Интимный дневник нижней. Из сборника Дневник проститутки Часть 2

Конец моей студенческой жизни пролетел в сплошной суматохе: сочинения, работа в университетской газете, а затем — слишком быстро и так неизбежно — лавина экзаменов. Я упорно зубрила, готовясь к очередному экзамену, запоминала факты и цифры, читала и перечитывала тексты, записывая их на бесчисленных листах А4 в надежде хоть что-то запомнить, после чего бралась за следующий предмет. Через три недели после выпускных я забыла почти все, что учила, и, что привело бы в ужас моих родителей, не придавала этому особого значения. Самое важное, что дал мне университет, думала я,  — это уверенность. Не обязательно уверенность в себе во всех отношениях, да и кому это нужно? Скорее, чувство, что я смогу справиться со всем, что может произойти в жизни, спокойно и не теряя чувства юмора. Следующей задачей было найти своё место в этом мире. Я хотела писать, но относилась к этому реалистично. Нужно работать годами, чтобы стать писателем, а я ужасно рассеянна, да и самым длинным моим произведением была дипломная работа. Так что я решила, что первым шагом будет поиск работы.

Я вернулась к родителям и разослала резюме в агентства по трудоустройству в надежде получить работу администратора или наборщика текстов (полезным побочным эффектом всей писанины в университете была моя скорость набора). Консультант по найму показала мне, как пользоваться диктофоном с педальным приводом, и проверила, насколько быстро я набираю текст. Когда результат подскочил до 75 слов в минуту, и это при наборе двумя пальцами, она пришла в восторг и на протяжении месяцев давала мне различные задания, такие как набор текста, подшивка документов и вообще работу старшего помощника младшего дворника. А я, обдумывая свой следующий шаг, копила деньги.

Вернуться в дом детства — с воскресными обедами и суетой, которой они сопровождались,  — было прекрасно, но уже к Рождеству я поняла, что надо съехать. Я привыкла к независимости, мне не хватало собственного пространства, каши на ужин в 10 вечера, если захочется, или ванны в 3 ночи, если не спится. Примерно в это же время я начала понимать, что моя временная работа, как это ни прискорбно, начинает превращаться в постоянную. Не то чтобы я не хотела работать, но наступил момент, когда я поняла, что ещё немного — и мозги у меня поплывут. Работа была однообразной, скучной, и когда в одном офисе меня попросили транскрибировать письмо, которое походило просто на набор звуков, я была близка к отчаянию. Мне хотелось большего. Я должна была определиться и начать действовать. И поскольку воплощению моей мечты стать писателем мешали ежедневные поездки, игры в Интернете и походы в кино, мне нужно было остановиться на чем-то попроще.

Я отправилась в редакцию местной газеты. Там состоялся длинный разговор с редактором отдела новостей о тяготах репортерской жизни. Сейчас, глядя в прошлое без наивного юношеского оптимизма, я понимаю, что меня просто предупреждали об ужасных условиях оплаты, переработках и бесконечных заседаниях редсовета. В конце беседы меня отправили 

на задание с фоторепортером. Потратив кучу времени на поиски блокнота, я понеслась к машине фотографа. Ещё никто и никогда не делал фоторепортаж о празднике урожая в младшей школе с таким усердием. Я записала имена и возраст всех детей — звучит просто, но отловить их всех было делом нелегким. Я задала слегка оторопевшей директрисе по меньшей мере десяток вопросов, и некоторые, как мне показалось, её смутили. Я была Вудвордом, Бернштейном — обоими сразу, но с особым интересом к консервированным продуктам. Когда мы шли назад к машине, Джим, фотограф, улыбнулся мне:

— Тебе и вправду понравилось,  а?

Я кивнула, чувствуя себя довольно глупо и совершенно не в своей тарелке.

— Хорошая работа. Молодец.

Я была просто на седьмом небе, когда вернулась в офис и подготовила самый что ни на есть подробный отчет о празднике урожая. Но когда я протянула его редактору новостей, она просто кивнула:

— Хорошо. Этого достаточно.

Тогда я ещё не знала, что отдел новостей — это не то место, где можно рассчитывать на щедрую похвалу, но даже, как мне казалось, несколько заниженная оценка (Хорошо? Просто хорошо? А как же та часть, в которой я заставила директрису рассказать о самых необычных вещах, которые принесли на праздник дети?), не могла умерить мой пыл. Я писала и раньше для школьных и университетских газет и журналов, но это было небо и земля по сравнению с тем, что я делала сейчас. Я рассказала об этом родителям. Я была одержима идеей стать журналистом.

Семь месяцев спустя я съехала от родителей — навсегда. Я пришла в ужас от цен за обучение на курсах журналистики, лучшим вариантом — впятеро дешевле, чем в нашей округе,  — оказался колледж в четырех часах езды от дома моих родителей. И, рассчитывая на свои сбережения и подработку по выходным, я могла бы обеспечить себе вполне достойное существование на период учебы. Родители перевезли меня на новую квартиру двумя машинами, которые были буквально забиты дорогими моему сердцу вещами. Затем они накупили в супермаркете еды, которой должно было хватить до конца первого семестра. Мама, переживая, что я останусь голодной, настояла на завтраке в кафе. И после того, как отец проверил все окна и двери и прогулялся по окрестностям, убедившись в благонадежности соседей, они оставили меня распаковывать вещи. Первый раз в жизни я жила одна, и мне это нравилось.

Год пролетел незаметно. С каждой неделей крепла моя уверенность в том, что я на верном пути. Мне нравилось брать интервью, нравилось писать, и даже такие скучные предметы, как законодательство и бесконечное редактирование, казались мне восхитительными. Они вели меня к работе моей мечты. В нашей группе учился народ со всего округа — от тех, кто хотел стать редактором, до парней, пределом желаний которых была работа комментатора в футбольном клубе «Транмер Роверс». Но мы все стремились добиться своего и были довольно сплоченной командой, хотя и не чуждой духу здоровой конкуренции. По совету нашего преподавателя мы 

старались как можно больше работать в течение года в смутной надежде получить место сразу по окончании курсов.

Я сорвала джекпот. Надо сказать, низкооплачиваемый и незавидный, но все же джекпот. Газета, в которой я работала больше всего, предложила мне работу. Отец был в ужасе, узнав, сколько я буду получать первое время — определенно, не зарплату выпускника университета и далеко не специалиста с дополнительным образованием. Но вдали от города, думала я, прожить можно, поскольку я всегда была равнодушна к излишествам. Таким, как отопление. Или частые вечеринки. Меня это не волновало. Я была настоящим журналистом, имя которого указывалось в подзаголовках! Однажды, увидев, как в поезде читали страничку с моим именем посредине, я так разволновалась, что чуть не пропустила свою остановку. Я была горда, словно писала для центральной газеты. Плюс ресторанные и театральные обзоры, которые означали, что время от времени я все же могу ощутить вкус красивой жизни, хотя мне, как новенькой, всегда спихивали всякую чушь и ерунду.

Жизнь начинающего репортера нелегка. Я была далеко от дома, у меня не было больших возможностей для развлечений и общения. Моя лучшая подруга по колледжу, Элла, нашла работу в газете в 20 милях. Я старалась встречаться с ней почаще, но, учитывая работу по выходным, работу по вечерам и прочие дела, я проводила много времени в одиночестве. Я могла обходиться без обогревателя, но не без Интернета: я писала письма и общалась в социальных сетях с друзьями по университету и курсам журналистики, играла. Когда мне хотелось пофлиртовать, я могла не только поговорить с теми, кому было скучно и кто был не прочь поболтать, но и обсуждать темы, которые я никогда бы не осмелилась затронуть при личной встрече. Я искренне верю в то, что Интернет во всех смыслах изменил ландшафт сексуальности. Неважно, сколь извращенными могут быть твои фантазии, в Сети всегда найдется тот, кто их разделит. Увы, найдутся ещё трое, которые сочтут их недостаточно извращенными и в половине случаев расскажут вам, как это делают они — с большей энергией/сексуальней/куда лучше, чем вы. Раздражает то, что, пытаясь засунуть нос в субкультуру БДСМ в онлайне, сразу замечаешь готовность дать оценку другому изнутри «стилю жизни». Обещаю, что использую эту фразу в последний раз, поскольку звучит она крайне претенциозно — как бы «со стороны»! При этом там есть и милые люди, если не обращать внимания на народ с небольшими странностями. У меня были изумительные сексуальные и интеллектуальные разговоры с разными людьми. Они разбудили моё воображение, успокоили и даже стали мне настоящими друзьями.

Но и дерьма там тоже хватает.

Я впервые зашла на порносайт в тот год, когда начала работать. Кроме эпизодов с Райаном, которые оставались темой моих сексуальных фантазий долгие годы, я не встречала никого, кто бы заинтересовал меня в этом смысле, не говоря уже об очевидных знаках совместимости с первыми проявлениями моего стремления к подчинению. Я была так занята работой 

и повседневными делами, что попытки кого-то найти казались мне пустой тратой времени. Добавив к этому увлечение порнографическим чтивом, которое меня заводило и все же казалось слишком нереальным для моего практичного склада ума, я решила, что мне не следует идти в своих фантазиях дальше. Со временем я даже стала думать, не идеализировала ли я свой опыт с Райаном. Действительно ли я испытывала такое наслаждение от боли или просто смотрела на сексуальный период своей жизни сквозь розовые очки? Потом за выпивкой моя подруга рассказала мне об одном сайте. По сути, это был чат и сайт знакомств для людей с сексуальными отклонениями. Она упомянула о нем вскользь (и боже упаси было спросить её об этом прямо и тем самым выдать свой интерес), но этого было достаточно: придя домой, я погуглила и оказалась там, где хотела.

Некоторые говорят, что в наши дни сайты такого рода полны обманщиков, мошенников и тех, кто хочет вытянуть у тебя деньги. Не могу привести много доводов за, но я, вчерашняя студентка с зарплатой стажера, была последней, кого можно было ободрать. Мне открылся новый мир — мир людей, которые знали друг друга и разговаривали на языке, не совсем мне понятном. Многие использовали искаженные формы местоимений (всегда с заглавной буквы для доминирующих и с прописной для подчиненных, независимо от того, было это в начале предложения или нет), что я находила довольно смешным. Я быстро решила, что не способна пойти на такое преступление против грамматики.

На досках объявлений было полно посетителей, разговаривающих о том, где они были, что купили и чем занимались. Одни сообщения возбуждали меня, другие вызывали содрогание. Обсуждали шибари, искусство эротического связывания, андреевские кресты, пирсинг, пони-герл и тысячи других вещей, о которых я никогда не слышала. На время я затаилась в виртуальном уголке и сидела тихонечко, как сельская мышь, заглянувшая к городской и попавшая на вечеринку, где та щеголяла в латексе и с хлыстом. Это было невероятно и заразительно. Неужели это были реальные люди, которые, занимаясь всем этим, ходили на работу, платили налоги и т. д.? Казалось, этот мир был безмерно далек. Я была заинтригована.

Зарегистрировавшись и выложив краткие данные о том, кто я и почему тут (я выбрала общее сообщение — изображение с неясными чертами и кратким примечанием о том, что я ищу друзей или даже согласна на отношения в онлайне, но не заинтересована в личном знакомстве в ближайшее время), я стала получать сообщения каждый раз, заходя на сайт. Когда видят тебя на сайте «живьем», тебе отсылают сообщения сразу же, зачастую даже не читая твой профиль и не утруждая себя такими мелочами, как правила пунктуации.

— А похотливая грязная сука? Т не хочеш встать колени перед хозяином?

— Нет, на эсэмэски не отвечаю, тем более с ошибками. И я слишком уважительно отношусь к грамматике, так что не думаю, что смогу подчиниться. Извините.

— Думаю, я имел таких тварей, как 

ты. Приходи в мой дом в Борнмуте, посмотрим, подойдешь ли.

— Прежде всего, мне не нравится Борнмут. Во-вторых, вы действительно хотите, чтобы человек, о котором вы ничего не знаете, заявился к вам в дом? Честно? Если это так, то вы, похоже, немного спятили. Я, пожалуй, откажусь. Но все равно спасибо.

— Т в онлайне? Хочешь, поговорим как взрослые?

— Гм, ну да. Нет, не очень. Благодарю.

Не поймите меня неправильно, там можно было встретить умных, интересных, умеющих формулировать свои мысли людей, но подавляющее большинство были слегка не в себе или полными психами. Да, мне нравилась мысль о том, что меня могут отшлепать, я даже заходила в своих фантазиях дальше и позволяла причинить мне боль. Но, как бы сказать... я думала, что сначала следует убедиться в том, что они не сумасшедшие.

Я ответила на странное письмо, но в целом картина выглядела несколько удручающе.

А затем я стала обмениваться сообщениями с Марком. Наш первый разговор произошел после того, как я добавила его страничку в «Избранное». Я прочитала его профиль, мне стало интересно, но было уже поздно и писать мне уже не хотелось. Так что я сохранила ссылку, решив написать ему позже. Я не думала, что из этого что-то получится... пока не получила от него письмо: «Как мило с вашей стороны, что вы обратили на меня внимание. Но вы слишком застенчивы, чтобы познакомиться со мной? »

Я обмерла. Я и не знала, что пользователям сайта видно, кто ими интересовался. В первых сообщениях я извинялась за свою отсталость, а он меня успокаивал. Ну, и ещё мы смеялись над глубиной моего ужаса. Затем мы стали писать на общие темы. Он был технарем. С ним было интересно, и он умел излагать свои мысли. Мы не торопились и не обсуждали сексуальные темы... но со временем ситуация изменилась.

Развивалась она медленно. Очень. Мне нравился Марк, но... встречаться с человеком, с которым познакомилась на сайте и не знала его достаточно хорошо... Что касается отношений, в лучшем случае я настроена скептически и проявляю осторожность, даже если речь идет об отношениях хозяина и подчиненного. Но это не мешало нам отлично проводить время, общаясь в онлайне и по телефону. У него был извращенный ум и сексуальный голос, и наше общение зачастую заканчивалось сексом по телефону. Мы оба достигали оргазма, говоря о том, чем бы мы занялись, если б находились в одной комнате. Но я держалась подальше. Я испытывала неловкость при мысли о том, чтобы отослать ему свои фотографии обнаженной, даже если была возможность сделать снимки, на которых я не выглядела сплющенной и не была похожа на секретаршу, фотографирующую свою грудь после очередного секса в обеденный перерыв... никогда не встречались. Мы жили относительно недалеко друг от друга, но никак не могли выбрать время или, как это часто случалось, страсть вспыхивала на расстоянии и потом быстро затихала. И вдруг он прислал мне шарики 

Бен-Ва, чтобы я не скучала во время долгих выборов в муниципальный совет. Я работала с 7 утра, встречаясь с главой совета и докладывая ему о результатах голосования, до момента закрытия участков, и все это время шарики были во мне. Это были на удивление спокойные выборы, без неожиданностей и смены руководства, но процесс доставлял мне удовольствие, хотя, вероятно, не по тем причинам, о которых думали мои коллеги.

Несколько следующих месяцев я общалась в онлайне с другими. С некоторыми мне хотелось познакомиться, от других, встретив их на улице, я бы бежала без оглядки. Я погружалась в изумительные фантазии, поняла, что меня возбуждает, но так и не сделала последнего шага — я слишком нервничала, чтобы перейти к практике.

И всё-таки есть люди, которые стонут по поводу того, что Интернет полон фантазеров, которые прячутся за монитором вместо того, чтобы что-то попробовать. Я же считаю, что это именно то, с чего следует начать, чувствуя себя спокойно и получив возможность разобраться со своими фантазиями и чувствами в предельной безопасности, не боясь ничьих осуждений. Но в конце концов мысли и разговоры об унижении и оскорблении воплотились в нечто более реальное. Я встретила трехмерного настоящего мужчину, в котором была достаточно уверена, чтобы начать исследования на практике.

•  •  •

Я познакомилась с Томасом в очереди. Знаю, звучит смешно и слишком по-британски, но очередь была длинной, и мы простояли в ней довольно долго. Увидев его, я подумала, что он просто нахал. Было б можно, я ушла бы и больше с ним не разговаривала... и это было бы крайне досадно, если подумать о том, что произошло с тех пор... Мы с Эллой пошли в кино. Болтали в ожидании начала сеанса, и он вмешался в разговор. Он был один, явно скучал и, помнится, был груб и, несомненно, слишком много о себе думал... И все же показался мне привлекательным. Поболтав с ним и, как ни странно, насмеявшись, я поняла, что он мне нравится. И когда он предложил выпить по чашечке кофе, мы с Эллой согласились, радуясь тому, что он не маньяк и может составить сносную компанию. Да и не все ли равно?

•  •  •

Через некоторое время я поняла, что мне не все равно. Уходя, он взял у нас адреса электронной почты, и началась переписка по кругу. Мы болтали о том о сем — о жизни вообще. Он был забавен, умен и недавно расстался с девушкой, с которой встречался много лет. Большинство их общих друзей были на её стороне, и он казался немного одиноким. Я иногда представляла себе, как он проводит вечер. От меня Томас отличался лишь тем, что не чувствовал себя в одиночестве так же уютно. Когда я запирала дверь и сразу же накидывала цепочку, как велел папа, у меня возникало чувство, что я вернулась в своё убежище, но мне казалось, что он чувствует себя иначе. Элла и я встречались с ним 

пару раз, но, поскольку мы работали по выходным и Элла жила далековато, в конце концов мы стали ходить в кино по будням вдвоем. Он задавал много вопросов и даже помнил на них ответы, и я стала посвящать его в свою жизнь. У меня вошло в привычку писать ему, когда на работе происходило что-то интересное. Мы могли бы стать друзьями только из-за того, что оба были одиноки. Но чем больше мы узнавали друг друга, тем больше у нас было общего. Мне нравилось иметь друга-мужчину, честного и прямого. Иногда это переходило в прямолинейность, и пару раз я проливала чай, слушая его рассказы о женщинах и о том, как он к ним подбирался. Но я хохотала с ним так, как ни с кем другим. Мы цитировали одни и те же фильмы, нам нравились одни и те же группы, и вскоре я стала проводить много времени у него.

Почему у него? Ну, пришла зима, а я могла себе позволить только крошечную квартирку без центрального отопления... Как-то он прислал мне эсэмэску: «Что делаешь? » — и я ответила: «Сижу в Stаrbuсks и греюсь». Он предложил мне переночевать у него в свободной комнате. Я так и сделала. В следующие выходные я работала, но через неделю он снова предложил мне остаться. Я появилась днем в субботу и ушла на следующий день, приготовив воскресный обед,  — спасибо маме, её рецепт жареной картошки творит чудеса. Мне было хорошо, спокойно и весело. Мы гуляли с собакой, я принесла свой комп и подключилась к Wi-Fi, так что мы могли вместе играть по Сети. Мы смотрели фильмы, пока не надоест. И было тепло. Немудреные удовольствия, но было так хорошо. И когда наступило и прошло Рождество, а затем и весна, я стала заходить к нему все чаще, хотя погода уже наладилась. Элла приходила, если была свободна, но и без нее мы с удовольствием проводили время вместе.

Это может казаться наивным, но я не думала о сексе! Он был симпатичным парнем, с темно-русыми волосами, в очках, мне нравилась его непринужденность. Но мои визиты, как и в самый первый раз, носили платонический характер — и никаких намеков с его стороны. Я относилась к подобным вещам достаточно прагматично и думала, что он не считает меня привлекательной или просто не хочет портить наши отношения. К тому же я знала, что он все ещё думает о своей бывшей. Ну и ладно — мне нравилась наша дружба, и я не хотела его подталкивать.

Но однажды вечером ситуация изменилась. Началось все довольно невинно. Томас, Элла и я заказали билеты на концерт и забронировали номера в отеле. Но за неделю до концерта Элла предложила поменять планы. Ещё один друг купил билет, и если б я переночевала в номере Томаса, то тот парень остался бы с Эллой, а мы бы сэкономили. Практичность победила, да и какое это имело значение, если 

мы с Томасом оставались наедине несколько месяцев кряду? С концерта мы вернулись возбужденными, довольными и слегка осипшими. Мы были полны адреналина и заряжены энергией музыки. По очереди приняли душ, переоделись и забрались в постель. Спать ещё не хотелось, и, лежа в темноте, мы говорили о концерте, музыке и о жизни. А затем в темноте тихо прозвучал его голос:

— Софи, ты никогда не думала о том, чтобы переспать со мной?

Захваченная врасплох, я молчала... Я решила, что лучше увильнуть от ответа, чем сболтнуть что-нибудь лишнее, что могло бы задеть его чувства или изменить его мнение о нашей дружбе — он действительно хотел, чтобы я думала об этом? Или он будет чувствовать себя неловко, узнав об этом? Я решила ответить неопределенно:

— О чем ты? Я тебе не нравлюсь.

Он засмеялся:

— Почему ты так решила?

Я бросила в него подушку.

— Ты никогда и не пытался. У нас платонические отношения, ты помнишь?

Молчание было столь долгим, что я подумала, что он уснул. Когда он наконец заговорил, его голос звучал чуть громче шепота:  — Они не должны быть такими.  — Да? Не лучший ответ, но, поверьте, я не знала, что ещё сказать. Внезапно в темноте он погладил меня по плечу поверх одеяла, осторожно и немного робко. Это длилось секунду-две, пока я наконец, не выдержав, схватила его за запястье, прижимая к себе. Наши руки изучали друг друга, сначала в одежде — он смеялся над моими пижамами, признавая только футболки и шорты,  — и я поцеловала его в руку, вознаграждая за неудобства. Затем он медленно расстегнул мне ворот, и его рука скользнула к моей груди, лаская её и играя с сосками. Я постанывала, наслаждаясь долгожданным прикосновением. Затем его рука двинулась дальше — к поясу брюк и под трусики. Когда он потрогал меня между ног, я застонала, раздвигая их шире, позволяя его пальцам продолжить игру. При этом он засунул мои руки к себе в шорты, взяв член моей рукой и повторяя в такт мои движения. Он застонал. Мы долго ласкали друг друга... Осмелев, он надавил на мой клитор, и делал это снова и снова, пока я не смогла больше сдерживаться. От оргазма у меня просто свело пальцы ног. Моё дыхание успокоилось, и шепот не смог скрыть беспокойства в моем голосе:

— Пожалуйста, надень презерватив.

Внезапно наступила пауза.

— Что?

— Как что? Презерватив. Пожалуйста. Я хочу тебя.

— Черт!

— Да, хочу!

— Я не это имел в виду. Черт!

Голос у него был таким несчастным, что в другой ситуации я бы просто рассмеялась.  — У меня с собой нет. Я не думал, что это произойдет сегодня.

Он замолчал.

— Я не думал, что ты...

Я фыркнула:

— У меня не было секса больше года, и я не думала, что будет сегодня ночью.

Теперь он выглядел совсем несчастным.

— Ох.

Я определенно не могла упустить момент и не поиздеваться над ним.

— Слушай, не переживай, давай просто пожелаем друг другу спокойной ночи...

Его член ожил в 

моей руке, пока я говорила, и он издал сдавленный стон, в котором звучали досада и негодование. Я сжала руку и легла ниже.

Когда я охватила член губами, его стоны стали глубже, заставляя меня чувствовать себя богиней. Я медленно лизала его член, не торопясь и наслаждаясь моментом, когда он сгреб одеяло и его тело изогнулось в истоме от наслаждения. Я доставила ему ещё большее наслаждение, но сделала это не сразу. Я не собиралась его дразнить, но и не хотела, чтобы все кончилось слишком быстро. Я не спешила, и, когда он кончил, гладя мои волосы и шепча моё имя, я испытала странное чувство удовлетворения. Поймите меня правильно, я бы не стала писать об этом в резюме, перечисляя свои достижения, но я чувствовала себя прекрасно и заснула с улыбкой на лице.

Самое плохое в таких ночах — это то, что приходится просыпаться. Очнувшись, я обнаружила, что мы лежим нос к носу, обхватив друг друга ногами. Я открыла глаза и, увидев его пристальный взгляд, сразу их закрыла, притворяясь спящей.

— Софи, ты не спишь?

Я не шевелилась. Черт. Что мне теперь делать?

— Софи? Скоро завтрак. Ты в порядке? Поговори со мной.

Я не открывала глаза.

— Угу. Все отлично.

Не слишком ли эмоционально?

— В порядке.

— Тогда ты откроешь глаза?

Он был явно озадачен.

— Да, ещё минуту!

Мой же голос звучал нараспев, напоминая голос мамы, изображавшей притворную веселость. Со временем я поняла, что это просто нелепый образ, который не спасает ситуации.

Он взял меня за руку.

— Все в порядке, ты же знаешь. Это ничего не значит.

Я распахнула глаза и уставилась на него. Он глядел на меня ободряюще, спокойно и необычно ласково. Я не могла понять, обижаться мне или нет, но мой взгляд, должно быть, выдал меня, и он поторопился меня успокоить:

— Извини, я не то имел в виду. Это было изумительно, мне понравилось, было великолепно.

— Так и было,  — сказала я нехотя, расплываясь в улыбке.

— Я просто хочу сказать, что это не должно повториться, если ты не хочешь, и это ничего не меняет в нашей дружбе.

Я смотрела на него долго и пристально:

— Ты уверен?

Он кивнул.

В этот момент в желудке у меня заурчало, и я покраснела.

— Так, пора бы и позавтракать. Но сначала я приму душ.

Я вскочила, схватила одежду, лежавшую на краю, и направилась в ванную, стараясь все делать как обычно. Он лежал в кровати, наблюдая за мной, не отворачиваясь и вообще не шевелясь. Я дошла до середины комнаты и больше не могла сдержаться.

— Прекрати пялиться на мой зад!

— Я не пялюсь. Я восхищаюсь твоей пижамой.

К тому времени, когда мы оба умылись, оделись и были готовы встретиться с Эллой и её другом, который невольно устроил такой поворот событий, все почти пришло в норму. Мы, как обычно, шутили, и за завтраком ничто не напоминало об этой ночи. Больше об этом не было сказано ни слова, пока позже, в тот 

же вечер, я не получила от него сообщение:

— Рад, что ты добралась нормально, я тоже в порядке и дома.

P. S. Жаль, что не было презервативов.

Мерзавец!

Теперь мне кажется неизбежным то, что вскоре мы переспали и сделали все как положено,  — смешно, но в тот раз мы оба купили презервативы. Я приходила к нему так же, как и раньше. Просто со временем я перебралась из свободной комнаты в его постель. Сначала мы продолжали быть друзьями, откровенно говорили на разные темы. Мы нравились друг другу — очень, но на самом деле я не была его женщиной, а что до него — он был замечательным, смешным, умным, я находила его очень привлекательным, но, когда он появлялся в комнате, во мне ничто не екало. Конечно, я ему не сказала о своих чувствах — не потому, что боялась показаться наивной, но потому, что, подолгу болтая, гуляя с собакой, мы пришли к общему пониманию того, что происходит между нами, установив в отношениях уровень обязательств. Наши отношения были развлечением — без обещаний и ответственности. Если он или я начнем встречаться с кем-то другим, отношения прекратятся. Иначе, пока мы оба весело проводим время и ни один из нас не испытывает глубоких чувств к другому, позволяется все. И со временем, по мере того как мы узнавали друг друга, так и получилось.

Если честно, то, даже принимая во внимание сходство, бывшее между нами, я никогда не могла бы предположить, что окажусь привязанной к спинке кровати Томаса, а он нависнет надо мной, злобно улыбаясь, и на долю секунды заставит задуматься, во что же я впуталась. Это ещё раз напомнило мне о счастливой очереди и о том, что не стоит судить о книге по обложке,  — про это всегда говорила моя мать (хотя она могла иметь в виду совсем другое).

Мы уже регулярно трахались и, разумеется, начали говорить о нереализованных фантазиях. Но в тот момент, когда я залпом выпила бокал красного вина и поведала ему о Райане и о том, что периодически хожу на порносайты, а затем робко созналась, что мечтаю о полном высвобождении — или порабощении?  — моего кроткого «я» и о желании поэкспериментировать с разными садомазохистскими штучками, типа связывания и наказания, я, ей-богу, не видела в Томе парня, способного воплотить мои фантазии. По мне, так мы болтали, возбужденно и немного грубовато, и это было прелюдией к хорошему сексу в конце недели, подогретому каким-нибудь тонизирующим средством. Я начала ценить его интеллект и восхитительно непристойный ум, но я мало понимала, что перешла грань с человеком, который был ян моей покорной инь. С ним мне было легко. Никаких опасений — он был моим другом, вежливым и добрым собеседником. Именно потому, что наши встречи не были свиданиями, я не чувствовала смущения, рассказывая ему о том, что меня возбуждает и что бы я хотела попробовать. Я не беспокоилась о том, что он может стать любовником, который думает, что я 

странная или извращенка, или тем, что не сможет примерить моё обыденное «я» с другими, немного грубыми, сторонами моей индивидуальности. Даже если он и осуждал меня немного, это не могло повредить нашей дружбе.

Конечно, со временем я осознала, что он вовсе и не собирался меня осуждать, потому что у него, как и у меня, было полно грязных мыслей, а его склонности прекрасно дополняли мои. Когда он стал на колени над моим обнаженным телом, чтобы дотянуться до соска, он все ещё был полностью одет, и это усилило ощущение моей беспомощности. Для начала он просто играл, водя пальцами по ареоле и изредка дотрагиваясь до соска, наблюдая, как он набухает. Я начала расслабляться, мои глаза — медленно закрываться в предвкушении сладких ощущений, как вдруг он ущипнул его. Я ахнула от внезапного всплеска боли, подняла глаза и поймала его пристальный взгляд, устремленный на меня. На секунду он отпустил сосок и тут же схватил его ещё крепче, начал сильно его теребить и тянуть грудь вверх. Боль усилилась, дыхание стало прерывистым. Я закусила губу и прогнулась, пытаясь ослабить напряжение. Но так как он стоял на коленях надо мной, а мои запястья были привязаны к спинке кровати, я не слишком-то могла двигаться. Я с удивлением наблюдала за тем, как извивается моё тело, ловила малейшее шевеление его руки, которое было знаком приближения горьковато-сладкого наслаждения и следующей за этим боли. Мои стоны заполнили комнату, а я думала лишь о том, что ещё никогда не испытывала такого возбуждения. Когда же мой ум фиксировал боль, обжигавшую сосок, я вообще не могла ни о чем думать. Он переключился на другой сосок, сначала нежно облизав его, а затем сильно втянув в рот и дотронувшись зубами. От боли я сопротивлялась. Если бы мои руки были свободны, я вцепилась бы Тому в волосы, но я могла только сжимать и разжимать пальцы рук, когда он действовал то нежно, то безжалостно, и не понимала, чего же больше мне хотелось. Вообще-то я лгу. Боль возбуждала меня больше, чем я могла это представить. Наслаждение, которое я испытала, когда меня порол Райан, было ничто в сравнении с тем, что я переживала теперь. И когда Томас провел рукой по моему телу, я бесстыдно раздвинула ноги шире, так, чтобы он видел блеснувшее тому доказательство.

Он усмехнулся и нежно провел пальцами по влажным губам к клитору. В отличие от того, как он обращался с сосками, сейчас его поглаживания были слабыми настолько, что я приподняла бедра, позволяя его пальцам войти в меня глубже. Но когда я поменяла положение, он отстранился. Я посмотрела на него в растерянности — он поднял брови.

Я понимала, чего он хотел. Когда-то я целых 20 минут болтала о том, как, должно быть, сексуально умолять партнера войти в тебя. Но оказалось, что умолять в воображении было гораздо легче, чем в действительности. Ну что я могу сказать? Думаю,  

я просто упряма. Я годами мечтала о том, что однажды потеряю над собой контроль, и в тот момент, когда это вот-вот должно произойти и рядом оказался довольно сексуальный мужчина, чей ум был для меня загадкой, мне показалось, что я ещё не готова потерять голову.

Молчание продлилось, испытывая нашу силу воли, что само по себе было глупо, так как мы оба знали, что его прикосновение означало бы победу для нас двоих. Одной рукой он нежно касался моего рта, пальцем другой руки он постукивал по клитору — один, два, три,  — как если бы стучал по столу, решая, что же делать дальше. Именно его спокойствие приводило меня в ярость. Я продолжала молчать. Я точно была упрямее, чем полагала, что позже стало причиной массы неприятностей.

Пауза.

Том убрал руку и повернулся ко мне. Затем он провел пальцем, влажным от смазки, вокруг моего рта. Я глубоко всосала палец, вылизав его и ощутив свой вкус. При этом я попыталась сделать вид, что как-то контролирую себя. Да-да, я знаю, что это противоречит моему долгому и страстному желанию потерять самоконтроль, но давайте пока просто назовем это ещё одной повторяющейся темой. Когда я глубже втянула его палец, он улыбнулся моему негласному и, надо признать, далекому от порядочности намеку, снял брюки и вынул свой член. Я потянулась вперед, переполненная желанием, и он угостил меня. Я отсасывала его и улыбалась, когда он стонал от удовольствия.

Мне всегда нравился минет — но с Томом особенно. Даже на самом пике возбуждения он, казалось, полностью контролировал себя. Я же любила моменты, когда мне удавалось заставить его ненадолго потерять этот контроль, наблюдать за его реакциями, слышать, как учащается его дыхание, чувствовать, как увеличивается его член у меня во рту, ощущать его вкус, когда он кончал. Я бы могла полностью покориться ему, потерять контроль. Но, охватывая его член губами, я получала ту особую власть, которая заставляла моё сердце петь, а вагину увлажняться. И именно тогда, когда я лежала на спине, привязанная к спинке кровати, а его член двигался между моими губами, я чувствовала уверенность в себе.

Когда я начала сосать сильнее, он схватил меня за волосы. Я застонала, не выпуская его член, глядя вверх на него, всасывая член ещё глубже, действуя жадно, быстро, безудержно, пока не почувствовала вкус спермы на задней стенке горла. Он откинулся назад, чтобы восстановить дыхание, нехотя гладя меня по бедрам, чего мне так хотелось. Я поняла, что попытки изменить позу были не в мою пользу, поэтому покорно лежала, ощущая, как кончики его пальцев передвигаются то вверх, то вниз, а он постепенно приближался к тому месту, которое жаждало его присутствия. Если бы я не была привязана, я бы бессознательно начала мастурбировать, чтобы почувствовать хоть небольшое облегчение, но вместо этого я откинулась назад, подчинилась, а его пальцы, плавно передвигаясь, изредка касались моего клитора, вызывая короткие всплески удовольствия, а потом возвращались на 

бедра, бессистемно гладя их. Внезапно проблема просить или не просить потеряла свой смысл. Мне так хотелось кончить, что я была готова сказать что угодно, если бы это могло хоть как-то на него повлиять. Мои руки сжались в кулаки, я кусала нижнюю губу и в конце концов выдавила из пересохшего горла хриплое «пожалуйста».

Его палец вернулся к клитору и нежно прикоснулся к нему. Несомненно, сейчас он выглядел самодовольно.

— Пожалуйста — что?

В его голосе появились новые мрачные тона, которые вызвали во мне трепет, но все ещё оставляли в неопределенности. Это был не тот добродушно-веселый и спокойный Томас. Оказалось, что мой партнер по сексу был полон сюрпризов и абсолютно лишен сочувствия. Он опять жестоко скрутил мой сосок. Мои глаза наполнились слезами, и я застонала от боли. Его голос был холодным и суровым, требующим повиновения. Моя вагина увлажнилась, несмотря на неприятные ощущения, возникшие в животе.

— Пожалуйста — что?

Мой мозг отказывался работать. Обычно мне легко было найти, что сказать, но сейчас я не представляла, каким должен быть ответ, и испытывала ужас от того, что, если отвечу неверно, он продлит мои страдания. Или, что ещё ужаснее, остановится. В конце концов я стала подбирать ответ, который бы мог его удовлетворить.

— Пожалуйста, вставь пальцы. Пожалуйста, возбуждай меня. Заставь меня кончить, разреши мне кончить. Пожалуйста.

На последнем слове моей мольбы он начал теребить клитор сильными отрывистыми движениями — то, чего я жаждала. Его пальцы проскользнули внутрь меня, и он начал трахать меня ими, растирая сильнее, быстрее, пока из меня не вырвался крик. Я задрожала, застонала и кончила. Все внутри меня пульсировало, руки колотили спинку кровати с силой пережитого оргазма.

Он улыбнулся, когда развязал узлы, чтобы освободить мне руки. Потирая запястья, я улыбнулась в ответ, зная, что обнаружила родственную душу и что мы это повторим, стоило мне только попросить. Чего я тогда не сумела понять, так это того, что это были только цветочки.

Начать серьезно встречаться ещё не входило в наши планы. Это облегчало разговоры о том, что нас возбуждало. Ведь было бы неловко рассказывать своему парню о том, что ты представляешь, как он избивает тебя до рыданий, а затем трахает без правил, даже если ты сопротивляешься, пытаясь оттолкнуть его. Но Томас внимательно слушал все, о чем я говорила, и в уме записывал действия, которым суждено было реализоваться в будущем и заставить меня потерять голову.

Все началось в субботу вечером с наказания за множество выдуманных причин, в которых я бы могла усомниться, если б мне хотелось поспорить. Но я не собиралась возражать. Может, только против того, что его добродушный голос и манеры становились безжалостными и это делало очевидным то, что происходило дальше. А все кончилось тем, что я лежала на ручке его дивана, абсолютно голая, задом кверху.

Он начал с относительно нежных шлепков по ягодицам. Я уже знала, что Том — большой любитель порки. Вскоре у него вошло в привычку 

укладывать меня к себе на колени и безжалостно избивать, все больше возбуждаясь при виде того, как я извиваюсь. Мои трусики, приспущенные до коленей, приводили меня в большее смущение, чем если б их не было совсем, и стреноживали меня в те моменты, когда я уже не могла не сопротивляться. Раньше, как только мои ягодицы становились горячими и я начинала испытывать сильную боль, он бросал меня на пол и трахал, придавливая к полу бедрами, и не было спасения от жгучей боли, когда мой зад терся о грубый ковер. Но в этот раз все было иначе. Он задал мне вопрос, на который я не ответила с должным почтением, и я услышала звук ремня, выскальзывающего из петель его брюк. Когда много думаешь или фантазируешь о чем-то, перспектива действительно получить то, о чем мечтал, внушает ужас. Не только потому, что будет больно и милый, добрый, только что помогавший мне решать кроссворд Том внезапно превращается в свою противоположность. Не только потому, что я изо всех сил сдерживаю свои чувства, чтобы не спасовать и выдержать все, что он соизволит, ублажить его и держаться мужественно, как стоик,  — ах, девица Марианна могла бы мною гордиться. И даже не потому, что, проведя большую часть этих десяти дней лежа в кровати и представляя себе по ночам старую добрую порку ремнем, я боялась, что порка не вызовет возбуждения, а просто будет настолько больно, что мне придется просить его остановиться. Эта мысль приводила меня в ужас не только из-за того, что разрушала мою давнюю фантазию, но и означала капитуляцию, провал, фиаско.

Я повернула опущенную голову, что вызвало головокружение и усилило предвкушение того, что сейчас произойдет. Он стоял передо мной, все ещё одетый, держа в руках кожаный ремень, то растягивая его, то превращая в узел, готовясь ударить меня. Выражение его глаз вызвало спазм в моем желудке, смесь страха и возбуждения, которые испытываешь, катаясь на американских горках. Затем он встал сзади, и мне оставалось только ждать и пытаться сдержать дрожь. Ждать пришлось недолго. Первый удар не вызвал резкой боли. Скорее звук, чем удар, вызвал шок. На секунду я почувствовала облегчение от мысли, что боль на самом деле терпима. Ещё два быстрых удара, от которых я завопила. Теперь казалось, что первый удар был пробным — без прицела и размаха. Сейчас было намного больнее.

Он сказал, что чем больше я буду вопить, тем сильнее будут удары. Я закусила губу, заставляя себя замолчать, пока не почувствовала вкус крови во рту. Удары звучали выстрелами, а боль после каждого выстрела вызывала волну агонии. Если б не ручка дивана, на которую я опиралась, я сползла бы на пол. Так и случилось, когда очередной резкий удар концом ремня, который описал дугу и опустился на одну из израненных ягодиц, вызвал сильнейшую боль, заставив меня закачаться из стороны в сторону и сползти с дивана. Он схватил меня 

за волосы и безжалостно вернул в прежнее положение. Прерывисто дыша, я почти рыдала — и тут он приказал мне считать удары. Боль была гораздо сильнее, чем я могла себе представить, но мне и в голову не приходило попросить его остановиться. Наоборот, мои мысли были направлены на то, чтобы выдержать удар и задушить стоны, подкатывающиеся к горлу.

После десяти ударов он дотронулся до клитора, грубо его теребя, а затем протолкнул пальцы далее вглубь, посмеиваясь над тем, насколько очевидно и громко проявлялось моё возбуждение.

— О да. Ты маленькая потаскуха, не так ли, Софи?

Я закрыла глаза, хотя даже звуки, производимые его пальцами, двигающимися между моих ног, подтверждали его слова. Я застонала от удовольствия. Он объяснил мне принцип «кнута и пряника» — и то, что я ещё не готова испытать оргазм. Он оттолкнул меня назад, вернув в позу наказания, не вытаскивая пальцев, и я пережила момент ярости от того, что со мной обращаются как с затраханной куклой-марионеткой.

Я почти видела его улыбку, когда изогнулась на ручке дивана, попытавшись встать на кончики пальцев ног, а его пальцы все более жестоко орудовали внутри меня. Я отсчитала ещё 10 ударов ремнем, при этом моё горло совсем пересохло. Был ещё один удар — просто «на счастье», который, я уверена, он нанес лишь для того, чтобы позабавить себя и посмотреть на моё явное облегчение в конце наказания и мои нервные вздрагивания в ожидании последнего — и самого сильного — удара.

Прежде чем я успела прийти в себя, его пальцы вернулись к клитору. Он действовал фанатично, массируя настолько сильно, что я испытывала смешанное чувство боли и наслаждения, несмотря на обилие смазки. Я испытала сильнейший оргазм, мои ноги подкосились, и я в изнеможении опустилась на край дивана.

После того как я немного пришла в себя, я встала перед ним на колени и сосала, пока он не кончил мне в рот. Затем, обессиленная, я заснула, повернувшись на бок, так как после избиения даже легкое прикосновение пухового одеяла заставляло меня просыпаться от боли. Рубцы затягивались долго, и каждое утро после душа я смотрела в зеркало, как менялся цвет синяков, щупала их и... улыбалась.

Да, я стала осознавать, насколько глубока во мне склонность к мазохизму. А в Томасе, кажется, я нашла того, кто не только понял её, но и испытал наслаждение, преподав мне урок. Хотя вскоре я поняла, что не обязательно боль была основным элементом в этой немыслимой игре.