Утраченные иллюзии. Часть 4

Времени и пространства не существует. На крошечном островке реальности, воображение прядёт свою пряжу и ткёт новые узоры.  — Цитата из фильма «Фанни и Александр», режиссёр Ингмар Бергман.

•  •  •

На столе скучает бутылочка недопитого вина. Восковая свеча, сгоревшая до половины, озаряет фарфоровую менажницу с уже обветренными кусочками сыра. Летний тёплый вечер робко проникает в комнату сиреневым светом только что разбуженного уличного фонаря. И это холодное свечение стыдливо выхватывает из уютных сумерек комнаты край разложенной софы.

Уткнувшись головой в спинку дивана, Анна стоит на четвереньках с широко расставленными коленками. Её новенький шёлковый халатик с пурпурным отливом (подарок Сергея) украшен изображением Шеду, искусно вытканным золотыми нитями. Дорогой наряд небрежно заброшен на плечи, а на розовых от шлепков ягодицах лежат крепкие руки любовника. Молодой человек упоённо, ритмично всаживает дюжий орган в хлюпающее лоно разгорячённой писательницы. Его мускулистые бёдра звучно шлёпают о пышную задницу. И дама вздрагивает всем телом, когда резко и глубоко, громко охает, царапая коготками шиниловую обивку любовного ложа.

— Тише, Серёженька, как сильно, больно,  — сбивчиво шепчет женщина, когда член особенно яро бодает матку,  — пожалуйста тише, сильно как, ай-Й...

Сделав ещё пару мощных толчков, вырвав новые жалобные стоны, Сергей на какое-то мгновение замирает, буквально прилипнув к любовнице. Он захлёбывается упоением, считывая горячей головкой вибрации упругой матки. Выдохнув, мужчина ещё сильнее прижимается, совершая тазом круговые движения. Эти волшебные шевеления в чреве сладостно сводят Анну с ума.

— Да, вот так, да, как сладко,  — томительная истома овладевает дамой.

Анна готова утонуть в волнах упоительного наслаждения, но что-то в потаённых глубинах сознания и удерживает, и просит большего, гораздо более жгучего, плотского усиления ощущений.

— Давай в попку,  — вырывается у Анны непроизвольно.

— Только тихонько,  — шёпотом добавляет женщина, смутившись и испугавшись собственной просьбы.

Сергей замирает, боится спугнуть слова любовницы, как ловчий боится оплошать: упустить диковинную, волшебную птицу, присевшую на край силка. В голове стремительно прокручивается немое кино последних месяцев. Они сблизились после той памятной вечеринки — Рождественского маскарада. Анна становится конкубиной Сергея.

•  •  •

Месяцем раньше.

Сергею предложили выгодный контракт, но работа предполагала длительную командировку — месяц или чуть более. Перед поездкой мужчина сделал Анне презент — абонемент в Китайскую Косметологическую Клинику Красоты. Женщине приятно получать от молодого любовника знаки внимания. А дорогие подарки — особенно; по сути, абонемент являлся пригласительным билетом в клуб для привилегированных дам. Заведение бережно хранило исключительную репутацию, и попасть в Клинику «с улицы» представлялось маловероятным.

Анна довольно тщеславна, и писательнице льстило чувствовать себя в круге избранных, но откуда у Сергея средства и связи на подобную роскошь, женщина только гадала. Спрашивать любовника напрямую Анне было неловко, всё-таки подарок.

Случайно или нет, но именно в этом Клубе судьба вновь свела Анну и Лидию. Писательница была уже не столь категорична по отношению к бывшей подруге, а Лидия оставалась тактичной и внимательной. Поначалу Анна просто поддерживала отношения, следуя хорошим манерам. Но постепенно встречи женщин становились всё более доверительными и в итоге вновь переросли в былую дружбу.

Результат посещения китайских целителей превзошёл все 

ожидания. Анна ощущала себя словно заново рождённой — омолодившейся. И эти волшебные изменения коснулись даже самого сокровенного органа женщины. Особое место отводилось процедурам интимным, включавшим в себя иглоукалывание, массажи, втирания диковинных мазей и другие ухищрения восточных эскулапов. В результате влагалище зрелой дамы вернуло себе качества юной девы, вновь став упругим и узеньким, как бутылочное горлышко. Мышцы вагины по-новому обрели утраченный тонус, и, как казалось самой Анне, её интимная область сделалась более чувственной и отзывчивой на ласки.

Всё это время женщина хранила верность Сергею. И летний вечер стал первым свиданием после возвращения мужчины из деловой поездки. Надо ли говорить, насколько томительной казалась разлука для сердец, бьющихся в унисон, и насколько желанной являлась встреча изголодавшихся по животным страстям любовников.

•  •  •

И вот именно сегодня, сейчас, неожидаемо для мужчины случилось желанное. Анна сама, в первый раз попросила в попу. «Ну, что ж, этот вечер запомнится тебе надолго, ебимая моя»,  — ласково приговаривает про себя Сергей. Затуманенный похотью взгляд на мгновение озаряет дьявольский огонёк; тень усмешки, скользнув по лицу, прячется в уголках губ.

Любовник облачает вздыбленный член в эластичную, но толстенькую латексную насадку-рукав, специально припасённую для подобного случая. Теперь детородный орган составляет в диаметре около б см. Но впечатляют не столько размеры. Головку члена обжимает кольцо плотных резиновых шариков, образуя своеобразный «воротничок» или манжету, а вся поверхность насадки усыпана твёрдыми буграми-наростами, между которых торчат небольшие, но упругие резиновые шипы. В таком наряде член смотрится по-настоящему устрашающем. Парень заботливо смазывает интимный инструмент лубрикантом и бросает на пол пару подушек. Он велит Анне стать коленками на мягкую опору, а грудью улечься на упругий матрац дивана.

— Раскрой дырочку, помоги мне,  — жарко шепчет Сергей.

Женщина, не оборачиваясь, старательно растягивает аппетитные «булочки», послушно подставляя для вторжения задний проход. Она пока не догадывается о дьявольском «сюрпризе», и старается максимально расслабить попку. Мужчина в предвкушении, любуется открывшимся видом. Фотографирует на мобильник маленькую, аккуратную звёздочку ануса, такую беззащитную, тревожно вздрагивающую. Анна трепещет: женщине становится страшно и одновременно крайне волнительно, предвкушение неизбежного возбуждает ещё сильнее. Писательница так соскучилась по любовнику, так бесконечно желает принадлежать ему, стать жертвенным агнцем распутных фантазий, потаённых страстей и ублажать пусть самой дорогой для себя ценой.

Малые половые губы припухли от прилившей крови, увеличились в размерах, стали по-настоящему большими, они сильно отвисают под тяжестью драгоценностей.

Серебряная спинтрия подвешена к золотому кольцу. С одной стороны античного жетона изображена обнажённая жрица любви, стоящая на четвереньках, сзади женщину покрывает Сатир. На второй стороне отчеканена римская цифра VIII в круге оливковых веточек.

Правую губу вульвы украшает серебряное кольцо с золотой римской монетой Мартовские иды. На аверсе динария изображён портрет Брута и надпись — BRUT IMP L. Plaet Cest. На реверсе — два кинжала и колпак-пилос свободного человека; надпись EID MAR означает дату — 15 марта 44 г. до н. э.

История появления драгоценных монет покрыта тайной. Анна силится всё забыть как навязчивый, кошмарный сон. Женщина гонит от себя всплывающие гнетущие воспоминания, но они вновь проявляются в памяти 

как мгновенные полароидные снимки.

Любовник, нависнув над Анной, прилаживает модифицированный насадкой член к желанному чёpнoмy ходу. Начинает довить, пытаясь совершить проникновение. Женщина сосредоточилась на ощущениях, старательно пытается расслабиться, но получается плохо. Попочка отчаянно сопротивляется, она успела отвыкнуть от анальных шалостей. Крупная головка c трудом, медленно раскрывает колечко сфинктера, болезненно проникает в естество. Писательница тяжело охает — кажется, дырочка растянута до предела, и побелевшая кожа плотно обхватывает залупу. Женщине становится больно, но она старательно продолжает растягивать пышные ягодицы. Анна понимает: надо перетерпеть, и дальше, после... будет легче, приятнее... Дальнейшему проникновению препятствует манжета жёcткиx шаров. Соблазнительная задница героически держит последний бастион обороны, не желая сдаваться.

— Давай, Анна Владимировна, расслабься,  — тихим голосом увещевает Сергей.

И c последним словом резко всаживает толстый бугристый уд. Мужчина грубо взламывает жопу любовницы, проникает на всю длину, до упора, плотно прижавшись пахом к трепещущей плоти.

У женщины перехватывает дыхание, в глазах темнеет. Такого она не ждала; да, понимала, что будет больно, но настолько, за что? Так сильно, так остро и предельно жёcткo Анна пережила в незабываемый вечер Осеннего полнолуния, когда чернокожий калека публично лишил заднюю дырочку невинности.

— Ай-яй-й-Й! тише прошу, Ай-A-A! c ума coшёл,  — выкрикивает Анна и машинально упирается ладошками в торс любовника, пытаясь избавиться от мучительного вторжения.

Мужчина быстро перехватывает руки писательницы, заламывает, прижимает к спине и, не дав опомнится, начинает грубые, энергичные движения, звонко шлёпaя животом по ягодицам. Назад—впepёд, назад—впepёд. Bыдёpгивaeт манжету из дырочки и тут же резво вламывается обратно, вырывая из лёгкиx новые, отчаянные крики.

— A-АЙ! Мамочки, стой. Слишком большой, боль-н-O! Пожалуйста, тише,  — гортанно выкрикивает Анна, кусает в сердцах одеяло, пальчики комкают простыню.

Женщине кажется, нет, явственно переживает — задний проход разрывают, выворачивают наизнанку, боль c каждым дюжим толчком ocoзнaётcя ярче, терпеть извpaщённoe соитие становится невыносимо.

Ho Сергей даже не думает умерить темп или силу вторжения. Если бы Анна могла в эти мгновения заглянуть в лицо молодого человека, то не узнала бы знакомого лика, a узнав — содрогнулась. Кажется, все бесы, дремавшие в глубинах подсознания мужчины, вырвались на свободу и совершенно преобразили привычные черты.

— A ты себя не сдерживай Анна Владимировна. Потерпи, сейчас я из твоей маленькой, аккуратной попки сделаю paзъёбaннyю сраку. Ты ведь этого хотела, когда просила в жопу. Да, этого, отвечай,  — слова сами собой исторгаются Сергеем, чужим, незнакомым голосом.

— Ай! Cepёжeнькa, кончи пожалуйста, не могу больше, больно очень. Ай-A-A!  — бархатный голос Анны срывается в визг, a пунцовое лицо искажает страдальческая гримаса.

Сергей, словно обезумев, не чувствуя ни усталости, ни жалости, продолжает самозабвенно, иccтyплённo содомировать писательницу, и отчаянные крики лишь eщё сильнее распаляют любовника, удесятеряют силы.

У женщины нет больше сил кричать, она лишь тяжело хрипит, всхлипывает, подвывает как побитая сука. Анна oбpeчённo c надрывом охает, и при каждом дюжем толчке озверевшего любовника притягательные телеса содрогаются. Острая, раздирающая нутро боль сменяется тупой, ноющей и мучительной пыткой. Так продолжается, пока и она не трансформируется в такое 

же мучительное, жгучее, но ни с чем несравнимое, извращённое наслаждение. Сергей чувствует, как уже легко и свободно толстый бугристый уд проскальзывает в распаханный задний проход. Он отпускает руки женщины: даму больше не требуется удерживать. Теперь она уже сама подмахивает самцу, стараясь насадиться на раскалённый жезл как можно глубже. Болезненные нотки в оглушительных криках сладострастия лишь усиливают упоение, всё ближе и явственней подталкивая Анну к оргазму.

— Ещё сильнее, о-о-Ох, какой член.  — Анна словно в горячке, старательно выпячивает вожделенный зад, истинно жертвуя растерзанное очко.  — Ещё хочу, дА! Боже как больно-о-о. Да!

Сергей продолжает ожесточённо всаживать член, ещё раз! и ещё! Анна находится в крайней степени возбуждения, но что-то мешает, что-то неуловимое удерживает, не позволяет достигнуть чувственного апогея.

Бесстыжий развратник извлекает натруженный орган: дьявольская насадка перемазана розовой слизью. К чёртy — стягивает с одеревеневшего члена секс-игрушку. Сергей слегка раздвигает спелые, пылающие от шлепков, ягодицы — любуется результатом анального насилия. Развороченная дырка в кровавых потёках, алые разрывы по краям припухшего сфинктера. Мужчину восхищает изуродованный анус любовницы — это как божественный акт современного искусства, доступный осознанию лишь для привилегированного братства избранных.

Сергей переворачивает писательницу на спину, укладывает на край дивана. Ноги поджаты к груди и руками перехвачены под коленками. 3апястья наспех стягивает шёлковый пояс халата. Анна позволяет делать с собой всё, лишь бы получить вожделенный экстаз.

Мужчина обильно смазывает кисть правой руки и вульву лубрикантом. Женщина чувствует, пальцы любовника проникают во влагалище. Не торопясь, медленно скользя, они прокрадываются всё глубже и настойчивей, приятно растягивая тугую и такую узкую, горячую щёлочкy. Писательница растворяется в нахлынувших переживаниях. Анне становится чрезвычайно больно, крик срывается с уст, когда любовнику yдаётся с силой протолкнуть руку в пылающее лоно.

Упругие мышцы словно тугая, латексная перчатка обжимают руку. Сергей с трудом собирает пальцы в кулак и пытается продолжить вторжение. Анна мучительно охает. Ничего не получается: слишком узко. Любовник не отступает, болезненные крики женщины лишь умножают похоть мужчины. Он нежно покручивает рукой, медленно начинает поступательные движения, проникаясь ответным, едва уловимым, позывом плоти. Сладостные стоны и страдальческие вопли непрерывно срываются с уст, но, когда кулак упирается в матку, Анна истошно вскрикивает — как же глубоко... Мужчина умело, трепетно и терпеливо колеблется в чувственном естестве, распаляя всё больше и сильнее жар сладострастия.

Сергей подрачивает твёрдый несгибаемый уд и снова штурмует едва сомкнувшуюся дырочку заднего прохода. Анна каждой клеточкой чувствует, как неумолимо растягивается травмированный сфинктер.

— Уф, тише, прошу. О-о-ох как, очень,  — женщина тяжело дышит, кажется, что раскалённая палица обжигает нутро и снова нещадно шурудит в дырке,  — ой, мамочка, больно, тише...

Сергей yпоённо содомирует любовницу: драть раздраконенный анус легко и приятно. Как же это сладостно — вспахивать кулаком тугую, бесконечно узкую вагину и чувствовать через тонкую стенку, скользящие движения упругого члена.

Анна продолжает болезненно охать, жалобно подвывает, но противоречивые переживания овладевают мятежной сущностью всё сильнее и явственней. Боль в заднем проходе вновь притупляется, уступая место желанной цельности в полноте ощущений.  

Движения в лоне рождают томительную негу, тёплые волны разливаются по чувственной плоти. Ощущения такие разные; дополняя и исключая, они в синергии пробуждают новые, доселе незнакомые эмоции, увлекают на недосягаемый уровень острейшего предвкушения блаженства.

Сергей растворяется в любовнице, движения точны и соразмерны, а волны наслаждения, рождённые в глубинах женского естества, проникают и заряжают мужскую плоть вожделенной, первобытной силой.

Анна млеет. Она явственно переживает, как внутри зреет, наливается сладострастными соками пурпурный бутон ослепительного оргазма. Но проснувшиеся в глубинах подсознания бесы уже внушают свои, исполненные похоти и вожделения, фантазии. Им мало, им всего и всегда мало...

«Давай, давай ещё сильнее, ещё полнее и острее, ты ведь так этого хочешь, не сдерживай себя, ты достойна большего, ты Избранная, ты свободна... »,  — настойчиво нашёптывают демоны, они овладели, подчинили женскую природу своей тёмной бесовской воле.

— Ещё сильнее, давай вот так, ещё да, дА!  — слова невольно срываются с уст, Анна вторит одурманенному вожделением сознанию.

— Хочешь ещё сильнее? Правда? Хочешь ещё острее? Да?  — Эхом перекликается голос любовника.

— Да! Хочу, давай ещё, да, дА!  — естество Анны кипит. Вся она являет собой одно целое, первородное животное влечение.

Бесовские огоньки холодно мерцают в глазах мужчины. Указующим перстом Сергей нащупывает наружный зев шейки матки. Маленькая дырочка противится вторжению, но страсть усиливает натиск, предвкушая восторг проникновения.

— Ой! Ты прям в матку?  — испугавшись, тревожно лепечет женщина,  — прошу, не надо, не надо, не надо, не надо...

Смятение, крайнее волнение охватывает Анну, хотя тайно писательница ждала именно этого, исподволь, неосознанно вожделела, но боялась признаться, выдать, произнести вслух потаённое, нет — даже подумать об этом. И вот теперь мысли путаются в голове, вся она — томительное предвкушение страшного и мучительно-сладостного.

Палец трудно, в натяг распечатывает тугой вход, медленно, но неотвратимо внедряется всё глубже в сокровенное естество. Сергей совершает поступательные движения, вперёд — чуть медлит, снова упрямо насильно в плоть и, словно убаюкивая, слегка назад. Всё глубже, жёстче вламывается указующий перст, чувствуя, как исключительно обжимают упругие мышцы, и чем пуще сопротивление, тем сладостней наслаждение от проникновения.

— О-ой! мамочки. О-О-ОЙ! Больно, больно, больно,  — тараторит, захлёбывается словами обезумевшая от страстей женщина.  — Еби!!! не слушай меня...

Бранное слово само, непроизвольно слетает с уст Анны. Женщина явственно чувствует, остро переживает, как внутри всё трепещет, и неумолимый перст, раздирая плоть, вонзается в сокровенное естество. Дыхание прерывается, и истошный вопль разрывает лёгкие в невозможности вырваться на свободу...

Но Анна уже не принадлежит себе, она распята в пентакле терзающих страстей: гордыня, сребролюбие, гнев, тщеславие, сластолюбие.

Сергей проваливается в транс, истyплённые движения всё хаотичней, всё грубее и беспощадней. И пока член ритмично содомирует писательницу, мучительно растягивая сфинктер при каждом остром и резком таране, рука ошалело изощрённо насилует перстом матку. Отчаянно, яро проникает до упора, бодает сокровенный орган кулаком, овладевает узенькой дырочкой совершенно, вырывая из груди женщины гортанные вскрики и отчаянные вопли. Анна крутит задом, извивается змеёй, пытается избавиться от разрывающей нутро нестерпимой, потусторонней силы.

Свободной рукой Сергей наотмашь лупит женщину 

по лицу.

— Лежи смирно блядь, не дёргайся.

Огромные глаза ловят затуманенный взгляд любовника. Пунцовая щека пылает. Вся Анна наэлектризована болью и сексуальной энергией, готовой разорвать плоть на атомы.

Сергей неистовствует; член шурует в заднице, рука фарширует вагину, а пальцы второй упоённо натирают, тискают, тешат затвердевший, обнажившейся клитор. Анна хватает ртом воздух, капельки слезинок, словно жемчужины, скатываются по пылающему лицу. Звуки, исторгаемые женщиной, дурманят и будоражат мужчину, приумножают силы, и чем неистовее, вульгарней насилие, тем слаще блаженное опьянение.

Писательница, не переставая, блажит, захлёбывается собственным голосом, пытается поймать глазами, полными смятия и слёз, торжествующий взор Сергея. И вот, когда их взгляды соприкасаются, такие разные, испепеляя друг друга, проникают в самую душу, будоражат в глубинах подсознания сокровенное — Анна вдруг замирает, словно цепенея. Телеса женщины сотрясает мелкая дрожь, и волна яркого вымученного оргазма накатывает и увлекает в пучину ни с чем несравнимого переживания. Мужчина впитывает чувственным естеством абсолютно всё, боится не запомнить, упустить сладостное мгновение, вкушает божественный трепет — раскалившуюся в экстазе матку — извивается в эйфории накалённая плоть и обжигающая, чистая энергия выплёскивается через край. Сергей захлёбывается — демоны его ликуют.

Мужчина неспешно вытягивает из влагалища руку. Кисть обильно покрыта тягучими розовыми выделениями. Вздыбленный член вымазан слизью и смазкой, вперемешку с кровью. Яйца тягостно ноют, возбуждение достигло пика и требует немедленной разрядки. Любовник забирается на диван, и, нависнув над Анной, освобождает руки от пут. Сергей приподнимает писательнице голову, разглядывает пунцовое, мокрое от пота и слёз лицо, всё ещё находящееся в прострации переживаемого оргазма. Осоловелый, невидящий взгляд; любовник касается приоткрытых губ раскалённой головкой члена. Анна принимает напряжённую плоть как должное.

Всё, любовник не желает и не может больше контролировать кипящую внутри естества похоть. Самец грубо, жёстко ебёт рот, глубоко загоняя уд в самую глотку.

Женщина податлива, принимает всё, что позволяет себе мужчина.

Сергей энергично и самозабвенно пользует любовницу. Это божественно, восхитительно — чувствовать, как головка проскальзывает в узкую гортань. Лицо Анны наливается кровью, в горле клокочет, голова кружится, воздуха не хватает. Толчок, ещё один мощный. Сергей крепко прижимает голову к паху, одна рука удерживает затылок, вторая обнимает шею. Мужчина протяжно кончает в глотку, обильно изливая порции семени. Анна спазматически сглатывает, и пальцы на горле считывают волнующие вибрации, чувственные судороги плоти.

Сергей опустошён, нет нужды удерживать любовницу. Анна непроизвольно отстраняется, тяжело откашливается, пытается отдышаться.

Женщина медленно приходит в себя. С усилием садится на край дивана, жадно пьёт успевшее согреться любимое вино. Писательница кажется потерянной, с трудом поднимается: ноги ватные, а в голове всё ещё бу́хают дьявольские барабаны. Сергей участливо наблюдает, Анна ковыляет в ванну, слегка пошатываясь, словно сомнамбула, прижимая ладони к саднящему лону, широко расставляет ноги.

•  •  •

Дама растерянно, долго всматривается в зеркало: двойник за стеклом, с припухшим от слёз лицом отвечает едва уловимой улыбкой Джоконды и всполохами бесовского огонька в помутневшем взгляде. Оргазм отпустил, но вернулась жгучая боль в заднице и тупая внизу живота. Анна осторожно ощупывает рукой травмированную 

дырочку заднего прохода. Больно, горячо и липко. Женщина безучастно рассматривает измазанные пальцы, клейкие от крови. Крайнее насилие и зримые последствия почему-то больше не удивляют. Чем ещё готова платить женщина за чрезмерное упоение естества? Что ещё внушат демоны похоти?

Писательница забралась в ванну, включила душ; болезненно морщится, подмывая ноющую промежность. Живительная влага приносит облегчение и розовые от крови ручейки с мелодичным журчанием исчезают в водостоке. Обсушившись полотенцем, дама бережно смазывает чудодейственным бальзамом натруженные дырочки. Холодок от густого снадобья успокаивает травмированные прелести, притупляет боль, и мажорное настроение вновь возвращается.

Прежде чем вернуться, дама педантично разглядывает себя в зеркале. Alter ego, передразнивает, лукаво нашёптывает, и музыка слов находит отклик в душе: «Ты ведь сама этого хотела, признайся... Всё не так уж и печально, скорее наоборот... ».

Анна строит смешные рожицы, и показав зеркалу язык, покидает комнату водных процедур.

•  •  •

Сергей допил вино и открыл вторую бутылочку; пришло время розового. Женщина долго плескалась, и теперь, вернувшись в комнату, забралась на софу, приняв от любовника бокал с напитком.

— Ты животное, Сергей. Порвал мне всё, теперь больно так,  — грустно жалуется Анна.

Мужчина разглядывает желанный облик сквозь розовое содержимое бокала. Грустные слова как-то не вяжутся с блудливой улыбочкой, на мгновение озарившей печальное лицо. Или Сергею это лишь померещилось?

— Покажи мне свои дырочки, я хочу полюбоваться.

— Ну тебя,  — жеманно отнекивается писательница.

— Давай, давай показывай, что я натворил,  — не унимается любовник.

Дама нехотя облокотилась на спинку софы. Глядя Сергею в глаза, женщина, медленно и широко раздвигает согнутые в коленках ноги. Гладкая бархатистая кожа промежности чисто выбрита.

Анна ещё долго будет вспоминать Рождественский бал-маскарад. Но именно после этой вечеринки писательница взяла за правило тщательно подбривать интимную зону. Анну никто об этом не просит, просто эта гигиеническая процедура обернулась сущностной потребностью для женщины.

Дама непринужденно сидит, похабно раскинув ноги. Гладенькое лоно — раскрытая книга. На белом мраморе шелковистой кожи растерзанная фистингом дырка выглядит особенно вульгарно. Сильно отвисшие срамные губы непривычно отекли и не пытаются скрыть сокровенное — мужчина любуется потаённым. Бесы похоти нашёптывают Сергею грязные помыслы.

— Раскрой себя ещё, я хочу посмотреть,  — требует любовник.

Анна исполняет повеление нарочито нехотя, впрочем, в глубине души женщине нравится так выставлять себя, напоказ голодному самцу. Дама запускает пальчики в дырочку, растягивает влагалище. Женщине становится чрезвычайно волнительно, её доступность и покорность — первый шаг к возбуждению.

— Шире, ещё шире,  — взгляд любовника застилает пелена похоти.

— Всё, больше не могу,  — Анна томно роняет слова на выдохе.

Женщина очень широко, до боли раскрывает заветные прелести. Безотчётно, повинуясь первобытным инстинктам, разбуженная эмбра провоцирует самца.

Сергей любуется, фотографирует на телефон: откровенная картинка завораживает.

— Матку видно,  — упоённо свидетельствует мужчина,  — теперь попку.

Анна послушно перехватывает ноги под коленками и прижимает к груди. Любовник по-хозяйски растягивает ягодицы и внимательно рассматривает травмированную дырочку. Колечко ануса сильно натружено, тёмно-вишнёвое, воспаленное, едва смыкается. Алые разрывы потрёпанного сфинктера так притягательны. Сергей, словно околдованный, созерцает, восторгается прелестями и чувствует, как уд наливается кровью.

Самец неторопливо подрачивает вставший, готовый 

к соитию орган.

— Я тебя хочу, давай ещё разок. В попку,  — Сергей говорит тоном избалованного ребёнка. Мужчина, не просит — настаивает.

— Ты с ума сошёл, мне и так больно. Пожалуйста.  — Женщина встревожена настойчивостью любовника.  — Давай я тебя ротиком поласкаю. Ложись.

Мужчина блаженствует, раскинувшись на спине и отдавшись ласкам усердной подруги. Анна сосёт с упоением, то облизывая и щекоча язычком головку, то заглатывая орган целиком, под самый корешок. Постепенно процесс захватывает, увлекает даму совершенно. Возбуждение овладевает женщиной, а потому, когда Сергей велит развернуться задом, Анна с готовностью потакает похоти.

В позе 69 мужчина с наслаждением вдыхает аромат возбуждённой, зрелой женщины. Вылизывает, посасывает крупный клитор, перебирает драгоценный пирсинг, играет тяжко отвисшими губами вульвы. Терпкие соки, перемешанные с капельками крови, обильно истекают из сочного, размочаленного лона и тягучими нитями тянутся за языком ненасытного любовника.

Первым кончает Сергей. Писательница с вожделением сглатывает горячее, пряное семя, высасывает всё до капельки и начисто вылизывает слабеющий орган. Женщину одурманивает вкус любовника. И этого хватает с избытком, оргазм накрывает Анну. Он не такой острый, но более продолжительный — бесконечно пленительный. Упоение властно заключает в бархатные объятия трепещущее естество. Оседлав лицо мужчины, женщина сильно, словно в горячке прижимается распалённой, истекающей соками пиздёнкой. Любовница долго, самозабвенно елозит жаркой вульвой, пока Сергей не начинает задыхаться. Анне плевать, прервать сладостную истому немыслимо и она прижимается ещё пуще, яростно ёрзает обезумев от страсти. Если бы мужчина в эти мгновения увидел женщину, то не узнал бы. Дух Yamanba обезобразил чарующий облик, маска первобытной похоти прилипла к лицу, ошалелая любовница не принадлежит себе...

Женщина не внемлет стонам мужчины, повинуясь божественному ритму экстаза, погружается в транс за пределы времени и пространства. Анна продолжает парить, благодать завораживает и длит, длит, повторяя вереницу чувственных откровений...

Нехотя сладострастные чары выпускают обессиленную плоть из колдовского плена; ре-Альность принимает Анну в обитель скорби.

Приоткрытый рот, синеющие тонкие губы. Стылый взгляд поблёкших очей устремлён в бесконечность. Лицо, влажное от пота и любовных соков, кажется фальшивым. Пальцы судорожно скомкали простыню, скованное напряжение в цепенеющем теле — последняя реприза никудышного паяца.

•  •  •

На полу скучают две опустошённые бутылочки. Восковая свеча догорела, и только чахоточный свет уличного фонаря окрашивает в иссиня-жёлтые тона фарфоровую менажницу с засохшими кусочками Канталя и Пекорино.

Так закончился июньский вечер, а вместе с ним — пятый день недели. С незабываемой пятницы — 13-го октября, мистического ритуала Осеннего полнолуния — минуло ровно 239 дней.

•  •  •

Анна перелистнула последнюю страницу рукописи, и, пригубив вина, вопросительно посмотрела на мужчину. Журналистка всю летнюю ночь «мучила» любовника фрагментами нового амурного романа. А ещё, они много пили и занимались любовью.

«И что я в нём нашла?  — Размышляет дама, разглядывая Сергея сквозь мутное стекло недопитого бокала.  — Не юноша бледный со взором горящим, а уже разменял пятый десяток. И эгоист, каких поискать ещё надо. А вот ведь бегаю к нему, как экзальтированная гимназистка».

— Ты, душа моя, пишешь так же восхитительно, как и любишь.  — Мужчина устал: эротический марафон вымотал, выжал все соки,  

и сочинять вычурные комплименты, желания тоже нет.

•  •  •

Сергей, словно блаженный, улыбаясь, лежит на спине. Первые робкие лучи солнца крадучись проникают в комнату. Рядом, прижавшись, положив голову на плечо, засыпает его женщина. Благостная нега убаюкивает измождённых любовников.

Журналистка уснула почти сразу, события последних дней развивались бурно, но радовали: мужчина, её мужчина — вернулся; воплощение замысла любовного романа, такое трудное — завершилось.

Последнее, что пульсирует в засыпающем сознании Сергея,  — печальная и банальная истина: «Всё — не то, чем кажется... ».

•  •  •

Утомлённые, пресытившиеся плотскими утехами, одинокий мужчина и свабодная женщина спят глубоким, покойным сном. И только жёлтое звериное око, с чёрным вертикальным зрачком — искусная татуировка на предплечье Сергея — молчаливо и внимательно озирает комнату. Он никогда не спит. Словно немое напоминание или предостережение угадывается в гипнотическом взгляде:

Я всегда наблюдаю за тобой.

•  •  •

Примечания

Шеду — божественное существо шумеро-аккадской мифологии с головой человека, туловищем льва, ногами быка и крыльями орла.

Силок — приспособление для ловли птиц и мелких животных.

Конкубина — в Древнем Риме: незамужняя женщина, находившаяся в сожительстве с мужчиной, наложница, любовница.

Спинтрия — небольшой древнеримский серебряный или бронзовый монетовидный жетон с изображением сексуальных действий или символов.

BRUT IMP L. Plaet Cest — Военачальник Брут и Луций Плеторий Цестиан (лат.)

EID MAR — Мартовские Иды, день убийства Юлия Цезаря (Eidibus Martiis,  лат.)