Армейские тайны (глава 1)

Часть 1

Ещё советская армия, которой оставалось быть всего год. Ещё страна - могучий СССР. Но уже стали происходить невиданные ранее вещи: забастовки и митинги. По телику показывали граждан, которые смело обсуждали страну и высказывались о ней, о бедственном положении шахтёров, и о, чудо - о голубых. У них брали интервью, и они, не стесняясь, говорили о себе.

Я именно из телевизора узнал о плешках, что есть активы, пассивы и бисексуалы. Нигде никогда об этом не слышал и не читал. Я, конечно же, знал о себе, что меня влечёт исключительно к парням, и из телика понял, что это влечение называется гомосексуализмом. Даже в армии чувствовалась свобода и ожидание перемен. Офицеры тоже ходили расслабленные и всё меньше доёбывались до солдат.

Почему-то именно меня выбрал комбат проводить два раза в неделю политинформацию о жизни страны и международной обстановке в мире. Так неожиданно я вылез в первый ряд батальона, наряду с сержантами, писарем, каптёрщиком и старослужащими дедами. Мне разрешалось смотреть ТВ после отбоя (негласно) и находиться в Ленинской комнате, обложившись газетами. Служба вошла в норму, и меня уже не напрягала так, как первые ужасные дни.

Ко мне стал проявлять внимание один из старослужащих - Товакул Тулекбаев, он был из Киргизии. Все звали его Толиком. Началось с того, что после отбоя я смотрел программу "Взгляд" в Ленинской комнате, где сидели только деды. Он сел ко мне за стол и прижался своей ногой к моей. Был август месяц, и почти все сидели в трусах. У него были волосатые ноги, а на теле только у сосков и от пупка шла густая волосатая дорожка в трусы. На лицо был симпатичным, но больше всего мне нравилась в нём фигура. Довольно высокий, с широченными плечами, с ярко выраженными бицепсами и с кубиками на прессе.

Я давно его приметил, удивляясь, как он легко и подолгу занимался на турнике и на брусьях. К молодым относился свысока, как и все старослужащие, но никогда никого не бил и не унижал. Когда он прижался к моей ноге, меня аж в пот бросило. Да, мне было приятно, но и показывать этого нельзя, быстро вычислят, и тогда подъёбок не избежать, они станут всё жёстче и закончатся избиением и даже опусканием.

Я попытался отодвинуться от него, но его нога как прилипла к моей, и он только сильнее раскрывался в паху. Посмотрев вниз, я увидел, как оттопыривается у него в трусах, у него встал член. Кровь прилила к моему лицу, как-то томно стало в животе, я тоже стал возбуждаться. Дёрнулся ещё раз и почти влип в стенку, но безрезультатно. А Толик, чтобы скрыть своё возбуждение, наклонился к столу, а голову подпёр согнутыми в локтях руками.

В его подмышках я увидел клок чёрных волос и почувствовал резкий запах пота. Пахло молодым здоровым телом, пахло самцом. Я никогда ещё не был с парнем, был девственником. А тут, рядом со мной, сидел возбуждённый парень и в открытую показывал мне это. У меня кружилась голова, встал член, и при очередном его напряжении я почувствовал, как в трусы потекла смазка. Никогда не думал, что так возбужусь только от прижатой ко мне тёплой ноги.

Я растерялся настолько, что молча сидел и чего-то ждал. А тут ещё я уловил его страстное дыхание. Не выдержав, я вскочил, громко двинул табурет и так же громко попросил его пропустить меня. Только вылетев из Ленинской комнаты, я увидел у себя в паху мокрое пятно на х/б. Конечно же, и он его видел. Да и хрен с ним! Я лёг и долго не мог успокоиться, поражаясь себе и своим ощущениям от близости нравившегося мне парня.

Второй раз он проявил ко мне внимание, когда я был в наряде дневальным по батальону и стоял на тумбочке. Уже после отбоя, когда угомонились даже старики, он подошёл ко мне в трусах совсем близко и как-то снизу схватил меня за жопу так, что его пальцы вошли почти к очку, и он резко три раза дёрнул меня к себе. Мы пахами прижались друг к другу. Он не отпускал мою задницу. Я мгновенно покраснел и с возмущением произнёс:

- Толик, да ты что! А если кто увидит?

Я его не оттолкнул и не послал никуда. А он, держа мои булочки в обеих руках, говорит:

- Москвичок, ты что такой белый? Уже лето заканчивается, надо чаще гимнастёрку снимать.

И дышит с возбуждением в лицо. А я просто потерялся от его наглости и напора. Только чувствую его сильные руки на жопе, и мне хорошо так, что мои ноги стали подкашиваться. Я смотрю умоляюще в его тёмно-карие глаза и хватаюсь за его налитые плечи и уже шепчу:

- Толик, пусти! Отпусти меня!

Он улыбнулся мне, поражая ещё и своими белыми и идеальными зубами, и отступил. Я сел на тумбочку, а он с натянутым парусом в трусах пошёл в кубрик спать. Всё своё время, пока я стоял на тумбочке, я думал о Толике. Наглый и очень сексуальный парень, и ещё я видел, что он тоже боится огласки и очень осторожен. Потом была баня, где молодые мылись с тазиков, а старики все под душем. Они так игрались друг с другом, не обращая никакого внимания на молодых. Бегали друг за другом, обнимались и так заразительно смеялись, что все, кто был в бане, улыбались им. Счастливчики, в ноябре у них у всех будет дембель, а мне ещё больше чем 1.5 года.

Я смотрел на голого Толика. На крупных яйцах лежала толстая обрезанная сарделька. А говорят, что у азиатов маленькие члены, значит, не у всех. У меня тоже чуть больше среднего член, 18 см, и я не плохо с ним смотрелся. Ещё был крупный член у Лёхи, деревенского парня с Липецкой области моего призыва. Мы в первый же банный день, ещё до присяги, заценили друг друга и в общем-то на этой почве и сдружились.

Закончилось лето, пришёл сентябрь месяц. Днём ещё жара, а вечером и ночью уже прохладно. Старики говорили, что командир нашего полка каждый сентябрь любит проводить учения. Обычно они длятся три дня и две ночи, так что надо готовиться. И в самом деле, нас стали каждый день гонять в автопарк, где мы чинили технику. Боевой расчёт из двух-трёх солдат, в зависимости от техники. Меня временно прикрепили к БАТу (бульдозерно-артиллерийскому тягачу). Работы было много, и она была грязная. Мой командир, мл. сержант, хорошо её знал, и мы быстро сделали ремонт. Больше доставалось тем, у кого старая техника.

Мы с сержантом ходили в маленькую самоволку. В дырку в заборе мы выходили в небольшой лесок и, пройдя его, оказывались на горе, а под нами был виден засекреченный город. Мы сверху любовались постройками и прямыми улицами, рекламой (особенно вечером) и огнями совсем не маленького города. После этого так хотелось домой, к гражданской жизни. Как-то моего сержанта позвали старики в гараж. Я слонялся по парку, подходя то к одним, то к другим расчётам, некоторым помогая в ремонте. Неожиданно из старого КРАЗа, который был не на ходу, меня позвал Толик. Я без всякой задней мысли сел к нему в большую кабину.

- Слышь, ты меня не бойся! Я сам боюсь и шугаюсь от всего. Ты мне очень нравишься, такой беленький и красивый! Я думаю только о тебе.

А его руки уже стали лапать моё тело, расстёгивать мою гимнастёрку и полезли к ремню на поясе. И меня накрыло. Возбуждение сковало меня так, что я был как кукла в его сильных руках. Я безвольно откинулся на спинку сидения, позволяя ему всё. А он, задыхаясь от похоти, всё шептал и шептал ласковые слова и уже целовал меня в соски и шею. Никто и никогда со мной так не делал. И это было так сладко, что я потерялся от этих ласк, от его горячего дыхания и от рук, которые уже стаскивали с меня х/б вместе с трусами.

Мой член стоял, и он его немного подрочил. Быстро стал расстёгивать своё х/б и опустил его к коленям. Его толстый и обрезанный член меня просто поразил, хотя он и был немного короче моего, но был значительно тоще. Он говорит:

- Садись на меня.

И я, ни о чём не думая, сел к нему на колени. Он стал собирать у себя слюну и влажными пальцами стал смазывать мне очко. Было невероятно приятно от этого скольжения. А затем я почувствовал его очень тёплый член, который упёрся в моё очко. Толик поддал бёдрами и приятно стал давить на дырочку. Он всё увеличивал давление, и вдруг его головка, преодолевая сопротивления очка, немного вошла в меня. Я заорал от боли, перепугав Толика. И только тут я понял, что меня хотят выебать. Я соскочил с его коленей и сел на сидение.

Часть 2

- Нет, Толик! Нет! Я не хочу в очко, я вообще ничего не хочу.

Стал снова надевать трусы. Он стал уговаривать, что больно потому, что мало смазки и что надо мне потерпеть.

- Давай, ты сейчас ляжешь боком, согнёшь ноги в коленях и немного свесишь попу, и я осторожно войду.

Я как представил себе, как он на меня навалится, и уже тогда я не смогу выскочить из-под него, он был очень спортивен и силён. Я снова ему отказал.

- Тогда подрочи мне, - и он сел на сидение.

Его член так раздулся от желания, что стала сочиться смазка. И я впервые дотронулся рукой до возбуждённого чужого члена. Тёплый, толстый и так приятно вздрагивает от каждого моего прикосновения. Стал ему неспешно дрочить, водя рукой по обрезанному члену. Он попросил погрубее, и я сильно сжимал член, что даже собирал складку, как из необрезанного с крайней плотью. У меня снова встал член, и мне стало это очень нравиться. Он говорит:

- Придвинься поближе и второй рукой мни яйца.

Мне пришлось стать на колени между его раздвинутых ног. Как же приятно дрочить чужой член, а Толик ещё стал двигать тазом на меня. Шепчет:

- Поцелуй его, полижи язычком.

Мне уже и самому этого хотелось, и я зарылся лицом в его пах, целуя и вылизывая яйца и ствол члена. Одну свою руку засунул к себе в трусы и стал дрочить свой. Стала выступать смазка, и мне было уже всё по барабану, и я, открыв рот, стал насаживаться на член Толика до рвотных позывов. А он немного приподнялся и стал просто ебать меня в рот.

Я задыхался, но уже чувствовал, что он сейчас будет кончать. И как только его сперма стала заполнять мой рот, стал кончать и я, выпустив свой член наружу из трусов. При оргазме мыслей никаких, только подсознательные рефлексы, и я стал глотать Толькину кончу, чувствуя её солоноватый привкус. Мне захотелось блевануть, но он склонился к моей голове и целовал шею и уши, и я временно забыл об этом. Удовлетворённые, мы молча и расслабленно сидели на мягком сидении.

- Тебе понравилось?

Я молча кивнул.

- А тебе?

- Конечно, что ты, так бы каждый день!

И он снова обнял меня. Тут по громкоговорителю ротный объявил, чтобы все прекратили работы, мыли руки и выходили строиться у ворот автопарка на ужин. Мы шли в столовую, и я наблюдал за Толиком. Он был очень весел, всех затрагивал и всё время смеялся. Чувствовалось, что парень просто счастлив, и только я знал от чего. Ему отсосали, его любили, его ласкали.

Но на следующий день меня прикрепили третьим к танкистам. Работы было невпроворот: снимали гусеницы, меняли треки, забивали молотом пальцы в треки. Подходил Толик и видел, какой я грязный и в мазуте, и отойти не было никакой возможности. Это же повторилось и на следующий день. Он подходил ко мне в казарме и предлагал выйти на улицу, но нам всё время что-то мешало. И только на четвёртый день мы снова оказались в КРАЗе. Я ему снова отсосал, он ласкал и целовал мои соски, живот, шею, дрочил член.

Снова уговаривал меня на анал, принёс даже крем. Но я не соглашался, просто боялся его толстого члена. Но он уговорил меня на палец, просто попробовать поебать меня пальцем и порастягивать очко. Я подставился, и он, смазав кремом очко, долго разрабатывал его одним пальцем, а затем двумя, с тремя было больно. У меня стоял член и всё время текла смазка, и я уже был готов снова впустить его в себя. Нам не хватило для этого времени, опять построение на ужин. А на следующий день, в 5 часов утра, объявили тревогу. Для меня она была первой.

Солдаты, как ошпаренные, носились по казарме, но с каждой минутой всё более чётко выполняли приказы сержантов и офицеров. Вскоре весь батальон разобрал из оружейной комнаты личные автоматы Калашникова и с личными вещами в рюкзаках был построен перед комбатом и тремя ротными. Я с удивлением смотрел, как к нему подошёл Толик и что-то говорил, страстно убеждая его в чём-то. Комбат согласно кивнул ему и стал ставить перед нами боевую задачу.

Дежурным по батальону на три дня назвал Толика, а меня и ещё одного молодого дневальными. Мы трое остались в казарме, а весь батальон бегом в автопарк, к своим боевым машинам. Я вышел на улицу и был очень удивлён тишиной в полку, выехали все. Остался только один дежурный офицер по полку, дежурные и дневальные по батальонам, больные в санчасти. Три дня продлятся учения. Выехали все полевые кухни с поварами. Готовить еду больным и дежурным будет гражданская повариха. Толик был счастлив и, зажав меня в умывальнике, страстно мял мою попу и целовал в шею. Вторым дневальным был Дима с Ивановской области. Тихий и спокойный паренёк, даже какой-то отрешённый. Над ним иногда смеялись, когда сержант повторял ему задачу второй раз и при этом обязательно оскорбляя его, называя тормозом. Толик мне говорит, что будет нагружать Димку работами, чтобы в отведённое для сна время он крепко спал.

Мы целый день занимались уборкой всей казармы: мыли, чистили, заправляли по новой постели, и придали идеальный вид помещениям. В столовую ходили по очереди, не оставляя казарму без присмотра. Дежурный по полку, капитан, откровенно пьянствовал в штабе. Толик приходил к нему на доклад в 9 утра и в 10 вечера. Мы были представлены сами себе. Вечером, уставшие, но счастливые, смотрели телевизор. Затем я стоял на тумбочке, а Дима пошёл спать на 4 часа, потом мы должны меняться. А Толик делал, что хотел. Он подошёл ко мне, говорит, что Димка уже спит.

- Пойдём к тебе на кровать.

Я разволновался, прекрасно понимая, что сейчас будет. Посмотрел сам, что Димка спит, сладко посапывая. Мы с Толиком пошли в другую половину казармы, выбрав первую же кровать у входа. Стали обниматься, постепенно раздеваясь догола. Толик впервые стал целовать меня в губы. А я улетал от крепких объятий, поцелуев и дрочки моего члена. Говорит:

- Ложись на живот и раздвинь ноги.

Я неохотно лёг, предчувствуя только боль и ничего хорошего. Он стал смазывать моё очко кремом, сразу же всовывая два пальца. Мой член стоял, подёргиваясь от глубокого проникновения в попу пальцев. Толик лёг полностью на меня и членом тёрся о моё очко, размазывая крем и свою смазку. Он приподнялся на одну руку, а второй направил свой член в дырочку и стал давить тазом.

Разработанное пальцами очко долго не сопротивлялось, и я почувствовал, как головка стала медленно входить. Он продолжал давить тазом, загоняя член наполовину. Появилась боль, я стал охать.

- Всё, всё, расслабься, я уже почти вошёл, осталось немного.

Я пытался расслабиться, но ничего не получалось. А Толик всё давил, пока не вошёл полностью, на всю длину. Он сладко сопел в ухо, радостно повторяя, что он весь во мне. Он немного полежал и стал во мне двигаться, очень осторожно и совсем понемногу. Мои ощущения были трудноописуемы. Да, боль была, но была и сладкая заполненность очка, и тёплый живой член, который, уже не переставая, всё двигался и двигался во мне, заставляя сладко и томно ныть сердце.

Я просто отключился от всего, чувствуя в себе движение упругого члена, который всё свободнее заполнял меня. И я успокоился и по-настоящему расслабился, отдавая всего себя этому сильному самцу. Как же мне было хорошо, и хотелось, что бы это никогда не кончалось.

Толик оказался выносливым парнем и ебал долго, пока мы оба не вспотели. Он всё быстрее вколачивал в меня своего толстячка, пока не сжал меня так сильно, и застонал и задёргался на мне, и я почувствовал, как напрягся его член. И как только я уловил спазмы его члена, сам не выдержал и стал кончать на чужую простынь. Это было просто улётно! Мы, как загнанные, тяжело дышали. Он продолжал сжимать и гладить меня, целуя в шею и спину. Немного отдышавшись, я попросил его что-нибудь принести, чтобы подтереться. Он оделся и пошёл за полотенцем. Я встал и снял с кровати обтруханную мной простынь. Из попы что-то потекло. Я испугался, думая, что это кровь. Сказал об этом подошедшему Толику. Он рассмеялся.

- Это моя сперма.

Я пошёл на свою кровать. Было только половина двенадцатого ночи. Лёг, Толик накрыл меня простынёй с одеялом и пошёл за меня нести службу. Отрубился сразу же, как будто тонны угля перетаскал.

Часть 3

Проснулся я оттого, что ко мне в кровать лёг Толик и страстно стал обнимать. Зашептал, что уже соскучился и хочет меня снова. Было очень приятно и радостно, время было половина третьего утра. На улице темно, в казарме немного светлее, свет горел только у входной двери. Он взял крем и нанёс на дырочку и немного на член и стал входить на боку.

Очко заныло, но ненадолго. Толик входил, уже не осторожничая. Через некоторое время я стал получать удовольствие. А он ещё стал дрочить мой член. Я кончил первым, а вскоре и он. Немного обтёрся и снова вырубился.

Третий раз он пришёл в шесть утра, на улице уже немного рассвело. Когда он полез ко мне с ласками, мне уже не хотелось. Сказал, что зато днём не дотронется.

- Давай, теперь ноги на плечи.

Я лёг поперёк кровати, он стоя стал пристраиваться, не забыв смазать меня и себя кремом. Мне было уже очень больно, но я поддался его напору. Мои ноги болтались у него на плечах, а я любовался его мощными плечами и бицепсами, которые от каждого его движения то вздувались, то расслаблялись. Он заработал тазом быстро, глубоко проникая в меня.

Сука, мой член снова стал подниматься и, налившись кровью, дёргался от каждого глубокого входа. Я почувствовал, что могу кончить. А Толик стал снова его дрочить. Оргазм накатил на меня с необычайной силой, до боли, и это было не совсем приятно.

Разбудили меня в 7.50 утра, в 8 должен быть завтрак. Еле встал и, хромая, причём на обе ноги, пошёл в туалет. Очко просто жгло огнём, и оно болело внутри, было опухшим. Раньше не было даже пластиковых бутылок, а только стекло. Я не знал, что такое очищение, но догадывался, что надо как-то чиститься. Из рюкзака достал свою фляжку, налил в неё воды и пошёл в туалет. Но ничего не мог сделать, обмылся только снаружи. Сказал об этом Толику.

- Да ладно, что ты об этом переживаешь! Если что и будет, обмоюсь и всё. Ты мне так нравишься, что к тебе я не брезгливый. У нас осталась ещё одна работа - это выскрести большое крыльцо у входа.

Слышал, как Толик рассказывал Димке, как вроде бы я нёс доблестно ночную службу, пока он спал:

- Теперь ты давай вкалывай.

Димка всю ночь спал и он был совсем непротив поработать. Они оба стали таскать воду на крыльцо, а затем Димка, взяв тряпки и скребок, стал драить крыльцо. А я пошёл спать. Разбудил Толик около часа дня.

- Давай скорее трахнемся, пока Димка на обеде и у нас есть полчаса.

Я к двери привязал табурет, и если он войдёт в казарму, то будет шум. Я спросонья лёг поперёк кровати и раздвинул ноги, забыв, что он обещал меня больше не трахать. Он, стоя, не снимая х/б и гимнастёрку, мазнул меня кремом и, пристроившись, стал входить. И только тут я понял, как у меня болит натёртое им очко. Но когда он плотно засадил, боль стала отпускать. Стал ебать быстро и жёстко.

- Толик, потише, а то мне делается больно.

- Нет времени, хочу кончить в попку.

У нас было всё в самом разгаре, когда загремел табурет. Думаю:

- Бляха, мне так хорошо, что похую, пусть Димка видит, как меня ебут, лишь бы Толик был во мне. Но он отскочил, быстро застегнулся и побежал навстречу Димке. Я натянул трусы и притворился спящим. Подошёл Димка и стал меня будить на обед. Я даже потягивался, изображая только что проснувшегося. В умывальнике умылся, и мы с Толиком пошли на обед. Какая-то походка у меня стала неуверенная, ноги тянуло болью, очко ныло. Но вот, блин, между булочками была приятная нега, и я всё ещё чувствовал в себе член Толика. После обеда я снова лёг спать и проспал до ужина. Разбудил Толик.

- Я целый день хожу с полустоячим членом, так хочу кончить. Пойдём к окну, - он сел на табуретку. - Давай, пососи у меня. А я буду в окно смотреть и следить, когда будет Димка идти с ужина.

Я присел на корточки и в ширинку вытащил его толстячка. Он жёстко стоял. Толик и в самом деле хотел кончить. Сосал с удовольствием, хотя, может, и не так умело. Почувствовал привкус смазки, ему явно похорошело, и он скоро кончит. Стал дрочить себе. Толик дёрнулся.

- Идёт, козёл! Да так быстро. Я его сейчас грохну! Второй раз кайф обламывает. Что за день такой хреновый.

Я встал и пошёл в умывальник готовиться к ужину. Возмущению Толика не было предела, что за целый день ни разу не кончил. Вечером телевизор. Толик сходил к дежурному офицеру на доклад. Димку снова отправили спать. Через полчаса я подошёл к его кровати. Умаявшийся за день парень, свернувшись калачиком, крепко спал, приоткрыв рот. Было около 11 вечера. Мы пошли на вторую половину казармы. Полностью раздевшись, стали со страстью ласкать друг друга, целуясь в губы. Сильные тёплые руки мяли меня всего, и я отдался этому напору и подчиняясь ему.

- Становись рачком, а руками держись за спинку.

Он тоже влез на кровать и, мазнув себя и меня кремом, стал осторожно входить. Боль прошла быстро, и я отдался улётным ощущениям. Толик перестал сдерживаться, влетая в меня на всю длину члена и смачно ударяясь о мою попку. Моё очко уже не сопротивлялось, раскрывшись полностью. За две ночи он разъебал меня окончательно, это был его пятый заход в меня. Он всё больше ускорялся, и кровать под нами жалобно скрипела, звеня сеткой, которая была готова соскочить с пазлов. Ощущение такое, что кровать не выдержит и развалится под нами.

После минут 20 такой скачки я обессиленно упал головой в подушку, выставив попу под проёб и чувствуя, что я кончаю. Рукой дотронулся до своего члена, он полустоял и был весь мокрый то ли от смазки, то ли от спермы. Колени мелко тряслись, и я стал плавно валиться на бок. Он ещё трахал минут 10 на боку. Мне уже было неприятно, но его мог остановить только оргазм. Кончал бурно, со стонами и всхлипыванием. Мы долго лежали на боку с его членом во мне, и я так уснул.

Утром проснулся сам, было около 6 утра. Тело болело, в очке боль. Пальцами потрогал его, больно даже дотрагиваться, опухло. То ли всё ещё в сперме, то ли в креме. Понюхал руки, они пахли сексом, и у меня стал вставать член. И тут подошёл Толик в трусах.

- Давай ещё разочек и всё, на этом закончим. Наши должны приехать после обеда.

- Толик, не могу, очко жжёт.

- Да ладно, чё ты! Вон и хуй у тебя стоит. Давай, давай, не ломайся. А то скоро Димка проснётся.

Я развернулся и лёг на живот. Он скинул трусы и поднёс к моему рту полустоячий член. Стал ему сосать, стараясь заглотить поглубже. Член быстро встал, и Толик лёг на меня сверху и без проблем стал входить сразу на всю длину. Какая-то обжигающая боль была в самом начале, быстро растворяясь в наслаждении, накрывшем меня.

В утренней тишине скрип кровати казался особенно громким, и я боялся, что он разбудит Димку. У меня жёстко встал член, и я непроизвольно тёрся им о матрас, что мне стало нравиться. Толик привстал на вытянутые руки и с махом заработал тазом, вколачивая в меня свою толстую дубину до шлепка о мою попу. Я почувствовал приближение оргазма. Громко застонав, я засучил ногами и беспорядочно задёргался тазом, сбивая Толика с ритма, и стал кончать прямо в постель. Толик тоже кончил и громко дышал мне в ухо.

Это было классно! Но надо было вставать и идти в туалет и в умывальник. Я встал и чуть не упал от слабости в ногах. Дошёл всё-таки до умывальника, но на завтрак не пошёл, попросив Диму принести мне его в казарму, мол, что мне что-то не здоровится и якобы знобит. В обед сам сходил в столовую. В очке всё время чувствовал кол, и он мешал мне ходить.

После обеда приехал наш весь батальон с учений. Сразу стало шумно и суетно. Солдаты моего призыва были довольны учениями. Постреляли боевыми патронами из автоматов и поиграли в войнушку. На следующее утро построение всего полка на плацу. В связи с учениями командир полка объявил много благодарностей как солдатам, так и офицерам. С десяток дедов уйдут на дембель в первую очередь, троих солдат поощрили двухнедельными отпусками на родину и т. д.

Толик был зол, он надеялся, что попадёт в первую партию, но вот облом. А следующая только через 10-15 дней. Для дембеля это уже пытка - торчать в части. Наедине шептал мне, что я для него сейчас самое светлое и любимое. Только через три дня мне стало легче, и я спокойно смог сходить в туалет. А вот на пятый день на меня нашло какое-то сумасшествие - я хотел Толика.

Как я мечтал о его члене, моя попка просто не давала мне покоя, а из полустоячего члена выступала смазка только при мысли о Толике и о его упругом дружке. Да, раздраконил он меня здорово этими двумя ночами. В эти дни мы так тянулись друг к другу, любуясь и мечтая друг о друге. Я просто физически чувствовал, как он хочет меня.

Часть 4 (последняя)

Наконец-то и меня направили в автопарк. Кому-то помогал, что-то делал, пока меня при двух стариках не забрал Толик к себе в помощники. Но повёл меня к КРАЗу. И началось то, что мы оба очень хотели. Поцелуи в губы и тело, дрочили члены друг другу. Не выдержав близости члена, я сам стал сосать, встав на колени. Как же я соскучился по нему, какой он толстый, какая у него большая и тёплая головка. Вроде бы сосал недолго, а Толик кончил. Немного посидели и он говорит:

- Спусти х/б с трусами ниже колен и ложись бочком.

Достал крем, который всегда носил с собой, и стал смазывать мне очко. Стал разрабатывать его двумя пальцами, я просто балдел от его манипуляций и очень хотел члена. Он попросил свесить мою попу ещё больше и пониже и, стоя на коленях, стал входить. Наконец-то моя попа была снова заполнена толстым членом. Сразу по всему телу разлилось удовольствие.

Очко расслабилось, и Толик стал ебать меня в своей манере жёстко, вынимая член почти полностью и загоняя его весь на всю длину, до шлепка об мою попу. После минут 20 такой ебли я почувствовал приближения оргазма без рук. Застонав, стал спускать на сидение, заливая его белой спермой. А Толик всё ебал и ебал, откинув голову назад. Из приоткрытого рта слышались стоны наслаждения. Его скулы обострились, и он был очень красив в эти минуты. Я перетерпев неприятные ощущения после оргазма, снова стал получать удовольствие. Но мой член так и не встал, хотя мне было очень хорошо. Толик долго кончал, содрогаясь всем телом, но и после продолжая двигаться во мне. А затем расслабленно навалился на меня, не вынимая.

- Толик, а чем подтереться?

Он протянул руку к бардачку, где лежал старый журнал, и, выдрав листы и помяв их, обтёр ими меня и себя. Мы оделись и сидели, разговаривали. И вдруг двери КРАЗа распахнулись, и в них показался механик гаража, молодой прапорщик.

- Что за посиделки в рабочее время? - и, увидев скомканные листы в сперме, возмущённо заорал. - Дрочитесь! Всё вам мало, из одной машины выгонишь, они в другую. Дрочилы хреновы!

Кого он там ещё гонял - не знаю. Но после этого двери машины были закрыты. Когда меня снова отправили в парк, прошло уже три дня. КРАЗ закрыт. А ебаться-то хочется. Толик предложил пойти в лес и там найти укромное местечко. Мы вылезли в дырку в заборе, но пошли не по протоптанной тропинке, а наоборот, в чащу. Лес здорово посветлел, ноябрь, вся листва осыпалась. Выбрали место за зелёными ёлочками. И тут я смело предложил Толику трахнуть его.

- Нет, мне это не нравится. А вот выебать красивого парня - это моё, - он сам спустил с меня х/б. - Держись за берёзку, стань рачком и переступай с ноги на ногу и двигай попой. Бля-а, красиво!

И он не спеша стал входить в меня. Когда вошёл полностью, опять попросил выставить попу и двигать ею, перенося тяжесть тела с одной ноги на другую.

- Кайф для члена!

А я беззастенчиво и старательно крутил попой, зажимая его член как можно сильнее в себе. Толик вышел из меня и стал целовать мою попу. Было очень приятно, что она ему так нравилась. Ну а дальше полчаса ебли, пока оба не кончили. Когда выходили из леса, Толик говорит:

- С тобой хочет познакомиться мой земляк. Мы с ним в одну русскую школу ходили. Я ещё в школе знал, что он такой, а тут с разницей в полгода оказались в одной части. Он с другого батальона и видел тебя голого в бане и ему очень понравился твой член. Ты как, не против ебать моего земляка? Но он только пассив.

Конечно же, я был даже рад, что можно будет продолжить мои сексуальные игры в армии. Подходим к дырке в заборе, и нас ещё не видно, но сами видим, как старослужащий, татарин по национальности, Ринат, щупается за члены с молодым молдаванином Ваней Сырги, который моего призыва. По инерции мы вышли, и они нас увидели. Стоим растерянные и все четверо молчим. Всё же и так ясно. Они всё поняли о нас, а мы не только поняли, но и увидели всё о них. Толик первым нашёлся:

- Что, лесным воздухом дышите?

И мы почти бегом вошли в автопарк и разошлись. Ринат был батальонным писарем и уходил на дембель, и Ваня шёл ему на замену. Он окончил или только учился в художественной школе по оформлению и агитации. У Вани была одна особенность - красивая маленькая попка, тугая и немного выпирающая. Кто-то о нём метко сказал:

- Попка как орех, так и просится на грех.

Ваня был высоким худощавым и симпатичным пареньком. Ко всему он был какой-то безотказный, спокойный, добрый. Очевидно его приводили в автопарк знакомить с фронтом работ, там было много щитов и по технике безопасности и разных плакатов. Для меня встреча у забора стала просто открытием. Значит, такие, как мы, есть ещё. Да ещё и обещанное знакомство с земляком Толика. Я стал более внимательно присматриваться к солдатам, стал больше замечать. За день до дембеля Толик мне говорит:

- Иди в столовую, там тебя уже ждёт мой земляк Гельдыев.

Я буквально в шоке, у меня нет слов, что хлеборез полка - голубой. Парень он и в самом деле симпатичный: немного пониже Толика ростом, аккуратный всегда, с красивыми миндалевидными глазами и со вздёрнутыми вверх большими губами. Я постучался к нему в хлеборезку, он открыл, и мы несколько секунд стояли, замерев и рассматривая друг друга так близко. Он протянул руку и втащил меня в комнату, но руку не убрал, а стал ею притягивать меня к себе.

Я подошёл к нему вплотную и уткнулся ему в шею, чувствуя аромат его молодого тела. Не выдержав, открыл рот и стал целовать его шею. Потом мы страстно и довольно долго целовались в губы. Мне было трудно от них оторваться, такие они были большие и податливые. Затем он посадил меня на табурет и достал мой изнывающий в трусах член. Долго его рассматривая, нежно прикасался к нему губами, пока не заглотил наполовину. У меня впервые сосали член, и это было очень классно. Я дрочил его член, и мы почти одновременно кончили.

Мне с Гельды не было никакого напряга, как будто мы давно знали друг друга. Член его был небольшим, сантиметров 13-14, стоял очень хорошо и было много спермы. Мы продолжали ласкаться, и было очень трудно оторваться друг от друга. Он сделал мне бутерброд с толстым слоем масла и сыра и сыпанул в карман карамелек. Дал бумажку с расписанием, в какие часы к нему можно заходить.

Часто с ним находился молодой начальник продовольственного отдела полка, прапорщик. Для него там стоял стол и лежали документы. Он мне сразу сказал, что прапор иногда трахает его. Но меня это нисколько не задело. Это армия, а мы всего лишь солдаты. Я видел, что очень понравился Гельды, и, окрылённый этим, пришёл в казарму. Во второй раз я зашёл к нему через день. Опять поцелуи, сосание моего члена, а затем он бросил на пол старый бушлат и встал на нём рачком. Достал из бушлата крем и, смазав себя, завилял попой.

- Давай, вставляй!

Приставив член к дырочке, я стал плавно входить. Я уже знал, как это надо делать, чтобы было небольно. И в попку я входил тоже впервые. Как же плотно она обхватила мой совсем немаленький член! Я улетал от кайфа, от её теплоты, от её податливости. Я полностью вынимал и входил по новой, меня этот вход в неё просто завораживал. Мне нравилось, как она вытягивается за моим членом и как будто не отпускает его от себя. Я не ожидал такого наслаждения от обладания молодым парнем. В голове только одна мысль "я ебу в жопу!"

Я стал ускоряться, а Гельды застонал. Тогда я вообще слетел с катушек и заработал тазом как бешеный, притягивая попу к себя и натягивая на всю длину члена, сильно ударяясь о него. И случилось то, что должно было случиться, когда ебёшь с любовью: парень взвыл и стал кончать, отчего кончил и я. Мы долго приходили в себя, хотелось расслабиться и полежать с ним, пообнимать, хотелось высказать ему свою благодарность, что он так чувствует меня. Но расслабляться нельзя, ты в армии, и в любую минуту всё может измениться.

Приводим себя в порядок. Он моет в раковине руки и идёт в комнату, где лежит хлеб, стоят холодильники. В пол-литровую банку вставляет кипятильник и делает мне бутерброды с маслом, достаёт колбасу, в чашку насыпает растворимого индийского кофе и заливает кипятком. Отвыкший за полгода от запаха кофе и колбасы, я вдыхаю их аромат и, обжигаясь, с благодарностью смотрю на Гельды, а он влюблённо на меня.

Так и повелось у нас: я его трахаю в маленькой комнате-прихожей хлеборезки, а затем пьём кофе и разбегаемся до следующего раза. Гельды резал хлеб для всего полка, делал одинаковые порции сливочного масла, делил на каждого яблоки, варёные яйца, на праздники карамель и печенье. Работы у него было очень много, а весь полк ему завидовал - ест, что хочет. Это была одна из лучших должностей в полку.

Но время не остановить, ушёл на дембель и мой наивный и добрый Гельды. Я уже не мог без ебли. А кругом молодые и симпатичные лица. Причём мне хотелось уже быть в активе. Мне нужен салабон из нового призыва. Но всё произошло не так, как мне мечталось...

страницы [1] [2] [3] [4]