Очень странная семья или Семья натуристов

Пока Алеша не узнал, что в других семьях все по-другому, он не считал свою семью странной. Например, в других семьях родители не сношаются на глазах у детей, и не делают ещё много чего. А ещё в Алешиной семье любили праздновать.

С некоторых пор мать наблюдала за сыном очень внимательно. Перед сном она мыла его собственноручно и, то и дело, трогала его отросший член. Но тот оставался равнодушен к её вниманию. Затем она вытирала сына и вела спать, как в детстве за ручку. А утром она сдергивала с ненаглядного сыночка одеяло, а отец уже был тут как тут.

— Ну, что? Не стоит?  — озабоченно спрашивал он.

— Нет,  — разочарованно отвечала мать.  — Все по-прежнему, большой, но вялый.

— А пора бы,  — говорил отец и начинал собираться на работу.

Он работал кочегаром в котельной, часто приходил домой грязным, пропахшим угольной пылью, и долго мылся в ванной комнате, отмывая рабочий запах. Алеша любил наблюдать, как отец моется, катая под гладкой кожей горы мускулов. А мать его уже ждала, сидя на кровати, пощипывала соски белых грудей и натирая лохматую щелку. Затем отец насаживал её на свой член, торчавший, как кол, и ходил с ней по комнате, держа мать на руках. Потом бережно укладывал её на стол и долбил, а Алеша смотрел, как он это делает. Когда же отец выходил из матери, и его член обвисал, он говорил сыну:

— Расти быстрее, сынок! Женщина — это лучшее, что изобрела природа!

А мама туманно улыбалась, вытирала щель салфеткой и торопилась на кухню подавать ужин.

Все когда-нибудь случается в первый раз. Как-то вечером, купая сына, мать обнажила белые груди и розовыми сосками поводила сыну по животу. И его член, подрагивая, встал! Мать немедленно позвала отца, он прибежал, как был с куском хлеба в одной руке и вилкой в другой, но Алешин член постоял немного и опал, поэтому празднество пришлось отложить.

Но утром следующего дня произошло ещё одно событие: Алеша проснулся на рассвете от невыносимой сладости и обнаружил, что спал на спине, а его живот и мошонка в пахучей жидкости. Разумеется, и одеяло тоже. Он немедленно позвал мать. Та потрогала пальцами лужицу на животе сына и сказала: «Наш сын сегодня кончил впервые в жизни! ».

— Вечером гуляем!  — закричал отец и начал торопливо собираться на работу, а сын в школу.

В школе Алеша ходил гоголем, на переменах то и дело заходил в туалет и вынимал из школьных брюк член и делал вид, что писает. Он хотел получить такое же наслаждение, как на рассвете в кровати, но не знал, как.

На последний урок учительница по географии пришла в очень коротком платье, а когда она подняла руку с мелом, подол её платья задрался ещё выше, показав бедра в прозрачных колготках намного выше середины, и Алешин член встал! Он тут же отпросился у учительницы, схватил портфель и, согнувшись в три погибели, убежал домой. Отец был уже 

дома, мать лежала на столе, а отец её пронзал своим членом.

— Я сегодня пораньше!  — сказал отец, содрогаясь и тяжело дыша.  — Ты тоже?

Алеша показал на свои серые школьные брюки.

— Отпросился,  — сказал он.

Отец вышел из матери, а та, вытираясь салфеткой, уточнила:

— Стояк?

— Да.

Мать работала медсестрой и знала все.

— Дрочить надо, чтобы стояка не было,  — сказал отец.  — Спустишь, и опадет. На девочек засмотрелся?

— На учительницу,  — пояснил сын.  — Она сегодня в коротком.

— Это мода такая,  — пояснила мать, поднимаясь со стола.  — Чем короче, тем моднее.

— Ты штаны-то сними,  — сказал отец, потряхивая могучим членом.  — Ты бы показала Лешке, как дрочить по науке.

— Ну, дрочка это по твоей части!  — засмеялась мать.  — Вот и покажи!

— Я не могу,  — улыбнулся отец.  — Я временно нетрудоспособен.

— Ладно, я покажу,  — сказала мать.  — Сынок, подойди ближе. И разденься в самом деле. Родители голые, а он...

Алеша был послушным сыном, а когда он разделся, отец шепнул матери:

— Сын у нас удался! Смотри, какой хуина!

А мать поморщилась и скомандовала:

— Ну-ка, сын, ложись на стол!

Она не любила матерных слов, которые иногда отпускал отец.

Сын улегся на ещё теплую от материнского тела скатерть и замер, а мать взялась маленькой рукой за его член, смотревший в потолок и открыла налитую раздвоенную «сливу» головки.

— Ты бы объяснила Лешке, как что называется,  — сказал отец.  — А то я знаю только хуй, яйца и ебать.

Мать только-только взяла в губы член сына и готовилась пойти дальше. Пришлось выплюнуть и поработать руками, пока она объясняла, что к чему и как называется. Так сын узнал про член, яички в мошонке, крайнюю плоть и про уздечку на головке снизу, а когда на него накатила невозможная сладость, первые капли долетели до потолка.

— Вот это напор!  — восхитился отец.  — Атмосфер шесть или десять, как при опрессовке.

Мать обтерла сыну член, мошонку и надвинула крайнюю плоть на побледневшую головку, а отец сказал:

— Теперь гуляем!

Мать согнала все ещё млеющего после дрочки Алешку со стола и принялась готовить праздничный ужин.

Первый тост провозгласил отец, но не Алешку, а за мать. Он так и сказал, подняв стакан, налитый до краев красным, как кровь, вином:

— За нашу мамочку! Чтобы давала всегда, но не всем!

Они чокнулись и выпили, отец — до дна, мать лишь пригубила свой стакан, а Алеша, как отец, тоже до дна, но из маленького стаканчика. Торопливо закусили тем, до чего дотянулись: Лешка — кусочком селедки с луком, мать — редькой с морковкой под майонезом, отец — шпротиной.

— Теперь выпьем за Лешку!  — сказал отец, наливая по второй.  — Вон у него какой хуина вырос, скоро больше моего будет!

— Положим, не скоро, но яички уже больше твоих,  — задумчиво сказала мать.  — Отец, неси подарок!

Отец метнулся к шкафу, вынул оттуда большой полиэтиленовый пакет, а из него вытряхнул что-то большое и белое.

— Сынок!  — с чувством сказала мать.  — Поздравляю тебя с первым спуском. Примерь!

Это был купальный халат, из байки с начесом, нежной, как материнские руки, которыми она 

надевала на сына халат. И от этой нежности, или от того, что мать и отец были по-прежнему голыми, а Лешка одетый, его член снова поднялся и выглянул из-под халата!

— Ого!  — восхищенно сказал отец.  — А у меня все никак!

— Ма-ам!  — протянул сын.  — Давай, а?

— Сам, сам!  — сказал отец.  — А мама тебе поможет. Правда?

— Разумеется!

Она села на диван, откинулась на спинку, подобрала ноги, полные и белые, и вдруг распахнула бедра, как крылья бабочка.

— Ближе, ещё ближе!  — командовала мать Лешке, как удав Каа бандерлогам.  — Иначе ты не разглядишь детали.

Лешка пал на колени и почти уткнулся носом в мамины причиндалы.

— Что видишь?

— Какую-то фигню,  — признался Лешка.  — Ломти волосатые, а внутри вроде ещё какие-то ломтики.

— Ты ломтики-то раздвинь!  — посоветовал отец.  — Увидишь ту дырку, ради которой мужики-то и живут.

— Это не ломти и не ломтики, сынок!  — нежно пропела мама.  — Это большие и малые половые губы, а дырка — влагалище. Одни говорят, что от слова «влага», другие — от слова «влагать».

— Вот как сейчас я кое-кому вложу!  — пригрозил отец.  — А ты пока подрочи...

Он умело пристроился к влагалищу матери, вдвинул туда свой член целиком, мать охнула, но продолжала свой ликбез.

— Есть ещё одна интересная штучка в женском организме. Называется клитор. Это полный аналог мужского члена, разве что писать через него нельзя. Сейчас отец кончит, я тебе покажу.

отец старался вовсю. Сначала его отвисшая мошонка шлепала по материнской заднице, а потом пошла морщинами и подтянулась.

Они кончили одновременно. Отец — во влагалище, а сын на его широкую спину. Отец чертыхнулся и побежал в ванную мыться.

— Он обиделся, что ли?  — недоумевал Алеша.

— Ты бы мог немного сдержаннее, сынок, отвернул бы свой шланг в сторону. Ладно, смотри.

Она снова развела ноги в стороны, и слипшиеся губы разошлись.

— Вот клитор,  — сказала мама.  — Да-да, вот этот крошечный шарик. Это головка клитора, а дальше — тело. Немного ниже отверстие мочеиспускательного канала.

— И это все?

— Почти. В глубине влагалища есть шейка матки, дальше матка и фаллопиевы трубы, только ничего этого не видно.

Из ванной пришел отец, наглухо закутанный в банный халат, розовый и свежий, пахнувший хвойным мылом.

— Ежели ты, стервец, ещё раз обфоршмачишь мне задницу, я тебе уши надеру! Давайте по третьей, и на боковую.

Он налил по третьей, они выпили, и уставший отец отправился спать, а Лешка взялся помогать матери на кухне. Лешка был в халате, мать тоже была в халате, и Лешка подумал, что больше кина не будет. Но он ошибся!

— Когда отец уснет,  — прошептала мать.  — Я приду в твою комнату, и сделаем все по-взрослому.

— А если прямо сейчас?  — прошептал Лешка, нащупывая под халатом материнские груди, которые он сосал когда-то.

— Отец будет недоволен.

— Но почему?

— В стаде бывает лишь один альфа-самец,  — прошептала мать сыну на ухо.  — Ночью. Ночью!

И её винно-терпкое дыхание обжигало Лешку.

Он не спал, пока не пришла мать. Где-то полчаса Лешка лежал на спине, глядя в белый потолок, по которому метались 

тени от ветвей сирени, которая сильно разрослась за последние годы. Поднялся ветер, и пошел дождь. Лешка задремал, но мать пришла и откинула одеяло в сторону. Лешкин член стоял, и мать уселась на Лешку сверху...