Всем возрастам покорна

Она ничего не понимала. Летели к черту все гороскопы, молчали сны и приметы, не к месту были все известные ей случаи. Эта работа, представлявшаяся поначалу одним сплошным геморроем, теперь сулила ей слишком много. Пугающе много. Нет, Аня, конечно, понимала, что Альберт Борисович – это что-то. Она слышала, что правильное сотрудничество с ним может обернуться золотой жилой. Но почему от этой жилы ее всю колотит?

Альберт Борисович отвлекся от мониторинга, скрипнул креслом, и поднял на нее знакомый, добродушный взгляд исподлобья, свесив очки на нос.

— Ну?.. Я вот сейчас ничего не понимаю. Молодая современная женщина… Проявившая себя на новом серьезном поприще – и как?! Блестяще! С ходу!.. Я очень доволен двумя последними сделками. Скажу больше!.. Я считаю, что вам совершенно нечего делать в этом вашем агенстве. Вы его переросли – да! И заслуживаете самостоятельного ведения дел. – Альберт наклонил очки еще ниже, и стал выделять тоном каждое слово. – Под моим чутким… ну, не скажу – руководством. Опекой. Да!.. Анечка…

— Что?

— Может вам воды дать? Вы прямо побелели от радости.

Она усмехнулась от этой отеческой теплоты – полегчало.

— Конечно, база клиентов у вас скудная, — продолжил Альберт. – Развернуться будет трудновато. Но! – Он поднял ученый палец кверху. – Есть еще я. А я знаю массу людей, которые остро нуждаются в аренде офисных, складских помещений…

— Дело не в этом, – прервала его Аня, найдя в себе силы напомнить о другом предложении.

— А в чем же? – удивился Альберт, и тут же рассмеялся. – А-ах, это… Вы о Саше? Ну?.. А что же здесь такого?

Очень кротко, тихо и неубедительно Аня начала бормотать о том, как это все для нее излишне, неловко, неудобно, и могут подумать, что она пользуется моментом, доверием такого уважаемого человека, как…

— Да бросьте! – продолжал балагурить Альберт Борисович. – Это будет просто встреча. Мое искреннее отцовское желание вас познакомить. Пробная попытка. Я, конечно, ни о чем не настаиваю. Но почему бы и нет? Саша – нормальный современный парень. Ну, слегка ушедший в себя из-за этой его… программистики! Я хочу его как-то растормошить. Напомнить, что жизнь – это не только компьютер и этот его… клубняк! В конце концов, я ведь не для себя прошу. Для сына.

— Но я ведь его старше…

— Ой, я вас умоляю! О каких годах речь?! Ему двадцать. Вам, извините, приблизительно столько же…

Аня засмеялась, отрицательно качая головой, поднимаясь и поворачиваясь к двери.

— Поверьте, общение с девушкой постарше пойдет ему на пользу. Да и вам тоже!.. Признайтесь, что на данный момент у вас нет парня.

— Он есть! – засмеялась она. – Всего доброго, Альберт Борисович. До встречи…

— Так покажите мне его! – крикнул он вдогонку.

Предстоящее свидание стоило Ане таких нервов, что, в конце концов, она отпустила ситуацию. А чуть погодя, даже настроилась побеждать. В конце концов, выбирает ведь всегда женщина, этого никто не отменял. И ей, Ане, ничего не будет стоить устроить несколько неловких моментов этому ограниченному студенту-отпрыску, даже если он — дай Бог, конечно — будет хоть слегка смазлив. В ресторане она будет хороша, холодна, эффектна. Возможные поползновения этого самоуверенного мажора она остановит движением пальчика – стоп-стоп, малыш. Ты, кажется, слегка переволновался и меня с кем-то путаешь?

В назначенный вечер под окнами ее ожидала машина Альберта Борисовича. Аня быстренько впорхнула в нее, сжавшись от промозглого ветра, аккуратно согнула коленки в очаровательных колготках.

Они поехали. Альберт Борисович, несмотря на бодрый голос, был несколько задумчив и отстранен. На ее вопрос рассеяно отшутился. Машина лихо летела проспектом, в динамиках звучала какая-то романтика.

Организовывая встречу, Альберт упоминал пару солидных заведений, но сейчас, вглядываясь на заднем сидении на дорогу, Аня беспечно решила, что эти варианты отпадают. Когда же они свернули на паркинг под многоэтажкой в элитном спальном районе, Аня удивленно спросила, почему они здесь, почему вернулись, и неужели Альберт Борисович что-то забыл дома.

— Нет, я ничего не забыл, — почти пропел беззаботно он, выходя из машины. – Мы никуда не вернулись. И здесь живу не я! – Он подмигнул с озорством фокусника, протянул ей руку. – Прош-шу!

— Саша? – разинув рот, догадалась Аня, а он громко рассмеялся и повел ее, позволив себе обнять девушку за талию.

Арки, площадки, газоны. Чистый, освещенный тротуар и подъезд. Приветливая охрана. Лифт на четвертый этаж. В просторной кабинке Альберт Борисович стоял очень близко, и Аня с удовольствием вдыхала жгучую терпкость ароматов немолодого, но ухоженного мужчины. Перемигиваясь, доехали на этаж молча.

Добрую минуту Альберт Борисович звонил в огромную черную дверь. Не дожидаясь ответа, улыбаясь в усы и очки, произнес голосом мудрого мэтра.

— Я знаю, что он дома. Не волнуйтесь. Сейчас войдем и выдернем его из этой его… виртуальной реальности!

Он отпер дверь своим ключом. Они вошли, сразу попав в освещенную комнату. Размерами она не уступала целой съемной квартире Ани. Пространство дома скрывалось за несколькими дверьми в бежево-золотистых тонах. Гостья замерла в немом любопытстве, прижав кончик языка к верхним губам. Альберт Борисович принялся расхаживать по дому, гулко и смешно рыча; «Алекса-андр-р! Где же вы, милейший?! ». Он распахивал все двери, взмахивал руками и полами пальто. От вида комнат, набитых добром, Аня пьянела. Но в квартире, казалось, никого не было. И только за дальней дверью, в небольшом уголке, где кроме камина, стола с креслом и звериной шкуры на полу ничего не было, оказалась живая душа.

Это не мог быть Саша в ее представлении. Перед ноутбуком сидел худой нескладный юноша, с полумесяцем редких светлых волос и усталыми от монитора глазами. Он скользнул по Ане недружелюбным взором, и требовательно уставился на Альберта Борисовича.

— Саша, — укоризненно произнес Альберт. – Только не говори мне, что ты отпустил Татьяну, стол не накрыт, и нам нечем угостить нашу гостью. Ну?.. Встань, наконец – я хочу представить…

— Полный отпад! – вдруг звонко воскликнул Саша. – Кажется, я говорил тебе, папчик, что сегодня я никого не жду!

Спустя несколько секунд Аня затравленно металась по площадке, потерявшись и не находя лифт. Альберт шумно сыпал уговорами, и буквально хватал ее за руки. Он ругал сына, но себя еще больше, и был настолько взволнован, что даже снял очки. В итоге она пришла в себя за роскошным, уставленным яствами столом – играла музыка, рука держала бокал, и двое мужчин ухаживали за ней наперебой. Саша сухо извинился, но внятно пояснил, что работает над важным проектом. Альберт, перебивая, в пух и прах разносил все его проекты, выставил перед Аней целую батарею напитков, пододвигал блюдечка и сам подавал пример, вполне по-кухонному набивая рот. Аня пыталась отвечать, но все ее фразы тонули в непременном одобрении и понимании со стороны отца Саши. В конце концов, они добились от нее улыбки. В конце концов, прозвучал первый вменяемый тост «за знакомство». В конце концов, Альберт Борисович, от непрерывной болтовни которого у Ани разболелась голова, как-то незаметно и талантливо исчез.

— Потанцуем?

Аня расслаблено улыбнулась. Он до сих пор казался ей каким-то подозрительным выпускником, который экстерном сдал все предметы и очутился сразу на школьном балу. В какой-то степени, наверное, так и было. В Саше сквозила циничная деловитость, он был бесцеремонен по отношению к отцу, но в целом придерживался определенных рамок и манер, как бы соглашаясь, что раз уж он принят в мир взрослых мачо, то какие-то правила пока не помешают. За разговором его «потанцуем» звучало уже во второй или третий раз, Аня ловко отнекивалась, а Саша, ничуть не тушуясь, продолжал разговор дальше, будто и не предлагал ничего. Когда его рука остановила ее бокал и отставила его на скатерть, Аня поняла, что надо уж согласиться.

Она успела удивиться лишь дважды. Сперва оказалось, что Саша идеально, чуть-чуть ее выше. Второй странностью было то, что она ни капли не вздрогнула и не отстранилась, когда пальцы Саши коснулись родинки на ее шее. А потом у Ани отобрали дыхание, потому что Саша впился ей в губы с пугающим умением, контролируя ее затылок твердой хваткой. Почему она не крикнула, не оттолкнула, не ударила? Только ли потому, что выпила?

Он рванул на себе рубаху до треска пуговиц – сначала на себе! — и это было как приглашение. Аню увлек властный крен в сторону софы, где оказалось, что у нее уже задран подол и расстегнут сзади бюстгальтер. Клещи его пальцев принадлежали не студенту-программисту, а опытному горячему самцу. Но тонкое скуластое лицо, появившееся над ней, вгоняло Аню в провальный вопросительный ступор – к ней вернулась способность удивляться. Саша маневрировал в диком ритме, сменяя объятия-поцелуи жадными захватами, убыстренно пробегая по ее телу паучьим напряжением, не оставляя ни одной холодной точки. Слабо противясь, Аня изумленно понимала, что ей не удастся прикинуться ни тупым бревном, ни девочкой-истеричкой – пламя уже лизнуло тоскующую без ласки кожу. Какой ресторан? Какой образ? Ей не дали не то, что высказаться и погрозить пальчиком. Ее по-свойски уложили лицом вверх и ногами врозь после пары бокалов – и спасибо, что спросили, как зовут. Партия была разыграна отменно. Но поняла это Аня без малейшего сожаления – женщина сделает выбор в другой раз.

И все-таки он не выдержал и отбросил часть прелюдии – будто сжег в камине. Едва лишь расширив пальцами ее щельку, Саша вломился туда в слепом натиске и закачался туда-сюда с плаксивым хрипом. Боясь смотреть, Аня ощутила во рту вкус его слюны, и тут же все прервалось. Содрогаясь, он вынул член и стал нелепо терзать его рукой, очень быстро кончив. Аня открыла глаза. Самец исчез. Его поглотило дыхание подростка, дорвавшегося до чужого тела.

Ночник пещерно отбрасывал свет на очертания комнаты. Аня непонимающе смотрела, на стрелки, указывающие второй час ночи. Ее угораздило здесь заснуть. Она находилась уже в другом конце дома – неужели этот юнец перенес ее на руках?

— Поворачивайся. – Саша стоял над ней, поглаживая рукой эрегированный член.

— Что? – переспросила она хрипло.

— Ложись на бок – не поняла? Времени у нас полно, но я не собираюсь его тратить на треп.

Фразу «как ты со мной разговариваешь» ей грубо обрубили. Схватили за плечи – внушительно, но, не доводя до боли – заставили повернуться. Он прилег рядом, чуть навис тонкой тенью, в точности повторив контуры ее тела. Приподняв ее ногу, он пытался вставить свой член, схватив руку, потребовал помочь. Аня повиновалась. Когда получилось, Саша задвигался, стараясь не убыстрять, ухватился одной рукой за обе ее груди, будто за спасательный круг. Они задышали вместе, казалось, что в унисон, на одном движении и ноте, но длилось это какие-то секунды, и Саша снова отпрянул от нее – зло и ненасытно. Аня таила выдох в подушку – мучение…

Под утро он приготовил для нее, видимо, свой коронный номер, распеленав Аню прямо на полу, на звериной шкуре. Было очень неудобно и даже холодно. Аня попыталась как-то подстроиться, поднять ноги и помочь ему бедрами, но теперь кроме выдержки Сашу подводила еще и техника. Он слетел с нее, как воробей с ветки.

Нехотя показал ей, где кофе. Погружался в ноутбук и звонки, сновал в одних трусах. Наблюдая, Аня сидела и пила кофе, пробуя хоть что-то подчеркнуть молчанием. Хотелось уйти сразу, но она старалась не торопиться. Ошиблась – поторопили ее. Без лишних прощаний выставили за дверь, сообщив, что такси уже ждет. Аня хватилась оставленной расчески и позвонила, затем постучала. Саша распахнул дверь, чуть не ударив ее в лоб. Взглянул совсем по-папиному, исподлобья, вдруг молча и коротко поцеловал, выдавив «увидимся».

До Саши у Ани не было мужчины около двух месяцев. Продвинутым подругам не признавалась. Старалась не смотреть откровенные фильмы. Загоняла себя работой: моталась по всему городу и окраинам, бойко отстаивала свой процент перед самыми жадными, гадкими, базарными типами. Позже настал период окучивания Альберта. Аня по жизни была зубрилой, все брала монотонным старанием, прислушивалась к схемам, инструкциям, рекомендациям, трудности выделяла метками чужих примеров. Но… Привлекательная и практичная, она замечала, что гордые женские позы в упрямом стиле «фе» в большинстве случаев дают на выходе полный пшик. Нужен креатив – улыбка, компромисс, упор на женскую беззащитность, флирт. В деле это частенько срабатывало. В личной жизни… Недалекие мужские особи попадались на чистые глаза, аристократичную осанку — образ чистюли. Попадались и, пасуя, исчезали за нарочитой бравадой. Мудаки. В последнюю пару недель Аня перед сном выкраивала минутку для мастурбации.

После визита к Саше началось какое-то мрачное реалити. По работе ее непременно хотели надуть и развести. Клиенты отменяли встречи, норовили решить все с покупателем напрямую. В агенстве косились и явно скрывали новые варианты. Полезные знакомые ссылались на занятость и отказывали в помощи. Однажды Аня сама с грохотом все провалила, когда не смогла проснуться в пять утра. Зато прибыло в другом месте…

В ближайшую субботу снова была роскошная квартира Саши, снова звериная шкура и процесс на полу. Снова его худоба не сочеталась с хваткой, но финал никуда не годился в сравнении с началом. Послав все к черту, Аня осталась на ночь. Во время пятой их попытки, задыхаясь, она просила его не торопиться – можно было бы и прислушаться к извивающейся под тобой женщине, которая старше на несколько лет. Когда Саша ушел отлить, она украдкой завершила его усилия собственным пальцем, выпустив несдержанный вскрик – он все равно не услышал в этих громадных хоромах.

Альберт Борисович в этот период был к ней еще более внимателен и учтив. Пару раз они отменно, с пользой пообедали, принимая сообща верные и удивительно простые рабочие решения. О Саше он интересовался ненавязчиво и выказывал одобрение. Аня наблюдала за ним, цепенея: мозг боялся понимать, что может сулить развитие отношений с сыном человека, который носит запонки стоимостью с ее зарплату с предыдущего места работы.

Он прекратил слепую долбежку и сделал паузу, как она просила. Уткнулся в ее щеку. Аня, вздохнув, повернула взгляд к окнам, солнцем заливающим комнату. Увидела на простыне пятна вчерашней спермы.

Саша выпрямился, сел на ней сверху, попытался зажать член между ее грудей, но холмики Ани растекались в стороны. Он пьяно заерзал;

— Возьми в рот.

— Господи, — Аня послушно рукой протерла его влажный невпечатляющий отросток, осторожно взяла губами. Чуть оттягивая пальцами кожу, задвигала ртом. Дышала носом, вращала на Сашу красивыми глазами. Когда через полторы минуты он приготовился кончать, с силой высвободилась и бросилась в ванную?!

-Ты куда, сучка?! – вскричал Саша по-мальчишески обидчиво. – Давай сюда обратно, я сказал… Чё, не поняла?

На улице, когда они прогуливались чуть ли не в первый раз, Саша по-свойски извинялся, сетовал на свои мудреные проблемы – хоть это у него получалось как-то по-человечески. Аня искала в себе отвращение к нему, и не находила. Не находила, прекрасно зная, что завтра он будет таким же хамовитым и потерянным в этом прекрасном доме.

Она уже давно не тратилась на такси. Могла высыпаться в квартире Саши сколько угодно. Татьяна, невидимка-прислуга, которую Аня до сих пор не видела, справно убиралась по дому и пополняла запасы продуктов. У Ани появился в этом доме любимый горшочный цветок.

Однажды в офисе она застала Альберта Борисовича за оживленным разговором по телефону – ей показалось, что с Сашей. Закончив, Альберт мило усмехнулся и, между делом, сообщил, чтобы она проверила свой счет.

Позже Аня проверила. Он пополнился на внушительную сумму. Собравшись с духом, она набрала Альберта Борисовича.

— Это твоя доля со сделки с Ильюшиным, — весело пояснил он.

— Но ведь мы еще с ним не закончили? – удивилась Аня.

— Геннадий Петрович – мой старинный приятель. Он с удовольствием согласился на предоплату.

Дорвавшись, наконец, Аня пошла, и от души закупилась в «Оушен Плаза».

В последнюю неделю ноября город обледенел непогодой. Срывались встречи, еле рассасывались пробки. Аня добралась к дому Саши позже обычного. Дико устав, плюс ко всему поскользнулась и упала на тротуаре, слегка разодрав ногу. Номер Саши не отвечал – вероятно, как всегда втыкает перед ноутом в наушниках. Кипя влажной обидой, она поднялась на этаж, позвонила в дверь, приготовив целую речь. Когда ей открыли, Аня резко отшатнулась.

Перед ней стоял Альберт Борисович. В белом халате, босой, с мокрыми волосами, с распаренным сияющим лицом.

Обоюдные «ой» касались нескольких моментов. Неожиданность появления, отсутствие Саши, внешний вид Альберта, разодранная нога Ани — все наложилось одно на другое, и явно обезоружило обе стороны. Альберт Борисович, конечно же, пришел в себя первым.

— Заходи-заходи! Мне завтра с утра в аэропорт, а от Саши удобнее добираться. Я частенько у него здесь перебиваюсь. А Саша… Сегодня его точно не будет. Приехал какой-то его друг из Прибалтики, и они, конечно же, поперлись в ночной клуб. Погоди, — сделал он паузу. — Он тебе ничего не сказал, да? Вот свинья!

У нее не было сил что-либо говорить и делать. Альберт заботливо снял с Ани полушубок, быстро заварил вкуснейший чай и умело, без тени смущения, обработал ее ножку. Он вообще все делал умело. Не то, что его изможденный отпрыск, подумалось Ане.

За чаем она туманно ответила на несколько вопросов по работе. Поняла, что сейчас уснет, но прежде надо принять душ. Босиком Аня прошла в ванную, но, уже раздевшись, увидела, что нет чистого полотенца — Саша поддерживал свой фирменный подростковый бардак, и только из-за размеров квартиры это не сильно бросалось в глаза. Кое-как набросив на плечи что-то из одежды, Аня приоткрыла дверь и позвала Альберта Борисовича. Вздрогнула — он находился ближе, чем она думала.

— Здесь нет полотенца…

— Есть, Анечка. Вы не заметили.

С этими словами он аккуратно протиснулся в ванную мимо Ани, потом обернулся. Очки, усы, морщинки — все очень близко. Все очень уверенно и серьезно, и ей не придется прилагать усилий. Кто первый это сделает? Конечно же, он.

В душевой кабинке, среди воды и пара, он сделал из нее ручное игрушечное создание, с блестящими линиями живота, спины, бедер, ног, с полушариями вкусной, будто морской груди. Держал ее за руки, а потом на руках, на весу, нанизывая на член с размеренной, незнакомой силой. Из Ани вырывался жалобный, какой-то заячий вскрик. С ее нутром творили ошеломляющие вещи, внедряя туда вулкан, о котором Саша не имел ни малейшего представления. И это длилось фантастически долго.

Альберт кончил струей в матовое стекло кабинки, повалился вниз, дыша с бурным хрипом. Пробормотал, держа руку на мокрой складке ее заброшенных со лба волос; «Вот так теперь будет, моя девочка. Вот так».

Повторять этот опыт слишком часто в квартире Саши они, конечно, не могли. В ход пошли другие варианты, которых ловкий Альберт Борисович имел в избытке. На широком ложе в его «жилище» (так Альберт называл свою трехкомнатную) Аня перепробовала раскинутым телом все стороны света. В офисе спасал кабинет, стол и кресло. Чаще всего Альберт садился и направлял за волосы голову Ани себе в пах. На даче, бывало, шеф просто запирал девушку на несколько дней — она встречала его, как наложница своего хозяина, готовая к ночной «бомбежке» и утреннему «десерту» минета. Были еще номера отелей и гостиниц. Альберт Борисович любил разнообразие.

Его вторая жена, не вылезающая со СПА-курортов, знала свое законное место, а Саша… Какой Саша?

Однако Альберт Борисович не разделял эту точку зрения, и придерживался того, что «отношения надо поддерживать».

— Ты серьезно? — изумилась Аня. «Ты» у нее получалось уверенное и почти капризное.

— Да! — твердо заявил он. — Если у вас что-то не сложилось — это не означает, что не стоит поддерживать отношения. Вы должны видеться.

— Видеться?!

Аня ни на секунду не допускала, что это возможно, но встреча произошла очень скоро. В один из будней Альберт рано уехал, у Ани было «окно», и она с удовольствием отсыпалась. Шаги по дому заставили ее приподняться на локте — на пороге комнаты уже стоял ухмыляющийся Саша. У отца с сыном были общие ключи. И общие тайны.

— Наслаждаемся? — Саша присел на край кровати, и Аня резко подтянула под себя ноги.

— Выйди!

— Серьезно? Я у себя дома. — Его улыбка напоминала лезвие. Маленькое, ломающееся от нажатия двух пальцев, но острое. Аня решительно сузила глаза, но Саша даже не моргнул.

— Что у тебя с папчиком? — оживился он ядовито. — А?.. Расскажи. Давай!

И Аня ответила;

— У меня с папчиком.., гораздо лучше, чем с тобой!

Саша противно захихикал, но было видно, что он задет. Она ожидала психоза, оскорблений, ухода, но не того, что он сделал. А Саша просто набросился на нее прямо в пальто. Навалился, как голодный волчонок — она даже не успела откинуть одеяло. Аня в то утро спала нагишом — это совсем упростило ему задачу. Все, что Саша ей позволил — это перевернуться на спину, чтобы не видеть его торжествующей рожи. Задержка вышла только с молнией брюк, но при этом он крепко держал Аню за волосы, не позволяя вырваться. Ее крик утонул в подушке. Саша распластался сверху во весь рост и жарко плевался в ухо;

— Веди себя хорошо, крошка — и получишь классический трах. Будешь дергаться — засуну в анус!

Стараниями Альберта Борисовича ее норка переживала весенний расцвет, и Саша без особых усилий получил зеленую улицу. Он даже позволил ей извернуться поудобнее. Распалясь, дергался в совершенно уж кроличьем ритме. У Ани внутри разрасталось тепло.

Альберт высадил ее возле бутика, машинально чмокнув.

— Заберу в семь. Времени у тебя полно. Подойди к Оле — она толковая, подберет, что надо. — И дал по газам.

Что она должна была ему сказать? Сообщить, что они с его сыном решили вспомнить прежние деньки? Чувство самосохранения авторитетно приказывало Ане не будить лихо. Она не желала копаться во всем этом, анализировать. Золотая жила могла исчезнуть в любой момент.

Около девяти Альберт, наконец, смог вытащить ее из магазина, бросая охапку пакетов на заднее сидение. Аня не впервые сдвигала его график, ведь часто приходилось что-то утрясать и дома. Вечер он провел на телефоне, и чем больше звонил, тем больше раздражался. Выйдя из ванной, Аня решила расслабить и порадовать его минетом. Спустив халат с плеч, кошечкой подползла по ковру, устроилась возле ног. Возбудив, усердно заработала ртом. Зазвучало характерное причмокивание. Изредка вздыхая, Альберт слушал кого-то на трубке. Вдруг отвлекся, зло посмотрел на нее;

— Потише, пожалуйста.

От неожиданности Аня замерла с занятым ртом.

— Черт, башка трещит… А где мои таблетки, не знаешь? — Новый взгляд сверху вниз. — Э, разве я просил останавливаться?

Эти тупые таксисты начинали ей надоедать. Пора было намекать Альберту о собственной карете. Морозным вечером она возвращалась домой, и всю дорогу ей наяривал неадекватный Саша.

— Слышь, приезжай — сделаем, как вчера. Пацаны оценят!.. — И мерзкий козлиный смех.

— Придурок. Ты меня больше не увидишь, — сухо ответила Аня.

Когда вместо Альберта ей открыл какой-то лысый старик, она подумала, что ошиблась квартирой. Но дяденька тут же оценивающе усмехнулся и представился;

— Борис Михалыч. Отец Алика. — Он наблюдал за ее ступором. — Алик не сказал, что я приеду?

— Нет, он… Аня, очень при… Да, кажется, что-то говорил, но… Я совсем забыла, извините.

— Ерунда, — властно заявил старик. — У вас десять минут, чтобы привести себя в порядок. Может больше. Мне еще не подвезли костюм.

— В какой порядок? — растерялась Аня.

Старик нетерпеливо пожевал губами, все еще держа ее на пороге.

— Этот Алик, чтоб его… — Он громко объяснил ей, как глухой. — У меня важная встреча! Прямо сейчас. Мне нужна дама!

Предельно лысый, Борис Михалыч растительность поддерживал на лице, имея седую ухоженную бородку. Выглядел крепко, внушая плечистую силу и крутой нрав. Заметный живот его не портил. И никаких очков.

На встрече она выглядела настоящей девчонкой. Прочие дамы были намного старше, напыщеннее и некрасивее. Борис Михалыч хвастливо блестел лысиной.

Еще в машине, по дороге домой, Аня поняла, что ее миссия отнюдь не закончена. Дедушку повело на молодецкую удаль. Отчего-то он был уверен, что это все взаимно. Аня отчего-то была уверена, что Алика дома не окажется.

— Наклоняйся, — приказал Борис Михалыч, снимая костюм, едва они вошли в квартиру. Он почти возмущенно смотрел, как Аня с видимым безразличием сбрасывает с ног сапожки.

— Я не просил разуваться! Я говорю, наклоняйся, — повысил он голос.

— У меня болят ноги, — огрызнулась Аня.

— Они будут у тебя болеть, если доживешь до моих лет! Ты — молодая лошадка, и не придуривайся.

— А с сердечком все в порядке? — понесло вдруг Аню.

«Сердечко» Борис Михалыч ей не простил, и промурыжил полночи. Началось все со стола, за который Аня, стоя, упиралась руками, а дедушка пытался работать сзади. Потом он повернул ее лицом, и они минут пятнадцать сосредоточено дышали друг другу на ухо. Потом был пуфик, на который Ане позволили сесть. Михалыч вовсе не был замшелой немощью, но запасы его древнего сока, казалось, не смогла бы выдать наружу и водонапорная башня. Дело дошло до постели — дедушке захотелось вспомнить, как женщины выглядят голыми. Аня сбросила с себя, наконец, скомканное тряпье. Михалыча привлекала ее грудь; он держался за нее все время, пока Аня скакала на нем сверху, сжимал до боли, крутил пальцами соски. К часу ночи она уже была, как выжатый лимон, а дед все еще боролся за свою эякуляцию.

Под утро она заперлась от него в туалете, где и удалось вздремнуть на унитазе. Не слышала, как по дому бродило обиженное ворчание. Борис Михалыч долго собирал свои вещи, ругал вголос современность и непутевого сына. В восемь утра набрал Алика.

— Никуда твоя шалава не годится, понял? Дурная, наглая, и сиськи в стороны! Я люблю, чтоб у женщины сиськи были, как две горки теста, без ложбины. А у нее ладонь ложи — и не заденешь… Черт-те что!

Момент, когда он ушел, все-таки настал. Аня ходила по дому, ничего не находя, дважды залезала в душ. Пропущенные звонки ее не трогали — оставьте риэлтора на сегодня в покое. В двенадцать позвонила хозяйка ее съемной жилплощади.

— Анна?

— Да… — Она смотрела на свой сломанный ноготь.

— Добрый день. Я хотела бы узнать, вы съезжаете с квартиры, или нет? Подтвердите, пожалуйста. А то я уже жильца нашла.

Аня закусила губы. Поискала глазами зеркало, и нигде не нашла.

— Алло?

— Да. Я съезжаю.