, он заулыбался, представляя "нещадную жестокость" Макса в постели, и поспешно согласился:

- Ладно, ладно. Согласен, я на всё согласен, барин, все твои идиотские бзики стерплю, что угодно ради тебя сделаю. Где тут крестик ставить?

Что творилось в голове у настырного Мишани, было не понятно, Макс ожидал протеста, бунта и поспешного ухода, а тут - на тебе! Придётся дожимать:

- Маленькое уточнение в лучших традициях всех банков. Сейчас допишу мелкими буквами в самом низу одно очень важное условие, - сказал Макс, как бы между прочим, искоса наблюдая за реакцией Мишки, - никакого секса между нами больше никогда не будет. Даже не надейся, потому что у меня уже есть любимый человек. Ты замечательный, Мишка, но я не могу тебя оставить. Понимаешь?

- Но тебе же понравилось ночью? Ты же сам шептал мне на ухо, как тебе офигенно кайфово, просто улётно! - выкрикнул Мишка, возмущённый коварностью и несправедливостью.

- Ночью было недоразумение, даже, можно сказать, изнасилование. Ты просто застал меня врасплох. И кто тебе сказал, что мне понравилось? Да и что могло понравиться, если на самом деле вообще ничего такого не было? Я ничего не помню, может, тебе что-то приснилось, а, Мишаня?

- Фак, фак, фак! Это всё неправда! - громко кричит Мишка, возмущённый такой наглой ложью. На его шее канатами вздулись вены, разбитые губы дрожат, а уши заметно краснеют. - Ни фига это нечестно!

Эмоции переполняют Мишку, начавшего мыть посуду, скопившуюся в мойке, он не выдерживает бессовестного вранья и демонстративно с размаха бросает губку в мойку, потом молча и тщательно вытирает руки одноразовым кухонным полотенцем, посматривая при этом с укоризной на Макса, наконец он резко разворачивается и спешно прошмыгивает на выход, поджимая дрожащие губы, чтобы не разреветься.

Эх, глупый, глупый, зайчонок, ты ещё не научился читать по глазам, иначе в глазах Макса увидел бы всё, чего так добивался. Максу с большим трудом удавалось сдерживаться. Ему очень хотелось схватить Мишаню, прижать к груди, обнять крепко-крепко и зацеловать веснушчатое лицо. Максу нельзя прикасаться к Мишке, который так сильно его заводит, если парнишка прижмётся к нему сейчас, то сразу почувствует его окрепшее желание, а дальше всё повторится сначала, и ситуация выйдет из-под контроля.

Макс догнал парнишку в коридоре, когда тот уже обувался в кеды канареечного цвета.

- Ты чего? Опять приступ молчанки наступил? Даже не попрощаешься?

Макс говорит, как ни в чём не бывало, будто они чужие друг другу. Мишаню это безразличие просто добивает, ему трудно справиться с эмоциями, поэтому на щеках его появляются дорожки от слёз, он шмыгает носом и поспешно вытирает ладошкой лицо. Его глаза полны тоски и грусти. В груди у Макса что-то заныло, он сразу вспомнил острое чувство вины, такое же, как в детстве перед выгнанной канарейкой. Воля его слабеет, поэтому Макс крепко сжимает за спиной кулаки, чтобы сдержать руки, порывающиеся схватить и прижать к себе жалкого безутешного парнишку.

Сердце Мишани, как сердца многих геев, наполнено чувством одиночества, поэтому он так настойчиво и отчаянно ищет свою любовь, жадно кидаясь на первого встречного, стараясь заглушить боль и печаль, порождаемые внутренней пустотой.

Парнишка поспешно, не оборачиваясь на стоящего в дверях Макса, выскочил из квартиры и, разогнавшись, поскакал вниз, прыгая через три-четыре ступеньки разом, буквально летая по лестничной клетке, хватаясь руками за перила для подстраховки, словно это не он вовсе плакал минуту назад.

Господи! Как же прекрасен Мишаня, и как чудесно быть молодым, хотя осознаёшь и понимаешь это в полной мере только с возрастом. Время пролетает быстро и незаметно, навсегда отбирая юношескую непосредственность и беззаботность. Совсем недавно Макс сам летал над этими ступеньками, торопясь жить и любить.

страницы [1] [2] [3]