Трудности воинской службы

В армию Женька Никитин пошел сознательно, по своему собственному желанию, будучи в здравом уме и трезвой памяти. Законных причин для отсрочки не нашлось, со здоровьем, несмотря на мелкие проблемы, оказалось в общем нормально, а косить он никогда и не думал. Страшилкам, коих успел наслушаться от побывавших там старших товарищей, не особенно верил, справедливо полагая что в таких рассказах сам бог велел приврать. В остальном служба не казалась ему катастрофой — ну подумаешь, год потерпеть, тем более сейчас вроде там и с кормежкой получше стало, и с дедовщиной, и вообще порядка больше. Так что повестку Женька воспринял спокойно и в положенный срок отбыл к месту службы. Мать, конечно, всплакнула, ну да это традиция на Руси такая — как расставаться надолго — так плакать. Ничего особенного.

Первые дни, ввиду резкой смены обстановки, показались натуральным адом, несмотря на то что чего-то подобного он и ожидал. Вставай рано, ложись поздно, все по команде, никаких вольностей, и что немаловажно — невозможно хоть ненадолго остаться в одиночестве. Особенно Женьке, как человеку, проведшему последние годы жизни за компьютером и в результате чего слегка обросшему жирком, не нравились физические нагрузки. Из-за этого он несколько раз уже успел пожалеть, что не попытался увернуться от призыва. Сидел бы сейчас дома, в тепле и уюте... Но теперь жалеть было поздно. Впрочем, до присяги он немного попривык к армейскими порядкам и неизбежным тяготами и лишениями. По крайней мере служба почти не преподносила больших неприятных неожиданностей.

Мать приехала на присягу, благо ехать было недалеко.

— Как ты тут, Жень? Я гляжу, похудел...  — озабоченно покачала она головой.

— Нормально, мам. Не волнуйся.

— А кормят вас хорошо?

— Отлично!  — самую малость приврал парень.  — А похудел — это от физкультуры. Во, смотри!

Женька схватил её и приподняв, крутнулся вокруг себя. Подвиг, по правде говоря, был невелик — в худощавой невысокой женщине было от силы килограммов шестьдесят, а то и меньше. Правда, чтобы сделать это, Женьке пришлось прижать её к себе, что вызвало неожиданные последствия. До сего момента тяжелая армейская жизнь напрочь отбивала всякие мысли о женщинах, но сейчас, держа в руках представительницу противоположного пола и ощущая прижатую к нему грудь, Женька вдруг понял, что член неумолимо встает, прижимаясь к животу матери.

— Ой!  — заверещала она — Отпусти, а то уронишь!

— Да ну, ты и не тяжелая совсем...  — Женька торопливо поставил её на землю и шумно выдохнул — все ж не так оно легко получилось на самом деле как он хотел показать.

— Не делай так больше, а то я боюсь...  — она оглядела себя, одергивая платье.

— Не буду.  — Женька, пользуюсь тем что она отвернулась, поправил член, чтобы эрекция не бросалась в глаза.

Оставшиеся полдня они провели вне опостылевшей территории части. Первым делом Женька был до отвала накормлен, а потом они просто гуляли по парку. Расслабившись, Женька ненадолго почувствовал себя свободным человеком, как раньше, дома. Мать, держа его под руку, шла рядом, иногда задевая бедром.  

Эти прикосновения вызывали у него легкое возбуждение, напоминая о прижимавшемся к нему недавно женском теле. А вот попадающиеся навстречу девушки, легко, по летнему одетые, заставляли едва не пускать слюну и оборачиваться им вслед. От матери это не укрылось, но она только молча улыбалась уголками губ, глядя как сын выворачивает шею.

— Жень, пора возвращаться...  — взглянула она на часы.  — Пошли в гостиницу, я тебя домашним покормлю напоследок.

— Пошли, мам, я ещё в душ хотел, а то тут баня раз в неделю всего...

Времени оставалось мало.

— Я в душ, а потом за стол!  — переступив порог номера заявил Женька, сбрасывая форму и оставаясь в уставных казенных трусах, слегка приподнимающихся спереди. S e f a n .  r u — новые рассказы из жизни реальных людей.

Трудно ему тут...  — подумала женщина, мазнув взглядом по этой выпуклости и сразу же отвернувшись, делая вид что ничего не заметила.  — Они, наверное, женщин вообще не видят... Наверное сейчас мастурбировать будет. Не может же он оставаться в таком состоянии.

За дверью ванной скрежетнула, закрываясь, душевая кабина. Женщина, проверяя свою догадку, на цыпочках подкралась к двери и приоткрыла её. Стенки душевой кабинки, матового стекла, усеянные изнутри каплями, все же позволили разглядеть смутную фигуру сына. И ритмичные движения его руки, опущенной к паху, тоже. Она досмотрела это до конца, до того момента как сын, слегка согнувшись, замер. Кончил — догадалась она, прикрывая дверь.

Женька вышел из ванной с блаженным выражением лица и прилично выглядящими трусами.

— Теперь моя очередь!  — заявила Анна Григорьевна.  — Жень, помоги платье расстегнуть.  — повернулась она спиной.

Идея попросить у сына помощи в этом интимном деле возникла у нее спонтанно, в тот момент когда она наблюдала за ним в душе и искренне сочувствовала мальчику, надолго теперь лишенному женского общества. Пусть хоть взглянет напоследок на женскую фигуру — решила она — Будет что вспомнить в казарме.

Женька осторожно потянул вниз длинную, от шеи до поясницы, молнию, открывая спину. Показалась застежка лифчика. Женька сдержал вздох, чувствуя как член снова наливается кровью и ещё больше притормозил, оттягивая язычок молнии на себя и стараясь заглянуть между платьем и телом. Внизу белели скромные трусики. В самом конце платье сползло с плеч и едва не свалилось, в последний момент подхваченное Анной, так, что перед парнем показались обтягивающие небольшие округлые ягодицы трусы и немножко верхняя часть бедер.

— И лифчик расстегни заодно...  — попросила Анна.

С этой застежкой Женька провозился ещё дольше, так как боролся с ней наощупь, не отрывая взгляда от материнских ягодиц.

Анна скрылась в ванной, напоследок повернувшись боком и позволив сыну рассмотреть грудь получше. Прижатое к груди платье и расстегнутый лифчик, оттопырившийся и съехавший с положенного места, прикрывали только соски и ещё немного вокруг, оставляя остальное доступным мимолетному взгляду. Женька подавил жадный вздох, немного выждал, прислушиваясь к шуму воды, вывалил член из трусов и вошел следом. Теперь он, в свою очередь, смотрел на душевую кабину, любуясь женским силуэтом. Мать поворачивалась, подставляя себя струйкам, а Женька смотрел, дергая себя за член и не догадываясь,  

что его тоже хоть и плохо, но видно изнутри на фоне светлого дверного проема.

Потом он сидел за столом, наедаясь впрок, безумно довольный сегодняшним днем, а мать смотрела на него и загадочно улыбалась вместо того чтобы погрустить перед расставанием, заставляя сына гадать о причинах такого веселья.

После присяги из учебной роты всех разогнали в полки. Женьке досталась рота охраны при штабе, расположенном непонятно почему хрен знает где на окраине какого-то мелкого городка. Наверное, чтоб враг не догадался!  — невесело подумал он. Служить хотелось поближе к дому, но кто ж солдата спрашивать будет? На новом месте Женька понял, что, мягко говоря, настоящая служба начинается именно здесь. Вновь прибывших встретил старослужащий народ, именуемый здесь страшным для каждого новобранца словом "деды". В первый день обошлось без рукоприкладства, хотя место в иерархии им объясняли довольно грубо. И посматривали на них... словом, нехорошо посматривали, намекая что уж после отбоя — то устроят прием согласно всем здешним традициям. Впрочем, в этот день их не тронули. Возможно, только потому, что ротный в эту ночь остался ночевать в казарме. Он, ротный, вообще поначалу удивил Женьку своим возрастом — мужик хорошо за тридцать и все ещё старший лейтенант. Только через несколько дней кто — то рассказал, как оно так вышло. S е f а n .  г u — истории о любви, сексе и отношениях.

Ротный когда-то был капитаном и худо-бедно полз по карьерной лестнице. Но любовь к водке, как это обычно бывает, встала у него на пути. Само по себе это в армии дело обычное, но угораздил черт капитана Денисова попасться как-то на глаза комиссии из Москвы в непотребном виде. Непотребном настолько, что капитан, не разобравшись кто его окликнул, грубо послал всех по матери, а в довершение всего оттолкнул стоявшую на пути фигуру. Не ожидавший такого московский генерал не удержался на ногах и позорно сел на свежевскопанный газон при всей своей свите. После чего для генерала стало делом чести наказать наглеца. В результате капитан Денисов превратился в старшего лейтенанта, хотя и остался в прежней части, видимо, в назидание сослуживцам. Повезло ещё, что местное командование, пожалев мужика, когда все малость утихло вернуло ему прежнюю должность, хотя многие считали, что Денисову теперь до самой смерти больше взвода не видать. Жена, посмотрев на это, выставила неудачника из дома. Поэтому теперь старлею было все равно где напиваться и спать — хоть в казарме, в канцелярии на раскладушке, хоть в выделенной ему комнатке в общежитии, где его все равно никто не ждал.

В субботу, согласно распорядку, была баня. На самом деле слово "баня" оказалось просто устоявшимся названием, в реальности представляя собой огромную душевую. Однако леек на всех все равно не хватало. Женьке повезло — он совершенно случайно оказался в первых рядах, успев забраться под горячие струи и не замечая осуждающих взглядов троих стоящих поодаль парней.

— Непорядок...  — зло произнес один из них, сержант Ставцев, которому до дембеля оставалось меньше месяца, как, впрочем, и стоящим рядом Мурадову и Костину.  — Бардак...

— 

Ага.  — подтвердил Костин.  — Во духи пошли! Ещё службы не нюхали, а лезут... Нет бы дедушек вперед пропустить, даже не оглянулся! Никакого уважения!

— Пойдем, объясним?

— Пошли!

Троица приблизилась к Женьке, зажмурившемуся и намыливающему голову.

— Ты что, боец, совсем страх потерял!?  — Костин толкнул его в грудь.

Женька отлетел назад, угодив в объятия Мурадова. Тот ловко схватил его, прижимая к волосатой груди с бугрящимися мышцами. Ставцев, коротко размахнувшись, ткнул Женьку кулаком в живот, не очень сильно, но очень чувствительно.

— Короче, слушай!  — Костин, говоря это, постукивал кулаком по Женькиной груди.  — Тебе кто разрешал поперед дедушек лезть, а? Ты здесь вообще никто! И когда захочешь что — то сделать, сначала должен спросить у нас! Ты понял!? ру

Женька помотал головой. Ставцев оглянулся вокруг, отмечая, что несколько человек заинтересовались происходящим и принял решение не применять мер физического воздействия:

— Но... Ладно, на первый раз так и быть...  — снисходительно похлопал он парня по плечу.  — Но кое-кто вечером будет мыть сортир. Знаешь кто?

— Угу.  — кивнул Женька.

— А теперь вали отсюда!

Чистка сортира после отбоя подразумевала, что Женька на какое — то время окажется один в закрытом помещении, куда Ставцев собирался наведаться чтобы уже без лишних глаз провести воспитательную работу. Женька, не подозревая об этом, перевел дух, радуясь что так легко отделался, и наконец обратил внимание, что к его ягодицам прижимается твердый мужской член.

Мурадов сам не ожидал что у него встанет, но пока терся о гладкие, безволосые ягодицы, мягкие как у женщины, член сам собой напрягся. Он вспомнил, что не трахался очень давно, наверное с месяц, и отчаянно захотел засунуть ноющий от напряжения орган хоть куда — нибудь. Он сейчас был согласен даже на мужика. Оттолкнув Женьку, так что тот упал на колени, он посмотрел на согнувшуюся фигуру. А что? Сзади почти как баба, только худая. А там, как говорится, какая в жопу разница?

Мурадов среди друзей имел репутацию перманентно сексуально озабоченного. Правда, с женщинами ему не везло — мало кто соглашался на близкое общение с ним. Помучившись первые три месяца службы, он докатился до того, что трахнул бабулю возраста "за шестьдесят". Дело было так: трое солдат, имея желание не иметь дела с патрулями в увольнении и тем более в самоходе, сняли комнатку у бабушки — божьего одуванчика, где держали гражданскую одежду и переодевались, выходя в город. В тот день поливал дождь и Мурадов с Костиным, затарившись бухлом, решили никуда не ходить.

— Эх, теперь бы бабу...  — вслух размечтался Мурадов, изрядно набравшись.

— Где ж тебе её взять?  — подколол его Костин.  — Разве вот бабуля... ха — ха — кивнул он на дверь.

Вопреки его ожиданиям, Мурадов не огрызнулся, а задумался:

— Бабуля? Слушай, а какая разница? Что у нее там, не как у всех что ли?

— Ты что, в самом деле хочешь!?  — удивился Костин.

— Ну а чо?

— Да ну, у тебя на нее и не встанет!

— Спорим?

— Давай!

Совершив положенные формальности, Мурадов отправился к хозяйке.

— Ба — ввалился он 

к ней в комнату — А давно ты без деда?

— Да лет 18 уже...  — прикинула та, слегка удивившись.

— И что, у тебя 18 лет секса не было? Это, считай, снова целка...  — пьяно хохотнул парень.

Бабуля непонимающе уставилась на него.

— Ба, а давай сделаем друг другу приятно?

Мурадов вывалил из штанов готовый к бою член и принялся задирать длинную, до пола, юбку. Бабуля, потеряв дар речи, беспорядочно махала руками и брыкалась, пока он стягивал с нее толстые трусы, разглядывая появившиеся из-под них густые заросли между ног. Потом растянул ноги в стороны, лег сверху и с пятой попытки почувствовал, как член, найдя вход, туго входит внутрь сухой, неготовой его принять вагины. Бабуля заверещала, завертелась под ним, что не избавило её от неумолимо протискивающегося вглубь её тела члена. Мурадов вдумчиво трахал старушку, не обращая внимания на её протесты. Несмотря на разницу в возрасте, он пришел к выводу, что между ног у бабули все органы пока ещё пригодны к использованию, а раз так, то надо этим пользоваться. Он задрал её ноги повыше и в очередной раз с размаху воткнул окаменевший член в уже немного разработанное отверстие. py

Костин, сначала ожидавший что друг скоро вернется ни с чем, в конце концов решил посмотреть куда тот делся. К его небывалому удивлению, в хозяйской комнате, на ритмично поскрипывающей кровати, обнаружилась голая ниже пояса хозяйка с задранными к потолку ногами, а между её бедер раскачивающийся волосатый зад Мурадова. Заметив товарища, тот остановился, заставив бабулю стать раком, закинул юбку ей на голову и резко засадил сзади, победно взглянув на Костина.

Кончив, Мурадов слез с кровати, застегивая штаны.

— Будешь?  — спросил он друга, кивая на выставленный зад и раскрытую вагину между полных бедер с капающей спермой.

Костин посмотрел на толстые ягодицы, выглядящие из-за избытка жира, добавляющего упругости, моложе своих лет и решил — А что? Если на лицо не смотреть, сзади больше пятидесяти не дашь. А пятьдесят — это для нашей ситуации ещё вполне — вполне...

Он тоже сбросил штаны, пристраиваясь к бабулькиной вагине. Почувствовав в себе ещё один член, она заверещала снова, запричитала, впрочем, не делая попыток увернуться от ворвавшегося в нее стержня. Под одобрительным взглядом Мурадова Костин вколачивал член так, словно старался проткнуть старушку насквозь, вскоре благополучно закачав в нее порцию семени. Оставленная в покое бабуля, полежав немного с выставленным голым задом, встала как ни в чем не бывало и пошла заниматься своими делами, к удивлению парней не высказав никаких претензий. И даже закрывая за ними дверь, улыбалась как обычно, произнося традиционное "заходите ещё, мальчики".

После, на следующий день, оба предпочли эту историю не вспоминать.

— Слышь, че вчера было — то? А то я так нажрался, не помню ничего...  — поинтересовался утром у друга Мурадов.

— Да хрен его знает, я такой же был, не помню...

На самом деле оба прекрасно все помнили. Костин в дальнейшем при встречах с бабулькой только прятал глаза, стараясь не 

вступать в разговор и быстренько проскользнуть мимо. А вот Мурадов, в глубокой тайне от друзей, когда становилось совсем невмоготу, пользовался старушкиными услугами. Без лишних слов он голым вваливался к бабуле в комнату и та с готовностью стягивала трусы, задирала юбку, становилась раком и начинала охать ещё до того, как член касался её. Правда, такое однообразие Мурадову вскоре надоело и старушка познакомилась с оральным и анальным сексом. Но если взять в рот толстую головку он уговорил её всего за каких — то полчаса, то за зад она билась всерьез.

Пока Мурадову, сжигаемому похотью, это не надоело. Он выматерился, повалил бабулю на живот и грубо затолкал ей член в анус, не обращая внимания на истошные крики. Ещё пару раз ему все ещё приходилось преодолевать отчаянное сопротивление, благо физические возможности старушки не шли ни в какое сравнение с силой молодого парня и в конце концов она таки оказывалась насаженной анусом на молодой член. Впрочем, через пару недель она уже почти добровольно подставляла зад, понимая что отделаться не удастся. Ещё больше читай на sеfаn. гu

Вот таким людям, не подозревая ни о чем, Женька попал на заметку. После отбоя Ставцев наставническим пинком отправил его в туалет — отрабатывать провинность. Все трое направились следом, чтобы проконтролировать выполнение, ну и слегка поучить жизни. Сначала Женька, сжимая в руках тряпку, с опаской поминутно оглядывался, ожидая подлянки. Мурадов плотоядно посматривал на склонившегося парня, потирая себя в паху. Мысль, посетившая его в бане, снова ожила.

— Ты чего?  — спросил его Костин, заметив это.

— Да вот думаю... давненько у меня бабы не было.

— И что теперь лыбишься? Придумал где её взять?

— Ага.

— Где?

— Да вот.  — Мурадов кивнул на Женьку.  — Вполне мог бы дедушку удовлетворить.  — после чего громко спросил:  — Один раз не пидорас, да, боец?

Женька, не расслышавший предыдущих слов, на всякий случай решил что лучше соглашаться со всем сказанным и кивнул.

— Ну тогда иди сюда!  — обрадовался похотливый сержант.

Женька бросил тряпку и подошел, удивленно глядя как Мурадов достает из трусов темный член.

— Значит так, боец! Видишь это!?  — он потряс упругим стволом.  — А теперь быстро встал на колени и взял в рот!

— Чего!?  — Женька отшатнулся.

— Соси, говорю!

Приказ подкрепил чувствительный толчок в спину.

— Да вы тут охренели все!  — заорал Женька, но немедленно получил удар в живот и согнулся, хватая ртом воздух.

Две пары крепких рук схватили его, выкручивая локти за спину и не давая разогнуться. Женька почувствовал как с него стащили трусы. Мурадов намылил головку и зашел сзади:

— Хорошая девочка...  — погладил он ягодицы парня.  — Любишь, небось, в попку?

Женька в панике ощутил упершийся в анус член. Он задергался, но держали его крепко. Сфинктер какое — то время сопротивлялся нажиму, а потом Женька почувствовал что в зад проникает нечто невообразимо толстое, разрывая его. Стрельнула резкая боль и Женька заорал во всю силу легких.

— А ну стоять! Какого хера!? Что здесь происходит!?

В дверях возник ротный, по обыкновению оставшийся ночевать и 

вопреки обыкновению относительно трезвый. Мурадов торопливо поддернул трусы, отскочив от Женьки. Впрочем, ротному и так было все понятно.

— Так! Вы, трое пидарасов — пшли нах, с вами завтра... А ты — обратился он к всхлипывающему Женьке — со мной.

— Ну, рассказывай...  — Денисов расселся на стуле, глядя на стоящего перед ним бойца.

Женька, сбиваясь и ещё не отойдя от пережитого, изложил все, начиная с бани.

— Так... Понятно. Но не очень. Я не понял, они тебя трахнули?

— Не знаю... Больно было...

— Ты что, не понял засунул он или нет?

— Ну... вроде бы...

Только этого Денисову и не хватало. Изнасилованный боец во вверенном подразделении — это ЧП, которое тяжким грузом ляжет на его, Денисова, плечи. С его репутацией могут и попереть из рядов. Черт бы взял этого Мурадова! Надо же, на мужиков его потянуло!

— Жаловаться будешь?

— Кому..?

— Ну не мне же! Прокурору там, замполиту, особистам, этим ещё... солдатским матерям... Кому вы обычно жалуетесь...

Женька подумал. Жаловаться — это ж на бумаге надо все изложить, потом рассказывай каждому в подробностях — кто, куда, чего... В роте все узнают... Он помотал головой:

— Не...

— Ладно...  — лейтенант, чуть повеселев, встал — Задница-то болит?

— Угу...

— Дай посмотрю, не порвали ли... А то помрешь ещё до утра от потери крови.

Женька послушно стянул трусы и повернулся к командиру.

— Да не так! На стол пузом ложись, там и лампа ярче!

Денисов посмотрел на задницу парня, растянул ягодицы, потрогал сморщенное углубление, неожиданно отметив про себя, что если бы не болтающаяся снизу мошонка, то очень похоже сзади на его бывшую жену. Не сейчас конечно, а в молодости, когда та была на 18 лет моложе и на двадцать килограммов легче. Неудивительно что Мурадов соблазнился...  — подумал он, произнеся вслух:

— Ну так вроде все цело, разве что внутри повредили... сейчас проверим...

Смазав палец кремом после бритья, он ввинтил его Женьке в анус. Напрягшийся было Женька, поняв что тонкий палец по сравнению с елдой Мурадова — это ничто, снова расслабился. Денисов сосредоточенно ощупывал стенки прямой кишки, сначала одним пальцем, а затем, добавив крема, двумя. Потом вставил оба больших пальца и попробовал, растянув отверстие, заглянуть внутрь. Женька терпел, изредка охая. Денисов же, чем дальше, тем больше находил поразительное сходство задницы парня с задом бывшей жены. А ведь она, сука, так мне ни разу в жопу не дала!  — думал он. Его член, помимо воли, напрягся. Денисов вспоминал, как уговаривал жену на анал, вспоминал что уже сто лет не трахался, рассеянно двигая пальцами в заднем проходе парня. Мысли его медленно, но верно сворачивали на совсем уж недопустимое направление. Наконец решившись, он неслышно расстегнул брюки.

Женька, слегка успокоившись, терпел этот осмотр, чувствуя как внутри кишки хозяйничают пальцы ротного. Они то проникали глубоко, то вообще исчезали. Пока в один момент Женька не почувствовал, что зад ему растягивают как-то уж слишком сильно. Он туда всю руку что ли сует?  — подумал он, в следующий миг поняв, что это вовсе 

не рука. Денисов, заметив беспокойное шевеление лежащего перед ним тела, добавил между ягодиц крема и упершись в них ладонями плавно втолкнул член ещё на пару сантиметров в юношескую задницу. После долгого воздержания ощущения были непередаваемые — упругое сопротивление сфинктера и затем горячие объятия прямой кишки окончательно затуманили ему мозги. Сильнее прижав к столу трепыхающегося Женьку, он с наслаждением засадил своё копье по самые яйца, бормоча:

— Ну что ты дергаешься, ну потерпи чуток, я же совсем немного...

Вопреки его словам, "немного" очень быстро превратилось в глубокое, ритмичное проникновение в тугое отверстие.

Женька, тщетно подергавшись и пережив первый ужас осознания того, что его по настоящему трахают в задницу, смирился. Тем более что даже проникновение командирского члена по самые яйца не вызывало той ужасной боли, как всего лишь попытка вставить Мурадова. Ощущения, конечно, были крайне непривычные, будто в зад засунули бревно, неприятные, но терпимые. Женька постарался расслабиться, и член заскользил ещё легче. Денисов увеличил скорость, громко дыша и шлепаясь лобком о ягодицы. Скорей бы он...  — с тоской подумал Женька, чувствуя приближение командирского оргазма. Словно в ответ на его мысли Денисов в последний раз загнал член и Женька ощутил как тот пульсирует внутри кишки.

— Ну вот, и ничего страшного!  — одобрительно похлопал его по ягодице лейтенант, вытащив орган и снова осмотрев задницу на предмет повреждений.  — Все у тебя нормально. Классная жопа, словно создана чтоб её трахали! А ты молодец, терпел, не орал!

Женька молча натянул штаны, стараясь не встречаться с лейтенантом взглядом.

— Ну все, иди спать.  — отпустил его тот.  — А дебилов этих не бойся, больше они тебя не тронут.

Женька не помнил как добрался до койки. Задница с непривычки болела и по ощущениям представлялась огромной дырой. Под одеялом он осторожно потрогал больное место — дыра вроде закрылась, но все вокруг оказалось измазано то ли кремом, то ли спермой. Погоревав о своей несчастной судьбе, он кое — как заснул, несмотря на ноющую боль в измученном сфинктере.

На подъеме в казарме не обнаружилось ни Мурадова, ни обоих его друзей. Робко радуясь в душе, что хоть ненадолго отсрочилась встреча с этими упырями, Женька окунулся в обычную армейскую жизнь, стараясь заглушить воспоминания о вчерашнем вечере. К обеду из разговоров выяснилось, что Мурадова и компанию ротный поднял за час до подъема и с попутной машиной отправил на полигон, под начало тамошнего прапора. До самого дембеля. Прапор слыл скотиной каких мало, а полигон был весьма действенным пугалом для нарушителей воинской дисциплины — похлеще губы. Это немного подняло Женьке настроение. Получалось, что обидчиков он больше не увидит, а главное — никто не сможет рассказать остальным о его позоре. Ротный не в счет, он с солдатами на такие темы не разговаривает. Так что никто ничего не узнает. А в остальном — один раз не пидорас. Женька вспомнил дурацкое изречение "В жизни надо все попробовать" и невесело усмехнулся. Вот и попробовал, хоть и не собирался.  

Зато теперь можно со знанием предмета обсудить тонкости анального секса с каким-нибудь геем. Хотя нет, знание предмета предполагает богатый опыт, а его пока маловато. Тьфу — тьфу — тьфу! Пусть уж так и остается!

Несколько дней прошли уныло — однообразно. Подъем — отбой, в промежутке служба. Разок сходил в наряд по охране вверенного объекта, предварительно сдав экзамен похлеще ЕГЭ на знание устава и прочую лабудень. Зато сутки провел с настоящим автоматом и даже с настоящими патронами! Понятно, конечно, что глупо этому радоваться, но для вчерашнего школьника вполне себе событие. История с недавним сексом, разумеется, не забылась, но понемногу отходила на второй план. Чем дальше, тем больше Женька надеялся, что этот эпизод в жизни так и останется единственным неприятным воспоминанием о службе.

К сожалению, у старшего лейтенанта Денисова постепенно формировалось другое мнение. Женщины по прежнему не желали иметь с ним дела, а мужское естество требовало своё. Он крепился сколько мог, но с каждым новым днем воздержания все чаще вспоминал мягкие ягодицы бойца и ощущение преодолевающей сфинктер головки. Он продержался почти две недели, но потом, выпив лишнего, сорвался:

— Никитин!

— Я!  — поднял Женька голову от устава караульной службы.

— После отбоя зайди ко мне. Есть для тебя одно задание...

— Есть!  — уже не так браво ответил Женька.

Остаток вечера он гнал от себя посетившие его подозрения. Ну не может же он так... Ну ладно, один раз спьяну... Но не так же что бы... Может и правда задание какое — нибудь... скользкое...

Отбой прошел на удивление мирно и быстро. Лейтенант, вопреки обыкновению, не стал придираться к не успевшим замолкнуть шорохам и скрипам. Женька полежал полчасика, якобы дожидаясь пока все уснут, а на самом деле оттягивая неприятный момент. Денисов, не дождавшись его, сам вышел из своей канцелярии — спальни, прошелся вдоль коек, замедлил шаг возле Женьки, сурово на него посмотрев. Женька вскочил, кинулся одеваться, но лейтенант покачал головой, развернулся и пошел к себе. Женька в одних трусах заторопился следом.

— Ложись.  — закрыв дверь, кивнул Денисов на расчищенный от бумаг стол.

— Зачем?

— Зачем — зачем... Затем! Ложись говорю! Что ты ломаешься!?

Денисов чувствовал что поступает нехорошо, злился и накручивал себя ещё больше.

— Я не хочу!  — слабо возражал Женька, отступая от приближающегося лейтенанта.

Денисов настиг его у того самого стола, грубо толкнул носом в столешницу, прижав к ней рукой, другой в это время сдернул с парня трусы и больно сжал в руке мошонку:

— Не дергайся!

Женька всхлипнул и прекратил сопротивление. Денисов, как и в прошлый раз, основательно смазал ему зад, глубоко засовывая пальцы, после чего Женька вновь ощутил, как сфинктер растягивает толстый член. Лейтенант сосредоточенно сопел сзади и без спешки, больно сжимая ягодицы трахал парня. Женька старался как можно сильнее расслабить анус, прислушиваясь к движению члена внутри себя и страстно желая, чтобы лейтенант побыстрее кончил и отпустил его.

Вдруг член покинул кишку и вопреки Женькиным ожиданиям не вернулся обратно. Неужели все?  — удивился он.  — А я 

и не заметил как он кончил!

— Переворачивайся!  — услышал он, понимая что ничего не закончилось.

Денисов помог ему лечь на стол спиной, подтянул к краю и закинув на плечи ноги засадил так, что Женька охнул.

— О, так ещё лучше!  — Денисов энергично долбил парня в зад, прижимая к животу его бедра — Совсем как с бабой!

Женька охал под резкими толчками, чувствуя только как твердый стержень пронизывает его и пропустил момент, когда лейтенантская сперма оказалась в его прямой кишке. Просто лейтенант выдернул член и устало опустился на стул.

— Молодец, боец!  — похвалил он его.  — Будешь мне давать — будет у тебя не служба, а мед. Тебе ведь не трудно полежать пять минут, а?

Женька промолчал, сползая со стола. Трахали его отнюдь не пять минут, а все пятнадцать. К тому же задница опять болела.

Это что же, он меня так весь год драть будет?  — думал Женька, ворочаясь в койке.  — Не — е — е, нафиг такую службу. Может, сбежать? Дезертировать? Нет, все равно поймают, не приспособлен я к жизни в бегах. Поймают, посадят... или на дизель... а там контингент такой, что Мурадов отдыхает. А матери — то каково будет? Женька поворочался ещё, но ничего не придумал, кроме как в следующий раз прямо сказать ротному что он обо всем этом думает и отбиваться до последнего.

Все эти намерения так намерениями и остались. Через день, когда Денисов снова зазвал его к себе, Женька, слегка поныв, опять оказался на столе с задранными ногами, принимая в зад жесткий член. Впрочем, кое — какие изменения все же были — лейтенант вскоре сел на стул, заставив Женьку самостоятельно опуститься на торчащий кол и добровольно подпрыгивать на нем.

— Эх, Никитин...  — довольно вздыхал он.  — тебе бы ещё сиськи побольше, чтобы прыгали... Люблю на прыгающие сиськи смотреть... а ты только вон хером мотать можешь.

За месяц такой жизни у них установился четкий график — два раза в неделю Женька после отбоя приходил к лейтенанту, раздевался и подставлял задницу. На второй неделе он познал что такое оральный секс.

— Женечка, может в рот возьмешь?  — не настаивая, вскользь предложил лейтенант, махнув членом перед Женькиным лицом.

Женька, удивляясь на себя, спокойно подставил открытый рот и поперхнулся от глубоко вошедшего члена. Правда, быстро приноровился, благодаря виденным порнофильмам, обхватывать его у корня, не давая проникнуть глубоко, вместо этого энергично работая языком и губами. Денисов был не против, так что через несколько минут Женька познакомился со вкусом мужской спермы.

С такой жизнью Женька в конце концов смирился. Это напоминало стокгольмский синдром — ворочаясь ночью, он пытался оправдать лейтенанта и себя, подсчитывая полученные выгоды. Их набиралось немало, начиная от возможности игнорировать хозяйственные работы, заменяя их якобы переписыванием бумаг в канцелярии, до свободного перемещения по территории части. Сослуживцы, конечно, косились на любимчика лейтенанта, гадая чем он такое заслужил, но ни одному в голову не пришла мысль о реальных Женькиных заслугах.

Казалось, что эти их отношения мирно просуществуют до самого дембеля,  

но любовь Денисова к алкоголю и здесь сыграла свою роль. Дружок лейтенанта ещё с училища, майор Круглов, был таким же мастером выпить. В той памятной пьянке, после которой Денисов рухнул с карьерной лестницы, Круглов тоже принимал участие, но оказался хитрее и заснул в кабинете, не показываясь никому на глаза. Благодаря чему сейчас был уже майором и готовился получить ещё по звездочке на погоны. Иногда он заглядывал к старому другу в роту, и они, закрывшись в каптерке, где никому из начальства не пришло бы в голову их искать, предавались безудержному алкоголизму. Личный состав роты в этот момент старался спрятаться и прикинуться ветошью, зная что майор горазд на выдумки и богат фантазией на предмет поиска причины для наказания.

В тот раз начиналось все как всегда. Офицеры закрылись, бойцы постарались найти себе занятие вне казармы и только Женька, уверившись в своей безнаказанности при любых обстоятельствах, остался сидеть на койке. Дверь каптерки внезапно распахнулась и в проеме появился покачивающийся Денисов. Обведя расфокусированным взглядом казарму, он остановился на Женьке и поманил его к себе.

Внутри за накрытым газетой ящиком с разномастными бутылками развалился майор. Денисов захлопнул дверь и подтолкнул Женьку к нему:

— Вот!  — похлопал он парня по плечу.  — Отличный пацан! А как он сосет, Серега... как он сосет! Лучше любой бабы!

— Ну уж лучше?  — пьяно усомнился майор.

— Лучше! И очко у него классное! Хочешь, сам попробуй?

Женька опешил. По его предположениям, ротный должен был не меньше чем он стараться держать их отношения в секрете. А тут на тебе — мало того, что, похоже, все разболтал майору, так ещё и самого Женьку ему предлагает!

Денисов тем временем подтолкнул его ещё раз. Круглов заинтересованно осмотрел парня снизу доверху, развалился на стуле ещё больше и расстегивая брюки, процедил:

— Ну в очко пока не надо... А вот минетик я бы попробовал...  — и взглянув в лицо парню, жестко добавил — Ну, боец, покажи своё искусство! Соси давай!

Женька безумным взглядом мазнул по майорскому члену, полувялому, с бледной обнаженной головкой и попятился:

— Нет... Я не буду...

— Будешь!  — строго рявкнул из-за спины ротный — У меня же сосал?!

Получив ещё один тычок в спину, Женька уперся, ни в какую не желая делать минет лейтенантским друзьям. Майор ухмыльнулся:

— Что — то он у тебя не сильно послушный...

— Соси, кому сказано!  — рассвирепевший лейтенант больно ткнул Женьку кулаком и попытался опустить на колени. Женьку накрыла давно подавляемая волна злости.

— Не буду!  — твердо заявил он и развернулся, намереваясь уйти.

Вставший на пути Денисов толкнул его в грудь и Женька в бешенстве, неуклюже размахнувшись, со всей дури влепил ему кулаком в скулу. Опыта в драках у него не было никакого, но тут получилось удачно — ротный отступил на шаг и завалился на пол, освобождая проход. Женька вылетел на улицу, пытаясь прийти в себя.

По мере остывания к нему приходило понимание того, что он сейчас натворил. Избиение старшего по званию, да 

в присутствии еще более старшего... Здесь это — не на гражданке начальнику по морде съездить, здесь это измена родине, не меньше. Ну и наказание соответствующее. Через час Женька готов был не только отсосать у кого угодно, но и подставить зад хоть троим Денисовским друзьям, лишь бы ничего этого не было. Но увы, машину времени взять было негде даже за сексуальные услуги. А Денисов не простит, ох не простит! Женька вспомнил, как под его кулаком что — то хрустнуло — наверняка зуб. И от этого на душе стало еще гаже.

Круглов помог другу подняться.

— Убью суку!  — прошепелявил Денисов, сплевывая кровь. На скуле начинал темнеть огромный синяк.

— Ох!  — дотронулся он до него.  — Точно убью!

— Остынь.  — посоветовал ему майор.  — Никого ты не убьешь. Если за синяк каждого убивать — человечество вымрет.

— Тогда на дизеле сгною! Вот прямо сейчас рапорт напишу!

— Остынь.  — повторил Круглов.  — Ничего ты не напишешь. Или хочешь, чтобы он рассказал, при каких обстоятельствах это случилось? И как ты его регулярно трахаешь, пользуясь служебным положением?

— Почему пользуясь положением?  — удивился Денисов.  — У нас все по согласию.

— Потому. Это ты так думаешь, а он, может, только потому согласен, что ты им командуешь, а не он тобой. И вообще, думаешь следователь тебе поверит? С твоей репутацией?

— А что же делать? Нельзя ему такое спускать...

— Я подумаю. А ты спать ложись, завтра решим что — нибудь.

Наутро Женька имел возможность наблюдать командира с синяком на поллица, немного шепелявящего. Впрочем, вопреки ожиданиям, никаких кар для Женьки не последовало, кроме пристальных взглядов и злорадных ухмылок. Это, однако, пугало еще больше — неизвестная опасность всегда хуже известной. А в том, что месть будет, Женька не сомневался.

— Ну что, придумал?  — забежал днем Денисов к Круглову в штаб, где тот восседал в маленьком, но своем кабинете...

— Что "придумал"?

— Ну, что с этим козленком делать?

— Аааа... А ты рапорт не писал еще?

— Не, ну ты ж сказал...

— Понятно. Так ты напиши. Напиши — напиши!  — Круглов предостерегающе поднял руку, не дав лейтенанту высказать свое удивление.  — Напиши, но никому не показывай. Позвонишь родителям, скажешь так мол и так, напал, избил, теперь под статьей. Но ты готов отказаться от обвинений за малую сумму.

— Ааааа!  — озарило лицо Денисова понимание.

— Ну да. Если уж нельзя наказать официально, то хоть бабла сострижешь.

— Понял!  — кинулся к двери Денисов, но задержался на полпути — Только давай ты позвонишь? У тебя лучше получится.

— Ладно. Только пострашнее там пиши!  — крикнул ему вслед майор.

— Алло?  — поднесла трубку к уху Анна.  — Алло! Говорите!

— Никитина Анна Григорьевна?

— Да.

— Это вас из части беспокоят. Где ваш сын служит.

Анна чуть не выронила телефон. Сердце сжало плохое предчувствие:

— Что с ним!?

— Да ничего... Все нормально, жив-здоров.

— А что же вы мне тогда звоните?

В трубке помолчали.

— На самом деле есть у него небольшая проблема. Понимаете, он тут с командиром повздорил... сильно, до рукоприкладства. И теперь ему грозит трибунал.

— Ох...  — 

Анна Григорьевна не выдержала и опустилась на пол.

— Но мы же понимаем, дело молодое... пацан недавно из дома, весь на нервах... и все такое... В общем, мы пока уговорили офицера, которого он избил, хода делу не давать. Нам тоже не хочется жизнь парню портить. Но чтобы все замять, избитый офицер требует компенсации. На лечение.

— К-к-какой компенсации?

— Например, десятка три зеленых американских президентов...

— Каких президентов?  — не поняла Анна Григорьевна.

— Зеленых. Американских. На бумажках нарисованных. Там рядом с ними еще число 100 изображено.

— А-а-а... Ой! Так это же три тысячи получается!?

— Точно. И поторопитесь, пострадавший готов ждать всего неделю, иначе — трибунал и тюрьма. Он, кстати, его командир роты, Денисов его фамилия. Запишите его телефон, как приедете — созвонитесь.

В трубке раздались короткие гудки, а Анна Григорьевна осталась сидеть, соображая где за неделю... нет, два дня на дорогу... где за пять дней взять три тысячи долларов. Таких сбережений у нее не было и занять у знакомых тоже нереально. Кредит за неделю не успеть, да скорее всего не дадут. Стоп!  — вдруг осенило ее — А вдруг это мошенники? Я ж только недавно что — то подобное читала!

К сожалению, с трудом дозвонившись до сына, она, несмотря на его неохоту, смогла вытянуть из него, что конфликт действительно был. Да, повздорили, да, ударил. Лейтенанта Денисова, да. Что за это будет? Не знаю. Трибунал? Ну-у... Кто ж его знает, может быть.

За оставшиеся дни она выпотрошила свои запасы и одолжила сколько смогла. Получилась всего тысяча. Мало...  — думала она, разглядывая тощую пачку разномастных купюр.  — Но ехать все равно надо. Отдам сколько есть, а с остальным, может, согласятся подождать. Она вздохнула и пошла паковать чемодан.

Анна Григорьевна позвонила Денисову сразу, едва поселившись в гостиницу. Тот охотно пошел на контакт, хоть ей и показалось что он несколько удивлен ее приездом. Встретится договорились в парке на окраине, где поменьше народу. На этом настоял лейтенант — ему тоже было не по себе, все же вымогательство — настоящее уголовное преступление и есть некоторая вероятность самому сесть на неопределенный срок.

Денисова она нашла быстро — лейтенант, хоть и не в форме, сидел на условленной третьей от входа лавочке и имел на скуле пожелтевший синяк, о котором он с неохотой сообщил в качестве приметы. Анна Григорьевна села рядом:

— Вот.  — полезла она сразу в сумочку — Я привезла...

— Стой, дура!  — перехватил Денисов ее руку.  — Не здесь же, при всех! Давай отойдем.

Он повел ее прямо по траве, в хаотично заросшую часть парка, куда ввиду отсутствия расчищенных дорожек и избытка валяющегося мусора забредали только местные наркоманы да малолетние банды. Впрочем, они там собирались вечером, а сейчас была середина дня.

— Здесь.  — Денисов сел на поваленное дерево.  — Давай, что там у тебя...

Анна достала мятый конверт.

— Только... здесь не все.

— Как не все?!

— Я не смогла сразу столько собрать. Здесь тысяча. А остальное я потом обязательно отдам!

— Да ты что?! Сказано же было — три!  

Ты не понимаешь что сыну грозит? На, почитай!

Денисов достал из кармана сложенный листок и сунул ей. Анна развернула его, углубившись в чтение. Сухие канцелярские фразы проскакивали мимо сознания, оставляя в нем только страшные слова "спланированное нападение", "при исполнении", "невыполнение приказа", "подрыв боеспособности", "измена". Она не слишком в этом разбиралась, но интуитивно чувствовала, что если все так и есть, то ее Женьке грозит как минимум лет n.

— Но я же отдам...  — глянула она на Денисова полными слез глазами.  — Соберу и отдам...

— Некогда мне ждать.  — буркнул тот, отбирая листок.  — Впрочем...

Он посмотрел на нее совсем другим взглядом и растянул губы

— Остальное можешь отдать по другому.

Его ладонь легла на ее колено и медленно поползла вверх по внутренней стороне бедра. Анна дернулась от первого прикосновения, но сделав усилие над собой осталась неподвижна, чувствуя как рука поднимается все выше. Денисов, внимательно наблюдая за ее реакцией, не спеша ощупывал гладкое бедро высоко под юбкой. Второй раз Анна вздрогнула, когда его пальцы коснулись трусиков. Она уже решила, что согласится на все, только бы Женьку оставили в покое. Так что Денисов, погладив промежность поверх трусов, беспрепятственно сдвинул их и не встретив возражений, потрогал чуть припухлые, покрытые редкими волосками губки. Окончательно обнаглев, он раздвинул их пальцем и нащупав вход проник внутрь. Анна только всхлипнула и отставила ногу чтобы ему было проще. Повертев пальцем в глубине вагины, Денисов оставил в покое ее промежность и расстегнул штаны:

— Значит так, Анна Григо... Аня. Ты же не против если я так буду тебя называть? Значит так... Давай-ка для начала ты сделаешь мне небольшой минетик...

Анна, преодолевая отвращение к себе, стыд, и черти что еще, бушующее в ее душе, присела, склонившись между его ног. Неумело обхватив член губами, она старательно двигала головой вверх — вниз, ощущая как он крепнет и увеличивается, заставляя все шире раскрывать рот. Над головой довольно покряхтывал Денисов, подталкивая ее в затылок. Когда член принял максимальный размер, еле помещаясь во рту, он взялся за ее голову двумя руками, насаживая на торчащий кол. Анна всеми силами старалась не закашляться когда головка упиралась в горло, но Денисов не обращал на это внимания, только увеличивая темп. Наконец сперма хлынула ей в рот. Она с облегчением выпустила член, вытирая губы и сплевывая липкую жидкость.

— Хорошо...  — Денисов посадил её себе на колени и снова залез под юбку.  — Умница... Ножки раздвинь!  — она расставила ноги насколько смогла, снова почувствовав как грубые пальцы трогают губки.

— Ты же не думаешь что это все?  — говорил Денисов, изучая её промежность.  — Просто тут люди ходят, больше чем на минет рассчитывать не приходится... А вечером ты ко мне в общежитие приходи, там окончательно и рассчитаемся. Не бойся, это не страшно. Быстренько туда — сюда и свободна. И, что самое главное, сын тоже на свободе!

— Хорошо...  — выдавила из себя Анна.

Во рту ещё стоял вкус спермы. В вагине 

хозяйничал чужой палец. Но раз есть шанс спасти Женьку — надо это использовать. Обязательно надо! У него ещё вся жизнь впереди, а это все скоро забудется. Или не скоро, но все равно забудется. Надо только часок потерпеть. Обычный мужичок, ну на сколько его хватит? Ну на полчаса от силы. Ну пусть даже на час. Причем это на все про все, а сам процесс минут десять займет, а то и пять. А уж она постарается, чтобы все закончилось побыстрее.

Вечером того же дня в комнате общежития, числящейся за Денисовым, сидели хозяин с Кругловым и обмывали первый транш взятки. Денисов все рассказал другу, и про минет, и про намечающийся вечерний визит. Круглов осуждающе морщился и придерживался мнения что брать надо было деньгами. Пусть даже с отсрочкой. Пацану служить ещё долго, и если что, то веселую жизнь ему можно устроить и по любому другому поводу. Денисов, прислушивался к его аргументам и вроде бы соглашался, но после следующей рюмки менял своё мнение, вспоминая, как давно последний раз трахал женщин. Он сразу же начинал намекать другу, что к нему скоро придут и неплохо бы Круглову к этому времени уйти, но тот говорил:

— Да брось ты! Хорошо же сидим! Вот когда придет, тогда и пойду... хе-хе.

После чего наливал очередную рюмку. Это продолжалось до тех пор, пока не раздался робкий стук в дверь.

Анна, выйдя из гостиницы, была полна решимости быстро довести дело до конца и отработав повинность, с легкой душой вернуться домой. Однако решимость падала по мере приближения к пункту назначения. Ей казалось, что каждый встречный видит, куда и зачем она идет, и смотрит на нее с неприкрытым осуждением. К зданию общежития она буквально прокралась, стараясь никому не попадаться на глаза, а на второй этаж вообще проскользнула тенью, чутко прислушиваясь не идет ли кто навстречу. Благо обшарпанная дверь жилища Денисова была всего лишь второй от лестницы.

— Заходи!  — опережая хозяина разрешил Круглов.

Дверь тихо скрипнула и в щель неуверенно заглянула Анна:

— А старший лейтенант Дени... Ой!

Она разглядела лейтенанта, а так же постороннего мужика, уверенно машущего рукой — заходи!

— Так вот ты какая...  — Круглов подтолкнул её на середину комнаты и обошел вокруг.  — Повезло тебе!  — обратился он к Денисову.  — Такую бабу трахать будешь!

Анна при этих словах густо покраснела, глядя в пол, а Денисов опять начал:

— Серега, тебе, наверное, идти пора...

— Успею!  — беспечно махнул тот рукой.  — Давайте что ли выпьем за знакомство?

Себе и лейтенанту он налил водки, а даме, подумав, вина, зато целый бокал.

— Ну... до дна!

Анна выцедила свой бокал под пристальным взглядом двух мужчин. Чувствовала она себя неуютно — один из них откровенно прикидывал, как будет сейчас её трахать, а другой знал об этом но уходить вроде не собирался.

— Ну начинайте что ли...  — Круглов откинулся на спинку стула.

— А ты что, не уйдешь?  — удивился Денисов.

— Зачем? Я посмотреть хочу. Я же видел как тебя били,  

теперь хочу увидеть как за это расплачиваются. Тебе же старый друг не помешает, если тихонечко посидит? А её мнение меня не интересует. Или у тебя не встанет?  — ехидно добавил он.

Денисов находился в той стадии опьянения, когда уже не сильно важно смотрят на тебя или нет. А последняя фраза вообще его возмутила:

— Чего-о-о?! У меня не встанет!? Раздевайся!  — скомандовал он Анне, борясь с одеждой.

Анна, стараясь не смотреть на зрителей, отвернулась, стаскивая платье. Затем пришла очередь лифчика и трусиков, Оставшись обнаженной, она взобралась на скрипучую кровать, легла на спину, расставив слегка согнутые ноги и зажмурилась в ожидании. Круглов подошел вплотную, полюбовался раскинувшимся перед ним телом и по хозяйски положил ладонь между её ног на пушистый лобок.

— Э-э-э-э... Руку убери!  — возмутился наконец раздевшийся Денисов.  — Хотел смотреть — смотри, а руками не трогай!  — после чего накинулся на Анну — А ты чего это улеглась? Ты погоди, мы ещё на тебя не насмотрелись...

Анна снова встала. Денисов подошел, по хозяйски облапал, пробуя поцеловать, усмехнулся, встретив отказ. Прижался членом, который, кстати, отлично стоял, к её животу, сдавив в руках ягодицы. Потом потискал грудь, словно не замечая её скривившееся лицо.

— Нравится?  — спросил он Круглова.  — Ты ещё сюда посмотри!

Он заставил её нагнуться, зашел сзади, растянул ягодицы а потом сунул палец меж губок. Наигравшись, зашел спереди и бесцеремонно затолкал член ей в рот.

— Иди сюда!  — позвал он Круглова — Смотри как сосет!

Круглов без особого интереса посмотрел как член скользит между тонких губ, рассеянно погладив её по спине. Денисов хоть и видел это, но промолчал. Понемногу поглаживания смещались к копчику. Анна, несмотря на то что сосредоточенно работала ртом, замечала, что поглаживания из легких прикосновений становятся все более плотными и продолжительными. Она чувствовала как Круглов уже откровенно мнет ягодицы, забираясь между ними и соскальзывая пальцем все дальше вниз. В конце концов Анна ощутила как в вагину нырнул толстый палец, а ещё один лег на клитор. Денисов этого уже не видел, стоя с закрытыми глазами, постанывая и обеими руками дергая её за надетую на член голову. Она чувствовала себя последней шлюхой, которую трахают с двух сторон, спереди — членом, а сзади — рукой, но поделать ничего не могла.

Сейчас она была готова к тому, что ещё немного, и сзади, для завершения картины, ей сунут настоящий мужской половой орган, но тут Денисов, который ещё днем успел опробовать её рот, возжелал её вагины. Анну заставили стать коленями на стул, опираясь грудью на спинку. Влагалище сразу же приняло в себя упругий стержень, достаточно толстый для того, чтобы Анна ощутила как он, входя, распирает её изнутри и помимо воли ахнула. Это чувство повторилось, когда стержень покинул её, а потом снова протиснулся, раздвигая тесные стенки. Круглов встал перед её лицом, заботливо гладя по волосам. Через минуту, когда Денисов, насладившись первыми мгновениями и освоившись в её вагине, перешел к ритмичному долблению, сосредоточившись на ощущениях в 

члене, она увидела как перед её носом рука Круглова расстегивает брюки. Вскоре перед ней качнулась крупная блестящая головка на конце жилистого ствола и направляемая мужской рукой ткнулась ей в губы. Анна, давно поняв, что рано или поздно, но сегодня её будут трахать двое мужчин, открыла рот.

Теперь её полноценно имели с обеих сторон. Каждый, вгоняя член, тянул на себя, заставляя раскачиваться, поскрипывая стулом. Они подобрали такой ритм, что не мешая друг другу, по очереди нанизывали её до упора на раздувшиеся от похоти члены.

— Может на кровать переместимся?  — предложил Круглов, опасаясь за целостность все сильнее шатающегося стула.

Денисов кивнул, а от Анны никто и не ждал ответа.

На кровати Денисов лег снизу. Анну посадили на торчащий к потолку, устрашающе блестящий от смазки кол лицом к его ногам, где разместился успевший раздеться Круглов, снова сунувший член ей в рот. Денисов подкидывал бедра, заставляя её подпрыгивать ещё выше, чтобы падая потом вниз, она в одно мгновение полностью надевалась вагиной на жаждущий этого момента член. Анна всеми силами старалась сжать мышцы влагалища, чтобы быстрее довести его до оргазма. То ли это помогло, то ли просто время пришло, но Денисов наконец излился в нее и затих.

Круглов немедленно опрокинул её на спину, и навалился сверху, растягивая в стороны ноги. Анна на секунду ощутила как беззащитна её выставленная на всеобщее обозрение промежность и в следующее мгновение её пронзил до самых глубин твердый, будто каменный, кол, который она своими же губами довела до такого состояния. Она вскрикнула и задергалась под мощными толчками придавившего её мужчины. Круглов трахал её, довольно порыкивая и больно покусывая грудь, и продолжал даже после того, как выпустил в нее сперму, постепенно теряя темп, пока не остановился, так и не вытащив член из нее.

Анна, тяжело дыша, выбралась из-под него и взялась за одежду.

— Куда-а-а!?  — остановил её Денисов.  — Мы ещё не закончили.

Она послушно вернулась, ложась между двумя мужчинами. Денисов поймал её руку и положил себе на член. Орган Круглова она взяла сама. Массируя вялые отростки, подставляла своё тело мужским рукам, особое внимание уделявшим её груди и промежности. Она морщилась, когда пальцы обоих мужчин оказывались в её влагалище и растягивали его в стороны или когда больно сдавливали соски, но возразить не смела, только надеясь что все это скоро кончится.

Однако ни к одному, ни к другому эрекция возвращаться не желала.

— Пошли ещё по рюмочке?  — предложил Денисов, осознав тщетность попыток.

Анна с облегчением вздохнула. Все переместились к столу. Мужикам, по традиции, налили водки, женщине — снова полный бокал вина. Все выпили. Закусив, Круглов задумчиво повертел пустую водочную бутылку:

— Ань, а ты на бутылку сесть сможешь?

— А куда она денется?  — пьяно хохотнул Денисов.  — Сама не захочет — мы ей засунем!

— Нет, что вы, она большая!  — испугалась Анна,

— Да на всю не надо.  — успокоил её Круглов.  — Давай насколько сможешь. Хоть одно горлышко.

— Давай — давай!  — Денисов заставил её 

встать.

Круглов подошел, поставил бутылку на стул:

— Садись, Ань. Только ноги пошире, чтобы мы видели.

Анна, отчаянно старясь представить что это происходит не с ней, присела, направив горлышко в вагину. Узкая часть горлышка вошла легко, а потом она ощутила, как вагина растягивается до предела.

— Ну что ты остановилась?  — возмутился Денисов.

— Больше не могу. Больно.

— Ну-у-у... не может быть. У меня и то хрен толще...  — приврал Круглов, хотя было видно невооруженным глазом что вагина растянута намного сильнее.

— Не могу...  — повторила Анна.

— Так это... наверное смазать надо?  — предположил Денисов.

Анну приподняли и бутылку щедро смазали маслом. Теперь, по её ощущениям, вошла она гораздо легче и чуть глубже.

— Ну давай же, чуть — чуть осталось!  — подбадривал её Круглов, нетерпеливо надавливая на плечи.

Анна перевела дыхание и предприняла ещё одну попытку, чувствуя как влагалище растягивается до совсем нереальных размеров. Как только боль становилась невыносимой она останавливалась, немного приподнимаясь, а затем, глубоко вдохнув, снова пробовала натянуть вагину на бутылку. Мужчины внимательно наблюдали как ставшие тоненькими, растянувшиеся половые губы все ниже сползают по стеклу.

— Во! наконец заорал Круглов — Смогла! Я же говорил!

Анна и само почувствовала, что в нее вошла самая широкая часть и толще уже не будет. Передохнув, она, стараясь не подавать виду чего ей это стоит, опустилась до конца, пока горлышко не уперлось внутри. Тем не менее снаружи осталась ещё половина, не давая ей сесть на стул.

— Пойдем, ляжешь.  — предложил Денисов.

Анна просеменила к постели на неуклюже расставленных полусогнутых ногах, придерживая торчащую снизу бутылку и легла на спину.

— Охрененный вид!  — восхитился Круглов, глядя на блестящее донышко между измазанных маслом бедер.  — А гляди, как клитор торчит!

Клитор и в самом деле торчал, не от возбуждения, а из-за давящего изнутри, заполнившего все пространство во влагалище предмета. Круглов потрогал его, покрутил в пальцах и принялся тереть со словами:

— Ща ты у нас кончишь!

Анне это приятных ощущений не доставляло — болело растянутое влагалище, да и с клитором надо не так... но она старалась делать вид что ей нравится, надеясь что так от нее быстрее отстанут. Она стонала, закатывала глаза и пыталась подмахивать. Денисов этому поверил, и для полноты её ощущений принялся трахать бутылкой. По счастью, вагина немного освоилась с размерами этого предмета и не так болезненно воспринимала движущийся в ней стеклянный цилиндр. Тем не менее Анна взвыла сквозь стиснутые зубы, схватив себя за груди, завертела тазом и заорала, изображая оргазм. Ей поверили. Клитор оставили в покое, бутылку тоже вынули. Она чувствовала, что между ног теперь осталась огромная дыра. Впрочем, Денисов немедленно сунул туда восставший член. Анна бы этого даже не заметила, если бы не его торопливые движения.

— Эх, зря мы её так растянули!  — с сожалением произнес Денисов.  — Была узкая, а теперь... никакого удовольствия.

— А ты в жопу попробуй.  — посоветовал Круглов, пристраиваясь к её рту.

Анна поняла, что её ждут новые испытания. В попу она ещё не давала никому,  

считая это грязным извращением. Но теперь выбирать не приходилось. Тело трахающего её в рот Круглова загораживало обзор. Она почувствовала как её ноги задирают как можно выше, смазывая анус скользким. Потом внутрь проникает палец, смазывая и там. А потом... потом попу раздвинуло что — то огромное, вползая внутрь и вызывающее острую боль в сфинктере. Анна заорала, несмотря на член во рту.

— Потише...  — потребовал от друга Круглов.  — Не мешай ей сосать.

Денисов принялся трахать её в зад, вставляя одну лишь головку. Анна снова с причмокиванием сомкнула губы на стволе Круглова. Однако ощущения говорили ей, что Денисов понемногу, с каждым толчком, проникает в её попу чуть глубже чем раньше. Это было не так больно как вначале и она терпела, даже когда оказалась насажена задом на член полностью. Довольный Денисов гордо сообщил другу: Ищи через Яндекс "Стульчик рассказы" и читай без регистрации.

— Слышь, Серега, я ей все равно засадил по самое немогу! Она с этой стороны вообще тесная!  — после чего принялся трахать анус обычным образом, не дав привыкнуть к толстому члену в этом отверстии и довольно покряхтывая при этом.

Круглов решил, что минета ему будет мало. Анну заставили сесть вагиной на член лежащего Денисова. Сверху на нее лег Круглов и посопев, сунул член ей в зад. В этом положении было хуже, чем с задранными ногами на спине, член входил туго, снова вызвав боль в заднем проходе. Анна застонала. Круглов понял это как крайнюю степень её возбуждения и радостно засадил грубым толчком член до конца. Анна вскрикнула, что тоже было понято наоборот. Оба мужика принялись трахать её со всей возможной скоростью. Если лежащий снизу Денисов был ограничен в движениях, то Круглов резкими грубыми толчками загонял толстый стержень в девственную недавно попу, удовлетворенно прислушиваясь к крикам женщины.

Анна потеряла счет времени и ориентацию в пространстве, сосредоточившись на долбящих её членах. Она смутно запомнила, как её переворачивали, как менялись отверстиями мужчины, но и в вагине, и в анусе неизменно оказывались два разрывающих её мужских органа. Она пришла в себя только тогда, когда мужчины снова сидели за столом, оставив её на постели истекать спермой из обоих отверстий.

— Очнулась?  — услышав шевеление, повернул голову Круглов.

Анна с трудом сползла с кровати и принялась собирать своё белье.

— Куда!?  — попробовал было возмутиться Денисов, но Круглов сказал:

— Хватит уже, пусть идет. Сполна все отработала, больше к ней претензий нет.

Анна кое — как оделась и пошатываясь, вышла из комнаты. На обратном пути ей уже было плевать кто что о ней может подумать. Добравшись до гостиницы, он первым делом залезла в душ, намереваясь хоть до бесконечности смывать с себя последствия сегодняшнего дня.

Денисов позвонил ей на следующее утро, справился о здоровье и подтвердил, что расчет произведен полностью, но если она, хе-хе, хочет, то может вечером снова его навестить. Анна пробормотала нечто неразборчивое, долженствующее изображать вежливый отказ. Отказалась она и от предложенной встречи с сыном. Как бы ей этого ни хотелось, но 

после всего показываться на глаза Женьке было стыдно. Она боялась, что он сразу поймет, каким способом она отрабатывала его грехи. К тому же в промежности все болело — и вагина, и анус, что сказалось на её походке. На теле оставались синяки от мужских рук, особенно на ногах, груди и ягодицах, а так же два засоса на шее. Словом, показываться сыну в таком виде было нельзя. Она только позвонила ему, сказав что все улажено и уехала домой.

Женька остался в некотором недоумении — почему мать не захотела с ним увидеться? Подумав, он списал это на наказание со стороны ротного — наверняка это он запретил. Ротный, кстати, вызвал его вечером:

— Повезло тебе, Никитин. Хоть выходка твоя тянет на уголовку, но я ж добрый... Короче, приезжала твоя мать, привезла сколько надо и поэтому ничего тебе не будет. Если, конечно, впредь кобениться не станешь. Так что иди, отдыхай пока.

Облегченно вздохнув, Женька не обратил внимания на это "впредь" и счастливо прожил ещё три дня. На четвертый лейтенант взял его с собой в город и приведя к себе в общежитие, долго использовал в качестве женщины. С комфортом, на постели, заставив полностью раздеться и раздевшись сам, заставлял Женьку дрочить ему и себе, пытался трахнуть в горло, правда безуспешно, и в разных позах драл его в зад... Женька послушно исполнял все его желания. Закончилось тем, что Женька, сев задом на член лежащего лейтенанта, покачивался на нем и дрочил пока не кончил Денисову на грудь. В этот момент сжавшимся анусом он почувствовал как член лейтенанта тоже вздрагивает в прямой кишке, удивляясь что Денисова, оказывается, возбуждает когда его поливают спермой.

Сам Денисов тоже удивлялся себе, замечая что его начали интересовать половые органы парня. Ведь так забавно наблюдать, как он дергает себя за конец, а потом из него хлещет белесая струя. И вообще, Денисов понял, что мужской член — красив. Особенно в эрегированном состоянии. Причем настолько, что ещё немного, и Денисов готов был... поцеловать его. А может даже взять в рот. Про то, чтобы подставить кому — нибудь зад речи, конечно, не шло, хотя лейтенанта настораживало, что такая мысль вообще пришла в голову. К тому же проскакивала мыслишка, что если провернуть это с Никитиным, то никто не узнает.

Женька не питал к лейтенанту теплых чувств, особенно после того, как тот пытался подложить его под майора, но старательно скрывал это. За прошедшие месяцы он привык к тому, что лейтенант регулярно водит его в общежитие, где выдумывает все новые и новые развлечения. Женькин анус давно притерпелся к чужому члену, безболезненно впуская его внутрь. Больше того, Женьке начинали нравиться эти возвратно — поступательные движения толстого ствола в прямой кишке, что — то там задевающего и на что — то нажимающего, вызывая у парня эрекцию. Он уже не скрываясь постанывал и охотно подмахивал таранящему зад члену. А в прошлый раз Денисов вообще... сам у него отсосал!  

Захотелось ему, видите ли, узнать, что при этом чувствует Женька. Теперь знает, каково это, когда твою голову натягивают, пихая головку в горло. И что такое полный рот спермы.

Сегодня лейтенант, по обыкновению, сначала сунул Женьке за щеку, потом положил на живот, навалившись сверху и заправляя член в анус. Женька привычно расслабился, чувствуя как растягивается кишка. Однако через несколько минут лейтенант слез с него:

— Слышь, Никитин... есть к тебе одна просьба...

Женька уставился на него. До сих пор лейтенант обходился исключительно приказами.

— Трахни меня в зад.  — и в ответ на удивленный Женькин взгляд добавил — Попробовать хочу. Я же вижу что тебе нравится, мне интересно, что в этом такого... Набирай в гугле «с е ф а н   р а с с к а з ы» и читай (18+).

Женька охотно, предвкушая месть, поставил Денисова раком, тщательно смазал анус и с наслаждением загнал туда член. Наслаждение не имело ничего общего с сексом, а скорее было связано с чувством мести. И на самом деле не загнал, а плавно вдавил, под оханье лейтенанта покоряя глубины его кишки. А вот потом Женька, крепко держа пытающегося отодвинуться Денисова, грубо трахал между волосатых ягодиц, с наслаждением прислушиваясь к его болезненным стонам. Он бы трахал его часа два, но через десять минут кончил, с сожалением выпустив лейтенантские бедра.

— Ох-хо...  — завалился тот на бок.  — Никитин, это всегда так больно?

— Не, потом привыкаешь... даже приятно.

— Нихрена себе приятно... Теперь жопа неделю болеть будет...

— Да не, пару дней всего...

— Сколько — сколько!? Черт, что ж так больно-то...  — Денисов перевернулся на спину.  — Никитин, а ты точно все правильно делал? Смазал внутри и снаружи и все такое?

— Конечно!

— Странно... Я думал легче будет... Вот мать твоя с самого начала стонала и подмахивала, а потом кончила. Хотя тоже в жопе целкой была.

— Чего-о-о?  — приподнялся Женька.

— Что "чего"? А, ну да, ты ж не знаешь... Ей денег не хватило, вот она и отработала недостающее...

Денисов не заметил, как в моментально потемневших Женькиных глазах сверкнули искорки ненависти, но он с огромным усилием погасил их, помня о том что вышло в прошлый раз и послушный лейтенантской руке склонился, ловя его член губами.

Через несколько дней в части произошло ЧП. Темной дождливой осенней ночью караульный, стоя на посту, застрелил офицера. Караульным был Женька, а погибшим офицером — его ротный, старший лейтенант Денисов. Согласно официальным показаниям бойца, заметив в ночи две фигуры в плащ — палатках, он строго по уставу окликнул их раз, другой, но они не остановились и Женька, выстрелив для начала в воздух, расценил это как нападение на часового и открыл огонь на поражение. История оставляла много вопросов — как боец мог не узнать своего командира, почему тот не ответил на окрик часового, и вообще, что в этом месте забыл Денисов вместе со своим другом майором Кругловым.

Майор остался жив, так как после первого выстрела шлепнулся на землю и заорал "не стреляй!", но и он ничего толком не мог пояснить. Вроде бы Денисов позвал его куда — то,  

обещая что — то показать, а что и куда — он не знает. К нему особенно и не приставали, так как и у Круглова, и у покойного в крови обнаружилась лошадиная доза алкоголя, многое объясняющая. Женька же как болванчик, твердил одно и то же — ночь, темно, две фигуры, не отозвались... и дальше цитировал устав в той части, где описаны действия часового в подобной ситуации. Дознаватель опросил всех, и все как один твердили, что Женька парень мирный и добрый, зла ни на кого не держал, а у лейтенанта вообще ходил в любимчиках, так что злой умысел — это последнее, что можно подумать.

— Эх, Никитин!  — хватался за голову полковник, приехавший во главе комиссии.  — Ну как тебе такое в голову пришло!? Откуда тут, в центре страны, возле этого занюханного штаба, шпионы!? Кому оно нахрен нужно!? Да я тебе наперед скажу — вероятность того, что это не враг подкрадывается а алкаш заблудился — стодвадцать из ста! За каким хреном ты стрелял!? Они ж на ногах еле держались!

— Товарищ полковник, ночь же, темно... не остановились. А по уставу часовой обязан...  — затянул Женька ту же песню.

— Твою ж мать!  — грохнул полковник кулаком по столу.  — Никитин, ты дурак!?

Приехавший с полковником майор при этих словах встрепенулся и тихонько кашлянул. Полковник раздраженно взглянул на него, майор, поймав его взгляд, едва заметно кивнул и снова затих. Полковник вздохнул:

— Точно, Никитин, теперь я понял. Ты в самом деле дурак, вернее — псих. Психушка по тебе плачет! Как только таких в армию берут!?

Такое решение снимало некоторые трудности. Виноватыми оказывались врачи, поставившие на медкомиссии в военкомате подпись под словом "годен", да сам покойный, не распознавший бойца со съехавшей крышей. Так — то достанется, конечно, и всем остальным, но теперь хотя бы есть на кого попытаться свалить основную ответственность.

Поскольку такие диагнозы ставятся не приезжими полковниками, Женьку определили в психушку, где его должны были осмотреть профессионалы. На Женькин взгляд, жить можно было и здесь. Психи оказались не такими и страшными, особенно после того как прошел слух что на нем есть уже один труп. Те, которые находились в стадии ремиссии сами его сторонились от греха, а самых буйных он не встречал — те сидели под замком в другом месте. Зато начались бесконечные беседы с врачами. Особенно усердствовал один дедок с добрыми глазами, участливо расспрашивающий Женьку о жизни и подсовывающий разные тесты. Женька твердил все то же что и раньше, каялся и сожалел о содеянном.

На самом деле совесть его ни секунды не мучила. Женька конечно же видел кто к нему идет и помнил, как в голове взорвался огненный шар, когда он понял, что вокруг нет никого, а в руках у него заряженный автомат и право стрелять в нарушителей. Единственное, о чем он жалел — это что не попал в Круглова. Тот наверняка знал, как Денисов собирается получить с матери остаток долга, а может сам же и 

посоветовал. Конечно, если бы Женьке было известно, что Круглов тоже принимал активное участие в той оргии, то, возможно, первая пуля досталась бы ему, но и так вышло неплохо.

Психиатры не добились от него ничего определенного. По всем признакам вроде нормален, но при этом есть какой — то легкий сдвиг, который, возможно, при определенных обстоятельствах или стрессе может заставить вести себя совершенно непредсказуемо. На это все и списали, тем более что авторитетные товарищи очень просили не раздувать и найти хоть что — нибудь. Из психушки ушло заключение со словами "возможно", "вероятно", "можно предполагать". А что с них взять, с докторов? Психиатрия — наука сложная, там не как в армии — либо да, либо нет. Но общий смысл был таков, что темной ночью уставший боец с перепугу потерял контроль над собой и принялся палить, что характерно для синдрома... дальше шли нерусские фамилии и специфические термины. Короче, от испуга и стресса нежная психика дала сбой.

Женьку продержали в психушке полгода, после чего комиссовали и отпустили. Мать приехала его забирать. Женька впервые за долгое время вдохнул сырой весенний воздух и улыбнулся:

— Хорошо...

— Женечка, пошли, а то на поезд опоздаем.  — потянула его мать.  — Мы тут с документами долго провозились.

— Пошли, мам. Мы на вокзал сразу?

— Да, вещи там уже.

В поезде было пусто. Рабочий день, непопулярное направление, да и вообще не сезон. Во всем вагоне оказалось человек десять, а в их купе — только они одни. К вечеру все угомонились, прекратились хождения по коридору, проводница тоже перестала надоедать предложениями чая.

— Жень, давай спать.  — предложила Анна.

— Давай.

Он достал с верней полки матрасы, постелил шуршащие простыни и раздевшись до трусов улегся. Мать легла прямо в халате, в котором ходила в поезде.

— Мам, да ты тоже разденься. Я отвернусь.  — предложил Женька.  — Нет же никого.

— Тоже верно...  — она снова встала.

Женька отвернулся, слушая шуршание сзади.

— Можно уже?

— Да, поворачивайся.

Женька ворочался и не мог заснуть. Первая ночь на свободе после стольких дней жизни взаперти! Колеса постукивали, дребезжала плохо прикрученная панель на потолке, за окном проплывали фонари на маленьких станциях, отбрасывая машущие по стенам тени. Женька думал о себе и о матери. Каково ей пришлось, когда из-за его глупого поступка Денисов вынудил её... И ведь ничего это не изменило! В смысле Денисов — то все равно продолжал его трахать! Только матери досталось. Ох, какой же я идиот!  — думал Женька.

— Мам...  — подал он голос.  — Ты спишь?

— Нет...  — чуть помедлив отозвалась она.

— Мам, я тут все думаю, думаю... Прости меня, мам...

— За что, Жень?

— Ну, за то что тогда лейтенанта ударил. А тебе потом пришлось...

— Ничего, Жень. Не жалко мне тех денег, ещё заработаем.

Анна до сих пор с содроганием вспоминала, как Денисов с Кругловым переворачивали её, трахая во все отверстия, но Женьке этого знать не нужно. А деньги — деньги действительно на фоне этого такая ерунда...

— Мам, не надо.  — попросил Женька.  — Я ведь знаю,  

что ты не только деньги отдала...

— Не только? А что еще?

— Себя. Он мне сам сказал.

— Кто?

— Денисов.

Она растерянно замолчала. Выходит, сын все знает?

— А что именно он тебе сказал?  — Анну накрыл ужас, когда она представила, что лейтенант в красках расписывал сыну, как они её, куда и сколько раз.

— Да ничего особенного, мам, никаких подробностей.  — догадался Женька о её страхах.  — Сказал что ты деньги не все привезла и остальное отработала.

— Ладно, Жень, что уж теперь... Ты уже взрослый, все понимаешь. Главное, что все обошлось.  — она сделала паузу.  — А с чего вдруг он тебе это рассказал? Хвастался?

— Да нет, сравнивал... К слову пришлось.

— Сравнивал? С кем?

Теперь настала Женькина очередь помолчать, думая, говорить — не говорить.

— Понимаешь, мам... мы с ним тоже... В общем, я тогда его... в попу.

— Ты его!?  — Анна приподнялась, не обратив внимания, что простыня соскользнула с груди и белея лифчиком в темноте.  — Жень, я правильно поняла — ты с ним, как с женщиной!?

— Правильно, мам.  — буркнул Женька.  — Но это один раз всего, а в основном это он со мной как с женщиной.

— Что ты такое говоришь!  — Анна завернулась в простыню и пересела на полку к сыну.  — Он что, тебя... э-э-э... тоже в попу? Это же больно! И вообще..!

— Мам, ну что ты в самом деле... Все уже закончилось. И не так уж оно больно, когда привыкнешь.

— Так он что, не один раз тебя так?

— Нет, говорю же, это я его один раз, а до этого он меня каждую неделю!

— Ох, Женечка... натерпелся же ты...  — Анна машинально погладила его по ягодице.  — Бедная твоя попа...

Нежное поглаживание оказалось до крайности приятным. Женька повернулся на живот, окончательно стряхнув простынь. Анна ещё раз провела рукой по прикрытой трусами ягодице.

— Мам, да не жалей ты меня так! Говорю же, когда привыкнешь не больно. Иногда приятно даже.

— Приятно!? Жень, а ты теперь этим не станешь? Ну, неправильной ориентации?

— Мам, перестань. Лучше ещё погладь.

Анна снова провела рукой по ягодице, переходя на торчащую из трусов ногу.

— Так?

— Да. Еще...

Анна гладила ягодицы сына, проводя рукой вниз до колена, затем поднималась по бедру вверх, сдвинув при этом широкую штанину трусов и коснувшись выпавшей из них мошонки. Млеющий Женька ощутимо вздрогнул и она отдернула руку.

— Еще, мам...

Она снова повторила это, теперь сознательно коснувшись этой части его тела.

— Еще...

Она просунула руку снизу в трусы, положив ладонь на теплую ягодицу сына, погладила её, спускаясь ниже и накрыла мошонку всей ладонью. Внутри прощупывались упругие яички, легко перекатываясь в пальцах. Женька засопел, приподнимая таз. Она видела как ему это нравится. Трусы мешали. Она другой рукой стянула их вниз. Женька изогнулся, избавляясь от них окончательно, после чего снова улегся на живот, приподняв зад

Теперь Анна легко смогла подхватить мошонку снизу, лаская её и думая:

— Что я делаю! Нет, все правильно! Мальчик столько пережил, ему нужны положительные эмоции!

Женька постанывал.  

Пальцы Анны задевали отвердевший, торчащий вниз член. При каждом прикосновении его таз вздрагивал.

— Жень, не мучайся.  — не выдержала Анна — Перевернись.

Женька перевернулся на спину, явив ей вытянувшийся крепкий член. Анна обхватила его ладонью, медленно проведя по всей длине. Женька застонал.

— Лежи, сынок, я сама...

Она дрочила ему, совершая рукой непривычные для нее движения. Член в руке подрагивал, отвечая взаимностью. Анна положила вторую руку сыну на грудь. Тот вцепился в нее, прижимая к себе и дернул бедрами, толкая член вверх. Анна ускорила движения, чтобы через несколько секунд увидеть как эякулирует её сын.

— Ох, мам... Ты просто чудо...  — выдохнул Женька.  — Как это у тебя так здорово получается? S e f a n .  r u — новые рассказы из жизни реальных людей.

— Да вот... получается...  — она вытерла с него сперму полотенцем.

— Мам... а давай теперь я тебе так же?

— Нет, Жень, это лишнее.

— Ну давай, мам... Я просто поглажу, спину, ноги...

Невзирая на её слабые возражения, Женька уложил мать на своё место лицом вниз, предварительно освободив от простыни. Полюбовался стройным телом, красивыми ногами, завистливо вздохнул и провел рукой от шеи до того места где начинались трусы.

— Мешает. Я расстегну.  — дернул он застежку лифчика.

Анна чувствовала на себе заботливые руки, поглаживающие и разминающие каждый сантиметр её тела. Иногда они скользили по попе, не покушаясь, однако, на трусы, иногда поднимались по бедрам вверх, до легкого касания промежности. Женька старался, но прикасаться к трусикам явно избегал. Из — за этого Анне казалось, что чего — то недостает. Что если бы он погладил её ягодицы, она точно воспарила бы от блаженства.

— Жень, если тебе мешают трусы, можешь их приспустить.  — разрешила она.

Женька тут же этим воспользовался, стянув резинку до промежности, полюбовался открывшимися полушариями и положил на них руки. Теперь Анна ощущала нежной кожей, как ладони сына кружатся по её попе, ни на секунду не оставляя её без внимания.

— Мам, мешают... Я совсем сниму?  — услышала она и почувствовала как он потащил трусы вниз.

По её телу пробежала дрожь когда она поняла, что сын видит её ничем не прикрытую промежность, но дрожь была сладкой, пьянящей и возбуждающей. Женька принялся массировать бедра, забираясь по ним все выше, пока ребро его ладони не коснулось губок. Анна сладостно всхлипнула, а Женька ещё сильнее прижал руку к губкам. Она попыталась насколько можно на узкой полке раздвинуть ноги и согнув их в коленях приподняла таз. Ребро Женькиной ладони прижатое к промежности, вошло между губок. Он продолжал делать вид что массирует бедро, но ладонь двигалась в промежности, указательный палец задевал клитор, а Анна тихо постанывала в такт его движениям.

Женька осмелел настолько, что перестал изображать массаж, а открыто играл с клитором и малыми губками. Несколько раз он дотронулся до входа, но этим и ограничился. Анна, которая каждый раз, замирая, подставляла ему изнывающую вагину, готовясь наконец принять в себя его пальцы, с трудом поборола стыдливость и попросила сама:

— Женя... вставь в меня... палец... два...

Во влагалище немедленно нырнули два пальца.  

Женька реализовал своё желание, отметив, что мать основательно потекла.

— А-а-ах!  — она выгнулась, ещё сильнее насаживаясь на его руку.

Женька заработал пальцами, не забывая при этом про клитор. Анна стонала, подставляя сыну все самое сокровенное, Женька старался как мог и в конце был награжден настоящим, не притворным оргазмом матери.

— Жень, зачем мы это делаем?  — спрашивала Анна, лежа на спине и слегка согнув и раздвинув ноги.

Рука сидящего рядом сына оставалась между них, осторожно трогая там все.

— Мам, какая разница? Нам же обоим хорошо.

— Да-а-а, хорошо... Осторожнее, Жень, не надо пока здесь.  — она передвинула его руку в промежности.  — А знаешь, Жень, я сейчас впервые оргазм получила... ну, после того раза. S е f а n .  г u — истории о любви, сексе и отношениях.

— Да?

— Да. Я по всякому пробовала, и сама, и с мужчинами... все равно каждый раз казалось, что это те меня... ну ты понял.

— Подожди, мам... Кто это — те? Их что, много было?

— А разве тебе этот не сказал?

— Что?

— Что они вдвоем были?

Женька растерялся. Оказывается, все было гораздо хуже!

— А второй кто?

— Ну этот, как его... майор.

— Круглов!  — догадался Женька.  — Вот сука! Знать бы, так я бы обоих их... одной очередью!  — и, замирая, спросил:

— Так они тебя вдвоем, одновременно?

— Да, Жень, и вдвоем, и одновременно, и по всякому... что теперь скрывать.

— Прости, мам...  — Женька уткнулся ей в шею, всхлипывая.  — Если б я знал...

— Хватит, Жень, ты не виноват. Я же сама на это пошла...  — Анна прижала его, немного потянув вверх, поцеловала в лоб и обняв ногами, заставила лечь на себя. Женька почувствовал, как ноги матери приподнимаются, сжимая его бока, она ещё немного тянет его и член упирается во что — то, а потом соскальзывает и проваливается в жаркую глубину, отчего возле его уха раздается глухой долгий стон.

— Подожди...  — прошептала Анна, когда его бедра дернулись в первый раз.  — Послушай что я скажу... я где-то читала, что подобное надо лечить подобным. И теперь, чтобы я забыла, как те двое меня тогда... ты должен сделать со мной то же самое. Поэтому, Женечка, давай, трахай меня как последнюю шлюху и не обращай внимания если я буду кричать!

Женька, ещё не успев окончательно обдумать её слова, уже долбил материнское влагалище, испытывая безграничное наслаждение от скользящей по члену вагины. Мать исступленно целовала его, покусывая губы, стонала и подбрасывала бедра навстречу. Затем неожиданно села сверху, принявшись скакать. Женька придерживал подпрыгивающие груди, прислушивался к стонам и едва не пропустил момент когда она кончила. Анна рухнула на него, вздрагивая всем телом. Женька прижал её к груди, остановившись и ожидая пока мать придет в себя. Он гладил её спину, ощущая членом хаотично сжимающееся влагалище. Через минуту Анна пошевелилась и тяжело слезла на пол, становясь перед столиком, наклоняясь и призывно выставляя зад. Женька без подсказок всадил член, навалившись животом на ягодицы.

— Женя, сильнее! А-а-а-а! Еще! Глубже, глубже!

Женька изо всех сил старался, вгоняя член насколько можно, резко и 

грубо. Но Анна требовала ещё сильнее и тогда он, смочив в её соках палец, воткнул его ей в задний проход. Анна взвыла и кончила, судорожно изогнувшись, а Женька почувствовал, как из стиснутого влагалищем члена брызжет сперма.

— Теперь в рот.  — немного отдохнув, потребовала она.

Женька послушно поднес к её губам вялый орган. Анна минут пять безрезультатно обрабатывала его, но поняв, что так просто это не получится, сунула в вагину палец, смачивая его, а затем ввела его сыну в анус. Массаж простаты быстро дал результат — член окреп, заполнив весь рот. Анна сосала его, ни на секунду не давая себе забыть, что член принадлежит сыну, которого она любит и хочет сделать ему приятное, а потому надо забыть про предрассудки и как следует постараться. Она, высунув язык, резко кивала, насаживая голову на твердый орган, чувствуя как он упирается в небо и соскальзывает к горлу. Иногда он прямиком попадал туда, неожиданно перекрывая ей дыхание. Женька в такие моменты замирал, боясь вздохнуть и вцепившись в голову матери. Его руки с каждым разом прижимали её к себе чуть сильнее чем раньше. ру

Анна чувствовала, как распухшая головка давит на горло, отчего рот наполнялся слюной а из глаз текли слезы, но не сопротивлялась, готовая для сына на все. В очередной такой раз она попыталась сглотнуть и вдруг ощутила как головка проскакивает в горло. В испуге она попыталась отшатнуться, но Женька не дал, со стоном потянув на себя. Её нос ткнулся ему в лобок, а член в горле продвинулся ещё глубже. Она все же вырвалась, откашлялась, поймала умоляющий взгляд сына и снова решительно схватила губами член. С пятой попытки она сумела ещё раз пропустить в горло головку. Теперь она была к этому готова и несмотря на отвратительные ощущения, позволила сыну сделать там несколько фрикций, несмотря на слезы, градом покатившиеся из глаз и только потом, отшатнувшись, откашлялась, жадно хватая ртом воздух.

— Все, Жень, хватит. Я так больше не могу. Давай лучше в попу.

Анна снова легла грудью на столик. Ноги поставила на края полок, согнув и широко разведя колени. Женька посмотрел на развернутую промежность матери, на открытое влагалище, словно предлагающее себя ему, не удержался и с размаху вогнал член в вагину.

— В попу, Женя!  — напомнила Анна.

Женька, помня собственный опыт, старался действовать осторожно. Член вползал в анус матери медленно, по миллиметру, часто останавливаясь и сдавая назад. Анна ерзала, растягивая себе ягодицы руками, пока Женька не сказал:

— Все, мам. Дальше некуда.

— Глубоко-о-о.  — выдохнула Анна, которой показалось, что головка упирается в желудок.

Женька перешел к фрикциям. Анна постанывала, то ли от боли, то ли нет, но сын, помня приказ не обращать внимания, уверенно наращивал темп, глядя как член под корень скрывается в прямой кишке матери, а потом выходит обратно, немного выворачивая анус. Впрочем, скоро ему стало не до наблюдений. Он трахал поскуливающую мать, грубо ворочая членом в её 

заднем проходе и чувствуя подступающую сперму.

— Давай, Женя! Сильнее!  — требовала она.  — Не жалей меня!

Возгласы перемежались восхитительными грудными стонами, под которые Женька снова кончил, на этот раз матери в зад.

— Подожди!  — остановила она его — Не вынимай! Я сейчас...

Женька разглядел, как её рука скользнула к клитору и вскоре членом ощутил содрогания оргазма надетого на него тела.

Чувствуя себя выжатым окончательно, Женька натянул трусы. Анна, все ещё вздрагивая от недавнего оргазма, накинула на голое тело халат.

— Жень, ты на меня не обижаешься?  — села она рядом.

— За что?

— Ну... я тебя использовала... для собственного удовлетворения... py

— Мам, ну что ты говоришь!? Я тоже... удовлетворился. Мам, а дома... мы так же будем?

— Посмотрим, Жень, что сейчас гадать. Может, ты себе девочку найдешь, женишься.

— А если не найду?

— Найдешь. Ну а пока искать будешь... что ж, раз мы сейчас оба друг другом остались довольны... можешь использовать меня... для удовлетворения своей похоти.  — она рассмеялась.  — Но не обижайся, если и я захочу использовать тебя для той же цели.