Старик и танцовщик

Подкатегория: без секса

Танцовщик... Его день начинался как обычно, а вернее, просыпался он далеко за полдень, потягивался, на бегу пил кофе и закусывал тонким овощным бутербродом. И ближе к вечеру мчался туда, куда все приходят отдыхать телом и душой, а он там просто работал и творил, что в его случае было одним и тем же.

Это был мир самых разных огней, приятного лёгкого дыма табака, аромата вин и парфюма. Это был мир ночной жизни, куда стекалась вся творческая молодёжь, да и совсем немолодые люди тоже там были, хотя последние были исключением. Как это принято сейчас называть, это была страна хипстеров и городской богемы. Однако встречались среди них и самые обычные, заурядные люди. И вся эта огромная волна людей до первых лучей солнца веселилась, танцевала, пела, пила, закусывала, резвилась, общалась, плакала или просто сидела в оцепенении.

И среди всей этой разноцветной толпы был Он. На протяжении всей ночи Он исполнял своё творение, подлинный фрагмент искусства - танец. Он был Танцовщиком. Да-да, самым настоящим Танцовщиком, который искусно кружился, плавно и эротично двигался по сцене, пропуская через себя всю энергию ночи и играющей музыки. Он полностью погружался в свой образ, становился единым с музыкой и не замечал толпу, он парил словно птица с бескрайними крыльями, устремлялся резко ввысь, а потом медленно спадал на землю. Он был самой стихией. Он творил своим танцем, словно художник, создающий свою новую картину.

И каждый вечер со сцены он не замечал никого; в зале всегда было много людей, но в его глазах не было чётких лиц. И только один мужчина, вернее, даже старик, лет шестидесяти, с уже начинающим покрываться морщинами лицом, в чёрной шляпе с широкими полями, который всё время сидел один в углу, попивая шотландский виски, бросался Ему в глаза. Старик одиноко каждый вечер приходил в эту страну дыма и аромата вина, молодёжи и громкой музыки. Но Старик был всегда один, в углу, пристально и в то же время отрешённо наблюдая за юным Танцовщиком.

Старик очень внимательно наблюдал за сценой и происходящими там сюжетами. И всегда оживлялся, когда на сцене появлялся Он - юный и красивый Танцовщик, который завораживал и околдовывал всё вокруг.

Танцовщик во всей этой хаотично двигающейся толпе замечал только Старика. Но лицо Старика всегда было затемнено тусклым светом и лёгким дымом, который гулял по всему помещению. В течение всего танца Он то и дело вглядывался в Старика, но не мог разглядеть его лица. И так каждый вечер, из месяца в месяц, Танцовщик всех завораживал своим полётом, а Старик одиноко и гордо был главным зрителем этого танца.

В итоге Танцовщика охватил страстный интерес к тому, кто этот Старик, который каждый вечер в солидном костюме отрешённо следил за Ним в танце. Он не мог ни узнать Старика, ни понять Его. И так проходил вечер за вечером. Он летал над сценой, а Старик сидел в углу, потягивая свой виски, и не сводил глаз с юного Танцовщика.

Танцовщик стал пристально вглядываться в лицо Старика. Но этот дым кальяна, приглушённый свет ночного заведения мешали прояснить лицо Его одинокого зрителя, сидящего в углу зала.

И вот Он снова взлетел над сценой, разразилась громкая музыка, загремел барабан - толпа ликовала. Танцовщик, взлетая в порыве, в блеске случайного огня пристально взглянул в лицо Старика и увидел очень ярко, близко Его лицо. И он узнал Старика. Наконец-то узнал. Этим Стариком был Он сам! Танцовщик, юное создание, узнал Себя в Старике! Они встретились глазами, очень долго смотрели друг в друга, и весь огонь, порыв и полёт танца тут же исчезли. Старик забрал юного Танцовщика.

Старик, пронзая глазами Танцовщика, увидел Себя, только в очень и очень далёком прошлом. "Это был сон? - подумал Старик. - Где теперь этот юный Танцовщик? Теперь его уже не было. А был только тусклый свет, дряблость, переходящая в дряхлость, шотландский виски и Его одиночество. Он в очередной раз допил свой напиток, оставил по обычаю чаевые молодому официанту и одиноко побрёл по сырой ночной улице.

Старик забрал с собой навсегда Танцовщика. И всё слилось воедино. Не было Танцовщика, юности и полёта, остался только монотонный Старик.