Как мсье Мишель и его друг мной овладевали или Меня изнасиловал друг мужа

Я — молоденькая французская служанка в 19-ом веке. Работаю в большом старинном доме одного господина средних лет в деревне под Парижем.

Мой господин часто приводил домой друга, который как-то соблазнил меня, и вот я с ним в постели, в чулках, на каблуках, он приспускает мое платье с плеч, целует грудь, завязывает мне глаза, залезает под юбку и чуть теребит половые губки, потом стягивает юбку и белье, я остаюсь в чулках, подвязках и туфлях, он зовёт моего хозяина, сперва мне страшно и я пытаюсь закрыть своё тело руками, но они начинают ласкать меня, вместе гладят набухающие мягкие груди, потом животик, бережно раскрывают мне ноги, друг моего хозяина пристраивается между ними и начинает трогать меня рукой, а затем полизывать мои половые места языком.

Я пылаю от стыда! Но тело начинает получать удовольствие, меня заводит, что я их не вижу, я возбуждаюсь от таинственности и уязвимости своего положения.

Друг мсье Мишеля берет со стола карандаш и вставляет его в меня! Мой хозяин трогает мои груди, при этом чувствуется, что он в быстром темпе двигает поблизости другой рукой, я пока не понимаю, зачем, ведь я ещё девочка.

Его друг лижет мои губки, его голова лежит у меня между ног, он двигает карандашом у меня между ног все быстрее, я сижу в постели с широко расставленными ногами.

Ненадолго заходит управляющая, зрелая женщина-иностранка. Сперва она ахает, я пытаюсь прикрыться, но хозяин и его друг придерживают меня за руки, продолжая трогать меня, явно у неё на виду. Я чувствую, что краснею, но и очень возбуждаюсь оттого, что сижу на кровати с широко расставленными ногами и она видит мои голенькие губки! Она видит, как двое мужчин трогают мою грудь и двигают карандашом во мне! Затем друг хозяина встаёт, я слышу, что он подходит к управляющей, они говорят на незнакомом мне языке, я слышу, как шуршит ее одежда, потом через некоторое время учащается ее дыхание, пол сильно скрипит, она начинает вздыхать, причитать, затем восклицать, слышатся рыки друга хозяина. Господин тем временем одной рукой трогает мои груди, а другой ласкает мой рот, нежно вращая в нем пальцами, трогая мои пухлые губы, проталкивая пальцы вовнутрь, двигая ими у меня во рту быстрее. Мне очень нравится! Я чувствую, что живот начинает приятно ныть, в теле тепло, мне хочется посмотреть себе между ног, но мои глаза завязаны. Хозяин улавливает мое желание, и, вынув пальцы из моего рта, проводит ими по моим бёдрам, гладя меня, и постепенно приближаясь к половым губкам.

Управляющая вскрикивает, раздаётся громкий стон молодого друга хозяина, скрипят половицы, крик обоих. Хозяин внезапно проталкивает палец между моих половых губок! Мне больно и внезапно, я пытаюсь закрыть ноги. Он перестаёт двигать пальцем, чуть отводит его, все ещё оставляя в моей маленькой щелочке. Я расслабляюсь. Управляющая уходит. Друг хозяина снова подсаживается к нам и начинает гладить мою грудь, при этом спрашивая хозяина, когда будет можно?

Подожди ещё немного, отвечает мсье Мишель, она не совсем готова, но это будет скоро. Его палец снова задвигался во мне, я замечаю, что моя щелочка вымокла — неужто я от страха описалась? Я пытаюсь подняться, но они говорят мне остаться, друг хозяина пожимает мне грудки, хозяин медленно проталкивает в щелку палец глубже, и я неожиданно для себя вдруг начинаю стонать и подталкивать свои бёдра навстречу его пальцу!

Мои бёдра начинают ритмично двигаться взад-вперёд, а палец хозяина вторит моим движениям, и тоже начинает входить еще глубже, потом почти выходить! Друг хозяина тискает мои соски и тяжело дышит, я чувствую, как он расстегивает свои брюки и что-то делает, я ускоряю темп своих бёдер, хозяин вставляет в меня ещё палец, я изо всех сил толкаю свою щелочку на его пальцы, мне нравится, как они проталкиваются в меня, как они трутся о внутренние стеночки моей щелочки! Я поднимаю голову и стону! И тут друг господина встаёт рядом и я чувствую, как он засовывает мне в рот свою тёплую штуку из штанов!

Я в недоумении! ‘Ну же, соси его!’ командует друг хозяина. ‘Пососи его, прошу тебя, девочка моя! Просто пососи его хорошенько!’

Я пытаюсь сосать, но мне непривычно. И тут хозяин с силой проталкивает в меня пальцы, меня пронзает новое, острое ощущение, и я с криком выключаюсь.

Когда я прихожу в себя, я уже лежу, в моей щелочке ритмично двигается что-то большое и тёплое, почти раздирая ее пополам, а грудь пожимает один из мужчин. Я задерживаюсь на ощущениях между ног. Какие они? Мне приятно, или отвратительно?

Внезапно меня опять накрывает оргазм (это слово я узнала позже), очень яркий, я кричу, мужчина начинает вторгаться в меня быстро и глубоко, выкрикивая грубые слова, а другой мужчина хватает мои соски и сильно сжимает, так, что мое нутро все содрогается от волн удовольствия!

Потом оба по очереди заполняют своими штуками мой рот, занимаясь любовью с моим ртом долго и изощренно. Я лежу голая на кровати, а они по очереди садятся на корточки над моей головой и опускают свою штуку в мой рот. Они занимаются со мной любовью, привязывая меня к стулу и засовывая себя мне в рот, кладя меня на пол и любя в рот сверху, любя вместе, то один войдёт, то сразу другой. Меня положили на кровать голой, по-прежнему с завязанными глазами, голову свесили с кровати и снова заполняли мой рот, очень глубоко и долго, оба, как оказалось, предпочитали любить именно в рот и обожали делать это часами.

Иногда, очень редко, один из них трогал другого, брал в руку эту штуку своего друга, иногда они при этом целовались и даже заполняли рот друг друга. Иногда мне казалось, что именно друг друга-то они и хотят по-настоящему, просто боятся признаться в этом.

В старинном большом доме было две комнаты, сообщавшиеся через необычное окошко. Меня ставили ртом к нему, а сами из другой комнаты всовывали мне через окошко в рот свои штуки по очереди, причём другой в это время ласкал мой рот пальцами. Они проталкивали свои твёрдые штуки в окошко, и я послушно подставляла свой рот. Часто потом меня клали на кровать голой, но ласкали только рот, иногда вообще только пальцами. Штуки их были при этом очень твёрдые, но они все равно касались меня лишь руками. Это могло длиться часами, причём один из них мог надолго уходить, принимать ванну, идти гулять, или читать нам вслух книгу, пока другой мне ласкал руками рот. Я стала ужасно возбуждаться от этого и страстно желать и умолять, чтобы они дали мне в рот свои твёрдые штуки или вошли и в мою ноющую нижнюю щель, но они предпочитали рот. Мой рот до сих пор невероятно чувствителен и для меня является главным половым органом.

В щелочку между ног меня баловали только по праздникам. В остальное время я научилась ублажать себя сама, стыдливо раскрывая и трогая ноющую, раскрасневшуюся щель перед зеркалом и вставляя в неё какие-то предметы, все, что могла найти. Их игры заставили меня рано повзрослеть и узнать, что такое постоянно гореть от стыда и желания…

Помню, как я, лёжа на своей кровати перед зеркалом, от сильного желания однажды протолкнула в себя варёное яйцо. Это было очень приятно, я стала трогать себя, наблюдая в зеркале за своими губками. Потом вынуть яйцо было очень трудно.

Когда меня по праздникам брали по-настоящему, в щель, меня всегда наряжали и если раздевали, то оставляли в красивых чулках и на каблуках, а иногда любили мою щель прямо в одежде, при этом они могли как ни в чем не бывало заниматься другими делами. Однажды господин и его друг кушали, во время ужина в какой-то момент господин расстегнул брюки, пригласил меня подойти, вынул свою вставшую штуку, приподнял мою юбку, развернул к себе спиной и совершенно спокойно приспустил мне белье и посадил меня в одежде на свою штуку. Я стала извиваться на его торчащей твёрдой штуке со стонами, потом быстро подскакивать вверх-вниз, он зажал мне рот, чтобы мои стоны не мешали беседе, и продолжал кушать и беседовать с другом.

Мой рот больше всего завораживал их и держал нас всех в состоянии постоянного сексуального напряжения. Иногда прямо во время еды они не могли больше сдерживаться и подскакивали ко мне, вставляли в рот пальцы пока я ещё ела или пила, трогали еду у меня во рту, гладили мои губы или кормили меня руками. Иногда они могли затолкнуть мне в рот свою твёрдую штуку, пока я ела, они направляли штуку рукой и трогали ею еду у меня во рту. Иногда я ела еду, которую они клали к себе в пах. Они при этом могли быть ещё одеты, а могли расстегнуть брюки и положить еду себе под штуку. Мы часто играли в игры. Допустим, один из них называл части тела, а я клала еду другому на эту часть тела и кушала с неё. Оба обожали смотреть, как я лижу и сосу их штуки, часто обсуждали это в деталях.

Чаще же я была с завязанными глазами, что очень возбуждало нас всех. Даже теперь, спустя годы, я не могу как следует возбудиться без повязки на глазах. С завязанными глазами обострялись все мои чувства, мной овладевал дух опасности и запретного желания! Иногда меня ставили на колени с завязанными глазами обнаженной, могли надолго оставить так, или стоять рядом и разговаривать о моем теле, трогая свои штуки. Потом меня любили в рот, я стояла на коленях и должна была угадывать, кто у меня во рту. Если я угадывала, меня награждали долгой и нежной любовью, если же нет — наказывали, любя в рот грубо, оттягивая волосы и шлепая по голым грудям.

Надо сказать, что боль они причиняли, только если мне хотелось этого, и были со мной в основном крайне нежны. Часто меня просили оставаться спать в постели одного из них. Очень редко они, пьяные, могли пытаться любить меня одновременно, и рот разрывался от их соперничающей разгоряченной плоти.

О боли я сама просила время от времени, и тогда они послушно растягивали мою щель руками, сжимали мои соски.

Иногда меня просили сесть на корточки голой с завязанными глазами и широко расставленными ногами и трогать свою щелочку для них. Я трогала себя долго и тщательно, мы все невероятно возбуждались.